→ Песчаный берег
Львица нервно сплюнула и зашагала по джунглям скорым шагом, который за километр выказывал недовольство её поступком. Какого, простите, хрена эти птицы назначают командующей ту, с которой проку как с гуся воды - только толпу смешить. Эту хитрость она заметила в глазах той серой львицы и всех тех, кто в этот момент стоял на берегу. «Посмешище.» Однако спустя считанные минуты прогулок быстрым шагом все эмоции отпустили Руфаро - будто бы никто только что не вывел её из себя. Эта леопона эмоционально выгорала каждые 5 минут, и так по кругу, - именно отсюда эта лёгкость и беспринципность в общении с ней. Она была согласна на всё, всегда и в любое время суток, была готова и злиться, и веселиться, и горевать - что угодно, лишь бы насытить этим свой очередной день. К удивлению, такой ритм жизни ни чуточку не расстраивал Руфаро и не угнетал её. Даже наоборот - она жила так, как хотела, ярко и насыщенно, не подчиняясь законам рутинной жизни в прайдах, прислуживанию, обслуживанию кого-либо и прочей ерунде. Руфаро повиновалась исключительно своим мыслям, желаниям и естественным потребностям.
К слову о всём выше перечисленном. Прошло уже около двух месяцев с тех пор, как Руфаро избавилась от своих четырёх котят. После родов её тело уже давным давно пришло в норму, но задумываться о повторении предыдущего подвига с Мено не было как-то времени. Однако инстинкты уже давно берут верх над львицей и манят её вернуться к Мено, чтобы отделиться ото всех с сероватым львом на несколько дней в самую чащу зарослей, дабы, прерываясь лишь на сон и потребление пищи, зародить внутри красношкурой новую жизнь. Львицей было решено направиться на поиски своего бывшего любовника. К слову, половозрелого возраста она достигла относительно недавно, поэтому факт живорождения в таком возрасте повторно был очень сомнителен. Однако Руфаро потомство совершенно не интересовало.
Незнакомый голос отвлёк Руфаро от мыслей о том, где бы можно было разыскать Мено. Ответа кого-либо на него не последовало, поэтому львица, заинтересовавшись, прервала свой путь и свернула с намеченной траектории, чтобы получше разглядеть льва. Пред ней предстал белогривый серый лев, чем-то напомнивший Руфаро ту миловидную самку с песчаного берега. От этого места разило дичью и кровью, но один запах молодого самца казался куда громче и куда приятнее. Лев выглядел ровесником Руфаро, но львица была ему не ровня: мышцы выпирали тут и там, хотя, возможно, сознание Руфаро всё преувеличило, пребывая в эйфории, длинные лапы и косматая грива делали его похожим на целую скалу, ну, если сравнить с крайне мелкой и тощей Руфаро.
Некоторое время львица невозмутимо стояла в стороне от хищника, но взмахивающий в воздухе приподняты хвост шевелился без её контроля и однозначно выдавал расположение духа хищницы. Затем, простояв на месте не больше минуты, Руф всё так же спокойно подошла ближе ко льву, якобы ненароком задев его спину хвостом, и вновь встала чуть поодаль. Всего лишь прогулялась мимо.

Взгляд Руфаро был направлен в противоположную от Джареда сторону, мол, выказывая её "полное безразличие" к действиям самца. Однако краем глаза она следила за каждым его движением и изменением выражения морды. Казалось, он ощущал себя ни слишком уверено, но в то же время не поджимал хвост от страха при виде раскрепощённой половозрелой самки. В голове львицы проскользнула мысль, что и в случае с прошлым её партнёром, инициативу придётся вновь брать в свои женские лапы.
Самец начал было разговор с ней - поздоровался, вежливо, учтиво, совсем не агрессивно, но разве что вновь немного неуверенно. Было наивно с его стороны полагать, что Руфаро пришла сюда вести беседы и заводить новые знакомства. Желая это донести до белогривого, леопонша не ответила на его приветствие, продолжая ещё немного демонстрировать полное безразличие к его существованию.
Однако через считанные минуты нехитрые размышления до несли до неё то, что желаемого она в жизни не добьётся, если сама на таковое не нарвётся. Не многим другая ситуация сложилась в прошлом и с Мено - то ли самцы попадаются ей шуганные, то ли её откровенный намёк вводит их в ступор.
Руфаро, вновь медленными шагами сделав полукруг вокруг Джареда, вновь оказалась за спиной у белогривого. Путь в метра два-три у неё занял сравнительно много времени, так как каждое движение она растягивало по-максимуму. Расстояние между львами сократилось до минимального - лишь какие-то сантиметра два-три. В обычную пору Руфаро было не подпустила ни одного зверя в своё личное пространство - так уж у неё заведено, что не любит она близкого контакта даже со знакомыми. Сегодня, пожалуй, можно сделать и исключение.
Своим нутром Руф ощуало крупное тело рядом, которого касалось её дыхание. После получения первого опыта, Руфаро уже не испытывала щенячьего восторга при таким ситуациях - наоборот, она чувствовала себя скорее властителем ситуации. Из приоткрытой пасти львицы послышалось тихое глухое урчание - это можно, собственно, считать за ответ на попытку познакомиться.

Джаред всё-таки начинал какие-то шевеление и копошения к будущему общему делу, хоть пока они и не оказались особо прыткими. В конце концов, леопонша даже  заскучала. Скучала она до тех пор, пока бок льва не прислонился к ней вплотную, прижимаясь практически всем своим огромным телом. Стоит сказать, что вблизи он оказался ещё больше, нежели со стороны, что большим минусом и не являлось, кстати.
Большая его голова нависла над леопоншей, глубоко затягивая в лёгкие её запах. От начинавшего возникать внутри пятнистой возбуждения её передёрнуло, а из глубины её тела послышалось гортанное урчание, которого в обычную пору от неё уж точно не добьёшься.
Руфаро прильнула своим телом к боку льва - ей явно нравилось происходящее. К тому же, она не упустила возможности потереться своей мордой о шею льва, чтобы оставить на Джареде свой запах и сохранить часть его на себе. Язык льва прошёлся по загривку хищницы, что, если уж совсем начистую, также весьма приятно отозвалось по её телу лёгкой дрожью. Но вот фраза, которая последовала после всего этого, немного озадачила Руф...
«Ты серьёзно?!» В ответ на сию достаточно своеобразную фразу Джареда язык леопонши буквально заглотился в желудок, ибо ответа на это высказывание у Руфаро не нашлось. Да и не искалось. Хищница достаточно коротко, но звонко рыкнула, желая дать серошкурому понять, что не языки чесать она сюда пришла и не того добивается. Благо, дальнейших присказней не последовало, зато вот достаточно увесистая лапа Джареда наконец-то поднялася от земли и приложилась к спине Руфаро. Так как та и без того весила немало, спина леопонши само по себе немного прогнулась. Однако не так уж просто собиралась Руфаро подстроиться подо все капризы своего нового знакомого, поэтому далее затормозила, не желая опускаться ниже без его непосредственной помощи. В это же время из её тела продолжало доноситься достаточно громкое и глухое урчание, словно у домашний кошки, а бока то и дело подрагивать от, пожалуй, уже возросшего возбуждения. Хвост леопонши был послушно отведён в сторону заранее, дабы не закрывать от льва дорогу к желаемому, поскольку её инстинкты были нацелены лишь на соитие. Но Руфаро  не была бы собой, если бы не позволила себе позабавиться и в этом деле.

Джаред медлил. Медлил очень долго. До безумия долго.
Как результат, из груди Руфаро раздался глухой рык. Уголки губ кошки подлетели вверх в презрительном оскале, демонстрируя желтоватые клыки, которые пускать в ход она и не собиралась - этот жест выражал лишь массу и более недовольства. Мда, совершил Джаред ошибку, если думал, что получит от неё хоть грамм романтической обстановки и в последствии тандрическую привязанность. Ни его личность, ни последствия этой встречи не интересовали львицу, поэтому и лишних прелюдий она в этом и не искала. Чем плохо соитие и без этого?
Руфаро резко дёрнулась, не снимая своего оскала с морд, выдвинув своё мелкое тело из-под лапы Джареда. Лапы хищницы подняли целое облако земли, перемешанной с песком примерно наполовину, а хвост резко хлестнул, задев обоих жителей Саванны.
Когда облако улеглось, Руфаро заметила новый силуэт на горизонте событий. Выражение её морды тут же смягчилось, чтобы не напугать незнакомца раньше времени. С последними пылинками его образ стал просматриваться чуть лучше. лев был совсем молод: однозначно моложе Руфаро, но и не настолько малой, чтобы зваться львёнком. Ростом тот был поменьше Джареда, однако по-прежнему крупнее Руфаро как минимум на голову, а окрас же хищника впечатлял ничуть не меньше. Походу сегодня в этом месте собрались самые чудаки.
Ситуация становилась всё лучше и лучше, а этого нельзя было не оценить по достоинству. Руфаро поди и забыла, что отныне она и Кукушка. Сейчас это было не главное. Если Джаред ещё не поджал хвост, то ему придётся встать в очередь.
Руфаро окончательно отпрянула от серого льва, который так возмутил её своим не подходящим поведением. После чего тут же подползла к непонятному льву плавными и широкими шагами, словом - подплыла, подлетела, да как хотите. В следующую секунду хищница оказалась за спиной у Вьянсона.
Хвост хищницы обкрутился вокруг тела льва, хоть оно и не было настолько внушительным, как у первого её объекта желания. Ещё до этого незнакомец молвил что-то про птицу: что ж, он и не ошибся, поскольку Кукушкой её величали в новом доме. Но и снова не о нём.
Своим боком Руфаро прижалась ко Вьянсону, будто бы впитывая в себя его притягательность и то другое, что заставило Руфаро подлететь и к нему. Однако и этот объект у неё не вызвал осбо сумасбродных эмоций, как это бывает, когда соитие происходит из исходных романтических чувств между партнёрами. тут дело было совсем в другом. Продолжая обвивать Вьянсона хвостом, Руфаро встала боком к нему, мордой потеревшись о короткую жёсткую шкурку льва, однозначно характеризуя свои намерения. Соответственно, с ним вести переговоры у Руфаро так же не было желания. Из тела львицы послышалось такое же урчание, которое совсем недавно она издавала при пребывании в непосредственной близости от Джареда. В глазах присутствовал всё тот же странный огонёк, который отражал внутреннее состояние Руфаро, которое было в полном подчинении одних лишь инстинктов. Однако сознание хищницы уже успело украдкой подумать о том, куда бы деть потом то, что получается в результате соития через несколько месяцев. Эта мысль только забавила её.

Начало игры

So begins a new age of knowledge.

В этом жарком краю не доставало разнообразия цветов. Жёлтое солнце заливало жёлтыми лучами жёлтую траву, кустиками торчащую из жёлтого песка. Даже небо отдавало чем-то золотистым, и в этом монохромном пейзаже трудно было определить, где начался твой путь и где он должен закончиться. Деревья тоже казались тусклыми и пыльными, их тонкие стволы и плешивая крона создавали лишь подобие тени, и не было возможности укрыться от палящего зноя.
Любая дорога имеет конец. За очередным песчаным барханом в садняще-жёлтом цвете промелькнули зелёные крупицы, и в воздухе повеяло непривычной для пустыни свежестью. Тут начинались джунгли, и белоснежный гепард поднял голову, когда на его морду упала тень от пролетающий в небе птицы.
Сюда лежал его путь? Трудно было бы угадать. Белёсые глаза на миг остановились, глядя вперёд, гепард повёл плечами, словно не соглашаясь с каким-то своими внутренними мыслями, а потом снова двинулся к джунглям. Войдя под сень широколистных деревьев, гепард не задержался, чтобы отдохнуть от длительного перехода через пустыню, он имел перед собой задачу и жаждал решить её, не отвлекаясь на пустяки.
Если бы кто-то рассказал ему, что такое усталость.
Взгляд Келя метался, перебегая от одного дерева к другому, поступь же оставалась размеренной и плавной. Он казался готовым к прыжку, но в то же время спокойным и сосредоточенным. Уши гепарда дрогнули, Кель замер и нахмурился, словно снова споря с самим собой, но не говоря ничего вслух. Наконец, он пришёл к какому-то одному ему понятному заключению и направился к выбранному дереву. Подойдя к стволу, Кель опустил голову и понюхал землю, затем задумчиво повёл хвостом и принялся копать.
- Чем занят, гепард?
Инвокер прижал к голове уши, но морды не повернул и занятие своё не бросил. Земля по прежнему комьями сыпалась из-под его лап.
На нижнюю ветку дерева, под которым рыл Кель, спрыгнул гриф и, свесив голову, уставился на белого хищника. Падальщик прекрасно знал, что залезть на дерево - не самая простая задача для гепарда, а потому чувствовал себя в безопасности. Но мерзкий нрав грифа не позволил ему не воспользоваться возможностью. Только вот чёртов гепард рушил планы падальщика, не желая вступать в диалог.
- Роешь могилу? Надеюсь, для себя. Я бы отведал белого гепарда. Кстати, что с твоим окрасом? Ты выцвел на солнце? - гриф склонил голову набок, не спуская взгляда маленьких тёмных глаз с Келя.
Инвокер вынул из получившейся его стараниями ямы какой-то корень и аккуратно положил его на траву. Потом отряхнул с лап землю и, отойдя на несколько шагов, снова принялся копать.
- Ты что - глухой, выскочка? - разозлился гриф, - а, точно, я же слышал, что звери-альбиносы бывают глухими, - несколько тише продолжил падальщик, видимо, уже не обращаясь к Келю. Но Инвокер вдруг поднял голову, и его бесцветный светящийся взгляд встретился с озадаченным взглядом грифа. Падальщик невольно отступил на шаг, а Кель уже снова вернулся к увеличению числа ям.
- Думаешь, самый умный? - обиженно рявкнул гриф, ему было совестно, что дурацкий гепард смог испугать его, просто подняв голову. Но Кель больше никак не реагировал на реплики незваного собеседника, он просто рыл, складывая выкопанные корешки в небольшую кучку.
Вскоре, кажется, Кель удовлетворился количеством собранных растений. Гриф не спешил улетать, уже молча наблюдая за гепардом. Иновокер очистил корешки от земли, насколько это было возможно, потом сурово сдвинул брови и выбросил один из корешков прочь.
- Да что с тобой не так? Ты - травоядный гепард? - не мог успокоиться гриф. Падальщик начал рассказывать какую-то пространную историю о знакомом шакале, который решил как зебры питаться травой и умер, отравившись ядовитым цветком. Кель сгрёб корешки на лист и завернул, собираясь забрать с собой.
- Ты заставляешь меня скучать, - сказал Инвокер и поднял свёрток с земли. Гриф от неожиданности замолчал на полуслове.  Кель пошёл туда, откуда только что пришёл - к пустыне. Мысли его унеслись далеко от этого места, только лапы продолжали монотонно сменять друг друга, и хвост покачивался из стороны в сторону, помогая удерживать равновесие.
- Стой!
Кель остановился, с неприязнью глядя на грифа, преградившего ему дорогу. Падальщик просто опустился на песок прямо перед гепардом.
- Кто ты такой?
Кель положил свёрток перед собой, его взгляд переместился за спину грифа, а потом снова вернулся к лысой птичьей голове.
- Я - Инвокер, а ты, похоже, бессмертный, - голос гепарда был хриплый, но звучный. Он выдавал возраст Келя, заставляя понять, что этому хищнику уже очень много лет.
- Ты ищешь банду? - гриф потерял всякое желание шутить, и Инвокер не мог до конца понять, что же падальщику нужно.
- Банду? Это слово меня устраивает.
- Тебе нужно перейти джунгли, за ними будет побережье. Спросишь Пингвина, тебя поймут, - гриф тяжело поднялся с земли и полетел прочь.
Кель не провожал его взглядом, он снова взял в зубы свёрток и пошёл обратно в джунгли.

Отредактировано Kael (24 Окт 2014 19:22:14)

——————-Скалистый утёс
«Что ж, это должно быть очень простым».
Проведя языком по губам, Готто медленно втянул воздух подрагивающими ноздрями и едва слышно заворчал сквозь зубы: ветер был не в его сторону, он дул откуда-то сбоку, не донося толком никаких запахов; оставалось только надеяться, что этот самый ветер не донесёт предательски запах хищника до его добычи.
Рикимару устремился в глубь джунглей, намного глубже и чуть левее, нежели Грач. Песчаный лев двигался легко и непринуждённо, он явно чувствовал себя здесь комфортно, в отличие от пришельцев, которые шли медленно и осторожно, не привыкшие к такому густому тропическому лесу. Задумавшись на некоторое время, черногривый решил не уходить далеко. Конечно, он предпочёл бы охотиться в одиночку, но, возможно, совместными усилиями им удастся поймать намного больше еды.
Винсент топтался на месте, нетерпеливо перебирая лапами, его медово-золотистые глаза нездорово поблёскивали. Готто отвёл взгляд от подопечного, устремив его куда-то вперёд, в сплошную стену зелени, чувствуя, как волнение маленького шакала передаётся ему самому. О да, они оба обожали охоту. То чувство единения, когда вместе с напарником бросаешься на добычу, твёрдо уверенный в его поддержке, когда рвёшь горячую плоть, а затем вместе с ним же наслаждаешься заслуженной трапезой.
Почему-то Грач не относил охоту с шакалом к охоте совместной. Будто проворный зверёк был частью его самого, а не чем-то обособленным.
Вокруг всё ещё было тихо, а потому оставалось только ждать. Пригнувшись к земле, самец занял удобную позицию, примостившись за раскидистыми деревом с вылезающими из земли корнями. Отличный наблюдательный пункт, из-за которого легко будет атаковать. Винс притаился за небольшим кустиком напротив. Шерсть на загривке его встала дыбом, когти на лапах в нетерпении месят землю, уши повёрнуты вперёд в готовности уловить самый тихий звук, а пасть чуть приоткрыта, чтобы учуять самый незаметный запах.
Готто невольно наблюдал за другом, зная, что у маленького волка просто отменная реакция, и лишь секундой позже после того, как Винсент вздрогнул всем телом и напрягся, серый и сам скорее почувствовал, чем услышал приближение добычи. Вскоре вслед за едва различимыми колебаниями земли послышался ровный гул множества маленьких копыт, ударяющих об эту самую землю. Желтоглазый пригнулся, прижавшись животом к низкой траве, и замер, подобно натянувшейся тетиве лука или тугой пружине. Теперь уже шакал следил за каждым движением хозяина, ожидая его немого сигнала.
«Рано… ещё рано», - мысленно прошептал лев, неотрывно следя за ходящими ходуном зарослями, которые ещё скрывали с глаз охотника несущихся на всех парах оленьков.
К топоту добавился хруст ломаемых веток.
Ещё немного.
Ещё чуть-чуть.
И вот первые копытные врываются в поле зрения охотников, а вслед за ними и всё стадо.
Коротко и отрывисто рыкнув, Готто срывается с места и вылетает из засады наперерез стаду. С противоположной стороны в гущу травоядных вваливается Винсент, оскалив пасть. С нижней челюсти его срывается несколько капель слюны. Это было последним, что увидел лев, прежде чем азарт охоты кровавой пеленой застлал ему глаза.

Память подчинялась. Она не была для него чем-то отчуждённым и далёким, неподвластным пониманию. Она стала инструментом: опасным и острым, требующим постоянной заточки. Кель чувствовал свою память, как иные чувствуют лапу или хвост. Он мог распоряжаться ею так, как считал нужным.
Мозг Инвокера работал перманентно: запоминая, улавливая, перерабатывая. Кель брезгливо отбрасывал в сторону бесполезные сведения: эмоции, чужие имена и истории; но бережно сохранял нужные: названия и запах новых трав, их применение и побочные эффекты.
Кель был очень избирателен. Он прекрасно понимал, что возможности даже его блестящего ума невсеобъемлющи. Там можно было сохранить многое, но не всё, и Кель чувствовал, где заканчивается ясность и начинается туманность и сомнения. Инвокер не мог позволить себе сомневаться, он зорко следил  за тем, чтобы всё самое нужное было уложено в ближайшие ящички для наиболее практичного использования. Без новых сведений его разум тускнел, и настроение тускнело вместе с ним. Несмотря на характер, ставший постепенно интровертным и молчаливым, Инвокер нуждался в общении. Трудно получить знания из ничего. А тот или иной собеседник мог предоставить что-нибудь. Пусть даже не очень важное, но то, что можно обдумать.
Поэтому Кель задался целью найти себе клан или прайд. Гепарды - звери-одиночки, но Инвокер вырос в дружной семье, хоть и предпочёл забыть об этом. Воспоминания пропали, но привычки и рефлексы остались. И неважно насколько Кель отдаёт себе отчёт в том, откуда они идут.
Банда. Такого названия Кель, пожалуй, ещё не слышал. Интересно, кто решил именоваться этим неоднозначным словом?
Кель повернул голову и нахмурил брови. Светящийся белёсый взгляд исподлобья остановился на секунду, а потом снова начал перемещаться от одного дерева к другому. Длинные лапы мягко ступали по высокой траве.
- Экзорт куас экзорт!
Низкий звучный голос разнёсся над джунглями, и словно из ниоткуда вынырнула огненно-рыжая птица. Спирит опустился на землю рядом с гепардом, его яркое оперение и сутулая фигура ярко выделялись на фоне салатовой травы.
Значит, Пингвин? Тон грифа не оставлял сомнений: этот зверь, кем бы он ни был, являлся тут авторитетом. А, следовательно, задачей Келя было его впечатлить.  Однако произвести впечатление и сделать что-то действительно трудное - не всегда эквивалентные понятия. Существу несведущему в шаманстве бесконечная последовательность звуков, произносимая Келем в уме за долю секунды, не покажется впечатляющий. Поэтому Иновкер принял решение запастись внешними атрибутами.
Наибольший интерес чаще всего вызывает что-то отвратительное и страшное. Кель не был брезглив, когда того требовало дело. И он не был жалостлив. Никогда.
Холодный колкий взгляд замер, разглядывая ибиса. Клюв птицы был угрюмо опущен вниз, спина выгнута горбом, а тёмные глаза без выражения уставились в пространство перед собой.
- Фордж Спирит.
Птица вздыбилась.
- Мне нужна пара мышей или воробьёв. Чего-то мелкого, - Кель неопределённо указал лапой в сторону. Птица кивнула и поковыляла выполнять задание.
Кель смахнул языком с бока пылинку и лёг, подвернув под себя лапы. Всё это выглядело довольно рискованно. Много невежества может задавить знание. Львы из банды способны не смекнуть, что живой шаман намного лучше, чем мёртвый гепард, гниющий в канаве на краю территории. Падаль пригодится разве что гиене.
"Надеюсь, этот Пингвин не идиот", - Кель обернул лапы хвостом и нахмурился. Шансы более сем велики. Власть - удел сильных и хитрых. А такие редко бывают глупыми. По крайней мере, они всегда расчётливы.
- Сделано.
Остроконечные уши дрогнули, Кель поднял голову, привлечённый хриплым низким голосом Спирита. Огненная птица стояла над тремя тушками.
- Пойдёт, - Кель кивнул рыжему животному и, поднявшись на лапы, подошёл к добыче.
- Знаешь, чем шаман отличается от простого смертного? - белый гепард осторожно рвал тушки, вытаскивая глаза, - Спецэффектами.
Кель сложил из глаз относительно ровный круг и, взяв каждую добычу в зубы, помотал над фигурой головой, разбрызгивая кровь. Потом посмотрел на результат и, кажется, остался доволен. Запах крови должен был привлечь к этому месту хищников, а там уж Кель устроит шоу.
Теперь было пора переходить к самому сложному: вызову духа, разговору с ним и подчинению его своей воли. Три знания - бесконечно трудные и бесконечно могущественные, и один ум, способный практически на всё
Но кого призвать? Кель должен был знать умершего зверя, или по крайней мере видеть его хоть раз. Лев или гепард? Банально. Келю были отвратительны банальности.
Идея! Наблюдал как-то Инвокер, как несколько львов охотились на раненого носорога. Этот травоядный был чистым чёртом: огромный, с оболоманным рогом и налитыми кровью глазами. Он был ранен очень сильно, возможно, смертельно, но дрался. Дрался, даже когда несколько львиц повисли на его шее.

Концентрация.
Кель сел на задние лапы, а передние поднял перед собой. Одну чуть выше, другую ниже.
Концентрация.
Глаза Келя ярко светились белым огнём. Сначала вызвать. Знание хранилось в голове.
Концентрация.
Огромная библиотека. Ты ориентируешься в ней. Это твой дом, твоё хранилище, твоя крепость, отделяющая тебя от невежества. Невежество равно смерти. Ты состоишь из знания. Больше ничего нет. И смысла жизни нет.
Концентрация.
Это книга? Что ты? Ни в одну книгу не поместилось бы столько страниц. Полка? Ни на одной полке не нашли бы себе место столько книг. Стеллаж? Снова мимо. Тогда что? Всё.
Концентрация.
Ухватится за знание. Оно внутри меня, оно моё, я могу его использовать.

В голове Келя тянулась бесконечность, на деле же прошло лишь несколько секунд. Тревога противопожарным сигналом выла в голове.
Уиу-уиу-уиу
Он знал последовательность, но откуда он её узнал предпочёл забыть. Мозг стремился залатать дыру, но Кель ему не позволял. Организм хотел работать адекватно с биологической точки зрения. Но Кель ставил ему собственные условия. Даже ультиматумы. Всегда ультиматумы. Не всякий мозг бы выдержал такое. И не всякий зверь был бы способен остаться в своём уме. Впрочем, может, Кель и не остался. Он мог понять практически что угодно, понять же его было более чем невыполнимой задачей.
Носорог появился перед внутренним взором Келя. Дух взрыл невидимую землю ногой, и его мычание постепенно превращалось в утробный рык. Дело за малым: вырвать его в реальный мир. В этом поможет Фродж Спирит. Огненная птица приблизилась к гепарду, участвуя в вызове.

Отредактировано Kael (4 Дек 2014 01:48:39)

Дальше всё происходило совершенно стремительно и, казалось бы, неуправляемо. Своего напарника по охоте Готто так и не увидел, но мысли его сейчас были заняты отнюдь не этим. Он не был уверен точно, как поведёт себя стадо оленьков, которое, кстати говоря, не оказалось таким уж многочисленным, как предполагал черногривый. Он не привык рассчитывать всё досконально, а действовал по ситуации, импровизировал, зная, впрочем, как именно следует поступить в том или ином случае – многочисленные охоты позволили ему, так сказать, научиться думать, как добыча. Это звучит немного странно, но это нормально для любого хищника, не в первый и не во второй раз выходящего на охоту – примерно понимать и предполагать, что и в какой ситуации ему нужно будет предпринять.
Итак, пока слаженно, практически автономно работающие мышцы двигали поджарое тело льва к его потенциальному обеду, мозг Грача стремительно оценивал обстановку. Если они замешкаются хоть на мгновение, и стадо пробежит немного вперёд, хищники впилятся прямо в него. Именно таков был изначальный план «Пугатель-загонщик».
Но они не замешкались. Уже в прыжке Готто понял, что атаковал слишком рано для подобного маневра. Стадо заметило его прежде, чем первые его члены успели пробежать мимо; стадо застопорилось и повернуло. Лапы с глухим стуком ударились о землю, и самец спружинил, удерживая равновесие. Совершенно не готовые к такой неожиданности, как аж третий по счёту охотник, оленьки повторно затормозили, но уже перед несколько обескураженным Винсентом, который, к его чести сказать, не растерялся и сделал повторную попытку наброситься на добычу. Но и она не увенчалась успехом, потому что проворные травоядные вновь сменили курс, направив свои копытца в направлении, похоже, том, откуда только что прибежали.
«До чего же глупые создания», - мысленно хмыкнул Грач, представляя удивление Рики, когда всё стадо, которое он с таким усердием выпугивал, сейчас прибежит прямиком к нему в пасть. Пропустить такое зрелище было бы чудовищным упущением, и, сделав знак шакалу, серый с места набрал скорость, взрыв когтями землю, и припустил следом за непутёвой добычей.
Теперь вся надежда вновь была на Рикимару, Готто оставалось лишь сделать попытку наброситься на наиболее тугодумных и отстающих особей. Заприметив одну из них, самец с силой оттолкнулся от истоптанной травушки, рассчитывая приземлиться прямёхонько на спину оленьку и, если повезёт, сходу сломать ему позвоночник. Не привыкший к подобным акробатическим приёмам Винсент подрезал соседнего оленька, намереваясь впиться мелкими острыми зубами ему в глотку.

Неудача.
Готто с размаху приземлился на землю – только зубы клацнули – и замер на пару мгновений, чувствуя, как боль расползается по ушибленным подушечкам лап. Глаза застлала чёрная пелена, и понадобилось несколько, возможно, роковых, секунд на то, чтобы головокружение прекратилось. Ещё ощущая неприятное ощущение во рту, наполнившимся тягучей слюной, странной на вкус – будто вот-вот стошнит, – самец уже снова оказался в движении; не давая себе больше ни малейшей форы, он прямо из положения "полуприсед" перешёл на бег, лишь после этого попытавшись выхватить из мельтешения бурых поджарых телец новую цель.
Все они выглядели одинаково, а потому Грач не успел понять, тот ли это счастливец, избежавший участи мокрого места, в которое превратился бы под тушей льва, или же некто иной. В поле зрения где-то сбоку появился Винсент; вид у него был достаточно красноречив, чтобы понять, что и его бросок не увенчался успехом. В голове желтоглазого мелькнула неприятная мысль о том, что не стоило бы ударить в грязь лицом, особенно, перед этим странным обитателем пляжа.
Стадо разделилось; теперь пара хищников гнала перед собой всего пять-шесть особей, ещё не успевших разбиться. Остальные бросились врассыпную и сейчас, наверное, были уже далеко друг от друга - найти их сейчас практически не представлялось возможности. Но этих упустить никак нельзя. С облегчением скрывшись с поля зрения Рикимару, Готто перевёл взор на несущегося в паре шагов рядом шакала. Кивком головы отдав ему приказ, который понял бы только верный волк, привыкший понимать хозяина с полувзгляда, он подался вправо, в то время как Винсент взял влево. Обходя таким образом бегущее, ещё ни о чём не подозревающее стадо, напарники вдруг резко сдвинулись друг к другу, сжимая оленьков будто бы в тисках и не давая им простора для манёвра. Конечно, у них ещё есть возможность увернуться, двинувшись заметно вперёд или назад...
«Но обычно это срабатывает безотказно», - твердит себе Грач, не позволяя разуму затуманиться мыслями о возможной неудаче.
Синхронно обнажив клыки, охотники с двух сторон бросились на добычу.
«В идеале было бы завалить сразу нескольких особей, а затем добить их на земле», - прокручивается в голове самца.

—-) Откуда-то.
Путешествие Скама тяжело назвать радужным. Хоть потерял глаз, считай, почти год назад, но это слишком усложняло ему жизнь. Глазомер хромал, и в первое время лев неудачно промахивался на охотах, однажды чуть не получив в нос копытом. Но, слава Богам, в которых он не верил, красоту морды удалось сохранить... Хотя да, жрать все равно хотелось.
Первое время стремлением рыжика было бегство. Удрать, подальше, подальше от того злопоганого места, где он потерял глаз. Не было смысла, и желания поднимать вновь Революцию - да и вряд ли львы снова бы ему доверились - Скаму, который всецело верил в искренность других и жестоко за это поплатился. Некоторое время лев даже подумывал стать странником или найти львицу и создать с ней семью. Растить львят, воспитывать достойное поколение, которое не повторит его, одноглазого, ошибок...
Но неугомонность не давала покоя. Как говорят: "Дурная голова лапам не хозяин".
Слишком ему было скучно и муторно. Привычный к толкучке - сначала своего родного прайда, а потом в толпе рабов-Отбросов - Скаму тяжело давалось одиночество. Он не умел, да и не хотел, в отличии от многих странников, этим наслаждаться. Не было у него никакого "северного ветра", цыганской крови и тому прочего - разве что с компанией, вот тогда да. А одиночества рыжий боялся. Как боятся темноты или гнева матери маленькие львята.
И одного прекрасного дня, смачно споткнувшись об камень и навернувшись носом об землю, рыжий рыкнул:
- А х*р я буду так жить, как какая-то пещаная крыса!
Все, мозги переклинулись с детских мечтаний спокойной жизни на что-то бурное - такое, какое он любил. На новых землях нужно начать все сначала, забыв о прошлом и памятуя лишь свои ошибки.
***
Пару дней лев собирал информацию. Различную. Шакалы, фенеки, изредка гепарды и даже гиены не фильтровали то, что они говорят - так что, слушая санта-барбару, кто кому троюродная сестра братовой мужа, Скам все же продолжал шевелить мозгами и вбирать лишь то, что нужно.
Допетрал лев пока что немного. Есть около трех прайдов, в одном котором гиены гуляют со львами и правит злой король, второй находится на горе, и, по слухам, еще тот детсад на колесиках, а третий вроде бы как жрет одиночек.
Скам сроду прайдов не любил, а тут чуть ли не выблевал: не то, что он против каких-то личных традиций, гиеновидных или особых блюд, но это... черт, ну не его это!
И продолжал дальше ненавязчиво выпрашивать, разузнавая о возможных обьединениях одиночек.
Вскоре один из грифов, довольный щедрым куском крольчатины, поделился своими наблюдениями:
- Стар я, деточка, куда-то далеко летать, но мой правнук мне говорил, что на Побережье неспокойно. Вродь как там какая-то банда собралась, чужаков гонит. Говорят, что главарь у них пришел с чужих земель, невысок ростом, весь такой кривонький, но все его боятся.
Поблагодарив старика и оставив ему все в благодарность, Скам помозговал пару минут и решился.
Почему бы и нет? Вряд ли главарь, "невысокий-кривонький", откажется от сильных лап и лишних острых когтей. При более удачном раскладе главарь может оказаться податливым, которого легко будет заменить... но рыжик все же запомнил то, что этого калеку боятся. Значит, на место главаря пока что зась, если так.
Несколько дней одноглазый шел по направлению Побережья, и в данный момент дошел до джунглей.
Они не были столь густыми, что явно указывало на близость соленого моря, но все же были отрадой уставшему путнику.
Благоразумно решив, что перед появлением в банде нужно быть отдохнувшим и иметь здоровый вид, Скам завалился в первые-попавшиеся кусты, которые надежно скрыли рыже-карамельно-песочную шерсть.
Хоть лев лежал на животе совершенно расслабленно, но все же единственный ярко-бирюзовый глаз виднелся из темных листьев, зорько смотря на открывавшийся ему участок.
И, очевидно, усталый одноглазый не смог бы так долго пялиться и непременно бы захрапел здоровым мужским храпом, если бы не незнакомый запах, донесшийся к нему.

Отредактировано Скам (13 Ноя 2014 03:06:13)

При таком раскладе не подремаешь.
Рыжий настороженно смотрел на открывавшийся ему обзор. Запах львицы был явным, и Скама это беспокоило.
Возможно, это патруль банды. Но почему только одна самка? Обычно этим занимаются небольшая группа самцов, готовых отразить возможную атаку агрессивных одиночек.
К тому же, вот незнакомку стало и видно - она вышла на поляну и замерла, явно учуяв незнакомый запах. Одноглазый чуть не расхохотался: патруль? Эта мелкая и худая самка? Нет, даже с такого расстояния было видно, что пришла она издалека.
Узкие черные губы расплылись в кривоватой полуулыбке. Незнакомка была либо сильно глупой, либо сильно уставшей, чтобы не сообразить, что она прет прямо в обьятия банды Пингвина. Или, возможно, она тоже хотела вступить туда?
Впрочем, это не столь важно. Странность ситуации бойко подстегивала одноглазого совершить что-то мозговыносящее. Почему бы и не пошугать эту незнакомку, не проверить на вшивость?
Эта мысль позабавила.
Лениво поднявшись, Скам быстро вышел из кустов и переградил самке дорогу и внаглую рассматривая ее единственным глазом.
Будешь бежать - догоню.
- Какая раскрасавица пожаловала...- Тихим, почти мурлычащим тоном начал одноглазый, насмешливо наблюдая за выражением морды незнакомки.
Адреналин подстегивал на безумие.
- А твоей маме зять не нужен, а? - Он шагнул ближе. - А как ты любишь, дорогая? В позе раненой антилопы, милого зайчика  или разьяренной слонихи?
Шаг, еще один шаг, и он выдохнул ей просто в морду:
- Думаю, в эротических мечтаниях можно закрыть глаза на твой рост и худобу и занятся последним, что думаешь?
Он быстро вскинул голову, чтобы предугадать возможную оплеуху, и растянул полуулыбку.
И что же дальше? Она убежит восвояси? Или заумоляет оставить ее в покое?

Отредактировано Скам (23 Ноя 2014 22:13:53)

Отчего-то Шайви ожидала, что незнакомец, возможно, начнет угрожать, но никак уж не приставать.
Песочного цвета лев, к тому же одноглазый, резко выскочил из кустов и преградил дорогу львице

Шайви свела брови к переносице - она не хотела заводить бесед, тем более с чужаками, тем более с наглыми чужаками. Но самцу, видимо, такие слова как галантность и уважение были неизвестны. С каждым своим шагом, с каждой секундой он все больше и больше бесил бурошкурую, а Шайв никогда не отличалась легкостью нрава.

Он пристально рассматривал самку, любопытно оглядывая все ее тело, от чего подросток злилась ее больше. Да кто он, бл*ть, такой?!

- Какая раскрасавица пожаловала... - голос льва звучал нежно, игриво, но, понятное дело, запредельно нагло.

Его речь была самой противной и отвратительной по мнению самки за всю ее жизнь. Однако, жизнь с Шайеной и семьей научила Шайви, что действовать лапами можно после хорошей порции взаимных оскорблений, поэтому, львица не собиралась оставаться в долгу.

Шерсть на загривке, вместе с отросшей шерстью на шее, встала дыбом. По всему телу бурой стадами бегали мурашки, и она вся просто изнывала от ярого желания вмазать со всей силы по ухмыляющейся роже.

- Слышь, зять, если хочешь оставить свой член при себе, прямо сейчас радостным антилопьим галопом ты сваливаешь за горизонт и мы больше никогда не встречаемся, - Шайви прошипела эти слова сквозь зубы.

На самом деле, в гневе она выглядела довольно устрашающей и, конечно же, была совершенно серьезной. Еще одна выпадка этого недоразвитого - и он получает по морде без разговоров. Уж силы на то, чтобы задать ему трепку у львицы найдется - по крайней мере, она оставит на нем память о себе, уж точно.

- И да, с твоими внешними данными, тебе разве что только слониха даст.

Не убирая оскала с морды, бурая усмехнулась - она всегда могла ответить на грубость не только физически, но и словесно.

На самом деле, оставаться в этом месте у львицы теперь не было не малейшего желания. Место для предполагаемого отдыха уже не могло быть спокойным, и теперь ей пришлось бы искать для своих целей совсем другую локацию.

Отредактировано Шайви (1 Дек 2014 11:22:40)

«Да!» - сквозь зубы возликовал лев, чувствуя, как под его тяжестью хрупкие кости маленького копытного ломаются, как сухие ветви, на которые наступаешь по неосторожности. Несмотря на то, что состояние оленька уже вполне очевидно, Готто чисто инстинктивно наклонил голову и впился зубами в шею добычи. Острые клыки с лёгкостью разорвали бурую шкурку, и охотник почувствовал на языке горячую  солоноватую кровь. Только в этот момент он по-настоящему ощутил голод, лютый голод, сводящий с ума. А вкус крови окончательно сносил в подобном состоянии крышу, и это было более чем естественно, но, увы, происходило порой весьма некстати.
Сквозь ритмичный гул биения сердца в ушах до Грача донеслось звонкое тявканье. Вскинув голову, он бросил быстрый взгляд на шакала и понял, что совершил непростительную ошибку – за те несколько секунд, что самец отвлёкся на и без того умерщвлённую добычу, двое других оленьков пришли в себя. Винсент в нетерпении топтался на месте, не получив приказа, а потому не зная, как себя вести.
В отчаянной попытке наверстать упущенное Готто перепрыгнул тушку и сделал рывок в направлении самого ближнего из беглецов. Огромными прыжками он нёсся следом, но спустя несколько метров резко затормозил – погоня уже бессмысленна, это очевидно. Скрипнув зубами, лев развернулся и побрёл обратно. Растерянный шакал вопросительно заглянул в глаза хозяину, но не поймал его взгляда; Грач прошёл мимо, сдвинув брови и глухо ворча себе под нос. Азарт охоты прошёл, и теперь самец, успокоившись, не позволял эмоциям взять верх, но достаточно было увидеть его тяжёлую походку, разом потемневший взгляд янтарных глаз и распушённые, топорщащиеся усы, чтобы убедиться, что царь зверей явно не в духе.
- Хоть что-то, - негромко заметил Винсент, глядя, сощурившись, на добычу.
Готто смерил напарника красноречивым взглядом, но промолчал. Не чувствуй он собственной вины за упущение большей части потенциальной дичи, он непременно бы сорвал злость на маленьком волке. Но сейчас и глубоко в медово-золотистых глазах его серый видел едва заметный упрёк. К его счастью, шакалу не пришло в голову вслух произносить крутящиеся на языке замечания.
Взяв в пасть мучительно лёгкий, кажется, практически невесомый трофей, лев пошёл, тяжело ступая, сквозь заросли в поисках Рики, которого, честно сказать, меньше всего хотел бы сейчас видеть. Всё-таки от общения с песчаным львом и его сомнительным подопечным остался какой-то неприятный осадок, и, не учуяв в воздухе свежего запаха, Грач вздохнул почти с облегчением.
Выронив из пасти тушку, он улёгся тут же рядом с ней и впился зубами в жирненький круп. Сглотнув обильно выделяющуюся слюну, одним сильным движением самец порвал шкуру оленька, распоров её от бедра до живота. Подоспевший шакал без тени боязни – уж чего бы у него хозяин не стал отнимать, так это заслуженного обеда – ухватился мелкими острыми зубами за заднюю ногу травоядного и вырвал её из сустава – благо, заранее уже порванная шкура позволила сделать это ему без особых усилий. Предусмотрительно отойдя на некоторое расстояние от трапезничающего льва, он улёгся в высоких зарослях травы и принялся за еду.

Отредактировано Gotto (4 Янв 2015 13:47:08)