Один минус в темноте – нифига не видно. Нет, ну. Кову в силу своего вида видел значительно больше, чем некоторые жители саванны, чьи глаза не настолько хорошо видят в темноте, но, когда ночь сталкивается с днём и небо преображается в лучах восходящего солнца, глаза ещё не успели отвыкнуть от темноты, как надо подстраиваться под новое освещение. А ему было на что смотреть. В какой-то момент их совместного пути до террас одиночка немного сбавил ход, чтобы… да-да. Поглазеть, насладиться видом, насколько всё красиво и прекрасно в свету растворяющейся ночи, ну и иногда отвлечься на пейзаж и окружающий мир.
Заслужив почётное звание «Профан года» и вдогонку к нему медальку «Амурный слоупок», Кову сумбурно переваривал последний месяц своей жизни (как раз столько он провёл с Шантэ), в тщетных попытках понять, ну когда же он упустил момент, когда их отношения из нежной и почти невинной влюблённости переросли в заигрывание и флирт. Будь он опытнее в делах любовных, уже бы давно сам подкатил. Ага. Давай, надейся и утешай себя.
Шантэ сделала шаг - очередь за ним, но вот проблема. В ответ на подобное у него или идиотское «Ы» прорывалось или тупое «Э-э». В обоих случаях он чувствовал себя полным идиотом, каким не хотел казаться в глазах подруги. Он же для неё сильный, смелый и отважный! Не кошерно портить марку!
Когда Кову споткнулся о базальтовую ступеньку, он остановился, чтобы не клюнуть носом в последующую, и, тихо бурча что-то про «набросалитут», смотрел себе под лапы. Он немного успокоился и, как ему показалось, первая волна влюблённого идиотизма прошла. Он даже начал думать и не о флирте!
Разговоры. Привычные разговоры и ни тебе намёка на что-то другое. О, Айхею, ну спасибо тебе! Одиночка окончательно расслабился и почувствовал утраченную уверенность в себе. В конце концов, это его Шантэ, родная и привычная, что тут может случиться? Ему просто показалось.
- Думаю, что он держался достойно до последнего, - улыбнулся лев, подняв взгляд на подругу. – Со всеми случаются неудачи, но.. ему повезло, что у него есть такие заботливые львы рядом. С вами он быстро поправится и ещё не единожды сможет побывать в пустыне, преодолевая огромные расстояния самостоятельно.
Только расслабился, как очередной комплимент от Шантэ, пусть и кривой, но зато искренний, выбросил его за борт спокойствия. С растерянно-смущённым «апфу» Кову выпустил воздух из лёгких, который набирал для того, чтобы дополнить свою речь, но удачно забыл, что хотел сказать.
- И очень безрассудный, - он улыбнулся и тепло посмотрел на самку. Правда, его поступок можно расценить по-разному. Он тогда ещё не был настолько крепким, чтобы отправлять в одиночку без подстраховки и, пусть он справился, ему просто повезло. При других обстоятельствах он мог бы загнуться в пустыне и его бы уже клевали грифы, выбирая кусочек посочнее.
Одиночка заметил взгляд подруги на себе, она рассматривала его и не стеснялась этого. Он почувствовал неизбежное желание выпрямиться, выпятить грудь и вообще встать в позу «ясамец», но знал, что с Шантэ ему не нужно этого делать. Он ощущал накатывающую неловкость и смущение. Конечно, рассматривать куда веселее, чем давать любоваться собой – об этом-то он не подумал!
Неожиданно Шантэ сменила тему, вспоминая былое время. Он подумал, что неловко им обоим, поэтому детство – отличный способ поговорить и разбавить атмосферу, но если бы он только знал, к чему это приведёт…
- Разве я могу такое забыть? – усмехнулся лев. – Я помню, как Билли швырнул Лена в воду с размаху, как манго. И помню глаза Лена, когда он пролетал мимо нас перед тем, как шлёпнуться в воду, - он часто припоминал это брату, за что получал по ушам, но это того стоило. – Да ладно… Я помню, что у тебя тоже всё получилось с первого раза.
Пока он смущался и неловко принимал похвалу, Шантэ пошла в оборону. Он и не ожидал, что после разговоров о детстве и играх она предложит ему погоняться друг за другом и побороться, но этот вид…
- Мы делали… что? – он не отрывал взгляда от оттопыренного зада подруги, который ходил перед его глазами, как назойливый маятник. Кову впал в подобие транса и, заходи её бёдра ещё сильнее, он бы точно вертел головой, а не только провожал их глазами влево вправо, растеряв все мысли. Он ни о чём не думал. Вот совсем, но смотрел на покачивающиеся бёдра, и ничего не существовало кроме них. Весь мир превратился в одно сплошное покачивание. Он уже начинал чувствовать, как у него идёт кругом голова: от переизбытка чувств ли или неотрывного взгляда – разберёшь тут, когда в ушах играет незамысловатая мелодия с подтекстом. – Мне… надо на воздух, - сдавленно выдавил из себя одиночка, понимая, что уже откровенно пялится на самку; на ватных лапах он прошагал немного вправо и вперёд от самки, как деревянная лошадка, которой играет ребёнок. – Идиот, соберись! Хватить думать не тем местом! – рыкнул на себя и хотел уже отвесить себе подзатыльник, чтобы мозг заработал в нужном ключе. Но куда там! Кову только теперь понял, что значит по-настоящему быть наедине со львицей, которая тебе не безразлична, и ладно бы они были детьми, которые ну вообще ничего не понимают, но они уже выросли и, пусть многого ещё в этой жизни не знали, но притяжение никто не отменял. Пока в действиях Шантэ не появилась игривость и намёки на флирт, он и не думал о ней в таком ключе. Нет, конечно, думал! Он же мужик! Ну.. пытается им быть. Но чтобы настолько… Вау.
Как тут устоишь перед соблазном, когда перед тобой львица, которая тебе уже давно нравится? Он уделял внимание внешности Шантэ и раньше, но не стремился и не желал рассматривать её так, как сейчас с толикой любопытства, совсем не детской пытливости и.. желания быть рядом?
Ему хотелось лечь, накрыть морду лапами, досчитать до десяти, выдохнуть и снова улыбаться ей, будто ничего и не было, но он понимал, что так, как раньше, в детстве, уже ничего не будет. Они уже смотрят друг на друга иначе. Он видел перед собой самку. Не просто привлекательную львицу, а подругу, пару, которую она могла бы ему составить. Не стать мимолётным сладким воспоминанием, как многие вспышки подростковой влюблённости, а чем-то значительно большим. О любви Кову знал мало, если то, что слышал от других, вообще можно назвать познаниями. Сам же он столкнулся с ней впервые и не всегда понимал, что он должен сделать, чтобы этот огонь внутри них не перегорел и не потух.
- Вот сейчас я ни разу себя смелым не почувствовал. Ага. Ни разу.
Ему было стыдно за своё бездействие. Он чувствовал, что поступает неправильно и может этим обидеть Шантэ или вынудить сделать её поспешные и неправильные выводы. Одиночка выдохнул, успокаиваясь. Он посмотрел на горизонт, переменившись в эмоциях. Шантэ навряд ли могла видеть, как на смену смущению, смятению и испугу с растерянностью, в карих глазах промелькнуло что-то похожее на чувство вины и отголоски взрослых и здравых мыслей.
- Когда-нибудь мне придётся уйти. Я не смогу всегда оставаться в прайде твоего отца, но… - он сделал паузу, а после перевёл взгляд на подругу, - уходить без тебя я тоже не хочу. Я не буду просить тебя оставить семью и пойти со мной, если ты того не хочешь. Это было бы бесчестно и эгоистично с моей стороны, - он подошёл ближе, сократив между ними расстояние до одного полушага. – Я сейчас, наверное, скажу самую большую глупость, но.. – он усмехнулся и тихо, уже шепотом добавил: - я хочу, чтобы мы всегда были вместе.
Кову не думал в этот момент ни о чём, кроме Шантэ. Его мысли не занимала ни его семья, ни Шантэ. Он хотел знать только её мнение. Её слово по-прежнему оставалось важным, даже если в этот момент за ближайшим кустом прячется её отец вместе с дядей и ждёт удачного момента, чтобы оттягать его за гриву или что-то ещё более важное за неприличные мысли. Как будто сами никогда на львиц не засматривались и не у них по три выводка детей, ага. Святая простота и дети от Айхею, просто по случайности на них похожи.

Бом. Его сердце пропустило несколько спокойных, как ему показалось, ударов. Одиночка молчал. Он сказал всё, что хотел, что долго боялся озвучить. Первые дни он ни о чём не думал. Он был слишком окрылён первой влюблённостью, чтобы за лазурной пеленой рассмотреть что-то ещё, кроме переполняющего его счастья. Подростки не думают о последствиях и живут чувствами. Он столкнулся с любовью в одиночку, и некому было ему рассказать, что значит любить кого-то. Об ответственности он задумался уже позже. Кову много раз думал о своём будущем, каждый раз, когда вынужденно прощался с Шантэ, отпуская её в пещеру прайда, вслед за родителями.
С возрастом начинаешь замечать то, на что раньше бы никогда не обратил внимания. Молодой лев, вбирая отголоски послевкусия горячей влюблённости, задумывался о том, что его ждёт дальше. Он понимал, что нарушать данное матери обещание неправильно. Он бы очень хочет остаться с Шантэ или отправиться вместе с ней путешествовать по саванне и, честно говоря, думал, что так всё и закончится, уже строил планы, в которых Шантэ отвечала ему радостным и крепким «да» в ответ на предложение, но потом перед «да» встало твёрдое «реальность».
Провожая взглядом молодую львицу, он уже не думал о том, когда снова наступит рассвет и как скоро они увидятся вновь, он думал о том, когда эта встреча станет для них последней. Он должен был принять решение уйти, но не тайком, ночью, чтобы лишить себя необходимости всё объяснять и с болью прощаться, а поступить правильно, как взрослый. Возможно, что в этот момент он и в правду стал немного взрослее и уже не был тем беззаботным и развесёлым львёнком, каким его знала Шантэ. Он думал о будущем и в нём действительно хотел видеть свою подругу рядом.
С каждым мгновением молчания Кову начинал нервничать. Он избавил себя от желания нетерпеливо переступить с лапы на лапу и продолжал неотрывно смотреть на самку в ожидании её ответа. Волнительные секунды отбивали ритм. Даже его сердце, как ему казалось, притихло в волнительном ожидании, так что он слышал лишь тихие и будто нерешительные «тук… тук… тук…», как капли воды, что, медленно скапливаясь, стекали со сталактита и падали вниз, чтобы разбиться на десятки брызг. Так и с его эмоциями. Они скапливались, медленно собираясь для одного решающего всплеска, чтобы, окрепнув, разбиться об её ответ.
Кову шумно сглотнул, когда подруга сделала шаг ему навстречу. Откуда же он знал, что за суровым взглядом молодой самки может скрываться совершенно другой ворох чувств, на который он уже практически и не рассчитывал? Одиночка уже готовился отхватить лапой за всё-всё-всё, включая его бесстыдные мысли, откровенные залипания и пламенные речи о «я хочу, но мы не можем» и бла-бла в духе влюблённых отчаянных сердец с литрами слёз и тоннами соплей. Он пусть и воспринимал свою подругу, как привлекательную и женственную самку, но не забывал, что эта самая, женственная, может так навалять ему, что он ещё долго будет припоминать каждое сказанное им в невпопад слово.
Когда Шантэ неожиданно прижалась к нему, он в первую очередь испытал облегчение и хотел уже облегчённо выдохнуть, расслабить булки и смахнуть лапой со лба испарину. Она сказала, что он дурак, а у него на морде, как в подтверждение, снова сияет улыбка идиота. Ну что он с собой поделает, если сразу после облегчения его накрывает странное чувство, которое называется влюблённостью? Она отключает мозги, и настраивает радио любви на волну «Слоу FM».
- Ы.
Поймав себя на очередном приступе тупизма, Кову мысленно дал себе по морде лапой.
- Соберись! Будь мужиком!
Молодой лев улыбнулся. Он и вправду был дураком. Влюблённым дураком, который, не подозревая о своей влюблённости, уже сделал один безрассудный поступок. B всё же.. Ему стало легче. Капля разбилась о камень, и тепло разлилось по всему телу. Теперь Кову услышал биение своего сердца. Оно стало заметно тяжелее, будто теперь в груди их было два, но эта тяжесть была приятной, тянущей и сладкой, переполняющей его до краёв. И вместе с тем он не переставал чувствовать вес ответственности, который ложился на его плечи. Теперь ему казалось, что он сможет его вынести.
Он опустил голову, создавая ответные объятия, и закрыл глаза, размеренно вдыхая запах самки и отдалённую сырость, оставшуюся после прошедшего дождя. Задержался так на несколько мгновений, наслаждаясь единением, а потом тихо, почти шепотом пропел:
- Посмотри на небо,
Скажи мне, что ты видишь?
Кову немного отстранился, создал между ними расстояние, чтобы посмотреть в глаза львице, которую любил.
- Просто закрой глаза
И опиши это мне…
Это был тот момент, когда молчание становится невыносимым бременем, а чувства, что долгое время спали внутри, окрепли настолько, что им стало тесно. Покидая пределы его сердца, они формировались в слова:
- Небеса сверкают мириадами звёзд -
Вот что я вижу в твоих глазах.
Он никогда не думал, что серая пелена, так напоминающая таинственный и неприступный туман, в котором легко потеряться, может быть настолько тёплой и манящей. Кову не мог оторвать от неё глаз и, даже опустив веки, продолжал видеть его глаза всё с тем же озорным и живым блеском.
- Здесь, в ночи, я вижу свет
Ночь, что сопутствовала их новой встречи, подошла к концу. Лучи солнца уже красили небо красками рассвета – вот он свет. И больше нет дождливых туч, что мрачно нависают над ними. Они вместе прошли через это. Это их первый рассвет вместе. Кову смотрел на него и улыбался, наслаждаясь мгновением.
Здесь, во тьме, наши два сердца сольются в одно
Это вне наших сил
Он снова повернулся к подруге и, сократив между ними расстояние, мягко коснулся её лба своим, заглядывая в её глаза. Лев продолжал улыбаться, зная, что его чувства взаимны.
Мы не можем остановить то, что начали мы
И любовь неожиданно охватила меня…
Смотрю в твои глаза.

Песня «The Corrs & Bryan White  – Looking Through Your Eyes» и мой корявый перевод.

Кову опрокинулся на спину, обхватив львицу передними лапами, и утащил её за собой на мягкую траву. Он не хотел больше отпускать её от себя, как бы до этого не божился и не клялся, что сделает всё возможное, только бы ей не довелось разлучиться с родителями. Одиночка хотел, чтобы она осталась с ним и, если потребуется, ушла в пустыню. Он не хотел оставлять её снова и всё, что слышал теперь, это напетые ею строки любви и биение влюблённого сердца где-то глубоко в груди.
Чувствуя тепло самки, он улыбнулся, принимая её первый поцелуй без привычного торможения, свойственного парням в его возрасте. С теплом и нежностью он смотрел на свою возлюбленную, наслаждаясь с ней близостью. Он чувствовал накатывающие волны умиротворения и купался в них, не отрывая взгляда от подруги.
- Я тебя люблю.
Первый решительный шаг сделала Шантэ, приоткрыв занавес невинного откровения своим признанием. Возможно, что по некоторым соображениям это он должен был распевать песни о любви, толкать долгие и утомительные речи, мяться в нерешительности, переступая с лапы на лапу, пока наберётся смелости сказать эти слова, но ничего этого не произошло. Кову много раз думал о том, как это случится, и всегда представлял себя нерешительным и меняющим тему в самый важный момент, но он и представить не мог, что эти слова дадутся ему настолько легко, как сейчас.
Он коснулся её носа своим и задержался так на несколько секунд. Все мысли выветрились из его головы, и он не думал о будущем. Не пытался предположить, как будет вспоминать этот момент спустя время: с теплом на сердце или одолевающей грустью. Он жил этим настоящим, которое охватило его, как и подобает первой влюблённости. Возможно, самой крепкой и самой чистой, которую он когда-либо будет знать. Сейчас он не мог думать о чём-то другом. И уж тем более о вероятности того, что когда-нибудь им доведётся расстаться.
Открыв глаза и увеличив между ними дистанцию до разорванного прикосновения, но ощущения тёплого дыхания на губах, он посмотрел на молодую самку и, крепче прижав её к себе, сказал:
- Я люблю тебя, Шантэ, - без придыханий или облегчённых выдохов. Это был уже не секрет. Они оба успели разобраться в себе и познать чувство сполна, чтобы ныне делиться им друг с другом.
Вот теперь он мог и отгрести от Фаера и Рагнарека вместе взятых и пропустить все их выговоры мимо ушей, потому что думал совсем не тем местом и не о том. Любовь Шантэ стала для него главной новостью, которую он не мог пропустить. Он ещё мог и хотел задержаться на чужих землях. Бродяга не заметил, как ночь сменил рассвет, и лучи восходящего солнца украсили небо, разбивая темноту розово-золотистыми лучами. Мир преображался вокруг них, будто с самого начала вбирал их чувства и уже под них подстраивал наступающий день. Всё казалось другим. Он поймал себя на мысли, что и на подругу смотрит как-то иначе. Кову всё ещё видел в ней бойкую девчонку, которой знал с детства, но она сидела где-то глубоко за личиной привлекательной молодой самки, которой он добровольно отдал своё сердце. Такой стала для него первая любовь.

Пещерка –→

Фаер шел не торопясь, и, наверно, именно это спасло молодых львов от гнева конунга. Он успел обдумать происходящее, сблизится с ними и, вполне себе мирно улыбнувшись (во всю зубастую пасть, впрочем), плюхнуться на свой пушистый зад. Он было открыл рот, что бы что то сказать, потом вздохнул, вздохнул снова - на этот раз намного глубже, покачал головой и тихо заговорил: - Ладно, это должно было рано или поздно случиться, - он опустил взгляд вниз, несколько раз выпустил и убрал когти на передних лапах, а потом поднял взгляд на Кову, упершись в него неожиданно ледяным взглядом, который не обещал ничего хорошего. На самом деле, конунг действительно с трудом сдерживал себя от того, что бы не разорвать юного льва. И причиной тому была вовсе не влюбленность его дочери в парни, и даже не то, что Фаер почти не знал Кову. Единственное, что волновало темного северянина, это то, что юный лев был не способен защитить его малышку - конунг отлично видел это и понимал, что Шантэ увяжится за ним хоть на край земли. Фаер некоторое время буквально прожигал юношу своим взглядом, а потом взял себя в лапы и заговорил, при этом его глаза перестали пылать холодом - наоборот, они становились все теплее и теплее... Сглотнув накопившеюся слюну, он заговорил своим вполне обычным, спокойным голосом: - Я буду говорить с тобой, Кову, ведь ты парень, а не она. А значит, ты должен и думать, и делать за двоих... И уж тем более, отвечать за свою семью. Я превосходно понимаю, что вы все равно свалите, даже если я запрещу. Конечно же, я вполне могу переломать тебе лапы, но это все равно на долго вас не остановит - а дочь я потеряю точно. Поэтому я вас отпущу, но с одним условием.... - На это фразе лев сблизился с юным львом и осторожно потрогал лапой его плечи, - во первых, вас проводят. Во вторых, вы хотя бы неделю проживете в прайде, я хочу привыкнуть к тебе и убедиться в том, что ты сможешь ее защитить. Меня не смущают твои габариты, но я не видел тебя в бою - а поэтому, будь ты хоть тушей как Рагнар, я бы все равно это сказал. Ну и в третьих, мы будем заходить в гости. Иногда, не слишком часто, но будем... Угу?
Лев замолчал, и по нему было вполне заметно, насколько тяжело конунгу было сказать все это. По сути, он шел сейчас на уступки перед самим собой, все нутро орало ему о том, что надо схватить дочку в охапку, оглушить и сожрать Кову. А потом свалить все на гиен, мол, бился как мог, вот, даже лапку поранил...
Бррр, что за мысли. Ладно, посмотрим, что из этого выйдет - если что, я всегда могу прийти и оторвать ему бубенчики...
Он облизнулся, по прежнему смотря на льва, поймал себя на мысли о том, что сделал это слишком плотоядно, а потом повернулся к дочери и тихо добавил: - Если он тебя обидит... Ну или еще кто, я приду и сожру их всех. Поверь, я не шучу.

Она была готова уже кинуться туда, куда скажет Кову. Пустыня ли, сказочный оазис, а может и суровый север - ей все казалось таким не страшным и пустяковым, когда он был рядом. И она уже хотела сделать так, чтобы он побыстрее нашел свою приемную мать: Шантэ, как никто другой, знала, что такое разлука с родителями.
Она хотела уже было сказать, что можно отправиться прямо сейчас, как вдруг вспомнила о своей беременной матери. Акера должна была вот-вот родить, и если Шантэ подойдет и скажет: "мама, я пойду-ка с Кову, прогуляюсь по всей саванне", - вряд ли это обрадует самку. Лучше переждать, пока львица поправится после родов, а младшие сестры и братья Шан немного подрастут. Вот тогда уже с чистой совестью можно будет пойти в путешествие.
Неожиданно, послышался шум со стороны. Львица напряглась, вытянув шею, чтобы найти источник звука. Кто бы мог подумать, что им окажется... сам король прайда!
- Папа?
- Здрасте?
Молодая самка взглянула на своего возлюбленного, потом перевела взгляд на отца, потом снова на возлюбленного. Хлопнула пару раз глазами, поняла, что Фаеру вряд ли нравится, что его дочь лежит сверху на каком-то самце, а потому поспешно высвободила объятия и уселась рядом с Кову. Конечно, не сказать, что львица боялась гнева своего папочки, либо ей было пред ним стыдно. Нет, конечно, ей определенно стало неловко... любому бы порядочному льву стало. Но она не подала виду, а лишь устремила взгляд на отца, который, кстати, даже поздороваться не сочтел нужным. И в кого, спрашиваете, Шантэ такая порядочная?
"Бла-бла-бла" - подумала серая, нервно терзая взглядом отца.
- Вообще-то, я...
"бла-бла-бла"
- но, папа, я...
"бла-бла-бла"
- папа, но он...
- Если он тебя обидит... Ну или еще кто, я приду и сожру их всех. Поверь, я не шучу.
Львица, которая знала своего папочку как никто другой, тихо усмехнулась и перевела взгляд на Кову. Однако, его невозмутимость ее поразила: он твердо сказал свое "хорошо" и старался вести себя достойно. Шантэ ободряюще улыбнулась своему возлюбленному, взглянула на Фаера и гордо так заявила:
- Если бы тебе и маме не была бы нужна моя помощь в воспитании моих младших братьев и сестер, я бы улизнула, даже бы не спрашивая тебя, - она старалась говорить серьезно, но глаза бунтарки веселились.

- … я бы тебя догнал и отшлепал
- Так бы я тебе и позволил…
Кову всех тонкостей отцовства не знал и, окажись на месте Фаера, возможно, и смог бы его понять, но смотрел на ситуацию чисто со своей колокольни, и оттуда ему вот явно не нравилось, что за проступок, который бы они с Шан свершили вместе, могло бы прилететь его возлюбленной. Она, бесспорно, отчасти была бы виновата в том, что сама ушла, когда могла этого и не делать, но позволять кому-то поднимать на неё лапу, даже отцу в воспитательных целях? Да сейчас прям. Четыре раза лапой поперёк хребта.
Бродяга не имел никаких прав на самку, которую любил, но, тем не менее, считал, что она уже достаточно взрослая, чтобы принимать важные решения самостоятельно и нести за них полную ответственность. Переступив границу прайда отца, она этим как бы подписала бы соглашение с тем, что отныне сама будет решать свои проблемы, не без помощи Кову, разумеется. Но сама. Без родителей, которые опекали её с детства, защищая от настоящего мира.
- … а не страшно одному через пустыню то идти было?
Молодой лев задумался над ответом. Он мог бы, конечно, поддаваясь влиянию юношеских амбиций и желанию распушить хвост павлина перед львицей, которая ему нравилась, и её отцом, но к чему весь этот пафос, если его самого от него воротит? Вот честность всегда была у него в ходу – она как-то сердцу милее и ближе, другое дело, что ответ был двубоким.
- Я не был уверен в том, что справлюсь, и в том, что выживу. Не боятся только мёртвые, я просто знал, что меня ждёт. И знал, чего хотел, - он пожал плечами, вспоминая, как пробирался через пустыню, ещё будучи подростком, и боялся, что не сможет найти Шантэ, что не успеет исправить свою ошибку. Кову бросил взгляд на львицу, задумчиво смотря на неё с несколько секунд, а после довольно смело и открыто встретился взглядами с её отцом.
- Мне нечего скрывать.
– Я боялся не успеть. Страх меня гнал, а потому всё остальное меркло на его фоне… Но я родился и рос в пустыне. Мне проще выживать там, чем здесь, на территории вашего прайда.
Я не трус, но я боюсь, да? Бродяга мысленно усмехнулся. Он чувствовал, что расспросы и проверки короля продолжатся и затянутся на всю неделю, которую они с Шантэ должны будут провести в пределах прайда её отца, но относился к ним довольно расслабленно и спокойно. Толку напрягать булки, когда напряжение и натянутость ему ничем в деле не помогут?
- Ну что? Пойдём в пещеру?
Он бы предпочёл остаться на террасах и ещё немного понежиться в объятиях возлюбленной, но раз уж её отец предложил сразу перейти к делу, то почему бы нет? Кову и там вполне себе может найти приличное, но приятное занятие. Лев поднялся, подождал, пока его подруга поравняется с ним и лишь после направился в сторону пещеры. Дорогу он ещё помнил.

—- Пещера

——- Пещера за водопадом
Перемены… Перемены… Кову тяжело выдохнул, задумчиво хмуря брови. Он остановился, чувствуя под лапами грубую породу. Не так давно здесь, на базальтовых террасах, почти целуясь с холодными ступенями, он слепо шёл за Шантэ, познавая первые всполохи юношеской влюблённости. Горячий подросток, опьянённый чувствами, тогда и подумать не мог, что выбранная им дорога заведёт их двоих настолько далеко. А что сейчас? Одиночка не отказывался от своих слов, сказанных в первое утро, которое они встретили вместе, и готов был прямо сейчас пойти с ней на край внешних земель, но теперь к нему медленно пришло осознание трудностей, с которыми им придётся столкнуться. Он пересёк пустыню ради неё – мальчишеский глупый поступок. Теперь собирался вместе с ней, львицей, ни дня не прожившей за пределами прайда, проделать обратный путь, полный опасностей. Что изменилось с тех пор, как он мечтал, ожидая новой встречи, путешествовать вместе с ней по саванне? Вырос.
Ответственность за себя и львицу, которая стала дороже всего, легли на плечи молодого льва, которой ещё сам учился жить в малознакомом ему мире. Он мужчина и в его обязанности входит защита самки, которая доверилась ему. Как он мог сомневаться и показывать ей свой страх? Кову не имел на это права. Лев подумывал о том, что для безопасности Шантэ стоило бы воспользоваться предложением конунга, чтобы он был спокоен за её жизнь. Гвардейцы Фаера – это ещё не гарантия того, что на них не нападут по пути, но несколько львов в защиту одной самки лучше, чем один молодой и не закалённый боями.
Бросив взгляд через плечо в сторону самки, он мысленно пообещал себе, что в будущем станет сильнее. Теперь ему есть за что бороться. Жизнь стала вдвое ценнее, чем была до встречи с ней. Кову глубоко вдохнул, решаясь на новый серьёзный шаг, но остановился, не сдвинувшись с места. Дёрнул ухом, уловив посторонний шум. Он уже готовился к встречи с разозлённым Фаером и его сопрайдовцами, когда из кроны дерева выпорхнул чёрный ястреб. Он сел на ближайшую к паре ветку, давая им возможность рассмотреть себя, но раньше, чем Кову успел задать вопрос, заговорил, обращаясь к одиночке:
- А у тебя дурные манеры, Траин, сын Хальварда, - усмехнулся пернатый. Крупная хищная птица гордо возвышалась над ними. Выпяченная грудь, ровный птичий профиль, словно в переполняющем его благородстве рождалось с каждым словом короны три-четыре внутри. – Не прощаясь, покидать дом, где тебя приютили.
- Могу сказать то же о тебе, - хмыкнул одиночка в ответ, повернувшись лицом к незнакомцу, вынудившим его чуть запрокинуть голову. – Откуда ты знаешь моего отца?
- Я многое знаю.
- Да ну?
- Моё имя Айвор, - представился тетеревятник и учтиво склонил голову, казалось, проявляя манеры только по отношению к подруге льва, а после обратился к Кову, замечая, что тот уже недовольно хмурится, не получив должного ответа на свой вопрос. – Я прибыл с Севера. С просьбой от твоей матери. Леони.
- С Севера? – удивился странник. – Но что моя мать делает на Севере? Мы разминулись с ней в пустыне. Она собиралась…
- С того дня многое изменилось, - перебил его ястреб и показал крылом направление в сторону заснеженных гор, которых отсюда даже видно не было. – Твоя мать вместе с братом и дядей держали путь на Север, когда я говорил с ними в последний раз. Меня послали разыскать тебя и сообщить эту весть.
- С чего я должен верить тебе? – Кову нахмурился. Всё это звучало, как сказочка для простачка, но вот какая от этого выгода этому пернатому, если он и Шантэ пойдут вместе с ним? Затея не нравилась одиночке, но как перепроверить слова ястреба – он не знал.
- Можешь мне не верить, но тогда будешь искать дорогу к ней сам.
Одиночка бросил взгляд на подругу. Они хотели путешествовать вместе, но до этого и речи о севере не шло. По крайней мере, не в этот раз. Если этот пернатый не лжет, то в пустыне им делать нечего и силы, потраченные на переход, уйдут в никуда. Вопрос в том, где им выжить будет проще: в песках или в чужих и незнакомых землях с сомнительным гордым проводником, которого временами дико хочется сожрать.
- Хорошо. Веди нас.
Сегодня, кажется, был день серьёзных принятых решений. Кову понятия не имел, как в будущем ему аукнется его согласие, но оставаться больше на территории земель прайда Фаера – занятие не менее рискованное, чем идти следом за незнакомцем, всецело доверившись ему. Кову не был до конца уверен в том, что и Шантэ поддержит его затею, но рассчитывал на её понимание. Впрочем, что тут понимать, когда он и сам сомневается?
- Идём за мной, - ястреб вспорхнул и, сделав круг над головами львов, полетел вперёд, показывая направление.
- Легко тебе сказать, - буркнул лев, смотря себе под лапы. Они с Шантэ не обладали способностью расправить крылья и, не зная пределов, лететь, куда вздумается. Им-то идти придётся на своих четверых и не самой приятной из дорог, но раз уж решились драть когти из прайда, то поздно ныть.
Кову бросил взгляд на самку через плечо, проверяя, собирается ли она идти вместе с ними, и двинулся следом за ястребом, указующим путь.
—– Каменистая пустошь

Тяжела работа лекаря, но… коли дело любимое, то всё идёт в радость. В последнее время работы в прайде заметно прибавилось. Если раньше только поговаривали о страшной болезни, от которой животные умирают в муках, то теперь слухи подтвердились. Опасность действительно существовала, и никто не исключал той возможности, что рано или поздно чума доберётся и до земель прайда Фаера. Одно дело – больное животное, другое – член прайда. И как его лечить от недуга, Фрея не знала. Много времени она потратила на то, чтобы понять причину болезни, узнать её природу и понять, как можно с ней бороться, но… знаний не доставало.
Ей всё казалось, что, будь рядом её мать, она бы уж точно подсказала, как обезопасить прайд от этой напасти, но в последнее время и общение с миром духов не складывалось. То ли дело было в нежелании самих духов помогать живым, то ли в том, что Фрея никак не могла добиться желаемой концентрации. Вечно отвлекали какие-то тревожные мысли. И дело не только в распространяющейся чуме и отсутствии от неё лекарства, а и в последних тревожных событиях, которые не обошли стороной их прайд. Похищение самок, как и разборки на границах, мало волновали львицу. Она, конечно, не могла похвастаться выдающимися физическими данными, чтобы дать отпор любой львицы, что уж говорить о самцах, которые превосходят её и по размерам, и по силе, но отчего-то именно этого боялась больше всего.
- Мы боимся сильнее того, чего не понимаем.
И именно этим была чума.
В очередной раз львица приходила на базальтовые террасы. Здесь, в неглубоких пещерах, она прятала часть часто используемых трав, которые могли бы пригодиться членам прайда. Разные ситуации приводят к ней того или иного члена прайда, но все они связаны то с болями от неправильно употреблённой в пищу ягоды, несерьёзного ранения во время охоты или стычки с чужаками. Как справиться со всем этим она знала прекрасно – мать обучила, а сама она уже с годами оттачивала свои навыки. Что же касается болезни… Фрея боялась того дня, когда к ней пожалует больной чёрной смертью зверь. Боялась посмотреть в глаза тому, кому не сможет помочь, как бы того ни желала. И эта тревога мешала ей окунуться в мир духов. Земные тревоги не позволяли ей переступить этот порог.
Сегодня ничего не изменилось. Ещё одна попытка связаться с миром духов оказалась провальной. Фрея шумно выдохнула, принимая своё поражение – она сдалась. Сев на прохладную землю, которую ещё не успело прогреть солнце, львица подняла взгляд к небу.
- Мама… - она вновь обращалась к миру духов, хотя и не была уверена в том, что это принесёт ей какую-то пользу, но ей было необходимо кому-то выговориться, даже если этот кто-то не может ответить ей, не может обнять и выказать свою поддержку, в которой она так нуждается именно сейчас, когда больше не верит в свои силы. – Я знаю, что ты меня слышишь… Верю в это… Но… - она опустила взгляд, смотря себе под лапы; пыталась подобрать нужные слова, не зная как и с чего начать. – Я… - снова запнулась, но нашла в себе силы поднять взгляд на небо и продолжить. – Помоги мне… Подскажи мне, что я делаю не так? Как мне помочь этому прайду? Как… как защитить их от этой угрозы? Ведь… ведь здесь столько невинных жизней, столько тех, кто только начал жить… Неужели им суждено погибнуть..? Погибнуть так рано…

Все её попытки связаться с миром духом не приносили результата. Фрея уже отчаялась открыть дверь в мир духов и переговорить с матерью. Что-то мешало ей сконцентрироваться, прочувствовать мир, что окружает её. Нет того лёгкого порыва ветра, напоминающего ей о присутствии тех, кто в мире живых оказывается лишь по зову нуждающихся. Может, её желание не было настолько сильно, чтобы на него откликнулись? И зов оказался не услышан за теми голосами, что взывают к миру духов, прося у них защиты и знаний, как побороться с неизведанной болезнью. Ведь не только их прайд находится в опасности, страшная чума расползалась по саванне, отравляя её жителей. Она, как чёрное беспросветное марево сгущалось над их головами, проникая в тела. Мучила и уничтожала, отбирая последнюю надежду на спасение. Иногда Фрее казалось, что она слышит  крики и стоны заражённых, слышит мольбы, которыми они взывают к богам в надежде, что их услышат, что их излечат.
Возможно, она пыталась взвалить на себя непосильную ношу и то бремя, которое она не могла разделить с остальными, оказалось не про её честь. Что если она не справится? А ведь даже не может об этом сказать, боится подвести. Что если её страх и есть та причина, по которой она не может связаться с миром духом и услышать их?
— Фрея, здравствуй.
Она отвлеклась от размышлений и обернулась на голос. Подумать только, даже не заметила, как её уединение было нарушено появлением сопрайдовца. Не услышала шагов. А если бы это был чужак? Не так давно одну из львиц их прайда уже похитили. Она потеряла бдительность в самый неподходящий момент. К её радости это был член прайда, который застал её в не лучшее для неё время, но лекарей и шаманов, как правило, не спрашивают, когда их можно побеспокоить. Если она кому-то нужна, то обязана отреагировать на зов и сделать всё, что в её силах.
— Здравствуй, — она мягко улыбнулась, стараясь скрыть своё волнение и беспокойство. Ни к чему других знать о её страхах и опасениях. — Ничего. Я всего лишь собирала нужные травы, — ещё пыталась пообщаться с миром духов, но об этом решила умолчать, поскольку ничего из этого положительно вынести не смогла. — У тебя что-то случилось? — Фрея быстрым взглядом окинула льва на наличие внешних повреждений. Для самцов прайда, которые занимаются патрулированием территорий, получить ранение в схватке с кем-то из чужаков на границе — обычное дело. Львица бы этому не удивилась, но внешних повреждений она не заметила. И искренне надеялась на то, что внутренние не окажутся чем-то настолько серьёзным — в голову всё лезли мысли о неизлечимой болезни, но Котаго быстро пресёк их, пояснив, что его тревожит на самом деле.
У Фреи отлегло. Уж с этим-то она справится.
— Да, сейчас. Где-то я видела нужную траву.. — она осмотрела террасы на наличие необходимого растения. — Кажется, нашла, — чтобы точно удостовериться в том, что она не ошиблась, Фрея подобралась ближе к предполагаемому растению. Осмотрев его и сойдясь на том, что это нужный ей базилик, львица осторожно сорвала его и поднесла к Котаго. — Вот.. Базилик должен снять головную боль.
Она протянула растение льву, но, поняв, что передавать его подобным образом из пасти в пасть как-то… не совсем корректно с её стороны, а потому положила его рядом со львом.
— Лучше так, — она легко улыбнулась и стала дожидаться эффекта растения. Вдруг она перепутала и что-то пойдёт не так. На такой случай лучше какое-то время побыть рядом с Котаго и проследить, чтобы не пришлось потом поспешно искать, чем бы исправить свою оплошность.

Трава оказалась на редкость противной и горькой. Но Котаго был уже большим мальчиком, так что прожевал и проглотил базилик с должной стойкостью. Он сел на пятую точку и прикрыл глаза на секунду. Тем временем, Бизкар продолжал вопить и пищать в его голове, но это уже совсем не причиняло неудобств. Черногривый почти уже не слышал его. Мигрень отступала быстро, оставляя после себя лишь неприятное тянущее ощущение в затылке. “Ну вот. Уже не интересно”, — обиженно протянул внутренний голос и замолчал. Правильно, доставать своего хозяина не так интересно, когда тот не реагирует.
Кота выдохнул с заметным облегчением и открыл глаза. Он наконец смог посмотреть на Фрею без пелены боли. И вид ее заставил легкую улыбку пробраться на его морду. Что-то такое в ее мимике радовало льва. Даже больше, чем радовало. Умиляло. Такая маленькая, по сравнению с ним, ему приходилось смотреть сверху вниз. Впрочем, к этому он привык. Почти на всех обитателей его прайда синеглазый превосходил по росту. Но именно в исполнении шаманки это казалось милым.
— Спасибо, — произнес лев. — Мне намного лучше. Ты прямо-таки волшебница.
Самец зевнул. Широко, во всю свою мощную пасть, сопровождая это все громким “А-а-а-м” и завершающим щелчком зубов. Мужики вообще не умеют зевать прилично. А уж, тем более, львы. В довершение этому всему, Котаго похрустел плечами. Ему было так хорошо после того, как базилик подействовал, что хотелось летать. Сладкое чувство избавления от головной боли. Тем более, она редко проходит так быстро и так легко.
— Фрея, — снова обратился черный к шаманке. — Почему ты тут совсем одна? Тут небезопасно. Почему твой муж не сопровождает тебя?
Он не знал, есть ли у Фреи муж. Но таким образом можно поддержать разговор и… прощупать почву. “Воу-воу-воу-воу. Воу! Постой. Ты что? Тебе она… нравится?”, — удивился Бизкар. “Дурак, что ли? Мы только познакомились. Просто на всякий случай. Мало ли”. Кота не хотел думать о ней, как о самке. Точнее, он давил в себе эти мысли, так как чувствовал вину. Перед своими детьми и перед своей бывшей женой.
Но счастья ведь хочется. Простого львиного счастья. Котаго был однолюбом, но когда-нибудь Харуку нужно было отпустить. И, пускай Фрею он только встретил, что-то такое ёкнуло у него в сердце. Пока что необъяснимое, но до боли знакомое. То, что суровый северянин уже и не надеялся почувствовать.
Впрочем, Котаго не думал сейчас ни о чем таком, даже “искру” почти не заметил. Он был рад оказаться подальше от пещеры с тучей маленьких львят, которые орут и брыкаются, мешая ему поспать. А не спал он довольно давно. Да и кошмары мучали. Постоянно кто-то с кем-то дрался. И боль была такая реальная. А та смерть в гейзерах вообще не давала ему заснуть больше суток. В общем, если кому-то спокойствие только снится, то Коте даже и не снилось. Он уже думал о том, чтобы найти другое место для сна. Но это было небезопасно. Да и погода явно не шептала. Поэтому приходилось оставаться в общей пещере.

Чего угодно лев ожидал услышать от самки, но не того, что она не замужем. Это казалось ему таким простым и понятным: красивая львица, еще и шаман. Как мимо такой пройти? Но он ошибся. “Ну так хватай, вот она, будет твоей”, — подначивал Бизкар. Если бы все было так просто. Эта львица нравилась Котаго, он уже обращал внимание на нее раньше.
Проблема была всего лишь одна. Маленькая, малюсенькая (нет). Кота закрылся от любви, от каких-либо романтических эмоций после смерти его бывшей жены. У льва устоялась четкая идея, что он недостоин любви. Просто потому что все испортит своей черствостью и неправильными решениями. По крайней мере так он считал.
Голубые глаза Фреи ловили блики на солнце. “Нужно уходить, пока не случилось… что-нибудь”. Замечать цвет глаз было не в привычках Котаго. Не то, чтобы не в привычках, это никогда даже не приходило в голову льву. Он понял, что дело попахивает жареным.
— Разве я могу чего-то опасаться в компании такого гвардейца? — произнесла львица с веселой улыбкой.
Это заставило льва ухмыльнуться. Конечно, в компании любого из гвардии прайда, этой шаманке ничего не грозило. Но с Котаго, с его проблемами по имени Бизкар… Вне боя приступов Голода у него не было, не было всплесков гнева. Но он боялся, ужасно боялся в один момент просто сорваться на близких. Рагнар, Фаер, они защитят кого угодно, если надо, они убьют его. Но львица, какой бы сильной она не была, не справится с слетевшим с катушек берсерком. Не говоря уже о детях.
— Ну, мне точно не страшна ни одна рана в компании такого шамана, — слегка улыбнулся лев.
Бизкар в голове начал распеваться на разные лады. Это было совсем некстати. Просто настолько некстати, что Кота хотел сорваться и убежать, ему было сложно удержать каменное выражение морды, но он справился. Всегда справлялся (ну, почти). “Заткнись, заткнись, заткнись”, — бормотал он про себя, посматривая в сторону ущелья, думая над вариантами отступления. Потому что сейчас что-то будет. Сейчас что-то… “Ша-ла-ла-ла-ла”, — затянул внутренний демон. Это было не ново для Котаго. Бизкар делал и не такие вещи. Точнее, говорил. Этот кусок… мысли был последней скотиной в вопросах такта.

Ты с ней рядом, ты с неё не сводишь глаз
Пусть она молчит сейчас, но она так прекрасна
И в твоих мечтах уже горит на губах твой нежный поцелуй
Если любишь, будь смелей, она поймёт
Посмотри, она так ждёт и медлить опасно
Если ты готов, то не нужно слов, а нужен поцелуй

Шалалала что же он, похоже он смущён, но где же поцелуй?
Шалалала слушай нас, упустишь миг сейчас потом уж не горюй.

Глаза Котаго расширились до невероятных размеров. Еще немного, и Фрее пришлось бы ловить их по всем террасам. Откуда, откуда он может знать такую песню? Сам придумал? Это было настолько невыносимо, что лев чуть мотнул головой. Это не помогло, Биз что-то напевал и напевал, то громче, то тише. “Поцелу-у-уй”.
— Заткнись! — крикнул он и тут же испуганно посмотрел на Фрею.
Она все слышала. Вот он все и испортил. Нет, Бизкар все испортил. Лев опустил глаза, он не знал, что сказать. Он уже все сказал. Не хотел, не смог сдержаться. Ужасный стыд овладел сознанием Коты.
— Я не тебе, — сказал он, все еще глядя на свои передние лапы. — Я не хотел, это было не тебе. Извини, я, наверное, должен уйти, я все испортил. Прости.
Его речь перешла в бормотание. Как подросток, как годовалый мальчишка, он оправдывал то, чему нет оправдания. Лев сделал пару шагов назад, прежде, чем развернуться и пойти в сторону прайда, опустив голову. На Фрею он так и не смотрел. Бизкар перестал петь, а только тихо смеялся. У него была одна цель: повеселиться. И он ее достиг.

Отредактировано Котаго (9 Июн 2017 02:09:04)

Несколько секунд неловкого молчания, и Фрея прервала его своим юмором. Лев сначала не совсем поверил в то, с какой легкостью она говорит с ним после того, что случилось. Котаго думал, нет, он был просто уверен, что его внутренний голос все испортил, что более шаманка не захочет с ним иметь никаких дел. Кому, в конце концов, нужен сумасшедший друг?

— Составишь мне компанию? — продолжила свою неожиданную речь темношкурая львица. — Мне бы травы собрать, а то запасы кончились.

Котаго повернулся к ней и кивнул. Он даже позволил себе легко улыбнуться. Эта львица была симпатичной, хотя о влюбленности говорить было рано. “Тебе никогда не получить такую, как она”, — пробормотал Бизкар, когда лев подошел поближе к Фрее. Черношкурый внимательно посмотрел в глаза львицы и вздохнул. “Что ж, можно попробовать еще раз”.

— Давай забудем, что произошло, — с легким смущением произнес Кота. — Ну, рассказывай, где твои тр…

Договорить он не успел. На востоке вспыхнул невыносимо яркий свет. Настолько яркий, что Котаго пришлось прикрыть глаза. Поэтому последовавший далее сильный подземный толчок застал его врасплох, лев пошатнулся, но, все же, удержался на лапах. В голове раздался панический вскрик Бизкара. Лев не понимал, почему его внутренний голос реагирует на внешние раздражители, ведь, по сути, он не сможет получить никакого урона от них. Видимо, Биз отражал эмоции самого льва и умножал их на десять. На выходе мы получаем громкий панический визг, практически заглушающий взрыв от вулкана, смешивающийся со звоном в ушах.

Грохот и яркий свет ушли так же быстро, как и пришли. Котаго проморгался и осмотрелся. Вовремя. С уступа сыпались камни и один, достаточно крупный, чтобы пробить кому-нибудь голову, летел прямо на него. Лев отскочил в сторону, оттолкнув Фрею в сторону. Стало по-настоящему страшно, реальность происходящего нахлынула так же быстро, как и этот камень. Черному редко бывало по-настоящему страшно за его жизнь, но такие события, которые невозможно контролировать, щекотали его нервы.

Лев посмотрел в сторону ущелья. И, хотя пещеры отсюда не было видно, обстановка была плачевная. Тут и там падали камни, шумел ветер, а страшное зарево в небе на востоке хоть и перестало быть таким ярким, все еще не внушало доверия. Нужно было проверить, все ли живы, никто ли не пострадал. В нем включился гвардеец, который с холодным разумом оценивал ситуацию вокруг.

— Фрея, ты нужна в клане, — тоном, не терпящим отлагательств, отчеканил он. — Твои целительские способности сейчас нужнее там.

Не хотелось ему расставаться с такой приятной собеседницей, но обстоятельства были выше них. Котаго смотрел на удаляющуюся фигуру шаманки и почему-то подумал, что больше никогда ее не увидит. Нет, он не думал, что она погибнет, но какое-то слабое чувство утраты зародилось в его груди. Он вздохнул и посмотрел в другую сторону, туда, где были границы их клана и прайда Скара. Нужно было обойти как можно больше территорий, чтобы убедиться, что никто не пострадал.

Над головой послышался обеспокоенный, практически панический соколиный крик и громкое хлопанье крыльев. Лев поднял глаза и увидел своего хорошего друга, Кассена, которого он отпустил поохотиться сегодня днем. Кота не держал сокола-сапсана при себе каждый день, он доверял ему и знал, что птиц прилетит, когда будет нужно. И сейчас он не подвел. Взъерошенный и обеспокоенный, он покружил над львами и приземлился прямо перед лапами меланиста.

— Касс, хорошо, что ты прилетел, — выдохнул Котаго. — Я побегу к берегу реки Зимбабве, а ты лети к пещере, спроси у Фаера, какая помощь требуется. И… проследи, чтобы Фрея добралась до дома.

Кассен улетел без лишних слов. Он и сам прекрасно понимал, что ситуация из ряда вон выходящая. Да и вообще, сокол редко спорил со своим другом. Сапсан улетел так же быстро, как и прилетел. Эта птица развивала невероятные скорости. Именно поэтому лев решил не медлить. Он доберется до берега реки как раз к тому времени, как сокол долетит до пещеры, передаст сообщение и долетит до того же берега.

Котаго вздохнул и рысью устремился в сторону границ прайда Скара. Он надеялся, что никто не пострадал, что все живы, целы и невредимы. Но, видя перед собой пылающий вдалеке Килиманджаро, лев понимал, что все это — мечты наивного оптимиста. “Сегодня прайд Нари понес множество потерь”, — со скорбью подумал он и нахмурил брови.

——————————————————–→ Западные берега реки Зимбабве (Котаго)

——————————————————–→ Пещера за водопадом (Кассен)

Второе начало

Неуклюже выкарабкиваясь откуда-то из-за уступа и радостно улыбаясь, Славен спешит к мирно посапывающему "папочке", торопливо и воодушевлённо делая тому со всей безмерной любовью смачный кусь за лапу. Ну а что он дрыхнет по четырнадцать часов, скучно же! В этом не было ничего удивительно — Вулэ иногда предпочитает бдить за ситуацией из самого тёмного угла, но сейчас рыжий был уверен, что причина его отстранённости была совсем иной — и причина эта сразу же бросалась в глаза при одном только взгляде на изрядно помятого Вулэ. Славену нередко приходится видеть его в приподнятым забродившими фруктами настроении, но ради всего святого, как у него потом болит голова и как он ненавидит каждого подошедшего к нему более чем на пару метров. Всех и каждого до последнего. Всё, чего Вулэ наверняка сейчас хочется — это немного тишины, чтобы приемыш не донимал хоть на минуту, и горе папаша мог собрать в кучу разбегающиеся в разные стороны словно тараканы мысли. И как назло под лапой оказался самый неудобный персонаж для вымещения своего раздражения и злости. Впрочем, пытаться обидеть Славена - всё равно что бить кулаком в тесто, так что удовольствие сомнительное.

Славен очень ценил их близкие доверительные отношения, иногда ему казалось, что, несмотря на огромное количество минусов характера, для рыжего Вулэ был единственным львом во всём мире, готовый выслушать и поддержать его. По-настоящему поддержать. Его персональный спасательный круг, сам того не подозревая удерживающий его на плаву. Просто так, не получая ничего взамен. И Славен готов ответить ему тем же, интересуясь его благополучием, кажется, больше чем чьим-либо ещё. В округе у Вулэ сложилась не самая благоприятная репутация — как и у Славена — но им обоим всегда, с самого начала их знакомства было на это плевать. У кого не спроси — любой отмахнётся от персоны Вулэ как от назойливой мухи. Надоедливый выскочка, норовящий сунуть свой нос куда не просят, в каждой бочке затычка — и множество подобных нелицеприятных эпитетов, не всегда высказываемых вслух, но витающих в воздухе и хорошо улавливающихся в посторонних речах и взглядах. Однако для Славена он всегда был другим, кем-то большим чем просто неотесанным грубияном. Грубость Вулэ, конечно, никуда не девалась и в присутствии приемыша, но он умел видеть чуть дальше этого. Или ему просто казалось, что он умел.

Так что же случилось сейчас? Славен не имеет ни малейшего представления и уже начинает жалеть, что вообще решил так нелепо потревожить сон Вулэ. Ему стоило посидеть в сторонке, и может тогда всё было бы как прежде — легко и непренуждённо. В конце концов, Вулэ имеет право на плохое настроение и самочувствие. Славену тоскливо осознавать невозможность облегчить эту ношу, но он старался его понять.

— Я… да, конечно… — приемыш отрывисто кивает, растерянно прижимая уши. Он даже не может сказать, что сбивало его с толку больше — неожиданность развязки, или это странное чем-то отдалённо напоминающее подшучивание со стороны Вулэ.

Свою уверенность Славен растерял ещё даже до того, как отец заговорил, если вообще это была именно уверенность, а не принявшая её вид безрассудная бравада, скрывающая под собой страх до трясущихся поджилок. Каждый раз, когда ему приходится делать что-то вопиюще непривычное для себя, рыжик склонен мысленно задаваться вопросом — а как бы на его месте поступил кто-нибудь другой? Его отец или вообще кто бы то ни был, будто бы сам Славен не придаёт своим действиям никакого веса, обращаясь к более авторитетной в его глазах персоне. И ответа сейчас он не находил. Ему кажется, что он изначально преподнёс своё появление весьма неубедительно, но в этом не было ничего удивительного. До сих пор у него не получалось производить впечатление даже на несчастного суриката, продолжающего ругаться на Славена каждый раз, когда тот неуклюже наступает на его нору. Может, стоит поменьше бормотать перед ним неловкие извинения и в целом обозначить себе более уверенную позицию в этом вопросе. Но этот суровый взгляд отца, пусть и нарочно напыщенный, всегда вызывал у Славена чувство стыда и перманентной неловкости.

— Да, действительно, — рыжий вторит усмешке папани, но выходит натянуто, неуверенно и неестественно. Хоть Славен и пытается сохранить задорные нотки, его голос заметно тускнеет, — Нет таких проблем, с которыми ты бы не справился, верно?

Славен замечает, что Вулэ пристально его рассматривает, и начинает смотреть куда-то в сторону, скромно поджимая губы.