Путь пролегал наверх, а шедший рядом в какой-то прострации Урс, все молчал. Хазира, конечно, не ожидала того, что ее спутник неожиданно разродится длинным рассказом, про свое, несомненно, бурное прошлое. На его месте, в ее понимании, нормальный молодой самец просто не мог не приврать, чтоб самка восхищённая его подвигами пала к его лапам. Хотя, может быть, она ему уже надоела? Нет, его взгляды, которые она иногда ловила на себе, говорили о другом. Однако же, после долгого, тягостного молчания Урс выдал короткую, как автоматная очередь, фразу. Да, такого она не ожидала. В ее понимании, Урс должен был начать какой-нибудь сбивчивый рассказ про свое прошлое, которое окажется не слишком-то неожиданным. Да, пара-тройка случаев, которые, несомненно, привлекут ее внимание в нем, прошлом, должны были быть, но… не так же!
«Меня воспитала гепардица» - мысленно повторила Хазира, подавив желание остановиться и поглядев льву в глаза спросить:
«Ой, да ладно! Правда что-ли?!» Ей впору было ответить ему, что ее воспитала львица, но она не стала этого делать. Глупо было бы допытываться у Урса о его прошлом, может быть, оно, как и у нее – не слишком светлое. Золотистая бросила беглый взгляд на льва, ступающего по мокрой, скользкой траве бок о бок с ней. А тот молчал, явно погрузившись в свои воспоминания, и наверно, что-то из них доставая, а может быть наоборот – зарывая поглубже. Именно в этот момент Хазира неожиданно почувствовала к Урсу то самое дружеское чувство, которое нет-нет, да мелькает между самцами и самками. Когда самец не просто объект восхищения или обожания, а еще и друг которому можно открыть душу. Почувствовала и все. Ощущение исчезло так же быстро, как и появилось, словно его не было, закинув сознание львицы, мерно перебирающей лапами в другую страну, страну воспоминаний и грез.
«Интересно, какая у него была бы реакция, окажись он в моем прайде тогда, в тот день… Хотя нет, лучше не знать этого.» Она снова поглядела на Урса, с легкой усмешкой, которая получилась какой-то вымученной. Быть может, от того, что им обоим предстояло весь вечер болтаться под дождем в надежде на то что им повезет, без возможности выследить добычу. А может от того, что в душе засел страх по поводу того, что Урс когда-нибудь узнает о ее прошлом и тоже отвернется от нее. Почему же она боялась? Ведь вроде в джунглях сама хотела этого мальчика на один раз, а вот теперь… теперь Хазире нечего было сказать, потому что ей казалось, что если Урс узнает о ее прошлом, то непременно ее предаст.
Вершина холма приближалась, а мысли львицы вернулись далеко в прошлое, весьма далеко от ее нынешнего места обитания. Перед глазами пронеслись знакомые, но полу размытые морды львов, львиц. Воспоминания в основном, были приятные, веселые, от чего на морде Хазиры сама собой появилась робкая, искренняя улыбка, так что когда силою судьбы перед парочкой возник образ травоядного, скрытого дождем. Первым отреагировал Урс, а Хазира только и смогла, вскинув голову, выдать удивленное: - А? – слава богу оно прозвучало не громко.
- Кажется я кого-то вижу. И этот кто-то травоядный.
Хазира тоже остановилась, в миг отбросив в сторону мечты и воспоминания, словно груду ненужного мусора. И вот ее  уже не узнать –из расслабленной, беззаботно бредущей в прострации по холму львицы, она превратилась в грозную охотницу, хищную и опасную. Кошка замерла. Слегка подаваясь вперед, подгибая передние и задние лапы, инстинктивно прижимая свое тело к траве, и внимательно вглядываясь в силуэт сквозь дождь, ловя каждое его движение. Фигура Урса, застывшего рядом с ней, казалос, ее и не интересовала. Хотя еще пол часа назад. она восхищалась его стойкой, и рельефом напряженных мышц под шерстью, когда он их напрягал. А теперь она как истинная охотница была полностью поглощена процессом отслеживания цели, получения информации.
- Да… - негромко, с нескрываемым удовольствием, словно у них только что было соитие, произнесла она. Это травоядное вышло на прогулку явно не давно, учитывая как часто опускалась к земле его голова, увенчанная витыми рогами, а значит, питалось оно в вечерние часы. «Ну что-ж, подумаем кто же это может быть? Холмы, река рядом, вечер, витые рога. Ба! Так это же Большой куду! Ну, здравствуй дружок». – подумала Хазира, тут же негромко озвучив свои мысли:
- Похоже, Большой куду. Но вот только что он тут делает один? Да и кустов тут нет. – она сделала серию быстрых приставных шагов придвинувшись вплотную к Урсу и теперь почти касалась его бока своим.  Со стороы могло показаться, что самка припала у лап самца, ожидая его ласки, если бы только не ее напряженное тело, мечущийся в траве хвост, рывками сбивающий капли воды с травы, ну и взгляд. Полный огня и азарта.
- Да наплевать! – неожиданно, с хрипом в голосе выдала львица: - обходим его с двух сторон. Если заметит и встав боком выгнет спину, опустив рога, не беги на него. Это он так встает, готовясь атаковать рогами. Так что если он заметит меня раньше, и встанет в стойку на мою сторону, сразу бей ему в бок без раздумий. – дала она ему последние инструкции, приподнявшись и лизнув Урса в морду, напоследок пожелав: - Будь осторожен, ты мне нужен живым и здоровым. – после чего, снова пригнулась и осторожными шагами, направилась направо, огибая травоядное по большой дуге.

Куду? Антилопа? Да хоть зебра! Белый покивал головой, заранее соглашаясь со всем, что скажет Хазира. Конечно, любопытно, кого ты сегодня ел на завтрак, но раз им нужно торопиться — к черту подробности. Кого завалим, того и завалим.
Самка поменялась на глазах. Сейчас, когда все мысли ее захватила охота, она казалась еще прекраснее. Пусть белогривый, как и она, тоже был увлечен тем, как бы подобраться к травоядному поближе, он все же не мог не бросить на нее жадного взгляда. Она была... прекрасна. Особенно сейчас, когда, будто полностью забыв о его присутствии, кралась к добыче, а мокрая шерсть облепляла ее тело, прорисовывая каждую мышцу особенно отчетливо. В какой-то момент самец даже подумал, не броситься ли ему за ней. Догнать, снова схватить, жадно впиваясь в ее загривок укусом-поцелуем. Подмять под себя, ощущая ее гибкое и сильное тело. Наверно, она даже не будет сопротивляться...
Но он сдержался. Хотя и следовал за ней в каком-то шаге позади, продолжая смотреть на нее и будто забыв о присутствии травоядного, все же он удержал себя в лапах. Каких усилий ему это стоило... Сказать по правде, львице стоило только взглянуть в его сторону, чтобы заметить это самое "усилие", торчавшее из складки шкуры промеж задних лап. Впрочем, она, если и заметила, то не подала виду. Хазира пришла к тому же выводу, что и Урс: плевать на видовую принадлежность, будем загонять того, кто первым попадется под лапу.
Он чуть склонил голову навстречу морде взбудораженной самки, ожидая не то укуса, не то каких-то инструкций напоследок... Но она лишь лизнула его, быстро и нервно, произнеся лишь несколько слов и желая удачи.
Затем она удалилась. Самец проводил ее взглядом, отметив направление — и только. Затем и он двинулся прочь, обходя животное с другой стороны и надеясь, что в темноте под дождем его белая шкура не будет заметна. Иногда это мешало охоте. Сейчас это могло стать в какой-то степени даже преимуществом. Может быть, если куду заметит его, он бросится как раз в направлении Хазиры? Как бы то ни было, лев собирался отвлечь внимание животного на себя. Существо с такими рогами опасно, а видеть львицу раненой или даже поцарапанной этими саблями он не желал... Придется создать ей все условия для безопасного броска.
Итак, он шел. Расстояние казалось не слишком большим, но это лишь на первый взгляд. Пару раз небольшие пригорки полностью скрывали Урса, а заодно загораживали предполагаемую добычу от его глаз. Это заставляло самца нервничать; но он не ускорял шага и продолжал идти, чтобы в конце концов вновь увидеть фигуру куду, склонившего голову к земле.
Пройдя, наконец, достаточное расстояние, лев некоторое время стоял на месте, оценивая добычу. В темноте было не так уж хорошо видно. Выделялись длинные рога; кажется, они были немного изогнуты, но эти подробности хищника не интересовали. Даже крохотными рожками травоядное может нанести серьезную рану, а уж такими рожищами — и подавно. Животное казалось взрослым, по крайней мере, достаточно крупным и не исхудавшим. Оставалось только догадываться, что куду делает здесь в одиночестве. Похоже, что он почти не щипал траву; зато он постоянно был в движении, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.
Когда рогатая голова повернулась в сторону, где сидела Хазира, Урс плавно снялся с места и побежал.
Он сразу же, понял, что ошибся. Темнота, дождь и расстояние сделали свое дело: на самом деле морда куду была повернута к нему, и травоядный сразу же заметил приближение большой кошки, громко замычав. Несколько теней отделились от травы и бросились прочь: по-видимому, это были остальные члены стада, которое самец бдительно охранял. Сам же он встал как раз в ту стойку, о которой говорила Хазира. Боком, чуть сгорбив спину, наверно, чтобы казаться крупнее и страшнее, устремив острые рога в морду приближавшегося льва...
Не добежав пары метров, Урс затормозил, рявкнул на противника и практически заплясал перед его мордой, подбираясь то справа, то слева, не атакуя, но и не отступая. Внимание самца было пока сосредоточено на нем, и белогривый надеялся, что этого его подруге хватит, чтобы атаковать.

Прохладная вода коснулась шерсти Венди, быстрым потоком затягивая опускающуюся в глубину лапу под поверхность реки, чьи воды казались во мраке ночи чернее смоли, так ясно контрастирующие со светлой шкурой молодой львицы. Серый взор одиночки был направлен вперёд, на противоположный берег, хорошо различимый в свете луны. Её душа тянулась туда, как если бы Венди никогда прежде не сомневалась в своём решении перейти реку вброд, хотя ещё несколько мгновений назад она в нерешительности стояла у самого берега, пытаясь найти обходные пути. Порой трудно представить, какая сила заставляет Венди так скоро выбрасывать из головы неуверенность и страх, но ответ довольно прост – любовь. Не та, которую испытывает молодая львица к своему возлюбленному, но иная – связь между близнецами, выращенными вместе и вскормленными на одном видении жизни. Существами хотя и несколько отличающимися друг от друга, но всё же довольно похожими. Без сестры Венди чувствовала себя чужой в этом мире света и жизни, однако именно привязанность к Абигэйл тянула львицу сделать шаг навстречу бурному речному потоку. Как и большинство своих собратьев, Венди не тяготила душой к сырости, с которой непременно пришлось бы столкнуться сейчас, но даже эти мысли не могли её остановить.
Однако стоило только второй лапе оказаться над бегущей водой, молодая одиночка почувствовала, как её худое тело потянули назад, к берегу, что остался за спиной. Венди поддалась и уже очень скоро оказалась сидеть на земле, разглядывая свою промокшую лапу взглядом, полным глубокого непонимания, хотя сохраняющего нерушимое спокойствие. Просидев в таком неизменном положении некоторое время, львица медленно поднялась и обернулась к своему опекуну, успев приметить, как выражение страха сменилось на его морде виноватой улыбкой. Венди сделала шаг в направлении Хайнца, в немом ожидании смотря на него в упор.
- Мы тут не будем плыть. Мы лучше обойдем реку и все... Или вообще найдем другой путь.
Подросток не успела отреагировать на неожиданные перемены, которые произошли с её товарищем. Ещё некоторое время назад он, казалось, был совсем не против переплыть реку, дабы успеть добраться до места назначения за ночь, но сейчас в его взгляде можно было увидеть тревогу. Венди это не понравилось, однако она не стала сразу возражать, решив подождать дальнейших действий Хайнца. Лев подошёл ближе к воде, хрупкая самка направилась следом, встав рядом с ним и посмотрев на отражение опекуна, едва расплывающееся из-за лёгкой ряби.
- Видишь ли, я... Ты же заболеешь, если поплывешь под дождем! Ты еще маленькая и хрупкая, к тому же ты наверняка чувствуешь себя нехорошо, - засуетился Хайнц, заставив Венди едва заметно нахмуриться, что не было вовсе похоже на негодование, но скорее на растерянность.
- Нехорошо? – тихим шепотом переспросила львица, обратив свой взор на собственное отражение в воде. Выглядела она без серьёзных изменений, чувствовала себя не лучше, но и не хуже, а потому сочла слова Хайнца не имеющими оснований. Венди не сложно было догадаться, что за этими изменениями скрывается нечто иное, вывод напрашивался сам собой. И, пока опекун в притворной панике пытался ощутить жар от тела, довольно продрогшего из-за лёгкого ночного ветра, Венди размышляла, прикрыв свои глаза.
- Нееет, пока ты болеешь, нам нельзя ходить в реку, - с этими словами Хайнц зашагал прочь, но молодая львица не двинулась за ним следом. Она лишь повернула в то направление свою голову и довольно бесчувственным тоном заметила:
- Из тебя никудышный лжец, - Венди не ощущала сомнений в правильности своих наблюдений, вот только ей совсем не хотелось обидеть единственного льва, которому её судьба до сей поры была не безразлична, а потому она, улыбнувшись с долей привычной ей неизлечимой печали, добавила, стараясь придать своему голосу больше дружелюбия, - В страхах нет ничего плохого, они есть у каждого. Не страшится лишь безумец, но мудрец преодолевает свои беспочвенные опасения.
Подросток в очередной раз поднялась на лапы и, подойдя к Хайнцу со спины, легонько схватила и потянула его за кончик хвоста, как до этого сделал её опекун. Но на сей раз Венди тянула льва к реке, отпустив его только тогда, когда сама оказалась по грудь в быстром потоке.
- Идём, - тихо проговорила Венди теперь уже требовательно и серьёзно, - Пока нас двое, ничего не может случиться. Чем скорее перейдём реку, тем быстрее она окажется в наших воспоминаниях. Путь не близкий, нужно спешить.

«Любимая». Какое простое слово и как много смысла в нему умещается. Слово, которое дает власть поистине королевскую, но в то же время накладывает куда большую ответственность, сравнимую разве что, наверно, с ответственностью бога на небесах, которому Асия раз за разом возносила благодарности в течении последних суток. Нет, конечно. Нельзя было все вот так вот сравнивать. Но душа ее хотела петь, птицей возносясь над саванной, чтоб донести свою радостную весть до каждого существа что есть на свете. Пусть знают! Она уже не та невидимка, что была раньше. Теперь она Асия, львица самого лучшего льва на свете, льва которому все преграды нипочем, и даже смерть. Она так думала. Так мечтала. Не зная еще о том, что скоро костлявая заберет себе ее счастье, и век радости ее будет не долго. Но так ли это важно было сейчас, сейчас, когда каждая секунда длилась целую вечность. И вечность проносилась перед ее глазами, сгорая на мгновение дотла. Вечность. Всю вселенную она была готова положить на алтарь, только бы просто быть с ним, чувствуя тепло его мокрого тела, его дыхание, биение сердца, в небольшой элегантной, почти женской груди.
Пусть он стал не красавцем. Наверно, та же Хазира назвала бы его чудовищем, однако, Асии было плевать. Слова сами тонкой, едва различимой нитью истекали из ее пасти с причудливой мелодией, которую она рождала своим голосом чуть ли не первый раз за долгие годы. Ведь ей не для кого было раньше петь! А теперь она был с ней тут. Теплый, живой… любимый.

- Прольется кровь, когда и плоть, и когти - все одно,
И высохнет под вечер в солнечном луче.
А дождь назавтра смоет все следы,
Но след останется в моей душе.

Полушепотом пропела она ему на ухо первый куплет. О, да, эта песня была не о любви, да и смысла петь о любви не было, когда и так все было ясно, но Асия пела о самой жизни. Чуть поднимая голову,вв ерх и отводя ее в сторону, чтоб посмотреть на лежащего на земле Фестра, она продолжила чуть громче, выводя мелодию. Словно трель птицы, подражая ей. Она могла не стараться – сердце пело за нее, из глубины души поднимая старые воспоминания. Заставляя горло как по волшебству рождать нужные слова и звуки.

- Быть может, было все предрешено,
Чтоб разрешить извечный жизни спор.
Ничто из зла не будет рождено
И не могло родиться до сих пор.

Под несчастливою звездою рождены,
О том, что смертны, помнить мы должны.

Дань Скару. Вся их история протекала между слов, и в то же время песня была не о них, но стоило только закрыть глаза, представить. И увидеть можно было все. Ее голос креп. Громче разнося среди дождя грустную песню, которая словно птица заметалась, натыкаясь на холодную пелену, опускающуюся сверху, желающую прекратить ее бег, заглушить, заставить замолчать. Однако, теперь ничто не могло помешать Асии петь и ее голос разгорался словно огонек в печи. А сколько было чувств, которые как дрова давали ей пищу, топливо и ведь теперь у нее было на кого их обрушить. Хотя вряд ли эта волна могла смыть Птолемея, разве что полностью затопить его разум, так что больше ему будет некуда идти.

- Вновь и вновь прольется дождь,
Как плач небес, как слезы звезд.
Вновь и вновь он скажет нам,
Что наша жизнь хрупка, как лед.

Практически завершила она свой мелодичный рассказ, нежно обнимая полулежащего на земле льва, и утихая и снова повторяя последний куплет, как будто напоминая Леми еще раз о том, что он и сам прекрасно знал и понимал. К чему он шел как военный трубач, обреченный на смерть, но все равно рвущийся к ней, потому что только там продолжение. Говорят, что смерть конец, но… только не в его случае. И сама она должна была узнать, догадаться, но позже, значительно позже. 

- Вновь и вновь прольется дождь,
Как плач небес, как слезы звезд.
Вновь и вновь он скажет нам,
Что наша жизнь хрупка, как лед.
Что наша жизнь хрупка, как лед.

Львица замолчала, снова положив голову на плечо Птолемею. Все. Сказать ей больше было нечего. Все и так было предельно ясно от самого начала этой крепкой, странной связи, которую никто, никогда не замечал, даже они сами. И которую никто не смог разорвать, ним Мэл, ни даже красавица Хазира.

Незаметно пришла ночь, накрыв холмы своим мягким, темным крылом. Облака, что еще безмятежно плыли над землей, наконец, перестали изрыгать потоки воды на земли прайда Фаера и это, в какой-то мере, было облегчением. Влага быстро покидала вершины, впитываясь в почву, стекая по склонам, отдавая себя жадной до жизненно необходимой субстанции, траве. А там, в низинах, между холмами ручейки собирались в шумные потоки и несли влагу в ущелье, в котором бушевала река, распухшая от дождей и все никак не собиравшаяся успокаиваться. Но это было где-то там, позади, в джунглях. А тут, под облаками лежали трое. Лев и львица, нежно обнимавшие друг друга, и еще один лев в сторону. тихо посапывающий во сне и наверно видящий девятый сон. Несомненно, приятный.
С улыбкой наблюдая, как Фестр подергивает хвостом во сне и улыбается, что-то еле слышно бормоча, она прижималась к Птолемею, наслаждаясь его теплом, и слегка подсохшей шерстью. Лев ничего по началу, не говорил, ни когда она допела песню, ни когда, обняв его, замерла, полулежа, полусидя, подставляя ему опору. Он смотрел куда-то вдаль, казалось, за горизонт, но не так как смотрят те, кто хочет что-то увидеть, сужая глаза и до рези вглядываясь вдаль. Нет. Птолемей смотрел спокойно, словно видел сквозь расстояние нечто особенное, известное только ему. Асия тоже смотрела в ту же сторону, но не видела ничего кроме ближайших холмов. Быстро утонувших в ночной тьме. Понемногу ночная жизнь стала напоминать о своем существовании. Над головами влюбленных пронеслась какая-то небольшая птица, да углядев пару львов, в страхе шарахнулась в сторону, спикировав к подножью. Где-то на склоне распелись сверчки, сначала тихо, а затем громче и громче, постепенно заводя трели чуть ли не у лап львов. Которые не двигались и не тревожили их.
- Асия. – неожиданно прервал молчание Птолемей, слегка приподнимаясь, и попытавшись, высвободится из ее объятий. Это было так неожиданно, что Асия только крепче сжала его в охапку. Не дав подняться, чувствуя, как сразу же бешено забилось ее сердце: - Не бойся, я не уйду. – усмехнулся он и на душе у львицы сразу же стало спокойнее. Его голос, как шелест травы по утру, успокаивал слух, его лапы, словно утреннее прикосновение прохладного ветерка, ласкало ее, и лапы Асии словно сами распались, позволяя льву встать.
- Асия…
- Да.
- Я хочу от тебя детей.
Это было так… неожиданно. И в то же время, она сама готовилась к этому так долго, хотела, ждала, мучилась в незнании как сказать о том, что всю жизнь мечтала о таком счастье как семья. Она, Леми и маленькие львята. Асия отвела взгляд, прикрыв глаза. Вроде бы взрослая львица, а вела себя как ребенок, не зная что сказать. Вот еще недавно, она ради него готова была прокричать на весь мир о своей любви, а теперь слова застревали в горле, словно опять какой-то злобный демон лишил ее дара речи.
- Д-да. – наконец-то сумела перебороть свой страх она. прижимая уши к голове и не зная, как сообщить ему следующую весть, которая наверно, шокирует льва. Нет-нет, у Асии все в порядке с организмом и детей она зачать сможет, вот только…
- Я не… не умею. – если бы она могла, то наверно сейчас бы густо покраснела. Да, это и правда было так, потому как у Асии толком никогда не было партнера. Хотя зачем врать? Никогда не было. В лучшем случае дело оканчивалось одним вечером, легким флиртом, и про нее словно забывали. А сама она о себе напомнить не решалась, да и напоказ выставлять себя не умела, так как делали это другие охотницы, гордо возвращаясь с добычей и шествуя в логово как по подиуму. На них смотрели все, и смотрела она, и думала о том, что когда-нибудь, и она сама сумеет так же пройтись, с добычей в зубах, гордо ступая по камням, чтоб швырнуть жертву в центр круга, образованного патрульными, со словами: «Я сделала это одна». Но… время шло, а Асия все мечтала, молчала и оставалась такой же серой мышкой. Мышкой, которая уже давно научилась все делать одна.
- Глупая… - вывел ее из раздумий Птолемей, лизнув в нос, и вставая перед ней. красавица и чудовище. Хотя нет. Асию нельзя было назвать красавицей, а Птолемея чудовищем. Небольшая, хрупкая, не отличающаяся особо ничем львица, и лев с фигурой, которая по хорошему, должна была бы достаться ей, Асии… лев с зажмуренным глазом, изогнутым под фантастическим углом хвостом. И все же самый любимый и самый милый на свете, потому что это был ее лев: - Идем. – мягко сказал он и Асия не могла не повиноваться этому приказу. Молча оставив Фестра, который в неведении смотрел сны на вершине холма, Асия и Птолемей спустились вниз, почти к самому подножью, туда. Где кусты еще не объеденные стадами Куду раскинули свои ветви, готовясь принять в свои объятья влюбленных и скрыть их от любых глаз. Даже от лика вездесущей луны, которой сегодня не повезло с погодой.
Не зная что делать, она замерла посреди небольшой полянки, образованной этими зелеными зарослями, где с трудом могли поместится только они двоя, вздрагивая от любого его прикосновения.
- Не бойся…
- Я не боюсь – прошептала она в ответ, зажмурившись, когда его язык коснулся ее носа, затем, морды, губ. Асия задрожала как лист в мощном порыве ветра перед грозой, чувствуя, как сердце начинает колотиться все быстрее. И лапы дрожат от небывалого прилива новых чувств, в которых слилось все: радость, страх, желание… Желание? Так вот, каково оно. В груди ее словно загорелся огненный ком, заставляя дышать чаще, резче, приоткрыв пасть, которую он осыпал своими ласками, медленно перебираясь к ее загривку. И вот его лапы надавили на плечи, мягко, но с усилием заставляя податься вниз, ближе к земле. Огненный ком покатился куда-то вниз. К животу, заставляя внутренние мышцы бедер резко сокращаться, почти до боли и Асия. Пригибаясь к земле, сжала задние лапы, бешено размахивая хвостом из стороны в сторону, хлеща себя по боками, иногда задевая Птолемея, который прижав ее к земле оказался сверху.
Неужели, это так… приятно? Что-то горячее, упругое, оказалось в ней. не выдержав напора, она зарычала, прогибаясь, чувствуя его клыки на своем загривке. Дальше, ее тело словно само взяло контроль над разумом и Асия уже не могла точно сказать, что делала, вспоминая действо через мутную, но очень приятную пелену. Крик… Ее? Его? Чей-то хвост с бешенством летает из стороны в сторону, словно сабля по врагам, нещадно хлеща по кустам. Сверху в отместку обрушивается целый каскад брызг, но это не может остановить не его ни ее. Но асия не ощущает этого холодного потока и не потому что он ее не задел. Для нее в тот момент существовали только он и этот маленький тесный мирок, в котором жила любовь. И снова крик, и уставший Птолемей, сорвавший дыхание, валится на бок. Вот и все. Асия приподнимается, а затем с улыбкой падает в его объятья, потираясь головой о грудь.
- Теперь во мне есть маленькая частица тебя… - сквозь негу шепчет она, устало засыпая, прямо тут в кустах и не в силах вернуться к Фестру на холм.

Предательский ветер в последний момент с ловкостью фокусника задернул свет луны плотной занавеской облаков, так что прыжок Хазира совершала в темноте, хотя силуэт Куду в ней угадывался идеально. Бах! Передние лапы с силой ударили в бок травоядного, и Хазира почувствовала, как они дрогнули, под напором веса ее тела, которое сила инерции безжалостно швырнула прямо в тушу Куду. А тот по началу, словно и не думал падать, медленно поворачивая к ней голову со страшными рогами. По другую сторону от травоядного нелепо, но в то же время эффективно прыгал Урс, шикарно исполняя роль приманки.
«А что, если не упадет?» - с ужасом подумала Хазира, чувствуя, как на нее накатывает паника, глядя на наполовину повернутую в ее сторону голову, с ужасными рогами, которые готовы были разить, не важно кого, ее или льва, что так успешно справился со своей миссией. Вот она уже целиком впечаталась в его тушу, наполовину повисая на нем, раздирая когтями передних лап могучие плечи, а когтями задних срывая шкуру с его ребер, словно львица висела не на травоядном, а на краю пропасти, в отчаянии цепляясь за камни, только бы не соскользнуть вниз. Но он поддался. Издав пронзительный, истошный крик, полный ужаса, с выпученными глазами, в которых читалось: Ну ни хрена себе! Куду повалился прямо на Урса, который, казалось, только чудом сумел избежать удара. Глядя на это, Хазира почувствовала, как внутри нее все похолодело. Неожиданно и четко, в своей душе она осознала, что с ним на охоту больше не пойдет, и не потому, что Урс был плохим охотником, нет. Просто только сейчас она поняла, что лев для нее стал значить куда больше, чем просто парень на одну ночь, а это означало, что никто не мог причинить ему вред, пока она рядом и жива. Ну, не говоря уже о каком-то Куду, пусть даже и большом.
А Урс между тем не менее, не сплоховал. И без ее слов подскочил к упавшему на землю Куду и схватив его за рога, пока Хазира приходила в себя, пыталась успокоить сердце и нервы, выкинуть наконец-то этого юнца из своей головы, и подумать уже, наконец, об охоте. Но не получалось, ничего не получалось, пока он был рядом. Вот он бросается вперед, прямо на страшные рога Куду и прежде чем золотистая успевает воскликнуть: -  Нет!!! – хватается за один из них. Никогда еще в жизни Хазира так не терзала шею своей добычи. Это теперь была не охота, это было убийство. Убийство того, кто посягнул на жизнь ее Урса. Стоп… Ее? Неожиданная мысль, так не вовремя пришедшая в ее голову, на секунду отрезвила, заставила остановиться, отпустить разорванное горло и так уже трепыхавшегося в агонии животного. Все было кончено, и глядя на свою работу, он ужаснулась, удивившись увиденному. Бока с той стороны, с которой она атаковала травоядное, были расцарапаны, на шее было несколько страшных ран, а в одном месте кусок гортани так и вообще, был вырван, хотя Хазира сама не могла сказать, когда рванула с такой силой, что оторвала его. Впрочем, это ее если и остановило, то не на долго. Мигом потеряв к добыче интерес, она бросилась на льва, чуть было не сбив его с лап, хотя тот все еще продолжал держать рог умирающего животного, на тот случай, если оно вдруг оживет, наверное.
- Ты что, сдурел?! Зачем за рога схватил?! Глаз лишиться захотел? – скороговоркой прокричала кошка, насильно отрывая льва от добычи и внимательно рассматривая его морду, с волнением, которое скрывать она и не пыталась. С виду, с Урсом все было прекрасно, если бы не большой темный след на его губе, где рог повредил ее. Но к счастью, Хазира не заметила его, тут же прильнув своим телом к груди льва, положив ему голову на плечо и приобняв левой лапой, облегченно выдохнув ему на ухо: - Фух... я боялась, что он тебе напоследок по морде рогами съездит. – нескладно попыталась объяснить ему она свою реакцию, глупо улыбаясь, чувствуя, как подрагивают ее лапы, точно так же, как и на первой удачной охоте, когда наконец, главная охотница нанесла на ее лоб кровь жертвы, утвердив ее в правах охотницы. Как давно это было, но сейчас она от чего-то переживала это чувство вновь, правда, стоя в обнимку со львом под луной, которая снова, воровато выглянула из-за ширмы облаков, освещая парочку как жадный до сенсаций папарацци.
- Я устала. – прошептала она, потеревшись о его гриву лбом и отстраняясь: - пойдем домой, поспим уже наконец.

>>> Водопады Зулу >>>

Старая гиена шла вдоль берега реки, сгорбившись и изредка дрожа от холода. Она попала в ту же ситуацию, что и большая часть зверей этим днём — поначалу обрадовавшись долгожданному дождю, уже совсем скоро Ухуру промокла до самых косточек, а пронзающий насквозь ветер только ухудшал сложившуюся ситуацию. Благо, здесь, ближе к границам, был именно дождь, пусть и достаточно сильный, а не ливень, как в самом центре земель прайда. Может, именно потому гиена и брела вдоль реки, не желая возвращаться к Скале — будто шестым чувством ощущала, что там будет ещё хуже (видеть этого она, конечно, не могла из-за плотной стены дождя).
Вообще целью путешествия самки было родное кладбище — то место, где она старалась проводить как можно больше времени. Старая падальщица, конечно, была предана родному клану и готова была жить на землях львиного прайда бок о бок с кошками, если того желала матриарх, и всё же на старой территории она чувствовала себя комфортнее, поэтому наведывалась туда так часто, как только могла.
Но сегодня её планам, похоже, не суждено было сбыться — в какой-то момент гиена остановилась, встряхнула головой, чтобы избавится от капель дождя, которые стекали с неё уже маленькими водопадами, после чего подняла морду и огляделась вокруг, желая убедиться, не сбилась ли она с дороги. Нет, с дороги не сбилась, но увидела что-то более интересное — на другой стороне реки, где располагались бескрайние холмы, она заметила детёныша гиены, склонившего морду к траве. Это, надо сказать, было весьма странно — что один из младших членов их клана (а Ухуру не сомневалась в том, что этот гиенёнок не был одиночкой) забыл за пределами прайда? И что он так внимательно рассматривал в траве? Поглядев на сородича напряжённым взглядом ещё какое-то время, старая самка, наконец, решила, что стоит в этом разобраться. Уровень реки уже успел повыситься от прошедшего ливня, но её всё ещё можно было перейти вброд. Другое дело, конечно, что на середине источника гиена с трудом удерживала голову над водой, едва касаясь лапами дна. Подумать только, ещё совсем недавно в самом глубоком месте реки вода доставала ей всего лишь до груди... Успешно преодолев водное препятствие, самка вылезла на берег. Казалось, что на этой стороне реки дождь ослабевал, будто обрушил всю свою силу только на земли прайда. На миг задумавшись об этом, Ухуру тут же забыла о своих мыслях, услышав голос гиенёнка:
— ...а потом я тебя съем!
Нахмурившись, старая самка ускорила шаг. Детёныш был настолько занят своей добычей, что не увидел и не услышал приближения падальщицы, и лишь скалил свои зубы на кого-то. Прищурившись, Ухуру разглядела в траве белое шевелившееся пятно. Что за зверь мог обладать такой окраской?.. Осознала она это только когда вплотную подошла к гиенёнку: прямо перед ним в траве съежился белоснежный и промокший насквозь птенец совы.
— Негоже с добычей своей играть, — её сородич вздрогнул и резко обернулся, явно не ожидая увидеть здесь кого-то. — Возвращайся на территорию прайда.
— Но я... — он пытался что-то возразить, но куда уж там детёнышу и тем более самцу.
— Возвращайся. В клан, — голос гиены стал более твёрдым, а верхняя губа чуть приподнялась вверх, обнажая клыки. Вообще Ухуру по своей натуре была довольно добродушной гиеной, но на такие поступки по-доброму реагировать она не могла. Незачем пугать свою жертву; если ты хочешь прикончить её, чтобы утолить свой голод и выжить — так и поступай. Убедившись в том, что старуха настроена серьёзно, гиенёнок поджал хвост и вскоре скрылся на другой стороне реки.
Ухуру проследила за ним, чтобы убедиться, что детёныш убрался окончательно и больше не вернётся, после чего обернулась, желая успокоить перепуганную совушку... но той уже не было под её лапами. Бросив взгляд чуть вдаль, она увидела, как птенец пытается спастись бегством, чуть прихрамывая на одну лапу. Ну да, куда уж ей летать с промокшими перьями... Ухуру хватило всего нескольких шагов, чтобы обогнать сову и преградить ей дорогу.
— Не убегай. Не причиню я вреда тебе, — но птица, похоже, не поверила её словам, а голодное урчание гиеньего желудка ещё больше убедило её в обратном. Округлив глаза от страха (хотя, казалось бы, куда уж больше), совушка бросилась в обратном направлении, спотыкаясь на ходу. В ответ на это падальщица лишь закатила глаза и вновь направилась наперерез птице.
В качестве отступления стоит, наверное, сказать, почему Ухуру и правда не спешила убивать птенца. Всё было намного проще, чем вы думаете — гиена попросту не любила убивать молодняк. В этих юных телах было будущее всего их вида, поэтому их убийство выглядело в глазах старой самки глупостью. Конечно, были случаи, когда она поступала вопреки своим убеждениям, но такое случалось редко. В добавок к этому птенец был напуган. К чему ему такие мучения перед смертью? Пусть живёт дальше, забудет об этом страхе, но на всю жизнь сохранит осторожность.
На этот раз Ухуру решила отрезать совушке все пути к отступлению, поэтому она не просто преградила птице путь, но и прижала её лапой к земле, после чего осторожно опустилась на землю, стараясь не потревожить срастающиеся рёбра, и чуть приподняла лапу, давая птенцу возможность двигаться, но при этом оставаясь начеку, готовая в любой момент вновь прижать её к земле.
— Даю слово, что не трону тебя. Как имя твоё? — естественно, до смерти перепуганная совушка лишь диким взглядом взирала на гиену, готовая сорваться с места и убежать в любой удобный момент, чтобы попытаться спасти свою жизнь. Ухуру лишь тяжелой вздохнула. — Да брось, — в сердцах крикнула она чуть громче, чем желала, — если бы хотела я тебя убить, уже давно бы сделала это!
Птенец продолжал смотреть на старую самку круглыми глазами, не шевелясь; падальщица также смотрела на сову, ожидая её ответа. Когда она поняла, что это "противостояние" взглядов слишком затянулось, старуха убрала лапу и поднялась с земли.
— Ладно, чёрт с тобой, — она развернулась и направилась обратно в сторону реки, но не успела сделать и пары шагов, как услышала сзади шуршание травы, а после увидела перед всё ту же совушку. Та, похоже, наконец осознала, что ей ничего не угрожает. Ухуру резко остановилась и, недоумевающе нахмурив брови, посмотрела на птенца. Птица продолжала молчать, всё так же круглыми от страха глазами глядя снизу-вверх на гиену и время от времени подрагивая не то от холода, не то от страха. "Ну и долго продолжаться это будет?.."
— Ну? — потеряв терпение, произнесла гиена. Этому птенцу явно что-то было от неё нужно.
— Нннннатт, — после секундного молчания произнесла птица. Падальщица склонила голову чуть вбок, не понимая, что это значит. — Меня зовут Нннннатт.
Любопытно.
— Наверное, стоит отнести тебя в более сухое место, — трава всё ещё была мокрой после недавно прошедшего здесь дождя, а совушке стоило как можно скорее высушить перья, чтобы она смогла улететь в своё гнездо. Ухуру опустила голову вниз и раскрыла пасть, желая поднять птицу, то она лишь коротко вскрикнула и отшатнулась, отбежав на какое-то расстояние, но не скрывшись от падальщицы насовсем. Ну, что ж, довольно предсказуемая реакция...
— Да не буду я есть тебя, — в который раз проговорила гиена, приближаясь к Натт. — Хочу просто отнести тебя под дерево какое-нибудь.
Благо, вторая попытка оказалась более успешной. Перехватив птицу поперёк тела, падальщица почувствовала дрожь бедной совушки. Что ж, её можно было понять... Не желая слишком мучить свою новую знакомую, Ухуру отнесла её под ближайшее дерево, которое находилось в нескольких шагах от них — около его корней было "голое" пространство, лишённое травы. Земля была относительно сухой, потому что крона дерева защищала это место от дождя, и птенец должен был высохнуть тут совсем скоро. Но её лапа всё ещё продолжала тревожить Ухуру.
Оглядевшись вокруг, она заметила идущего в стороне льва. Что ж, попробовать можно было... Чувствуя себя на месте Натт несколько минут назад, Ухуру вышла из-под дерева и сделала несколько неуверенных шагов в сторону незнакомого льва. Она не побежала к нему наперерез, прося помощи, потому что не была сумасшедшей и прекрасно осознавала, что не все кошки хорошо относятся к её сородичам, и если ей не повезёт, этот гривастый легко может сломать ей шею. Но в то же время падальщица старалась как-то привлечь внимание льва — если она сможет заинтересовать его, если он подойдёт ближе и не проявит агрессии, то вполне сможет помочь Натт, сделав что-то с её больной лапой. Если разбирается в этом, конечно.

>>> Поле костей >>>

Отредактировано Ухуру (30 Июн 2016 20:39:19)

Сон Фестра был долгим и весьма странным (впоследствии, он часто вспоминал о нём), но вот, наконец, сон закончился, и Фестр проснулся. Ночное небо было всё еще затянуто тучами, но дождь стих. С удивлением Фестр обнаружил, что Леми уже за это время успел прийти в себя. Он был рядом с Асией. Ну что-жь, влюбленные наконец были вместе, это было хорошо, и Фестр был рад за них, но надо было идти дальше. Вот только сперва надо было рассказать Птолемею то, куда и почему они вынуждены идти. Фестр понимал, что это будет довольно болезненным ударом для Леми - но чем скорее они покинут владения Фаера - тем лучше. Фестр обратил внимание, что поднялся довольно сильный ветер - это было им явно на лапу - поскольку вентер должен был сдуть их запах, и, следовательно, будет сложнее найти, куда они направились, и, соответственно - проще сбить любых любопытных со следа. Подумав, Фестр решил не рассказывать всего сейчас, а рассказать Леми только самое главное, а уже потом, когда они придут на место - рассказать всё более подробно. Он подошел к Леми и Асии и сказал: "Нам пора идти дальше." - Затем Фестр сделал небольшую паузу. А потом продолжил, обращаясь теперь к Леми: "Леми. Тут такое дело. Просто... как бы это сказать... нам лучше как можно скорее уйти из владений Фаера. Потом я расскажу всё подробнее, но сейчас нам как можно скорее надо идти. Идти в долину Кагеры, там будет безопасно." - Фестр снова умолк. Затем он вновь обратился к ним обоим: "Идём. Нам надо торопиться, пока стоит сильный ветер, который сдувает все запахи. Идите за мной, я вас проведу дальше". - После этого Фестр двинулся в путь, намереваясь вести за собой Леми и Асию. Путь в долину Кагеры обесчал быть довольно трудным, но благодаря древним преданиям Фестр знал относительно короткую, пусть и трудную на своём финальном этапе, дорогу через Холмы, которая позволит им как можно скорее покинуть владения Фаера. И Фестр двинулся в путь, намереваясь вести за собой своего кузена и его возлюбленную. Всё. Кύβος ερρίφθη. Жребий брошен. В путь!

–→ Верхнее течение реки Кагера

Объятья распались, и он напоследок осторожно лизнул ее в лоб, будто чего-то боялся. Может быть того, что она исчезнет? Хазира подалась вперед, но Урс уже отстранился, занявшись тушей и примеряясь к ней, видимо, прикидывая как тащить ее в прайд. А правда, как? Добыча, конечно, была что надо – туша была большой, и если бы она сделала это одна, то вполне могла бы придя в прайд бросить ее Мисаве под лапы и не говоря ничего уйти к пат, с видом победительницы, но… Она не могла соврать. Нет, могла бы соврать конечно, но не по поводу Урса, которым она любовалась, устало глядя как лев силится сдвинуть тушу с места и понимая, что он тоже чудовищно устал. Через какое-то время ему удалось схватиться где-то в районе лопаток, но не слишком успешно, как показалось Хазире и она, подойдя ко льву, приобняла его мягко. Почти ласково прошептав на ухо:
- Возьми ее за заднюю ногу, ближе к паху, а я за горло, и тогда рога будут волочься по земле, указывая остриями вниз. – после чего, отошла от него, обогнув тушу и ухватив куду за горло, заставляя рога повернуться в противоположную от ее морды сторону. Была конечно некоторая опасность, что рога попадут ей по передним лапам, но львица же не собиралась бежать галопом с этой тушей, а значит, никаких проблем возникнуть не должно было.
Ветер на холмах между тем усилился, с шумом едва подсохшую после дождя траву, которая напитавшись влаги с земли, рвалась вверх, даже не смотря на то, что была ночь, и только одинокая луна иногда появляясь из-за туч, поглядывала, все ли в порядке в саванне? Медленно но верно, в полной тишине они спустились с холма, волоча Куду по мокрой траве и стараясь обходить кустарники, чтоб туша не зацепилась за них чем-нибудь и не пришлось ее оттуда выпутывать. Хазире казалось, что не смотря на то, что пасти обоих были заняты тушей и подать какой-либо знак они друг другу не могли, двигались они с Урсом на редкость синхронно и слажено. Миновав влажную низину в которой влажная земля проседала под лапами, словно не хотела их опускать, они начали новый подъем на холм с которого было видно зеленую стену джунглей, которая словно черный бастион манила к себе, обещая укрытие, отдых и дом. На самом верху на секунду притормозив, она разжала зубы, и с чувством сказала, глядя на льва:
- Знаешь Урс, я даже не могу вспомнить, когда мне было так же хорошо, как сегодня было хорошо с тобой. И на охоте, и… - она запнулась, подарив ему смущенную улыбку, которая говорила все остальное за нее, без всяких лишних слов и прелюдий. А затем, чтоб не наговорить льву лишнего, после чего он вполне бы мог попробовать завалить ее прямо тут, поперек туши, она ухватила Куду за горло и нетерпеливо продолжила путь, спускаясь с холма, волоча тушу, да и наверно ошеломленного льва за собой, прямо в джунгли, которые стали ей домом. Домом где ее ждала подруга и…
Кстати о Пат. Хазира неожиданно подумала о том, что наверно не стоит сейчас перед Пат вот так открыто демонстрировать свои чувства и дразнить ее, ведь Брен ушел от нее. И наверно она в объятьях Урса это совсем не то, чего ждала от нее полукровка, по крайней мере, сейчас, а потому уже на самой границе с джунглями, когда они сделали передышку, она сказала:
- Знаешь Урс, там, в пещере, меня ждет подруга. – она медленно подошла ко льву, обойдя его с правой стороны: - Я бы не хотела пока перед ней все это афишировать, ну… ты же понимаешь о чем я? Так вот, давай пока сохраним наши отношения в тайне, если ты не против. – А затем развернулась, словно хотела уйти на свое место, но вместо этого вдруг запрыгнула на льва сзади, словно самец на самку, крепко обняв его лапами внизу живота: - но… если ты чего-то захочешь… - облизнувшись, Хазира осторожно провела задней лапой с растопыренными пальцами вдоль достоинства льва, томно продолжая при этом: - Тебе стоит только намекнуть, что нам нужно поговорить наедине… - облизываясь она и сама не заметила как стала сползать на правую сторону, держась за спину льва только левой лапой. Однако, ненасытной проказнице все же удалось взять контроль над собой, и резко отряхнувшись, она резко распрямила лапы, слезая с Урса, но все еще поглядывая в сторону его паха:
- Так, гони меня на мое место, а то так никогда тушу не дотащим!!! – скомандовала она и сама уже принялась за выполнение этого приказа, не собираясь останавливаться уже до самой пещеры…

Джунгли.

Отредактировано Хазира (16 Апр 2015 20:37:24)

Дно ущелья——-→>>
Беда не приходит одна...
Шантэ уже бежала на автомате - ее буквально волочили лапы, которых она не чувствовала. Она чувствовала какую-то слабость, страх за близких и просто тех львов, кто остался в пещере. Но не смотря на такое состояние львицы, подростки быстро прибыли туда, откуда уходили в надежде укрыться от дождя. 
Шантэ остановилась подле очередного холма, чтобы отдышаться. Её дом превратился в ее же врага, ее близкие остались в замкнутой пещере, а сама она, беспомощна и бесполезная, стоит здесь, на безопасной, но сырой и холодной земле. И какая проблема теперь важнее и больнее?
Самочка присела на землю, опуская почти весь передний корпус вперед и закрывая глаза. Где тот сильный и боевой детеныш, которого знал Кову раньше? Что теперь стало с ним, неужели эта львица и есть тот самый, сильный духом, круглый и пухлый малыш на лапках, воинственный и смелый?
Но детство прошло. И самка, покинутая матерью и отцом, лишившаяся возможности общаться с братьями, превратилась в симпатичную, но слишком меланхоличную львицу.
Быстро втягивая воздух, она косо смотрела на своего друга, который явно желал бы ее отсчитать за такое поведение и помочь стать такой, какой она была всегда. И разве мать не учила ее быть сильной и показывать опасностям язык, а разве отец не учил не унывать и не учил смелости и упорству?
В конце концов, мир не треснул на пополам, а жизнь продолжается. И вернулись мать и Кову. И Шантэ больше никогда не будет одна.
"Спасибо тебе, мой друг", - львица подняла голову и взглянула на подростка с глубокой нежностью и любовью, с какой может смотреть только особь женского пола, благодарная своему спутнику за то, что он сделал для нее что-то очень-очень хорошее, что помогло ей выжить и не упасть духом.
- Мой дом затоплен, - без плаксивости в голосе, наконец, заговорила Шантэ, оборачиваясь назад и направляя взгляд туда, откуда львы недавно пришли, - мои родные оставались там после моего ухода. И вероятнее всего, до сих пор там сидят.
Шантэ вздохнула, но вся ее мимика говорила о том, что самка думает.
- Они не смогут выйти, но у них оставалась еда. Главное, чтобы уровень воды не поднимался.
Наконец, она смогла сохранить самообладание. А затем со вздохом подвинулась к другу.
- Когда я впервые увидела дождь, я подумала, что он спасет все живое. И нас спасет. И антилоп спасет. И цветы, и травы, хотя многие львы говорили, что на других землях не оставалось совсем ни еды, ни питья. Что земли были голые, даже ни одной травинки не было. Как это, Кову? Мне хотелось и посмотреть на это, но не могла, потому что выходить за земли прайда было запрещено... и... было страшно.
Львица на минуту замолчала, снова и снова вспоминая подвиг своего друга, снова и снова восхищаясь им.
- Но теперь вода затопила мой дом. И так будет продолжаться всегда в сезон дождей? А сколько может неосторожных малышей погибнуть?
Львица нахмурилась, вдруг приподнимаясь на лапах и вопросительно вглядываясь в мордашку своего друга, чтобы понять какого он мнения.
- Я хочу знать, что делается, там... у меня дома.

Куда уж было Венди идти против воли взрослого льва, который, пускай и был достаточно худ и долговяз, все же оставался заметно крупнее и сильнее хрупкого подростка. Светлая хищница сразу же разжала челюсти, выпустив из них хвост своего опекуна, когда ощутила, как лапы разъезжаются в разные стороны, заставляя её неумело удерживать равновесие на скользком берегу. Венди поспешила поддаться вперед, чтобы не свалиться в реку, чьи быстрые потоки, несомненно, заставили бы её вдоволь напиться студеной воды, которая бы всенепременно затекла ей в нос и уши. Венди, конечно, ко многим вещам относилась спокойно и безразлично, однако инициатива провалиться по макушку в реку ей бы ни в кой мере не приглянулась. Так она попыталась избежать столь неприятной ситуации, что в итоге заставило её повалиться на пожелтевшую траву у самого берега, ощутив, как шерсть соприкасается с этим колючим ковром, и как утыкается она носом в мелкие крупинки песка. Венди наскоро отряхнулась и медленно поднялась на лапы, с некоторой долей укоризны посмотрев на Хайнца, в чьем взоре читался такой неподдельный страх, что, не будь львица сейчас огорчена и растеряна, она бы скорее пожалела своего товарища – не очень сильно, не очень душевно, но настолько, насколько была способна. Ведь не стоит забывать о том, что Венди – всего лишь юная особа, и молодость сказывается в её повадках, пускай многим хищница совсем не похожа на своих сверстников, ведь и её «стеклянный», серый взор, и печальное выражение мордочки напоминают скорее изможденную жизнью львицу, нежели еще совсем неопытное, маленькое создание. Однако вернемся к чувствам Венди, к тому, что она сейчас испытывала, а это нельзя было назвать ничем другим, кроме «досады». Да-да, именно так, светлошкурой львице очень хотелось перейти реку и продолжить путь, но, здраво оценив происходящее, она уже начинала осознавать, что вряд ли сможет достичь другого берега в скором времени. Венди прикрыла свои глаза, издав короткий вздох. Ну вот, приехали…
- Ну не могу я! Это не так беспочвенно, как ты посчитала, вовсе нет, Венди! – послышался возглас, в котором звучали и опасения, и стыд. Казалось, что Фуфел и его подопечная поменялись ролями. Сейчас она была строгим учителем – непреклонным и серьезным, которая искренне не может понять такого странного поведения, на её взгляд совершенно не оправданного. Однако, кто знает, ведь ничего просто так не бывает. Венди прислушалась к шуму ветра за своей спиной и ощутила, как намокшие лапы приятно покалывает, будто возвращая их обладательницу в реальность. Погода была довольно спорна – дождя не было, но холодный ветер заставлял то и дело вздрагивать, пытаясь согреться. Возможно, переходить реку в этом месте  никогда и не было хорошей идеей.
- Хорошо, - тихим шепотом проговорила юная львица, опускаясь на землю. Она склонила свою голову к груди и прижала к голове уши, внимательно наблюдая за красными лепестками цветка, что сейчас был виден ей по причине того, что мордочка её оказалась достаточно наклонена. Этот высохший дар на макушке напоминал Венди о сестре, и о своем скором обещании, которое светлый подросток была обязана выполнить. Ради Абигэйл, ведь львица знала, что призрак сестры её ждет – единственная, кто до сих пор любима ей и дорога. Но внимание самочки отвлек Хайнц, заставив её немного потесниться и, подняв свой взор, посмотреть на льва. Она молчала в ожидании, и тишина, как и предполагала Венди, не продлилась долго:
- Видишь ли... Это еще началось, когда я был львенком и жил со своей семьей... – подросток приготовилась слушать. Юная львица привыкла к тому, что Хайнц иногда начинал длинные истории времен своего детства,  которые никогда не было достаточно содержательны, но постоянно являли собой трагедию чистой воды. Слушая эти печальные рассказы о детстве несчастного льва, Венди начинала размышлять о том, сколь же все-таки окружающий мир бывает сер и жесток, однако, когда истории заканчивались, светлая самка возвращалась к своим мыслям, забывая о своих чувствах и оставляя после этих рассказов лишь необходимый вывод, который вынесла и на сей раз – Хайнц боится воды из-за своего брата, а, следовательно, вряд ли следует переубеждать его. Следует действовать иначе.
-...с тех пор я никогда не подбирался близко к воде. Конечно, я вернулся обратно в прайд, но другие львы надо мной смеялись, а мать с отцом просто игнорировали, - лев выглядел достаточно угрюмо, и Венди, быть может, было искренне его жалко, но она понимала, что для его же блага нужно выкинуть из головы все те опасения, которые там поселились. И львица, похоже, знала, как следует ей поступить. Конечно, она не намеревалась более напрямую уговаривать Хайнца лезть в воду – то была бы лишь глупая трата времени и сил. Следовало действовать осторожнее .
- Понятно, - шепнула Венди своему опекуну, - Твой брат – мерзавец, который умел плавать, а ты – настоящий трус.
Подросток натянула на свою мордочку тонкую улыбку, встав со своего места:
- И что же, согласишься ему проиграть, Хайнц? Будешь всю жизнь вспоминать, как он смеялся, или, может, докажешь, насколько он ошибался в тебе? – львица неспешно направилась вперед, к реке, опустив туда сначала одну, затем вторую лапу, а после и две другие. Вода действительно успела стать довольно прохладной к ночи, потому следовало спешить, - Всего несколько гребков лапами, и ты выйдешь победителем, а Роджер проиграет… Всего лишь один шаг против своих страхов заставит в первую очередь тебя самого забыть тот ужасный день.
И Венди поплыла. Она понимала, что другого выхода нет и обхода тоже. Преграду следовало преодолеть здесь и сейчас, и если Хайнц не сможет этого сделать, то, значит, подросток продолжит путь одна. Юная хищница, конечно, надеялась, что её слова окажут верный результат, однако, как бы то ни было,  Венди не могла рисковать своей связью с Абигэйл, которая становилась с каждым днем все слабее…

*Начало игры

Серые лапы привычно мешали пыль, тяжело, хотя и по львиному беззвучно ступая по земле. Ночь украла у светлой шерсти её лёгкий светлый блеск, отливающий серебром, и углубляла цвет, делая шкуру темнее, но всё же белый лев светлым пятном выделялся в окружающем мраке. Ещё один шаг, и Перри остановился, подняв голову вверх. За плечами был уже долгий переход, прерываемый лишь кратким отдыхом и перекусами, когда льву удавалась поймать какого-нибудь суриката или птицу. Но именно сейчас, когда усталость постепенно начала накапливаться в мышцах, возможности остановиться не было.
Тяжёлые тучи, прятавшие луну и звёзды, нисколько не походили на безвинные облачка. Воздух и земля напитались влагой, которая оседала на светлой шкуре, пропитывая её до самой кожи. Порывы ветра трепали гриву и несли в себе явственный запах грозы. Минувшей ли, будущей, бушующей где-то далеко, откуда несносный ветер приносит её следы – Перри не знал. Но укладываться на отдых среди открытых холмов, где в любой момент может разразиться шторм, он не рисковал. В таких условиях нужно хоть какое-то укрытие, иначе собственная беспечность может выйти боком. А за неимением такового… Лев вынослив, и его сил вполне хватит, чтобы продолжить путь. Подняться на ближайший холм и спуститься с противоположного склона, снова подняться, снова спуститься, снова…
За очередным ближайшим холмом появилась неровная лента реки. Перри остановился на склоне, вглядываясь в окрестностях. И не зря. Там, внизу, у самого берега обнаружились движущиеся фигуры. В безлунной ночной темноте не сразу удалось разобрать, кто именно это был, поэтому пришлось потихоньку приближаться, стараясь не привлекать к себе внимания. Спустя несколько шагов уже можно было уверенно сказать, что это львы, самец и самка, подростки, скорее всего. А может и нет. Что-то знакомое было в нескладной фигуре самца, в его уверенно-пафосном тоне, которым он обращался к своей спутнице, уже вылезающей на другой берег.
Так встречались или нет?..
Раздумья Перри были прерваны самым… хорошо, не самым банальным образом. Самец наконец набрался храбрости и бросился в реку. Белый лев на долю мгновения замер, вглядываясь в расходящиеся по поверхности воды круги. Либо это очень чудной стиль плавания, либо… Не рассуждая дальше, Перри сорвался на бег.
Светлое тело с громким плеском и веером брызг бултыхнулось в воду. Шкура мгновенно промокла и отяжелела, но Перри практически не обращал на это внимания. Глупо со всего маху бросаться в реку и надеяться остаться сухим. В несколько мощных гребков лев добрался до того места, где ушёл под воду незадачливый сородич, и нырнул. К счастью для него самого, глубоко утонуть чужак не успел. Перри сомкнул на его загривке крупные клыки и потащил вверх, к поверхности.
Возможно, конечно, следовало оповестить тонущего об операции спасения, чтобы он не перепугался и не запаниковал ещё больше, но это было выше способностей самовольного помощника. Вытащить чей-то хвост из беды – всегда пожалуйста. А вот с объяснениями у льва всегда было туго.
Перри поднял выше голову, стараясь удерживать недоутопленника над водой, и погрёб к берегу. Была даже надежда, что к тому самому, куда этот несчастный хотел попасть. Разглядеть что-либо впереди мешала голова спасаемого.
Несколько тяжёлых не то мгновений, не то минут прошли в борьбе со стихией, но наконец лапы, с усердием загребающие воду, коснулись твёрдой поверхности. Это был ещё не берег, но уже дно, на которое можно опереться и больше не рисковать уйти под воду и захлебнуться. А ещё это значит, что надо сделать несколько последних рывков и вытащить себя и спасаемого на желанную сушу. Тащить длинное нескладное тело было неудобно, но сейчас вода уже помогала в этом нелёгком деле. Наконец, когда река плескалась уже не выше щиколоток, Перри разжал клыки, отпуская спасённого. Здесь, на мелководье, уже была надежда, что он не попытается вновь утонуть.
Лев встряхнулся всем телом, чихнул, прокашлялся, избавляясь от воды, которой успел наглотаться, и повернулся к сородичам. На чём он там остановился? Ах да, пытался вспомнить, где случалось видеть этого чудика раньше. Сейчас, когда раздумьям не мешало расстояние и темнота, Перри узнал куцую гриву и нелепые в своей абсурдности приключения, в которые ухитрялся влипать Хайнц.

Помните ту нелепость насчет воды и падания лицом на её гладь? Так вот, это было чертовски больно. Неприятное щипление вперемешку с жжением явно никак не могло быть приятным. Разве что для каких-то мазохистов, а Хайнц, к счастью, не был одним из них. Так вот, третья нелепость, случившаяся с Хайнцем - он не утонул, что, кстати, было бы менее унизительно, а его спасли. И спас не просто какой-то незнакомец, а его... заклятый враг. Ну, по крайней мере Хайнц уже считал его таковым, хотя по сути между ними не произошло ничего слишком серьезного, чтобы иметь повод для таких отношений.
К счастью льва, пока его вытаскивали на берег, он был в состоянии полудремы, а мир вокруг расплывался, словно он внезапно начал терять зрение. Хорошо, что воды в глотке было немного, поэтому судьба захлебнуться Фуфелу точно не грозила, видимо, жизнь хочет, чтобы мир пока еще не терял такого экземпляра как Хайнц. Ведь шутов порой отыскать довольно сложно, не так ли? Наконец, он прокашлялся, а зрение постепенно становилось четким, хотя голос Венди, бормочущий его имя, все еще отдавался эхом в незадачливой голове льва. Он медленно поднял голову и уставился сначала на Венди: та выглядела все такой же отстраненной, но, как показалось Фуфелу, все же чуть более печальной, чем обычно. Видимо, она все же действительно переживала о её опекуне, у которого на морде хоть и была вялая улыбка, но все же общий вид был действительно непривычный.
- Мне не следовало тебя заставлять. В следующий раз все будет иначе, я обещаю. - прошептала львица. Хайнц все же был доволен тем, что кому-то он да не безразличен. И если поначалу он ощущал холод из-за того, что только что чуть не утонул в реке, то сейчас ему стало слегка теплее от её хоть и сказанных безэмоционально, но приятных и искренних слов. Лев бы хотел её поблагодарить, но понимал, что Венди и так знает, что он ей благодарен за такую поддержку. К тому же, он все-таки немного ослаб от такого стресса, а говорить лишнего желанием тот не горел.
К слову о стрессе: пришло время таким же благодарным взглядом одарить и таинственного спасителя, который не пожалел ни времени, ни сил, и даже, возможно, рисковал собственной жизнью, чтобы спасти какого-то незнакомца! Хотя, какой  уж там риск... И вот глаза Хайнца уставились на крупного льва с белой шкурой и голубыми глазами, а морда его выражала некое изумление, как Фуфел поначалу подумал. Однако же каково стало выражение лица Хайнца, когда он узнал в этой мордахе своего названного "заклятого врага". Лев аж заверещал от неожиданности:
- П-п-перри Белый лев?!
Сопроводив свой вопросов фирменным удивленным вздохом, Хайнц тут же подскочил на месте и указал на спасителя когтем. Он ожидал кого угодно, хоть мать-одиночку слониху, которая гуляла со своими шестерыми детьми и случайно увидала утопленника, а затем решила наживиться на спасении и запрячь того помогать ей в материнстве, но не этого льва. Сейчас Хайнц вновь понял, какое же хорошее чувство юмора у судьбы, и подумал, сколько ему еще стоит пережить таких шуток. В этот момент льву казалось, что было бы даже лучше, если бы его спасла Венди. Кстати о ней.
- О, Венди, кстати, это мой заклятый враг Перри Белый Лев. И с ним бесполезно общаться, он этого не умеет. - более спокойным тоном сказал Хайнц, обращаясь к спутнице, но его голос вновь стал беспокойным, когда он обратился ко льву, - Что ты здесь забыл?!
Хайнц пока что не торопился благодарить Перри за спасение, ведь кто знает, может он здесь не просто так появился. Забавно то, что Хайнц задал вопрос льву, не подумав, как тот будет на него отвечать. Ну что ж, это уже никак не волновало нашего льва.

Дно ущелья-——→>>

Кову дышал глубоко и часто. После спасительной пробежки он чувствовал себя так, словно снова преодолел пустыню, а не преодолел расстояние в несколько метров или сколько там было от пещеры и до холмов? Укрылись от дождя, называется. Повезло, что дополнительно не искупались и не прокатились на крутых виражах водоворота, но это, увы, не последняя проблема подростков. Была и более серьёзная.
Он по-прежнему загораживал Шантэ дорогу, полагая, что при первом всплеске эмоций она ринется назад, проверять, что с её родными. Глупой он её, конечно, не считал и надеялся на её благоразумие, но предпочёл всё же перестраховаться – здравый рассудок, как правило, сердцу уступает, а ей в данной ситуации уж точно руководили не мозги. У него так и вовсе старые и добрые инстинкты.
Его подруга оказалась заперта, как и её родственники, но если их окружала ненастная стихия, на которой они были не властны, то Шан – её собственные эмоции, а уж им она могла дать отпор. Воинственная и смелая львица, какой он помнил её с детства, сейчас, как ему казалось, была бы не к месту. Тогда бы он точно не смог удержать её и не позволить наделать глупостей, не разобравшись. Но и видеть её в таком состоянии Кову не хотел. Он чувствовал, что должен был что-то сказать или сделать.
- Эй, - окликнул её, надеясь отвлечь от грустных мыслей, и тепло улыбнулся, подходя ближе. Мягко «толкнул» её носом в мордочку и посмотрел в глаза, пытаясь приободрить и сконцентрировать её внимание на себе, а не на проблеме. – Всё будет хорошо.
Сам он не был уверен в том, что никто не пострадал и что уровень воды не поднялся настолько, что всё прайдлендовцы, которые остались в логове, плавают в воде, пытаясь как-то спастись. Он понимал, что спасительный дождь может стать для кого-то погибелью, и вспомнил старое выражение: за всё нужно платить, а плата, как известно, иногда бывает слишком велика. Он бы не хотел, чтобы в день их встречи Шантэ лишилась своих родителей – это ужасно само по себе, но её последний разговор с ними был не самым лучшим, и этим она скорей всего будет терзать себя всю жизнь – своими последними сказанными им словами.
- Я думаю, что они нашли безопасное место и переждут там, пока вода не уйдёт. Король должен позаботиться о своём прайде. Твой отец найдёт выход. Я не думаю, что нам стоит туда лезть. Нас смоет вода или затянет в водоворот.
Он обернулся, оглядываясь. В логово было две дороги, но одна теперь затоплена, а вторая лежала через стену воды по узкому каменному карнизу. Из-за дождя дорожка станет скользкой и они быстрее полетят вниз, чем смогут пробраться внутрь.