Изумрудные луга ——→

Ярости хватило только на подъем. Когда Асия выбралась наверх, туда откуда ночью они дружной толпой пришли на луга охотится, силы окончательно оставили ее. Лапы подкосились, и львица упала на траву, глухо взвыв от боли и конвульсивно подергивая задними лапами, не в силах подняться и продолжать путь дальше, а только глядя на склон, туда, где в зелени скрывалась пещера, ставшая их уютным маленьким домом и уголком счастья. Жаль, что на такой короткий срок.
Самое ужасное было в том, что Асия не понимала, почему так вышло. Что пошло не так? Львица просто поверить не могла что ее любимый вот так вот молча все решил за нее. За них. За их детей. Асия зажмурилась, пересиливая боль и в очередной раз попытавшись встать. Кое-как перевалившись на бок, а затем, на похожий, на бочку живот, который тут же отозвался волной резкой боли, она кое-как все же смогли разогнуть лапы и выпрямиться, после чего медленными шагами направилась к пещере по знакомой тропе, чувствуя где-то в низу живота тепло. Ощущения влажной шерсти между бедер и запаха крови подсказывали ей, что вот-вот должны начаться роды, буквально в любой момент. А она еще так далеко от своего дома и никто не мог ей помочь. Ведь она сама приказала Фестру остаться. Да к черту Фестра! Еле Птолемея донес. Ей был нужен сильный, крупный лев, который мог бы подставить королеве свое плечо и опершись на которое она не думала бы каждую секунду, устоит он на лапах под ее весом, или нет.
Подъем по склону прошел как в тумане. Добравшись до входа в пещеру, Асия окончательно выбилась из сил, тяжело дыша и хрипя как астматик. Но черный провал был уже близко, прямо перед ней, буквально в трех шагах и львица не могла сделать шаг вперед, потому что сердцем чувствовала, что когда войдет внутрь, ее жизнь изменится. Навсегда. Хочет она этого или нет. А так хотелось остаться снаружи, зажмуриться, заснуть, остановить время и как Белоснежка прибывать в летаргии, в своем красивом хрустальном гробу, не ведая, что мир вокруг уже другой, и все что видно через мутный хрусталь, это просто декорации. Декорации придуманные ею самой.
«Жаль, что такое невозможно и все равно придет принц, который одним поцелуем обрушит целый мир». Вздохнув, она сделала шаг в темноту, закричав:
- Птолемей!!! – пора было принимать свою судьбу и львица была готова к этому. Боялась ли она? Боялась. Асия всегда боялась, наверно это не раз спасало ее жизнь. Но не смотря на страхи она всегда была готова встретится с неизведанным мордой к морде, не страшась его и не забиваясь в угол, закрыв глаза и ожидая, когда же оно придет и похлопав по плечу объявит о том что теперь деваться не куда: - Птолемей…
Он лежал на подстилке, той самой, которую они вместе соорудили в небольшой нише, что выбрали для отдыха и сна, свернувшись, словно котенок на сухой траве и не двигаясь, словно лев спал. Асия видела как шевелятся его уши, подрагивает кончик хвоста, а значит, он слышит ее, знает о том что она пришла, но не отвечает, не может ответить. Неожиданно, она поняла, что его слова не были шуткой, не были ошибкой и он никогда не обманывал ни ее, ни себя. Слезы тихо покатились из ее глаз, отчерчивая на шерсти темные, влажные полоски и капая на каменный пол.
- Как же так, Леми… - хрипло прошептала она, медленно подходя к нему, на ставших ватными, подкашивающихся лапах. Как она хотела упасть рядом и уйти вместе с ним, но… не могла. Не могла предать его, оставив своих детей, которые вот-вот появятся на свет, и его мечту – королевство. Асия осторожно улеглась рядом, бережно обняв его и приподняв правой лапой голову, положив ее на бок, на свою переднюю лапу, видя, что лев и правда ее слышит, моргает, задыхаясь от нахлынувших чувств, хочет ее обнять, но от чего-то не может. По ее щекам катились слезы, падая на его гриву и оставляя на ней мокрые следы, смешиваясь с его слезами, исчезая где-то в травяной подстилке. Это был конец, и они оба это понимали, без всяких лишних слов и долгих, занудных речей лекарей.
- Бедный мой король… - шмыгнув носом и смахнув слезы, прошептала она, поглаживая его по голове лапой, расчесывая непослушную гриву в которой запутались сухие травинки: - Ты только успел обрести свое королевство и уже уходишь, даже не поглядев на то, как будут расти твои дети, как счастливы все те кто живет на твоей земле или пришел, чтоб обрести здесь свой дом. – она вздохнула, зажмурившись чтоб не зарыдать, с трудом проглотив мерзкий слоеный ком, что покатил куда-то в низ, желая чтоб она разрыдалась, больше не в силах говорить: - Как мало… и в то же время так много. Я будто вечность с тобой провела, жаль только, пронеслась она как миг. Такая жизнь – только родился, а уже умирать. – лапы ее дрожали, слезы все катились, капая с носа, на него, на подстилку, на ее же собственные лапы: - Но ты не бойся. – сглотнув сказала она: - Я сохраню твое королевство, и выращу твоих детей такими, что ты сможешь ими гордиться, глядя на них с тропы вечной охоты. Обещаю… – голос ее стал жёстче, отдавая стальными нотками: - Потому что я – Асия, твоя королева.
Именно в этот момент в ней что-то переломилось, и неожиданно стараясь Асия, серая мышка, боявшаяся сказать лишнее слово, или выйти перед толпой, умерла. Родилась новая львица, сильная, гордая и волевая. Добрая, по своей сути, но в нужный момент не боящаяся быть жестокой. Они всегда была такой, только никогда до этого не могла понять, осознать того, что она может, и кем в сущности является.

Изумрудные луга —-→

Фестр понимал, куда он идет и что он сейчас там увидит. Как врач и как шаман, он знал, что случилось. Увы, неизбежное. Теперь первоочередной задачей было утешить и успокоить Асию. Ведь он прекрасно понимал, что сейчас должна была она чувствовать, ведь, в своё время, он тоже пережил подобную трагедию, когда узнал о смерти Шандора. Поэтому поддержать Асию Фестр считал своим долгом. И вот, наконец, он пришел в пещеру, где ему открылась грустная картина. Фестр тихо подошел к Асии, с грустью взглянул на тело Леми и решил, что надо бы уже утешить Асию. Но как? Потереться шеей? Ну нет, еще не так поймёт. Что-жь, остаётся только словами, а это так чертовски трудно. Да, чертовски трудно, поскольку каждая попытка хотя-бы подумать о том, какие слова подобрать, возвращала Фестра в прошлое, к трагическим переживаниям после гибели Шандора. Поэтому сперва Фестр просто грустно смотрел на Асию и молчал. Затем он заговорил. Начало, в котором он попытался извиниться за неизбежное, получилось скомканным и несколько неуклюжим, но после первых фраз речь Фестра как-бы сама по себе стала более, как бы это сказать, четкой? Нет. Стройной? Нет, опять не то. Но она шла от чистого сердца и должна была нести утешение, ибо те слова, которые Фестр перед этим никак не мог найти, словно бы рождались сами собой: "Асия! Прости, что ослушался тебя... просто... я обещал Леми... и я не мог нарушить это обещание... и прости, что не говорил о его болезни, хотя и знал... он не хотел, чтобы я о ней говорил..." - скомканное начало минуло. И теперь речь Фестра поистине шла из самых глубин его души, по прежнему полная нескрываемой тоски и грусти, но в то-же время пронзенная лучиком надежды: "Я понимаю, как тебе тяжело. Ведь, хотя я никому, кроме Леми, этого раньше не говорил - я тоже пережил подобное. Тоже потерял свою любовь. И я понимаю, насколько это тяжело. Я ведь тогда после той смерти полгода не мог даже разговаривать, а несколько раз даже пытался сбросится со скалы. Поэтому я понимаю, насколько сильна эта боль. Леми и мне был близок, мы же с ним кузены, и мне тоже дико больно от потери его. Асия, поверь, я никогда не нарушу обещаний, данных мной Леми, и знай, что я всегда подставлю тебе своё плечо, всегда разделю с тобой твою боль. Во имя Леми. И, также, и во имя моей погибшей несколько лет назад любви, после которой я уже никогда не смог больше полюбить кого-либо вновь". - Причем Фестр говорил так, чтобы при этом не было и намека на то, кого именно Фестр любил. Он не собирался шокировать королеву. Не сейчас. Может быть потом, оджнажды, он сможет поделиться своей грустной историей и с Асией, но не сейчас. Сейчас же Асия должна знать, что он понимает её, понимает её чувства и что он, не смотря ни на что, он её поддержит, подставит плечо - чего бы это ему не стоило.

[начало игры]

Если кто-то имеет обыкновение говорить, что начало новой жизни - прекрасное зрелище, то он точно никогда не наблюдал данный процесс со стороны. Корчащаяся от боли мать и детеныши, которых природная физиология заставляет покинуть родное и теплое материнское нутро. Уж кто-кто, а Аминта точно не был счастлив, оказавшись сначала без привычной подпитки от матери через пуповину, а потом и вовсе обнаружив себя в родовых путях. И пусть через это проходили все из живущих на земле львов, но как-то едва-едва заметное возмущение вполне прослеживалось в мозгу будущего новорожденного львенка, а по совместительству вполне полноправному наследнику отцовского статуса. Повезло, что тут ещё скажешь.
Рождение - стресс не только для матери, но и для детенышей. Пока родительница пытается справиться с болями и просто обеспечить детенышам спокойное появление, дети вынуждены менять водную срезу на воздушную, рождаться и просто оказываться в настолько незнакомом мире, что комментировать происходящее слишком сложно.
Аминта же, кстати, был привычен именно к обществу других созданий, которые вполне неплохо с ним уживались (и даже особо не толкались, что уж грех таить), а не к огромным созданиям, встретиться к которыми ему предстоит. И уж лучше бы ему в материнском пузе оставаться, хех. Там хоть комфортная температура и обед по расписанию. Да и вообще, стоит ли львенку приходить в мир при подобных обстоятельствах? Ещё не остывший отец, только-только сформированное семейство и безутешная мать. Самое лучшее время, правда?
Но, раз уж время пришло, львенку было грех жаловаться, ибо его появление, пусть и на фоне смерти, было вполне радостным событием, которое являлось ещё и долгожданным. А кому-то вообще даже родиться была не судьба, из-за чего, пожалуй, данную тему можно оставить в стороне.
Преодолев все трудности и каким-то неведомым способом отпихнув более крупного брата в сторону, светлый львенок появился на свет самым первым. Далеко не самый крупный, совершенно не похожий на мать с отцом и... шестипалый. И плевать там уже на белую шкурку с темными областями в ушах, плевать на не самые крупные размеры и непохожесть. Мутации - бич всего семейства почившего отца будущего Аминты. И если Птолемей "отделался" лишь белой прядью на гриве, то отпрыск его вышел совершенно белым. Только будущая кисточка хвоста и ушные раковины "задорно" чернели на фоне той самой белизны и снежности.

——-→>>Начало Игры<——–

Купание в материнские утробе нравилось, пожалуй, любому еще не рожденному львенку. А чего бы и не нравилось-то? Плаваешь там себе туда-сюда, никто не мешает, опасности никакой нет. Еда - по расписанию, тепло постоянное без всяких перепадов температуры и прочих зловредных вещей. Там бы и пролежать всегда, но, к сожалению, данной функции природа не предусмотрела, а лишь предусмотрела, чтобы каждое живое существо выходило из своей оболочки и топтала лапами новый, опасный, но вместе с тем по истине чудесный мир.
Эбигейл суждено было родиться третьей, хотя внутри матери она лежала дальше всех к "выходу". Впрочем, после определенного кипиша, которые создали ее старшие братья, она опередила оставшихся два плода, поспешив выйти наружу. Точнее, поспешно сделать это ей не удалось, поскольку возле входа образовалась некая "пробка", которую создал большой и пухлый старший брат, но когда все же мать сумела родить его, на очереди оказалась Эби.
Воздух, очень холодный, сразу ворвался в легкие, обжигая их и разливаясь по всему крошечному организму. Нет, не сказать, что львенок был слабым или отличался маленькими габаритами. Просто Эбигейл была сама по себе, по природе своей, хрупкой и маленькой (возможно, она даже была похожа на собственную мать "в младенчестве"), а потому и организм, как я написала выше, был крошечным. Сразу за воздухом, прочистившим легкие, последовал активный писк, после чего малышка смело поползла в сторону знакомого запаха и тепла: собственно, к маме она поползла, куда же еще?
На радость Асии ее дочь родилась без каких-либо недостатков, как внешне, так и психически. Пальцев на лапах было нужное количество, с глазами все будет в порядке (когда детеныш откроет их), а сообразительность и любознательность будут только радовать молодую мамочку. Одна особенность все же выделяла Эбигейл среди других львят - почти полный альбинизм, который мало компенсировали черная окантовка ушей и карие глаза, еще не открытые. И шкурка, и нос были совершенно белые, словно на землю принесли и бросили маленький комочек снега. Да и со здоровьем проблем у самки не должно было быть, хотя в будущем боец из нее выйдет так себе, поскольку она будет отличаться не крупными размерами и почти полным отсутствием какой-либо физической силы.
Зато в ней могут появится другие качества, доставшиеся от любимого папы, которого, к сожалению, львенок сможет увидеть только во снах, когда подрастет.
Пока же, все, на что была способна Эбигейл - сосать сиську Асии и радоваться теплу, которое шло к ней вместе с молоком и приятно усыпляло юный организм львенка.

[Начало игры]

Что можно сказать, помет оказался действительно прекрасным и большим. Асия сумела родить на свет прекрасных и здоровых львят, по крайней мере пока вс были в хорошем расположении духа и отменным здоровьем. Так уж вышло, что Галатесу было суждено родиться последним в этом помете. Он не стремился, если это можно так назвать, быть первым в своем семействе, поэтому и уступил дорогу своим братьям и сестре. Львенок покинул утробу матери без каких-либо осложнений, что нельзя было сказать об одном из своих братьев.
Первое, что ощутил львенок, это холод внешнего мира. Его глаза были плотно закрыты, и он мог полагаться только на свои уши и нос. Как это все было странно и необычно для нового львенка. Только что, он находился в теплом месте, которое его защищало и кормило. Та было так спокойно и хорошо. А что же теперь. Вокруг было холодно и тревожно. Галатес ощущал присутствие кого-то рядом с собой. Нос подсказывал ему, что тут все свои и бояться некого, так как от всех пахло матерью. Ее же запах был самым ощутимым и, как показалось новорожденному львенку, самым близким. Это и понятно, так как Галатес родился последним, то он находился ближе всего к матери, немного отодвинув своим маленьким телом братьев и сестер.
Галатес был не самым крупным самцом из тех, кто родился, но и не самым маленьким. Это могло сказать о том, что в будущем он будет среднего роста, что могло дать ему некое преимущество, в этом новом и непонятном мире.
Левенок начал немного принюхиваться и прислушиваться, подползая к матери, ища в ней ту прежнюю защиту, которую она дарила ему, когда он находился в ее утробе. Но тут Галатес ощутил еще одно новое и странное чувство, чувство голода. Раньше еда поступала всегда по расписанию и ему ничего не нужно было делать, чтобы подкрепиться. Сейчас же долгожданной пищи не поступало. Поддавшись своим инстинктам, которые сейчас играли самую важную роль, львенок подполж к матери и начал сосать сиську Асии, немного пихнув кого-то, кто находился рядом. Он это сделал не со зла, просто Галатес еще не умел точно различать своих сородичей, поэтому просто не заметил сестру, что так же питалась рядом с ним. И вот, наконец, когда он начал получать вкусное молоко матери, Галатес ощутил себя в безопасности, практически такой же, которая была совсем недавно, перед тем, как он попал в этот новых, страшный и, пока еще неизвестный мир.

—→ Гепардовы тропы

Хоть Рауль и бежал изо всех сил, Ксавьену все казалось, что тот медленный как черепаха. Вся его душа была переполнена волнением и нетерпением уже поскорее добежать до места назначения, ведь все это время лев полагал, что сильно подвел Фестра, когда случайно ослушался его. В тот момент, когда Ксавьен узнал о смерти здешнего короля и услышал приказ принца о том, что он должен помочь ему его похоронить, у Ксавьена в голове появился густой белый туман, из-за которого он и не заметил, что пошел в несколько другую сторону, оказавшись не возле каменных рощ, а на гепардовых тропах. И все же, это даже к лучшему, ведь не окажись Ксавьен в нужном месте в нужное время, то Рауль так бы и сидел на той несчастной акации, выслушивая гневные вопли слонихи Табиты, а ее обезьянка Ронда вероятнее всего, в скором времени отдала бы концы...
По дороге к Каменным рощам Ксавьен рассказывал новому знакомому о том, что произошло, и для чего ему вообще так торопиться к пещере.
- Да не трясись ты так, босс! Еще сердце прихватит... Уф... И уже никто тебя до тех мест не доведет... - запыхаясь жаловался Рауль Ксавьену, каждый раз, когда лев просил шакала поторопиться.
Реакция Рауля на весть о смерти здешнего короля была неоднозначна, и Ксавьен пока не знал, как относиться к этим словам:
- Все везде умирают. Конечно, мне жаль, что умер именно здешний владыка, ведь эти места - самые плодородные и красивые земли, которые я видел за время своей жизни. Но если кто-то умер, то нужно отпустить. А если продолжать оплакивать тело, то душа никогда не будет спокойна.
Все оставшееся время лев не задал ни единого вопроса Раулю, пытаясь понять смысл им сказанного. Точнее, он все прекрасно понимал. Но Ксавьен не мог принять эти слова за истину. Он просто-напросто не хотел этого делать.
Для Ксавьена такой взгляд на вещи был чужд, ведь о все это время не переставал оплакивать всех погибших из своей семьи. Всех, кроме одного-единственного ненавистного братца - Улисса, которого Ксавьен считал полной мразью, которая смерти лишь заслужила. Но как, неужели, по словам Рауля, все это время он лишь продолжал делать плохо душам погибших родственников? Все это время они попросту не могли покинуть этот ужасный мир и зажить своей райской загробной изнью только потому, что Ксавьен не хотел их туда опускать?
Вина. Она постоянно переполняла душу этого льва, но сейчас все стало только хуже. Рауль явно не хотел, чтобы его слова принесли именно такие результаты, наоборот, он ведь наверняка считал, что таким образом поможет Ксавьену перейти порог между скорбью и принятием. Но Ксавьен застрял, а единственный путь был вновь тот же - назад.
- Мы пришли. - наконец, перервал молчание Рауль. Подняв голову, Ксавьен увидел что чуть выше на склоне виднеется пещера, видимо то и были Каменные рощи.
- Спасибо. - тихо пробормотал лев, после чего уселся на траву и глубоко вздохнул, - Мне все равно было приказано ждать снаружи. Спасибо еще раз.
Лев опустил свой томный взгляд, осматривая Рауля и все еще стараясь привыкать к его нестандартному внешнему виду. В то же время шакал смотрел на Ксавьена обеспокоенным взглядом и словно что-то хотел сказать ему, но в итоге лишь громко вздохнул и отошел чуть подальше, также присев на траву.
Вновь тишина и спокойствие, лишь шелест травы нарушал эту идиллию. Рауль, по все видимости, также наслаждался таким настроением. Оно и неудивительно: окажись Ксавьен в его ситуации, ему бы тоже не помешал хотя бы денек без каких-либо происшествий.
- Рауль, - спустя некоторое время полной тишины поинтересовался Ксавьен, - А откуда у тебя эти ожоги?
Шакал медленно повернул назад голову и печально оглядел льва.
- А это, босс, уже мое личное дело. Без обид.
Он все понимал. Ксавьен ответил бы также, поэтому сейчас даже пожалел, что вообще спросил у него об этом. Ничего более не сказав, Ксавьен прилег, положив голову на передние лапы, и стал ждать момента, когда он понадобится, не переставая думать и ужасаться тому, как будущие похороны будут проходить.

Очень красивые имена! - Сказал Фестр Асии после того, как она дала имена дочерям! - Я уверен, что Леми бы эти имена понравились. - Добавил он. На просьбу же Асии позвать Ксавьена и Айка он понимающе кивнул, благо и принести тушу к логову, и оставить Ксавьена и Айка было, помимо всего прочего, в интересах самого Фестра. Последняя же фраза Асии, которая касалась "я просила" - натолкнула Фестра на оду мысль. А что если? В принципе, рассуждал Фестр, Асия львица умная, и если она согласится на его предложение - то и ему, Фестру, будет явно полегче. Ибо хотя Леми и выбрал его своим преемником, но лямка верховной власти Фестра, откровенно говоря, все-же несколько тяготила. И если бы кто-то согласился помочь и тянуть эту лямку вместе с ним - было бы весьма и весьма неплохо. Во всяком случае именно так считал Фестр. Благо, древние законы это позволяли. А уж что-что, а древние законы, Кодекс Кена Селеция, Фестр выучил еще в детстве. Ибо каждый принц из рода Арридеидов обязан их знать, причем так - чтоб от зубов отскакивало. А это значило, что в перспективе перед Фестром вставала еще и задача научить всему этому своих племянников. Но пока - пока что было бы неплохо воспользоваться этими законами. Поэтому, утвердительно кивнув в ответ на слова Асии, Фестр сказал: "Конечно. Я все так и сделаю." - Затем он умолк. Сделал паузу. И продолжил: "Асия. Если не трудно - у меня будет к тебе одна просьба. Понимаешь, хотя Леми и назначил меня главным, но мне одному будет трудно править прайдом. И ты мне в этом не поможешь? Просто... как бы ты отнеслась... к дополнительным полномочиям? Дело в том, что я хочу привести в действие один из законов Кодекса Кена Селеция, который гласит... прости - тут немного нудновато будет, ибо он составлен очень давно и сформулирован соответственно... в общем, этот закон гласит - король либо заменяющий его регент имеет право созвать Королевский Совет в коий входят помимо главы прайда все взрослые принцы, а также входит супруга короля или регента либо королева-мать, ежели таковая есть в прайде. С момента созыва Королевского Совета власть в прайде осуществляется Советом, но за главой прайда сохраняется право вето на любое из решений Совета. Вне зависимости от того, когда Совет созван, он слагает свои полномочия перед главой прайда в ночь, когда путь Небесного Каракала пересекает Следы Газели" - Фестр умолк. Затем продолжил: "Звучит нудно, но суть в том, что созвав Совет, поскольку из взрослых его членов пока будут только ты да я, я передам тебе половину власти над прайдом. Только я не смогу отменить это решение до того, как пересекутся звезды, а в ближайший раз это должно будет произойти месяцев через семь. Так что если ты согласишься, то это более чем на пол-года будет".  - Фестр снова умолк, а затем добавил - Просто, пойми, мне одному править очень трудно, и я был бы рад, чтобы ты мне с этим помогла. Я не прошу от тебя ответа прямо сейчас. Я пока что схожу к Айку и Ксавьену, принесу тушу - а потом... потом ты решишь - согласна ли ты помочь мне в управлении прайдом? - Фестр снова учитво поклонился Асии и поспешил к выходу. Его путь лежал на луга. Проходя мимо стоявшего (снаружи) недалеко от входа Ксавьена, Фестр сказал ему: "Ксавьен, пока что еще немного подожди, если не трудно. Я пока схожу за Айком, потом понадобится твоя и его помощь, когда я вернусь". - Затем Фестр пошел вниз и на запад - дальше по течению реки в сторону лугов. Ему надо было разыскать Айка и принести тушу газели, причем как можно быстрее.
—–→ Изумрудные луга

Отредактировано Фестр (25 Ноя 2015 17:22:51)

Если отбросить все события, что недавно вновь в некоторым смысле перевернули жизнь Ксавьена, то, стоит признать... Ему было неплохо. Нельзя сказать, что хорошо, и уж точно не скажешь, что замечательно. Неплохо. И его это устраивало.
Конечно, настроение было далеко не приподнятым, а даже наоборот, понурым и слегка унылым. Но пока Ксавьен не погружался в глубины собственной депрессии и отчаяния, на плаву его держало осознание того, что он помог аж двум невинным душам, а погода при этом еще и была просто чудесной. Медленно встающее из-за горизонта красное солнце вселяло надежду. Как бы Ксавьен не ненавидел дневное время суток, но рассвет в саванне всегда производил на него впечатление, чаще всего именно хорошее.
Находиться на этих землях было очень приятно: трава мягкая, почва теплая, много еды, огромная река и просторы. Ксавьен обожал любоваться тем, что его окружает, при этом задумываясь либо о своем прошлом, либо о прошлом других, лишь иногда о будущем. Будущее пугало льва. Неизвестность всегда пугает. И каких бы ты планов ни строил, одно малюсенькое событие может все испортить. Бум - эффект бабочки. Как бы то ни было, Ксавьен старался не думать о том, что предстоит пережить львиной доле, а особенно тем из нее, кто окружал его: Айк, Рауль, Асия, Фестр... В доказательство этому можно привести все недавние события. Начиная с веселой охоты, вроде как даже обернувшейся успехом, но заключением которой стало пренеприятнейшее известие о смерти Короля здешних земель, и заканчивая печальной судьбой и Рауля, и Ронды, но благодаря Ксавьену обе жизни были спасены. И каждый персонаж каждой из историй думал о своем будущем: в случае Ксавьена оно было счастливым, но в итоге он теперь здесь, ждет распоряжений Фестра или Асии и боится увидеть мертвое тело погибшего монарха. В случае Рауля - наоборот. Он думал, что остаток жизни проведет на дереве, пока в один прекрасный день Табита не избавит его от страданий и не прикончит, а в итоге он тоже здесь, ждет чьих-то распоряжений, но при этом он счастлив, ведь шакал обрел нового друга и свободу. Две истории с одним концом, но разным отношением к нему. Для кого-то он счастливый, для кого-то не очень. Именно о таких вещах чаще всего Ксавьен и задумывался, когда смотрят на огромный красный диск, чьи лучи кого-то согревают, а кого-то обжигают. Странная штука - жизнь.
Спустя бессчетное количество времени, наконец, из убежища вышел Фестр, который явно куда-то торопился. Обе головы - и шакалья, и львиная - в недоумении поднялись и уставились на принца. Тот, кажется, обратился к Ксавьену:
- Ксавьен, пока что еще немного подожди, если не трудно. Я пока схожу за Айком, потом понадобится твоя и его помощь, когда я вернусь.
Не успел лев ничего ответить, как Фестра уже и след простыл - самец явно куда-то торопился. Ксавьену лишь оставалось недоуменно глядеть вслед постепенно уменьшающейся темной точке. В итоге лев решил вернуться на свое место и вновь лег в том же положении, в каком был был до этого: положив голову на передние лапы. Рауль прилег под бок льва и свернулся калачиком. Идиллия.
Которая вновь была прервана.
На этот раз из пещеры вышла Асия. Выглядела она очень подавленно, оно и понятно - смерть близких на самом Ксавьене оставила отпечаток уныния навсегда. Он ее прекрасно понимал.
- Я вижу вы уже пришли, Ксавьен. - тихо проговорила львица, пока Ксавьен поднимался на лапы. Рауль же предпочел тихонько поздороваться и спрятаться между лап самца, дабы к его персоне не уделяли много внимания. В любом случае, вряд ли Асии было до него.
- Королева, как Вы? - глупый вопрос, конечно ей было очень плохо. Но не поинтересоваться Ксавьен не мог, хоть и пожалел потом, что задал этот дурацкий вопрос, ведь сразу же после этого львица, стараясь сдерживать плач и давясь собственными слезами, пробормотала:
- Спасибо… что ты… вы с Айком не оставили меня в этот трудный час для всего нашего королевства.
Очень неуютное ощущение. С одной стороны хочется и поблагодарить, и поддержать львицу словами, но при этом что-то тебе подсказывает, что лучше всего в этой ситуации молчать. Дать ей сказать то, что она хочет, просто выслушать. И сделать то, что она попросит. Он верил, что это именно то, что Асии необходимо в эту трудную минуту. Именно поэтому сначала лев беззвучно открыл рот, в попытке сказать что-то, но тут же закрыл его и слегка опустил голову, при этом сочувственно кивнув. На его морде также была видна горечь утраты, даже хоть он и не знал, каким львом был этот Король, он даже его имени-то не знал. Или не запомнил, если оно и звучало. Слишком часто Ксавьен принимал проблемы чужих на свой счет, особенно если это казалось чьей-то смерти.
- Я знаю… что просьба выглядит неуместно, но, могу я просить тебя помочь мне похоронить моего бедного мужа… - наконец, прозвучали из уст львицы те слова, которые она так сильно не хотела произносить. Так всегда. Когда кто-то умирает, пока ты держишь в себе все слова, касающиеся его, все свои впечатления, то еще не так больно. Но стоит тебе услышать что-то или сказать, как душа разрывается, а на волю выходит истеричный плач, который ты все это время пытался сдерживать. Обычно так оно с самками и происходило.
Только вот для чего сдерживаться? Ксавьен не понимал. Он считал, что любые эмоции нельзя прятать, что лучше всего выговориться и проплакаться если надо, проораться или просмеяться. Ксавьен всегда это понимал.
Забавно, что сам он так никогда не поступал. Всегда держал все эмоции в себе.
Опять же, льву стало очень неуютно. Даже не потому что Королева земель, куда он с Айком попали совершенно случайно, вот так доверчиво разделяет свое горе с незнакомым львом. Это все чушь. В такие моменты любые существа забывают о своих статусах, о своих видах, они просто ищут сострадания. Ксавьена волновало вовсе не это, а то, что он бессилен помочь. И все же он попытался утешить львицу хотя бы словами.
- Асия, - начал он тихо, при этом мягко гладя львицу по спине и приобнимая, пытаясь успокоить, - Все в порядке. Конечно я Вам помогу.
Лев судорожно вздохнул - как бы самому в такой ситуации не расплакаться. И именно сейчас он чувствовал, что стоит поделиться и своим бременем, своими мыслями. Он чувствовал, что схожесть их с Асией положений поможет им обоим преодолеть душевную боль.
- Я понимаю Вас. Давным давно я потерял всю свою семью. - начал лев все тем же тихим убаюкивающим голосом, но дрожь его можно было уловить, - Сначала родителей, потом самого младшего брата. Я пережил предательство старшего брата, из-за которого наверняка погибла моя единственная сестра.
Тут он резко остановился. Теперь комок в горле появился и у Ксавьена. Он пожалел, что начал этот рассказ, но коли начал, нужно было продолжать.
- Мой последний брат он... Он умер на моих глазах. Они все... Я... - дурацкий комок, причинявший горлу столько боли, что глаза аж слезиться начали, - Я не спас никого из них. Но знаете! Мне тут один старый зверь недавно сказал... - голубые слезящиеся глаза льва посмотрели на Рауля, после чего вновь уставились в горизонт, - Если не отпустить, то душа никогда не будет спокойна.
Рауль, сидевший неподалеку от львов, грустно улыбнулся и медленно кивнул словам Ксавьена, чего лев уже не заметил.

Rebuild, Renew

Он не знал, подействовали ли его слова на Асию, хоть и очень надеялся, что сумел помочь ей. Ксавьену бы не хотелось задевать ее и уж тем более усугублять положение. Слезы - это хорошо, но не при таких обстоятельствах. Не когда кто-то ранит тебя своими нелепо сказанными словами. В любом случае уже совсем скоро Асия, кажется, слегка оправилась.
- Простите Ксавьен… - начала львица, убрав голову с острого плеча самца, - мою несдержанность.
Никто ее и не обвинял, наоборот же, прекрасно понимал. Это хотел сказать Ксавьен, но все-таки предпочел молчать. Вместо слов он просто с сожалением наблюдал за поведением Асии, от всей души сопереживая той. Всегда чужие проблемы для него были ближе собственных.
- Сложно продолжать играть свою роль, когда все маски разбиты, а дальнейшее представление не имеет никакого смысла. - продолжила львица спустя некоторые секунды молчания между ними. Удивительно, как ей удавалось даже в столь тяжелые минуты говорить красивыми метафорами, смысл которых не всегда достигал понимания Ксавьена, несмотря на то что он не считал себя глупцом. Возможно позже Ксавьен решит, что она, наверное, говорила о своей королевской участи и о том, что теперь ей придется заниматься всем этим в одиночку. И тогда Ксавьен мысленно согласится с ней. Да. Это действительно сложно.
Любая власть влечет за собой огромную ответственность, даже от монарха в рассудке и здравии. Что уж говорить о властителе, чье сердце разбито? Ксавьен, конечно же, верил в Асию и был уверен, что она преодолеет скорбь и, оставшись верной своему возлюбленному, продолжит его дело праведно и справедливо, но начав с новой страницы. Тут-то самцу в голову и пришли воспоминания о рассказе Фестра про ужасного тирана, чьи земли Ксавьену и Айку посчастливилось обойти стороной. Быть может, его сердце также полно скорби и печали? Может он тоже потерял кого-то родного и любимого, что и стало причиной отмиранию его души? Как бы то ни было, лев верил в это. Сколько бы он ни говорил, что вера в львиную долю потеряна, в глубине его души горел огонек надежды, который и подпитывал Ксавьена каждый раз, когда он кому-либо помогал.
Спустя еще один промежуток тишины, когда каждый из зверей думал о своем насущном, Асия продолжила:
- Но есть те, кто ждет продолжения нашего спектакля, кому вся эта возня жизненно необходима, и для кого, то, что мы делаем, есть залог безопасности и уюта. А значит счастье.
Голос Асии перестал так сильно дрожать, что не могло не радовать. И выглядела она увереннее и настойчивее прежнего, хоть и все такой же тускловатой и непривычной. Лев не смог сдержать слабой улыбки, выслушивая речь Королевы. Он не мог и не согласиться с ней.
- Я не могу отобрать его у них, так же бесцеремонно, как отобрали его у меня. По этому, нам надо идти. - и хоть и эти слова звучали жестко и Ксавьен отнесся к ним неоднозначно, все же Асия была права. В этот момент лев подумал, что если эта львица так и не сломится, будет придерживаться своего и не отступит от собственных слов, то эти земли ждет процветание. На какой-то момент Ксавьен даже представил целую кучу львов и львиц, дружно занимающих просторы земель наряду с остальными животными, желающими обрести счастье в покое. Кажется, именно сейчас лев понял, какова его мечта. Он вновь почувствовал облегчение и легкость, хоть и бремя скорби пока его не покинуло.
Львица медленно отправилась внутрь пещеры, а Ксавьен по инерции последовал за ней, но прямо перед тем как переступить порог, он неуверенно пошатнулся, оглянувшись назад. Красивый пейзаж просторных изумрудных лугов был чист и девственен - ни Фестра, ни Айка не было видно нигде.
- А мы не будем, значит, ждать Фестра и... - начал Ксавьен, но осекся, поняв, что Асия уже не обернется и не ответит. Видимо, ей было знать лучше. В конце концов, действительно, задерживать с процессом погребения не стоило. Конечно, льву приходили в голову мысли о том, что Фестр захочет толкнуть какую-нибудь важную прощальную речь, да и сам Ксавьен хотел бы сказать кое-что на прощание, но все-таки медлить было нельзя. Особенно учитывая обстоятельства, о которых лев узнает буквально через пару секунд.
- Пусть твой друг не шумит, у меня дети спят. - две вещи, последовательно возникшие в голове Ксавьена: львята и Рауль. На морде льва появилось недоуменное выражение, перемешанное со счастливым. Дети. Ксавьен был действительно потрясен. Он и подумать не мог, что все то время, пока они были вместе, особенно охотились, Асия была беременна. Вот уж стыдно так стыдно, заставили будущую маму бегать и прыгать, два идиота - Ксавьен и Айк. И в то же время он был потрясен еще и странностью Жизни, в очередной раз. Она забрала у львицы мужа, но на его место преподнесла несколько новых душ. Ксавьен терялся в мыслях о том, как бы он себя ощущал, окажись он на месте несчастной Асии. И радость, и горе, чувство ответственности, и скорбь, и гордость - все одновременно. Сильная женщина. Она молодец. Ксавьен почувствовал, что гордился львицей.
Льву, конечно, больше хотелось глянуть на новорожденных львят, чем на мертвое тело бывшего монарха, поэтому он старался выискивать взглядом место, где малыши могли находиться, но все-таки голос Асии заставил его прекратить это делать и вновь сосредоточиться на задании.
- Он там… - собрав в лапы все свои силы и глубоко вздохнув, Ксавьен поднял глаза, что посмотреть, где лежало тело. Это была небольшая ниша, укутанная травой, уже изрядно высохшей. И именно там лежало худое тело старца с черной гривой и белой прядью. Ни одной эмоции, ни одного движения, лишь спокойное выражение и чувства холода и пустоты, веющие оттуда, которые пробирали до костей. Ксавьен судорожно вздохнул, - Я могу попросить вашего друга… мы кстати, не знакомы, об одном одолжении?
Самец резко повернул голову в сторону Рауля, который, следуя приказу львицы, плелся позади них и не издавал не звука. Со своей работой он справился, ведь Ксавьен успел позабыть о нем с того момента, как Асия, собственно, и приказала ему оставаться тихим.
Шакал же, нервно дернув левым ухом, сгорбленно и неуверенно подошел к Асии поближе, после чего тихим хриплым голосом, едва ли не шепотом поинтересовался:
- Чем старый Рауль может помочь Королеве?

Winter

Наступил тот момент, когда Ксавьен начал понимать, что будущего уже никак не миновать. Он уже переступил рубеж, которого так боялся - граница между отторжением и принятием. С тяжелым сердцем лев наблюдал за тем как Асия договаривается с Раулем. Он был уверен, что Королеве было в разы тяжелее, чем ему самому, ведь по сути - кто он такой? Обычный чужак, которому не должно быть дело до смерти незнакомца. И все же, Ксавьену также было тяжко. И если все время до нынешнего момента он старался как-то отвлечь себя от этой смерти, пытался думать о чем-то еще, не хотел верить в то, что ему предстоит хоронить труп монарха, то сейчас он это прекрасно осознавал, видя как тяжело было и Асии, и Раулю, да и, собственно, увидев уже, наконец, само тело. И Ксавьен принял это. Принятие - важная стадия преодоления горя, даже если горе это не должно принадлежать тебе.
Глаза хищника постоянно двигались: то он внимательно наблюдал за Асией, то теперь его взгляд переместился на Рауля - такого же унылого и расстроенного, как и тогда, когда Ксавьен увидел его на дереве. Странный он был, этот шакал. Абсолютно непривлекательный на вид, к тому же еще и скрытный и угрюмый. Но, как это ни удивительно, похоже, именно поэтому Ксавьен чувствовал, что они с Раулем очень похожи. Он пока не знает ни его истории, ни характера-то толком, фактически, вообще ничего. И все же, какой-то внутренний импульс говорил льву: это тот, с кем ты найдешь общий язык. Это тот, кто останется с тобой навеки. Это тот, кто сделает для тебя что угодно, а ты - для него.
- Рауль… Родители вам дали красивое имя… - начала Асия тихим дрожащим голосом. И если Ксавьен мысленно с ней согласился, то сам шакал лишь тихонько иронично усмехнулся, вновь пробубнив себе что-то под нос. Наверное, это было "спасибо", по крайней мере, так решил для себя Ксавьен.
- Рауль… выкинь подстилку в реку. Пусть горная вода заберет то, что принадлежало нам двоим. - продолжила львица. Оба хищника, и Ксавьен, и Рауль, одновременно вздохнули: первый из-за глубокого сожаления, второй, похоже, из-за не слишком приятной работы. А, возможно, по той же причине, что и Ксавьен. Кто знает. В любом случае, спорить шакал не стал, - А мы с Ксавьеном отнесем тело выше, на самую вершину склона, откуда мой король сможет вечно наблюдать свое королевство.
Склонив косматую голову, Ксавьен взглядом, полным печали и отчаяния, уставился на Асию после ее столь откровенных, но в то же время красивых слов. Сложно передать, какие чувства тогда испытывал самец. Он был встревожен, хоть на морде не дергалась ни одна морщинка. Его сердце, казалось, с минуты на минуту разорвется от перенаполнения тоской и отчаянием, но при этом он был абсолютно серьезен в лице. Тонкие черные брови слегка нахмурены, нижняя губа едва заметно прикушена, а тело напряглось настолько, что двигаться не хотелось - будто при одном-единственном его шаге лев рассыпется на части, словно ржавая рухлядь. И все же, нельзя было стоять как истукан, ему нужно было выполнять приказ Королевы. В конце концов, он уже убедил себя сам в том, что перешел границу неприятия и смирился со смертью Птолемея. И как же это все бы странно в голове Ксавьена: на эти несколько мгновений, наступивших после столь глубоко зацепивших его слов Асии, он вновь почувствовал неуверенность и желание повернуть время вспять. Но стоило львице первой совершить ответственный шаг в сторону бездыханного тела, как эта неуверенность испарилась, а на ее место вернулось умиротворение. Чувства - необычная вещь. Ксавьен часто поражался тому, как лихо они сменяли друг друга у него. Но еще больше его поражало, если же все происходило наоборот. Видал он и львов, чьи чувства настолько незаметно и медленно меняли друг друга, что казалось, будто их и вовсе не было. Вот это всегда отторгало льва. Даже Айк, будто бы застрявший в состоянии вечного бессмысленного веселья и безграничной идиотской радости, никогда не заставлял Ксавьена усомниться в том, что чувства у него есть. Просто у Айка они, похоже, менялись слишком быстро - настолько, что черногривый самец попросту не мог уследить за ними.
Ксавьен томным взглядом следил за каждый действием Асии: сначала та неуверенно опустилась в нишу, после - нежно ухватила Короля за шерсть и аккуратно приподняла, да так, чтобы Ксавьену было легче было подстроиться и уложить тело старца на хоть и худую, но крепкую спину. Несмотря на то что тело Птолемея, вроде бы, было ничем не тяжелее самого Ксавьена, а возможно, даже и легче, лапы у льва все равно дрожали и слегка подкашивались, стоило ему сделать первый шаг в сторону выхода из пещеры.
Сразу же как только львы покинули нишу, Ксавьен заметил боковым зрением, как Рауль юрко схватил подстилку и потащил ее за собой, стараясь не обгонять львов. Голова самца нехотя повернулась в сторону своего друга и печально наблюдала за ним, но как только он услышал инородный шум в пещере, явно не принадлежавший Асии, он резко посмотрел вперед и увидел группу небольших зверьков, по типу тех, которых они с Айком встретили при первой встрече с Асией и Фестром.
- Госпожа! Хорошо, что вы здесь! Говорят, король умер! - закричал один из зверьков. В этот момент Ксавьен захотелось как минимум вышвырнуть этого наглеца вон из пещеры. Говорить такие слова, да еще и самой Королеве? Это был верх идиотизма, а идиоты очень сильно раздражали самца. Голова льва резко повернулась в сторону Асии: выглядела она все также понуро, мало чем отличался ее взгляд от того, каким видел его Ксавьен прежде. И все же, он понимал, как ей должно быть неприятно. Особенно теперь, когда генетты развели панику и принялись елозить под ногами, плача и вопя о столь великой потере. Их тоже можно было понять, но, признаться, в Ксавьене они вызывали больше раздражения, нежели желания сочувствовать.
В итоге Асии все же удалось заставить этих проныр усидеть на месте, после чего послышался очередной приказ из ее уст.
- Хорошо что вы здесь. Поможете Раулю, он скажет что сделать после того, как мы вынесем тело, и… - где-то вдалеке послышался вздох и разочарованное бормотание шакала, а сама королева пригрозила когтем каждому зверенышу, а затем добавила, - никакой паники.
Преданные слуги мигом собрались возле Рауля и, осматривая его, о чем-то перешептывались, в то время как выражение морды шакала было уже не таким унылым как обычно, а, скорее, раздраженным - он явно старался держать себя в руках. В конце концов, когда хищник схватил подстилку и пошел в сторону выхода, а вся эта процессия двинулась за ним, в голове Ксавьена мелькнула лишь одна мысль:
Лишь бы они не мешали ему.
Наконец, когда в пещере из живых душ остались лишь Ксавьен, Асия и ее новорожденные львята, львица сказала:
- Начнем же, а там Фестр и Айк присоединятся к нам на тропе ведущей к вершине. И да поможет нам Ахею.
Ксавьеy, в очередной раз с сожалением оглядев Королеву, лишь молча кивнул ей, после чего преданно поплелся следом.
Снаружи было теплее, чем в пещере, даже хоть и дул ветерок. Лев взглянул наверх, в сторону холма, куда, как он предположил, они и понесут тело Короля. Мысль о том, что путь предстоит нелегкий, заставила самца взять себя в лапы и делать каждый шаг как можно аккуратнее, лишь бы не споткнуться и случайно не опрокинуть тело на землю.
В это же время он посмотрел в сторону реки: несколько небольших точек спускались к реке, таща за собой нечто зеленоватое. Ксавьен надеялся, что с Раулем будет все хорошо и эти генетты по своей же глупости случайно не утопят его вместе с подстилкой.

Изумрудные луга —-→
(на протяжении поста используются пассивные умения "Авторитет" и "Скалолаз")
—–
И вот, наконец, Фестр дотащил таки тушу до пещер и положил её в тенек недалеко от входа. Затем от позвал Асию. Нет ответа. Зато, выбежала пара генетт и затараторила о том, что они видели. Фестру было поначалу нелегко их понять, поскольку зверьки не утруждали себя говорить по очереди, тараторя одновременно, причем каждая - своё. Но, наконец, Фестру удалось понять сказанное. Хммм... с одной стороны, хорошо, что Асия интуитивно пошла именно в нужную сторону - к королевской усыпальнице, но с другой - ведь она не знает, что её там ждет, и это могло бы быть для неё шоком. Поразмыслив, Фестр решил, что самым лучшим выходом будет разделиться. Пусть одна из генетт (пока вторая будет караулить пещеру) покажет путь Айку, в то время как он, Фестр, срежет путь. Да, это рискованно, ибо "короткая дорога" удобством и безопасностью, прямо скажем, не шибко отличалась, но делать нечего. Он сказал одной из генет: "Ты проводишь Айка к... вообще - туда и проводишь, куда ты и говорила. Но только до входа. А я тут более короткой дорогой постараюсь нагнать остальных" - генетта вздрогнула от испуга, ибо итди в То Самое Место было все-же, прямо скажем, страшновато, но приказ есть приказ. Благо - только до входа. В итоге она кивнула и согласилась. Сказав Айку: "Иди за ней, а я постараюсь срезать путь!" - Фестр посмотрел наверх. "Короткая дорога", она-же "птичья" - была прозвана так не зря. Птичкам по ней перемещаться самое то, а вот львам... учитывая, что летать львы за долгие века так и не научились, "птичья дорога" была довольно труднопроходимой. И это мягко сказано. Конечно - не отвесная скала, но ооооочень крутая, и намек на весьма хилое подобие тропки там еще еле просматривался, во многих местах вообще теряясь. Дорожка, чтоб её.... сверзнешься с такой - костей не соберешь. Впрочем, заниматься оным процессом (падением) Фестр явно не собирался. Ему надо было вверх, поэтому он, довольно таки ловко (хоть и не столь грациозно, как горный козел, но не менее ловко) карабкаться вверх по этому призрачному подобию "тропинки". Несколько раз вниз таки скатывались камешки, а пару раз - и булыжнички покрупнее, случайно сброшенные Фестром вниз, но в итоге Фестру таки удалось преодолеть этот путь. Труднее всего было вверху, там где начинался снег и лед. Благо, там вверху хоть угол наклона скалы был существенно меньше, поэтому, помогая себе когтями, Фестру таки удалось проделать его до конца, на небольшой уступ, поднимавшийся над плато. Съехав с него на плато на своей пятой точке (благо, немного снега и нормальный угол это позволяли), Фестр оказался в паре десятков метров от входа в пещеру. Асия и Ксавьен уже были там, и, походу, с ними прерыкалась какая-то пожилая генетта... Фестр поспешил к ним.

Отредактировано Фестр (6 Янв 2016 15:57:44)

- Нельзя?! – удивилась и возмутилась Асия одновременно. Точнее надо сказать, что на ее морде отразилось удивление, даже изумление, а в душе закипал гнев: как так получается, что какая-то гнетта, с которой песок сыплется, смеет приказывать ей, да еще и называть чужачкой. Ее. Королеву этих мест! Еще секунда и ее морда приняла бы угрожающее выражение, После чего у гнетты вполне мог бы случится приступ, от перегрузки во время полета со скалы. Однако, этого не произошло, потому что произошло совсем другое: на скале появился Фестр. Да, прям вот так и появился, как по мановению волшебной палочки. Ее привлекало какое-то шуршание и она, повернув голову на звук, увидела его, съезжающего к ним по снегу с какого-то выступа, будто он прилетел к ним на огромном орле, или драконе. Тут не только про ярость к какой-то старой, сбрендившей гнетте, забудешь, а вообще все что происходило этим днем.
- Фестр??? – воскликнула она, глядя как лев невозмутимо идет к ним: - как… - ей едва хватило такта, чтоб не сорваться, и не начать выпытывать у льва как ему удаются такие фокусы: - В смысле, да, я тоже беспокоюсь за Айка. Все ли у него в порядке? – продублировала она вопрос Ксавьена, что стоял рядом с ней, с Птолемеем на спине. Наверно, надо было все объяснить, почему не он, а Ксавьен несет тело ее мужа. Почему она ничего ему сама не сказала, почему не дождалась… Почему? Почему-почему-почему… Да вообще сотня разных почему, которые роились в голове самки как пчелы, норовя вылететь через пасть в виде сотни вопросов, которые по идее он сейчас ей должен был задать.
- Прости Фестр, я не могла ждать. – негромко, почти полушепотом произнесла она, опустив взгляд: - И, это мое решение , как королевы пр… - договорить она не успела, потому что гнетта, что наконец-то отдышалась и видимо, готовилась к новой попытке остановить их, взвизгнула: - Королева! – и плюхнулась в снег, на спину, картинно раскинув лапки. Вот спектакль! Асии только и оставалось что застыть с распахнутой пастью, и из ее головы вылетело все, что до этого она хотела сказать, и вообще, что хотела сделать. Там кажется, у Ксавьена на спине Птолемей лежит, которого она хотела похоронить в снегах перевала, а она тут впала в ступор от того что ее поданные, которые даже не знают, что они ее подданные, теряют сознание от первой встречи. Львица медленно подошла к зверьку, сделав Фестру знак, чтоб не вмешивался, и поглядела на него. А зверек на поверку оказался жив, и только она склонилась над ним, заговорил:
- Королева… я знал, что дождусь, что увижу вас, прежде чем умереть… - тихо пролепетал старик, глядя на нее и похоже, не собираясь подниматься, а намереваясь откинуть коньки прямо тут, в сотне шагов от перевала, прямо там, где по идее и должна была быть могила ее короля изначально. Асия повернула свою морду к Ксавьену и Фестру и на ней было измученное выражение: говорить несчастному старику, что перед ним еще и король. Вон, лежит на спине Ксавьена. Она так не хотела делать этого, подсознательно понимая что  наверно, для существа, которое так восприняло встречу с живой королевой, встреча с мертвым монархом станет последней. Или старик тут же присоединиться к Птолемею посредством сердечного приступа, или сбросится со скалы от горя. Надо было как-то спасать ситуацию.
- Да, я твоя королева. – сказала она властно, но с нотками мягкости и доброжелательности в голосе: - Скажи свое имя, хранитель. – предположение Асии было не безосновательным. Ведь кот так старательно пытался не пустить их дальше, называя чужаками, и утверждая что ИМ дальше нельзя, что глупо было бы думать, что там впереди их ждет опасность. Скорее нечто. Что он охранял долгие годы, то что не положено видеть глазу чужака и то, что должно уцелеть, перейти другому поколению. Кот и правда тут же оживился, кое-как встал на лапы и заговорил быстро и отрывисто, сипло дыша, как астматик:
- Хранитель... - буквально простонал кот, словно в истоме: - Да, я хранитель! Гендельф. Гендельф серый, хранитель пещеры мертвых, Королева. – он закашлялся, сделав длинную паузу, а затем продолжил, поглядывая из-за нее, на Ксавьена и Фестра: - Никто не верил, что вы с королем вернетесь. Никто не верил, что я сохраню пещеру от разорения. Все эти леопарды, гиены, прочая нечисть… -  кот тяжело вздохнул, опустив взор. А Асия нервно сглотнув, села перед ним. Слушая и думая о том, что этот старый, как он выразился, Серый Гендальф прав на все сто, и она пришла с королем. Вот только последний, увы, пришел не своим ходом. Асия вздохнула, запоздало вспомнив, что надо представиться:
- Я Асия, ко… - она осеклась, заметив, что старик не слушает, на радостях пустившись не то в воспоминания, не то в рассказ о том, как он провел на этой заснеженной скале свою жизнь. Выглядел он не важно, но с каждой минутой, казалось, черпал силы откуда-то, словно рядом с ними забил невидимый источник. Да вот беда – старику силы он давал, а из Асии выкачивал. Львица чувствовала чудовищную усталость, будто провела на охоте весь день, как в прайде Скара, в старые времена. Очень хотелось спать и временами, когда глаза ее слегка закрывались. Ей казалось, что она слышит голос. ЕГО голос.
«Галлюцинации!» - решительно отшвырнула от себя наваждение львица. Холод не давал заснуть. Жег подушечки лап, проникал под шерсть и тоже шептал ей на ухо с порывами ветра долетавшими с вершины: - Заверши начатое. Исполни предначертанное. И тогда завершившись, история начнется снова.
- Все ушли. Молодые и зрелые, старики, те тоже ушли. – хрипло продолжал старик, словно не обращая на нее внимания. Но с каждым словом в его глазах разгорался огонек, словно с каждым словом в нем крепла вера, надежда на будущее, на то что когда-то придет молодой хранитель и заменит его: - А я верил! – громко сказал он, приподнимаясь перед ней на задние лапы: - Они смеялись, но я все равно был тут, каждому кто поднимался, грозил: Ты не пройдешь!!! – Гендальф неловко и неуверенно подпрыгнул на месте, а затем, сев перед Асией чуть более бодро, но все равно загнанным голосом спросил: - Так что же привело вас сюда королева? Вы хотели воздать почести, или поговорить с духами? Больше тут делать нечего, разве что… - и тут он увидел его. Глаза старика расширились, словно он увидел смерть в самом страшном своем обличии. Осев на снег он задрожал, сипло шепча, одно и то же: - Нет, не может быть, это же… неужели вы пришли только для того, чтобы… - и Асии хотелось закрыть от него труп мужа, закричать коту: «Не смотри! Закрой глаза. заткни уши, забудь все то что ты видел, потому что это…» Смерть. Глаза гнетты закатились, и он обмяк, нелепо завалившись на бок, с выражением боли и ужаса на морде. На этот раз вовсе не понарошку ,как в прошлый, а вполне натурально.     
- Ох, нет. – негромко выдохнула Асия, резко оборачиваясь на Ксавьена с трупом на спине, а затем на Серого, который лежал на боку, раскинув лапы: - Нет, постой это не то… - в бессилии воскликнула она, понимая, что кот все понял совершенно верно, и праздник тут же превратился в кошмар, с которым она ничего сделать не могла.
Бессилие.
Вот что почувствовала Асия в тот момент. В груди похолодело. Мысли сбились в тугой комок, не выпуская наружу ни одной годной, чтоб хоть что-то изменить, отдать нужное распоряжение, сказать что-то, что сможет остановить поток смертей. Так вот ты какая, королевская власть? 
- Фестр! Сюда, быстро! – наконец-то рявкнула она, подзывая к себе того, кто мог хоть как то исправить ситуацию, а затем, понимая что она тут уже не помощник, отошла от тельца, направившись к Ксавьену:
- Ксавьен, прошу вас, бр… - слова застряли в горле. Бросьте. Бросьте его. Как она могла сказать такое? Бросить ее любимого. Ее Птолемеюшку, самого красивого, мудрого и лучшего льва на свете, которому она была готова отдать все, идти с ним до конца, а если он попросит и дальше, сквозь горизонт. И тут – бросьте! Да ради кого?! Однако, была грань, заглянув только что за которую Асия приняла такое решение: - положите Птолемея, Ксавьен. Он уже в мире мертвых, и в наших силах не отпускать за предел живых. – со вздохом произнесла она, глядя на тело своего несчастного мужа. который казалось, спал, и положи его на снег, проснется, испугается.
- Отнесите Гендальфа вниз, прошу вас. Тут он может замерзнуть. Хватит с нас на сегодня похорон. – она поглядела в его глаза, ища понимания, а затем повернулась к пещере, почти не чувствуя своих лап. Наверно и правда был тут источник, который высасывал жизнь из одних, и отдавал ее другим: - Найдите Рауля, Айка, вы им можете быть нужны куда больше, чем моему несчастному мужу. – она бросила быстрый взгляд на Фестра, который, если и мог что-то сделать, то уже должен был закончить: - Идите же… - словно отпуская его тихо закончила она.

Как и всегда, стоило Фестру появиться, как тут же до ушей Ксавьена стали доходить куча слов. Фестр был очень умен и болтлив - довольно необычное сочетание, не правда ли? Зато теперь лев знает, что можно было подняться до вершины намного быстрее, правда в то же время этот путь и опаснее, так что вряд ли бы он подошел Ксавьену, у которого на спине еще и тело чужого льва.
- С Айком все в порядке, - поспешил принц также заверить Ксавьена и, внезапно, Асию, которой судьба этого озорного паренька также была не безразлична к приятному удивлению Ксавьена, - Он скоро будет тут, просто он собирался идти по той тропе, по которой пришли вы.
Услышав это, самец облегченно вздохнул, хоть и переживал все еще, ведь путь наверх был достаточно опасным. А зная усидчивость Айка, его внимательность и количество терпения, вряд ли Фестру стоило отпускать его совсем одного.
Ксавьен продолжал стоять, со стороны наблюдая за намечающимся серьезным диалогом между Асией и Фестром, периодически поправляя спадывающее со спины тело. Однако договорить им так и не удалось, потому что тот старик, что недавно рассмешил Ксавьена своей неуклюжей походкой, вдруг упал на лапы, заставив всех, кто находился в этот момент на вершине горы, разинуть рты. Первая мысль, что взбрела в голову самцу была "лишь бы не помер", но тут же услыхав его голос, хоть и слабый и немощный, лев с облегчением выдохнул. Тут-то и начался его длинный тяжелый рассказ.
Как оказалось, старика звали Гендальфом, и он был хранителем здешних мест - могил монархов прошлого. С каждым словом, которое генетта произносила, Ксавьен почему-то начинал чувствовать себя неуютно. А началось все с этого:
- Никто не верил, что вы с королем вернетесь. Никто не верил, что я сохраню пещеру от разорения. Все эти леопарды, гиены, прочая нечисть… - и говоря это, Гендальф почему-то смотрел на Фестра и Ксавьена. Лев аж уши прижал, смущенно подумав:
Надеюсь, не меня он королем возомнил?
Его взгляд покосился в сторону Фестра, после чего самец глянул на свисающую голову Короля. Все такой же спокойный и безэмоциональный, навевающий чувство отчаяния и депрессию. Грустно. Ничего более не скажешь. А Гендальф между тем продолжал:
- Все ушли. Молодые и зрелые, старики, те тоже ушли. А я верил! Они смеялись, но я все равно был тут, каждому кто поднимался, грозил: Ты не пройдешь!!!
Старики. Вечно Ксавьену их было до ужаса жалко. о большей части одинокие, всеми забытые, непонятые... Прямо как Гендальф. Все его покинули, но он был предан своему делу до самого конца. Мало радостей осталось у него в жизни, а сегодня Ксавьен буквально принес ему очередную печальную весть...
- Нет, не может быть, это же… - когда старик понял настоящую причину появления Королевы и компании, то смотреть на него стало больно, - Неужели вы пришли только для того, чтобы…
Бессилие - чувство, которое Ксавьен очень сильно не любил. И именно сейчас он его испытывал так, как не испытывал давно. Когда ты искренне хочешь помочь, но понимаешь, что ни слово, ни действие не помогут этому старику пережить то, что он сейчас переживает. Сердце льва обливалось кровью, глядя на то как постепенно тело Гендальфа ослабевает и медленно падает на землю, а в это же время лапы Ксавьена словно стали в три раза тяжелее: он не мог их поднять, а просто стоял и со страхом на морде наблюдал за тем, как жизнь покидает тело генетты.
- Фестр! Сюда, быстро! - эхом раздался крик Асии в голове льва. Его стеклянный напуганный взгляд был все еще направлен на павшую генетту, а в голове появились мысли, которые не подавали признаков жизни уже достаточно долгое время. Неужели опять? Опять кто-то умирает на его глазах, а он бессилен помочь? Неужели так будет продолжаться и всю жизнь? Как же не хотелось в это верить, но, похоже, он действительно притягивал неудачи. Каждый раз, когда Ксавьен оказывается где-либо, там смерть.
Нужно было сразу уходить. Зачем я вообще в это впутался... Оставлять Айка с ними и уходить вон, на восток, все дальше и дальше, ни с кем не пересекаясь. Бессмысленно странствовать, после чего умереть и своим телом накормить падальщиков.
Но печальные думы его решила разбавить Асия, обратившаяся к Ксавьену с какой-то просьбой, а первых слов её он не услышал - слишком уж ему сильно мешал гул в голове.
- ...положите Птолемея, Ксавьен. Он уже в мире мертвых, и в наших силах не отпускать за предел живых. - на этой фразе лев очнулся и решил, что лучше сделать так, как его просят. Лишь неуверенно кивнув в ответ львице, самец аккуратно уложил тело Птолемея на снег рядом с собой, после чего бросил на того столь же напуганный и неуверенный взгляд, заключив, что слишком уж похожи сейчас друг на друга монарх и его хранитель.
- Отнесите Гендальфа вниз, прошу вас. Тут он может замерзнуть. Хватит с нас на сегодня похорон. - приказала Асия сразу после этого. Ксавьен лишь недоуменно посмотрел на нее в ответ. Что значили её последние слова? Точно ли ему стоит покидать ее прямо сейчас? Лев очень сильно сомневался в решении Королевы, однако оспаривать его не осмелился, - Найдите Рауля, Айка, вы им можете быть нужны куда больше, чем моему несчастному мужу.
Он ничего не понимал. Что произошло? Может, это он что-то не так сделал? Ксавьен тут же перевел взгляд на Фестра в попытке найти ответ в его словах, однако принц лишь подтвердил слова Асии и добавил, что по дороге он наверняка встретит Айка. И все же Ксавьен не мог сдвинуться с места. Он выглядел так, словно очень сильно хотел что-то сказать, но боги лишили его дара речи.
- Идите же… - услышал он тихий голос Асии. Что ж, ничего не поделать. Покорно кивнув в ответ, лев молча подошел к Гендальфу и аккуратно схватил того поперек тела, настолько нежно, насколько можно было. Уложив генетту на место, где совсем недавно находился его монарх, Ксавьен медленно поплелся в обратную сторону по той тропе, по которой пришел.

Путь его был абсолютно спокоен, но ощущался куда более длинным, нежели когда он приносил тело Короля на гору. И это даже несмотря на то, что вроде как вверх всегда подниматься тяжелее, нежели спускаться. На душе льва было в разы тяжелее и, наверное, оттого путь казался сложнее и длиннее. Если честно, ему даже думать не хотелось, не то чтобы идти куда-либо. Ксавьен чувствовал себя палачом, который после казни своих жертв относил их трупы до выгребной ямы, на дне которой разлагались уже казненные звери. До чего же мерзкое ощущение. Дойдя до плато, самец почувствовал, что дальше идти он не может. Как минимум нужно передохнуть. И поэтому, как только он оказался на ровной поверхности, Ксавьен упал на каменную твердь, сильно ушибив при этом подбородок. Боль, правда, сейчас так сильно не чувствовалась, хоть лев и издал протяжное мычание. Тело генетты все еще покоилось на его крепкой спине, абсолютно обездвиженное. Ксавьен закрыл глаза и глубоко вздохнул: все, чего ему сейчас хотелось - лежать до скончания веков. Либо пока Асия и Фестр не станут спускаться вниз, после чего увидят, как слаб оказался Ксавьен и не смог проделать и полпути в попытке выполнить их просьбу. Ну, или пока Айк не доберется до этого места и не разбудит льва от мрачных мыслей своим звонким, крикливым голоском.

Асия проследила взглядом за действиями сначала Фестра, а затем Ксавьена. Лев ей показался каким-то хмурым, подавленным, хотя и делал все без лишних вопросов, четко и быстро, словно робот, хотя конечно в голове Асии такие ассоциации возникнуть не могли. Зато возникали другие. Вот он, настоящий рыцарь, без страха и упрека. А ей хотелось подойти, поблагодарить, чем-то помочь ему, или просто пройтись рядом, спросив: как дела? или: Все у тебя хорошо? Но, она не могла этого сделать, словно оковы сковали ее лапы, не давая двинуться, а лишь молча глядеть ему в след и уезжающему на его спине Гендальфу, у которого появился шанс. Крохотный, как зернышко колоска что растёт посреди саванны, но могущий дать хорошие всходы, если попадет во влажную, годную для посева почву. Знал ли об этом Ксавьен? Понимал ли? Королева очень надеялась, что все так, и старик выживет. Быть может, она еще встретит его, рассказывающего малышне байки у реки, о том, как на вершине перевала встретил саму королеву…
А Ксавьена тем временем и след простыл, и она медленно подошла к Птолемею, лежащему на боку, на камнях. Фестр все еще о чем-то гооврил, но слва его как звуки ветра, Асию почти не интересовали, и лишь из уважения к ениу она вяло ответила пару раз, кивая головой:
- Да, конечно, я все понимаю.
    Теперь уже не казалось, что ее любимый спал. Тело заиндевело, приняло нелепую позу в которой и осталось, словно он так и ехал на спине Ксавьена, и Асия с ужасом представила, сколько же тягостных минут пришлось пережить ему, когда на его спине холодело мертвое тело. А он был вынужден карабкаться вверх, не в силах отказаться от этой затеи, потому что был слишком благороден и силен духом. А может быть и по другой причине, о которой она наверно не узнает, если же только сам Ксавьен не откроет ей эту тайну о семи печатях. Ее лапа коснулась холодной, но все еще мягкой шерсти, заскользив по ней, словно лев все еще был живой и мог почувствовать это ласковое прикосновение. А в ответ ветер, словно опомнившись, взъерошил шерсть на ее плечах, зарылся теплым вихрем в загривок, не то ласкаясь, не то подгоняя ее к тому месту, где все и должно было случиться. Но как? Как она могла взять и положить любимого в какую-то холодную пещеру, где он будет замерзать, один, без нее. Самый милый, самый красивый, добрый, умный, желанный… никогда уже больше не будет на этой земле второго такого, и что, она теперь должна оставить его там, как какой-то кусок мяса? Нет!!! Это просто не укладывалось в голове, и королева с трудом проглотила горький комок, подкативший к горлу так не вовремя. Короли и королевы… самые обычные звери, если разобраться. Просто злая жизнь одарила их властью, которая позволяла вершить судьбы тысяч, но не позволяла изменить самое важное и сохранить то, что дороже всего – самых близких и любимых.
Но как же так получилось, что она сама, того не зная, выбрала правильное направление? Асия прикрыла глаза, вспоминая как же так произошло, что она двинулась именно на гору, наверх? Вот она выходит из пещеры, глядя на расплывающийся перед ней мир заплаканными глазами, и легкий порыв ветра, как прикосновение лапы любимого, ласкает шерсть на ее морде, пронося мимо нее лист с дерева, увлекая его к вершине. Провожая его взглядом, она видит тропу, а дальше, белые снега и темную точку пещеры. Асия открыла глаза, резко мотнув головой, отбрасывая наваждение, а затем поглядела на тропу, и на пещеру. Нет, она не могла видеть оттуда снизу эту пещеру. Так откуда же это видение, откуда такая уверенность, мысли, ветер, в конце концов? Ответов не было.
- Я не побоялась все бросить, и идти за ним в на край земли, не испугаюсь и сейчас. – тихо и твердо промолвила она, оставив тело мужа и двинувшись к пещере, коротко кивнув Фестру на Птолемея, что застыл среди камней, ожидая когда ему помогут продолжить его скорбный путь. Отойдя шагов на десять, Асия обернулась на Фестра и Леми, и ей показалось, что мертвец улыбается, довольной, теплой улыбкой.
«Что за наваждение? Неужто, я схожу с ума и вскоре покину этот мир вслед за тобой, любимый? Но как же моя клятва? Сумеешь ли ты меня простить, если я нарушу ее, чтоб следовать за тобой по тропе вечной охоты и больше уже никогда не расставаться?»  - подумала она, медленно бредя к пещере, темный зев который, словно пасть хищника, готовился принять новые жертвы. Что-то ждало ее там, и это что-то ощущалось уже буквально на тактильном уровне, но только королева никак не могла уловить, понять что это, и какова его природа. Казалось, что кто-то за ней наблюдает, но это был не Фестр, который шел позади нее, в некотором отдалении. Львица чувствовала на себе взгляды, оборачивалась, смотрела по сторонам, но нигде, ни на белых склонах, ни среди камней не видела ни одного живого существа. Что же это? Происки хранителя Гендальфа? Его тайные слуги?
Снег холодил лапы, обжигал их, и казалось, что чем ближе она подходила к пещере, тем сильней нечто странное пыталось высосать из нее силы, возможно, саму душу. Разбрасывая снег и оставляя на белом полотне тонкую нить тропы, она подошла к самой пещере и ступила под ее свод, на секунду замерев, вслушиваясь в органный оркестр, что играл для нее ветер, не то напевая что-то угрожающее, не то что-то приветственное.
«Нет… ты не испугаешь меня. Потому что я – королева Асия, единственный и полноправный правитель этих мест!» - мысленно приободрив себя, она сделала уверенный шаг внутрь темной пещеры и ветер смолк, вслушиваясь в эхо ее легких, уверенных шагов по гладкому ледяному полу пещеры, пока впереди не показался голубоватый свет, который, по мере приближения львицы к нему, становился ярче, ярче, и…

И грянул марш! Гул ветра, вырывающегося откуда-то сразу из двух боковых коридоров, радостным ревом ударил по ушам, подтолкнул вперед, в центр огромной, голубой залы. Сверху, через слой льда, каким-то неведомым образом закрывшего щель, ведущую в пещеру, лился мягкий, но в то же время, достаточно яркий солнечный свет. Достаточный для того, чтоб разглядеть каменные стены, покрытые узорами изморози, ледяные колонны сросшихся сталактитов и сталагмитов, изящно подпирающие прозрачный свод, гладкий, узорчатый пол, расписанный лучшими морозными мастерами за долгие годы, что уже не жег ее слегка закоченевшие от холода подушечки лап. Асия ахнула. Слега попятившись, восхищенная и потрясенная открывшейся ей красотой, а легкие порывы ветра, словно торопливые и вежливые слуги, ледяными лапами подталкивали ее дальше, в широкий коридор, что открывался ей по центру, заполненный таким же призрачно-голубым светом. И она двинулась вперед, войдя в это удивительное ледяное царство, что навсегда поразило ее душу своей красотой, своей неповторимостью, своей… атмосферой.
Трупы лежали аккуратно, вдоль стен, в небольших нишах, словно выдолбленных под них. Здесь были самцы и самки, и даже детеныши. Замерев на пороге, Асия и сама, превратилась в подобие изваяния, из которого правда, еще вырывались клубы пара, из пасти и ноздрей, пока львица, смотрела на этот огромный холодильник во все глаза, пыталась прийти в себя. Так вот, про что говорил Фестр! Так вот, как все будет! Птолемей не исчезнет, не растворится в земле, а превратиться в одно из этих, кристально белых изваяний, и будет веками лежать здесь, в этой огромной могиле, в которую когда-то ляжет и она. Королева почувствовала, как по щекам катятся слезы, стремительно холодея и замерзая, стоило им только коснуться ледяного пола. Кап-кап-кап. Она поглядела под лапы – небольшой бугорок, слегка желтоватый по цвету, образовался у ее лап, на том месте, куда падали ее слезы. Она огляделась и заметила у входа ни один такой же бугорок.
- Так вот значит как… - прошептала она и осеклась, двинувшись вперед. Тела. Много тел. Около каких-то много бугорков, около каких-то – мало. Огромная ледяная книга истории прайда Птолемея обрушивалась на нее, всей своей мощью и несокрушимостью, требуя подойти к каждому, увидеть, узнать, что-то понять. А она безмолвно, словно призрак, коим и являлась живая душа в этом мертвом царстве следовала вперед, пока не дошла до бокового коридора, слишком короткого, чтоб в него был смысл заходить. И все же она зашла в него, ведомая, как ей показалось голосом, слишком знакомым, чтоб она могла его спутать с чьим-то еще. «Это все от холода…» - успела подумать она и встала, как вкопанная, потому, что в коридоре было всего восемь ниш. Восемь.  Ровно столько, сколько могло бы быть в ее семье живых львов, если бы не смерть любимого. Вот и не верь в судьбу! Вот и не верь в мистику! Сердце Асии бешено забилось, а голова закружилась и не в силах совладать с собой, она села, привалившись к стене и позвала Фестра:
- Фестр! Я… нашла…