Рассказ львицы, которой посчастливилось встретиться с Бэрри лицом к лицу и остаться в живых после сей «наиприятнейшей» встречи.

Вид
Трансваальский лев

Имя
Бэрри

Пол
Самец, очевидно же

Принадлежность
С уверенностью могу сказать, что он один из Белых Ходоков.

Возраст
Около 4 лет. Взрослый.

Внешность
Она утерла слезы, наклонилась к ближайшей луже, чтобы испить немного воды, которая мутно бултыхалась даже от самого слабого дуновения ветра.

«Я его увидела впервые на заснеженном холме. Он стоял, высоко задрав голову, но при этом, не спускал с меня глаз. Во внешности его было что-то отталкивающее, холодное, что, казалось бы, не удивительно, ведь он — Иной. И хотя черты его не были идеальными, а пропорции тела и морды — правильными (он был некрасив, я признаю это!), как у других Белых Ходоков, в нем так же не было и чего-то мерзкого и отталкивающего, кроме лишь, одной запоминающееся черты; это были глаза: хитро-суженые, они смотрели на меня в упор, но в них не было цвета расплавленного льда». — Рассказчицу трясло, она пугливо озиралась по сторонам, периодически сбиваясь с мысли. Впрочем, она все-таки умудрялась проглатывать слезы, а затем наклонялась ближе и снова заговаривала, но уже чуть тише. «Его глаза блестели грязно-серым цветом, а не насыщенно-голубым, как часто говорили те, кому удавалось остаться живым после встречи с Иными. Впрочем, в его радужке были вкрапления голубого, что придавало холодность и мертвецкую бледность, неподвижность его выражению. И этот странный смешанный цвет льда и грязи заставлял трепетать перед ним…».

Львица вскинула голову, тихо выдохнув. Она вспоминала что-то, потому что на морде ее поминутно возникало то восхищение, то испуг, то страдание. Рассказчица качнула головой туда-сюда, а потом, видимо, вспомнив, что ее слушают, продолжила говорить.

«И все-таки он — истинный Белый Ходок. Он — гигант! Он крупнее любого льва-южанина, но эти габариты разбавляет странная тучность. Нет-нет, лев совершенно не выглядит толстым, но его размашистые плечи, широкая грудная клетка и выпуклые бока говорят о том, что у него явно может быть переизбыток в весе к достижению семи-восьмилетнего возраста. Вдобавок, у него такая же массивная голова, которая украшена жидкой белоснежной гривой, спускающейся по плечам, спадающей на спину и грудь. И вышеупомянутые мною маленькие глаза совершенно не сочетаются с прайдленовской формой морды. Этот широкий нос с белоснежной мочкой, эти мохнатые белые уши, этот пушок, который покрывал щеки — все казалось на морде Бэрри каким-то лишним и ненужным. И от этого смотреть на него было еще не комфортнее»

Львица замолчала, будто бы ждала какого-то еще вопроса. Потом вдруг что-то вспомнила, засуетилась, заговорила опять.

«А еще я обратила внимание на кисточку его хвоста. Она была длиннее обычного размера, хоть и не волочилась, конечно, по полу. Такая же белоснежная, такая же жидкая, словно спускающийся, застывший в морозе, водопад — как и его грива. И не смотря на грузность своего тела, самец умудряется ходить и бегать так легко, будто бы само Божество возносит его к небесам, растворяя его вместе с такими же белоснежными облаками».

Львица вдруг смутилась, будто бы не договаривала чего-то. Это было хорошо заметно по ней.

«А голос-то какой, а голос!» — Вдруг воскликнула она, возводя очи к небу, — «Любо дорого слушать! Этот мелодичный тембр отдавал какой-то легкой вибрацией, когда я находилось рядом с ним. Он не был похож на звонкий скрежет остальных Белых Ходоков. Отнюдь! Он был тягучим, низким, но чистым, словно первое молоко матери. Видимо, природа дала ему этот голос в обмен на внешность. Она явно не удалась, хотя Белый Ходок и оставался Белым Ходоком во всей своей белоснежной и… гордой красе».

Характер
Львица долго не отвечала. Морда ее вдруг приобрела крайне мрачный оттенок, будто бы она перенеслась в то место, где тревожили ее самые неприятные воспоминания об этом льве. Она долго подбирала слова, которые нужно было сказать и долго собиралась с мыслями. Все-таки по ней было явно видно, что после встречи с Бэрри, она уже не была полностью психически здоровой самкой.

«Я ошиблась, когда подумала, что он спокойный, уравновешенный и даже аристократичный в некоторых вещах. Точнее, в нем действительно присутствовала доля аристократичности, которая так кстати сливалась в одном дуэте с эстетичностью. Но он, как ни странно, был любителем особенной эстетики, которая совершенно была неприемлема в мире южан: это была высшая точка садизма, как искусства». Самка замолчала, уставившись в одну точку, почти не мигая глазами. Что удалось ей увидеть наедине с Бэрри, никто не мог узнать точно.

«Он действительно садист. И если бы мне тыкали лапами в каннибала, я бы его испугалась намного меньше, чем, если бы меня снова привели к нему. О, я никогда не скажу, что он делал там со мною и с другими львицами, но это были самые изощренные способы спаривания и насилия. Он любил прижимать слабых самок и самцов к стене, а потом, на живую, раздирать их шерсть и кожу, слушая крики о пощаде. В это время на его морде появлялся высший пик блаженства и самоудовлетворения, как будто бы он совсем недавно удачно ублажил какую-нибудь львичку. Вдобавок ко всему он любил играть со своими жертвами: колко подшучивать, унижать морально и…  охотиться на себе подобных».

Рассказчица подняла голову, будто бы для того, чтобы ее слышали все: «Да, вы не ослышались. ОН ОХОТИТСЯ НА СЕБЕ ПОДОБНЫХ!»

Самка тихо выдохнула, закачав судорожно головой.

«Это было его любимым увлечением. Он выбирал самую утонченную и хрупкую самку для своих утех. Он бежал за ними, а затем, нападал, прижимал к себе и… убивал, врезая клыки в тонкую кожу бедных ни в чем неповинных кошек. Ах, это было ужасно!»

Рассказчица замолчала, закрыв глаза. Она пыталась отогнать увиденное от своего воображения, но получалось с трудом. Наконец, она продолжила говорить, но, уже стараясь не затрагивать те картины, о которых ей пришлось поведать минутой ранее.

«В нем не было ни капли доброты или сочувствия. Он ставил перед собой задачи, а потом шел к ним напролом, выбирая самые бессердечные пути для их достижения. Этот хитрый и жестокий лев поистине ужасен».

Переводит дыхание. Делает глубокий вдох.

«Знаете, я все это время наблюдала за ним и пыталась понять, есть ли у него хоть какая-то слабость, частичка сострадания или милосердия, любви к чему-то. Несколько бессонных темных ночей открыли мне и вторую его сторону: молодой лев обожает своих зверей, которые периодически крутятся подле него, приходят к нему. Он любит природу такой, как она есть, любит всяких мелких птиц и животных, ухаживает за ними и с любовью оберегает их. Даже когда Бэрри приступает к приему пищи, он может иногда мысленно или вслух поблагодарить природу. Но, сказать честно, меня удивило, что именно природу, а не своих Богов, поскольку Ходок рассказывал, что Иные очень преданны Одину. А этот лев… похоже, что он скептически относится к Богам, хотя не отрицает возможность их существования и не брезгует лишний раз принести им жертву. Но если все-таки говорить о его странной симпатии: однажды я спросила у него: «А почему же ты не относишься так же к своим собратьям?». И знаете, что он ответил мне?

«Львы никогда не понимали меня. Ах, и еще: мелкие звери не участвуют в битве за теплое место под солнцем.»

Надо, кстати, заметить, что меня удивила его открытость. Во-первых, он всегда отвечал на поставленные вопросы прямо и без утайки (впрочем, не боялся открыто говорить свое мнение или критику на той или иной счет), а во-вторых, он явный любитель поболтать. И несмотря на его безумные наклонности, речи его всегда были к месту и отличались особой остроумностью или же хитростью — называйте, как хотите. И, поверьте мне, когда я впервые его увидела и заговорила с ним, он казался мне абсолютно адекватным львом, умеющим себя держать и вести себя вполне сдержанно, спокойно и аристократично, да вдобавок он отличался какой-то странной притягательной харизмой. Да, именно харизмой. Я бы даже назвала его «душкой» при первой встрече. Но кто же знал?»

История
«Когда он пытал меня, и я чувствовала жгучее дыхание на своей щеке, а потом клыки на шее, то думала, что не выживу. Бэрри, наверно, думал так же, потому что внезапно осекся, опустил свой круп на землю и внимательно сощурил глазки.

«Знаешь, что?», — спросил он у меня, — «Хочешь, я расскажу тебе, кто я такой?»

Конечно, мне в тот момент это было нисколько не интересно, я думала лишь о том, как выбраться живой оттуда. Но кто меня спрашивал?

«Я родился здесь, средь снегов и скал», — заговорил он тягучим голосом, — «Мой отец был Белый Ходок. Моя мать была Иной. Но не все знали о том, что она была наполовину южанкой. Уж не знаю, кто — дед или бабка были со мной в одной компании, а мамке моей повезло, что уродилась она белоснежной, да с голубыми глазами, как полагается. Отец долго не раздумывал, быстро ее обрюхатил, и вот — я здесь!» — Лев улыбнулся во все свои клыки и распластал в разные стороны лапы, будто бы собирался ими ухватить меня. Я испугалась, зажмурилась, но он как-то мягко захохотал и продолжил.

«Все же папа мой был не рад мне. Знаешь почему? Ты, наверное, знаешь. Я, как видишь, цветом глаз не получился. У меня ведь был старший единокровный брат — чистая кровь Белого Ходока! И были у него безупречной голубизны глаза. А у меня они серые, почти стальные, что ни очень-то приветствовалось в кругу Иных. Меня даже подумывали отправить в жертву Одину, но, видимо, Бог сжалился надо мной. Мамка украла меня ночью, припрятала ото всех, а когда я вырос и стал похож уже на тех, кто меня окружал — трогать меня не стали. Отец даже снисходительно начал ко мне относиться и разрешал поиграть мне с моим братом».

На этом месте Бэрри улыбнулся очень странно; улыбка была почти безумной, очень широкой и самодовольной. От нее я почувствовала дрожь в теле.

«Я играл-играл-играл, а потом случайно натравил на него стадо буйволов. Когда он лежал в луже собственной крови, я прогрыз его глаза и положил рядом с телом. Отец, конечно, выл и проклинал того, кто это сделал, но думается мне, что он догадался об истинном преступнике. Но даже если это и так… Что мне с того, когда я остался единственным его продолжателем рода?»

Шли годы, я рос, учился шаманству и с радостью наблюдал за жертвоприношениями. Мамка орала на меня, я орал на мамку. В один прекрасный день отец прислал мне маленький подарочек, который я назвал Вонючкой. От него постоянно несло чем-то протухшим, но Вонючка был молчаливыми смышленым парнем, а потому я его полюбил. Еще чуть позже я понял: отец Вонючку прислал мне в качестве насмешки, и меня он все равно не признает до конца своим наследником и истинным сыном, а потому я решил, что необходимо что-то делать».

Он вдруг взял меня лапой за подбородок и заглянул в глаза. Я сглотнула.

«Есть у нас в прайде одна самка. Такая же красивая, как ты. Но суть в том, что она не просто львичка — она внучка Короля Ночи. Ты знаешь, кто такой Король Ночи? Его зовут Морлок. Это властелин всех Белых Ходоков, которые только существуют в этом проклятом месте. И я намереваюсь занять его место, ибо внучка эта — прямая наследница своего деда. Да, силой я его, конечно, не возьму. Но своей преданностью и уважением…», — лев мечтательно закатил глаза, а потом отпустил меня и отошел на пару шагов.

«Самый простой способ занять место Морлока — жениться на его внучке Нилсин, что я и собираюсь сделать в ближайшее время. Конечно, стоит признать, что завоевать робкую Пташку не так-то легко, но здесь мне пригодится мой "любимый" папочка, который знает толк в общении с Королем Ночи. Кроме того, я уже успел впечатлить всех своих Белых Братьев. Знаешь как?» — Бэрри тихонько цокнул, самодовольно ухмыльнувшись, — «Я поймал южанина и содрал с него шкуру. Эта шкура теперь служит постилкой в королевской пещере, хотя Нилсин подарок и не одобрила», — Бэрри брезгливо поморщился, — «Она слабая. Такая же южанка, как и ты...» — лев не договорил. Он вдруг навострил уши, а возле выхода из пещеры, где он держал меня, показался Вонючка, давший ему какой-то сигнал, понятный только самому Бэрри.
«Тебе повезло. Беги, но не вздумай кому сказать обо мне. Иначе я тебя из-под земли достану».

«Так вы и нашли меня», — сказала самка, — «я полагаю так же, что самец старается не распространяться о своих увлечениях, хотя для некоторых Ходоков это уже и не секрет вовсе. Просто Бэрри понимает, что Король Ночи не одобрил бы такого самца в качестве супруга своей единственной внучки, но если бы он знал о всех жертвах льва, то точно бы разобрался с Бэрри… А теперь кто рядом с ним?»

Утомленная рассказом, львица замолчала, медленно скользнув на землю. Последняя звезда упала в черную непролазную пелену неба, над которым белел снег — самый яркий символ мистических львов, живущих здесь — Белых Ходоков.

---

Цель персонажа в игре:
Стать Королем ночи, править долго и счастливо, вселять ужас в обитателей саванны (сдирать шкуры, трах*ть и приносить в жертву Одину).

Связь:
Через Элику

Другие персонажи
Элика и ко.

Отредактировано Бэрри (14 Апр 2019 18:01:50)