Когда Эбигейл была помладше, то искренне верила в то, что никогда не сможет разочаровать кого-то из своих родственников, знакомых, членов прайда. Она всегда была прилежной девочкой, маминой дочкой, готовой в любой момент помочь не только королеве, но любому, кто попросит. Первый раз она обожглась в тот день, когда ее братья жестоко разругались, и Котис с Галатесом перестали общаться с Аминтой. Впрочем, чего греха таить, Эбигейл они тоже стали избегать. Юная львица долго несла в себе бремя сказанного ей, потому что тогда она действительно впервые в жизни почувствовала состояние обиды и злобы и, не подумав, выкинула все это на своих братьев, которые не заслужили такого отношения к себе.
Не так она должна была поступить.
Со временем этот поступок сгладился. Все встало почти на свои места, Эбигейл усвоила свою ошибку, но научиться сдерживать эмоции оказалось сложнее всего. Она, конечно, была гораздо умелее в этом нелегком деле своего брата-короля, наверно, поэтому им и удалось сблизиться так хорошо. Юная самка служила ему поддержкой и опорой, подавляла в какой-то мере его переживания. Пожалуй, молодая львица уже где-то в глубине души убедила саму себя в том, что она справилась со своими прошлыми ошибками и усвоила их.
Пока не наступил сегодняшний день.
Эбигейл никогда бы в жизни не пришло в голову, что она может кого-то рассердить простым и донельзя «человеческим» желанием кому-то помочь. Увы, но годовалый львенок не способен был мыслить слишком широко в этом случае, потому что ему совершенно невдомек о том, что если с ней что-то случиться, а вина ляжет даже на того, кто не виноват, с него все равно могут спустить три шкуры. Ей невдомек было, что Аминта невероятно ценнейшее существо их прайда, потому что является даже не наследником престола, а настоящим королем! Ей было все это чуждо; единственное, за что Белоснежка волновалась – это за здоровье матери. И… подумать только, если она очнется, а ее драгоценных детей не будет на месте! Но ведь неразумно в таком случае наказывать самих виновников кипиша, а не львов, которые и знать не знали, что эти самые дети шли за ними?
Так думала Эбигейл, но только после того, как Ксавьен вывалил на нее и на ее брата свой праведный гнев. По правде сказать, львица впервые в жизни видела этого самца настолько взбешенным, что растерялась и не знала, что сказать сначала. Юная самка настолько сильно была обескуражена такой реакцией, что не могла ни плакать, ни защищаться. Она просто молчала и слушала реплики льва, хлопая глазами и, иногда, хлюпая носом.
Когда лев, наконец, решил, что воспитательных слов достаточно, и ушел в сторону своих спутников, которые стояли неподалеку (один из них был вовсе незнаком Эбигейл, но сейчас она не обратила на это должного внимания), львица медленно повернулась в сторону Аминты. Если честно, то она очень боялась, что юному льву сейчас может стать неимоверно плохо. Даже сейчас, в те моменты, когда ей самой было на душе гадко и обидно, она все еще думала о родном брате.
Он упал на землю, зарываясь мордой в лапы. Львица вздохнула и опустилась рядом с ним, прижимаясь теплым боком, а затем вовсе обняла его передней лапой. Ей так было легче на самом деле, хотя Эбигейл ничего не говорила, потому что боялась еще сильнее расстроить Аминту, потому что думала над своим поведением и потому что не могла найти ровным счетом ничего плохого в нем.
«Мы убежали без спроса – это гадко. Но мы шли рядом с вами, а это уже не так безрассудно с нашей стороны», - думала Белоснежка, отчасти осознавая собственную вину, но понимая, что и дядя Ксавьен был не прав. Эбигейл, впрочем, не решилась даже в мыслях обвинить его, потому что уважала.
Пока юная самка обдумывала свои промахи и промахи брата, Аминта успокоился и даже заинтересовался тем, что происходит между взрослыми львами. Белоснежка тоже зашевелилась; кажется, дядя Ксавьен и этот самец, коего львица видела впервые в жизни, что-то не поделили. Эбигейл не могла вникнуть в суть конфликта, но ей показалось, будто виной разборок была Магдалена – сестра дяди Ксавьена.
Львица вздохнула, понимая, что лучше сейчас в эту самую гущу не лезть, ибо только хуже будет. И только сейчас до нее дошло осознание, что она и Аминта здесь были не единственными детьми, потому что Пиксель, от греха подальше, тоже решил дать взрослым львам и львицам самим разобраться в своих проблемах.
Эбигейл вдруг стало стыдно. Она прижала ушки, когда заприметила подростка: во-первых, ему по какой-то причине было позволено пойти к баобабу (хотя этот юный лев был не на много старше королевских отпрысков!), а во-вторых, он, наверно, видел и слышал, как Ксавьен отчитывал ее и Аминту.
- Здравствуй, Пиксель, - почти пискнула Белоснежка, сильнее прижимая уши. Принцессе негоже такой пример подавать своим друзьям и товарищам, а тем более, мужчинам, с коими у самки опыта общения как такового и не было. Брат, конечно, здесь не считался, потому что брат – это существо бесполое.
На большее ее не хватило. Она замолчала, давая возможность брату побеседовать со львенком, который был старше и опытнее, чем он, а еще с тем, кто не считал Аминту трусливым плаксой, коим обзывали его Котис и Галатес.
Правда, когда взрослые спутники львят, наконец, выпустили свой пар и даже сделали вид, что двинулись дальше, Эбигейл встрепенулась. Она не знала, что делать дальше: пойдет – значит, может вновь навлечь на себя и брата праведный гнев дяди Ксавьена. Не пойдет, значит, ей и Аминте придется самостоятельно возвращаться домой, что тоже было опасно и совершенно неразумно, а значит, скорее всего, сулило тот же исход событий, если еще не хуже.
- Пиксель, - вновь заговорила юная самка, - нам теперь идти с вами, да? – она не была уже уверена в том, что делает правильно, а что нет, поэтому сочла разумным узнать это у старшего товарища.
——-→>>Баобаб
