Начало игры.

Несмотря на то, что Ламберта так и подмывало зависнуть над каждым цветком, пристально разглядывая и осторожно прощупывая когтями все его листья и стебли на предмет возможного вытягивания гноя из застойных ран, от своего друга он не отставал. И даже не забывал с интересом озираться по сторонам, отмечая про себя великолепие и разнообразие джунглей, где он впервые очутился, следуя ностальгическим позывам Джима Хоука.

- Я уже обратил внимание на несколько любопытных экземпляров, мой юный друг, - широко ухмыльнулся целитель, бесшумно, вопреки своим внушительным размерам, перепрыгнув на ветку следующего дерева. - Но исследования, особенно над тем, что возвращает кому-то утраченное здоровье, не терпят спешки, которую мы с вами сейчас демонстрируем, хе-хе. Кстати, вы бы сами не забывали бы следить за своими резкими прыжками, иначе ваши ослабленные болезненным бездействием лапы вновь заработают пренеприятнейшее растяжение. Сомневаюсь, что навернуться с дерева входит в ваши ближайшие планы, ха-ха, - коротко хохотнув, Берт быстро, но аккуратно спустился на нижний ярус, крепко вонзив в кору ствола когти. Он в самом деле наслаждался своим пребыванием в этом лесу, который, на первый взгляд, выглядел таким таинственным и… умиротворяющим что ли. Редкие лучи солнца кое-как пробивались сквозь густую поросль листвы, вокруг морды порхали малярийные комары и бабочки, острый слух приятно ласкало щебетание местных пичуг…

… как и чей-то истошный рык, который немедленно встряхнул все сонное царство джунглей, вероломно нарушив общую тишину и покой. Темно-бурый леопард замер как вкопанный, после чего, поднял голову в сторону шума, удивленно, а то и с некоторым восхищением вскинув брови, явно впечатленный громкостью и глубиной чужого голоса. - Слышал, разумеется, - ответил он Пирату, продолжая шевелить ушами и вслушиваясь в звенящее эхо, которое последовало за этим раскатистым завыванием. - Мефистофелис, значит? Прекрасное исполнение, вы не находите, Джим? Я еще не встречал королевских особей, у которых настолько великолепно развиты голосовые связки, не испорченные возрастом или неправильным образом жизни. Ну разве только на смертном одре, когда общее напряжение организма достигает своего внезапного апогея, хе-хе, - смахнув лапой присосавшегося паразита с плеча, целитель слегка прогнулся в спине, с удовольствием разминая ноющие от долгого похода мышцы. - Знаете, мой юный друг, что-то мне подсказывает, что после любой схватки обычно ожидают врача или хотя бы того, кто немного разбирается в целебных травах. Разумеется, при всей моей компетентности, я вряд ли смогу вернуть оторванные конечности на место, хе-хе, однако снабдить раненого соответствующей припаркой даже вы будете в состоянии, учитывая вашу общую неграмотность в медицине. Вы в самом деле уверены, что там и без нас справятся? - впрочем, Ламберт уже прыгнул вслед за рыжим приятелем, быстро подавив все свои внутренние колебания. И правда, какой смысл лететь резвой цаплей в самую гущу событий, учитывая, что ни одного вопля о помощи так и не прозвучало? К тому же, Хоуку определенно лучше было известно, кто здесь реальный батя на районе, и темношкурый врачеватель даже не собирался оспаривать его превосходство в знаниях местных краев и обычаев. Ведь он действительно был здесь впервые.

Цепляясь когтями в шероховатый древесный пласт, леопард быстро перескакивал ветки и переплетения толстых лиан, стараясь не упускать из виду светлую шкуру собрата, которая так и мелькала где-то впереди, уверенно продираясь сквозь гущу джунглей. Наконец, Джим остановился, тихо спрыгнув куда-то вниз на землю, тем самым “пригласив” и Берта последовать за ним, на весьма… кхм, печальную поляну. Махнув пушистым хвостом, целитель темным кулем низвергнулся на землю, и первое, что ему сразу бросилось в глаза, так это неестественно сломанные ветки и примятая трава, которые были измазаны багровыми пятнами. Ну-с, приступим… Небрежным взмахом лапы разгладив свои топорщащиеся усы в ровный ряд, пятнистый самец внимательно, стараясь не упустить ничего из своего пытливого взора, огляделся. Следы, повсюду следы, кровь и не стерильность. Ламберт даже склонился над одним из окровавленных участков, сосредоточенно вдыхая остатки многочисленных запахов. Конечно, до собачьей ищейки ему было слишком далеко, однако среди всего этого букета чужих ароматов отчетливо выделялся один, с чем опытный врач никогда не спутает. Запах смерти.

- Нет, мой юный друг, - морду черно-бурого леопарда на несколько мгновений накрыла профессиональная жилка, сделав ироничную физиономию Берта непривычно серьезной, - если ваше ослабленное от резких перепадов света зрение вас подводит, и вы не можете усмотреть следы живого, то хотя бы обратите внимание на общую картину. Видите? - снисходительно ухмыльнувшись, Ламберт ткнул когтем в самое большое кровавое пятно, где ранее лежал, очевидно, убитый. - Слишком обильная кровопотеря, ни одному животному не перенести такое, без немедленного вмешательства целителя. И то, примерные шансы бедняги выкарабкаться обычно стремятся к активному нулю, учитывая все факторы, которые противостоят нормальному лечению. А именно: отсутствие трав, необходимое время, которое уходит на изготовление нужного снадобья, отсутствие поблизости источника чистой воды…  Словом, для возможного пациента уже заранее все было кончено, Хоук. И вас ждет такая же участь, если не прекратите демонстрировать свой оскал всяким сомнительным личностям, - иронично изогнув бровь, пятнистый целитель покосился в сторону Пирата. - Знаете, лучше продолжайте травить себя передозировками забродивших фруктов, мой друг… по крайней мере, я успею сделать вам промывание желудка, ха-ха!

Разумеется, Джима вряд ли устраивала перспектива постоянно блевать в ближайших кустах, даже при наличии бдительного доктора за своей взъерошенной спиной. Однако куда печальнее было вот так вот бесславно сдохнуть, в борьбе с кем-то, кто сильнее и борзее, чем ты сам. А о тебе, возможно, даже никто не узнает, не говоря уже о банальной мести за чью-то загубленную жизнь. Впрочем, к вопросу о смерти целитель подходил весьма житейски, предпочитая лишний раз подумать о живых, кому вероятно, требуется его профессиональная помощь. Ну а мертвые что… мертвым уже все равно, остается лишь помнить и изредка оплакивать то время, которое еще не было упущено.

Примерно в этом ключе и рассуждал Ламберт, пока они с рыжим самцом восседали на ветке, с любопытством разглядывая траурное собрание внизу, из целой толпы пятнистых кошек. Надо же… даже детеныши здесь, вот уж не самое разумное было решение со стороны их матери - притащить малышей сюда, в условия жуткой негигиеничности, витающей над трупом. Да еще так близко! Грязь, кровь… трупные черви, в конце-концов! Интересно, это у кого на фоне общего горя так ослабли мозговые извилины, вынудив думать только о ритуале, а не о собственных отпрысках? У той темной и, к слову, очень аппетитной кошечки, которая всем этим занималась? - “Печален твой путь, незнакомая леди, - с искренним сожалением подумал Ламберт, не сводя своих охристых глаз с фигурки местной шаманки. - Посвятить себя асам погребения вместо того, чтобы провести познавательную лекцию о строении желтолепестных одуванчиков, например… Что ж, таков ее выбор,” - спрыгнув следом за Джимом в траву, целитель без тени смущения также приблизился к группе леопардов, в отличие от своего беспардонного приятеля, пытаясь сохранить хотя бы общие нормы приличия. - Бон джорно, миледи Тари. Несмотря на довольно мрачные обстоятельства, которые нас свели, я очень рад познакомиться с вами. И с вами… И с вами, господа, - прикрыв веки он слегка склонил голову, адресуя свое почтение всем присутствующим. - Не обращайте внимания на моего друга, который, кажется, только подурнел с момента вашей последней встречи с ним, хе-хе. Во всяком случае, я ручаюсь, что раньше он был куда крепче и телом, и желудком… Итак, моя дорогая, - Ламберт вновь вернул свое внимание к молодой шаманке, мимолетно глянув на тело мертвого патрульного. - Уверен, вы хорошо осмотрели этого бедолагу и вряд ли пропустили его вероятный пульс, поэтому сильно сомневаюсь, что он до сих пор жив. Во всяком случае, мы были на той поляне, - темношкурый самец нахмурился, после чего тихо сел рядом с одним из детенышей. - Она выглядела крайне… пессимистично, увы. Примите мое сочувствие, что только вам и приходится работать над мертвым телом, хотя вряд ли вы так остро нуждаетесь в моем сочувствии, хе-хе. А вот если я могу чем-то реально помочь, пока Джим пытается уничтожить остатки своего здоровья путем обильного вдыхания запаха трупных сухожилий, которые уже начали разлагаться…  Джимми, мой друг, ваше стремление растянуться рядом поразительно, но советую вам все-таки отойти от могилы.

До места назначения они шли недолго. Так, по крайней мере, казалось самой Рагне. Она молчаливо шла в самом конце процессии, изредка притормаживая на несколько мгновений, чтобы перевести дух: жрица забинтовала её раны хорошо, надёжно зафиксировав рёбра, но дышать в такой конструкции было весьма проблематично. Всю дорогу она смотрела куда-то вниз, себе под лапы, продолжая истязать саму себя совершенно бесполезными вопросами «а если бы...». И даже осознание, что она прекрасно понимает все свои ошибки и мелкие промахи, в конце концов приведшие к подобному результату, не вернут её маленького мальчика, не помогало отвлечься. Зато помог тоненький голосочек, донёсшийся откуда-то снизу. Прикосновение к лапе заставило её невольно задержать дыхание, поддавшись воспоминаниям, как её тем же образом когда-то приветствовали её мальчики, когда она возвращалась с охоты. Взглянув в большие горящие глазёнки, сравнимые своим цветом с освещёнными верхушками деревьев, Рагна поймала себя на мысли, что даже они напоминают ей сыновей. А фраза, слетевшая с уст крохи, добила пятнистую мамашу окончательно. Как трогательно. У Рагны даже получилось слабо улыбнуться ей в ответ, не то от переизбытка чувств, не то с благодарностью. Тут же появилось желание притянуть её к себе, сжимая в некогда могучих, но сейчас едва дрожащих лапах, и искренне попросить её не делать этого. Она должна жить. Должна носиться по дебрям, наслаждаясь своей молодостью, должна строить глазки многочисленным соседям и заставлять всех прочих самок завистливо хмуриться, должна радоваться каждому дню и радовать окружающих. Рагна плохо знала Джейд, но будь она даже самой безответственной на свете королевой или самой знаменитой лентяйкой джунглей, она бы никогда не пожелала ей пережить подобное. Какими бы разными не были эта грациозная царица и подраная жизнью вояка, одно их точно объединяло – любовь к своим детям. Ра видела, как смотрит на своих отпрысков Джейд, видела, с какой нежностью она прикасалась к их макушкам и как переживала за них, и в каждом этом мимолётном жесте, преисполненным любовью и заботой, узнавала себя.

«Оставайся храброй, маленькая принцесса. Но позволь своей матери оказаться на моём месте», — мысленно обратилась к убегающей малышке пятнистая, провожая её усталым взглядом.

Когда именно они добрались до земель, где родилась и росла Рагна, она поняла не сразу. Растительность преображала это место почти до неузнаваемости: где-то покосилось дерево, особо старые деревья свалились от влаги и ветра, почти скрываясь за мхом и папоротником, а любимые местечки Ра так вовсе поросли непроходимыми зарослями. Видимо, у новых хозяев ещё не было таких же вспыльчивых отпрысков, которые могли бы в приступе ярости отыгрываться на бедной растительности. И, конечно же, запах. Он был совсем иным, и даже если бы у Рагны было время как следует принюхаться, вряд ли бы она смогла различить хотя бы слабый намёк на знакомый аромат, присущий её семейству. Прошло целых три года, как никак. О прибытии к месту назначения она догадалась, когда процессия внезапно остановилась. Рагна тут же нагнала всю эту компанию и быстро сообразив, выступила вперёд, встав поближе к Тари, чтобы поприветствовать новых владельцев её дома. Пара. Возможно, уже даже целая семья с выводком. Крепкие, сильные и молодые, ну прямо не налюбуешься. Ра слушала их вполуха, и хоть её и трудно назвать ярым фанатом своей семьи и всего, что с ней связано, на морде вряд ли можно было отыскать хотя бы намёк на дружелюбие. Впрочем, в этом нет вины новых хозяев этой территории: Рагна в принципе редко когда выглядела приветливой и довольной, и усталая морда кирпичом – её вполне обычное состояние. Сухо обменявшись любезностями, процессия снова сдвинулась с места, ведомая этой парочкой. Рагна старалась особо не отставать, но при этом и не пыталась поспевать в поте лица, чтобы лишний раз не тревожить рёбра. Не хватало терпеть их перевязку ещё и в третий раз... она просто не выдержит.

Когда её морда вынырнула из папоротников, Рагна на несколько секунд застыла, залюбовавшись красотами этого места. В глазах тут же промелькнуло просветление, делая ранее хмурую и измученную морду более живой. Место было ей знакомым, пусть и почти забытым за это время. Тут покоился Абсалон – второй муж её матери, отец Ра и, соответственно, дед её детишек. О том, чтобы похоронить сына именно там, где покоился его дед, леопардица сама попросила Владыку, и приход сюда естественно не был для не сюрпризом. Но почему-то когда она говорила с Мефистофелисом, то даже не задумывалась о том, что будет хоть что-то испытывать, когда впервые за столько лет придёт сюда. Ещё когда она вела в дебри Окхарта, она в шутливой форме упомянула о его дедуле и заранее решила для себя, что обязательно познакомит сына с ним. Так почему же так трудно удержать равнодушие на своей морде, если она так долго готовилась к приходу сюда? Но вспомнив, как умирал Абсалон, на секунду ей даже стало чуточку легче от мысли, что её взрывному мальчику не пришлось так долго мучиться, истекая кровью. Окхарт умер мгновенно, так может есть надежда, что умер безболезненно?...

Мягкий голос Тари помог ей опомниться и перестать снова рыться в причинах смерти её сына и тех решениях, которые помогли бы его спасти. На слова жрицы самка только молчаливо кивнула, не найдя, что путного ей ответить, а когда младшая сестра Владыки двинулась к бездыханному телу, сама Рагна почти тут же «выплыла» из зарослей и, устало склонив голову, отошла немного в сторону. Массивное дерево, увешанное лианами, небольшое возвышение у его корней и слабый аромат поросшей там какой-то травы, которую периодически приносил для Вигдис отец... кажется, нашла. Пятнистая присела сбоку от возвышения, облокотившись о ствол дерева здоровым боком, и шумно выдохнула, мутным взглядом уставившись на то, как подготавливали её сына в последний путь.

— Не так я хотела вас познакомить, — почти одними губами прошелестела самка, не отрывая глаз от крепкого светлошкурого тела своего сына, — но нянька из тебя всегда была лучше, чем из мамы. Ты же приглядишь за ним?... Мама будет в ярости, когда увидит его. Она всё время ворчала на него, пока он был шмакодявкой и вместе с Джуа трепал ей нервы. Но он хороший парень, ты не подумай...

«Что я, мать твою, творю?» — мысленно обратилась к самой себе же хищница, представив, как, наверное, нелепо выглядит со стороны. Она всегда отличалась резкостью, строгостью и силой духа, всегда воспитывала в сыновьях те же качества, также прививая им бесстрашие и умение не концентрироваться на прошлом, чтобы они двигались вперёд с высоко поднятым носом. А что в итоге? Она сидит и жалуется своему папаше. Жалобно воет, хотя прекрасно знает, что он уже много лет не отвечает на её молитвы, и сможет выслушать её только когда и она отправится вслед за ним. Наверное, просто вид знакомых мест пробудил в ней былые воспоминания о том золотом времени, проведённым с отцом. Абсалон был терпеливым. Да и разве могло быть иначе? Раз смог вытерпеть характер своей буйной жёнушки и не менее буйной старшей дочери, то явно познал все секреты спокойствия. Только такой терпеливый тип, как он, мог с совершенно спокойной мордой выслушивать гневные крики Ра, её часовые рассказы обо всём на свете или принимать участие в шутливых драках с ней, ни разу при этом не причинив ей боли, даже когда она в азарте выпускала когти. С мамой такого не прокатывало. Было проще забить на свои обиды и проблемы, чем поделиться ими с ней. Обычно она просто не слушала, а если чудо и случалось, в ответ она только ворчала и требовала Рагну взять себя в лапы, утереть сопли и заткнуться. Как там она говорила? «Ты же будущий гвардеец, щит и когти Дебрей»? Да, Вигдис сумела слепить из мелкой хулиганки сильную, пусть и малоприятную личность, что позволило Рагне всё это время держаться молодцом, однако как бы не хотелось сейчас этого признавать, но, пожалуй, в это мгновение она отдала бы всё, чтобы как и раньше в красках описать все свои злоключения папаше, а потом уснуть у него в лапах, убаюканная тихим урчанием и его дельными советами.

Внезапно тихая поляна пополнилась новыми мордами. Поначалу, особо не приглядываясь, Рагна сочла их за тех молодожёнов (уж простите, кто какой на морду запоминать она даже не пыталась), но когда один из них уж очень близко подобрался к Окхарту, Ра инстинктивно напряглась, вперившись в него взглядом, и уж тогда поняла, что парочка была ей не знакома. Может, отец и сын? Решив пока не вмешиваться в разговор (раз уж они решили поболтать с королевской четой), пятнистая осталась в тени дерева сторожить могилу отца и дожидаться, пока могила её сына будет готова.

В то время, как ее маленькие племянники (а заодно с ними и их мать-королева) старательно шебуршились в местных зарослях, выполняя нехитрое задание Тари, сама шаманка довольно быстро и споро закончила с умыванием покойника и развернулась как раз в тот момент, когда малютка Леви притащил к ней свой первый цветок. Леопардица тут же одобрительно закивала ему в ответ, урча и благодушно жмуря свои яркие глаза: молодчина! И цветы какие красивые отыскал, душистые... Тари немедленно уложила эту находку поверх загривка Окхарта, попутно внимательно выслушивая целую череду оживленных детских вопросов. Леви, простите, как прорвало, и пожалуй стоило бы сделать ему замечание, мол, сейчас не самое подходящее время, мой дорогой, давай отложим эту лекцию на потом... когда уже нормально похороним бедного леопарда и вернемся к королевскому логову, например. Но Тари была чертовски терпеливой и всепрощающей самкой. И ей определенно нравилось говорить на эту тему. Еще и родные племяши так активно всем интересовались, ну как такое проигнорируешь?

— Ну конечно никто не виноват, что так случилось, — успокоила Тари младшего сына Мефистофелиса, на секунду отвлекшись от своих приготовлений и ласково потершись щекой о висок малыша. — Но жизнь бывает очень жестокой и несправедливой. Мы можем уйти из этого мира гораздо раньше положенного нам срока, и с этим увы ничего не поделаешь. Душа умершего может растеряться или даже оскорбиться. И это помешает ей уйти спокойно... О, Лили, какой у тебя красивый и яркий цветок, — она отвлеклась немного, переведя взгляд на деловито подчапавшую к ним малышку, также наградив ту широкой, искренне восхищенной улыбкой. И, само собой, тотчас воодрузила притащенный Лилит роскошный бутон рядом с тем, что чуть ранее принес ее братец Леви. — Насчет "разбудить"... Это иносказательно, мои дорогие. Тело к жизни не вернуть, тут бессильны даже самые могущественные шаманы... Но души живут вечно, и поэтому так важно правильно "проводить" их в мир иной. Для этого мы и проводим ритуал похорон. Возлагая цветы на умершего и предавая его земле, мы демонстрируем свое почтение и сожаление, а еще... — она вдруг резко умолкла, осекшись буквально на середине фразы и неуловимо напрягшись всем телом — чуткого слуха Хранительницы достиг характерный шорох листвы и скрип чужих когтей по шероховатой древесной коре. Мгновение — и вот уже с соседнего дерева к ним решительно соскакивают сразу два крупных самца-леопарда, по виду совершенно ей не знакомых... Хотя нет же, почему вдруг незнакомых? Присмотревшись к тому, что был поменьше размером (и как следствие чутка понаглее видом), не забыв на чистом инстинкте задвинуть детей лапой себе под живот, Тари в принципе очень быстро узнала в нем старину Джима — а кто в этом лесу, черт возьми, не знал старину Джима!

Ох уж этот шумный, неуемный проказник и ловелас... Сколько смуты он навел в Дебрях за время своих былых визитов! Скольких старожилов напряг своей тягой к веселью и забродившим фруктам, скольких молоденьких леопардиц смутил своими нескромными комплиментами! Так-то, сама Тари относилась к нему более чем терпеливо и благосклонно; даже, бывало, живо перекидывалась с ним всякими ничего не значащими, отчасти даже кокетливыми шутеечками под укоряющий взор Мефисто... И она бы с радостью поприветствовала его в ответ, если бы только этот говорливый хулиганище не заявился в самый разгар чужих похорон и не расселся внаглую рядом с бездыханным телом Окхарта, игнорируя ошарашенный (и потихоньку становящийся откровенно пугающим) взгляд Тари!  Увы, Джима не спасла даже чутка запоздалая попытка его здоровенного приятеля-Ламберта как-то, ну... смягчить общий негативный эффект от их внезапного появления на берегу. Даже наоборот, пожалуй. Тари, конечно, приняла во внимание всю эту вежливость и церемониальность (и это отчасти спасло Джима от неминуемого шлепка лапой по носу), но-оо... скажем так, болтовни и шума от этой парочки все равно было непростительно много. Любой местный житель знал, НАСКОЛЬКО важен для Тари любой ритуал (и ОСОБЕННО ритуал провода души в загробный мир!) и потому в жизни не осмелился бы вмешиваться в ее деятельность, и тем более так открыто игнорировать элементарные правила приличия. Ну, там, к примеру вот так нагло врываться на траурную церемонию похорон. Хоть бы голос понизили, из уважения к покойнику и его убитой горем родне, и натянули себе на морды более-менее скорбные выражения! И не стали бы так шумно приветствовать давних знакомых, едва ли не обжимаясь с только что старательно вымытом, украшенном свежими цветами трупом! Тут даже королева Джейд не удержалась от короткого, но очень строго замечания в адрес незваных гостей... но в глазах Тари это было слишком слабым "наказанием" для этих двух балаганистых нарушителей спокойствия. Тем не менее, это уберегло Джима от первого всплеска гнева Хранительницы, вынудив ее на мгновение сомкнуть пылающие в сумраке очи и совершить глубокий, размеренный вздох носом — аж ноздрями выразительно затрепетала, выдавая охватившее ее изнутри негодование... чтобы затем вдруг снова распахнуть глаза во всю допустимую ширь, буквально ошпарив ребят своим возмущенным, полным сдержанной ярости взглядом. Она не стала повышать голоса, даже наоборот, сознательно понизила его до шипящего, напряженного шепота, в котором, вопреки обыкновению, слышался не мед с патокой, но на редкость жесткие, почти Мефистофелисовские нотки, от которых у неподготовленного слушателя наверняка пробежались бы мурашки под шерстью.

— Познакомлю, моя королева, обязательно познакомлю, — низко пророкотала она себе под нос, не сводя своего полыхающего яростью взгляда с озадаченных морд странников, — но прежде... — она вдруг стремительно выбросила одну когтистую лапу вперед, в самый последний миг все-таки милосердно втянув когти в подушечки и замедлив свое молниеносное движение до легкого, даже нарочито аккуратного "выпада" — а точнее, нескольких подчеркнуто-сдержанных шлепков по чужим носам, в духе как взрослые леопарды "ругают" своих непослушных детенышей, вынуждая их смешно жмурится, фыркать и с недовольством отводить уши назад. — ...я попрошу наших дорогих гостей включить их привлекательные, но безнадежно пустые головешки и отойти от умершего, пока я самолично не выдворила вас с похорон... а то и вовсе за границу нашего королевства, — она сделала особый акцент на выделенных словах, показывая, что вовсе не в игры тут с ними играет, а озвучивает вполне реальную, мать ее, угрозу. — Ваши сожаления приняты, но будет лучше, если вы проявите хоть капельку уважения к бедному Окхарту и его безутешной матери и перестанете устраивать балаган в самый разгар церемонии. Будьте добры отойти в самые задние ряды процессии и более не мешать мне проводить ритуал своей жизнерадостной трескотней, — еще пару-тройку раз "надавав" ошалевшим дружбанам по их густо распушившимся усищам, кажется, ни капли не впечатлившись их внушительными и мужественными габаритами (особенно Бертовскими), Тари опустила лапу обратно и еще разок "ожгла" их взглядом снизу вверх, после чего развернулась обратно к мертвецу и уже куда более любовным жестом подтолкнула малышей обратно к их матери, не забыв также суховато кивнуть только-только пришедшему на берег Мориону. Как всегда опоздавшему.

Ладно... пора было уже и в самом деле браться за дело.

Дождавшись, пока все присутствующие разойдутся подобру-поздорову, заняв места в небольшом отдалении от тела Окхарта, так, чтобы не мешать дальнейшим действиям Хранительницы, леопардица мягко обошла труп стороной и встала точно перед ним, не забыв разложить все собранные ею травы полукругом, глубоко и размеренно вдохнув в себя смешанные ароматы пряностей и цветов. Ее гнев довольно быстро улегся, сменившись прежней расслабленностью и безмятежным спокойствием — а как же иначе, разве можно всерьез успокоить кого-то, притом сам будучи на взводе? Тари как никто другой умела ограждать свой разум от всего мирского, в том числе от банальных житейских ссор и прочего эмоционального "мусора", мешавшего ей постигать ее сокровенный шаманский дзен... Вновь умиротворенно сомкнув веки, леопардица замерла так на какое-то время, словно бы внимательно прислушиваясь к чему-то, едва уловимо мурлыча что-то себе под нос — и с каждой секундой это мурлыканье становилось все громче и явственнее, мягко разливаясь по округе теплой, успокаивающей нервы мелодией. Она пела, но пела по-особенному, бессловесно, просто вновь и вновь повторяя один и тот же незамысловатый, но очень приятный для слуха мотив, сладким потоком вливавшийся в уши и разум присутствующих... И одновременно с тем степенно обходила Окхарта кругом, плавно стелясь по земле, странно изгибаясь и даже слегка пританцовывая, словно бы нарочно привлекая к себе чьи-то взгляды — но то были не взгляды живых зрителей, наблюдавших за происходящим со стороны, кто равнодушно, кто с искренним почтением, а скорее взгляд самого Окхарта, его бестелесного призрака, все еще находившегося где-то неподалеку от его холодного, неподвижного тела. С каждой новой минутой, Тари видела его все более четко... Сперва это был размытый, едва различимый туман, не имеющий формы и очертаний, текучий и переливающийся; затем он потихоньку начал формироваться в крупный, серебристо-белый полупрозрачный силуэт молодого бойца-леопарда. И он подходил к ней... все ближе и ближе, очень нервозным и неуверенным шагом — невидимый для всех других гостей, лишенных шаманского дара, но более чем явный для самой Тари. И Хранительница уверенно завлекала его своей необычной, чарующей песней, даруя умершему столь желаемую надежду и покой — теперь он, по-крайней мере, точно знал, куда ему нужно идти, а не метался бессмысленно по округе, гадая о своей дальнейшей судьбе. Тари показывала ему дорогу в иной мир, дорогу к его давно умершим предкам. В этом была вся суть ритуала — помочь потерянной душе обрести вечный мир и покой... И пускай в глазах Джима и прочих скептиков это выглядело, мягко говоря, странно, но для самого Окхарта сейчас это было безумно важно. Юный самец покорно ступал по траве следом за Тари, которая уже не кружила вокруг его тела, вынуждая бедолагу осознать собственную смерть, а, наоборот, уверенно "тянула" его куда-то прочь от могилы, всячески намекая, что нужно идти дальше. Продолжать свой путь сквозь время и пространство, полностью отринув все земное, чтобы уже никогда больше сюда не возвращать. Лишь единожды Окхарт оглянулся назад, с бесконечной тоской и нежностью поглядев на свою мать... и вроде бы даже ободряюще ей улыбнувшись на прощание, после чего вновь отвернул голову и вдруг легкой, пружинистой походкой ринулся прочь, опережая саму Тари и бесследно растворяясь в сумраке джунглей. Хранительница сопроводила это последней, самой торжественной и воодушевленной нотой своей загробной не то песни, не то молитвы, и постепенно умолкла, более никуда не отходя и не вообще не шевелясь, снова плотно закрыв глаза и словно бы прислушиваясь к удаляющемуся шороху чужих шагов... чтобы спустя добрую минуту как ни в чем не бывало вернуться к королеве и прочим гостям, снисходительно кивнув головой терпеливо дожидавшимся ее сигнала гвардейцам.

Можно предавать тело земле.

Тари говорила.

Не отрываясь от приготовлений, от забот об умершем, от своих таинственных мистических ритуалов, Тари отвечала на все вопросы, что интересовали Левиафана.

И, видят боги, как он расстроился, когда понял, что всё напрасно! Нет, конечно, он определённо был рад, что никто из них даже косвенно не причастен к смерти Окхарда, но как же ему было обидно – до глубины души, до самого кончика хвоста, до последней шерстинке на своём теле – за то, что все их в общем и его в частности старания напрасны. Окхарда совсем-совсем нельзя оживить, нельзя вернуть к его семье, клану и их королевству.

Вопиющая несправедливость, на взгляд Леви.

Он настолько сконцентрировался на своих мыслях и идеях, так убедил самого себя, что Тари ему просто не всё говорит, возможно, потому что они ещё слишком маленькие (Левиафан понимал, что у взрослых есть наверняка свои темы, непонятные детям, и принимал это с естественной покорностью), или, возможно, у неё свои какие-то планы, и завтра или послезавтра она сама оживит Окхарда и позовёт всех жителей Дебрей на пир в эту честь, что потерял связь с реальностью.

Его размышления грубо прервали громкие возгласы мужских голосов, и Леви интуитивно отпрянул, обнажая клыки и выпуская когти – кто посмел нарушить траур, особое...не настроение даже, а ощущение реальности, близкой к смерти, которое заставляет задуматься о том, как всё может поменяться за один миг?

Причина была прозаичная и даже пошлая – взрослые здоровые леопарды, которых Левиафан даже не знал. Они были очень непохожие, отличались как поведением, так и внешним видом, но...

Но от Тари получили в одинаковой степени позорные тычки в морды.

Ибо неча было!

Леви сам невольно прижал уши к голове, видя, с какой яростью и запалом Тари распекает этих двух нарушителей закона тишины. Не было в его понимании ничего более стыдного, чем этот проступок: каким же надо быть слепым, чтобы не видеть, что тут лежит мёртвый, которому стоит выказать хоть каплю уважения?

В штыки Левиафан чуть-чуть не воспринял появление ещё одного леопарда, но вовремя себя осадил – Морион не нёс никакой опасности и вёл себя относительно тихо. Он вообще был странным по меркам Леви, но кто такой маленький котёнок, чтобы много знать? Его делом было под неожиданно нежный толчок Тари сдвинуться к матери и сидеть молча. Он вновь, как и всегда, охватил её лапу хвостом и впился взглядом в тётю, которая как будто стала совсем другой – закружилась на месте, намуркивая что-то под нос, и от каждой новой нотки шерсть у Леви вставала буквально дыбом. Ему хотелось встать, вторить её странному, гибкому, невероятному танцу (хотя Леви отлично понимал, что подобной грации ему не достичь никогда), хотелось уловить этот ритм всем своим телом, а не только слухом.

Зрачки заполнили всю его светлую радужку, и иногда Левиафан ловил себя на мысли, что смотрит не на Тари, а сквозь неё, сквозь Окхарха, в некую точку, лежающую за пределами зрения обычного леопарда.

И всей душой он надеялся увидеть что-то необычное. Уже не ожидал чуда, но надеялся на что-то сверх обычных слов и действий.

Хотя если бы Окхард ожил, он, право слово, не был бы против.

Начало игры

Пока Тари, Ритар и Эонве были заняты непосредственно самим погребением тела умершего, а все остальные леопарды почтительно топтались в сторонке — кто негромко переговариваясь между собой, кто просто подавлено молча и отрешенно думая о чем-то своем, — на берегу как-то очень незаметно нарисовалось еще одно активное действующее лицо. Незаметно, но довольно-таки стремительно — в несколько длинных, залихватских (а главное, абсолютно бесшумных) прыжков перемахнув из одной раскидистой древесной кроны в другую, быстрой и гибкой тенью мельтеша в густой листве, покуда не оказалась на земле в считанных метрах от королевы Джейд и остальных гостей, мягко спружинив лапами при касании с землей и почти сразу же уверенно выпрямившись во весь рост. Не особо внушительный, впрочем... Но держалась эта особа на редкость горделиво, с высоко поднятой кверху головой, чисто по-военному чеканя свои легкие и быстрые шаги. Полностью черная, без единого светлого пятнышка на своей приглаженной, лоснящейся шкуре, за исключением контрастно-желтых узоров вокруг столь же ярких и пронзительных глазищ чуть ли не в добрую половину морды — та еще цаца, короче говоря. При этом она все-таки казалась немного запыхавшейся, хоть и тщательно старалась это скрыть; как видно, мчалась сюда со всех лап, из-за всех сил стремясь не опоздать на столь важную церемонию.

Но все-таки опоздала, черт возьми.

— Моя королева, — смежив веки, нежданно-негаданно объявившаяся пред Джейд леопардица с искренним и глубоким уважением отвесила поклон старшей (во всех значениях этого слова) самке, не то приветствуя ее, не то извиняясь за свой поздний приход... а может, и то и другое сразу. — Прошу простить за опоздание. Я постаралась освободиться сразу же, как только мне доложили о произошедшем на западных границах, но сперва пришлось завершить патруль и раздать соответствующие указания моим гвардейцам, — несмотря на общую, эээ... чванливость и нарочитую официозность в своей речи, говорила Дана очень быстро, буквально скороговоркой, притом без единой запинки. И как только языком в словах не путалась? Но и голос не забыла понизить до тихого, почтительного шепота, памятуя о том, где она сейчас находится. — Нужна ли дополнительная помощь с захоронением? Я могу предоставить своих... ТЫ?! — переход от одного тона к другому был столь же резким и непредсказуемым, как и смена эмоций на стремительно вытянувшейся мордахе воительницы. Моментально позабыв о присутствии Нефрит, Дана огромными (нет, ОГРОМЕННЫМИ) глазами уставилась на замерших в стороне Джима и Ламберта... точнее, на одного лишь Джима, аж пасть приоткрыв во всю ширь.

От эта, простите, неждан!

— Какого... в смысле, что ты здесь... что ОН здесь делает?! — худо-бедно придя в себя от изумления и гнева, Дана все же постаралась взять себя в лапы, спешно переведя ошалелый взгляд обратно на Джейд и с огромным трудом удерживаясь от куда более эмоциональной реакции. — Ваше высочество... Это вы пригласили его на похороны?! — нет, ну правда же! Она и помыслить не могла, что когда-нибудь вновь нос к носу столкнется с этой наглой усатой мордой... тем более здесь, тем более сейчас! Как его вообще пропустили через границы, почему никто не предупредил ни ее саму, ни кого-либо еще из королевской семьи о приходе чужака в Дебри? Целых двух чужаков, черт подери! Куда смотрели патрульные! Дождавшись отрицательного ответа Джейд (да она сама в первый, блин, раз их видела!), Дана еще немного помялась в смеси возмущения и искренней, непередаваемой растерянности... а затем вдруг решительно нахмурила свои хорошенькие тонкие бровки и все тем же чеканным шагом приблизилась к "гостям", встав прямо перед Джимом и его приятелем-здоровяком, смерив последнего коротким настороженным взглядом — чисто оценки ради, почти сразу вернув свой пылающий сдержанным негодованием взгляд на удивленную морду своего старого знакомого. И... нет, зря он рассчитывал хоть на какое-то подобие вежливого приветствия! Даже здороваться с ним не стала, и ему самому не дала закончить своей типичной расхлябанной реплики в духе "оооооо какие звери в Голливуде!", почти сразу же грозно надвинувшись на бедолагу, едва ли не утыкаясь в его носище своим собственным, маленьким и аккуратным, нарочито приоскалив верхние клыки и сдержанно заурчав сквозь плотно стиснутые зубы, словно из-за всех сил сдерживаясь от того, чтобы не повысить на него голоса. На похоронах, все-таки.

— Позволь-ка узнать, как это вы оба прошли сюда незамеченными?! Разве ты не знаешь, что наших патрульных следует заранее оповещать о своем приходе?! Вроде бы не первый раз в наших краях, мог бы и голос подать, прежде чем заваливаться без спроса на важную и, что главное, ПРИВАТНУЮ церемонию! А Владыка в курсе, что вы здесь?!

Если рыжий пройдоха-пират относился к смерти довольно обыденно - “и тебя закопают, и тебя тоже закопают…”, то для Ламберта она была этакой своеобразной нишей для патологоанатомического исследования. Когда и как конкретно умер бедняга? Что послужило причиной такой страшной смерти? Понятно, что зубы… чьи? С какой точной силой был нанесен последний удар?... ну и так далее. А главный вопрос, который тотчас же возникал в ушастой голове леопарда, стоило ему только узреть чей-нибудь труп: возможны ли были определенные реанимационные мероприятия до момента убийства? Существовал ли хоть малюсенький шанс на спасение при наличии врача под лапой?  Словом, Берт старался пользоваться любым шансом, дабы расширить свою теоретическую базу для последующего применения на практике. 

И хотя уже при первом, более внимательном взгляде на тело, многие предположения странствующего пирата подтвердились, было бы неплохо провести дополнительный осмотр убитого юнца для обозначения еще целого ряда сомнительных пунктов. С другой стороны, совести у Ламберта все ж хватало, да и тщательный анализ еще не остывшего мертвеца на возмущенных глазах целого семейства скорбящих выглядел слишком жестоко, цинично и совершенно ненаучно. Берт не мог себе позволить любоваться застоявшимися корочками рваных ран на чужой шее, когда вокруг висит столь гнетущая атмосфера общего горя. Ну как, общего… Погибший патрульный не был знаком странствующему эскулапу, однако то, что с ним сотворил враг выглядело воистину ужасным. Он уже на той поляне понял все безрадостные перспективы для местных жителей, если по их лесам разгуливает такой вот кровожадный садист, не гнушающийся ломать шеи молодым леопардам.

Тихо вздохнув себе в усы, Ламберт отвел свой пытливый, требующий ответов взор от могилы, чтобы обратить внимание на строгий тон королевы, по воле своего высокого положения, первой одернувшей незваных гостей. - Прошу прощения, мэм, - темношкурый здоровяк почтительно склонился перед царственной самкой, после чего взглянул на Сарду, поприветствовав его привычным дружелюбием во все свои великолепные клыки и уже существенно снизив голос до полушепота. - О, мой юный друг! Я тебе не только про пульс и сухожилия могу рассказать. Как насчет всего разнообразия пищевых отравлений? А еще… - впрочем, договорить он не успел. Тари, вкрай озверев от столь вероломного вторжения в естественный ход проводов умершего, чуть ли не пинком под хвостатый зад вытурила обоих вандалов в самые дальние ряды пятнистых “зрителей”. Надо сказать, целителя ничуть не смутило подобное отношение, даже наоборот - весьма позабавило. - Как скажете, дорогая Тари! Поспешим удалиться, пока мой друг не обрел еще несколько синяков под своей шкурой, хе-хе…. Какой превосходный выплеск феромонов гнева и ярости, не так ли, Джим?  - самодовольно ухмыльнувшись, он неспешным шагом последовал за приятелем, беззастенчиво разглядывая во все свои охристые глаза траурную публику. “- Хм… У этого милейшего господина прогрессирующая чесотка, судя по проплешинам в местах ребер… а вот тому славному детенышу не мешало бы скинуть пару лишних жировых прослоек, иначе для его сердца все может плохо кончиться, хе-хе…”.

Ну и конечно же, Ламберт вряд ли проигнорировал бы идеального для себя клиента, у которого весь его разбитый вид буквально кричал присутствующим, что он вот прям щас собирается склеить ласты и тихо отправиться в ближайшую, пусть и уже занятую могилу. Остановившись рядом с Морионом, темношкурый целитель, тотчас же сообразив на своей морде профессиональный прищур, склонил свою крупную голову к болезному собрату. - Мой дорогой друг, как это вы умудрились довести себя до подобного состояния? С такой одышкой вы и пары веток не преодолеете. У вас крайне ослаблены мышцы лап, я бы даже назвал их частично атрофированными. Хотя… смею предположить, это не ваша вина - зрачки не расширены, под веками припухлостей нет, ран и ссадин никаких… соответственно, вы вряд ли ведете разгульную и безответственную жизнь, стараясь поскорее себя угробить, хе-хе. Советую вам сгрызать несколько кофейных зерен, они придадут вам сил. Желательно через каждые день-два, чтобы не обрести зависимость. Зависимости - это верная дорога к смерти, тем более для вас, ха-ха! - возможно, болтливый леопард выдал бы изрядно утомленному Мориону целую лекцию о полезностях и вреде различных снадобий, да только начинающаяся церемония вряд ли способствовала соответствующей обстановке. Усевшись рядом с Джимом, эскулап обвил себя пушистым хвостом и с нескрываемым интересом уставился на молодую шаманку. - Пафос - обычно следствие раздутого самомнения, Хоук. Вы не находите, что здесь становится скучновато?

Танец Тари действительно завораживал. Если здесь и существует взрослый, в самом расцвете сил и мышц самец, которого вдруг не тронули страстные изгибы такой аппетитной самочки, то Ламберту было его искренне жаль. Нет, ну вы только гляньте на эту изящную линию спины… вслушайтесь в грудное мурчание, подобно тихому шелесту спящих джунглей… Словом, доктору доставляло истинное наслаждение просто наблюдать за манипуляциями леопардицы, на время отторгнув от разума все свои мысли и размышления, в которые обычно не вписывалось признание всяческих там душ и ритуалов. Топивший за практическую медицину Берт не верил в потусторонние миры, призраков и сверхъестественные способности шаманов, хотя редко когда спорил до посинения, аргументированно доказывая свою правоту. Он просто предпочитал снисходительно хмыкать, после чего, бросив пару-тройку фраз в свою пользу, обычно покидал компанию знахаря, не найдя для себя ничего познавательного. Пусть себе упиваются своими тайнами и необъяснимыми явлениями, куда важнее для него было реальное врачевание и эксперименты с существующими лекарствами.

А пока… можно и посмотреть на бесплатный театр “проводов мертвого”, верно?

- Вот бы еще сока из манговых плодов сюда, - мечтательно ухмыльнулся Ламберт, с хрустом массируя свои мозолистые, обернутые потрепанными лианами пятерни. На самом деле, он с удовольствием разогнул бы сейчас затекшую спину и встряхнул пару бедерных мышц… но увы, все еще приходилось держать относительно благопристойный, с налетом траура тон. - Здравствуй, юная леди. Ты решила присоединиться к нашей скромной компании? - весело поздоровался он с малюткой Лилит, которая вполне отважно приблизилась к двум грязным незнакомым мужикам, не побоявшись их дикарского вида и развязного поведения на похоронах. Бросив мимолетный взгляд на своего рыжего приятеля, чьим вниманием всецело завладела очередная леопардица (ох уж этот дамский угодник Джимка!), доктор Берт вновь посмотрел на младшую дочку здешних королей и широко улыбнулся, отметив про себя бойкость ее характера. - Это ты верно подметила, моя дорогая… - дождавшись, когда самочка произнесет свое имя, темношкурый странник кивнул, оказав знак почтения маленькой принцессе. - … Лилит. На моей шкуре можно прочесть мно-ого запахов, хе-хе, - он осторожно подхватил девочку под бурый животик и усадил ее на собственные лапы, чтобы ей было удобнее слушать его речи. -  Запахи крови и отравлений, запахи целебных листьев и кореньев, которые помогают мне в борьбе с многочисленными недугами других животных. А еще запахи моря и песков, запахи саванн и джунглей… Ты, наверное, даже близко не представляешь себе, что это такое? … Хм… Прошу извинить меня, юная леди, - шквал страстей, который неожиданно донесся со стороны Хоука, вынудил эскулапа тотчас же прервать беседу с ребенком и аккуратно ссадить ее обратно на землю. - Джим, друг мой, неужели приключения в виде обманутых барышень и здесь вас настигли? Вашему настойчивому стремлению к вынужденной кастрации можно только позавидовать, ха-ха-ха! Ладно, не делайте такую серьезную мину, Хоук, она совершенно не красит ваши выбитые в дальнейшем зубы. А вы, мэм, - Ламберт выступил вперед своего приятеля, как бы невзначай отодвинув его подальше от разъяренной красотки, - не кипятитесь так рьяно. Искажение вашего хорошенького личика в слепой ярости приведет вас к преждевременным морщинам на переносице, не говоря уже о подавлении гормонов счастья такими вот импульсивными вспышками. Может быть, предложить вам рецепт мятного раствора из горячих источников? Он значительно успокаивает любую нервную систему, особенно незрелую, хе-хе.

Морион наблюдал за ритуалом, который проводила Тари. В отличие от большинства присутствующих, он видел все происходящее. Он прекрасно видел, как Тари помогала духу Окхарта начать свой путь. После того, как Окхарт, обернувшись взглянул на свою мать, и, затем, ринулся куда-то в джунгли, Морион чуть слышно прошептал ему во след:
- Доброй дороги тебе! И пусть твой путь в Мир Духов будет легким и быстрым, - несмотря на то, что эти слова Морион произнес чуть слышно, он был уверен, что дух Окхарта услышит их. Ибо Морион знал, что пока еще дух не пересек Грань между мирами, он обязательно услышит любые слова, обращенные к нему, как бы тихо и из какой бы дали они не были бы произнесены.

Слова Лилит заставили Мориона улыбнутся. Ах, если бы все это было так просто… На слова Джима Морион хмыкнул, Джим есть Джим и что тут поделать, и, с грустной иронией в голосе ответил:
- Ну, как говаривали древние, то что мертво, умереть не может!

Слова-же Ламберта безусловно заинтересовали Мори в плане того, что явно чувствовался тот, с кем можно будет поболтать на разные ученые темы. Но пока что он ограничился достаточно коротким ответом:
- Увы, против врожденного паралича нет трав, но совет с зернами кофе дельный. Правда, как по мне, через день-два это слишком часто. Вот раз в неделю – совсем другое дело, и лучше смешать их с растертой полынью и диким медом для лучшего эффекта, - Морион определенно видел в Ламберте интересного собеседника, но сперва – ритуал,  уж потом разговоры.

После этого Морион тоже встал и медленно, делая перерывы, подошел к могиле, по дороге учитво поклонившись пришедшему венценосному кузену. Быть может на фоне тех ярких и прекрасных цветов, что принесли Сарду, Левиафан и Лилит те ветви полыни, что разложил по периметру могилы Морион и выглядели совсем невзрачно, но он прекрасно знал о заключенной в этой горькой траве древней мистической силе и о её способности отгонять зло. И именно для того, чтобы уберечь и дух, и тело Окхарда от зла, Морион и добавил к прекрасным цветам горькую полынь. Затем Морион снова лег, а затем, спустя некоторое время встал и тихо пропел:

Погасло солнце, миром правит ночь
Лишь искры в небе гонят холод прочь.
Сквозь сумрак, к свету вечных звезд,
Река Судьбы нас всех вперед несет.
Среди забвенья, в краю бездонной мглы,
Туман развеет свет твоей души.
Исчезнет мрак, навеки сгинет тень.
Наступит новый, светлый день...

Он верил, что эта песнь поможет Окхарту обрести покой.

Отредактировано Морион (29 Окт 2020 21:48:37)

=======================) граница тропического леса

Кровь на передней лапе Тафа запеклась, и возникшая на шерсти корочка жутко мешала. Хотелось остановиться и дочиста вылизать рану и спрятаться в каком-нибудь сухом, уютном убежище - например, в основании толстых ветвей того дерева, но, во-первых, никто из сопровождающих Тафа леопардов не останавливался, во-вторых, окликать своих провожатых и показывать собственную слабость юный пантер не собирался. Поэтому он тащился за ними следом, не отрывая взгляда от вожака их маленькой группы и прядал конусообразными ушами, чтобы не пропустить ни единого звука. Джунгли казались такими же, как дома - те же звуки, шорохи и запахи. Те же прекрасные деревья, на которые хочется вскочить могучим прыжком и пронестись по ветвям над землей стремительной черной тенью. Вместо этого приходится волочиться по земле, словно мыши, вслед за чужими леопардами с незнакомым языком, поджимая лапу и стараясь делать вид, что ему совершенно не больно. Хлесткий взгляд Тафа остановился на самом крупном леопарде. Голова у пантера немного кружилась от боли, голода и усталости, но все-таки он не шагал бездумно, а старался все подмечать. Как устроен мир местных леопардов? Почему они относятся к тому крупному так, словно он их вожак? Таф не был уверен, что их Верховный пользовался таким же почтением. Значит ли это, что его, Тафа, жизнь зависит от черного великана?

Вскоре после того, как полурыжий леопард оторвался от группы, зачем-то предварительно спросив на это разрешения у великана - Таф с любопытством глянул на эту сценку - они выбрались на бережок маленького озера. Таф остановился и, забывшись на мгновение, поймал мордой лучик пробивавшегося через листвяной занавес джунглей солнца. Тепло! Свернуться бы клубочком где-нибудь повыше! Но вид чужих, говорящих на незнакомом языке леопардов мигом напомнил Тафу, где он находится. Молчаливо, прищурив настороженные зеленые глаза, он огляделся. Здесь собралась целая куча леопардов! И все они почтительно приветствовали великана, будто он владел всеми землями в округе! Нет, это не может быть Совет - у него дома на Совет не приводили чужаков. Или, может быть, здесь судьба незнакомцев, вторгшихся на территории, решает Совет? Если так, то местные леопарды на редкость глупы и падки на церемонии!

Таф осторожно уселся на землю, крепко обвил хвостом лапы и, по-прежнему прижимая больную к груди, огляделся настолько, насколько ему позволяли сгрудившиеся вокруг фигуры стражей. Проклятье, они что, так и будут его охранять? И не выбраться же, вон, как плотно стоят! Таф решил не рыпаться ровно до того момента, пока не придется биться за свою жизнь. Если кто-то из собравшихся на поляне любопытствующих леопардов ловил его взгляд, то натыкался на прямой, мрачный взор малахитовых глаз. Во всяком случае, Таф пытался смотреть смело и заставлять свои лапы не так сильно дрожать. Он и так уже не смог держать уши прямо и вжал их в затылок, показывая, ему ему неуютно здесь. Его сильно сбивало с толку и поведение местных, и тот факт, что он не мог с ними говорить. Как будто очутился среди львов, одевших пятнистые шкуры.

Большой леопард подошел к леопардице, боднул ее и что-то сказал резвящимся у ее лап детенышам. Неожиданно эта картина слегка успокоила Тафа. Наверное, это подруга великана и их детеныши, и тут незнакомец вел себя точно так же, как родичи Тафа из Клана. В этом было что-то привычное и родное - впервые с того момента, как незнакомые леопарды завели его в джунгли, Таф не чувствовал себя котом среди собак, похожих на кошек. А еще защемило сердце - он вспомнил свою семью, своих родных, друзей и знакомых.

Отредактировано Тафириматеа (1 Ноя 2020 20:52:11)

Да уж, впору было спрятаться за широкую спину товарища, от разъяренной фурии, которая теперь хватала пастью воздух, широко распахнув свои яркие, золотые глаза, похожие на два ясных, ослепляющих солнца. Не потому что он реально боялся Дану, а просто хотелось чем-то прикрыться от этого нескончаемого потока едкой брани и претензий со стороны леопардицы, которая ну просто источала радушие и радость. Он, конечно, понимал, что его тут не шибко жаловали и ничего против подобного отношения вообще не имел, чай не впервой, но давненько столько "обожания" в свой адрес он не получал. Даже от хорошеньких барышень, которых оставил где-то, что называется "за бортом", спасибо Берт, что напомнил, очень кстати.

А вот сейчас он начал переживать за сохранность яиц приятеля, судя по уничтожающему взгляду местной воительницы, небрежно взглянувшей, так и не удостоившей ответом, на Ламберта, и вновь переключившую все свое внимание на осторожно выглядывающего из-за мощного крупа целителя рыжего разбойника. гормоны счастья... у этой бешеной... Ты уверен, что они у нее вообще есть? Ох и как же неуютно, что Дана его буквально "вытеснила" из-за богатырских пятнистых плеч травника, вновь тесня мрачно молчавшего, прижимающего уши к черепу Джима, вынудив его сделать еще пару шагов назад, в густые непролазные джунгли, при этом раздраженно скосив глаза на изящную, без всякого зазрения совести тыкающую ему в грудак аккуратную лапку самки. Впрочем, отвечать он пока не спешил, безмолвно слушая незатыкаемую самку, отчасти даже умиляясь этому яркому пылу воительницы, хоть и с другой стороны откровенно досадовал этим типично женским нападкам. Вот буйная то, и все никак не уймется!

Дождавшись паузы в этом затяжном, исполненным бесконечного (бабы, как они есть) возмущения монологе, старина-Джим уже было, аллилуя, открыл пасть, побольше заглотнув воздуха, чтобы ответить этой цаце по достоинству-по чести, а то ну что вообще за дела-то такие... но, но одно одно большое НО! Черное такое. Томное. Выплывающее из дебрей важной лебедью раскачивая бедрами и малость взъерошенными после драки боками, на которых ярко алели пятна подсохшей крови. Явился не запылился, Его Высочество, и все тут же торопливо рассыпались в поклонах, склоняя головы к земле, точно завявшие цветы, пока наши бродяги торчали скованными истуканами, глядя на величественно прошедшего мимо них к Джейд Мефистофелиса. Джим только коротко огрызнулся на деловитый тычок желтоглазой царственной "племяшки", а затем, коротко переглянувшись с Ламбертом, слегка запоздало и неуклюже склонил свою извечно косматую крапчатую башку, при этом незаметно выразительно закатив глаза. Ну... раз надо! Сделаем вид, что мы капец какие культурные.

- Случилось? Да ладно! - наигранно ответил таким же таинственным шепотом Джим, сделав комично-большие глаза. А то он слепой, не видит, что Меф подранок, да еще в компании потасканных придворных. - А помоему все нормально! - оттянул уголки губ, состроив нотбэдфейс, Хоук выразительно оглядел нежно здоровающегося с супругой Владыку, под очередной убийственный взгляд Даны. Честное слово, он уже ждал, когда у нее полыхнет хвост от праведного возмущения и гнева. наверное пока что вклиниваться в чужую беседу не имело никакого смысла, очевидно же что князьку не было до них совершенно никакого дела.

Уже глядя на эту картину, и на сиротливо прижимающего к брюху окровавленную лапу подростка, усевшегося неподалеку, разбойник понимающе хмыкнул в усы. Да уж, хороша эта ваша Гвардия, если с львами на границах приходится разбираться самому королю, а не его "многочисленной великой монгольской армии". Это было в проблемах у местных еще и в прошлые его визиты, чего стоило только нападение на эту фыркающую царевну-несмеяну у него под боком, ведь если бы не он, от нее остались бы рожки да ножки, а то и этого не осталось. Это сейчас она выросла, вся из себя такая важная, типично королевской крови, с пафосным званием и опытом в драках на кулачках в поддавки, со здешними гвардейцами. И они понятия не имеют, каково жить ТАМ... за пределами этих завешанных лианами деревьев.

А вот Джим имел очень хорошее представление.

О чем он бы сказал Дане, будь у него возможность. Ну а пока леопард предпочел промолчать, наморщив темную, покрытую старыми, мелкими шрамами переносицу.

Ламберт ограничился короткой репликой в сторону Сарду и тут же был отвлечён, так что молодой леопард оказался полностью предоставлен сам себе, а всеобщее внимание захватила выписывающая пируэты пантера. Плавные, танцующие движения Тари гипнотизировали, от них даже как-то клонило в сон – Сарду стало немного стыдно за это, в конце концов, такая серьёзная церемония, проводы усопшего, и от них троих требуется показать себя достойно, они ведь королевские дети. Поэтому юнец мужественно подавлял желание зевнуть во всё горло так, что челюсть хрустнет, и только лишь водил слегка осоловевшими глазами, наблюдая за ритуалом. Хоть Тари и была ему близкой родственницей, он не мог не признать, что она невероятно красива как самка. Мельком оглянувшись на остальную гвардию, принц убедился, что похожее влияние это приятное зрелище оказывает на всех: кто выглядел сонным и уже понемногу клевал носом, а кто откровенно пялился и только слюни из пасти не пускал. Внутренне порадовавшись тому факту, что Тари слишком занята, чтобы обращать внимание на реакцию окружающих, Сарду вновь перевёл на неё взгляд, отметив, что церемония погребения, похоже, подходит к концу.

Не менее необычным оказался неожиданный, исполненный какого-то таинственного благоговения жест Мориона, который нашёл в себе силы – и это с учётом того, что и ходил-то еле-еле – пропеть прощальную песнь над могилой, которую уже усыпали землёй. Сарду поднялся и, осторожно ступая, подошёл к распластавшемуся на земле леопарду, который тяжело переводил дух после такого перенапряжения. Юнец не до конца понимал, что происходит со старшим собратом, что заставляет его быть таким беспомощным; Джейд разъяснила это в весьма туманных выражениях, постаравшись обойти тему смерти по понятным причинам, так что официальная версия состояла в том, что Морион просто родился очень слабым. Сарду уже привык к его виду, но никак не ожидал от него чего-то подобного тому, что увидел и услышал сейчас, и оказался крайне заинтригован. Поведя носом – запах полыни горьковато щекотнул обонятельные рецепторы, – котёнок негромко поинтересовался, с интересом заглядывая в глаза дымчатого леопарда:

– Откуда ты знаешь эту песню? Она... – он замялся, подбирая слова, – звучит как часть ритуала Тари, – Сарду оглянулся на тётку, невольно удивившись тому, что она никак не среагировала на пение, а ведь это, так сказать, по её части.

...и тут же навострил уши, заслышав тяжёлую поступь, знакомую до дрожи, от которой кровь по жилам забегала быстрее. Все остальные тоже повернулись на звук, и через несколько мгновений из полутьмы зарослей появился сам владыка джунглей. Сарду немедленно окатила волна стыда: со всей этой церемонией он совсем забыл про тот страшный рык и про свою тревогу за отца. Может, потому, что был свято и абсолютно уверен, что Мефистофелис попросту неуязвим и бессмертен, не меньше. Первым делом тот направился к Джейд, со скупой нежностью поприветствовав её; дальше, Сарду знал, их очередь; поэтому, торопливо кивнув Мориону, он сорвался с места и бросился к отцу, рывком остановившись перед ним и, встав на задние лапы, а передние уперев в покатое мускулистое чёрное плечо, вытянул шею и обтёрся мордахой о подбородок и плечо Мефистофелиса – только дотуда и сумел дотянуться, – жадно вдыхая его запах, в котором намешалась и кровь, и вонь нарушителей. Волнующий душу коктейль настоящего бойца джунглей. Осаждённый мягким словом отца, принц помедлил секунду-другую и послушно отступил на шаг. Обернулся посмотреть на остальных леопардов и с удовлетворением заметил, как все они присмирели, как с почтением опустили взгляды.

«Когда-нибудь они будут кланяться так мне», – мелькнула внезапная мысль, и Сарду улыбнулся ей. Тут внимание его привлёк незнакомец, ведомый под конвоем: не лев, нет, такой же пятнистый кот, как и они все, но явно незнакомый, скованный, запуганный.

– Это что, военнопленный? – с благоговенным любопытством прошептал юнец, стараясь получше разглядеть зеленоглазого леопарда.

Внезапно на поляне, и без того не особо крупной, стало слишком много леопардов. Часть из них Левиафан не знал – и от того было странно и непривычно. Они вели себя более чем вызывающе, не соизволив после похорон проявить хотя бы каплю уважения почившему. Началась если не склока, то точно уж очень оживлённая беседа на повышенных тонах, и Леви сразу после определённого катарсиса это было как когтями по самому нежной части тела – до физической боли от обиды. Как будто эти взрослые не понимают очевидных вещей!

Джейд осадила сына ещё до того, как в его голове появилась мысль узнать подробности всего произошедшего, и пока его сиблинги в рамках обозначенной поляны принялись изучать новых и не очень знакомцев, Леви остался фактически в одиночестве наблюдать за ситуацией. Двое взрослых, которые так бесцеремонно ворвались на похороны, оказались незнакомы матери, но знакомы Дане, и Левиафан чуть подался вперёд, пытаясь узнать причину их поведения. Его опередила Лилит – и всё внимание досталось ей. Расстроился ли Леви? Ничуть. Так только лучше – можно послушать, изучить и посмотреть всё со стороны, не встревая самому. Его любимый принцип, между прочим.

У того леопарда, что старше, был странный говор и выражения тоже...странные. Он, судя по всему, был лекарем, и буквально в своей речи разбирал на составляющие тела. И говорил много, непонятно, но удивительно приятно. Харизматично, пожалуй. Его спутник был ещё более говорлив и резок, и Леви не совсем понимал, как реагировать на такого упёртого и задиристого гостя. Дана на обоих реагировала негативно, стоит ли им тоже так сделать?..

Размышления прервало явление Мефистофелиса народу, и Левиафан мгновенно сменил объект интереса на отца. Он одним словом, одним движением брови мгновенно потушил все разговоры и обсуждения, внеся на поляну гигантскую (хе) порцию спокойствия и царственности.

Сарду поприветствовал отца первым, Леви, как и всегда, довольствовался тем, что потёрся всем телом о мощную отцовскую лапу, обкрутив её хвостом. Он с сиблингами пока ещё был достаточно мал, чтобы без проблем ходить под родителем и не задевать его даже самыми кончиками ушей. Но это вовсе не уменьшало размеров любви каждого из них.

Впрочем, это не могло продолжаться всегда – место пришлось как минимум уступить, и, к тому же, появилась не менее интересная новая "жертва".  Он был тёмным – как и они все – и это в первую очередь насторожило Левиафана. Незнакомец смотрел как-то слишком испуганно, от него, как и от отца, пахло дракой, чужаками и...кровью.

Тари тут же двинулась к нему навстречу и Леви задрал голову, подбираясь ближе, но так, чтобы не мешать. И, да, он и вправду был ранен, и тётя это сразу заметила и ринулась оказывать помощь. Самоотверженно.

А Леви успел сломать язык.

– Тари...Тафири...Та-фи-ри-ма-теа?.. – повторил он вслух, во всю рассматривая гостя, – Это такое сложное и длинное имя? И
оОн, что, совсем нас не понимает? – он задал это почти в пустоту, не надеясь, что ему ответят, скорее даже рассуждая, – Он будет вместо... Окхарда?

Хорошо, что чужаки не стали прогонять не в меру любопытную принцессу. Даже наоборот! Самец от которого странно пахло всякими травами и еще чем-то, что она не могла определить, этот самый, большой, весь в серьгах, лианах и кольцах,вообще весьма дружелюбно обратился к тянущей свой маленький черный носик малышке, с охотой ее поприветствовав... и с ходу забросав малютку разными заумными вещами, которые Лили слушала с огромным удовольствием, вольготно расположившись на чужих мягких лапах.

И к ее великому сожалению - кроха издала аж протяжное, отчетливое такое "мэх", жаль только, что ее никто не услышал в общем гундеже, - повинуясь Ламберту, который аккуратно отодвинул мелкую в сторонку, сосредоточившись на тете, которая прилетела из чащоб и по непонятной для самочки причине, вихрем налетела на слабо отбивающегося от нее чудаковатого рыжего чужака. По какой причине - не понятно.

Лилит пошире распахнула свои яркие, изумрудные глаза, усевшись чуть поодаль и наблюдая сцену бессовестного наезда на вяло отбивающегося Джима, которому на выручку прилетел и Берт, шутливо пытаясь угомонить шипящую похлеще рассерженной Тари Дану. Ну Тари хоть можно понять, эта парочка помешала священному ритуалу упокоения Окхарта. А вот что так злилась ее тетя - не понятно. Давно она ее такой не видела... а правильнее сказать - никогда.

Впрочем, линчевание вяло огрызающегося Джима прервалось довольно резко - едва только на поляне показался столь дорогой сердцу, знакомый силуэт "ушедшего на войну" родителя. Лилит моментально позабыла о своей наблюдательской миссии и попытке осмысления агрессии тетушки, вскочив со своего места и трусцой, лавируя промеж пятнистых тел, радостно побежала навстречу папе.

Правда это суетливое столпотворение у лап Мефистофелиса из его шумно разурчавшихся отпрысков, в том числе и Лилит, которая доверчиво зажмурившись боднула Владыку в широкую, по меркам детенышей лапу, быстро приутихло, стоило только королю емко и коротко осадить свое потомство.

Снова сев спокойно на землю, смешно раскидав толстенькие задние лапы в стороны мраморно-темными подушечками наружу, Лилит выглянула из-за бока отца, глядя на нервно жмущегося темношкурого юного леопарда, в свою очередь окруженного конвоем, словно и впрямь военнопленный. Но он же леопард, как они. Разве он может быть пленником? Так бывает? - А он милый, - негромко заметила самочка, склонив голову на другую сторону и забавно пошевелив ушами. - У него болит лапка? Бедный, надеюсь тетя Тари его вылечит, - она повернула усатую мордашку в сторону Ламберта, который с решительным видом двинулся в их сторону, заинтересовавшись ранами отца.

Ууу какой он. Хороший. Как Тари. Хотя и странный. Очень странный, Лилит не понимала и половины, но он ей определенно нравился. Как нравился и бедный зажатый подросток-незнакомец, и усатый, смешной рыжий чужак, который был другом Ламберта. Чем их больше - тем они будут сильнее. И чем они сильнее - тем лучше. Нельзя, чтобы кто-то повторил судьбу Окхарта.

- Он такой смешной, - фыркнула в нос принцесса, пересев поближе к Джейд и вместе с матерью наблюдая за тем, как Ламберт отошел в сторону бедолаги-Тафа. - Мама? - она подняла взгляд на родительницу. Отец показался ей занятым. - Этого Тафа... ранили львы, да? Мы же потом их убьем, да? - какая кровожадная малышка...

Теперь, когда ее супруг и Владыка всех джунглей был рядом, Нефрит наконец-то могла расслабиться; каменная хватка тревоги отпустила ее, плечи расслабились, тугой узел, поселившийся где-то в животе, пропал бесследно, оставив лишь легкое напоминание в виде тупой исчезающей боли. Он был жив, он был с ней, и это все, чего ей нужно было от жизни. Он и их дети. Самка негромко вздохнула, наслаждаясь коротким моментом, когда все они были рядом.
Она кивнула, безмолвно отвечая на взгляд Мефистофелиса. Конечно, она подождет. Ради момента, когда они (наверняка ненадолго, но от этого ощущения лишь слаще) наконец окажутся наедине, без всей этой толпы леопардов, без мыслей о нарушителях границ, она готова была ждать вечно. Звучит, пожалуй, очень глупо, но сейчас Джейд действительно чувствовала себя невероятно уставшей от ожидания и всей этой светской шелухи: улыбнись этому, кивни тому, поддержи вежливую беседу ни о чем. 

Поджарый темношкурый подросток, жавшийся в кольце гвардейцев, казался самке ненамного старше, чем Лилит, Леви и Сарду, с любопытством разглядывавшие пришельца. Он завладел всеобщим вниманием. Почти так же, как и болтун Ламберт, который не нашел ничего лучше, как пристать к Мефистофелису, громко и подробно расписывая ему все ужасы его состояния здоровья. Боже… да даже Джейд не поднимала такой многословной паники по поводу этой царапины, а уж она за время отсутствия Владыки извелась до седых волос на голове. Ежу понятно, что пару раз вылизать и держать в чистоте — вот и все, с позволения сказать, лечение.

Однако же Мефистофелис терпеливо выслушал все советы и даже не слишком поморщился, а потому и Джейд лишь вежливо улыбнулась в затылок высказавшегося и сразу потерявшего к королевским особам интерес Ламберта. Пожалуй, он все-таки был забавным — больше забавным, чем раздражающим. Теперь он, по-прежнему не затыкаясь, гнал непонятно-медицинскую пургу в уши Тари, которая отвечала ему терпеливо и холодно, при этом не переставая делать свое дело. Постепенно даже подросток, встревоженно прижимавший уши к голове и то и дело щерившийся на окружающих, расслабился, взирая на нее сперва с удивлением, а затем почти спокойно.
Ну да, Тари кого хочешь успокоит.

— Конечно, вылечит, — чуть запоздало ответила темношкурая, в голосе ее слышалась легкая растерянность от последовавших за этим кровожадных слов дочери, — эм… Думаю, папа сейчас нам все расскажет.
И папа действительно рассказал. С легкостью, которую вряд ли можно ожидать от такого крупного зверя, Меф взлетел на ближайшее дерево, так, что его было видно всем; Джейд обратила внимание, как дружно леопарды подняли морды, с жадным любопытством выслушивая подробности случившегося.
И сама она слушала с величайшим вниманием…

Почти сразу ее настроение рухнуло в ту же непроглядную яму, где валялось и прежде. Самка встревоженно оглядела притихших детенышей, будто желая еще раз убедиться, что они здесь и в порядке. Если уж Мефистофелис — крупный и опытный самец, — не смог справиться с пришельцами, то картина вырисовывалась весьма мрачная. Джейд подавила тяжкий завистливый вздох. Она, конечно, никогда не мечтала о карьере гвардейца. Ей не хотелось шататься по границам, защищая их от львиного сброда; но сейчас это вдруг показалось темношкурой очень привлекательной мыслью. Это давало возможность чем-то заниматься, пусть с риском для жизни, но быть занятым — а не просто сидеть в самом сердце Дебрей, оберегая подрастающих детей. Нефрит знала, что должна быть мудрой и понимающей, но прямо сейчас ей отчаянно хотелось переложить свои обязанности на кого-нибудь другого и быть рядом с супругом, сражаться с ним бок о бок.
Что ж, помечтали, попаниковали, и хватит. Усилием воли леопардица взяла себя в лапы и решительно выпрямилась, надменно вздергивая подбородок. Ей и без того хватило переживаний, пока она ждала возвращения супруга. Теперь, когда он изложил четкий план действий, Нефрит почувствовала себя воодушевленной и переполненной энтузиазмом. Почти как тогда, когда они бок о бок работали вместе, предотвращая приход чумы в Джунгли. Что с того, что ей придется оставаться в стороне от активных действий?  Она и сама прекрасно понимала, что ее место здесь, в Джунглях. Она была неплохим (не слишком опытным, но все же) бойцом, и ее размеры давали ей возможность помериться силами с любым из самцов-леопардов, но для льва, который способен побороть самого Владыку джунглей, она будет все равно что пытающийся поцарапать его котенок.

Самка моргнула и чуть заметно передернула шкурой, внимательно оглядывая толпу. Большая часть леопардов восприняла речь Мефистофелиса с воодушевлением или, по крайней мере, довольно спокойно, но Джейд услышала и несколько испуганных голосов, а потому, поднявшись, неспешно принялась обходить присутствующих, останавливаясь рядом с теми, кто нуждался в поддержке, чтобы ободрить их короткой беседой и заверить в том, что Владыка непременно разберется в ситуации. На морде самки сейчас читалось безмятежное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне: близость супруга ободряла ее больше, чем весь базилик этого мира. Они справились с чумой, справятся и теперь.
Наверно.

Есть контакт!

Хранительница понимающе кивнула робко "поздоровавшемуся" с ней Тафу в ответ, все также ласково, мягко и подчеркнуто непринужденно улыбаясь подростку со своего места, пока что и не думая опускать лапу на землю, а, наоборот, продолжая терпеливым жестом протягивать ее вперед. Ну давай, малыш... Покажи свою рану, не надо стесняться! И бояться тоже не надо. Пожалуй, леопардице было бы чуть проще, не крутись вокруг них с Тафири целая толпа зевак и диванных советчиков, включая даже ее родного племяша, Леви.

— Что? Нет, — Тари аж легонько дернула ухом, реагируя на любопытное, но в то же время очень осторожные расспросы малыша. — Никому в этом мире не дано занять чужого места, дорогой... Хотя некоторые упорно считают иначе, — она выразительно скосила глаза на деловито лезущего под лапу Ламберта, мысленно в очередной раз подивившись его вопиющей беспардонности. Однако пока что (пока что!) самка стойко игнорировала его реплики, предпочитая оставаться максимально сосредоточенной на юном чужаке и — особенно — на его травме. — Очень рада нашему знакомству, Тафириматеа, — она на удивление легко и быстро выговорила это причудливое и длинное имя, благо, у большинства ее знакомых имена были ничуть не хуже... А то, блин, и похлеще этого! Леопардица на мгновение и сама приложила лапу к пушистой груди. — Я — Тари. Та-ри, — она специально еще разок повторила собственное имя, такое коротенькое и простое по звучанию, дабы выделить это слово из общей речи и дать понять, что именно так к ней стоило обращаться впредь. А затем вновь протянула конечность к жмущемуся перед ней гостю, на сей раз не став держать ее на расстоянии, а просто очень медленно и аккуратно подхватив ею запястье Тафа, вынуждая его покорно отнять раненную лапу от груди и позволить-таки внимательно ее осмотреть. Ну, а куда деваться-то...

Да, рана была не из приятных. Не смертельная, конечно, но и не простой порез из серии "само до свадьбы заживет" — тут требовалась немедленная обработка и... Тари едва поборола в себе раздраженное урчание, заслышав новую порцию советов со стороны неуемного Ламберта. Да тут, простите, даже у ангелов терпение треснет, с такого-то бесцеремонного вмешательства в чужую работу! Вот ведь какой настырный-то. Не то, чтобы Тари реально на него обозлилась — все-таки, она была адекватной и понимающей особой, и четко осознавала, что этот громила просто искренне желал помочь, притом еще и достаточно хитро прикрываясь внешней невозмутимой галантностью и подчеркнутым уважением в адрес местной целительницы... Но кто сказал, что она была намерена и дальше молча сносить его реплики!

— Вы, вне всяких сомнений, правы, дорогой коллега, — она выразительно закатила очи к темному лесному пологу, не удержавшись от тихого фырка себе под нос, одновременно с тем продолжив внимательно рассматривать травмированную лапу Тафириматеа. — И, как опытный лекарь, вам наверняка очень хорошо известно, что первее всего остального нужно обеззаразить рану, пока наш милый пациент не рухнул как подкошенный прямо нам под лапы, мысленно проклиная наше с вами лекарское мастерство... Иными словами — кончайте строить из себя умника и не мешайте моей работе. А если хотите принести реальную пользу, лучше как можно скорее раздобудьте мне все перечисленное, включая свежесорванные листья алоэ. Полагаю, вы знаете, зачем они нужны, — коротко обернувшись к Берту поверх собственного округлого плеча, Тари эдак обворожительно похлопала "ресничками" в адрес примолкнувшего странника, наградив его при этом одной из самых нежных и сладких своих улыбок. Вроде бы и щелкнула по носу будь здоров, очень жестко проведя незримую "полосу" между доступным и запретным поведением в свой адрес... а вроде бы и старательно полила медом сверху, таким образом успешно спародировав манеру поведения самого Ламберта. Ке-ке-ке.

К счастью, этого мини-спектакля хватило, чтобы оказать нужное влияние на в принципе довольно незамутненного и добродушного самца — в кои-то веки не став ехидно гыгыкать ей в ответ (ну по-крайней мере уже не так громко и настырно!), будто бы приняв к сведению чужую претензию, он вполне спокойно ринулся на поиски нужных трав и материала для повязки, предоставив довольно хмыкнувшей себе под нос Тари уже самостоятельно разбираться с бедным ничего не понимающим (буквально) Тафом. Вновь повернув голову к раненному, леопардица все также ласково улыбнулась ему в ответ и вдруг неуловимо придвинулась вплотную к моментально напрягшемуся всем телом подростку, будто бы и не замечая его инстинктивных попыток отодвинуться прочь. Ну еще бы... Вторглась тут без предупреждения в его личное пространство, едва ли не наваливаясь своей могучей шоколадной грудью! Успокаивающе замурлыкав (ну тише, тише, малыш, она же помочь тебе хочет, а не лапу отгрызть к чертям собачьим!), Тари плавно опустила морду ниже и принялась аккуратно вылизывать уже слегка подсохшие, но увы, все еще заметно кровящие края чужого укуса, убирая с них всю лишнюю пылищу, грязь и остатки чужой слюны, таким образом подготавливая "почву" для грядущей медицинской обработки.

Больно это было, конечно... Но куда деваться!

При этом, Тари все еще продолжала очень внимательно прислушиваться к происходящему за их спинами — главным образом, к словам Мефистофелиса, что к тому моменту уже успел взгромоздиться на ветку и уже громко вещал оттуда, объясняя подданным сложившуюся ситуацию со львами-чужаками. Хотя внешне Тари оставалась предельно спокойной, невозмутимой даже, будто вся эта история ну ни капельки ее не касалась, внутреннее она была чертовски напряжена, притом куда больше, чем при разговоре с Бертрамом. Еще бы... Одно дело — ставить на место какого-то самоуверенного, но в общем-то совершенно безобидного незнакомца и совсем другое — слышать о том, что целая группа вшивых зазнавшихся бродяг пытается силой завоевать твой родной край и причинить реальный вред твоим собратьям! Тут было, с чего взъяриться и вообще всерьез забеспокоиться... Вот Дана, к примеру, так вообще аж гулко зарычала себе под нос, заметно приподняв всегда такую гладкую, тщательно прилизанную шерсть на загривке — но видеть это мог ну разве что стоявший неподалеку (и, кажется, все еще дико обиженный на нее) Джим. Впрочем, юная стражница очень быстро взяла себя в руки, простите, лапы и даже сделала быстрый шаг вперед остальной толпы, теперь уже хладнокровным, без малейшего признака рычания голосом первой обратившись к застывшему над ее головой правителю.

— Дядя... то есть, Владыка Мефистофелис, — она быстренько поправилась, нарочно игнорируя устремленные на нее со всех сторон взгляды. — Я готова присоединиться к этому отряду или даже возглавить его, если ты мне это позволишь! Для меня великая честь послужить родному лесу в такое непростое для всех нас время, — чопорно и преувеличенно пафосно продолжила самка, горделиво приподняв свою изящную, слегка вытянутую мордашку кверху и эдак томно прикрыв веки, вся из себя преисполненная важности и довольства. Хотя говорила она очень даже искренне! Вот только явно переигрывала, строя из себя великого умудренного жизнью воина... Рыцаря на страже родного королевства! Ну что тут скажешь, молодо-зелено... Слушавшая ее краем уха Тари аж украдкой вздохнула себе под нос. Ей самой не очень нравилась идея, что их с Мефом племянница отправится куда-то далеко за границы Дебрей, в суровый, неизведанный северный край, в котором полно чужаков и в первую очередь львов. Конечно, если король одобрит ее просьбу, она пойдет туда не одна... Но все равно!

— Хммм... Спасибо, Ламберт, — уже куда более мягким тоном поблагодарила целительница вернувшегося к ней здоровяка, наградив того очередной слащавой улыбкой. Ути какой ты сразу стал душка и помощничек! Вот так бы сразу, ага. — Сейчас, милый, тебе будет сильно щипать и жечь рану... — обратилась она уже к тихонько урчавшему (пригрелся, приласкался!) рядышком Тафири, внимательно заглянув в его большие зеленые глаза. — Впрочем, ты все равно не можешь меня понять. Ох, бедняжка... — нарочито тяжко повздыхав, Тари, тем не менее, уже решительно схватилась зубами за притащенные Бертом растения, весьма умело и аккуратно выдавливая свежий сок алоэ поверх его теперь уже чистой, лишенной защитной корки, и оттого чуть сильнее закровоточившей раны, параллельно предоставляя Ламберту уже самостоятельно вручить Тафу все необходимые травы для обезболивания и — что самое важное! — остановки кровотечения. Только после нанесения разжеванных лепестков маи-шасы поверх тонкого слоя сока алоэ, Тари начала уже привычными для нее движениями лап и челюстей обматывать лианами чужую конечность, в который уже раз за минувшие сутки отрешенно подумав о том, что неплохо было бы заручиться помощью какого-нибудь мелкого, но рукастого зверька типа обезьяны. Тогда бы дело продвигалось гораздо быстрее и проще!

Отредактировано Шайена (11 Фев 2021 19:16:31)