В беспокойном сне Зуко то и дело всхлипывал, ворочаясь. Ему, видимо, снилась охота, потому как лапы его активно работали, и лев, если бы не лежал сейчас на боку, убежал бы, наверное, за тридевять земель. Зрачки под веками бегали туда-сюда, внимательно выискивая какую-нибудь прореху в сновидении. Наконец, громко всхрапнув, подросток перевернулся на другой бок и больно ударился пораненной в ходе сражения с Чумви щекой о камень.
- Уй! - воскликнул он, непроизвольно подпрыгнув с места. Не обнаружив никого поблизости, обещающего испортить юноше отдых, Зуко облегченно вздохнул и присел, подняв голову и закрыв глаза в надежде преградить дорогу ветру. Было ужасно душно и жарко, ни дуновения ветерка, и подросток сильно вспотел. Осмотрев себя, он вспомнил и про охоту, и про драку на утесе, и понял, что ему немедленно нужно почистить шкуру, а то Утаму, когда увидит его, наверняка не узнает и возмутится.
Крякнув, подросток поднялся с места и направился к ручейку, текущему у подножья скалы предков. Смотря прямо себе под лапы, черногривый не сразу заметил, что он здесь не один. Молодая львица тоже направлялась в ту же сторону, что и Зуко, и последний слегка ссутулился, смущаясь своей нынешней внешности - порезанная и вспухшая щека, где кровь превратилась в "корочку"; пыльная шерсть, хранящая на себе пятна и чужой, и его, Зуко, собственной крови; взлохмаченная грива, беспорядочно падавшая на глаза.
Глубоко вздохнув, Кадзуко сипло прошептал:
- Привет... Я - Зуко.