Хотел треснуть чертова леопарда — и ведь треснул! Отличного леща выдал, здоровенного.
Пятнистый так и шмякнулся в сторону, ошалев от происходящего.
Да, бойцом Урс все-таки пока еще был никудышным. Остаться в живых мог. Худо-бедно отбиться — тоже. А вот хладнокровно и быстро прикончить врага... с этим пока что были проблемы.
Противник дернулся; от прилетевшего прямо в нос его твердокаменного подбородка слезы брызнули из глаз; белогривый утробно рявкнул, не разжимая челюстей, которые успел-таки стиснуть на горле ублюдка. Черт, больно-то как... Больнее только по яйцам. Хотелось заскулить, но вместо этого самец лишь больше озлобился. Даже шмыганье носом вышло у него каким-то особенно зловещим. Теперь там хлюпала кровь, стекая в горло. При этом шею противника прокусить неудалось — и неудивительно, с такой-то гривой, но Урс все равно злобно сипел, угнездившись над Хлатшвэйо, который, упав, растерял всю свою внушительность. Да будь ты хоть носорог — после падения ты просто мясо.
— Больно же, — фыркнул леопард, злобно прижимая уши.
Будь белый чуть менее тороплив, все было бы куда аккуратнее. Но увы, к аккуратности и точности в бою он пока не привык. Противника схватил, зато и своим отвесил: судя по недоброму поблескиванию глаз Шанго, он не скоро забудет этого. Да и сам пострадал... Крови из разбитого носа было немного, зато она стекала прямо на шею противника, пачкая морду Урса и создавая впечатление, что он дико, безумно зол. До такой степени, что вот прямо сейчас перегрызет упавшему глотку.
Жаль, что Хазира не видит.
Или, напротив, хорошо, что не видит. Втайне белый все же немного опасался, что самка полезет разнимать их, или, что хуже, — попытается ему помочь. Что, в общем-то, неплохо, но она была ничуть не мельче его, и у Урса были опасения, что она окажется еще лучшим бойцом. Кому же такое понравится?
Впрочем, львица не появлялась, а времени на то, чтобы прислушиваться и думать, где она там, все равно не было. Хлатшвэйо уже начал возиться на земле, приходя в себя. Оглушение постепенно проходило, и хотя сломанная лапа висела, ясно показывая, что бегать здоровяк уже не сможет, он все еще был опасен. Оставалась еще вторая передняя лапа, были зубы — немаленькие, надо сказать, — да, в общем-то, он мог тупо сесть на Урса задницей и придавить его. Почти как жопа Мисавы, только раза в полтора тяжелее и куда противнее.
— Не трожь, — ощерился леопард, явно ожидая нового удара, но все равно решивший помочь белому снова.
Когда же еще представится возможность поучаствовать в убийстве льва? Морда болела, щека явно припухла, но Шанго, пожалуй, был слишком кровожаден, чтобы отступить. Тем более, что единственная приглянувшаяся ему самка сейчас была очень занята: блевала-с. Какие мы, оказывается, нежные.
Пятнистый сомкнул клыки на второй передней лапе Хлатшвэйо, пока что здоровой — уповая, разумеется, на то, что льву будет трудно отбиваться сломанной.
Урс же, хоть и недовольно ворчал, не стал мешать, продолжая смыкать клыки на шее противника, надеясь или задушить его, или порвать наконец ему глотку.

Да, с*чка, да! Наконец то ты сдох, тварь! - радостно подумал северный воин, ощутив, как под его лапой ломается гортань врага и, когда его когти разорвали аорту на шее отца семейства, кровь мощной струей хлынула в морду льва - вот только попала, в основном, в открытую пасть. Проглотив теплую, полную адреналина кровь своего врага, лев тихо прорычал и поднялся на лапы, он с ухмылкой посмотрел на сестру и, кивнув ей, подхватил свою добычу - благо Рагнар был мощным львом, и его не очень пугало протащить тело противника некоторое время. Он остановился почти около Урса, посмотрел на блюющую самку, опустил тело убитого самца на землю, и, зевнув, посмотрел на Урса, а потом и на его цель: - Молодец, убил. Я думал, придется помочь. А ты молодец. Ты герой... Фаеру расскажу. - Лев, который неожиданно начал общаться короткими и простыми фразами, уже просто не мог себя сдерживать, но, взяв свою волю в лапы, он снова прорычал, привлекая к себе внимание и заговорил, обращаясь явно к пленнику: - Смотри и запоминай - это случится с каждым, кто рискнет переступить границу нашего прайда со злым умыслом... - С этими словами темный хёвдинг привычнм движением лапы вскрыл брюхо отцу семейства и впился зубами в его внутренности, оторвал печень и поглотил ее в пару быстрых движений своих мощных челюстей. Покончив с печенью, он вскрыл его грудину, вырвал сердце и сожрал его, особо на заботясь о том, что залил всю свою шкуру на груди и шее чужой кровью. Снова тихо прорычав, лев продолжил питаться, мощными и уверенными движениями срывая с него пласты мяса... Он сожрал его почти целиком, а потом, подняв взгляд на Тафари, тихо сказал: - Ты еще тут? Пшёл вон...
Самец подошел к Урсу, который выглядел несколько ошарашенно, а потом провел лапой по его белой шкуре на правом предплечье, нанося на него нехитрый узор - стрелка острием вверх в круге. Знак Воина в прайде Фаера. Улыбнувшись, он сказал белому льву: - Теперь ты знаешь наш маленький секрет. И теперь ты - воин в нашем прайде...
Лев уже было хотел вернуться к тому, что бы пожрать второго льва, как вдруг небольшая обезьяна спустилась с ближайшего дерева и бодренько подошла к убитому отцу семейства. Она молча начала вытаскивать зубы из его пасти, помогая себе каким то камушком, а потом, сделав из них ожерелье, подошла к ошалевшему от такого зрелища Рагнару: - Спасибо тебе, темный лев. Мне было очень жаль самку, но я не могла ничем вам помочь - мои дети еще слишком малы, и не смогли бы выжить, если я погибну. К тому же, вы заберете с собой и этого страшного кота, - с этими словами она кивнула в сторону леопарда, - так что... Возьми и носи, - обезьянка улыбнулась льву, надела ему на шею ожерелье и взобралась обратно на дерево, явно переживая, что оставила малышей слишком на долго одних.
- Э... Ну... Спасибо, - лев проводил ее удивленным взглядом, сожрал сердце уже выпотрошенного льва и, неожиданно для себя ощутил боль в правой лапе - осмотрев подушечки, он увидел глубого засевший зуб - самим не вынуть. Придется просить помощи в прайде....
- Так, все! Уходим! - лев поджал по себя лапу и добавил, - Урс - направляющий. Хазира за ним, я следом... Джек - разведка впереди, триста метров. Ты с нами, леопард?

Вроде бы все кончилось. Хазира осторожно обернулась, и поглядела на то, что творилось у нее за спиной. Огромный лев лежал на боку и не двигался, а над ним возвышался Урс, морда которого вся была в крови, грива взъерошена, да и смотрел он на противника каким-то отрешенным, пустым взглядом. Было от чего перепугаться, ведь достаточно было только взглянуть на него. Хазира уже хотела было сделать неуверенный шаг в его сторону, с трудом подавив в себе желание залепить очередную, весьма сочную оплеуху леопарду, что путался под лапами и так и норовил заглянуть в ее глаза, наверно, переживая за ее здоровье. Ну что, не видно, что с ней все в порядке, но на душе хреново? И хреново не от того, что она побывала в плену и даже не от того, что ее милый с дикой гримасой на морде только что разделал огромного льва, прикончив его, а от того, что не подошел к ней. Не спросил у нее ничего, будто она, пустое место. А ведь он бежал за ней! Шел спасать ее,как по крайней мере ей казалось, и вот теперь… что же теперь не так? получить ответ на этот вопрос она не смогла, потому что подошел Рагнар, подтащив с собой труп, и если Хазира не поняла зачем ему понадобилось тело отца этого мрачного семейства, то пару секунд спустя все стало ясно. Было бы чем блевануть, она бы точно это сделала. И, благо,  цвет шерсти у нее не менялся, потому что в этот момент она вполне себе могла бы позеленеть.
- Молодец, убил. – донеслись до нее слова Рагнарка, словно из бочки: - Я думал, придется помочь. А ты молодец. Ты герой…
- Боже… - простонала золотошкурая, упав в траву и закрыв лапами морду, чтоб не слышать всего этого и не видать. Они их ели. Рагнарек и Исгерд пожирали своих мертвых врагов. Для Хазиры это было просто каким-то безумием, кровавым ритуалом, который ей был не понятен, как были не понятны европейцу ритуалы туземцев из Амреики, когда мощные и грозные галеоны приставали к берегам нового света и белые люди высаживались на неизведанные берега. Ну, зачем жрать их трупы? Это же не поможет ничем, разве позволит заработать пачку новых болезней, а так… Жри или не жри трупы, в сражении это вряд ли поможет, ну разве что врага напугать. В общем, изнеженной мирной жизнью Хазире было как никогда плохо. Хуже всего, что теперь, она будет жить с ними бок о бок, зная об этой «тайне», об этом безумии. Однако, изменить ничего она не могла, как не хотела бы. К счастью пропустила она и еще один момент. А именно тот, когда Урс, сам приложился к одному из трупов. И хорошо, потому что Хазира никогда не смогла бы понять – зачем? Вскоре все кончилось и она, осторожно убрав с морды лапы, поднялась на них, слегка покачиваясь – ее все еще мутило от увиденного и пережитого. Мало того, что сама только что, своими лапами убила льва, так еще и такое.
«Это просто какой-то страшный сон. Какая-то дичь». – подумала, она, проходя мимо развороченных, словно пара зебр, трупов Хлатшвэйо и Бамидела, тех, кто еще пару часов назад, вполне живыми были уверены в своей победе. А оно вон как… Нет, Хазира не амнистировала их, но и не считала что то, что с ними произошло, должная плата за их прегрешения. Впрочем, прегрешения мертвых ее все еще не интересовали. Урс двинулся вперед, не сказав ней ни слова, и даже не взглянув на нее, вот что главное! И вздрогнув, словно ее настиг порыв холодного ветра, она похромала вслед за ним, намереваясь догнать его там, дальше, на территории прайда и выяснить, что же произошло.
- Слушай, пятнистый, - на ходу произнесла она, бросив короткий взгляд на леопарда. что так и лип к ее боку. не то пытаясь помочь. не то рассчитывая на какую-то отдельную благодарность: - Я конечно все понимаю, ты помог мне, молодец. Я даже тебе принесу кусок мяса. когда-нибудь. Но не мог бы ты сейчас не на долго исчезнуть. А не то, я тебе помогу. - после чего, не обращая не пятнистого никакого внимания, устремилась за Урсом, игнорируя боль в лапе и стараясь нагнать его.   
В молчании она проследовала за ним, буквально дыша в спину, и как только Река осталась далеко позади, а впереди показались знакомые холмы, Хазира решительно настигла белого льва и ухватив зубами за гриву, оттащила к ближайшему кусту, тяжело дыша.
- Урс… - она посмотрела ему в глаза, чувствуя как дрожит ее нижняя губа, пытаясь найти в них понимание, хоть искорку прежнего чувства, как надежду на прощение: - Урс, что же произошло? Разве ты пришел не за мной? – с дрожью в голосе прошептала она, а затем, не дожидаясь его ответа, бросилась ему под передние лапы, крепко обнимая их и уткнувшись в них лбом, поджимая уши: - Прости меня, прости, я не должна была так с тобой поступать… - по щекам золотистой уже не в первый раз за день катились слезы: - но я же просто львица. Твоя львица...

— Предгорья, холмы.

Отредактировано Хазира (29 Фев 2016 20:23:39)

→ Изумрудные луга

Тихая ночь таила в себе гораздо больше опасностей, чем обычно. Африка сама по себе была местом опасным, местом, где даже, казалось бы, дружелюбные травоядные могут принести кучу проблем. Но то, что сейчас передвигалось вдоль реки Руфиджи, не сравнится ни с одним обезумевшим слоном или бегемотом.

Они были далеко не в полном составе, однако менее опасными и беспощадными они от этого не становились. Два преданных адских пса, тёмная шаманка и дракон. Как факелы со своими яркими золотистыми гривами, Малкавиан и Сосеух вели за собой остальных, предупреждая всех, кому не посчастливилось оказаться поблизости, о прибытии гвардии Рыцаря Ада.

К счастью для Сосеуха, раздражающий дождь постепенно сходил на нет, стоило группе выйти к Руфиджи и отправиться уже вдоль неё. Их путешествие прошло достаточно молчаливо, не считая парочки безумных вскриков, которые, впрочем, не стоило воспринимать всерьёз. Разглядеть что-либо впереди было не так-то просто, однако темные очертания возвышающейся земли от взгляда уставших глаз таки не ускользнули. Кажется, братец вёл их именно туда, и как только Сосеух полностью в этом убедился, он уверенно прибавил шагу и поравнялся с Малком, становясь таким же полноценным лидером.

- Жопой шевелим! - по-командирски выкрикнул Сосеух отстающим, таким образом подбадривая их. У самого Сосеуха настроение было приподнятым, ведь он в очередной раз ощущал свою полезность. Ничто не делало этого льва настолько счастливым, как поручение от любимой Абаддон. Конечно, будь под боком толстушка Марбас, путешествие было бы ещё более весёлым и приятным, но ему на самом деле и так сойдёт. В конце концов на замену Бас пришёл Малк, пятнистый придурок, которого он не видел столько месяцев. То и дело Сосеух подмазывался к его бокам, пытался потереться о его шикарную гриву, выдавал какие-то абсолютно идиотские ремарки в сторону его внешности... В общем, вёл себя как обычно, не понимая, что наверное именно подобная доставучесть и была одной из причин, по которой Малкавиан ушёл от Сосеуха ещё во времена банды Пингвина. Может, не основной, но где-то в подсознании безумца это могло таиться...

В конце концов Сосеуху надоело докапываться до Малкавиана, и он решил переключиться на Френсиса и Эйиру. Поначалу он просто шёл рядом с ними, раздражая парочку своим молчаливым присутствием, а зачем и вовсе стал издавать странные неприличные звуки, при этом улыбаясь во весь свой безумный рот. К счастью для них обоих, Сосеуху вскоре и такая деятельность надоела, и он со всех лап рванул вперёд. Прямо в воду. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось... Но и купание вскоре Сосеуху надоело. Однако уже до самого конца их пути он шёл по побережью, то и дело прыгая по воде, от чего шлепающие звуки эхом раздавались по тихой округе над рекой.

Как только очертания далёких джунглей начали приобретать гораздо более чёткие формы, шаг группы замедлился. Покрытая туманом местность возвышалась над рекой, где-то к северу от них виднелась странного вида скала, и всё это вызывало в Сосеухе уверенность, что они нашли, то что искали.
- Пахнет хорошо, - с блаженной улыбкой сказал Сосеух, - Как п*зда Марбас. Девственностью то есть, - он имел в виду, конечно же, девственность леса, в первую очередь, - И если какая-то мразь тут и бывала раньше, то всё уже успело затянуться.
Сосеух аккуратно подошёл ближе, всё сильнее и сильнее втягивая воздух. И с каждым вдохом он предавался всё большему забвению, что отчетливо можно было судить по расплывшейся в улыбке морде, и кто знает, что этот псих себе там напредставлял... Однако совсем долго наслаждаться Сосеуху не удалось, потому что в какой-то момент он уловил что-то ещё. И сразу же выражение морды переменилось на озлобленно-агрессивное, всю несерьёзность как рукой сняло, и теперь он принялся внюхиваться ещё внимательнее.
- Чужое ссаньё все-таки, - наконец, заключил он, - Надо к приходу мамы навести порядок. Вы двое, - пёс обернулся к Френсису и Эйире, - Пойдёте вдвоём. Левый район исследуйте, найдите конец леса, убивайте любого, кто здесь лишний. Жрать-то тоже что-то придётся. И не забывайте оставлять метки. Пусть все знают, что это место принадлежит нам.

Малкавиану подобное объяснять, к счастью, не нужно было, в банде Пингвина им приходилось выполнять подобную работу постоянно. Поэтому Сосеух оставил братца самому себе, а сам решил пойти в противоположную сторону от мест, которые он приказал обрабатывать Френсису и Эйире. Однако это вовсе не значило, что ему н езахочется прийти и проверить результаты работы.

→ Лес туманов

>>> Изумрудные луга >>>

Вопреки расхожему мнению, не все кошки одинаково серы ночью. Всё-таки, из каждого правила должны быть исключения. Вот давайте честно: меланистов не так уж и много, но они намного сильнее привлекают внимание. Повидавшая жизнь Эйира на своей шкуре знала, что отношение к чёрным у всех разное, и что живущих спокойной жизнью тёмношкурых очень мало – и это распространяется на пантер, вне зависимости от их происхождения.

И порой, особенно в ночное время, падший скайрас благодарила свою богиню за то, что её жизнь сложилась именно так… Что, впрочем, не заставляло исчезнуть желание устроить геноцид на своей родине. Как бы то ни было, тёмный окрас значительно упрощал жизнь леопарда одиночки: ночью она была идеальной охотницей, так что полусонные газели даже пискнуть не успевали прежде чем челюсти хищника лишали жертву этой возможности; а спать можно и днём, в кроне какого-нибудь густого дерева.

Впрочем, эта ночь отличалась от предыдущих. Теперь Эйира снова была не одиночкой… на свою тёмную головушку. Но долгий дневной переход сделал ночь ещё желаннее. Едва последние лучи солнца скрылись за горизонтом, сердце Падшей стало трепетать, предвкушая грядущую прохладу и тьму, в которой она могла раствориться. Впрочем, исчезать из вида своей новой… банды она не торопилась. Вряд ли они не понимали, почему Эйира приободрилась духом с приходом темноты, но давать им повода сомневаться в своей лояльности она не могла.

Продолжая изучать своих новоиспечённых коллег, Эйира продолжала даваться диву от своего решения примкнуть им. Но так как назад пути нет, оставалось только подстроиться под ситуацию. Благо, придурковатости остальных не были уж совсем омерзительными, так что игнорировать их можно было. Так, кривляния Сосеуха, которые, судя по довольно пугающей улыбке, были чем-то вроде шутки, не сильно напрягали, ибо лев довольно скоро отвалился, поняв, что раздражаемые не особо раздражаются. А вот что игнорировать было сложно – так это уровень пошлости, витавший в воздухе. Об этом никто не говорил, никто, казалось бы, не намекал на это, но это было. Очевидно, присутствие Марбас явно поспособствовало раскрепощению львов. И хотя значительная часть внимания по итогу доставалась именно ей, тот же Френсис вёл себя местами так, будто готов трахнуть вообще всё что угодно. Увы, было ясно, что на Эйиру глаз он тоже положил и, что ещё больше удручало, та явно была достаточно высоко в списке потенциальных жертв недотраха этого "непобедимого" "красавчика". И было не похоже, что его интересовало мнение другой стороны – впрочем, пока что Эйира и не делала усилий по высказыванию своей позиции: слова тут не помогут, а до дела дело не дошло. Плотского отвращения она не испытывала, но позволить льву забраться на себя – унижение, которое она не готова была принять на себя. Если он наберётся дурости полезть к леопардихе… Ему же хуже и будет.

* * *

Молча кивнув на приказы Сосеуха (было не похоже, что кто-то этот кивок вообще заметил), скайрас перевела взгляд на льва. Приказ есть приказ, хотя перспектива оказаться с ним один на один не была радужной. Впрочем, дневных преимуществ у него уже не была, а ответить на дневную самоуверенность льва Эйира была готова и имела достаточно желания. Конечно, будет неудобно, если её обвинят в членовредительстве на второй день… Но что ж поделать.

– Метки потом, – голос льва не выказывал никакой симаптии и заинтересованности, но расслабляться не стоило. Кто ж знает, что ему взбредёт в голову? – А мне-то какое дело до меток?.. – ответила было Эйира, намекая на биологию, но её компаньона явно не интересовали такие мелочи: – Ощущаешь духов? Они хотят нас, – Падшая с некоторой долей удивления взглянула на Фрэнсиса. «Вот оно что… Ты тоже "шаман", да? Занятно-занятно…» – такие подозрения было у Эйиры, но они были эфиральными, не имеющими отношения к реальности. Теперь это имело смысл, и постфактум она удивлялась, что не поняла это сразу. Заметила ли это Абаддон? Скорее всего, да, она яано опытнее в таких делах. – ОН хочет МЕНЯ, – фанаитчно-возбуждённо прошептал лев, отчего леопардша невольно напряглась. – «Помоги, Скриок…»

Затаившийся хищник, бушующий дракон. Похоже, кому-то будет плохо. И Эйира сделает всё, что бы не ей.

>>> За Фрэнсисом (Ущелье черных песков) >>>

> Прибрежные джунгли <

Рейвен могла только догадываться, сколько отмерила километров и сколько тысяч следов оставила за собой. Сказать по правде, ей уже было всё равно. И не встреться ей на пути Рори, она бы, вполне вероятно, свалилась где-нибудь посреди пустыни и откинула копытца, не имея ни сил, ни мотивации для дальнейшего путешествия. Но сейчас, глядя на неунывающего и бодро трусящего рядом лисёнка, юная львица радовалась, что не сдалась. В конце концов, это совершенно не в её характере! Что бы подумали братья, увидев её лежащей где-нибудь в канавке и жалеющей себя?

– Смотри-ка, впереди река! – воскликнул фенек, поведя большущими ушами.

Рейвен только кивнула, хотя он этого жеста даже не заметил – язык был сухой и тяжёлый и не ворочался. К тому же она и сама давно догадалась, что где-то впереди река – вдалеке уже несколько раз её единственный глаз подмечал силуэты антилоп, стекающихся сюда, да и усиливающийся ветер имел влажный привкус.

«Только не будь солёной».

Своеобразная паранойя всё ещё не покидала её, а воспоминания то и дело накатывали вьетнамскими флешбеками: возвращение с тренировки, которая прошла не слишком-то удачно, приход в затопленную пещеру на побережье, размытые следы вокруг – и ни души. Рейвен даже полезла в саму пещеру, нахлебалась воды и едва не потонула, совершенно не владея навыком борьбы с накатывающими океанскими волнами. Пляж был практически затоплен, и пришлось ретироваться в джунгли – слишком густые и обширные, чтобы с лёгкостью найти в них кого-либо. Рейвен проваландалась по ним несколько часов с заплетающимися от усталости лапами и слипшейся солёной шерстью, натыкаясь лишь на беспорядочные следы и обрывки запахов, с которыми не знала, что делать.

Она отказывалась верить, что кто-то из родных утонул, но при одном взгляде не безбрежный и ненасытный океан львицу пробирала дрожь. Решив, что сидеть и ждать – удел слабаков, Рейвен пустилась в путь, не имея ни малейшего понятия, куда и зачем идёт. Нашла цепочку следов и пошла по ней, а когда потеряла, упрямо продолжила идти. Не исчезли же они все, в конце концов? Рано или поздно она кого-нибудь встретит! Иначе не бывает. Ведь правда?

Джунгли закончились, начались степи. Рейвен помнила давнее путешествие очень-очень смутно, никак не могла предположить, откуда их семья шла, проходили ли они здесь. Возможно, раз дом на побережье затоплен, Вирта решит вернуться обратно? Знать бы, где это "обратно". Рейвен удавалось ловить грызунов, но копытные разбегались, стоило ей приблизиться. Рейвен даже не делала попыток охотиться на сколько-нибудь серьёзную дичь – во-первых, столько мяса ей не съесть, а во-вторых, которое куда более весомо, юная львица не имела развитого навыка охоты и видела мир лишь на пятьдесят процентов. Не теша себя напрасными надеждами, ела всю мелочь, что попадалась на пути и была недостаточно проворной и сообразительной, чтобы сбежать.

Преодолев реку – слава Айхею, вкусная пресная вода! – Рейвен смогла лицезреть пустыню, и зрелище это повергло её в глубочайший шок. Такого пространства, такого количества песка ей видеть ещё не приходилось. Хуже всего было осознание, что в это бескрайнее подобие океана – только пересохшего – надо идти. Без вариантов. Львица знала, что если остановится, то весь её запал сойдёт на нет в считанные дни. И что она тогда будет делать? Искать себе союзников среди живущих неподалёку львов на манер тех разбойников, что чуть не... так, стоп, эти мысли под запретом. Отставляем их в дальний ящик памяти, туда же, где размышления о судьбе многочисленных родственников, самобичевание от того, что не оказалась рядом в нужный момент и желание лечь в позу зародыша и пожалеть себя. Потом, всё потом. Сейчас – идти. Иди и обязательно придёшь.

Рори свалился ей на голову, как благословение предков. Практически в тот момент, когда она уже отчаялась. Справа пески, слева пески, впереди песчаное море, и степь позади тоже исчезла в песках где-то на горизонте.  А с маленькой кривенькой скалы, под которую Рейвен забилась в безуспешной попытке найти тень, на неё свалился мелкий шустрый зверёк, в котором она не сумела признать пустынную лисичку, потому что никогда таких раньше не встречала. Он сначала испугался, а потом обрадовался, и выяснилось, что Рори тоже одинок, тоже давно не видел ни одной живой души, с которой можно переброситься парой фраз, и тоже путешествует незнамо куда. Узнав, что может показать дорогу Рейвен и побыть полезным, фенек до одури обрадовался и тут же со знанием дела повёл её в ближайший оазис, который оказался значительно правее изначально выбранного курса. Если бы не Рори, Рейвен пропустила бы оазис и точно померла от обезвоживания или солнечного удара или загрызания заживо стервятниками.

Какое-то время они спорили, сколько стервятников нужно, чтобы съесть заживо целого льва; когда эта тема иссякла, обсуждали, сколько шагов пустыня в ширину; считать очень скоро надоело, как и играть в "шпиона", потому что "я вижу что-то жёлтое" означало песок, а "я вижу что-то ушастое" – Рори; а больше ничего вокруг и не было.

Маленький лис подарил Рейвен второе дыхание. Слово за слово она рассказала ему всё о себе: про её большую семью, которая постепенно редела, про красивого рыжего льва по имени Диего, в которого раньше была влюблена, про красношкурого Фастара, который был главой их банды, про океан... Порой она запиналась и умолкала, погружаясь в мрачные воспоминания, но Рори тут же переводил разговор в другое русло и мягко выуживал её из омута отчуждения и отчаяния. Он заявил, что её повязка на глаз просто потрясающая, и он сам не отказался бы от такой, и они договорились, что как только доберутся до места, где живут мартышки, попросят их сделать ему такую же. На вопрос о том, не выбить ли ему глаз для пущей правдоподобности, фенек замялся и не стал отвечать.

В конце концов, несмотря на тяготы выпавшего на их долю путешествия, львица и лис проводили время очень даже неплохо. Их попеременно мучили то жажда, то голод, то холод, то солнце, конечная цель оставалась туманной, и в этом была своеобразная прелесть. Подушечки лап сотню раз стёрлись и загрубели, шерсть забилась песком по самое не могу, песок скрипел на зубах не переставая, язык высох до основания, с морды не сходил суровый мужицкий прищур вкупе с загадочным взглядом вдаль за горизонт, в целом ни одна неожиданность уже неожиданностью не казалась.

Как, например, вот эта река. Рейвен равнодушным взглядом проводила проскакавшую мимо газель, которая зыркнула на неё и больше ничем не выдала своих опасений. Видимо, от юной львицы распространялась аура беспомощности в охоте, и дёру от неё давали только шустрые ящерицы. Рори это вообще не беспокоило – он магическим образом ухитрялся каждый раз найти себе перекус где-то в песках, а настоящего свежего мяса, должно быть, и на зуб никогда не брал.

«Ну ничего. Вот научусь охотиться и буду нас обоих кормить! Когда-нибудь».

Пустыня здесь, очевидно, кончалась. Стала появляться более-менее живая трава и чуть более густые кустарники, а впереди, далеко за рекой, расстилались зелёные заросли. Рейвен задумчиво смотрела на них, чуть повернув голову, и гадала, кто может обитать здесь и позволят ли им остаться. Это ли конечная цель её долгого и изнурительного путешествия? Как это точно определить? Подойдя к берегу, Рейвен наклонилась, но лапы подогнулись, и она едва не свалилась в воду, с трудом удержав равновесие. Принялась пить жадными глотками, слыша рядом торопливую возню Рори. Всё же дела у них налаживаются, как ни кинь.

Рори первым услышал стремительно нарастающий топот и предусмотрительно шмыгнул куда-то в кустики. Рейвен же была слишком занята тем, что утоляла жажду, поэтому какие-то там непонятные топотки на периферии слуха её не волновали.

«Прошляешься по пустыне с моё, вообще слуховым галлюцинациям удивляться разучишься».

Но когда эта галлюцинация чуть не сносит с лап, волей-неволей приходится уделить ей внимание. Рейвен пошатнулась под натиском белой львицы с безумными карими глазами. Пиратка выпустила когти и вздыбила шерсть на загривке, приготовившись дать отпор по мере возможностей.

«Я ещё ни разу ни с кем как следует не дралась! Я даже не знаю, умею ли драться! – мелькнула тревожная мысль. – Хотя, похоже, сейчас подходящий момент, чтобы проверить это».

Но незнакомка вдруг сбивчиво залепетала что-то настолько несуразное, что боевой пыл разом рассеялся, уступив место тупому недоумению. Рейвен пропустила мимо ушей слова про какую-то траву или ягоду с непонятным названием, которое, может, и шевельнуло в памяти давние воспоминания, но не пробудило их – Вирта, рассказывающая детям о травах и лекарствах первой необходимости. "Однажды эти знания спасут вам жизнь", – говорит она, насмешливо хлопая хвостом неугомонного Спайро, который в толк взять не может, зачем ему знать названия этих глупых травок. Рейвен же интересно, но она, конечно, не может запомнить всё это назубок, ведь ни разу с тех пор подобными знаниями не пользовалась – видела разве что краем глаза, как Ванесса, взявшая на себя роль врачевательницы в их банде, лечит раны пострадавших в ту страшную грозу. Ах, кажется, эта гроза была миллион лет назад...

Зато последние слова белой незнакомки доходят до притупившегося от долгого перехода через пустыню сознания Рейвен. Её брат... Перед глазами львицы невольно встаёт облик её собственного брата. Какого из них? Спайро? Рорана? Или... всех сразу? Да, братьев у неё было предостаточно, и пиратка точно знает, что если бы кому-то из них угрожала опасность, она бы сорвала все когти, содрала свою шкуру, зазубрила все лекарственные травы в мире, перешла пустыню вдоль и поперёк, чтобы спасти их.

– Да, я... Я помогу, – отзывается она прежде, чем успевает осмыслить, на что вообще подписывается.

Впрочем, радость, мелькнувшая в глазах белой львицы, стоит того, чтобы согласиться помочь. Её взгляд такой, будто она тонет в море и ничего не может с этим поделать, и Рейвен это пугает.

– Можешь описать, как они... она выглядит? – одноглазая в неловкости прижала уши – помощница из неё хоть куда, конечно! Больше проблем создаст, чем принесёт пользы.

– Я знаю, как выглядит сердецей, – раздаётся тихий голос из-под кустарника, откуда высовываются два больших бежевых уха и маленький мокрый нос. – Пойдём, Рейвен.

Львица недоумённо моргает, но тут же встряхивается, и, бодро кивнув белошкурой, ныряет в заросли следом за фенеком.

– Ищи такие крупные, немного овальные, оранжево-жёлтые ягоды. Ты их ни с чем не перепутаешь, – спокойно распорядился лисёнок, деловито указав на тенистые поросли травы и растений, спрятавшиеся в кустарнике от палящего солнца.

– Откуда ты столько знаешь про лекарственные травы? – с невольным уважением в голосе поинтересовалась Рейвен, раздвигая лапами стрелки какого-то пожелтевшего папоротника и крутя головой, чтобы единственный глаз охватил всё доступное поле зрения.

– Я много чего знаю, – хмыкнул Рори, самодовольно распушив грудку, – ты удивишься.

«Я непременно должна помочь этой львице. Обязательно должна», – стучало в голове, пока Рейвен металась по зарослям, заглядывая в самые укромные и тенистые места – это же логично, что сердецей спрячется там, где его не спалит безжалостное солнце?

Отредактировано Рейвен (3 Апр 2020 11:35:57)

Если бы Эбигейл сейчас сказали, что для спасения брата нужно залезть на самую высокую гору и принести оттуда крошечную снежинку так, чтобы она не растаяла — львица бы, не задавая лишних вопросов, пошла бы выполнять это поручение, не думая о том, насколько это трудно и опасно. Отыскать какой-то цветок для нее было теперь тем более всем смыслом жизни, потому что умирающий король был для нее всей жизнью.

Сколько себя помнила Белоснежка, она всегда была неразлучна с коронованным братцем. Это не значило, что свою остальную семью она не любила, но Аминта был для нее особенным, и ее связывало с ним не только кровное родство: духовно близки друг другу, они понимали взаимно мысли и чувства, словно должны были родиться близнецами, но родились сестрой и братом да были отдельно друг от друга, как земля и небо. Теперь для Эбигейл лишиться юного самца все равно, что лишиться собственного отражения в воде: сможет ли она справиться, если что-то пойдет не так?..

Она ищет цветок с таким надрывом, словно высасывает яд из отравленного, словно затягивает укус раненому, словно вдыхает воздух в легкие – утопающему. Она носом раздвигает пышные травянистые лесочки, пытается уцепиться глазами за толстый слой разноцветного ковра; когтями вспарывает землю, чувствуя, как чешутся от пыльцы глаза. И мысли принцессы кубарем катятся одна за другой, будто ударяясь о черепную коробку изнутри и глухо бумкая: «найдись! найдись! найдись!».

Она даже не заметила, что принялась за поиски не одна: повезло, что встреченная ею незнакомка оказалась доброй и не отказала в помощи ошалевшему подростку. Еще больше повезло, что вовсе не воспользовалась положением бедняжки и не напала на нее. Эбигейл обязательно будет ей благодарна, но многим позже, когда осознает все, что делала в последние часы для того, чтобы спасти брата.

«Найдись! найдись! найдись!».

Белоснежка даже не заметила, что чудаковатая молодая львица была не одна. Лисенок, который крутился под лапами у кошки, деловито что-то ей разъяснял, и Эбигейл даже слышала их голоса, но не пыталась вникнуть в суть. Она впервые поддавалась панике, впервые испытывала настолько страшные эмоции, не дававшие ей рассуждать спокойно и здраво — так, как она делала это всю свою прежнюю жизнь.

Сердецей заблестел в лучах выглянувшего солнца таким же желто-оранжевым пятном. — Я нашла! Нашла! — взвизгнула подросток, осторожно и мягко обхватывая зубами нежный тонкий стебель с аккуратным маленьким бутоном. Она готова была уже ринуться обратно, позабыв обо всем, но вдруг на глазах ей попалась львица, у которой несколько минут назад принцесса так отчаянно просила помощи, — нашла! — сквозь зубы еще раз громко крикнула самка, а потом вдруг заметила, что не только она обзавелась желанной находкой, — ох, храни вас Айхею!

С каким искренним счастьем желала она обнять Рейвен, потому что та отыскала нужное лекарство! Она ведь уверена в том, что трава обязательно поможет Аминте, что он уже спасен и волноваться не о чем. Кошка суетливо указала лапой в сторону западных земель и, практически не церемонясь с незнакомкой, легонько боднула ее лбом в плечо, как бы подталкивая в сторону территорий прайда, — пожалуйста, пойдемте со мной, я не смогу все аккуратно унести одна. Прошу!

Эбигейл взглянула на львицу еще раз, а затем поспешно засеменила в сторону логова. Она хотела бы бежать, но ей приходилось иногда замедлять свой шаг, чтобы лисичка и Рейвен не отставали от нее: в конце концов, они эти места наверняка совсем не знают, поэтому стоило бы ради приличия подождать этих любезных зверей. Пожалуй, не каждый день встретишь тех, кто готов помогать первой встречной кошке.

Но Эбигейл уже мыслями была дома: сейчас ее переполняло счастье и самая большая надежда на то, что ее дорогой брат вылечиться и поправиться.

«Пожалуйста, Аминта, потерпи еще немного».   

—–→>>Общая пещера

> Пустошь

Дорога вдоль непостоянных чужих границ привела двоих путников прямиком к реке — как Сорона и предсказывал. Вернувшееся было во время их весёлых и шумных догонялок тепло неумолимо и безжалостно покидало тело юного льва с каждым шагом по промерзшей за ночь земле, но, к счастью, самое тёмное и гадкое время было точно перед рассветом. И когда Сорона с Мвангой уже подходили к реке, разделявшей пустоши своим бурным течением пополам, солнце милостиво показалось за линией горизонта, вываливая свои большие круглые бока на небосвод. Оно восходило на востоке, как и полагается, и потому не слепило своими рассветными лучами самцов, а обогревало их с правого бока. Сорона даже зажмурился от удовольствия, скорее морального, нежели физического, когда его пятнистый бок обогрел солнечный свет.

Воодушевившись, братья покинули пустоши быстрее, чем планировали, и уже вскоре ступили на покрытые зеленью и растительностью берега реки Руфиджи. Её названия львы, конечно же, не знали, да и ни к чему оно им. Главное, что задорный речной поток привлекал к себе стада травоядных, а это им было очень даже кстати! И пока Сорона, пригнувшись в траве, глазел по сторонам, надеясь выискать взглядом мясной бочок поупитаннее, он совершенно проморгал стремительное, бесшумное приближение огромной птицы с небес прямо на свою голову.

— А-А-А!! Мать твою, что за!! — не ожидая попадания длинных птичьих перьев прямо по своей морде, да ещё и крепкого удара по переносице, Сорона с ругательствами забрыкался, отшвыривая внезапного гостя в сторону. То был крупный венценосный орёл и, черт возьми, Сорона знал эту надменную птичью рожу.

— У тебя мозгов совсем нет, дебил?? — раздраженно поинтересовался голубоглазый, вперившись недовольным взглядом в орла. Тот, ничуть не пострадав от ответного удара, уже успел приземлиться на ближайший валун и с важным видом чистил перья, ничуть не смущаясь обозлённого вида Сороны. — А если бы в глаза своими когтищами попал?? Я тебя на обед пущу!

— Я тоже рад тебя видеть, золотце, — ухмыльнулся в клюв орёл и Сорона закатил глаза. — И тебя, кстати, тоже. Должен признаться, ты потолстел с нашей последней встречи в Ндако, — обратился наглый комок птичьих перьев уже к Мванге. — А я не с пустыми лапами прилетел, у меня есть новости. Пока вы морозили задницы в пустыне, я исследовал эти места. Тут мно-о-ого всего. Львов тоже много, ну, как и везде. Но я сумел найти давно покинутые прайдом земли, на которых сейчас львы не водятся.

Сказав это, орёл снова принялся чистить перья.

— Тасянь, не томи. Где эти земли? Далеко отсюда? — Сорона порядком устал после ночных путешествий и сейчас хотел лишь пожрать да поспать в тёплом месте, и лишних сил на пререкания с орлом у него точно не было. Он многозначительно покосился на Мвангу и демонстративно закатил глаза, вздыхая, мол, задрал этот Тасянь, но приходится терпеть. Друг ведь. Хотя пустить бы его на обед, если по-хорошему, разве подобает льву якшаться с птицами?

— Ну хорошо, уговорили. Перейдёте эту реку — чуть поодаль есть брод, я видел, как травоядные там ходили, — и вперёд, держась севернее, нужно дойти до больших холмов. За холмами есть лес, а в лесу — пещеры. Раньше там жил прайд, об этом всё местное зверьё треплет, но теперь он то ли ушёл, то ли ещё что стало, в общем, пусто там. Для временного убежища вам сойдёт, если не хотите в чужие прайды соваться.

— Мы поняли. Как думаешь, стоит проверить? — Сорона покосился на кузена, и тот согласился. Мванга херни не скажет, значит, надо идти. Но прежде — охота. — Мы пойдём. И ты покажешь дорогу, но не сейчас. Нужно поймать кого-нибудь на пожрать, и подождать Джи с Нортом, они уже должны были двинуться следом. На крайний случай, отправим Тасяня за ними, — на сей раз настала очередь Сороны ухмыляться, на что орёл скорчил ему в ответ свою птичью рожу.

Река под боком и стада травоядных придали юному льву сил. Они договорились так: он идёт дальше вдоль реки и ищет добычу, а затем загоняет её прямо к лапы Мванги, который остался на изначальной позиции. Тасянь по мере возможностей помогает. Поиск травоядных не занял у Сороны слишком много времени, но он больше потратил на то, чтобы незаметно обойти их. Это было небольшое семейство антилоп конгони, наверное, они только недавно проснулись и поспешили направиться к реке, чтобы утолить жажду. Вообще, охотиться на реке считалось признаком дурного тона, но Сороне чхать сейчас хотелось на правила, особенно, когда желудок издавал предсмертные стоны и отчаянно урчал пустотой.

Ситуацию немного спас Тасянь: разместившись рядом со львом, он нашептал тому в ухо, что лучше взять в качестве цели хромоногого старого самца конгони, а не упитанного жирненького молодого, которого изначально выбрал Сорона. Орёл как будто мысли прочитал, потому что Сорона в ответ скривился и нехотя кивнул. Он был согласен, что не надо вот так уже совсем наплевательски относиться к общепринятым нормам, когда они и так охотятся на воде. Переглянувшись с Тасянем и кивнув, лев осторожно двинулся из своей засады. Он шел медленно, обдумывая каждый шаг, чтобы не дай боже не хрустнуть какой веточкой, не всколыхнуть сильно траву. Шерсть Сороны была весьма приметна, но это для львов, а черт его знает, как видят мир травоядные, может, он вообще идеально сливается с местностью. Когда до добычи осталось совсем недалеко, ветер вдруг резко переменился, и Сорона понял: пора.

Он пружиной выскочил из травы, но конгони уже точно заметил его, Сорона успел даже взглянуть глаза в глаза травоядному, на котором поставил мысленную метку смерти. Целью льва было догнать удирающее животное и запрыгнуть тому на круп, чтобы повалить своим весом. Конгони был достаточно стар на вид, но вот слаб ли — сейчас посмотрим. Тасянь тоже решил поучаствовать в охоте, помогая Сороне по мере сил. Мванга со своей стороны наверняка уже увидел погоню и тоже должен был вот-вот присоединиться к охоте, встретив конгони на его пути.

Отредактировано Сорона (18 Июл 2022 23:32:25)

—> Пустошь

Пока на горизонте понемногу начинают маячить золотистые, ярко-жёлтые сочные края восходящего солнца, слепящие и пока еще не особо жаркие, Мванга, заинтересованно поворачивая голову то направо, то налево, чтобы осмотреть окружающие его до этой поры неизвестные ему края, переставляет лапы и настороженно, хоть и без особой опаски, прислушивается ко всем достигающим его ушей шумам. Когда над его головой он слышит ропот больших крыльев, Мванга ощущает на себе пронзительный взгляд — он щурится, провожая птицу взглядом; «Тасянь», — с расползшейся по морде доброй ухмылкой думает Мванга, пока Сорона с традиционно присущим ему энтузиазмом выговаривает своему старому (во всех смыслах) другу и угрожает тому сожрать его (на этом моменте в животе у Мванги что-то слегка скручивается — судя по всему, от голода).

— Вообще-то, я просто нарастил мышечную массу, — Мванга мягко хохочет в ответ на колкость Тасяня, откидывая голову направо и чуть назад, как бы принимая его вызов, — надо признать, ты-то совсем не изменился — всё ещё такой же страшный.

Пока Тасянь рассказывает им план местности, Мванга молчит, сдвинув в задумчивости брови на переносице. Пещеры, о которых он говорит, далеко — им предстоит еще не один час дороги, если всё так, как Мванга представляет себе в реальности; это нехорошо — они измождены и устали, а ещё голодны; ещё чуть-чуть — и продолжать путь будет практически невозможно. Им нужно подкрепиться, им нужен отдых — особенно после долгого времени в пустоши. Из того, что, очевидно, играет братьям на руку — восходящее солнце и маячащий прямо на кончике их симпатичных носов новый день. Из того, что играет против них — ... Ну, в общем-то, всё остальное.

Мванга тянет задумчивое «хм-м» перед тем, как ответить Сороне.

— Да, — немного погодя, отвечает он, — это наш лучший шанс. Но будет непросто.

Тем временем, Сорона буквально прочитывает его мысли — и объявляет о начале охоты; Мванга чувствует, как лёгкое волнение вперемешку с удовольствием и предвкушением расползается по его грудной клетке и уползает вниз, во все его четыре лапы — он не только давно не ел, но ещё и давно не охотился по-хорошему; догонялки с Сороной — это, конечно, класс, но Мванге хочется чего-то настоящего, чего-то адреналинового для разнообразия. Он сохраняет спокойное выражение морды и размеренно кивает Сороне, высказывая ему полнейшую поддержку в его идее; внутренний ажиотаж Мванги выдает только то, как он два раза выпускает когти и еле заметно ковыряет ими землю под ногами.

Сорона, более тихий и ловкий, чем здоровяк Мванга, отправляется обходить замеченных ими травоядных по реке — так, чтобы заставить их бежать в сторону брата. Тасянь, как и всегда, следует за ним — так что Мванга остаётся один в ожидании.

Да, он и правда немного нервничает. Это ощущение заставляет его улыбнуться — Мванга уже некоторое время не чувствовал ничего подобного; он с некоторым волнением думает о задаче, которая стоит в этот момент перед Сороной, и одёргивает себя от плохих мыслей. Он доверяет брату — Сорона обязательно справится (тем более, что с ним Тасянь — чудище, но до чего же полезное!); а дальше — дальше дело будет за Мвангой.

Проходит не так уж и много времени перед тем, как Мванга слышит приближающийся топот копыт; он поворачивает морду и резко втягивает в себя воздух, принюхиваясь — он улавливает аромат антилопы; через секунду она появляется в его зоне видимости; за антилопой сзади несётся Сорона, Тасянь — планирует сверху, готовый в любой момент спикировать вниз, атакуя травоядное.

Мванга реагирует мгновенно; импульс прокатывается по всему его телу, и он бросается в сторону конгони — несколько секунд, и Мванга большими рывками сокращает расстояние между собой и добычей до минимального; явно уже немолодой самец антилопы, конечно, замечает его — Мванга видит ужас в его глазах, пока сам, набирая скорость, бежит к нему. Лев видит, как Сорона, разогнавшись, совершает прыжок — такой, чтобы схватить конгони за круп и свалить с ног. Чтобы не помешать брату, Мванга медлит самую малость — ровно столько, чтобы не столкнуться с Сороной и не сбить случайно лапами Тасяня, а потом сразу же совершает прыжок на травоядное со своей стороны, спереди — и в то же время обнажает клыки. Мванга абсолютно точно метится конгони в шею.

Начало игры

Взрослая жизнь началась непросто, но точно не скучно. Хотя Норту было сложно привыкнуть к тому, что его больше не окружал большой прайд, он был рад, что рядом были Мванга и Сорона, на которых он мог положиться. Пусть друзьям пришлось покинуть родной дом очень внезапно, втроём выживать было гораздо проще. Да и, справедливости ради, веселее. Соскучишься тут в такой разнообразной компании. Как же он их обоих обожал и как же был рад, что они оставались островком чего-то знакомого и неизменного в его переменчивой жизни одиночки. Спокойствие и саркастичный юмор Мванги, да даже периодические замашки королевы драмы Сороны Норт искренне любил. Однажды они найдут себе дом, и может быть, со временем вокруг них вырастет новый прайд. Ну а пока они оставались скитальцами.

Сегодня ночью ребята разделились. Сорона и Мванга пошли вперёд, чтобы найти убежище для сна. Норт, уже успевший замёрзнуть, нетерпеливо постукивал хвостом по песку и вглядывался вдаль. В особо холодные ночи ребята могли лечь кучкой, чтобы греть друг друга, но сейчас Норту просто было не об кого согреться. Он то и дело вскакивал и ходил туда-сюда, не зная, куда выместить остатки энергии. Ожидание было утомительным, и Норт начинал потихоньку уставать от скуки.

Когда ожидание слишком сильно затянулось, Норт всё-таки решил действовать. Он встал со своего места и устремился вперёд, по следам ребят. Лёгкий укол тревоги внутри предлагал, что с ребятами могло что-то случиться. Но Нортерн не сомневался, что в случае чего его друзья смогут выкарабкаться почти из любой неприятности. Плюс их было двое, что уже давало преимущество.

Спустя некоторое время запахи  Сороны и Мванги усилились. Норт знал, что он на правильном пути. Его энергия  к этому моменту начала немного выветриваться. Среди песков начала появляться трава, а потом, по мере пути, она стала заполнять всё большие и большие простраства. Песчаная зыбкая поверхность сменилась более твёрдой и влажной землёй. Пустошь осталась позади. Как и ночь. Рассвет застал его как раз в тот момент, когда Нортерн смог учуять ребят совсем близко. И, кажется, к ним примешивался запах Тасяня, орла Сороны.

Норт продолжал путь, уже замедлив шаг. Он пока не приближался к реке, что была поодаль от него, но шёл параллельно ей. Спустя время он заметил небольшое семейство антилоп, пасущееся у водоёма. А совсем рядом, в траве, кажется кто-то затаился. Сорона! Только ему могла принадлежать эта коричневая шкура. Должно быть, где-то неподалёку, вдоль течения, спрятался и другой брат. Норт, притаившись в высокой траве, начал медленно красться в сторону стада, желая в случае чего подстраховать друзей с охотой.

И вот Сорона сорвался с места, отделив от остальной группы старого хромого самца. Тасянь и правда был тут. Вместе они атаковали несчастного конгони. Лев смог вцепиться когтями в его круп, но недостаточно крепко, чтобы удержаться. А вот Мванге повезло намного меньше. Выскочив на паникующее травоядное из засады, темношкурый напоролся лапой прямиком на рога. Раздался хруст. Не тратя ни секунды, Норт вылетел из своего укрытия и стремительными рывками сократил расстояние до антилопы. Он приближался сбоку от жертвы. Оказавшись совсем рядом, лев прыгнул вперёд, стремясь обхватить шею конгони лапами, впиться зубами в шею и повалить жертву на землю.

Отредактировано Нортерн (18 Дек 2022 20:22:51)