Честное слово, мало кто из львов так радовался свежеубитой антилопе, как Думизани — горстке влажной земли с извивающимися толстыми розовыми червяками в лапах Мисавы. Правда, он так фамильярно и запросто положил их — куда? на землю, блин! — что матерая аж вскипела мысленно. Расползутся же! Червяки, однако же, будто зачарованные продолжали медленно передвигаться в своих комьях, и вовсе не спешили спасаться бегством. Странно. Ладно, допустим. Львица пожала плечами, бросила косой взгляд на своих примолкших спутников и проворчала:
— Ну что. Пошли, что ли, остальные звери сами себя не поймают.
Не дожидаясь их реакции и не сомневаясь в том, что Заранди последует за ней, она устремилась к ближайшему источнику воды. Он был недалеко — они уже были там, когда знакомились с Салли. Хорошо, что хотя бы червям не потребовалось представляться. Наверно, в случае с рыбой тоже можно обойтись без этого. Поймать ее будет делом нелегким; почему-то Мисава сразу начала думать, что это именно рыба. Ее хотя бы реально поймать. Еще в реках частенько встречаются крокодилы, но в этом случае даже у матерой не хватит дури на то, чтобы справиться со здоровенной и злющей рептилией. Нет уж, рыбку будем ловить, причем не самую крупную, не такую, которую придется долго выслеживать на мелководье и потом ударом лапы выбрасывать на берег (а если промазал — то жди, когда все успокоится и будь добр начать охоту сначала). Подойдет и маленькая, такая, которую можно поймать половинкой кокоса. О размерах ведь бабуин ничего не сказал.
Потом займемся зверем из воздуха. Может, все-таки подойдет этот болтун, как бишь его там? На ходу матерая плавно повернула морду и чуть было не вздрогнула, обнаружив, что за ней никто не следует. Ни Заранди, ни даже Джозу; об отсутствии последнего, конечно, ей следовало догадаться гораздо раньше: по благословенной тишине, которая ее окружала.
Можно было остановиться и поискать их, но Мисава, конечно, не стала, и, кажется, даже с облегчением вздохнула. Одной-то оно всегда вернее, тем более, что хищница привыкла рассчитывать только на себя.
Мимоходом она заметила на ветках кустарника поблескивающую зеленую чешую и машинально свернула туда. Спустя пару секунд, впрочем, по одной ей известным приметам поняв, что эта мамба — не ее Амонетх, матерая так же аккуратно, словно невзначай, прошлепала мимо, на всякий случай заложив изрядную дугу, чтобы не раздражать ядовитую рептилию.
Итак, река. Вернее, один из ее рукавов, мелкий, почти скрытый травой. В прошлый раз они перемахнули через него, не найдя ничего интересного, но сейчас Мисава остановилась на берегу, вглядываясь в обманчиво прозрачную воду. Казалось, тут совсем мелко, хотя она знала, что воде доверять нельзя. Решишь, что можешь перейти вброд, и очнешься, когда тебя унесет течением. Здесь оно, впрочем, совсем медленно. Река никуда не торопится, ползет еле-еле, как черепаха на обед, буквально сочится по капле, проделывая свой ежедневный путь сквозь изумрудные луга. Какое все-таки потрясающее место!.. Жаль, что чужое.
Львица засела в зарослях травы у реки, сжимая в пасти найденный ранее кусок коры нужной формы. Конечно, кокосов тут не найдешь, и надеяться нечего. Тень от травы падала в воду, и вот в этой-то тени резвились мальки — крохотные, каждый не больше пальца Мисавы, а некоторые и того меньше, с ее коготь.
Склонившись над песчаным дном, самка нетерпеливо вглядывалась... Ах, черт, заметили. Следовало бы догадаться, что у рыб глаза не просто так сделаны. Конечно, они вряд ли способны понять, что представляет из себя львица, но уж такую тушу-то, нависшую над ними, не заметить трудно! Пришлось снова ждать — хотя, конечно, меньше, чем на обычной охоте. Заодно Мисава приметила и птиц, охотящихся над водой на стрекоз, которых тут было предостаточно. Поймать бы только... Они, явно зная, что львы ими не питаются, порой пролетали над самой головой самки, а пару раз кто-то особо наглый даже чиркнул крыльями по ее голове — но матерая знала, что ее проворства вряд ли хватит, чтобы схватить хоть одну из птиц. Был бы тут каракал!.. Эти твари на лету ловят кого угодно.
Что ж, займемся пока рыбами. Тем более, что они как раз немного успокоились, и пестрая стайка бесцельно шныряла по дну у самых лап Мисавы. Обманчиво медленно львица двигала свой импровизированный черпак из коры к воде... осторожно, по сантиметру, пока, наконец, она не сочла расстояние приемлемым. Зачерпнула резким движением — большая часть воды плеснула наружу, в лучах садящегося солнца рыбьи чешуи блеснули серебром; затем, описав крутую дугу, мальки шлепнулись обратно в воду и поспешно скрылись из воду в корнях травы.
Разочарованная самка заглянула в свой черпак, к своему удивлению обнаружив там аж двух рыбок: совсем мелкую и вторую, чуть покрупнее. Ладно, сойдет и так. Если Думизани не устроит, проще будет его придушить, чем повторять этот сомнительный эксперимент.
Осторожно нацедив в черпак побольше воды — опуская его в реку лишь самым краешком, чтобы рыбы не выскользнули на поверхность, — матерая пристроила его в нескольких шагах от берега, для надежности выкопав ямку, в которой он мог стоять и не опрокидываться. Сама же вернулась обратно...
Ей предстояло еще одно занятие, достаточно нудное, но она относилась к этому по-философски. В конце концов, какая разница, чем убивать время жизни. Она не была голодна, а туша недавно добытой антилопы все еще ждала ее на лугах (хотя, конечно, шакалы уже вовсю пытались ее растащить). Закончит не спеша все дела, а потом... Потом можно будет и на холмы вернуться. Слухи, доносящиеся оттуда, Мисаву совершенно не радовали: ее не было не так уж долго, а прайд успел благополучно распасться. Впрочем, неудивительно. Все к тому шло.
Она отвлеклась от своих невеселых мыслей, засев в высокой траве и позаботившись о том, чтобы ее не было видно. Ага, наивная. Это травоядным ее было бы не видно, а вот птицам, которых она выслеживала, прекрасно видно с высоты, что какая-то жирная задница уселась у воды и сверлит их взглядом.
Мисава, впрочем, не теряла надежды. Попробовать стоило. Сидеть, правда, ей пришлось долго. Сидеть, наблюдать за тем, как охотятся птицы, как медленно садится солнце, опуская свою круглую палящую тушку куда-то за горизонт... Она почти задремала, когда очередной незадачливый ловец чиркнул по ее голове крылом и, не извинившись, умчался вдаль. Обиженно бурча, самка присела, поджидая нового виража и выметнулась из травы почти вертикально вверх.
Приземлилась шумно и с плеском. Давешние мальки, наверно, дружно словили инфаркт, когда она неловко шмякнулась в воду, едва не упав набок и с трудом удержавшись на ногах. Воды здесь было ей почти по локти; брюхо мигом намокло, и кожу обожгло неприятным после солнечного дня холодом. Поспешно развернувшись, матерая принялась выбираться обратно на траву; в ее пасти отчаянно бился пойманный чеглок — только крылья и торчали наружу.
Аж слюнки потекли... Сглотнуть целиком — и отличный будет перекус. Ощущение горячего птичьего живота прямо на языке заставило Мисаву сразу ощутить дикий голод, даже несмотря на то, что в первой половине дня она от души поела. Косточки, наверно, совсем тонкие и легкие, а хрустят как!.. Из приоткрытой пасти львицы засочилась тягучая слюна,и она, изрядно напоминая голодного мастифа, поспешила обратно к Думизани.
Ха! Легко сказать — обратно. Ей пришлось скакать на трех лапах. Не то, что это было очень сложно, опоры хватало и так, но в четвертой, прижатой в груди, львица аккуратно, чтобы не расплескать, тащила несчастных рыб, а в ее пасти по-прежнему сидела птица, уже успевшая осознать свою неудачу и притихнуть.
Обратный путь показался вечностью.
Может, оно и к лучшему, что ее спутники решили не идти следом. По крайней мере, никто не видит этого позорища. К моменту, когда Мисава наконец увидела лысую макушку Думизани, она была вне себя от злости — впору было надеть ему черпак на его башку! С трудом сдержав себя, она протянула ему свои находки, чуть приоткрыв (но не слишком сильно, чтобы чеглок не вылетел наружу) пасть.