—→ Богороща

Подножье скалы представляло из себя один большой и запутанный каменный лабиринт, криво петляющий сквозь горную породу и способный самыми неочевидными дорогами вывести путника к Великому чертогу, сокрытому от посторонних глаз логову северян. Местные жители, впрочем, всегда прекрасно находили верную тропу среди извилистого камня, зная эти скалы наизусть. Фёдор, которому правильный путь также был знаком с детства, уверенно продвигался вперёд до тех пор, пока сзади его не окликнули - чуть подрагивающий от волнения, но всё же пытающийся быть вызывающим голос, вне всякого сомнения, принадлежал Хопедайе. Услышав своё имя из уст существа, разговор с которым, как он думал, уже давно был закончен, но которое, несмотря на это, по какой-то причине продолжало преследовать его, лев с удивлением обернулся через плечо.

- Там, в роще, я... забыл спросить, - после немного неловкой паузы продолжил крыс, понемногу набираясь уверенности с каждым выдавленным словом. Говорил и выглядел он ещё хуже, чем совсем недавно, когда лев оставил его у капища, сейчас явно пребывая не в себе. - Ты спокойно спишь по ночам после того, что сделал?

Фёдор ответил молчанием, не выказывая особого желания поддерживать этот разговор.

- Я спрашиваю, наплевать тебе на то, что ты сделал, или нет?! - собравшись с духом, вскинул голову вверх и повысил голос Хопедайа, когда понял, что не дождётся ответа. Кажется, кто-то слишком долго копил эмоциональные переживания в себе и только что сорвался. Хопедайю вообще сегодня необыкновенно резко бросало из стороны в сторону - то он боялся Фёдора до такой степени, что слова ему не мог сказать, то полностью забывался и позволял себе кричать на него и в чём-то упрекать. Лев склонялся к тому, чтобы списать такое бесконтрольное шатание на последствия длительного употребления дурмана.

- А что я сделал? - без особой заинтересованности задал ответный вопрос Фёдор. Попытка со стороны крысы выступить голосом совести и навязать ему чувство вины, которого у самого рыжего было в щедром избытке, не удалась. - Он умер быстро и почти безболезненно - это была милосердная смерть. К тому же, разве его душа не спаслась после этого?

Последние слова прозвучали невероятно странно, однако Фёдор произнёс их достаточно серьёзно. Действительно ли он в это верил? Может, да, а может, и нет. После всего случившегося его мировоззрение как будто дало круг, странным образом вернулось к самому началу, только теперь стало более... наполненным, если такое слово подходило.

- Да у тебя точно с головой не всё в порядке, - почти шёпотом, даже не пытаясь скрыть отчаяние в голосе, вынес вердикт Хопедайа, будто бы только сейчас в полной мере осознав весь ужас ситуации. На что крыс надеялся, когда так рьяно требовал ответа на свой вопрос? На то, что найдёт в нём объяснение, оправдание, утешение? Кто знает, в любом случае, он не нашёл ничего.

- Знаешь, я тебе даже завидую. Я ведь не могу так. Я ведь не такая ещё сволочь, Федя! - тут же в исступлении воскликнул грызун, ощутив внезапный прилив храбрости от того, что терять ему больше было нечего. - И жить так у меня тоже сил больше нет. Я знаешь, что сделаю? Я вот пойду и признаюсь во всём первому встречному, а потом другому первому встречному, и следующему. Пусть в меня плюнут, пусть последними словами честят, пусть убьют - всё равно лучше, чем молчать, чем когда всё это тебя само изнутри жрёт.

Последняя фраза - вот пойду и расскажу всем о твоём преступлении (а ну как дойдёт до твоих сопрайдовцев, что будешь делать?) - была одновременно и искренней, и нарочито провокативной. Хопедайе, кажется, наконец, надоело, что над ним всё время издеваются, а потому теперь он решил поиздеваться сам, заставить Фёдора понервничать. И, как ни странно, у него это получилось. В голове у льва промелькнуло - а ведь правда может, впадёт в очередную истерику и кому-нибудь всё растреплет для успокоения совести. После этой мысли исход диалога был предрешён.

"Ну, как хочешь".

Тяжёлая лапа резко бросилась вперёд и накрыла Хопедайю, прежде чем тот успел что-либо осознать. Придавленный крыс хрипло запищал от испуга и отчаянно засучил лапами по земле, мгновенно потеряв весь боевой запал, желая теперь только одного - вырваться на свободу. На мгновение хватка ослабла, давая ему призрачную надежду на спасение, но на деле лишь для того, чтобы лев смог схватить грызуна зубами и, оторвав от земли, крепко сжать челюсти. Раздался негромкий хруст маленьких костей, после чего Хопедайа прекратил последние отчаянные попытки сопротивления и безвольно обмяк. Почувствовав в пасти тёплый привкус свежей крови, черногривый разжал зубы, отчего рыжее тельце послушно выскользнуло в свободное падение и слабо шлёпнулось о землю.

Фёдор действовал без злобы или раздражения, наоборот, воспринимал свои действия как что-то правильное и закономерное. Хопедайа хотел искупить вину хотя бы ценой своей жизни, он же хотел, чтобы знание о проступках его юности ни в коем случае не стало достоянием общественности  - никогда ещё их интересы так сильно не совпадали. И теперь, когда крыс стал полностью свободен от своего прошлого, от мук совести и бесконечного самобичевания, от всего зла, которое творил сам и которому способствовал при жизни, кто посмеет сказать, что убийство не может быть милосердным?

Смерть вообще интересное явление. Будучи самым естественным и банальным процессом, необходимо присутствующим в этом мире от самого начала, она совершенно в него не вписывается, по одной только ей ведомой причине остервенело глодает его изнутри, уничтожает всю его грязь и мерзость, не сильно отличаясь при этом по сути своей от того, что так яростно сводит на нет. Фёдору отчасти нравилась эта странность, загадочная противоречивость слепой безумицы, однако гораздо больше ему нравилось то, что её можно было использовать как инструмент.

Съедать Хопедайю Фёдор не стал - уж сколько он ни возился с крысами, а за всю жизнь так ни одной и сожрал - лишь облизнул губы, избавляясь от попавшей на них крови, и продолжил прерванный путь домой. Чувство, подспудно зреющее в его душе после этого небольшого происшествия, более всего походило на то неизбежное облегчение, какое испытываешь, когда понимаешь, что все свидетели мертвы и теперь полную ответственность за строжайшую сохранность тайны несёшь только ты.

Морозный воздух начинал немного покалывать незащищённые тёплой гривой участки тела, в особенности касающиеся мёрзлой земли лапы, отчего короткая шерсть зябко распушалась, пытаясь согреть своего обладателя. Смеркалось. На горы неотвратимо надвигалась тихая тёмная ночь.

—→ Великий чертог

Отредактировано Федор (3 Май 2020 12:46:33)