Сегодня Боги просто издевались над шаманом, может, это было все-таки возмездие за ту львицу, которая молила у шамана отпустить её и сжалиться? Возможно, но, эту черную полосу надо закончить, и пусть боги снова обернут свой великий взор на шамана ходоков. Подросток перевернулся не живот, а Громмаш сожрал некую порцию снега, оставив на нем отпечаток своей морды и часть крови со щеки. Громмаш стиснул челюсти. Противно скрипнули зубы. Он понял, что подросток затронул его самомнение,  ударил очень сильно, что играет сейчас на грани фола. Но выхода не было. Требовалось выбить этого наглого хлыща из колеи. Заставить прогнуться. Дать понять, что он не герой, что он уже в дерьме по самые уши. И выхода у него два: один из них умереть сейчас быстро и безболезненно или умереть в муках. Ходок все равно доведет задуманное до конца, и плевать, сколько на это понадобится времени. Это может занять час, два, три, или же неделю, но исход будет один - тот который задумал ходок. Громмаш устал, морально, наполовину физически, а ведь эту тушу надо еще тащить к алтарю. Громмаш с одной стороны ненавидел эту долину и погоду, хотя нет, не ненавидел. Громм вдруг с удивительной пронзительностью осознал, что не может ненавидеть свою родину. Она не как женщина, она как мать, с ней можно поссориться, на нее можно затаить обиду, но ненавидеть ее невозможно. Сейчас на Громмаше сказывалось отсутствие внимания Хемминга в далеком детстве, ведь он его ничему не учил. С самого раннего детства ему вбивались в голову фанатичные мысли его родителей, истории предков и мысли о величии их рода. Тренировка маленького Громмаша не прекращались ни на день, однако физическую силу развивать было некому, только шаманскую, да и та открылась ему после нападения наемников, и благодаря Расмусу. Громмаш поймал себя на мысли, что все, что он умеет, этим всем он обязан Расмусу. Брат был для него нечто большим, чем братом, он был ему... Отцом…  Да, именно сейчас пришла эта мысль в голову пауку. С тяжелым сердцем Громмаш дошел до мысли, что он должен принять Бэрри как своего родственника и, где-то Готель, говоря о Расмусе как о втором "отце" Громмаша, была права: Расмус мудр и не делает ничего без причины. За своими мыслями Громм немного забыл о подростке, вернувшись в свой холодный мир,

Громм тряхнул головой. Он перестал делать резкие, яростные движения. Взгляд снова стал холодным, как лед, и шаман медленно поставил лапы, что передние, что задние по бокам подростка. Тяжело вздохнув, Громмаш наклонился к уху подростка.

– Увы, мой мальчик, с твоей живучестью ты мог бы сослужить мне хорошую службу, но увы, твое тело нужно мне как дар, - развивать мысль дальше Громмаш не хотел, поэтому подняв голову он постарался укусить Куаву у основание черепа прокусив шкуру подростка, нанося тяжелую травму . Все таки жить с дырками у основания черепа, а тем более с поврежденным основанием невозможно.

Отредактировано Громмаш (7 Дек 2019 19:47:50)

Усилий челюсти не хватило, и Громмаш оставил лишь досадные раны на теле подростка. Парень валялся на земле, истекая кровью. Громмаш поправив гриву, сползающую на глаза после нанесения удара. Ладно, что ж, теперь он не уйдет, а если попытается бежать, то Громмашу догнать его не составит труда. Ходок слез с подростка, оставив измученную тушку на снегу истекать кровью.

- Знаешь, мне тебя даже жалко, - с какой-то непонятной ноткой сожаления произнес Громмаш, - понимаешь ты это моя гарантия благословения Короля Ночи. Ты мой подарок для Бэрри, который приходится сыном моему брату, и его невесты Нилсин. Для меня это очень важно. Твоя кровь - это дар Одину, гарантия и благосклонность новобрачных, а так же моё уважение ко всему клану. Ты слишком важен сегодня. Для меня это важно, может быть, в иной ситуации, я бы взял тебя и сделал упырем, но ты был бы хотя бы жив. Тем более, у меня скоро родится наследник, а кому-то надо помогать, моей жене следить за ним, и быть может даже товарищем, хотя это слишком громкое слово... Я бы сказал рабским товарищем, - с этой фразой Громмаш непривычно для него засмеялся, но это был не смех радости, это был больше смех с садисткой нотой. После сказанного он подошел к морде подростка и усмехнулся.

- Понимаешь теперь, насколько ты мне важен? - этот вопрос был риторическим, поэтому Громмаш не стал ждать на него ответ, а обогнул подростка и стал по левую его лапу. Шаман решил целенаправленно добить парня, вызвав у него больше кровотечения, ведь соперник без сознания - это мертвый соперник. Громм оскалил клыки и, стоя со спины, решил вцепиться в шею подростку сбоку. Кусок вырвать не выйдет, но хорошенько прокусить шею можно, а если повезет, то повредить вены и артерии. С одной стороны Громму было даже жаль парня, ведь, находясь в здравом уме и твердой памяти, львы с других территорий просто живут. Как все. Тихо и спокойно. Те, кто дружит с логикой, не ползают по закрытым и запретным территориям, будь то земли Ходоков или же иные гиблые места. Парень пренебрег логикой и осторожностью, а за это львы клана Белых Ходоков наказывают, жестоко наказывают.

Отредактировано Громмаш (8 Дек 2019 01:36:34)

Укус и еще один, и еще один. Подросток уже не орет от боли, а лишь изредка поскуливает и всхлипывает, и даже не дергается. С какой-то стороны такая тягомотина Громмашу даже по душе. Ему приносит некое удовольствие такой садизм, когда жертва уже не может ничего сделать и воет от боли. Шаман отступил от жертвы. По морде ходока стекала кровь подростка, которой он испачкался при предыдущей атаке. Ядовито усмехнувшись, паук языком обвел по губам, слизывая кровь. Металлическо-солоноватый вкус заставил шамана прищуриться и паук чуть ли не замурлыкал от блаженного вкуса. Другие Ходоки были не настолько фанатичны, поэтому Громмаш считался, в какой-то степени ненормальным, но из-за его положение никто не смел, сомневаться в нем. В прошлом был один лев, усомнившийся в силе Громмаша, конечно же, ни для кого не секрет, что этот лев с той самой секунды был больше не жилец. Громм разделал его на алтаре во имя Богов, вырвав внутренности еще у полуживого неверного ходока. Вопли в тот день стояли адские, однако никто больше не сомневался в пауке. Когда ты ищешь ответы, а взяться им неоткуда, размышления бывают очень полезны. У Громмаша к сожалению на протяжении всей жизни ответов нет, есть только яростная вера в Богов, которые сейчас над ним издеваются. На вопросы шамана некому ответить. Отец мертв, мать… мать - это отдельный разговор.  Она никогда не уделяла маленькому львенку внимание, если так можно выразиться. Она тратила его на других. Она была матерью, но не мамой. И она никогда не давала ответов. Ну, это все лирика.

Громмаш поежился, кончик хвоста он уже не чувствовал, морда замерзла, а тело отказывалось слушаться, хватит тут торчать, надо было куснуть Куаву еще раз, чтоб тот потерял сознание, а после он умрет, ведь уже большая лужа крови  натекла под подростка. Громмаш тяжело подошел к подростку со стороны морды, лапой небрежно повернул его голову оголяя горло.

-  Ничего личного, парень, - странно, но в голосе шамана была обида. Почему-то, этот парень вызывал у него эмоции, которых не вызывали другие жертвы. Шаман обмяк? Нет, нельзя было это допустить. Громм нагнулся к парню и, стараясь не столкнуться с ним взглядом, постарался впиться в глотку парню. "Прости парень, ничего личного..." - метнулось в голове у паука.

Громмаш нанес удар, но одиночка отстранился, и шаман снова покушал белый снег. Классика жанра, не иначе.

– Я не хочу умирать так! Прошу… Дай мне возможность попрощаться с этим миром., - Громмаш нахмурился, после чего отмахнул своей лапой, выставленную вперед лапу Куавы.

- Твои боги отвернулись от тебя сегодня малец, они отвернулись в тот самый момент, как ты встретился на моем пути, - почти шепотом произнес шаман Ходоков на ухо подростку. Силы окончательно покинули парня, и Громмаш не стал терять времени и прокусил ему горло, не оставляя шанса на выживание. В пасть белого льва хлынула соленая кровь, наполнив почти всю пасть. Клыки как по маслу пошли в обмякшее тело подростка. Куава издал последний хрип и обмяк, после чего Громмаш выпустил из клыков горло подростка и, убедившись, что тот отправился к своим предкам, брезгливо откинул тушку на снег. Шаман тяжело дышал от некой усталости, так еще и ледяной воздух сковывал глубокие вздохи ходока.

— Наконец-то, все закончилось, ваша светлость, - раздался скрипучий голос Флоки, - вы победили неверного, надо поторопится, ведь свадьба уже наверно началась. Не стоит заставлять ждать его королевское величество.

Громмаш лишь коротко кивнул, ведь здесь ворон был прав, не стоит заставлять ждать брата и Морлока. Поправив сползающую шкуру, Громм коротко кивнул Флоки, чтоб тот летел вперед и сообщал шаману о дороге. Закончив с раздачей приказов ворону, Громмаш подошел к Куаве на морде которого теперь было умиротворение, ну, хоть у кого-то оно было, из здесь присутствующих. Взвалив на себя тело подростка, Громмаш томно охнул и едва заметно подсел в лапах. Спина шамана не привыкла переносить даже самые маленькие тяжести, так еще и ныли лапы от ледяной погоды, а дыхание схватывало с каждым шагом. От ледяного воздуха не спасала даже шкура, а бок, куда зарядил ему лапами подросток, не давал покоя. Превозмогая тяжесть и низкую температуру, Громмаш медленно поплелся к святилищу, где проходила церемония бракосочетания. Лапы шамана вязли в снегу, а от невозможности вздохнуть полной грудью, Громмаш, то и дело, спотыкался и кряхтел. Через пару сотню шагов белый силуэт, с тушей Куавы на спине, скрылся за снежным барханом, и теперь только кровавые следы напоминали ледяной пустоши о том, что здесь свершилось решение Богов.

——>Снежный алтарь.

Отредактировано Громмаш (9 Дек 2019 23:02:10)

<... Обледенелый грот

Некоторое время Ты и Твой сын шли в тишине. Я неотсутупно семенила рядом с вами, готова в любой момент донести до ушей Бэрри Твое Слово. Мелкий мокрый снег, вместе с наступающий вечером, постепенно из капель превращался в полноценные снежинки. Привычно холодало.

Я следила за новым Королем ночи и все пыталась понять, каким образом одна только ночь, одно только событие, в виде коронации, смогло так сильно изменить облик бывшего бастарда. Ему словно добавилось уверенности, непоколебимой веры в собственные силы. Хоть и раньше Бэрри не отличался какой-либо скромностью, но сейчас он уже не пытался скрыть свое решительности. Не было больше в этом нужды, теперь он — самый главный в клане.

По крайней мере, в своих же глазах.

Я же, да и Ты, эрилаз, знали, что на самом деле первая парти наконец-то досталась Тебе. Пусть и приходиться мириться с недавним ублюдком, играть спектакль, что он действительно тут теперь босс, но условия заключения брака между Нилсин и им были еще слишком свежи: кандидатура Бэрри была выбрана только по причине того, что грязнокровной принцессе нужен был сильный политический покровитель (не в лице самого жениха, конечно же). Если уж клан мог что-то противопоставить не самой... идеальной королевской паре, то тебе, как давней правой лапе и нынешнего правителя, и предыдущего сказать что-либо поперек было невозможно.

Помнил ли об этом нюансе — о том, что он там, где есть сейчас, только благодаря тебе — новый Владыка ночи? Должен был, иначе бы это значило, что гордыня слишком быстро застлала ему глаза.

И вот, спустя некоторое время молчания, ты наконец-то подозвал меня:

— Ваше Величество, — я сравнялась с королем и почтенно ему кивнула, — эрилаз хотел бы отдельно поздравить вас с коронацией. И, в связи с вашим официальным утверждением в титуле, спросить: какие ближайшие планы и цели стоят перед кланом? Он хотел бы напомнить, что первое время как минимум Вам стоит с ним советоваться, ибо правление прайдом может только казаться со стороны простой задачей. Вместе со всем своим опытом и влиянием Ваш отец будет рад оказать поддержку и помощь.

Отредактировано Расмус (15 Фев 2021 15:30:19)

Речь Бэрри удивила меня, но я изо всех сил постаралась этого скрыть: война? Было ли это обдуманное решение короля или амбиции мальчишки, который все еще желал получить признание со стороны других? Да, по статусу он теперь самый уважаемый зверь в клане, но если внешне иные и склоняли пред ним голову, то что творилось в их сердцах... Я не думаю, что консервативные ходоки так быстро были готовы принять случившиеся изменения. Слишком неожиданно и скропостижно скончался Морлок, слишком быстро и неожиданно до этого Нилсин сосватали Бэрри.

А что же до Тебя, эрилаз... В какой-то момент мне показалось, что в твоих ледяных глазах промелькнула безумная кровожадна искра. Искра, опасна похожая на ту, что очень часто горит в глазах Твоего отпрыска.

Ты наклонился ко мне, прошептал Слова, попросив при этом высказать их по особенном. Сам же жестом велел Бэрри остановиться и обратить внимание на нас обоих.

— Никто и не должен был готовить тебя. Так бывает, когда пробиваешься с самых низов вверх: ни единая душа не будет верить в то, что у тебя получиться. Вместо лап потдержки тебя скорее ждут когти, готовые схватить и сбросить с даже с той небольшой высоты, на которую ты успеешь взойти. Другие звери, тем более в племени ходоков, безжалостны к выскочкам. Они тебя растерзают, растопчат и укажут на твое место. Этот урок нельзя выучить никак по-другому, никакие даже самые любящие и доброжелательные слова не научат тебя расчитывать только на себя. Я тоже прошел через это, тоже долгое время жил в тени брата... Бэрри, — я сделала паузу, паралельно наблюдая за тем, как Ты молчаливо наблюдаешь за ним, и в какой-то момент мне даже начало казаться, что я говорю уже не своим голосом, а Твоим, — ты можешь справедливо держать обиду и злость за то, что до недавнего момента рос ублюдком, а не любимым сыном. Но только в испытаниях и лишениях можно научиться чему-то действительно полезному. Тому, что теперь будет вести тебя дальше. Мы сильнее южан только по одной причине — мы рождаемся в лишениях. Нас закаляет то мороз, то голод, а бывает и родные же звери. Южане изнежены и слабы, они лелеят и берегут своих детей, любят и верят в них, когда порой для них же лучше будет жестокость и требовательность. Я прошел этот пусть и стал сильнее, а тебе предстояло либо сделать то же самое, либо сгинуть на затворках иерархии.

Стоило мне сказать последние слова, как Ты еще более пристально посмотрел на сына, казалось, невидимо ему улыбнулся и кивнул. А после сделал несколько шагов вверх по скале и замер на самом ее краю. Порывы ветра трепали Твою гриву, принося на нее снег. Я проследила за этими Твоими движениями и продолжила:

— Только сильный король, закаленный трудностями своей судьбы, способен менять судьбы чужие. У тебя эта школа была, — ты не оборачивался на Бэрри, а вглядывался в даль, в закат. — Сейчас, когда я уверен, что у тебя есть потенциал... Да, я потдержу тебя.

Ты спрыгнул со скалы, оказавшись с Бэрри стоять плотную. Я, почти что чувствуя, когда и что стоит сказать, продолжаю:

— Теперь у нас с тобой не только одна кровь, сынок, но и единый дух. И вместе мы сможем изменить не только наши судьбы, но и судьбу всего клана.

Я заметила Вонючку раньше, чем он подал голос: смрад, опережающий его и идущий далеко впереди невозможно было проигнорировать. Я едва сдержалась в желании чихнуть или вовсе прикрыть нос; вместо этого я говорящим взглядом посмотрела на Тебя. Ты же лишь кивнул, кажется, тоже поняв по запаху, что приближается прихвостень короля. Слава Богам он подал голос уже после того, как Твой разговор с сыном подошел к концу.
В сторону нарушителя границ мы двинулись сразу же — быть может сегодняшняя Твоя беседа с новым Владыкой Ночи будет окроплена жертвенной кровью.

Я по твоему приказу двинулась вперед, во все глаза пристально выглядывая обнаруженного моим "собратом" южанина. И едва ли его яркая шкура замельтешила в ночном мраке, я вернулась обратно и доложила обстановку.

Я всегда восхищалась тому, как Ты ведешь себя в засаде или преддверии битвы. И без того собранный Ты становился, казалось, самой внимательностью, готовый в любой момент обрушиться несколькими точными ударами на своего соперника —  не зря Тебя звали Дланью Одина, ведь только такой зверь и мог олицетворять собой кару верховного бога.

Вы с сыном переглядываетесь: понимаете, кажется, друг-друга и без слов. Скрываетесь за несколькими крупными камнями, сливаетесь с снежным пейзажем и начинаете ждать. Я тоже удостаиваюсь Твой взгляд, четко улавливая, что мне нужно вести себя так же, как и в десятках наших совместных вылазок.

И вот, когда тонкая, жалкая фигурка южанина вновь появляется перед моими глазами, когда он запуганной ланью уже приближается прямо к засаде, я выпрыгиваю из-за укрытия и со всей скоростью несусь прямо ему под лапы. Наверное, для его непривыкших к ослепительно-белому ковру земель вечной зимы я выгляжу, как оживший оползень или небольшая лавина. Мне не составляет большого труда укусить льва за лапу, возможно напугать его еще больше (ведь какая заячья южная душонка не боится, находясь в царстве ходоков?), и заставить круто развернуться спиной к Тебе. Пока лев пытается вообще понять, что происходит и почему шакал решился напасть на льва, ты внезапно возникаешь из-за камней и в несколько мощных скачков пересекаешь расстояние до своей жертвы. В последнем прыжке Твои лапы отталкиваются сильнее, набрав достаточно энергии за предыдущие прыжки, и ты растягиваешься в воздухе во всю длину. Метишь ты прямо в середину спины теплошкурого, в намерении повалить за собой на землю.

И у Тебя это выходит: буквально не выдерживая твоего веса спина южанина прогибается и лапы роняют его в снег. Ты прижимаешь его r земле, крепко держа в смертельных объятиях. Если бы ты хотел его убить, кажется, сейчас было бы достаточно одного точного укуса в основание шеи или разодранной глотки.

Но вместо этого ты ждешь. Словно бы уступаешь последний удар сыну, так же, как и решение того оставить ли жизнь этому ничтожеству или прервать ее на месте.

Если бы Бэрри кто-то сказал, что в процессе охоты он похож на своего отца особенно сильно, лев не поверил бы в это утверждение, а заодно и пересчитал бы косточки тому, кто до такого вообще додумался. Однако это был очевидный факт: мало того, что оба самца действовали как один, полностью отдаваясь делу, так они одинаково вглядывались в голые серебристо-серые горы, одинаково сидели, и мышцы под шкурой одинаково вздувались от напряжения.

Но если внешне они были похожи по взгляду, телосложению и выражению предельной точеной внимательности, то внутренние желания и цели испытывали абсолютно разные. Не_бастард желал бы, как и всегда, не изменяя себе, поводить свою жертву за нос; погода к этому располагала, поскольку со стороны серебряной долины взмывал ветер, принося с собой колючий снег, а ночной мрак не дал бы южанину сразу определить верное направление для отступления. Получился бы весьма веселый и увлекательный процесс охоты, который можно было бы растянуть до самого утра — если чужак, конечно, не выбьется из сил раньше.

Все складывалось идеально, но мешало присутствие Расмуса, которому интересы сына были абсолютно чужды. Король Ночи знал, что эрилаз использовал незваных гостей в двух случаях: либо для того, чтобы принести в жертву своим богам, либо для допроса. Иногда для того и другого сразу. Этому южанину повезет не так сильно, как предыдущему товарищу: дарить его было уже некому, поэтому после того, как из него вытянут всю информацию, вероятнее всего, ожидать его будет лишь снежный алтарь. Впрочем, у Расмуса были, как это ни удивительно, способы выведывания полезной информации гуманнее, нежели у сына. Самец просто давал нужную траву пленнику, и у него развязывался язык, Бэрри же давал по морде и другим частям тела. 

Но пусть методы у отца и сына были разные, цель все-таки они преследовали одну, тем более теперь. Если раньше не_бастард охотился на чужаков скорее для развлечения, нежели для изъятия информации, то сейчас, будучи в статусе Короля Ночи, Бэрри понимал, что чем больше он узнает о своих противниках, тем выше вероятность победы над ними. А как поймать и разговорить несчастного льва — это уже дело десятое. Может быть, именно по этой причине сын и отец поняли друг друга без слов: вдвоем они быстро справятся с одиноким ослабевшим львом, поэтому тратить время на пустую драку не имело смысла. Его проще было отвлечь, а потом уже быстро атаковать и лишить сознания. С этой задачей превосходно справилась Ильва, за которой с замиранием любящего (читаем — похотливого) сердца наблюдал со стороны Вонючка, находясь от Хозяина на расстоянии, чтобы не доставлять неудобств ему и эрилазу.

Чужак, надо заметить, среагировал на появление шакалицы быстро: зашипел и одним прыжком, несмотря на жгучую боль от укуса, развернулся в ее сторону, чтобы атаковать в ответ. Бэрри даже не смог сдержать довольного прищура: пожалуй, будь он крупнее и выносливее, из него вышел бы отличный конкурент для любого белого брата, но теперь какая, впрочем, разница, если отец уже успел стремительно вылететь из своего укрытия (так быстро и ловко, словно он состоял из снега) и одним ударом уронить чужака на землю. Не_бастард даже заволновался, что Расмус сломал ему позвоночник, однако теперь ошибся: эрилаз крепко держал общую жертву, но не добивал ее, позволяя сделать это Королю Ночи. И он, конечно, не заставил себя долго ждать.

Одного удара лапой в нужное место было достаточно, чтобы вывести южанина из строя, но при этом пока что сохранить ему жизнь.

Бэрри как-то лениво выдохнул, скучающе дернул хвостом и сел прямо над головой потерявшего сознания льва, рассматривая его морду. Еще молодой, миловидный, с пышной гривой и красивой шоколадной шкуркой — таких встречаешь не каждый день. Однако он был совсем другой, непохожий на предыдущих чужаков, как и сотни приходивших таких же отличающихся друг от друга: не_бастард всегда находил это различие внутри южан забавным. Но все же стоило выяснить, связан ли он как-то с последним львом, рискнувшим сунуться в Края Вечной Зимы: может быть, этот южанин его здесь и искал? Разница в их появлении на территории ходоков высчитывается всего в несколько дней.

— Он будет полезен, — пояснил Бэрри отцу, - хочу с ним «поговорить»… — договорить Король Ночи не успел, поскольку его прервала птица, кажется, посланная Хеллой. И пусть она не перебивала господина, самец сам спросил у нее, что случилось. Она поприветствовала Бэрри, а затем обратилась к эрилазу, сообщив, что самка вот-вот должна принести потомство.

— Ступай, отец. Благослови новых белых братьев и сестер и помни, — не_бастард усмехнулся, — если у Хеллы случится осечка — не исправляй её без моего ведома. А я пока займусь нашей добычей.

Бэрри без труда подхватил свою новую «игрушку» и взвалил ее на спину, а затем засеменил в сторону замерзшего озера, свистнув Хеке. Ему пришлось повиноваться зову Хозяина и покинуть «возлюбленную», возле которой он продолжал крутиться, но все, что ему сказал Король Ночи — это не вздумать показывать носу и ждать в пещере, пока он сам туда не явится. 

——→>>Замерзшее озеро

Отредактировано Бэрри (30 Янв 2021 00:31:18)

Восточное подножье–→

Снежная песнь средь гор воет: не доверяй чужакам, ибо несут они в себе неизвестность и холод.
Южная песнь над плато поет: не суди по одному лишь лику, тогда твое добро обернется тебе им же стократ.

Шерсть на загривке вздыбилась, когда Шантэ опустила лапу на твердую скалистую почву. Она вздернула голову, тревожно вглядываясь в туманный вихрь над пропастью и длинной витиеватой дорогой праха, что ведет прямиком во вражескую пасть. Её приподнятое настроение сменилось мрачной задумчивостью: чужак выбил её из привычного жизненного ритма своей самоуверенностью, граничащей с легкомысленностью; своими странными словами о том, что ему посчастливилось ни с кем не столкнуться, пока шел к Северному Братству. Неужели ему действительно повезло? Отчего же кому-то там, за горами, везет, а ей и её семье — нет?

Первую половину пути Шантэ судорожно думала об этом. О тревогах и слабостях Братства, о постоянных страхах и подозрениях, о маниакальных попытках заметить в любой живой душе ледяные глаза Белого Ходока; о пропажах её воинов, о смертях, которые прайду пришлось пережить. Львица впервые, наверное, ощущала собственную слабость и бессилие: она чувствовала, что войны нельзя избежать. Она знала, что впереди будут испытания куда серьезней, но разве может она называться хранительницей севера, если её выматывает обычный проходимец, возжелавший присоединиться к ее семье? Разве может она носить титул леди севера, когда Иные вселили в сердца северян, — в её сердце! — страх, еще не приступив к активным действиям? Она может винить во всем свое острое материнское чутье, ведь теперь она отвечает не только за себя или взрослых львов, в сущности, способных позаботиться о себе самостоятельно. У неё теперь есть её малыши, ее дети — единственное напоминание о когда-то горячей и крепкой любви.

Ей тяжело себе признаться, но поддержки Кову не хватает. Он бы уже знал, что делать. А если бы не знал, то они нашли бы выход вместе. Они всегда выходили из всех передряг вместе. Шантэ поджала губы: и на кой черт этот дурак оставил ее одну, с львятами, в такой страшный период времени? Как одна маленькая и неопытная молодая самка может из миролюбивых львов сделать убийц, не уступающих враждебному клану?..

Леди севера вздрогнула от внезапного голоса, раздавшегося откуда-то позади. Она обернулась и выдохнула: в своих тяжелых мыслях утонула настолько, что позабыла о спутнике, следовавшим за ней молчаливым стражем до тех пор, пока его не заинтересовал едва припорошенный след от львиных лап. Дент обратил на это внимание львицы и заметил, что не может вспомнить носителя запаха: знает только, что он точно не принадлежит встретившемуся по пути чужаку. Зато Шантэ узнала след: его оставил Теон. К тревоге примешалось раздражение. Он все-таки ослушался ее приказа. Упрямый глупец.

— …Теон был недоволен моей политикой, — коротко пояснила королева своему спутнику, когда вкратце объяснила, что этот лев — один из воинов прайда, — он считал, что войну нужно начинать немедленно. Скажи мне, Дент, — львица чуть наклонила голову набок, внимательно посмотрев на самца, — разве я могла так поступить, зная, что мои львы не готовы сражаться насмерть?

Она снова взглянула на след, ведущий в сторону дороги праха, и, не удержавшись, последовала по нему; отыскать здесь хотя бы намек на присутствие главнокомандующего ночного дозора, если он тут вообще был, уже можно и не мечтать. Однако уход Теона не менее сильно встревожил и без того взбудораженную львицу.  В некоторых местах следы терялись, потом появлялись снова: вдвоем с Дентом искать оказалось в разы проще, но сомнений уже не оставалось — лев отправился на территорию Белых Ходоков.

— Может быть, он знал, что Мтонго отправился туда, и пошел его выручать? — предположила леди севера, когда скалы придвинулись друг к другу, и перед львами уже напрямую показалась дорога праха, ведущая в горы — кривая, с зияющими дырами, скользкая и опасная. — Нельзя же оставлять это просто так! — Шантэ почувствовала укол вины. А что, если Теон был прав? Может быть, стоило действительно в срочном порядке собирать армию, чтобы покончить с этими набегами раз и навсегда? Чтобы у ее прайда не было страха спокойно гулять по собственным территориям, чтобы не было соблазна сбегать в южные земли или решать проблемы собственными силами, жертвуя своей безопасностью. И что же случилось с Мтонго? Есть ли шанс у Теона вернуться обратно? По-хорошему бы собрать отряд и выдвинуться к нему на помощь: он может быть еще жив! Северное Братство никогда не бросало своих в любой ситуации.

— Его надо найти, — неуверенно, почти бессильно, проговорила Шантэ и опустила голову. Она смотрела на то, как отпечаток лапы — последнее напоминание о том, что здесь когда-то жил вот такой лев, Теон, — заметает снегом. След исчезал под ним медленно, медленно, медленно…