—– Очередная агонизирующая попытка начать игру —–

Казалось бы, довольно странная идея – спать среди гор костей. Пути сотни животных закончились здесь – посреди слоновьего кладбища. Это был поистине грандиозный могильник, серый, поблескивающий в ночи белыми молчаливыми костями.
Однако бывалый лекарь и в морге будет спать как убитый, посапывая, словно невинный младенец и видя наполненные жизненным оптимизмом сны. Тем более, после долгого монотонного и довольно утомительного дня состоящего из указания услуг множеству собратьев.
Тем более если это – гиена.
Причина, по которой шаманка решила заснуть здесь, была довольно проста – за день ей порядком успел надоесть шум и гомон стаи. К концу ночи и началу следующего дня львы, гиены и все прочие окружающие, особенно те, что издавали звуки стали вызывать стойкое отвращение и желание уйти, куда-то в тихое, спокойное место и забыться там, приведя ум в привычное спокойное состояние. Как нельзя лучше на эту роль подходило Кладбище – с того времени, когда местные гиены получили особые привилегии, позволяющие свободно передвигаться по территории семей львов (к чему Сахихат так до сих пор и не привыкла до конца – невероятное дело, нарушающие все законы мироздания) на кладбище редко кто заглядывал – разве что забитые и забытые всеми омеги-самцы и самки из клана и одинокие шакалы-кочевники скитающиеся в поисках любой пиши, пусть и такой жалкой.
Сахисса покоилась на сером сухом пятачке земли, лежа на боку и уткнувшись мордой прямо в улыбающийся вовсю ширь зебровый череп, будто он был ей заботливым другом. Вокруг высились сюрреалистически большие горы костей и черепов, повсюду валялись: остатки копыт, рогов, засохшие лоскуты кожи, клочки шерсти и какие-то непонятные куски разной степени разложения и калибров вони, которые даже гиены не стали есть, оставив эту работу доброй матушке земле и другим крошечным существам.
Из состояния забвения обратно в реальность Сахихи выдернуло весьма странное ощущение. Чуткое звериное восприятие мгновенно выдернуло шаманку из сна, среагировав на крохотный раздражитель. Странное ощущение прикосновения к носу... Почему-то сразу появилось чувство какой то тихой, непонятной торжественности... Будто этот день был каким-то великим праздником. День Когда Все Львы Ушли Далеко, день великого падежа гиппопотамов чего-то такого весьма наивного, о чем она мечтала в далеком щенячестве... Смутно, очень смутно знакомое ощущение.
Сахихи подняла голову от земли, все еще довольно плохо соображая после долгого сна. И снова что-то теплое мягко дотронулось до ее носа.
Еще раз. Два раза. Три. Четыре. Пять.
Дождь. Долгожданный дождь... Конец засухи и голода.
Это был действительно особенный день.
– Неужели... – тихо выдохнула шаманка и тут же замолкла, боясь нарушить, испортить эти ощущения, сбить наваждение, словно это был до удивительного яркий сон, грозящий тут же рассыпаться осколками.
Но определенно это не были игры разума, дождь был реален - он был осязаем и его вкус был ощутим.
– Дождь...  Ро’каш и Ахеейю, Великое Небо! – нараспев протянула шаманка, шелестя именами божеств. – Дождь. Дождь! – Голос гиены приобрел какую-то торжественную твердость, усиливаясь от слова к слову. Поднявшись на ноги, Сахисса вытянула шею к серому небу и открыла пасть, хватая мелкие капли пересохшим ртом. Вдали раздался ленивый, размеренный рокот, похожий на рык и одновременно мурчание огромного ленивого, косматого серого льва, большой небесный зверь рычал, белое пламя, похожее на ветвь акации, на миг подсветило небо и землю.
– Небесный Зверь проснулся! – Взревела шаманка, вторя тучам и раскату грома. Ярко-белая молния - перо Громовой Птицы расчертила небо, на миг осветив землю до горизонта, и вслед за ней раздался оглушительный рев и оглушительный грохот, закладывающий уши - молния попала поблизости, расколов один из слоновьих черепов. Небесный Зверь рычал и хохотал, словно тысячи львов.
В веселом оскале шаманка зарычала тучам, вторя Зверю и Птице и бросилась вдоль костей, вслед за резким порывом сильного ветра, пахнущего свежестью озона. Сахихи принялась носится по костям и черепам, выписывая замысловатые петли и восьмерки в своем безумном танце. Кости задетые ею падали, иные скатывались вниз и с глухим стуком падали в расщелины, отзываясь утихающим эхом.
Однако один из серых булыжников, вдоволь разбросанных тут оказался вовсе не булыжником, а гиеной, лежащей около слоновьего черепа, без одного бивня. Если бедняжку не разбудил гром или звуки издававшиеся со стороны шаманки, то наверняка разбудила берцовая кость антилопы, отскочившая от ее бока.
– Вставай лежебока. Не время лежать больной антилопой, – весело и нараспев прорычала Сахихи в злом веселье. Несколько мелких костей, в аффекте задетых шаманкой покатились вниз, наползая на сонную крокуту. – Вставай, поднимайся, проснись. Иди, делай что-нибудь. Удача ждет того, кто встретит день дождя с открытыми глазами, – запах гиены показался ей знакомым, но сейчас Сахихи не обратила на это внимания.

Отредактировано Сахисса (16 Сен 2014 14:33:36)

Пепельной гиене не очень понравилось столь грубое пробуждение. 
Да делаю я, делаю… Встаю вот. Видишь, как стараюсь? – Шаманка лишь слегка улыбнулась в ответ на жалобно-недовольные причитания, наблюдая за тем, как она покорно встает.
Сахихи наконец вспомнила этот ворчливо-хриплый голос. Вслед за словами вылетевшими из пасти серой гиены в голове шаманки сразу всплыл образ одной из сотни гиен клана – Хемиры. Следом тут же возник образ барханного скорпиона, песочного цвета – первая ассоциация с ней. Это была именно та гиена, ставшая пленницей старого льва-кочевника, пришедшего из дальних земель. По собственной неосторожности, подойдя к водопою, не зная о присутствии льва поблизости, она влипла в эту весьма неприятную историю. Да уж... Тогда шаманке порядком пришлось побегать, попадать на ветви и распороть бедро - без сомнения это был не очень удачный день. Но все закончилось не так уж и плохо - им обеим удалось удрать, оставив одиночку наедине с кваггами... На их счастье лев допустил непростительную оплошность, ослабив свою бдительность, чем обе гиены не преминули воспользоваться. Впрочем, ни о каком сочувствие ему не могло быть и речи, да и к тому же он наверняка смог поймать свою добычу, слишком уж те животные завязли в грязи.
Возможно, этой гиене тоже надоел шум, постоянный гомон, ругательства самок и нытье самцов, и она решила прикорнуть в тишине, среди уютных белых костей?
– Вставай-вставай, прочь с этого захоронения. Не время для нежностей - время приключений, – проговорила шаманка, чуть прищурив глаза и улыбаясь во всю ширь гиеньей пасти, так, что были видны белые бока массивных зубов. Не смотря на дождь капающий гиене прямо на нос, Хемира все еще плохо осознавала происходящее, еще не полностью отойдя от столь экстремального пробуждения, выдернувшего ее из снов.
Мелькнула ослепительная молния, осветив на миг измученную засухой саванну, и тут же раздался оглушительная канонада громовых раскатов. Обе гиены уставились на небо. Серая – с восторгом и удивлением, золотистая – с оттенком безумного торжества в глазах, обнажив свои зубы в оскале.
– Неужели… – выдохнула гиена, смотря на черненые, пушистые бока грозовых туч. Вопросы, недовольство вызванное резким пробуждение - все это вмиг забылось, растаяло и отступило в сторону, затменное молчаливой радостью и трепетом перед окончанием засухи.
Сахихи заговорила, не отводя взгляда от неба, любуясь яркими, синеватыми вспышками между туч. Голос ее, казалось, исходил глубоко изнутри, преисполненный мощью и неким веселым, сдерживаемым агрессивным задором:
– Знаешь ли ты что это за день? Hii ni likizo kubwa, mpenzi wangu* Первый день дождя. Начало отсчета нового цикла жизни. Начало нового года, – проговорила гиена и замолчала, вместе с серой гиеной слушая грохот, наслаждаясь каплями долгожданного дождя и совершенно особым запахом свежести. Сахихи случайно поймала себя на мысли, что дышит слишком глубоко ощутив легкое головокружение. Странный запах свежести, неизменный спутник Птицы и Зверя всегда вызывал некое головокружение, схожее с воздействием съеденного корня дурмана.
– Слышишь, как ревет Небесный Зверь, радуясь своему пробуждению? Видишь ли ты как резвится Громовая Птица меж туч, вторя ему своим клекотом? Как она мечет свои ослепительные перья вниз, на землю? – Не отрывая взгляд от неба, задумчиво проговорила гиена. Казалось, шаманка немного успокоилась, теперь тембр ее голоса был менее агрессивен, а темп речи стал немного более спокойным и размереным. – Это не простой день. Больше чем праздник. Каждый раз, из года в год шаман моего клана должен возносить хвалу Ро’каш и Четырем Великим Духам; Синему Небу – за пробуждение Небесного Зверя и Громовой Птицы; Матери Земли - за ее терпение, мы должны радоваться вместе с ней и ее детьми; Духу Воды – великому и щедрому дарителю, посылающему дожди и повелевающему руслами рек; и, наконец, Солнцу – нашему повелителю, своими лучами вдыхающим жизнь во всех нас... – Помолчав несколько секунд Сахихи продолжила:
– Это очень древняя традиция... Не только мой, но и многие гиеньи кланы следуют ей - думаю и у львов и обезьян есть что-то подобное. Даже вдали от дома, разделенная пустыней и лесами я должна следовать предписаниям моего рода - вставший на путь шамана неукоснительно должен соблюдать этим предписаниям предков. Мне следует отправится в лес и собрать подношение, обратившись к духам и возблагодарив их... – Сахихи снова замолчала. Вряд ли это было интересно серой гиене, скорее шаманка размышляла вслух.
Не так-то просто найти нужные травы после засухи... Придется отправится прямо сейчас, сию же минуту, ведь клан нуждается в ее помощи и долго задерживаться не следует. К тому же в лесу растут многие полезные травы, плоды и коренья, спасающие от отравлений и избавляющие от боли - лучше если они будут всегда под лапой, когда в них возникнет нужда.
Сахисса взглянула на морду серой гиены и заговорила:
– Считается, что этот день очень удачлив. Каким он будет таким и будет год жизни, правда нужна внимательность, чтобы видеть знаки. Разумеется, удача будет сопутствовать если не сидеть сиднем. Так что иди и делай что-то.

Сахисса приметила интерес со стороны Хемиры – морда ее прямо-таки излучала его, словно фосфорицирующий жук излучающий свет. Казалось, этот интерес даже можно было пощупать и понюхать, настолько сильно и отчетливо он проглядывал в мимике и позе гиены.  Нет... Пустые казалось бы слова о ритуалах и традициях отнюдь не вызвали скуку и зевоту. Говоря о давних традициях, Сахихи совсем не надеялась на такой прием. Но видимо эти слова действительно задели одну из потаенных струн в душе серой гиены, вечного детеныша прячущегося внутри каждого. Она не слушала, нет... Она внимала, раскрыв пасть, не перебивая и не двигая и кончиком хвоста-метлы.
Конечно, это было приятно, знать что слова, произнесенные тобой интересны собеседнику.
– Я рада помочь тебе в поиске необходимого, даже если ты будешь против – это не обсуждается, – с бодрым энтузиазмом в голосе, быстро прощебетала гиена, тут же по-приятельски, легонько толкнув в плечо. Легонько, как Хемире, наверное, казалось – движение, помноженное на энтузиазм, на выходе дало скорее хорошенький такой толчок, из-за которого несчастная шаманка пошатнулась, словно башня турецкого замка, в которую попал снаряд требучета, едва не отправившись к костям внизу. 
– Уф... – Рефлекторно Сахисса широко расставила лапы, удерживая равновесие рядом с ямой, пошатнувшись, но не упав. Не так-то просто перевернуть гиену, пускай и такую долговязую, вроде Сахихи.
Шаманка хотела было что-то сказать по этому поводу, но передумала – похоже, серая гиена и сама не рассчитала силу разве только из-за того, что слишком сильно воодушевилась от слов Сахихи. Хемира выказала желание сопроводить шаманку в ее путешествии.
Сахисса слегка улыбнулась в ответ на слова серошкурой - лукавые искринки промелькнули в ее глазах. Она совсем е была против участия серошкурой в ее походе в лес. Разговор скрасит путешествие да и... будет кому тащить растения. К сожалению боги не наделили гиен руками, как обезьян, поэтому приходилась пользоватся лишь пастью, таская скорлупы с травами и охапки, не очень то удобно, поэтому вторая пасть совсем не помешает. Взглянув на серую гиену, Сахихат заговорила:
– Конечно. Ты можешь пойти со мной. – тут шаманка сделала паузу – из-за очередного раската грома. Все-таки перекрикивать рев Зверя – не лучшая идея, – Вот только заберу кое-что, – Потянув носом воздух и внимательно посматривая на кости, встав в стойку словно охотничий сеттер, Сахисса уверенно направилась в сторону к одному из черепов, прекрасно ориентируясь между однообразных мрачных пейзажей Кладбища. Все кости пахли немного по-разному, гиений нюх замечал это, а глаза шаманки подмечали особые ориентиры – валуны и по-особому лежащие скелеты.
– Сахисса иногда завидует Рафики. У него такие хорошие и удобные передние лапы. Он может взять с собой охапку травы, а в другую лапу скорлупу с мазью и идти. А у Сахихи есть лишь пасть, она не может взять с собой много,   – задумчиво говорила гиена, двигаясь вдоль верениц черепов и скелетов. –  Так что твоя пасть пригодится ей. Кто знает, может травы, которые ты понесешь, помогут однажды и тебе... Хмм... Недалеко отсюда есть одно место, где я отдыхаю. –  Это было личное место Сахихи, где она отдыхала от всего этого гомона и хранила свои ингредиенты. Располагалось оно на отшибе кладбища, и сюда редко кто заглядывал, разве что не с целью найти саму Сахиссу.
Сахихи двигалась сейчас прямо туда.
– Мне нравится это место тем, что туда редко кто заглядывает. Замечательная тишина.
Вскоре стал виден блестевший белой костью одинокий слоновий череп. Он был не так велик, как знаменитый среди гиен Большой Слоновий, но все же выглядел достаточно крупным – можно было с уверенностью сказать, что этот череп, когда-то принадлежал слону-самцу в самом рассвете своих сил, молодому и амбициозному животному. Крошечные жучки-падальщики и муравьи хорошо однажды поработали над ним – череп был идеально очищен как от кожи, так и от мышц, блестя на свету ослепительно-белой костью. Почему-то ни гиены, ни другие падальщики не притронулись к самой черепной коробке, скрывающей целый пуд сочных и соблазнительно жирных мозгов... Но кости павшего слона были хаотично разбросаны вокруг.
– Раньше это был большой зверь.... – с какой-то задумчивостью проговорила шаманка, остановившись и глядя на череп. Казалось, она испытывает почтение к нему.
– Сильный как гора и неотвратимый как обвал булыжников или селевой поток... Способный с легкостью убить льва ударом своей огромной ноги или размозжить череп крокодилу. Он был достаточно молод, но уже знал, что такое борьба – об этом говорят сколы на его бивнях... Он сторожит логово Сахихи, и она всегда приветствую его, приходя в это тихое место, – проговорила гиена. Вокруг черепа было много булыжников и камней. Но костей и остатков тел не было видно в радиусе двадцати метров – шаманка хорошо постаралась, тщательно убирая различный гнилой мусор и кости вокруг. Единственное что – рядом было небольшое скопление различных черепов, десятки их: черепа антилоп-гну, зебр, грациозных ориксов, носорогов, спрингбоков и газелей Томпсона, грифов, стервятников, бородачей-ягнятников, пустынных лис и шакалов, сурикатов... Кунсткамера, целый анатомический зал. Был даже один, принадлежавший матерому льву-самцу, с громадными желтыми клыками. Десятки черепов, каждый со своей историей жизни, словно книги. Но одна черта объединяла эти совершенно различные меж собой черепа - абсолютно все они были идеально очищены падалеядными насекомыми и птицами от плоти, а черепные коробки их были совершенно нетронуты. Черепа эти Сахихат заботливо стащила со всего простора Кладбища, тщательно отбирая их, по особым признакам. Натыкаясь на павших животных в саванне, она иногда приносила сюда их черепа.
Но сейчас шаманка не обратила на все это разнообразие голов абсолютно никакого внимания, целенаправленно двигаясь к небольшому холму, около них, с зияющим темным отверстием - норой, видимо, когда-то принадлежавшей трубкозубу или матриархальному семейству голошкурых землекопов. Сахихи также хорошо поработала и над ней, очистив ее от мусора и расширив до такой степени, что могла вполне спокойно поместится туда сама.
Опустившись на лапы, гиена стала пробираться в свою нору. Быстро найдя то, что она искала – пару скорлупок, она стала забавно пятится назад, покачивая хвостом, пока, наконец, не вылезла.
–Вот, теперь у меня есть куда положить все эти коренья. Теперь мы можем идти. Раз ты хочешь сопроводить меня, то тебе придется помочь мне - бери одну из этих скорлуп, – проговорила Сахихи, глядя на свою спутницу, в привычной манере слегка улыбнувшись и взяв одну из скорлуп в пасть.

Отредактировано Сахисса (6 Окт 2014 22:21:02)

Похоже, логово Сахиссы пришлось по вкусу серошкурой плутовке. Придя в ее тихое и мрачное логово, похожее на логово безумного немецкого доктора Менгеле, проводившего жестокие негуманные опыты над пациентами, Хемира не смутилась странной обстановке и неестественной чистоте вокруг норы и черепа слона, отнюдь... Гиена с энтузиазмом и интересом обнюхала сначала останки большого слона и потом, завидев "Звериную Коллекцию Черепов" тут же заинтересовалась ею и стала крутиться у черепов, как будто темношкурый бархатный щенок, обнюхивающий интересную для него вещь.
А клёво же у тебя тут, уютненько!
– Спасибо на добром слове, – Сахисса чуть кивнула, спокойным тоном поблагодарив серошкурую гиену. Казалось, шаманка окончательно успокоилась - веселая злоба с задором, владевшая Сахихи еще пару минут назад уступила место привычному ее поведению - спокойному и вдумчивому, анализирующему происходящее и выливающему как ибис рыбу самые мелкие детали окружающей обстановки - выражений морд, интонаций, движений и того что могло быть интересным.
Внимание Хемиры бегало от одного черепа к другому и наконец остановилось на одном небольшом черепе. Рассматривая его, Хемира тут же попросила о том, чтобы шаманка отдала его, после того как все закончится и взяла затем скорлупу в пасть.
– А, это моя маленькая коллекция... Тебе интересен этот череп? – Немного удивленно переспросила шаманка. Немного неожиданно, что гиену заинтересовали  несъедобные старые кости, на которых совсем не было ни мяса, ни шкуры, мозги которых давно высохли или разложились под воздействием времени либо были выедены. Гиена видит Смерть каждый день, она как посланник ее, постоянно убирает мертвую плоть, пожирая кость и гнилое мясо и не давая болезни распространится, нанеся вред всем другим существам, населяющим саванну. Гиена видит черепа, кости и смерть каждый день – неужели они ей все еще интересны?.. Тем более если она живет на кладбище, куда приходят животные с хоботом в конце своего жизненного пути. Подойдя к предмету разговора, шаманка подвинула его лапой. Череп был изящный, даже какой то ажурный, с тонкой, намного более слабой, чем гиенья или даже шакалья, челюстью. Глазницы его были широки и глубоки, более даже напоминая кошачьи, но, все же взглянув на него было совершенно ясно, что это именно фенек, а не какой-нибудь пустынный каракал - принадлежность к псовым выдавала чуть вытянутая тонкая мордочка с цепкими и тонкими клычками и редковатыми зубками.
– Ранее он принадлежал пустынному лису. Однажды Сахисса шла к реке - мое внимание привлек запах смерти, исходящий из канавы, поросшей кустарником. Это был лис-самец и запах говорил о том, что прошло минимум пара дней после того как он умер, но что примечательно - труп был почти не тронут, разве что муравьи облепили его со всех сторон, съев глаза и наполнив глазницы своими телами. Кем он был и от чего умер? – задумчиво проговорила шаманка, глядя на молчаливый череп перед собой и словно вопрошая его, как будто он был живым и мог дать ответ, рассказав о своей жизни и причине смерти.
– Что двигало им - какие эмоции влияли на его действия, пока он был жив? Пока он дышал и двигался, ощущал боль, радость и гнев? Сахихи отделила голову от тела лиса, положив ее в термитник, она дала насекомым поработать над черепом, сделав голову чистой, блестящей и белой как старая кость. Можешь взять его, мне не жаль с ним расстаться. Только следи за ним.
– Видишь этот львиный череп? – гиена мотнула головой в сторону внушительного львиного черепа с длинными и толстыми клыками. – Мне он нравится... Это череп Убийцы и Воина. Совершенного убийцы, ненавистного гиеньему племени как никакой другой зверь на этих равнинах. Сахихат нашла однажды труп льва, окруженный грифами и стервятниками. Это был матерый косматый самец, все еще в расцвете сил. Грифы копались в его кишках и реберной клетке, разбрасывая куски печени и желчь. Я не знаю, что его убило, но я осмотрела его – на теле были следы зубов и когтей. Это были другие львы, не гиены, не те укусы, не те когти. Окоченевшие мышцы его были твердыми как камень и большими. У этого черепа очень чистые и крепкие, желтоватые зубы, с маленькими сколами - при жизни лев был силен, ни одна жертва была задушена с помощью его длинных и толстых клыков, ни одна гиена была убита им... Черепа как истории. Каждый из них рассказывает историю своей жизни, ведает об течении жизни усопшего существа и травмах, иногда рассказывает о характере – был ли он бойцом, сколоты ли клыки? Стертые, выпавшие зубы или белые, сильные клыки говорят о его возрасте, молодом или старом. Иногда он может поведать и о большем, помимо причины смерти. Но... Нам пора двигаться к лесу, пойдем. И я попрошу тебя об одной услуге - не болтать сильно об этом месте, иначе мне не дадут спокойно спать. – Такое действительно могло быть. Принимала больных шаманка не здесь. Это место было ее логовом и складом лекарств, где она предавалась раздумьям и спала, вроде того как спит Рафики на своем Баобабе. Если тут возникнет толчея, то можно с уверенностью сказать одно - покоя ей не будет. Сахихи подхватила скорлупу ореха и направилась на запад, к реке Зимбабве.
—-→Река Зимбабве

Отредактировано Сахисса (11 Окт 2014 17:58:33)

Switch off the lights,
And close your eyes.
Feel the energy inside.

«До чего странная, однако, погода».
Тишина. Тишина и запах разложения, усиленный влагой и теплом. Мутная, тёплая вода скопилась в каждой яме, в каждой трещинке. От земли идёт пар, она пресытилась водой и больше не в состоянии принимать её. Из-за разнообразия рельефа некоторые места возвышаются над остальными; другие же оказываются в низинах, напоминающих следы от лап огромного зверя, протоптавшего ложбины, процарапавшего длинными когтями ущелья, в которых покоятся останки величественных травоядных… и не только их.
Даже поле костей с натяжкой можно назвать полем. Уж слишком неравномерно оно, а возвышающиеся громадины скелетов не дают простору для глаз. Некоторые скелеты так огромны и сохранились так хорошо, что в них можно смело ползать, проскальзывая между топорщащимися осколками грязно-белых ребёр.

Делайлу всегда привлекала возможность всласть наиграться среди костей. Её нисколько не волновало, что, заползая в здоровенный череп слона и высовываясь из его пустой глазницы, она, должно быть, оскорбляет память об этом величественном существе, которое наверняка не заслужило столь плачевной участи.
Юная гиена давно порастеряла весь страх блуждания в одиночестве, теперь она ощущала себя повсюду на мрачных, зловонных пустырях, как дома. Ей доставляло немыслимое удовольствие гулять, открывать новые интересные места для игр, щекотать нервишки – вот как сейчас, когда из-за влажного плотного тумана не разглядеть ничего на расстоянии более трёх широких прыжков. В такие моменты можно начать выдумывать истории, бросающие в дрожь, о злых духах, о чудовищах, скитающихся где-то там, за густой пеленой тумана. Это будоражит, заставляет шерсть вставать дыбом на загривке, а мурашки – бегать по спине.

Всего лишь детёныш, Дел круглосуточно могла развлекать себя тем, что охотилась на воображаемую добычу; вот она притаивается, бесшумно, как тень, ползёт вперёд, выслеживая несчастную жертву, которая ещё даже не подозревает о том, что смерть уже отметила её своим когтистым пальцем; вот она замирает, покачивается из стороны в сторону и – прыгает! Одним стремительным, ловким и точным прыжком приземляется прямо на добычу и впивается в неё зубами, сжимая челюсти так сильно, что слышен хруст ломающихся костей!
Конечно, Делайлу нисколько не смущает, что она поймала уже много лет назад лишившуюся всех мягких тканей, обточенную ветром и дождём, изжаренную палящим солнцем длинную кость. Она даже не уверена, чьё это, но ей нравится, как окрепли её челюсти настолько, чтобы перекусывать даже такие твёрдые штуки!

Утро только-только вступило в свои права, но из-за  тумана солнца не видно, хоть и ощущается, что стало светлее. Гиена вытянулась в струнку, уже потеряв интерес к «добыче», затем вжалась в землю и высокими прыжками вдруг поскакала на вершину холма, у подножия которого и разлеглась её «жертва». Ловко перепрыгивая канавы, ямы, кости, Делайла взобралась на вершину холма и здесь, расправив плечи, зорко оглядела свои владения, чувствуя, как бурлит в лапах жизненная энергия.

День обещает быть отличным.

Хоть зрению довериться нынче нельзя, в тумане замечательно разносятся, усиливаясь к тому же многократно эхом, разнообразные звуки. Поэтому шаги того, кто, похоже, и не особенно-то пытался остаться незамеченным, были услышаны Делайлой задолго до того, как некая особь одного с ней вида оказалась рядом, беспардонно наплевав на все правила приличия и сохранение комфортного расстояния между собеседниками. Гиена обернулась, слегка покачнувшись от толчка лапой, и уставилась на новопришедшую. Кажется, она её уже видела. Возможно, они даже были знакомы. Не исключено, что, подумав, Бандитка могла бы вспомнить её имя.
«Хотя это уж вряд ли, у меня всегда была плохая память на имена».
- Хей мелкая, даров.
- Чё как? – в тон отозвалась гиенка.
Это был риторический вопрос (даже и не вопрос, а так, тишину заполнить), поэтому она отвернулась от собеседницы и ещё раз с ленцой окинула поле взглядом. Затем широко зевнула и звучно клацнула челюстями; с приходом соклановца вся романтика таинственного утра развеялась, и захотелось заняться чем-нибудь посерьёзнее.
- Да так, - Дел сочла возможным ответить на вопрос наконец-таки, - шляюсь тут, приключений на хвост ищу.
Она фыркнула с таким красноречивым разочарованным видом, чтобы стало очевидно на 146%, что приключения ей отыскать не удалось.
«Может, это и неплохо. Может, эта и придумает что-нибудь. Как же тебя там звать-то…»
Одним прыжком спустившись с холмика в низину, Делайла подскочила к длинной изогнутой кости, похожей на бивень. Да, это определённо бивень, причём уже неплохо покусанный, весь покрытый царапинами от зубов. Должно быть, он привлёк своим очаровательным видом не одну гиену, но никому до сих пор не удалось его разгрызть. Припав на грудь, – причём задница осталась откляченной – Дел ухватилась зубами за кость и потянула на себя, мотая головой из стороны в сторону и приглушённо ворча сквозь стиснутые челюсти. Вкуса бивень почти не имел, пах непрезентабельно, но грызть его было приятно. Помутузив несчастную кость, Бандитка вдруг выронила её изо рта и отошла в сторону с равнодушием, вызвавшим, должно быть, у стороннего наблюдателя недоумение о резкой и беспричинной смене настроения объекта наблюдения.
«Есть хочется», - внезапно поняла гиена и огорчённо уселась в пыль. Голод для неё, как и для её собратьев, являлся чувством далеко не самым приятным с учётом того, что утолить его чаще всего было нечем. Наклонив голову, Делайла почесала задней лапой за ухом, а затем снова выпрямилась.
- Жрачка какая-нибудь есть? – снова обратилась мелкая к старшей подруге.
Вместо ответа собеседница развернулась и попёрлась в туман, не сказав ни слова. Несколько секунд Бандитка сидела с выражением на морде вроде "чо", после чего встрепенулась, подскочила на месте и сделала несколько высоких, каких-то нелепых прыжков вслед за ушедшей Шизой. Затем резко затормозила.
«Да что, в самом деле, гоняться за ней теперь? Свалила – и пожалуйста, не очень-то и хотелось».
Дел снова села в пыль, насупившись. Поле и туман вокруг вдруг стали ей невыносимы, а голод так и вовсе заставлял ожесточённо скрипеть зубами. Дальше так продолжаться не могло; внезапно осознав это, гиенка решительно встала. Раз некому тут её покормить, она прокормится сама, даже если для того, чтобы найти еду, ей придётся прочесать всю Саванну!
———————–-Бескрайние луга

Отредактировано Делайла (28 Ноя 2015 15:08:35)

—-→ Бескрайние луга.

Его вновь бросили. Как глупого щенка, как ненужную мелочь, как...Как обычно.  Порядком подзадолбавшись, гиен решил, что пора действовать. Как и зачем - дело десятое. Эд, даже не сразу сообразив, что остался снова один в лугах, окружённый мокрыми болотами и вязкой жижей, обиделся на весь свет и решил... пожрать. А что, подыхать от голоду, что ли? Плюнув на всех и вся, пятнистый дурачок отправился самостоятельно искать себе хоть какую еду, намереваясь ею даже ни с кем не делиться.
Как говорится, таким, как Эд, везёт обычно. Иначе никак нельзя объяснить то, что крокут наткнулся на относительно слабую и невезучую, но живую крысу Муфаса её знает какого вида. Впрочем, её жизнь очень быстро закончилась в беспощадных челюстях оголодавшего Эда, для которого прикончить крысу было делом пары секунд. Почти проглотив жертву едва ли не с шерстью, крокут удовлетворённо икнул. Хоть что-то в его жизни ему не изменяло и не покидало - чувство насыщения после довольно долгой голодовки. Увы, рядом не было ещё одной крысы, чтобы принести её в "семейство" из Банзая и Шензи. Но Эда это нисколько не смущало. Сейчас надо было сперва это семейство найти, а потом уже искать им еду. Да и вообще, он среди них самый недалёкий - это и сам Эд прекрасно понимал даже своим не сильно извилистым мозгом? - поэтому пусть умные и расчётливые охотятся, а он будет выполнять свою функцию тормоза - собственно, тупить. 
Но время её выполнения приходило к концу. Шлёпая грязными от (не поверите!) грязи лапами по земле, которая потихоньку переставала становиться такой вязкой и жидкой.  Вместо жижи там, снизу, оказалась наконец-таки твёрдая поверхность, лишённая чего-либо, кроме камней и песка. Эд повёл носом, пытаясь уловить знакомый "пыльный" запах Слоновьего Кладбища, но его всё-таки смыл дождь. Который, к счастью, уже прекратился - Эд даже почти не вымок. Не спеша шлёпая по немногочисленным невысохшим лужам, крокут таки разглядел в полупыли-полутумане силуэт любимейшего (даже без кавычек, правда любимейший!) матриарха. Вероятно, она ожидала прихода собратьев. Ну так вот и он!
Немного притявкнув что-то вроде "Уууар!" в качестве приветствия, Эд с неожиданной нежностью на доли секунд прильнул к мощной груди самки, совершая что-то вроде почёсывания головой. Он был абсолютно готов как к ответному жесту (0,1% вероятности), как и к мощной затрещине (99,9% вероятности). Чем бы не закончилась его наглость, Эд был рад очередному воссоединению "семьи", пусть и не в полном составе. Кстати, а где названный братец Банзай шляется, хотелось бы знать...

Для Эда было неожиданно, что его не ударили. И ещё больше был удивлён тому факту, как его оттеснили. Хотя эта самка и была довольно стара, но её положение в клане было куда выше, чем Эда. И она могла (и физически, и морально уж тем более) стукнуть Эда, да покрепче. Просто так, не особо аргументируя, кстати. Но не сделала. Гиена это заставило пошевелить тем, что у него было вместо мозгов. Добровольно отойдя на достаточное расстояние, чтобы своими звуками не разбудить матриарха, Эд вскинул голову, вглядываясь в густые облака. Сколько времени они уже тут? Почему никто больше не пришёл? Где, чёрт возьми, Банзай?!
- А? - отреагировал крокут на фразу Ухуру, призывающей его к тишине. В голове у него не укладывалось, как же он, такой весь хороший, мог как-то повредить или помешать Шензи. А услышав вопрос, он даже задумался.
- Шензи, - указал он лапой на подругу, - Уаааау... - этакое "не знаю". Для пущей образности он даже пожал плечом, склонив голову на бок. - Эд, - недвусмысленные тыкания себе в грудь, - Рыууауа, - аналог нормальному гиеньему "недавно". Тут для подтверждения своих слов он показал на заполнившиеся водой следы от своих лап в глубокой грязи. 
- Урыа - Ухуру, ррра? - произнёс Эд, вспоминая и с чёткостью выговаривая имя собеседницы, что удивительно. Он боялся ошибиться, но никак не обращаться к единственной пока активной гиене на поле костей не по имени - просто грубость. Всё так же не хотя получать по загривку, тем более не от Шензи, он попятился к матриарху, как бы выказывая своё уважение к старшей самке. Хотя такого его хватило ненадолго. Желудок, слишком быстро справившийся с крысой, снова заныл, хотя и недостаточно громко. Решив было погрызть лапу, самец быстро взглянул на Ухуру и с свойственной исключительно ему наивностью и честностью недвусмысленно спросил "Ням-ням?". Конечно, идея была довольно глупая - ждать, что самка из клана вдруг поделиться с каким-то самцом, пусть и "другом" Шензи едой, которой и так было в обрез, но попытаться можно было. А даже если и нет...
- Уарырыть! - бодрее произнёс он, указывая на  один из ближайших черепов. Он был довольно сильно поломан, но, в общем-то, мог укрыть хотя бы с некоторых сторон от запаха луж. К тому же, там было сухо, а это не могло не радовать обоих гиен.

Эда несомненно радовало, что его поняли. Самка не задавала каких-то вопросов, с первого раза разобрав словесные загадки крокута. Он радостно почти помахал порванным ухом, когда суровый взгляд Ухуру едва не заставил его вновь спрятаться за матриархом. Неужели он ошибся? Неужели её зовут по-другому?
Судя по тому, что другого имени не последовало, значит, Эд всё-таки угадал. Чуть радостней ыгыкнув, он, тем не менее столкнулся с совершенно неправильным толкованием его фразы. Нет, он не хочет искать что-то! Он просто хочет есть! Он хочет есть в сухости! Для пущей тревоги он тихо запротестовал некий "Ыыыыт! Ыыыыыыыыт!" и даже, легонько схватив самку за хвост, потянул к так приглянувшемуся ему черепу, такому сухому изнутри. Но куда ему против самки! Опасаясь тумака, он покорно поплёлся за ней, тихо поскуливая в такт бурчащему желудку. Как любая нормальная гиена, Эд любил поесть куда больше, чем поохотиться ради поесть. А ему как самому неполноценному из трио обычно еда доставалась самым энергонезатратным способом - стоило самцу посмотреть своими косыми глазёнками на какую-нибудь газель да щёлкнуть возле бока  кривыми клыками, как стадо сломя голову неслось прямо в лапы более расторопным и успешным охотникам. Что удивительно, ни Банзай, ни Шензи никогда не обделяли его куском жратвы, хотя он всегда доставался ему в драке. Закалённый в такой обстановке, гиен порой не задумывался, что он есть, лишь бы было. И никогда ж у этого падальщика кусок поперёк горла не стал, что бы не елось - будь то травоядные, свежие или уже поклёванные грифами, утопшие крысы или мелкие львята...
Хорошее раньше было время. Сейчас жрачку не найти. Но раз уж его пообещали накормить - его накормят. А если кто-то решил обмануть Эда и не покормить - пусть тот пеняет на себя.
С немного непривычным для себя тихим и без взвизгов хохотом Эд сопроводил их с Ухуру уход, уже в мыслях поедая какую-нибудь зебрятинку или газелинку. И только где-то далеко в голове Эда стукалась мысль об осторожности, ведь еда вполне могла быть больна чумой...

—–→ Северное озеро

Отредактировано Эд (16 Авг 2016 00:46:39)

На востоке вспыхивает ослепительное багряное зарево, отчего в саванне на несколько мгновений становится светло как днем. Спустя считанные мгновения земля содрогается, как перепуганная зебра, вода во всех водоёмах начинает ходить ходуном, а с возвышений скатываются камни и кости — как мелкие, так и покрупнее. Поначалу все это происходит в жуткой тишине, но затем с запада доносится дикий, оглушительный грохот, настолько громкий, что он заглушает все и вся. Постепенно интенсивность этого звука начинает затихать, но его отдельные раскаты, глухие и зловещие, время от времени по-прежнему долетают до ушей местных обитателей. Стихает и дрожь земли. Обвалы прекращаются, а, со временем, проходит и волнение на воде. Небо в восточной его части заволакивает странными, зловещими тучами, сквозь которое по-прежнему пробивается странное и жуткое зарево — а снизу их озаряют красные огненные всполохи. Кажется, подножье Килиманджаро, а также все его окрестности, охвачены страшным пожаром.

Бескрайние луга>>>>>>>>

Слякоть под ногами хищников уныло почмокивала, пока они всем своим маленьким патрулем продвигались куда-то на северо-запад, все еще щедро поливаемые дождем. Хвост серошкурой давно превратился в одно грязевое нечто и напоминал сдохший трупик какого-то пернатого — черные перья неопрятно торчали в разные стороны, а с них стекали ручейки воды вперемешку с грязью — который упрямо волочился по земле. Да и сама кошка представляла собой то еще зрелище: тощая, мокрая, с угрюмой мордой и по колено в грязи, да еще с забавной сумкой через плечо и охапкой жухлых листочков в пасти. Ах да, еще про взъерошенного ворона на плече забыли. Вскоре Ворона устала тащить мокрый кулек трав в зубах, поэтому она по-быстрому убрала все в сумку травника, болтавшуюся с правого  бока.

— Куда мы хоть идем?

Серошкурая скосила взгляд на поравнявшуюся с ней чужачку и тряхнула мордой, чтобы избавиться от застилавшей глаза воды и получше разглядеть лицо песчаной. Потом Ворона быстро взглянула на спину Куо впереди нее, чтобы после снова вернуть внимание Драниру и решиться ответить:

— Мы идем на Слоновье Кладби ... — начала было отвечать самка, как неожиданно за спинами львов вспыхнуло яркое зарево, превращающее ночь в яркий, но кровавого цвета день. Ворона резко затормозила следом за остальными, чтобы судорожно оглянуться назад в поисках источника такого света.

Лапы задрожали и Равенна удивленно посмотрела на них, ведь она не настолько испугалась, чтобы потерять устойчивость, но вскоре поняла, что это не имеет ничего общего с ее страхом. Опустив морду вниз можно было видеть как колеблется вода в лужах. Это дрожала сама земля. С каждым мгновением все сильнее и сильнее, достаточно, чтобы кошка, никогда до этого не сталкивавшаяся с подобным, трусливо прижала уши и припала животом вниз, безуспешно цепляя когтями раскисшую почву.

— ЧТО ЭТО ТАКОЕ ?! — охваченная страхом непонимания воскликнула Ворона, сполна отдавшись эмоциям в отличие от ее спутников, что довольно таки забавно. К счастью трусливый возглас потонул в оглушительном грохоте последовавшем с запада и вряд ли кто услышал молодую самку, хотя ей было уже не до этого.

Поддавшись страху и позволив своим эмоциям улететь вперед разума, эмпатка совершила очень большую ошибку — она забыло о самоконтроле. Неважно что происходит: землетрясение, потоп, конец света ... Она. Не должна. Забывать. О. Контроле.

Теперь на нее свалилось сразу все: и тщательно скрываемый страх Драниру, и менее заметный и не такой истерический, но обездвиживающий испуг Куо, и истерика Кагора, упавшего от резких движений кошки в ее сумку травника, где он суматошно бил крыльями, позабыв о сломанной конечности. И конечно же свой собственный страх разрастающийся с неимоверной скоростью. В голове львицы нещадно запульсировало, кошка начинала задыхаться и переставать понимать где она, кто она. В ушах звенело то ли от грохота вулкана, то ли от ее состояния, причем в звоне Вороне начали мерещиться голоса, от одного из которого шерсть вставала дыбом. Голос ее отца.

— О… И часто у вас тут такое?

Это кто сейчас сказал? Отец? Или она сама? Куо? Драниру? Сознание плавало в прострации и Ворона ни черта не понимала, жмуря глаза и окончательно упав брюхом в грязь, отчего сумка травника опасно накренилась и из нее выпали все травы, даже несчастный Кагор. Но ворон уже не в силах был помочь своей подопечной, он сам был в ужасе от происходящего. А Ворона, Ворона сильнее вжимала уши в череп и жмурила глаза. Она не хотела, до скрипа в зубах не хотела слышать Тригона, не хотела ничего чувствовать. Она боялась и теряла себя, а дрожащая под пузом земля только ухудшала ситуацию, расплескав последние остатки самодостоинства.

Она бы наверное так и продолжала представлять из себя жалкое зрелище и трястись как припадочная за спинами остальных — благо они вроде бы не оборачивались и не видели что происходит с самкой — пока ее обоняние не взбудоражил знакомый аромат корешка, укатившегося ей прямо под лапы. Даже когда разум отключался этот терпкий и пахучий аромат ассоциировался у молодой с освобождением, спокойствием и поэтому львица неосознанно потянулась к нему, как изнывающий от жары путник к водоему. Язык коснулся шершавой поверхности корешка и спустя мгновение самка уже расправилась с ним.

Привычное опьянение растеклось по жилам, расслабляя онемевшие мышцы и успокаивая сознание, вводя его в мягкую дымку — тельце серошкурой перестало дрожать, а звон в ушах унимался вместе с раскатами затихающего грохота. Разум тонул в дурманящем облаке, Ворона отпустила свою волю и позволила волнам эйфории подхватить ее, ведь они убаюкивали и дарили ей бесценные минуты спокойствия, свободы от чужих переживаний. И эмпатка наконец открыла глаза, чтобы затуманенным взором увидеть спины двух львов — серую и песчаную — на фоне алеющего и сверкающего, словно сапфир, неба. Она больше ничего не чувствовала, почти ничего. И это ощущение, а так же действие Валерьяны вызывало у неё в совокупности чувство небывалой эйфории.

Когда Куоритч и Драниру повернулись назад, их глазам предстала измазанная в грязи Ворона, неспешно собиравшая листочки обратно в сумку и при этом мурлыкавшую себе под нос. Ещё она что-то делала со всем этим ворохом зелени, фасуя его в отдельные кучки, что-то перемалывая и смешивая, видимо делая какие-то зелья. Пахучие кульки трав были разложены в не имеющей логического обоснования последовательности. Но только для адекватного. Для Вороны это был четкий порядок, все лежало именно так, как и должно было, Слава Айхею, что хотя бы ингредиенты подобрала правильно. Хотя нахохлившийся на земле ворон очень и очень неодобрительно на неё поглядывал, в его взгляде так и сквозил упрек, хотя львице похоже было наплевать, она покачивала хвостом в такт мелодии, которую продолжала мурлыкать. Как будто и не было тут только что никакого извержения вулкана неподалёку.

***

Все плыло и Ворона плыла следом. Вот ее качнуло вправо и кошка прилипла к упитанному бочку чужачки, распространяя травянистый аромат кошачьего наркотика. Потом ее качнуло в другую сторону и она впечаталась худющими рёбрами в бочину льва. Хихикая, кошка отвалилась от него и неспешно засеменила следом, как ребёнок с усердием шлепая по лужам, чтобы брызги разлетались во все стороны, желательно прямо на тощий зад Куо.

В какой-то период Ворона кажется слишком надолго моргнула и пропустила тот момент, когда они наконец оказались на кладбище. Сонный дурман не отпускал ее и перед глазами все плыло. Если вначале Валерьяна лишь только разогревалась, то сейчас долбанула по мозгам на полную катушку — все исказилось, голоса звучали неравномерно, а образы были не особо ясными. Все ее чуйки, настороженность, да что там, весь ее разум куда-то съехал, оставив вместо себя футуристические картины ни то прошлого, ни то настоящего, а  может и вовсе будущего. Рядом сновали тени, но львица не могла разобрать были ли это тени живых, мертвых или же лишь ростки ее сознания. Одна из них грозно оскалилась, так, что кошка галопом съехала на попе вслед за Драниру вниз.

— Добро пожаловать, дамы... К местным упырям.

Неадекватный смешок сорвался с губ серошкурой и самка начала заваливаться вперёд, тщетно пытаясь установить контакт глаза в глаза с говорившим — увы, сконцентрироваться было гораздо сложнее, глаза Куоритча то стекали с морды на подбородок, то подскакивали аж до лба, Драниру находившаяся дальше так и вовсе превратилась в бежевое пятно, только ее ожерелье заманчиво блестело. Ворона растекалась тоже, но пыталась собрать мозги в кучу и не потерять точку концентрированного внимания в виде полковника. Пока в какой-то один момент не поняла, что на неё выжидающе смотрит несколько пар глаз — двух львов, а может и ещё чьи-то, мало ли мертвяков гуляет по округе, да и что угодно способно померещиться обдолбанной, особенно в черных глазницах слоновьего черепа. Кажется они все чего-то хотели от нее.

— Вы чувствуете? — кошка неожиданно замерла уставившись в одну точку и вытянув голову вперед, глаза ее лихорадочно блестели. А потом резко снова расслабилась и чуть ли не блаженно проурчала, помахав перед носом полковника черными перьями в кисточке — а я нет,  — в конце ненормально хихикнув своей же шутке.

Наконец до Равенны дошел смысл сказанного. Сонно разлепив глаза и чуть не впечатавшись в Драниру, молодая львица продефилировала куда-то, где ей показалось наиболее логично взывать к духам. Кагор злобно буркнув про молодежь, начал рыться в брошенной сумке Вороны, чтобы выудить оттуда какие-то травы и потащить к своей недошаманке, смешно прыгая по земле. По пути он кинул один из кульков Драниру, пробурчав, чтобы та тоже подключалась.

— Ох, точно ... Кагор, ты такой милый , —  пролепетала кошка и ... сожрала весь этот коктейль.

Мгновенно реальность сузилась до размеров крысиного хвостика, а потом резко расширилась до необъятных габаритов. Ворона, накачанная валерианой и употребив недавно приготовленное зелье провалилась в такие недры бессознательного, что вам и не снились. Все вокруг нереально зарябило, закружилось, на периферии танцевали какие-то образы, силуэты. Видения нахлынули бурной рекой, ощущения перемешались. Удары капель дождя казались ласковыми тычками ходивших вокруг нее теней. Голоса шептали, но не пугали ее и не заставляли дрожать, как это было до этого. Ворона ослепла и в то же время прозрела (было ли все это последствием наркотика, дурманящего зелья или же ее стрессовых галлюцинаций - неизвестно). Кошка кинулась к одной из теней наугад, пытаясь нагнать ее, увидеть больше. Но чем быстрее она неслась навстречу, тем размытее становился образ.

Внешне все это выглядело так, что львица впала в глубокий транс, уставившись куда-то невидящим взором и превратившись в статую. Хвост, развалившийся на земле, тревожно подрагивал от основания до самого кончика чёрных перьев, прикреплённых к кисточке. Ворон, возле нее на земле зловеще каркнул, после чего серошкурая вдруг резво подскочила в воздух и оказалась возле Драниру, заглянув той в глаза дымным взглядом:

- Помоги ... - прохрипела Ворона и медленно наклонилась к песчаной, будто желая поцеловать, но в место этого грубо куснула ту за плечо, окрапив землю кровью - данью взываемого духа. К сожалению только темного.

Отредактировано Ворона (29 Ноя 2017 21:58:35)

Их долгие угрюмые дни на кладбище тянулись невероятно скучно. После чумы клан заметно поредел, и слова грифов об окончании мора мало подняли настроение падальщикам. Да, они снова могли вернуться к привычной беззаботной охоте... Так было бы на что охотиться. Гиен окутала настоящая беспробудная тоска. После воодушевляющей речи Шензи очень долго жила с мыслью, что вот сегодня, вот сейчас пойдёт к Скару и выскажет ему всё, что за столь много лет насобиралось. И всё-таки каждый раз откладывала, находя себе занятия тут, на кладбище.

Они все охотились и патрулировали, но любой, зашедший на кладбище, физически бы ощутил ту хандру, в которую медленно, но верно погружалась матриарх, утягивая за собой клан. На деле всё не было так уж плохо — еда потихоньку появлялась, да и какие-то куски удавалось урвать прямо перед львами без наказания. Между тем что-то вокруг, очевидно, происходило, но многие гиены были похожи на механических кукол (даром что злых), завод который очень скоро грозил закончится. Достаточно лениво выбираясь с кладбища сама, Шензи получала новости от своего нового приспешника — гриф Сальвадор, до этого отдававший предпочтение какому-то из пришлых самцов, прибился к ней, заработав репутацию исполнительного и полезного помощника. Именно он и донёс что Нала и Чумви (кто вообще такой? Шензи не утруждала себя запоминанием кошачьих имён, парочки ей вполне хватало, чтобы жить, а давние связи всё равно уже не были полезными) были убиты гиенами, которых в ответ добил Скаровский начальник охраны. При воспоминаниях о сбивающемся Сальвадоре, который пытался сам на ходу всё понять, самка уныло оглядела свои владения — мордой больше, мордой меньше — она уже и не помнила, кого именно и когда лишился клан. Пара своих смердела возле баобаба лечаще-калечащей обезьяны, кто-то в очередной раз что-то не поделил с патрулём, кто-то просто сбежал или сдох прямо тут. Впрочем, были и радостные новости, причём относительно недавние — об убитом львами медведике. Ушлые пятнистые успели разобрать остатки тела. Гордый собой, вездесущий Банзай даже умудрился утянуть для неё (сама самка в последнее время даже и есть-то особо не хотела) сочную медвежью печёнку. Равнодушно её дожёвывая, матриарх даже не обратила внимания на очередную потассовку, и тогда дерущиеся, ошарашенные поведением главной, сами прекратили любой бессмысленный шум, стараясь даже ступать как можно тише.

***

Банзай, вечно недовольный происходящим (в том числе и потому, что желудок его был вечно пуст), не терял активности. Поскольку Шензи и в самом деле несколько отрешилась от всех и вся, он попросту шлялся по землям, метя всё что можно и нельзя, задирая без разбору мелкую пародию на добычу и тщательно избегая патрулей. В плане необходимости идти в патруль. Их и в самом деле стало меньше, а размениваться членами клана ради сомнительной по безопасности прогулки, порой на пару с кошачьими уродцами, было слишком дорого. Он, каждый раз прибывая на кладбище, притаскивал подруге-матриарху хоть какой остаток пищи (по дороге объедая самое вкусное, дескать, таким и нашёл), пытался имитировать бурную деятельность. Правда, быстро это дело забросил. Лишь раз он вернулся чуть более весёлым. Тогда у гиен был пир — львы сделали в своей жизни хоть что-то хорошее, завалив медведя. И пока они решали свои политические вопросы (на которые Банзай всегда клал свой этот самый), гиены под шумок (в качестве компенсации за одну погибшую ранее самку) стащили остатки тушки. И вот сейчас, в момент своего триумфа, Банзай положил перед Шензи ещё тепловатую медвежью печень!..

Она не оценила, принявшись абсолютно механически жевать мясо. Крокут, подобрав упавшую челюсть, хотел было разговорить подругу, однако сразу понял, что он скорее получит в глаз.

***

Шензи не могла не слышать, что за её спиной товарищи о ней же и шепчутся. Её авторитет и сила были непререкаемы, но для падальщиков было очень непривычно, что их лидер может... депрессовать? Кто-то из более наглых и молодых решил было подкатить к ней с вполне непристойно-однозначными намёками и разговорами про детей. За что был за шкирак потрёпан и носом в землю впечатан. На всё кладбище прозвучало обещание матриарха родить всем не детей, а пи*дюлей, если они не перестанут валять дурака. Именно это несколько вернуло самку в привычную колею, возвращая интерес к жизни.

Когда перед ней, гордо вышагивая, явился я-самый-блудный-сын, по-простому — Эд, да ещё и не один, а с вполне себе пригодной тушкой, глаза матриарха впервые сверкнули.

— Ты где шлялся, тупоголовый? Пропал на полтора дня! — за своего младшего почти брата Шензи порой волновалась. Да, ему не меньше лет, чем ей и Банзаю, у него одни из самых мощных челюстей прайда, да и боец он неплохой, но природная калечность делали его не совсем пригодным для самостоятельных путешествий. И лишь потмоу она не отвесила местному дурачку оплеуху, что перед ней появилась и старуха Ухуру. Смерив ту оценивающим взглядом, матриарх поняла, что эти двое, в отличие от других, балду не гоняли. И, очевидно, успели уже поесть. Ну и отлично.

— Налетай, хвосты драные! — гаркнула она, вспугнув каких-то ворон и редких грифов, — Сегодня можно пожевать.

Несколько крокутов буквально вылетели из-за слоновьих костей, кто-то же не спешил — всё-таки охотились иногда и сами, — а Шензи обратилась к своей мини шайке-лейке:

— Надо поговорить со Скаром. Я задолбалась жрать пыль и медленно сдыхать от их проблем.

Её обращение продлилось бы куда дольше, если бы не странный грохот, всплох на небе и неплохой такой тарабар под лапами. Многие пятнистые, вцепившись в редкое мясо, попытались было попрятаться по расщелинам, но, не сумев срауз оторвать плоти, шлёпнулись на задницы. Под их лапами мерно нарастало гудение, а также чувствовалось нешуточное и быстрое нагревание земли. И всё также неожиданно закончилось, как и началось. Только самые смелые (и Шензи в первую очередь) попыталась глянуть на источник проблем, как из трещин в земле повалил едкий зелёный пар. Гейзеры вновь рванули, и теперь пятнистые оказались в своеобразной бане.

Банзай грязно выругался, да и Шензи, разве что не вслух, полностью разделяла его мысли. Эд, метавшийся между Шензи и Ухуру в поисках защиты, испуганно закрыл морду лапами, а когда получил в нос зарядом горячего пара, подскочил и принялся кусать струю воздуха.

Жизнь начала налаживаться, пусть и с самого дна.

— Банзай, за мной. Эд... — она помедлила, вновь глядя на едва ли не облезшую старуху, — Останешься с Ухуру, будешь ей помогать.

Слово с корнем "помог" звучало тут крайне редко, и даже неизвестно, кто из всех обалдел от такого поворота событий больше всего: сама Шензи или те, кого она только что отстранила от работы. На вопросительно-скулящее уркание собрата она резко махнула головой, развернувшись и всем видом своим давая понять, что приказы не обсуждаются. Сейчас она хотела действовать, потому что, вашу мать, они больше не могут так жить. И не хотят.

С каждым шагом крокут всё обозлялась, а Банзай, вновь узнавая боевую подругу, начальника и матриарха, едва ли не подпрыгивал, поспевая за ней.

На кладбище должна была начаться новая эра.

—-→ На земли прайда (вдвоём).

Отредактировано Шензи, Банзай и Эд (15 Дек 2017 03:00:58)

Эд молодец, Эд хороший, Эду дадут покушать!

То есть Эд как бы и до этого набил желудок, но разве есть что-то лучше, чем сделать это ещё раз? Правда, сейчас ему в этом помешали, во-первых, удивительно толстые зады собственных соклановцев, а, во-вторых, пускающий струи горячих потоков гейзер. Единожды едва не прикусив себе язык в попытках схватить зубами воздух, Эд не отчаялся, раз за разом повторяя всё такие же бесплотные попытки. Он жаждал мести этому произведению природы, что запульнула пыль и грязь прямо ему в нос!

Стоит ли говорить, что, когда матриарх позвала дурачка, он пропустил момент, а потому и получил в челюсть ещё одним горячим воздушным столбом. Заскулив — одновременно от боли (таки прикусил длиннющий язык!) и от удивления (в смысле он не идёт со всеми?) — крокут запрокинул голову набок, как часто это делал, выпустил язык из пасти и капнул слюной на разгорячённую землю Кладбища. Даже так его не возьмут?

Услышав, что он остаётся с Ухуру, самец сперва поник, а затем, будто сообразив, о ком речь, яростно, с каким-то даже остервенением закивал головой, доставая языком едва ли не от переносицы до основания челюсти. Эта старуха была крайне древней, была его в кучу раз старше и вообще могла бы сойти за мать, но гиена не чувствовал особой разницы. В конце концов, он самец, а, значит, должен подчиняться самкам. Его приближенное к Шензи положение, конечно, порой меняло дело, но именно поэтому для Эда её приказы были ненарушаемы. Ну, почти.

— Ухууууууу-рррррруууу! — протянул крокут, не то зовя, не то попросту пробуя на вкус имя, которое за последнее время повторял слишком часто. Но самка уже успела отойти, а потому дурашка бросился за ней вслед.

— Ррррыау! Урр-рау? — спросил самец, пытаясь выяснить, куда его ведёт старая самка. Они ведь только поели! Там ещё оставались какие-то косточки, которые можно было с радостью и удовольствием сожрать. Но он не осмелился оставить Ухуру одну, тем более, что Шензи приказала быть возле неё. Поэтому даже если старая решила бы пойти в гости к Скару (или, что куда хуже, к кому-нибудь другому), он не раздумывая бы последовал, лишь гадая, зачем, куда и с какой целью они уходят от остатков хоть какой-то еды.

—-→ Водопой