Начало игры

А над головой все громыхало. Анастасия не промокла так, как могла бы, оставшись на территориях прайда Скара, но мелкий дождик тоже был не очень приятным, в конце концов, кошки не любят воду, и все такое. Но, вообще-то, она не просто так перлась за тридевять земель. Ага, конечно, просто так, прогуляться.
На самом деле она забрела сюда в поисках своего папеньки родненького. Конечно, спроси она любого прохожего, «Не знаете ли вы, случаем, какого-нибудь черного льва?», ей наверняка сходу махнули бы в сторону владений Прайда Фаера со словами: «Все черные львы там гнездуются, ага».
Но, в принципе, когда у тебя в помощниках есть ворон, который в любой момент может слетать и разведать, что там, как там. Но в этот раз судьба была благосклонна к Анастасии, и сейчас Синеклюв вернулся с хорошими вестями: неподалеку отсюда ворон видел темношкурого льва, который беседовал с неизвестной Синеклюву львицей. Зеленоглазая же ускорила шаг. Конечно, это мог быть не Котаго, и она будет находиться на территории чужого прайда, но попробовать стоило, возможно, в этот раз Фортуна будет благосклонна к молодой самке. Как говорится, кто не рискует - тот не пьет шампанское, и все такое.

— Синеклюв, а ты случайно не увидел, какого цвета у того льва были глаза? — поинтересовалась Анастасия, глянув в синее око ворона, сидевшего у нее на плече.
— Будь уверена, если бы я смог рассмотреть цвет его глаз, я бы тебе непременно об этом сообщил. — откликнулся пернатый, издав хриплое карканье, похожее на смешок.
— Бе-бе-бе, — она показала язык другу, на что ворон щелкнул клювом в непосредственной близости от языка львицы.
И они шли. Вскоре Анастасия услышала голоса и, о, Боги, один из них очень сильно был похож на голос Котаго! Темношкурая понеслась в ту сторону, откуда доносились голоса. Теперь она и не сомневалась: это был голос ее отца и ничей другой. Он совсем не изменился с той ночи. Анастасия поднялась на пригорок и увидела Черного в компании какой-то львицы, но сейчас она не волновала ее. Котаго. Это был действительно он. Сколько времени прошло?
— Пап? — негромко, но так, чтобы ее могли услышать, произнесла львица и спрыгнула вниз.

Сжавшийся под черной лапой льва Иннокентий представлял из себя довольно жалкое зрелище. Сжавшийся в комочек, он опасливо поглядывал на Фераху. Он боялся, и это правильно, ведь взрослая львица может убить такого на раз-два. Правда, львица теперь выглядела более удивленной, нежели злой.
И Котаго ее понимал. Он и сам слабо верил себе самому и тому, что сейчас происходит. Дозволение Рагнарека, как главы гвардии, было странным, не совсем обычным для львов. Гиена и шакал – заклятые враги для львов, на биологическом и инстинктивном уровнях. Но у каждого правила есть свое исключение, верно? Так что этот маленький гиененок был в прайде на правах гостя. Хотели этого сопрайдовцы или нет.
Черному льву это, на самом-то деле не нравилось. Но приказам вышестоящих личностей он подчинялся беспрекословно. Да и Иннокентий не был для темношкурого столь противен, как остальные гиены. Вот его друг да, он напрягал самца своим присутствием. Сейчас этот самый шакал встал в защитную позу рядом с Котаго, явно намереваясь дать бой самке, если до этого дойдет.
Впрочем, Фераха и не собиралась проявлять агрессию. Она успокоилась, поверив словам темного. Она втянула когти и встала в более расслабленную позу. Ее голубые глаза посмотрели прямо на Коту. В них все еще было удивление и некоторое недовольство ситуацией. «Я тебе уже говорил, что она ничего?», - а Бизкар все о своем. Он был внутренним голосом льва, но также и выражал либидо, замечая львиц тогда, когда сам черногривый об этом и помыслить не мог. Котаго теперь обратил свое внимание на внешний вид самки. Она была красивой, хоть уже и не молодой. Кажется, возраста самого льва, а может чуть и постарше. «В самый раз», - подумал он и тут же пристыдил себя за такие мысли. Не о формах сейчас надо думать.
- Это странно, я понимаю, - кивнул Кота. – Это далеко не нормальная ситуация в нашем прайде. Он просто умер бы там один, он еще детеныш, понимаешь? Но ни ему, ни его шакалу не дозволено находиться в общей пещере, где живут самки и детеныши.
Это должно было объяснить. Пускай, ситуация была все еще странной, но Фераха должна была понять. Из-за слегка жестких слов льва, а может быть просто из-за каких-то своих дел, Иннокентий достаточно быстро ретировался, бросив напоследок какую-то фразу. Котаго вздохнул с облегчением, прослеживая взглядом две удаляющиеся фигурки. Вся эта ситуация была напряжной для льва, поэтому он обрадовался уходу странной двоицы. Самец уже было хотел продолжить разговор с Ферахой, как вдруг…
— Пап? – донеслось откуда-то сбоку.
«ОПЯТЬ?», - вскрикнул Бизкар. Темный буквально услышал, как его второй голос прикрыл морду лапой. Сначала Кота не понял, что обращаются к нему. Но больше тут никого не было, да и возглас внутреннего голоса говорил сам за себя. «Пальмира? После стольких месяцев она решилась прийти? Она меня простила?» - роем жужжащих пчел пронеслось у него в голове. Он повернулся и увидел совсем не ту дочь, о которой думал. Черная, шкура, белые подпалины, пронзительные зеленые глаза. «Мамины…». Это была Анастасия, его вторая дочь. Та, что всегда его понимала. Та, которую он так же бросил в ту ночь, но которая пришла к нему. Котаго выдохнул, пытаясь справиться с бурей эмоций.
- Тэсси, - все, что смог сказать самец.
Так ее называли в детстве. Когда их семья была еще счастливой. Когда все было хорошо. Так давно это было… Целую вечность, казалось бы. Он четко помнил, что его первым детям сейчас около двух лет. Кота помнил, как Анастасия выглядела, когда была маленькой. Ангелочек, послушный и ласковый, она правда любила своего отца. Боль, с которой темный покидал свою семью, ее не передать словами тому, кто не был на таком эмоциональном распутьи.

Малыш Корти не спал. Хотя, конечно, с виду казалось совершенно наоборот: уткнувшись пухлой мордашкой в густой мех на животе матери, львенок вроде бы беззаботно посапывал, расслабленно вытянув задние лапки и раскидав их для пущего удобства в разные стороны, но стоило высоко над его головой раздаться чьему-то звонкому, чирикающему голосу, как шоколадный детеныш немедленно "вынырнул" из состояния полудремы и широко распахнул изумрудно-зеленые глаза, реагируя на необычный звук. Пускай не сразу, но взгляд малыша все-таки сфокусировался на странном пернатом госте, что столь бесстрашно спланировал прямиком в их тесное, пропахшее молоком убежище. Корту еще не приходилось видеть птиц в такой близи, так что львенок, разумеется, тут же заинтересовался — подобрав лапы и привстав, он пока еще до ужаса нетвердой походкой приблизился к Мэйсу, желая рассмотреть птаха получше. На самом деле, он был не против опробовать его оперение на вкус, разумеется, не в качестве потенциальный обед, а просто так, из любопытства. Кортелис вообще очень любил знакомиться с новыми объектами при помощи языка и десен, благо, зубы у него еще только начинали резаться. Припав на брюхо и уложив пушистый подбородок на сложенные перед собой лапки, львенок с добродушной улыбкой наблюдал за крылатым пришельцем, пока тот оживленно беседовал с Нимейли. Заметив, что золотистая львица обратила на него свой взгляд, Корти немедленно замурчал: как и любому ребенку, ему нравилось материнское внимание. Он пока что мало понимал, о чем шла речь, но инстинктивно догадывался, что взрослые говорили о нем, а иначе бы с чего им так внимательно смотреть в его сторону? Урчание детеныша стало чуть громче, когда Нимейли опустила голову поближе к сыну и ласково коснулась носом его загривка. Кортелис воспользовался этим, чтобы с довольным видом потереться спинкой о теплую щеку матери, после чего с довольным видом уселся рядом с одной из ее больших передних лап, слегка привалившись к нему бочком. Он пока что даже не подозревал о том, что ему только что дали имя, но даже без этого осознания львенку было хорошо и уютно. Честно говоря, он мог бы так побалдеть еще часок или даже все два, но в какой-то момент опора исчезла из-под его плеча, и львенок мягко повалился на землю, издав при этом вопросительный мявк. Кажется, Ним снова собиралась куда-то идти... В последние дни она довольно часто отлучалась из логова, и ее малыши уже привыкли оставаться под присмотром Джексона, но на сей раз шакал не спешил укладываться рядом с ними. Кортелис перевел взгляд с матери на Джека и обратно, пытаясь сообразить, почему они не меняются местами, а затем неуверенно поднялся с места, смутно догадываясь, чего от него хотят. Похоже, что Нимейли хотела вывести своих детенышей из пещеры... Ладно, это можно было устроить. Неуклюже шлепая лапами, Корт вышел из логова следом за старшей львицей и ненадолго остановился, с любопытством всматриваясь в темное серое небо. Снаружи было холодно и мокро, но Нимейли это, похоже, не смущало: она все равно хотела увести малышей за собой, прочь от сухого и теплого убежища. Зябко встряхнувшись, Кортелис поспешил перебраться под брюхо матери, где на него, по крайней мере, не капал дождь, и медленно двинулся вперед, повинуясь воле матери. Они еще никогда не уходили от пещеры так далеко, тем более, в такую погоду, и от того Корт вел себя довольно неуверенно, то и дело останавливаясь, чтобы с тревогой оглянуться на чапающих следом брата и сестер. Их присутствие подбадривало львенка, равно как и заботливое мурлыканье Нимейли над ухом, так что семейство, пускай и очень медленно, но все же продвигалось вперед, на свою первую встречу с львиным прайдом и его правителем.

> Пещера за водопадом

Видеть мир - волшебно. Это, наверно, даже круче, чем слышать или чувствовать его запах. Жажда познания утоляется в первую очередь за счет зрения, а уж потом потрогать-покусать-понюхать.
Время тянулось долго до того момента, пока волшебство зрения не стало доступно маленькой воительнице. Как только в один прекрасный момент тяжелые веки разомкнулись, явив миру серые глазки, а мозг научился анализировать то, что видят глаза, время покатилось кубарем. Как и сама Сигрид. Стоило ей открыть глаза, как её взгляд буквально врезался в яркое, большое и тепло-желтое пятно сбоку. Недолго думая, девчонка толкнулась носом в пятно и встретилась с материнской шерстью. Громкое мырканье означало крайнюю степень привязанности и любви. Затем это мырканье распространилось на три рядом лежащих тела братьев и сестры.
Первое, что после мырканья сделала Сиг - шаг. Потом еще. Потом еще. А потом она села, ведь на ее пути появился кто-то странный и коричневый. При этом он совсем был не похож на ее братца-ниггера, который, как обычно, беззаботно дрых. Некоторое время львенка изучала непрошенного гостя, но когда мама мирно и спокойно его встретила, Сиг поняла, что опасности нет. Для нее. Опасность была для Джексона.
Сигрид и не думала запоминать, как зовут их с братьями и сестрой усатого няня. Главное - она могла на нем практиковаться в чем-то, что ооооочень отдаленно напоминало  охоту. Конечно, детеныш и не мог подумать о том, что такое это слово значит. Оно просто было разрешением для Нимейли, чтобы оставить львят на попечение Джексона.
Так вот. Как только мать уходила, хвост Джексона, да и он весь подвергался нещадному нападению со стороны воительницы. Как истинный мужчина, он терпел. И это не могло не радовать.
Очередной приход матери Сигрид встретила спокойно и заинтересовано. Она явно уловила смену в настроении, но причина была ей неизвестна. Эта неизвестность даже подстегнула Сиг не наедаться до отвала, что она в последнее время и делала (фигура как-никак...Какая там фигура у двухмесячного львенка? Не хотелось просто, вот и все).
Она внимательно выслушала то, о чем говорила мать и её летучий, видимо, друг. Когда Нимейли, улыбнувшись, дунула на львенка, детеныш не могла не вскинуть голову, показывая себя в лучшем виде. И она хорошо запомнила то, что сказал мамин друг - Сигрид.
- Сиг! - четко и уверенно произнесла маленькая львица. Она чуть помолчала и, собрав силы, резко продолжила, - Рррррид!
Получив одобрение от матери, она еще раз осмотрела пещеру, где они были. Кажется, пора покинуть этот маленький мирок. Дружески лизнув сестру в щеку, -  дескать, не робей! - Сигрид уверенно последовала за братьями, которые шли за Нимейли туда, где их еще раньше не было. На встречу новым знаниям, ощущениям, новым встречам, новым мордам, новым проделкам!
Сигрид просто до ужаса хотелось увидеть отца. Она много раз думала, каким он может быть. В воображении львенка отец был очень красивым, сильным, гордым и непобедимым. Уже по условию львица решила всеми силами быть похожим на того, кто, вместе с матерью, дал ей жизнь.
——–→ Пещера за водопадом

Близился вечер, и Мира, как и полагается нормальному, здоровому детёнышу, уже клевала носом, ворочаясь и переползая по прохладному полу пещеры, инстинктивно пытаясь выбрать место поуютнее. Идеальным вариантом была бы мягкая, густая материнская шерсть, вкусно пахнущая молоком, только вот Нимейли в очередной раз отлучилась из логова, оставив детишек на попечение Джексона.
Джексон нравился Мире, не ведающей пока о извечной природной вражде львов с гиенами и шакалами. Он был добрый и по-своему заботливый, позволял маленьким детёнышам играть с собой и в то же время смело защищал их от непрошеных гостей. Не проявляя агрессии по отношению к своим юным подопечным, шакал довольно быстро завоевал симпатию и полное, безоговорочное доверие маленькой Миры.
И постепенно, видя перед собой лишь медовую шерсть Нимейли, да пятнистую шкуру Джексона, малышка на полном серьёзе начала считать последнего папой.
У Миры было предостаточно причин, чтобы так решить, а крайне положительное отношение матери к шакалу лишь увеличивало вероятность того, что мелкая права. И пускай она не могла высказать этого вслух, Мира всячески демонстрировала свою приязнь к Джеку… впрочем, как и ко всем окружающим. В этой маленькой, замечательной семье царило потрясающее дружелюбие и любовь, не оставляя места ссорам и конфликтам.
И сейчас малышка, довольно и тихо урча, зарылась черным носом в шерсть шакала, найдя её не такой мягкой, как у мамы, но тоже очень приятной на ощупь. Жаль только, что Джексон не умел мурчать в ответ, как делают все кошки, успокаивая и умиротворяя вибрацией от мурчания. Сонно наблюдая за братьями и сестричкой, Мира чувствовала, как постепенно закрываются глаза и её охватывает сладостная дрёма…
Но что происходит? Почти успевшая заснуть Мира ощущает, как из-под головы и лапок выскальзывает теплая шерсть шакала, а сам он отходит куда-то в сторону… и в узком лазе тайного логова львёнок видит стройный силуэт матери. Сон как рукой сняло, а на губах Миры тотчас расцвела широкая улыбка, поддерживаемая искренней радостью в глазах. Каждое возвращение мамы — всегда большое и очень хорошее событие для темной малышки, поэтому мелкая приподнялась и неуклюже пошлепала к Нимейли. И пускай Мира удивляла окружающих своими крохотными размерами, аппетит у неё был отменным. Громко причмокивая, малышка перебирала лапами по боку, наслаждаясь вкусным, теплым молоком. Наевшись досыта, улеглась тут же, смотря на всех сонно-ленивым взглядом и удовлетворенно облизывая мордаху.
Неожиданное появление пернатого приятеля львицы и их последующий разговор оставил в памяти Миры свой отпечаток, как и жизнь с Джексоном: не ведая об извечной вражде всех этих видов, она в то же время имела перед глазами живое доказательство того, что им враждовать вовсе не обязательно. Увиденное лишь укрепило необъяснимую любовь Миры к каждому живому существу, дало установку на то, что необходимо относиться к ним с неизменным дружелюбием. Ещё ни разу Нимейли или Джексон не скалили клыки и не издавали угрожающего рычания на глазах у мелкой, что только способствовало развитию её веры в добро.
Мейс был крайне интересным экспонатом для изучения, ведь раньше в их пещеру птицы не залетали. Мира невольно подалась вперёд, с интересом и долей удивления разглядывая нового знакомого, который спокойно разговаривал с медовой львицей, будто они были давно знакомы. Мелкая не особо вслушивалась в их речь, гораздо увлекательнее было наблюдать, как забавно открывается и закрывается маленький клювик птаха, как он шевелит крыльями, как с его странных, непохожих на шерстинки перьев, по капелькам стекает вода.
И Мире тут же захотелось потрогать эти перья.
— ...Спасибо, — неожиданно голос Нимейли прозвучал прямиком над темной головой её младшей дочери. Очутившись в материнских лапах, Мира смотрела в зеленые глаза, не высказывая недовольства, не пытаясь выбраться или вообще пошевелиться. Казалось, старшая львица загипнотизировала её своим ласковым, изучающим и немного задумчивым взглядом.
— Мира. Ты будешь Мира…
Получив свободу, свеженазванный львёнок сел, озадаченно смотря в пространство. Как подобрать объяснение случившемуся, когда вам едва исполнилось два месяца от роду? Был ли это хаотичный набор букв или же сказанное что-то значило для малышки? Столько вопросов, а возможности спросить нет. Вздохнув, Мира с готовностью выслушала все указания медовой самки, пускай даже понимала далеко не всё, и с сожалением осознала, что улечься поспать сейчас не удастся: они покидают логово. Как и Котрелис, мелкая вовсе не хотела выходить под мокрый, холодный дождь, но маме явно было виднее, что нужно делать. Заинтересованно навострив уши на словах о “папе”, Мира озадаченно покосилась на вышедшего вперёд шакала. Если не он их папа, то кто же тогда? Охваченная желанием узнать это поскорее, Мира бесстрашно выбилась вперёд, обогнав Сиг и братьев и быстро семеня лапками прямиком за Джеком. Пускай было немного страшно идти в наступающих сумерках куда-то, мотивация об отце, которую невольно дала малышке Нимейли, была сильнее всего.

> Пещера за водопадом

Джек уже давно полюбил маленьких львят, ему доставляло удовольствие смотреть за тем, как они растут, как они делают робкие первые шаги и учатся говорить. В отсутствие медовой львицы шакал часто забирался в пещеру, это было вызвано несколькими причинами, одной из которых было возросшее доверие со стороны Нимейли. Да и мелким было скучно и страшно одним в логове, они начинали тоскливо плакать, что вынуждало Джека приходить к ним. У него вообще складывалось впечатление, что мелкие считают его папой. И немного удивляло то, что он уже второй раз видит львят Фаера раньше, чем сам конунг.
Нимейли пришла с тушей, приветливо кивнула псу и, уложив добычу, кивнула в ее сторону. Шакал привык и крепко сдружился с медовой львицей, а поэтому начал понимать ее без слов, так что он не спеша приблизился к туше антилопы и начал питаться.
Он вполне себе довольно урчал, игриво разрывал еще теплое, полное крови тело, как вдруг... Как вдруг на его чуткий нос упала капля. Потом еще одна. Потом еще пара. А потом ливануло, да еще как! Шакал, ошарашенно посмотрев на небо, пулей устремился в пещеру, каким то лихим маневром улегся в один из углов, удивленно навострил уши и сказал: - Дождик пошел! - ТАДЫЩ!!! - Раздалось с улицы, и шакал совсем по детски навострил уши и зачарованно посмотрел на улицу. Впрочем, тадыщи скоро стихли и отдалились, да и дождик начал стихать, так что Джек, улегшись поудобнее, тихо сказал: - Давно я дождя не видел... Дождик это здорово же, скоро травки будет больше и воды.
Волк улыбнулся и посмотрел на мелких львят, которые улеглись между хищниками, явно греясь и наслаждаясь спокойствием в этом уютном доме. Спокойствие, кстати, нарушил крупный птиц, который оказался знакомым Нимейли. Да и более того, они принялись раздавать имена детям Фаера, что было достаточно странно в понимание жителя Севера - имена сыновьям должен давать отец.
Шакал решил не вмешиваться, да и сам задремал, пригревшись к теплу окружавших его котов. Разбудила его достаточно забавная попытка маленького львенка произнести свое имя, он улыбнулся ему и, кивнув львице на просьбу о помощи, вышел из пещеры последнем. Но зато сразу обогнал строй, принюхался и не спеша двинулся в направление пещеры. Мелкие шли за ним, с опаской и интересом осматривая окрестности, шли достаточно близко к нему и не стремились обогнать. Да и в бок тоже не уходили. Шакал, учуяв под одним из кустов змею, которая явно была шокирована количеством воды изменил маршрут движения и по широкой дуге обошел опасное место. Через некоторое время он вышел к пещере, остановился и сказал: - Я последний зайду, а то не разойдемся.
—→ Пещера за водопадом

Анастасия только уткнулась носом в густую, косматую гриву самца. Она, конечно, все понимала — в отличие от брата и сестры, темношкурая слышала разговор отца и матери, когда Котаго уходил. Она безоговорочно верила ему, когда он говорил, что так нужно. Правда, некоторые детали того разговора стерлись из памяти временем, но смысл был един: так было нужно. А раз так было нужно, то и винить отца ни в чем не стоит. Правда, ни Кир, ни Пальмира не верили ей, а посему к отцу у них появилась сильная неприязнь. Когда Пальмира вернулась в прайд и рассказала о встрече с отцом, Анастасия, конечно, попыталась сказать ей, что столь категорично к отцу относиться не стоило (это мягко говоря, потому что зеленоглазой тогда хотелось надавать старшей сестре тумаков), однако напоролась на яростное сопротивление. К сожалению, сестра всё это время лелеяла в себе ненависть к Котаго... И Анастасия, по сути, ничего сделать не могла, не в ее это власти, внушить кому-то, что вот его не стоит ненавидеть. К этому нужно было прийти самому.
Тут-то позади послышалось хлопанье крыльев и приветственное карканье Синеклюва, перебравшегося на спину черношкурой львицы, подальше от синеглазого гиганта. Анастасия посмотрела на сокола, представившегося Кассеном. Что удивительно, он оказался старым знакомым ворона. Анастасия сначала удивилась, а потом вспомнила, что Синеклюву, в общем-то, сейчас довольно много лет, он не совсем старик, но и не такой молодой, как сама львица — она еще не родилась, когда ворон уже спокойно парил в облаках, оторвавшись от опеки родителей, так что в знакомстве с соколом нет ничего удивительного, по сути. Когда они закончили чувственное воссоединение семьи, вернее, ее части, Ферахи рядом уже не было. Что же, ее право, хотя все равно как-то неприятно было. Анастасия чуть сощурилась, а потом посмотрела куда-то в ту сторону, куда могла уйти львица и едва слышно фыркнула.
— Хорошо, пап. Идем, — произнесла зеленоглазая, двинувшись прямиком за Котаго, буквально след в след. Отставать от отца после долгой разлуки совсем не хотелось, честно говоря.
——————>>> Базальтовые террасы

Отредактировано Анастасия (25 Июн 2015 12:08:51)

Холмы.

Вот и горы. Эти горы были вовсе не такими, как те, на склонах которых расположился прайд Нари. Эти казались льву куда более массивными, протяженными, хоть и не такими высокими. Такэде было невдомёк что прайд Нари расположился на склонах вулкана, а прайд Фаера на склонах гор, что по сути разные вещи. Пробравшись через кусты, лев медленно поднимался все выше и выше, часто останавливаясь и разглядывая местность, удивляясь тому, как редеет растительность и непролазные джунгли уступают место редким рощицам, а те в итоге  зарослям кустов.
Поднимаясь все выше, и любуясь красотами, открывающимися отсюда сверху, на джунгли и холмы, он как-то и забыл уже о цели своего визита сюда, иногда замирая на краях довольно высоких выступов, и наслаждаясь открывшимся видом. И совершенно не думая о том, что сигани он с любого из них головой вниз, и смерть неминуемо пришла бы к нему в том или ином обличии. В конце концов, судьба сама привела его к обрыву, дно которого терялось в предрассветной мгле, и когда лев поглядел вниз, стоя на краю, он отшатнулся. Уверенность в своих силах и правильности решения вдруг как-то покинула его. Осторожно подцепив лапой небольшой камешек, Такэда столкнул его вниз, наблюдая за тем, как тот исчез в кромешной тьме. Затем лев прислушался, ожидая удара камня о твердую поверхность там, внизу, но так ничего и не услышал. То ли камень упал в траву, то ли кому-то на голову, мгновенно убив. В любом случае, кусок породы словно сгинул в небытие, как раз там, куда собирался еще пол ночи назад отправиться сам лев.
«Нет, так дело не пойдет!» - решительно подумал Такэда, отступив от края пропасти и покачав головой. Побродив ещё немного у края обрыва, без особой цели, он развернулся и отправился вдоль по склону. Иногда спускаясь иногда поднимаясь по нему, минуя заросли кустарника и широкие, поросшие травой пространства. В конец концов он напоролся на странное озерцо, которое преградило ему путь. Дождевая вода заполнила трещину в породе, смешавшись с камнями и грязью, принесенными сюда потоками с вершин горы. Вся эта масса все еще была мутного цвета, не отстоявшись после своего путешествия по склонам горы, где она набирала силу в виде камней и других ручейков, которые соединяясь с ней сплелись в один большой поток. А тут – такая неудача, плотина из деревьев и камней, намертво преградившая путь селю. Или не намертво?
Усмехнувшись, Такэда быстро потрусил по краю озерца, пока не достиг плотины из камней и бревен, которая сочилась мелкими ручейками и не внушала льву никакого доверия. Осторожно пройдя вдоль нее взад-вперед, он осмелел и взобрался наверх, попытавшись сбросить пару камней вниз и открыть путь воде, но не тут то было. Камни были большие и тяжелые и не смотря на то что лежали неустойчиво, катиться вниз не собирались. Помучавшись полминуты, лев все же нашел выход. Он заметил, что несколько стволов деревьев торчат из-под камней как огромные рычаги. Стоило только забраться на них и немного попрыгать, чтоб расшатать всю конструкцию.
- А вы думали, что я тихо сдохну? – с ехидством спросил сам у себя черный. И тут же сам ответил на свой вопрос: - Нет. Такэда уйдет красиво, с помпой.
Вскарабкавшись на ближайшее бревно он осторожно прыгнул на нем, стараясь раскачать, потом еще и еще, но должного эффекта это не произвело и всего лишь вымотало льва, который к тому же сломал коготь.
- Рушься! Тварь! Сволочь! – взвыл, наконец он, хрипя как астматик и прыгая по бревну так, что все пасхальные зайцы сейчас наверно позавидовали бы его грации. Однако зайцев поблизости не было, а бревно вот, обиделось, и неожиданно поддавшись, выскользнуло из-под камней, совершенно безболезненно для плотины, скинув с себя льва и покатившись по склону вслед за ним.
- Ох , мать! – в очередной раз взвыл черный, проехав на заднице по скользкой почве с десяток метров, а затем, чудом извернувшись вскочил на лапы, почти не потеряв скорости и бросился прочь. Деревяшка преследовала его еще шагов пятьдесят, пока не застряла между двух камней на склоне с характерным грохотом и хрустом.
- И это все? Ха! – с презрением бросил он в сторону бревна, потирая свой зад, который начало припекать от поездки по траве. Однако, это было не все. Лев уже развернулся, и хотел было двинуться вниз по склону, когда его привлек странный звук, сочетавший в себе одновременно гул и шелест, с которым обычно текут в джунглях неторопливые ручейки, только куда громче. Такэда обернулся и обомлел. На его глазах платина проседала, освобождая селевой поток, что томился за ней и который он еще пару минут назад сам хотел освободить.
- О… а… у… - прохрипел он, пятясь с выпученными как у рака глазами, а потом с диким: - Ну них*ра себе! – резко развернулся и бросился бежать вниз по склону, иногда оборачиваясь, чтоб глянуть как там обстоят дела у огромной массы темного цвета, что бросилась за ним в погоню, видимо, чтоб отомстить за бревно. А дела у массы обстояли хорошо. Вода с ревом хлынула вниз, огромными валами накрывая кустарник, небольшие деревца, сметая их и загребая с собой новые порции земли, камня и прочего мусора. Собственно, в этот поток попал бы и Такэда если бы ему в голову вовремя не пришла бы мысль о том, что надо просто свернуть с пути потока, и он просто пройдет вниз, что лев и попытался сделать. Слева от него показалась небольшая рощица, к которой он и направился не щадя лап, по косой линии. За ним, темными, грязными валами, быстро сокращая расстояние гнался селевой поток, медленно забирая в противоположную от бега льва сторону, уходя в ближайшее ущелье. Так что когда Такэда вбежал в рощицу, сил у него не осталось даже на какую-то простенькую фразу, адресованную потоку. Впрочем, лев не стал бы делать этого, вдруг рощица найдет, чем ему ответить. Отдыхая, он подумал о том, что в мире видимо, не осталось способа, которым он согласился бы себя убить. Десять минут он приходил в норму, ровняя дыхание и отдыхая, прикрыв глаза, а когда открыл их и развернувшись, зашагал дальше, то тут же встретил ее.
Мисаву, Така, разумеется, не узнал. В другой ситуации он наверно прошел бы мимо, сказав что-то типа: «Привет, как охота?», но не сейчас. И дело даже не в том что она была самкой, а Така был падок на самок, почти на всех. Что-то в ее чертах льву показалось знакомым, но он никак не мог вспомнить что, поэтому двигаясь на нее, подошел почти вплотную, глядя на львицу и ничего не говоря. В это время лев отчаянно скрипел мозгами, но те только и говорили, что было что-то такое, и что они знакомы, а вот что? Знакомства? Флирт? Секс? Черный не мог вспомнить, хоть убей, а секунды безжалостно утекали.

Вспомнить Мисаву ему так и не удалось, и Такэда уже хотел было махнуть лапой и пройти стороной. К тому же самка недвусмысленно подвинула пойманного видимо, недавно, дамана к себе, как бы намекая, что делиться, да и вообще заводить на эту тему разговор с ним она не будет. Ну и нафиг ваш график. Сам поймает, не маленький. Однако, уйти не получилось, не получилось даже что-то пикнуть в качестве приветствия или в свое оправдание, потому что…
«Вот так, бывает, ищешь смерть, ищешь, а она где-то свежей тушкой зебры лакомится, и на тебя красивого, внимания ноль. А когда костлявая становится тебе без надобности, так на тебе, встает перед тобой в полный рост в виде матерой львицы, вполне себе еще симпатичной, если бы не мрачное выражение морды, раскинутые в стороны лапы и выпущенные из них когти». Только и успел подумать Такэда, до этого размышлявший, что же все таки могло связать их, и от чего морда этой в принципе уже давно не молодой самки ему так знакома? Самое хреновое заключалось в том, что атаку она произвела без каких-либо предупреждений. На морде львицы не дрогнул ни единый мускул, не поднялась верхняя губа в злобном оскале, не было  громкого, розного рычания. Она просто бросилась на него, так что такой выдержке и быстроте позавидовал бы и его отец, и наверно, дед. Увернуться Така, конечно же не успел. Попробуй тут на такой дистанции, увернись. Все что он смог это попятиться, да и то благодаря своей реакции, да ловкости, все же не зря дед леопардов по кустам тискал.
- О! Неужели все-таки это был неудачный секс? – не смог скрыть удивления черный, довольно громко воскликнув эту фразу в процессе спасения своей шкуры и что самое главное – своих яиц.  То что он что-то не додал самке, казалось ему самым естественным и логичным вариантом, при котором получить в щи от рассвирепевшей львицы можно было легко и непринужденно. В самый последний момент пригнуться к земле, повыше задирая зад, и норовя лбом попасть самке в грудь, чтоб не быть сметенным этим темно коричневым шквалом с замашками Чак Нориса. У Такэды и мысли не возникло о том, что львица может мстить за собственных дочерей, а потому он был уверен, что как-то раз просто обломал матерую на секс, банально сбежав, из-за чего возбужденная и распаленная самка сильно обозлилась на него и запомнила, чтоб при случае оторвать ему яйца. Ну вот, он и пришел, этот самый случай, и как, черт возьми, не вовремя. Такэда только что передумал умирать, да и вообще, лишаться какой-то части своего пушистого тела, которое он кстати, считал весьма привлекательным и грациозным. И тут что же? Какая-то матерая кошка будет его портить только из-за того что он когда-то на ней недотрудился? Ну, уж, нет!
С другой стороны, что делать было непонятно. Бить самок у льва как-то не получалось, а тут, судя по размерам, угомонить рассвирепевшую самку, просто прижав ее к земле не получится – не тот размер, как говориться. Можно было конечно додать кошке то, чего она недополучила в прошлый раз, но для этого ее еще надо было «оседлать» и все-таки как-то утихомирить, а это пока что представлялось льву чем-то из попытки немедленно вырастить крылья и улететь отсюда. Однако,  все извилины его мозга, по которым прокатилась мысль о том, что было бы неплохо Мисаву трахнуть, с радостным визгом и криком, устроили в мозгу балаган, вопя на все лады: - Так давайте, давайте же! Чувак, попробуй! Ну попробуй хотя бы! Ну и что что старая, зато вон какая энергичная и опытная! Давай, жги!
И Такэда приготовился жечь, ну или быть сожженным.

Кошка обрушилась на него неминуемо и мощно. Ее терпкий, и к слову приятный запах ударил Такэде в ноздри, от чего кругом пошла голова. Боже как она пахла… Если бы не удар головой о ее грудь, после которого много-много маленьких Мисав стали водить перед глазами Таки хоровод, он бы наверно даже возбудился. Шея захрустела под напором ее мощных мышц и он услышал ее сдавленный вздох, едва заметно сумев улыбнуться и поражаясь самому себе, как это после такого удара он еще может улыбаться. Хорошо, однако, они схлестнулись. Черный приложил массу усилий, чтоб не полететь кувырком на землю, но вот в чем была проблема – львица-то теперь была сверху. А она не мешкая обхватила его голову,  наваливаясь сверху и стараясь прижать к земле. Вот только, зачем? На какую-то странную сексуальную игру это было не похоже, на попытку убить – тоже. Такэда конечно, и сам не был опытным бойцом – весь его опыт складывался из борьбы с самками, да и то с теми. Которые в принципе уже были готовы, и сопротивлялись вяло, скорее из того принципа, чтоб что самцу не все должно доставаться легко. И Така всегда старался применить силу аккуратно, ног точно. А тут такое! Когти вцепились в гриву и хорошо еще что зубы не вцепились в уши, которыми кот тоже дорожил. Ну куда он без ушей?
Но, вроде отрывом ушей и не пахло, зато какое у них положение было, ой-ей! Такэда лежал грудью на земле. Высоко задрав свой зад, словно молодая развратная львица, что встретила своего избранника и решила соблазнить его тут во что бы то ни стало. Его хвост бешено метался в воздухе, хлеща по бокам, и едва не доставая до лап Мисавы, которая навалившись на голову льва, прижимала его к земле, обхватив за голову, словно любящая мать отрока, который целый год пропадал неизвестно где, и водрузившись на его макушку грудью. И все это происходило в полной тишине, так как ни Мисава, ни Такэда, морда которого, наконец-то приобрела классически серьезное выражение, звуков не издавали.
Теперь оставалось решить, что же делать? Потому что прибывать в таком вот положении было делом весьма странным и к тому же опасным, от того что его противница могла придумать первой какой-то фокус, после которого Такэде, в чем он уже перестал сомневаться, станет несколько хуже, чем уже стало. Что-ж, для начала надо было освободить голову, да и вообще как-то выбраться из-под львицы, а потому Такэда упершись задними лапами в землю, резко рванул назад, да так что грива затрещала под лапами Мисавы, там где она вонзила в нее когти. Плохая идея! Но Така не сдавался, тут же резко дав вперед, словно желая проползти под матерой, имитируя крота. А затем, вообще, нащупав ее бока передними лапами, попытался схватиться за нее, не выпуская когтей и широко расставив задние, стал рывками раскачивать свое тело из стороны в сторону, иногда так же неожиданно и резко пытаясь рвануться вперед, прямо на львицу, или же назад. Надо было сказать, что какого-то конкретного плана у льва не было, потому что он никогда не попадал в такую патовую ситуацию, когда ни один из противников не может нанести другому смертельный урон. Ну по крайней мере, Такэде хотелось так думать, ведь перед ним была просто самка, охотница. Откуда ей знать о премудростях боя, и откуда ей знать, что и Така в этих премудростях силен так же как английская корова. Может быть, совершит какой-нибудь глупый маневр и ошибется. Ну, это в том случае, если сам Такэда уже не совершил какую-нибудь глупость…

Противник не бежал… потому что не мог. Морда Такэды бороздила траву, а бежать в таком положении куда-либо, было крайне сложно. Хотя, надо отметить, что черный уже сто раз пожалел что вообще ввязался в это дурацкое приключение и поперся куда-то чтоб… себя черт возьми, убить. И ведь, получалось же! Еще немного и кошка его подомнет и перегрызет горло и все! Сбылись мечты идиота! Хотя, конечно, все что происходило, со стороны, наверно, походило на какую-нибудь детскую игру, в которой более крупная и старшая сестрица валяла по земле своего мелкого, но упорного и прыткого братишку. Только вот сестрица уже была в годах, да и братишка давно расстался с юностью. Маневр Такэды удался – Мисаве волей неволей пришлось сначала упереться задними лапами, переставляя их и теряя то положение в котором было удобно удерживать льва, ну а потом пришлось вообще его отпустить, дабы не покатиться на землю вместе с Такэдой, который к такому был близок.
Но неожиданно, его голова стала свободна и лев только и успел что распрямить лапы, да выплюнуть из пасти несколько травинок и тряхнуть ей, как получил хороший, смачный удар от Мисавы прямо по своей черной, на этот раз с виду непроницаемой, морде. От удара левую сторону припекло, и голова слегка ушла в противоположную сторону той, с которой прилетела лапа львицы, и черный отступил назад на несколько шагов, наконец-то поймав Мисаву в поле зрения, разглядывая ее без каких-либо эмоций. Да, в этот раз хоровода из маленьких Мисав перед глазами не было, но все же морду с той стороны по которой прошлась лапа, знатно припекало. «Как то не ласково нифига». – подумал он, проверяя, сильно ли кошка разодрала ему морду. Его язык прошелся по левой стороне, куда попала лапа кошки, а затем по верхней и нижней губе. Нет, царапины вроде бы были не глубокими, то ли матерая плохо прицелилась, то ли не хотела портить ему мордашку окончательно. В любом случае – это заживет. Ощутив вкус крови, Така сухо сказал:
- Неплохо.
Чем он обязан такому вниманию, черный спрашивать не стал, вспомнив слова Вуду – победи, а потом уже допрашивай. Вот только… как ее победить? Кошка была здоровая, и сильная, и играть с ним не собиралась, это он понял с первых минут боя. Да и надо ли было? Но что-то подсказывало льву, что уйти она ему просто так не даст, потому что что-то вспомнила, что-то с его участием и это что-то не слишком хорошее чтоб вот так вот просто отпускать его не дав ему… ну вы поняли. Хотя на что рассчитывала матерая, Такэда так и не понял. Драться со взрослым львом и пытаться победить? Нет, шанс был, но…
«Значит, все таки, не секс». – мелькнула в голове запоздалая мысль, держась лапками за которую по мозгу проскакала и вторая: «Если кошка хочет секса, то бьет не сильно, и вертит жопой. А тут что-то не так». Впрочем, мозгами он уже скрипел за что и получил, а теперь надо было попробовать грубую силу, что Такэда и сделал. Неожиданно сорвавшись с места, он бросился к Мисаве, по короткой дуге, так, словно хотел затаранить ее в плечо, и только в последний момент, сделал короткий прыжок, метя на ее круп, так, чтоб не промахнуться, даже если она упадет на землю. Расчёт был прост – кошка подумает, что он решил ее таранить, отступит, а она как раз на ней повиснет, на боку, или на заднице. А что дальше? Ну, Такэда надеялся, что сумеет прицепиться к ней покрепче и завалить, как антилопу. Хотя глупо было бы думать что матерая не знает приемов охоты, но черт возьми, в роли антилопы она еще не была. Может быть это ее удивит или шокирует и она понаделает ошибок? А если нет, то льву оставалось надеяться только на свою выносливость, и то что самка устала пока ловила дамана. Тогда может быть, ему удастся ее тупо загонять.

Слабоумие и отвага!
Да-да, именно так сказал бы любой боец, глядя на маневр, который совершил Такэда. еще более удивительно было то, что у него получилось. Хотя, в какой-то мере, черный был прав. Выбирая именно такой способ атаки, потому что Мисава и правда не ожидала того что он поведет себя с ней, как с зеброй. Только полному идиоту такое могло прийти в голову, и вот уже ошарашенная львица, широко расставив лапы, пытается вилять задом, как молодая поджарая кобылка, дабы сбросить с него повисшего на ней льва. и правда фееричная картина, особенно если учесть что Такэда все же чуточку меньше львицы, а его небольшая грива, которая от битвы с плотиной, а затем и селевым потоком прилипла к его телу и теперь объёма не добавляла. До Фаеру Такэде было тоже далеко, и по этому, выглядело все так, будто на Мисаву напала большая черная пантера, которая ни за что не хотела отпускать ее зад, а даже планировала оседлать. Да-да, Такэда поначалу попытался залезть на Мисаву, так сказать, с ходу. Но не получилось, и лапы матерой подкосились, после чего парочка завалилась на траву, барахтаясь, словно молодые лев и львица перед спариванием. Вот только обычно в таких играх партнеры не стремиться ухватить друг друга за бок или за лапы, а тут…
Зубы Мисавы скользнули по его левому боку и хорошо, что ухватиться там было не за что – ни складок, ни длинной шерсти.
«Хорошо, что я не жирный!» - мелькнула в его мозгу веселая мысль, когда он пытался удержаться на ее бедре, и одновременно пытался не дать кошке встать. Хотя она похоже, уже поняла к чему все ведет и решила обезопасить свой живот, поджимая задние лапы и стараясь короткими ударами задних и передних лап, достать его, чтоб скинуть с себя и наверно отогнать прочь. Нет, подруга, не так быстро! Получив когтями по боку и лишившись клочка шерсти, о чем свидетельствовало то что бок сильно припекло, как до этого морду, черный кое-как привел себя в положение сидя и водрузил свою задницу на бедро Мисавы. Тяжело? Ничего, потерпит. Он же терпит, хотя вполне мог бы резко податься вперед и парой ударов отправить львицу в страну грез, через потерю сознания, но нет… Теперь оставался вопрос с передними лапами, одна из которых как раз причесывала его бок, да так хорошо, что лев чуть было не взвыл от боли и не выдержав, сморщил морду, щуря глаза. Да, как Такэда не терпел, но выдержать с каменной мордой тот момент, когда Мисава методично выдирала шерсть с его бока, не смог. Хотя, ее когти зашли глубже и в будущем, похоже, помимо пятен, если приглядеться на боку можно будет разглядеть не только пятна, но и полосы. Однако, Таку сейчас это не так волновало как его близость к победе. Резким ударом, он отбил в сторону лапу Мисавы, когда та в очередной раз собиралась добавить шрамов его боку, чтоб стилизовать его, наверно, под тигра, а затем, надавил левой лапой на ребра а другой на плечо, окончательно пытаясь прижать ее тело и правую лапу, (а Мисава судя по всему оказалась все же левым боком на земле) к земле и открыть себе дорогу к ее горлу. Нет, убивать самку он не собирался, а вот немного придушить, да. Это черногривый умел, хотя получалось у него, как говорил Джокер, до одури сладко – Такэда всегда старался сжимать самкам горло, заодно слегка закусывая свои губы, чтоб ни в коме случае не пронзить шкуру зубами. Мало ли она там слишком тонкая? А с трупом иметь дело льву никогда не было интересно. Зато, какими спокойными становились строптивые самки, стоило ему только перекрыть им кислород хотя бы на несколько секунд! Хотя, случались и проколы. Такэда встречал в своей жизни львиц, которым подобное обращение нравилось, и он с трепетом в сердце надеялся что матерая, которую он сейчас собирался немного придушить, чтоб разговор попроще шел, не из таких…

Хотя, случались и проколы. Вот почему, эта фраза вспомнилась ему именно сейчас, когда его клыки были в нескольких десятках сантиметров от горла Мисавы, в глазах которой он так и не увидел испуга, только ярость и злость. Матерая, призраком скакала по его памяти, не давая поймать себя за хвост, потрясти и выяснить кто она, и откуда так хорошо знает его, чтоб вот так вот бесцеремонно, яростно ввязываться в драку и драться до последнего. Но боги, какой же у нее был запах… В его мозгу промелькнуло что-то, смутный, расплывчатый образ, который он попытался уловить, на секунду замер и пропустил момент, когда она рванулась из-под него что было сил. Правая лапа льва соскользнула на землю, и кошка, которая тут же получила свободу действий, залепила ему лапой в нос. Такэда даже не попытался увернуться, а если бы попытался, то все равно не смог бы – расстояние было слишком мало.

А я сидел сверху, на Мисаве, и орал: Лапу! Лапу! Ну… вот она и прилетела.

Сказать, что это было больно, означает ничего не сказать. В глазах у льва потемнело, и на секунду он потерял ориентацию в пространстве, свалившись с бока львицы и окончательно потеряв над ней контроль, за что тут же получил еще один удар по морде, который окончательно вывел его из себя. Ярость переполнила льва, и на этот раз скрыть ее было просто невозможно. Его небольшая грива в буквальном смысле раздулась, вставая дыбом и неожиданно придавая льву больше объёма. Отступив на пару шагов, он хотел было уже рвануть в следующую атаку, как вдруг… вспомнил. Он ее вспомнил, как ему показалось, хотя Такэда и не знал, что не прав и ошибается. Для льва это сейчас было не важно, потому что давало ответ на все вопросы: и по поводу ненависти к себе и по поводу нападения.
- Иша… - прошипел черный, встряхиваясь и слегка припадая к земле, намереваясь тут же атаковать матерую как только она встанет на лапы и попытается развернуться к нему мордой, а значит окажется боком ко льву: - Уже жалею, что отпустил тебя тогда. – он специально дал кошке время подняться на лапы, потому как атаковать кошку в таком положении не было смысла – разве что и правда убить ее, вонзив клыки в ее шею, сзади. Момент настал, и льву показалось что Мисава разворачивается, а потому он бросился вперед, совершив два быстрых, коротких прыжка, после чего сошелся с ней, ударив прямо в ребра своим плечом. Она надо сказать, тоже не сидела на месте и понимала видимо, что лев от нее так вот просто не отстанет, а потому Така тут же получил россыпь новых царапин на свой левый бок, причем в этот раз достаточно внушительных. Того и гляди, будет скоро на тигра похож:
- Время исправлять ошибки! – с этим радостным криком он пытался вскарабкаться на матерую, отметив правда, что в его воспоминаниях Иша была куда моложе и привлекательнее. Вроде бы они с сестрой только-только вступили во взрослую жизнь и льва то у них не было никогда, а тут понимаешь… старая она какая-то стала. Еще бы! Мисава была куда старше Такэды и познакомься он с Ишей поближе тогда, получше изучи ее запах, не перепутал бы маму с дочерью. Однако, как водится, от намерения во что бы то ни стало овладеть Мисавой, это его не остановило. Матерая? Ничего, значит, опытная и легче перенесет спаривание, как морально, так и физически. Не придется за ней потом бегать и слезы вытирать. А наказать за наглость и неблагодарность – надо. И вообще, может, это она такая злая, что у нее вело… ой! Льва нет?
- Как сестренка поживает? – не удержался черный, пытаясь ухватить кошку за загривок, и что есть силы, держась за ее бока лапами, из которых на этот раз выпустил когти. Рвать ей бока, к слову, Такэда пока не пытался – все же, как бы он не был зол на Ишу, которая в его понимании могла бы поблагодарить за то, что не простилась с жизнью тогда у озера, но попортить шкуру самке просто не смог. Видимо, этот блок закрепился у него уже где-то на уровне подсознания. Кстати, о сестре. Такэда заторопился, потому что помнил, что Иша и Кеона ходили парой, и ему совсем не хотелось, чтоб вот прямо сейчас слепая вышла из кустов и бросилась на помощь своей сестренке. Тогда-то ему уж точно – конец. Ничего от него вдвоем не оставят – даже яйца по поляне раскидают. А потому надо было как-то быстро утихомирить матерую и достойно наказать, вот только, торопясь он совершал в своих действиях все больше и больше ошибок…

Что же ее так взбесило? Упоминание имени или то что он сказал правду в глаза? Такэда не понимал, и понять не мог, ведь он не знал что ошибался. Медленно, но верно, логическая цепь, ведущая его к этой мысли, начала складываться в его сознании. Но то ли начавший распухать от удара матерой, нос, то ли, та ярость с которой она принялась бороться, после того как он упомянул это имя, сильно замедляли этот процесс. Вообще надо сказать, черный, не привык к таким схваткам, обычно наблюдая их со стороны и приходя уже на готовое, а тут на тебе, дерись. Не любил он это дело. Трудиться над львицей, удовлетворяя ее – да, но не избивать, получая при этом нехилые такие удары в ответ.
- Какая еще сестренка? – заревела матерая, и Такэда, который с большим трудом удерживал ее в своих объятиях, сам задал себе весьма важный вопрос: а правда, какая? Что, если он ошибся, что если все произошедшее – череда бессмысленных и ужасных совпадений, и эта большая пожилая кошка сегодня не в духе из-за своего старого пердуна, который уже не может с нею совладать. Надо же было так попасть? А матерая тем временем, припечатав ему головой в подбородок так, что в пасти появился вкус крови, заревела как стадо обезумевших оленей, рванувшись прочь из его объятий и разворачиваясь на бегу, видимо, уже для своей атаки.
Полотно логики и воспитания треснуло, как гнилая тряпка, обнажая самые темные стороны его характера, которые как ни странно позволяли ему убивать кого угодно, начиная матерыми самками, и заканчивая самыми молодыми. Дети умирать не должны – пусть растут и мучаются! Заревев ей в ответ он приготовился броситься на нее и терзать лапами, пока львица не упадет от ран. Ну, или наоборот. Но тут она заговорила и в голову Такэде пришла одни весьма дельная мысль.
- О, думаю сейчас они в пустоши, служат моему бывшему боссу, Джокеру, в качестве рабынь. – слегка прищурившись и припадая к земле ответил он, получив время обдумать следующую атаку, а за одно стараясь вывести матерую из себя, хотя та и так похоже кипела от негодования. А он вдруг все понял, понял! И морда Такэды растянулась в полубезумной, радостной улыбке, не предвещавшей ничего хорошего. Джокер бы сейчас наверно негодовал от того что у него появился такой вот годный конкурент: - Да ты ж мать! – неожиданно огорошил Мисаву черный своей догадкой: - А где твой приятель с орлом? Сдох? Чудно! Но не беспокойся, скоро ты отправишься в их компанию и через пару месяцев станешь ласковой и… – улыбаясь, он слегка повернул голову в сторону, будто хотел сплюнуть, а вместо этого ринулся в атаку почти вслепую, уже на ходу поворачивая голову, а затем прямо перед кошкой вставая на дыбы и собираясь обрушить свои лапы ей на голову: - …мертвой!!!
Нет. Убивать ее он не был намерен, только оглушить и бежать! Бежать куда глаза глядят, только подальше от этих странных, ужасных земель, населенных, такими как она львицами. Куда? На юг, на восток! Неважно… Должны быть в этом мире еще места, в которых властвуют небольшие мирные прайды и где его примут, быть может, не сразу, и даже не через полгода, но это не важно. Хватит с него. Хватит продажной, бандитской жизни со львами, что в жизни ведут себя хуже гиен. Ему надо просто уйти, просто найти уголок, где он сможет начать все заново, и где его никто не будет знать. Но вот как стереть себя из памяти всех тех кто обитал на этих землях? Разве что его смерть наконец, сможет стереть его из памяти тех кого он повстречал на пути. Неожиданно, яркой вспышкой в его мозгу мелькнула мысль, словно гром пронзившая его сознание и отогнавшая все, что было в его голове на второй план. Ну, конечно же! Как же он сразу не понял. Он должен умереть, как ему и казалось, как и вело его собственно чутье, провидение. Только… не по-настоящему.