Элика одобрительно кивнула и была горда собой не менее, чем сейчас гордился ее "супруг" (ей и не вдамек было, что он теперь полностью участвовал в воспитании собственных детенышей, начиная с того, что дал им имена). Но теперь, помимо этой гордости, в ее сердце сидела еще и любовь - любовь другая, совсем отличающаяся, она так никогда никого еще не любила - любовь матери к детенышам: крохотным, требующим защиты и любви, всегда и постоянно, не смотря на их возраст и местонахождение. Теперь ей по-настоящему было для кого жить.
Песочная взглянула на своего второго сына. Он, как две капли воды был похож на старшего брата, что придавало Элике некоторую гордость еще и по этой причине. Не в каждой семье рождаются близнецы.
- Его будут звать Луис, - сказала она льву. Это имя она слышала где-то у себя в прайде, когда ее отец осматривал молодых самцов прайда. Был там один такой молодой львенок-подросток - тихий и спокойный. Отец покачал головой только, когда наткнулся на него, а тогда еще совсем юной львице он понравился - добрые глаза у него были. И звали его Луис.
- Оно созвучно с именем его брата-близнеца.
Она не стала комментировать Люциану настоящую причину выбора имени, посчитав это лишним. Зато сразу же переключилась на свою дочку - слабенькую и хрупкую самочку, так похожую на своего отца. Элика улыбнулась, снова наклонилась над ней, прижимаясь щекой к ее теплому тельцу. На сердце было радостно: эта самочка чуть не ушла от них, но все обошлось, отчего Элика относилась к ней не совсем так, как к остальным своим отпрыском. Нет, она не любила ее больше других, но считала, что за ней нужен особый уход, особенное, трепетное отношение.
- Мирай. Она выжила, у нее есть "будущее", поэтому так я нарекла ее, - продолжила песочная, пощекотав носом пузо своей малышки, а затем посмотрела на ее отца.
Все осталось позади, все важные процедуры - пройдены. Теперь молодой маме необходимо было подремать, чтобы набраться сил после родов.

Отредактировано Элика (27 Ноя 2015 11:12:37)

Жизнь… Одно слово, а так много значений. Она похожа на развилки, а на тех проходящие оставляют свои имена, высекая их сотворёнными историями. Рокко не было предначертано стать героем, будущим правителем или фигурой, которая сможет оставить в жизни мира значительный след – его тропа не просияет золотой нитью, сотканной будто из лучей полуденного солнца, но развилки, созданные им в течение его круга жизни, останутся и имя с них не сотрётся.
Его путь начался ещё задолго до того, как сформировалось юное сознание детёныша, ещё до того, как его мать осознала, что вынашивает в своём чреве плоды своей любви. Так было предначертано и вот он, в назначенный день, явился на свет вместе со своими братьями и сёстрами, чтобы стать звеном цепи жизни. Он пришёл в этот мир последним из помёта, самым тихим и спокойным. Он терпеливо ждал, когда в холодном и чуждом ему мире стихнут голоса сиблингов, приветствовавших новый мир. Он не пытался пищать и звать мать. Тихий и спокойный, он как пытался понять окружающий мир и внимал его, как мог, через затопившие его ощущения – это было чем-то новым, непонятный и неизведанным, но оттого настолько прекрасным, что малыш, если бы мог, ахнул бы от восхищения.
Не требуя к себе излишнего материнского внимания, словно не хотел обременять Акеру ещё одним голодным и орущим ртом, детёныш уверенно пополз к животу матери, доверяя своим инстинктам. Он прильнул к тёплому брюху львицы и, не мешая никому из своих сиблингов, молча насыщался. Уже сейчас он показывал свой формирующийся характер спокойного и самостоятельного детёныша, который в будущем будет стараться не доставлять своим родителям хлопот. Его родителям посчастливилось обзавестись большой семьёй, которая снова пополнилась, и на целых шесть голодных и пищащих ртов. Рокко, кажется, хотел стать исключением. Чего не сделаешь ради любимой матери, которая подарила ему жизнь и львиную долю своего характера и многих других черт. Насытившись, детёныш свернулся под брюхом у матери, напоминая умиротворённый тёмный комок топорщащейся шерсти, и быстро уснул.

Было вполне логичным то, что Акера позвала Фаера внутрь, и король с довольным видом забрался в их небольшое убежище, естественно, заняв большую часть пространства пещерки. Северный конунг спокойно дождался, пока его жена  назовет детей, а потом, ласково подтянув к себе ближайшего котенка (Эйкена), лев начал осторожно вылизывать его, при этом не ради чистоты львенка - а ради того, что бы мелкий побыстрее привык к нему и не боялся, когда Фаер потащит его в своей огромной пасти. Северянин, устроившись по удобнее, заговорил своим обычным, тихим голосом: - Я отвел Шантэ и Кову в пещеру, и пообещал, что отпущу их. Во всяком случае, на данный момент я не вижу причин не сделать этого но, есть она проблема. Я - плохой отец, Шантэ выросла в слишком тепличных условиях, она не знает, что пришлось пережить мне и гвардейцам для того, что бы защитить ее... Она не знает о слухах, которые хотят обо мне по пустыне и не знает о моих договоренностях с каннибалами пустыни. И я, думаю, ей лучше и не знать этого... До места, где живет Кову, их сопроводят - думаю, это будет правильно.
Темный лев помолчал еще некоторое время, а потом, осторожно приподнявшись, сказал своей жене: - Будь пока тут. Я приведу Шантэ с Кову, думаю, им стоит научиться носить львят. В прайде сейчас Пат и Мисава, последняя та еще мадама, может и морду набить. Мне. Легко, при чем... - он улыбнулся на прощание Акере, подхватил Эйкена зубами за холку и не спеша вышел из пещеры. На улице он взял его поудобнее и плавно двинулся в направление пещеры своего прайда.
Вообще, лев любил нянчится с детьми, как это не странно - обычно самцы не очень занимались своим потомством. Но северный ярл считал, что это не правильно... Да и не по вере его было бросать детей просто так... Он нес малыша крайне осторожно, стараясь не делать ему больно, и не допускать того, что бы котенок испугался - и еще не ясно, что было проще. С одной стороны, лев переносил тучу львят и точно знал, как их нести. С другой стороны, котенок мог напугаться просто самого факта, что его оторвали от мамы - но ведь и Фаер должен был пахнуть уже очень родным запахом... Ну, во всяком случае, лев надеялся на это.

–→ пещера прайда

Когда львенок понял, что истерично бить лапами по земле не имеет да и не приносит никакого смысла и результата, то успокоился, вдохнул полные легкие воздуха (к тому моменту, они уже вполне привыкли к окружающей обстановке) и... учуял запах молока. Пока что, этот запах был единственным запахом, который интересовал его и подталкивал на мысль (откуда у новорожденного мысли? Но да ладно), что тот, кто пахнет этим именно так, тот и является его потенциальным защитником - телохранителем, так сказать. Больше не раздумывая, загребая махонькими лапами, малыш пополз в сторону своей матери, чтобы удостовериться в том, что он не ошибся. Смелый поступок с его стороны, однако.
Неожиданно откуда-то сверху его коснулся большой и теплый язык. В нос ударил запах того же самого молока, перемешанный с каким-то другим - теплым и не похожим на остальные. Эйкен открыл пасть, тихонько запищал, сам не зная зачем, а потом замолк - ему нравился своеобразный "массаж", пусть продлился он не столь долго, сколь хотелось бы.
Когда спина Эйка снова почувствовала легкий холодок, львенок готов был продолжить ползти, чтобы не только вкусить то, чем так аппетитно пахло, но и чтобы снова ощутить этот влажный и шершавый язык. Его даже не останавливал тот факт, что он натыкался на разные препятствия. Рвение к молоку было настолько большим, что львенок готов был бороться до конца, а потому, обходя все, что попадалось ему на пути, он все-таки достиг своей цели. И не важно, что он наступал на носы своих сиблингов, важно, что до заветного соска он дотянулся! Ухватившись за него, он надавил беззубой челюстью и почувствовал, как что-то, наконец, полилось в его рот. Так львята впервые открывают вкус сладковато-теплого молока. Он настолько понравился новорожденному, что львенок буквально присосался к соску, словно пиявка, да не отпускал больше его ни на минуту.
Хорошо, что у львят все же имеется чувство меры. Наевшись "от пуза", малыша начало клонить в сон. Для него это было все странно, но он доверился своим чувствам, а потому расслабился, пригревшись у мамкиного бока. И стоило только погрузиться в вечную темному, состоящую лишь из сплошных звуков, как снова новорожденный был разбужен и ухвачен чем-то большим и сильным. Айкен резко заорал, барахтая лапами в воздухе, потому что
не собирался сдаваться и помирать так быстро, но все его старания были напрасны. Он ведь не сразу признал в Фаере что-то родное, но как только теплый язык коснулся его, то львенок сразу понял, что опасность ему не грозит. Он тихо заворчал, мол, "да, давай, можно чуть ниже. А вот тут левее, пожалуйста", и хотя запах совершенно отличался от мамкиного запаха, то чего-то похожее все же присутствовало. Значит, одобрено, вот так вот.
Спустя какое-то время, львенок почувствовал еще множество разных запахов. Он задрожал, затрясся, когда шкурки его коснулся ветер - отец вынес его наружу, но Эйкену это явно не нравилось. Ему хорошо было там, где мама лежит, где вокруг мамы еще кучка таких же мохнатых и пищащих, таких же, как он, которые его грели с разных сторон. Почему его унесли? Зачем?
Эйкен снова истошно замяукал, барахтаясь в пасти Фаера. Но он был крепко прижат, потому и вывалиться не мог, но прижат умело, что зубы матерого льва не делали ему ничего плохого. Понимая, что ему остается только повиноваться, Эйкен затих, лишь запоминая самые различные запахи, которые кружили голову и волновали малыша. Не просто было путешествовать недавно родившемуся детенышу.
——-→>>Пещера за Водопадом

Так вышло, что Мирай всегда засыпала раньше всех и просыпалась опять-таки раньше. Первое время особенности работы «внутренних часов» серошкурой доставляли много хлопот всей её семье, так как она, пробуждаясь, нередко будила всех своим громким писком. Лишь с достижением относительно сознательного возраста львенка поняла, что не очень-то и хорошо доставлять другим такие хлопоты и научилась вести себя по утрам более спокойно.
Чаще всего в такие минуты кроха просто лежала себе на боку и молча о чем-нибудь мечтала или вспоминала свои ночные сновидения. Витала в облаках она практически круглосуточно, однако в тишине и покое это делать бы даже удобней, чем, скажем, в середине дня.
Вот и сейчас Мирай, в очередной раз проснувшись раньше всех, пыталась в деталях вспомнить свой удивительный сон про странных волшебных существ, которые были совершенно не похожи ни на одно другое животное, увиденное ею ранее. Конечно, она не могла видеть настоящих духов в своих снах, однако представляет-то она себе именно такими. Первые казались ей невероятно высокими, но в тоже время гибкими и не лишенными грациозности. Они сильно напоминали химер своим обликом, однако львенка пока такого слова не знала и описать внешность «гостей из сказки» толком не могла. Да и не сказать, что она помнила каждую деталь их облика после пробуждения, хоть и силилась сейчас воссоздать в голове образ тех чудесных существ. Но в одной конкретной вещи она сейчас уверенна наверняка. Сегодня эти невидимые духи-защитники помогут ей, принцессе пещерного прайда, в очередной раз отвоевать свой трон у земляных червей-захватчиков и их бесчисленного войска жуков в роли свирепых огнедышащих грифов.
При этой мысли Мирай невольно заулыбалась. Совсем скоро грядут новые невероятные сражения и эпичные приключения, которые будут продолжаться до тех пор, пока снова не стемнеет!
Размышления о предстоящих подвигах прервал какой-то подозрительный шорох, за которым последовало недовольное ворчанье её старшего братика по имени Луриан. От того, кажется, ускакала очередная букашка или жучок. Чуть позднее серошкурая услышала и второй голос, принадлежавший уже Луису. Последний пытался вразумить своего брата-близнеца, дабы тот не покидал пределы пещеры без ведома родителей, строго-настрого запретивших детям самовольно путешествовать по джунглям.
А я вот никогда бы не рискнула нарушить мамины и папины запреты просто потому, что мне так захотелось! Почему же братик не слушается? Неужели хочет попасть в беду? Нужно как можно скорее объяснить ему его ошибку!
С этой мыслью маленькая вредная самочка, до сих пор казавшаяся спящей, резко распахнула свои глаза и, быстро вскочив на все свои четыре лапки, с явным негодованием уставилась на своего родного брата, готового вот-вот улизнуть из пещеры.
- Хочешь уйти? И попасть прямиком в лапы здешних хищников? Или, может, заблудиться? Я так не думаю. Тебе лучше начать осваивать джунгли тогда, когда станешь чуточку взрослее. Так будет лучше для всех.- произнесла Мирай, пытаясь произвести впечатление умного и знающего ребенка. Солидности, правда, поубавил детский тонкий голос, иногда и вовсе переходящий в писк.
Львенка уже собиралась сменить тему разговора, как вдруг в её голову неожиданно вступила не менее неожиданная догадка, отчего кроха аж переменилась в лице.
А если…
- А если ты, Луриан, просто собирался избежать сегодняшней схватки с червяками-захватчиками таким образом? Жука ты мог использовать как предлог для побега с поля боя. Лишь в сражении ты сможешь искупить свою ошибку, хитроумный дезодорант!- Мирай хотела сказать «дезертир», но что-то пошло не так.

- Куда-то собрался?
Люциан вырос серой тенью перед сыном. Лев сверху вниз смотрел на детёныша и легко ухмылялся, наблюдая за ним. Жук, за которым с таким рвением гнался Луриан, не желая упустить возможность рассмотреть что-то новое и эдакое, оказался в окружении двух львов и нерешительно застрял на месте. Куда деваться, когда спереди одно громадное существо, а позади ещё одно, поменьше, но жутко доставучее.
Закрыв своим телом выход из логова, Люциан облегчил задачу Луриану поймать удирающего жука, что сыграло не в пользу последнего, и заодно не позволил детёнышу покинуть безопасное место. Первые недели жизни его нового выводка серого не покидала настойчивая идея натаскать камней к выходу и оградить ими территорию на манер манежа, чтобы дети не расползались. Ему всё хотелось обезопасить мир для них, но со временем навязчивая идея исчезла, Люциана знатно попустило и он начал спокойнее и адекватнее относиться к проблеме безопасности детей. Кошмары, часто посещавшие его после рождения их с Эликой совместных детей, забылись и прекратили посещать одиночку, оставив его мозги в покое. Внутренний голос сказал: хватит сходить с ума и превращаться в повёрнутого параноика. На радость и ему, и Элике, и детям.
Прошло два месяца, а ничего не меняется. Его так же, как и в день своего рождения, встречают близнецы. Самец наклонился, играя, толкнул мордой Луриана, опрокинув его на спину, предоставив жуку отличную возможность дать дёру, пока детёныш занят. Люциан ткнулся носом в живот сына, шумно выдохнул, щекоча детёныша. Испортил сыну всю охоту, какой негодяй. Поиграв с Лурианом, он переключился на Луиса, так же опрокинул его на спину, нависнув над сыновьями, поочерёдно то щекоча, то игриво покусывая их за уши. Под раздачу следом за мальчишками попали и дочери – серый властно сгрёб детей в одну охапку, нарочно медленно провёл языком по загривку Маргери против шерсти, окончательно испортив её труды привести себя в должный вид, и аналогичным торчащим хохолком наградил Мирай. Довольный полученным результатом Люциан обошёл детей и подобрался ближе к Элике.
Остановившись рядом с самкой, серый наклонился и потёрся головой о её шею. Со дня рождения детей отношение льва к Элике изменилось. Роль матери, которую он в ней видел, по-прежнему оставалась на первом плане, но помимо неё начали всплывать и другие моменты. К уважению, благодарности и ответственности примешалась привязанность. Люциан, спасибо Айхею, вёл себя как последний влюблённый дурак исключительно во время беременности Элики, потакая её иногда странным желаниям, но вёл себя довольно сдержанно и холодно. Переломный момент в их отношениях он благополучно упустил и не мог с точностью сказать, когда начал думать об этой львице не только как о матери своих детей, а в принципе о самке, которая вызывает у него интерес.
К слову об интересе…
- Предлагаю оставить детей на Гарета и немного… пройтись, - шепнул на ухо львице. Голос прозвучал иначе, глубже, ярче – такого Элике ещё не доводилось слышать раньше. Поймёт, нет? Гадал про себя, но сделал вскидку на то, что большая девочка – сама догадается.
Удивительно странное предложение от Люциана, который до стремительно развивающейся паранойи боялся оставлять детей без своего присмотра, а тут сам предложил свалить родительские заботы на фамильяра супруги и сделать перерыв в одном из русел семейно жизни. Режим нонстоп в воспитании детей, затянувшийся на несколько месяцев, пора прервать.
Он увеличил расстояние между их мордами, с лёгкой ухмылкой посмотрел львице в глаза. Смело, открыто, с лёгким вызовом и озорством, за которыми не скрывался, а открыто и дерзко размахивал задницей основной инстинкт. Не успел вернуться, как снова собирался уйти и ещё и с собой мать семейства забрать. Хорош отец! С другой стороны… когда подпирает желание – возня с детьми превращается в сущее наказание и постоянные мученические взгляды в сторону супруги – рядом, а не достать, не взять. Он же собирался и достать, и взять и ещё раз взять.
Люциан легко толкнул самку носом в бок, призывая подняться и идти вместе с ним, развернулся и направился к выходу из логова, притормозив на несколько секунд рядом с детьми. Припал на передние лапы, чтобы его глаза оказались на одном уровне с детьми, и поочередно посмотрел на два «лагеря»,  на которые он разбил своих детей, примостив морду между ними.
- Мама с папой отлучатся ненадолго, - короткий взгляд в сторону Элики. Какое счастье, что дети не понимают значения всех жестов и мимики и им потемневший взгляд, с жадностью рассматривающий львицу, ни о чём не говорит. - С вами посидит дядя Гарет, - он с неохотой перевёл взгляд на детей и выпрямился. – Мы будем неподалёку. Из логова ни лапой. 
Требовать от детей беспрекословного повиновения, когда им не больше двух месяцев, практически основательно проваленное занятие, но, думая не тем местом и не о том, лев понадеялся, что за время их отсутствия ничего из ряда вон выходящее не случится. Как забыл, что в прошлый раз его попытки примирения с Кальмирен закончилась исчезновением Гилдероя и Фэйбул. Совсем мозги отбило?
- Гарет! – оказавшись за пределами логова, лев осмотрелся, выискивая взглядом мартышку – этот ком шерсти должен ему за своё освобождение и львиные полёты с дерева.

Самыми большими скачками, на которые только был способен львенок, Луриан добрался-таки до самого краешка выхода, который разделял внешний мир и саму пещеру. Львенок поднял голову, когда его младший брат попросил его остановиться и... замер.
Небо, над которым висели большие тучи, посылало земле лучи солнца, пробивающиеся сквозь вату тяжелых облаков. Трава, все еще мокрая от дождя, ловила эти редкие лучи солнца и поблескивала всеми цветами радуги. От того, пожухлая и уставшая от засухи, она казалась живой и не такой замученной. По всюду были травы, кусты, зелень свисающих лиан, которая касалась листьями земли и покачивалась на ветру. Мимо пробегали жучки, паучки и гусенички, в траве кто-то крикнул и вспорхнул ввысь. И это было, пожалуй, самым малым, что мог увидеть львенок за стенами дома, где он родился.
Луриан оглянулся назад, взглянув на своего брата, а затем трусливо отступил от входа и подбежал к нему, не рискуя все же злить родителей. В глазах львенка читалось восхищение, перемешанное с удивлением и восторгом.
- Ты не понимаешь... - начал старший близнец, пытаясь подобрать слова и описать все, что он увидел, но не находил этих самых слов. И, возможно, он бы все-таки убедил своего брата в высокой необходимости покинуть стены пещеры (вдвоем получать было за косяки приятнее, чем одному), чтобы увидеть все своими глазами, если бы не сестры-зануды, которые подоспели ка-а-а-к раз вовремя.
- не дезодорант, а дегенерат, - обиженно буркнул маленький лев, пытаясь показать свое умственное превосходство над Мирай, но все еще кося взгляд на жука, который пыхтя искал выход, - и я не сбегаю с поля боя, я рано утром убил этого червяка, который как раз полз в вашу сторону. - Конечно, львенок немного приукрасил, чтобы сестры отстали от него, потому что рано утром он никого не убивал и вообще спал мертвым сном.
Луриан показал язык девочкам и развернувшись, пошел к выходу из пещеры, но потом неожиданно остановился, потоптался на месте, и не выдержав, оглянулся на своих сиблингов, гордо вскинув мордочку при этом.
- Зато я видел, что за пределами нашего дома, а вы - нет.
И он, желая показать все смелость и превосходство, забыв при этом, что мать спит недалеко и может в любой момент проснуться и отвесить ему подзатыльник, направился к выходу, чувствуя всю свою гордость и независимость, пока не врезался в большую лапу Люциана, который как всегда вовремя пришел домой. Луриан поднял голову, отвел уши назад и икнул: не ожидал он такого поворота событий.
Но вместо того, чтобы наказать своего непослушного сына, папа-лев опрокинул его на землю и весело защекотал его, испортив при этом и охоту, и показатель высокой смелости юного львенка. Но Луриан не злился на отца, потому что любил, когда он с ним играет. Львенок засмеялся, маленькими лапками пытаясь отбиться от него и пытаясь одновременно достать до уха, чтобы показать, что он тоже много чего умеет.
Он бы и дальше активно мутузил отца лапами, если бы тот не оторвался и не направился в сторону Элики, что-то шепнув ей на ухо. Малыш поднял уши, с любопытством наблюдая за родителями, но не понимая, чего они задумали, посему хотел только поинтересоваться, пока папка его не опередил сам.
- Пап, а можно с вами? - Спросил львенок, но ему ничего не ответили, зато мама оставила его ответственным, отчего Луриан буквально засветился от счастья. Он улыбнулся Элике, активно кивнул и потерся головой о ее лапу.
- Я не подведу вас с папой, мамочка.
И когда оба льва вышли из пещеры, а в нее вошел примат, детеныш с любопытством подошел к нему и вытянул шею, принюхавшись. Он не помнил Гарри, потому что гривет оставался с детьми только тогда, когда они были совсем маленькими. И теперь, конечно, львенку было интересно, что это за странное существо такое.
- А ты не похож на маму и папу, - заключил львенок и уселся рядом, смешно наклоняя голову набок и топорща усы.
- Почему нам не разрешают выходить туда? - Снова задал вопрос Луриан и кинул неоднозначный взгляд на своих брата и сестер.

Луис сидел рядом с братом и сестрами и сначала посмотрел на Мирай, которая важно провозгласила:
- Лишь в сражении ты сможешь искупить свою ошибку, хитроумный дезодорант!
Он не знал, что такое - этот дезодорант, но, поскольку сестренка произнесла это уверенно и с таким умным видом, львенок просто не мог не признать, что она умнее его. Уже такая умная! Такие слова заковыристые знает (и подумалось Луи, что оно именно умное, потому что обычно все заковыристые слова - очень умные слова), что Луис еще больше зауважал ее, хотя куда уже больше, раз она его любимая сестра?
Потом перевел взгляд на Маргери, которая согласилась, что братец действительно "хитроумный дезодорант", но потом, все же, спросила:
- Дезо… дорант? А что это?
Вот да. Что, значится, такое - твой "дезодорант"? Ведь Луис тоже не понял, но спрашивать не стал. К счастью, Маргери задала этот вопрос сама. И вот он уже приготовился слушать объяснение младшей сестры для него нового слова, как его прервал вошедший в пещеру папа.
- Куда-то собрался? - Луис обернулся, смотря на отца. Люциан обращался не к нему, а к собиравшемуся удрать из пещеры брату. которого пытался удержать сначала близнец, а потом и сестры, но Луриан, видимо, воспользовался моментом, и, пока львята пытались выяснить, что такое дезодорант, собрался сбежать. Хорошо, что папа подоспел вовремя и не дал ему этого сделать, а то неизвестно, что случилось бы с Лурианом за пределами пещеры.
Луис очень обрадовался папе, которого, как ему казалось, очень давно не видел. Львенок очень соскучился за время его отсутствия. Он подбежал к отцу как раз тогда, когда тот сам повалил сына на землю и ткнул большим носом в живот, играя. Это привело Луи в жуткий восторг, и он задергал маленькими лапками. Ну да, любого ребенка приведет в восторг игра с любимым отцом. После того, как Люц ушел к сестрам, Луис побежал за ним, желая продолжить игру, но, увидев, что папа пошел к маме, не стал ему мешать. Он думал, что папа сейчас и маму приведет поиграть, но все оказалось куда ужаснее - они собирались уйти куда-то. Вдвоем! Узнав об этом, львенок чуть плакать не начал. Куда? Вот вы тут сидели два месяца, развлекали нас рассказами и играми, а теперь уходите? Вообще уже.
Ну да, для Луиса это было просто ужасно, ведь не забываем, что он от родителей не отходил почти всегда и вечно тусовался рядом с ними. Этот уход напугал львенка. Не обращая пока никакого внимания на пришедшего внезапно гостя, он быстро, насколько мог, побежал к выходу из пещеры, где еще стояли его родители, а затем прижался к первой попавшейся лапе - маминой; она последней вышла из пещеры.
- Вы что, собираетесь нас бросить? - Луис поднял голову и посмотрел сначала на маму, а потом на папу. Слезы встали комком в горле. Светлый никак не хотел отпускать родителей и вот-вот был готов заплакать от страха. Ну разумеется львенок и думать не мог ни про какие прогулки. А как тут подумаешь, если вся твоя территория ограничивается пещерой, и гулять можно только здесь? Да такие хождения даже на гулянку не тянут. Ну и, собственно, откуда он мог вообще знать, что такое "гулять", когда ни разу еще не делал этого? Именно поэтому у него в голове была одна единственная версия, написанная выше.

Отредактировано Луис (11 Дек 2015 22:44:21)

- Ах ты мне ещё язык будешь показывать?! – не на шутку разошлась Маргери. – Ну я тебе сейчас! – будь у этой крохи рукава, она бы со всем пафосом и угрожающим видом их непременно бы засучила, а так всё, что смогла – это насупиться, нахмуриться и… окончательно превратиться в персик на ножках, когда пушистая, как пух, шёрстка встала. А вот теперь.. представьте себе мохнатый персик на коротеньких лапках, который несётся и бросается на вас. Не получается? А вот Луриан на себе ощутил настоящий фруктовый бум от младшей сестрицы. Ну.. мог бы, если бы его папа не спас одним своим появлением.
Увидев перекошенную от испуга морду брата, Маргери самодовольно усмехнулась, будто сама приложила к этому лапу. Она тихо хмыкнула, горделиво вскинула голову и, вильнув бёдрами, подняв хвост со скудной кисточкой кверху, прошла вглубь логова. Папе она была рада и вприпрыжку побежала бы к нему играться и ластиться, но надо же было показать своё превосходство перед братом, которому таки утёрли нос!
- Да. Папа герой! – подхватила Маргери слова своей сестры и на секундочку так задумалась, прокручивая в голове то, что сказала. Ну мало ли.. Вдруг опять где-то какой-то дезертир вылезет, а она не в теме. Нет. Всё в порядке. Можно расслабиться, вилять от радости хвостом и с улыбкой лезть к отцу, чтобы, урча, потереться макушкой и боком о его лапу. И всё бы вышло идеально и мило, если бы папа не сделал каку. Не ту! – Па-апа-а! – жалобно протянула малышка, когда поняла, что все её старания пошли гепарду под вот то самое место. Ну вот как можно быть таким… таким… мальчишкой!
Малышка насупилась, что ещё забавнее выглядело с торчащим на голове хохолком, как у попугая какаду. Гери всё с той же обиженной миной грубо и совсем не в духе истинной лэди утёрла нос лапой, шморгнула носом и одним грубым движением попыталась пригладить торчащую чёлку обратно. Спасибо, папочка.
Люциан сделал дело и свалил. Вот ничего не напоминает, нет? Наследил и поминай, как звали. Детёныш проводил его взглядов, всё ещё хмуро смотря в след отцу. Казалось, что дуться на него за безобидную шалость Маргери будет до скончания веков. Она даже повернулась к нему спиной, обиженно вздёрнув нос, когда он примостил морду между ней и её братьями, сообщая об уходе. Маргери не очень хотелось, чтобы родители уходили, но стойко корчила из себя такую обиженную, что писец, пока к ним не подошла мама. Малышка сдержанно кивнула, мол, приказ принят, всё будет сделано, а сама украдкой бросила взгляд через плечо в сторону уходящих родителей.
На входе разыгрывалась самая настоящая театральная постановка в духе «Не покидай меня» от создателей «Жди меня». Пока Луриан пытался уговорить маму с папой взять его с собой, Луис в самых смелых своих предположениях уже чуть ли не продал их за кокос, а то и даром, гиенам – ну раз мама с папой бросили, то что бы им ещё оставалось, как не стать обедом для хищников?
- Не бросят. Вернутся. И папа опять испортит мне причёску, - вот ни дать, ни взять, а роль сыграть надо!
На нового гостя Маргери обратила внимание. Примат её не то что бы пугал, а скорее вызывал детское любопытство, граничащее с лёгким опасением перед неизвестным. Мама с папой, конечно же, не оставят их непонятно с кем – в этом малышка была уверена, но всё-таки…

- Он еще очень молод, - совершенно серьезно ответила Элика на ворчание Люца, - ему тоже необходимо играть.
Конечно, игры такого рода казались львам совершенно неуместными. Но Гарет был мартышкой, а не львом, и, пожалуй, каждый маленький детеныш в саванне знал, что эти обезьянки очень бурные и неугомонные по характеру своему. Гарри пусть и был спокойным, но его шило в n-ом месте тоже иногда заводилось и всегда именно тогда, когда рядом оказывался Люциан. Впрочем, это случалось не потому что гривет недолюбливал этого льва, но нельзя было не заметить, что относился он к нему совершенно по-особенному.
Стоило только львице выйти за пределы временного жилища ее семьи, как оттуда послышался характерный гундёж. Элика, к счастью ли, или к грусти, была на данный момент в первую очередь матерью, а уж потом женой. Самка не заставила себя долго ждать, появившись на пороге пещеры в ту самую минуту, как только услышала характерные звуки. Писанная картина маслом: плачущий ребенок, испугавшийся ухода родителей.
"Еще бы, он ведь никогда не оставался в пещере без взрослых", - с тревогой подумала львица. Она подошла к Луису, и, наклонившись над ним, взглянула львенку в глаза.
- Как ты мог о таком подумать? - Без упрека в голосе, без наигранности спросила Элика. Она уткнулась носом в пушистую и мягкую шерсть львенка, лизнув его в щеку и убирая первые капельки слез, - я и папа любим тебя, любим твоего брата и твоих сестер, - она посмотрела в глаза львенка, узнавая себя: испуганные, голубые, доверчивые, - я помогу папе найти что-нибудь покушать, - но ведь надо было что-то придумать, верно? - Чтобы я потом смогла покормить вас, - песочная повернула голову в другую сторону, уже шепотом продолжив, - мы никогда не оставим вас. Договорились? - И убедившись, что ее сын успокоился хотя бы на некоторое время, повернулась к отцу семейства, который, не задерживаясь, стремился как можно скорее покинуть логово. Элика бегло проверила всех львят, а затем сама вышла следом за благоверным.
Ей было трудно. Первые шаги от пещеры давались с толикой нежелания. Она помнила о набеге львов, который совершился пару месяцев назад. Гарет сказал, что они украли местную львицу и скрылись в неизвестном направлении. И хотя границы территорий Фаера стали патрулировать гораздо больше львов, чем прежде, песочной от этого спокойнее не стало. А малыши, не видевшие опасности и испугавшись, могут натворить немало бед. "Но я же не смогу их все время нянчить. Им пора постепенно привыкать к самостоятельности", - думала самка и мысленно успокаивала себя фразой, которая всегда была незаменима в таких ситуациях, - "все будет хорошо".
С этой фразой она оставила мысли о детях и переключилась на Люциана, в "прогулке" с которым она чувствовала подвох. Они не отошли далеко от логова, но их времяпрепровождение было похоже на обычную прогулку, а не на то самое, на что подумала Элика. Намеки льва, его интонация и ласковые нотки в голосе не соответствовали тому, что сейчас происходило. Он шел молча, хищница не видела его морды, а потому даже не могла предположить о мыслях Люциана. Но лев, в конце концов, быстро поравнялся со львицей. Его бок коснулся ее бока, что существенно успокоило песочную.
Путь был не долгим; он даже не преследовался целью уйти подальше от логова, просто было необходимо уединиться, чего и добился супруг Элики. Она даже не успела сообразить, что ее ждет дальше: серьезный разговор, признание, игра, как она оказалась уложена на обе лопатки.
Хищница чувствовала его теплое дыхание, жар, идущий от тела. И когда она в последний раз сближалась с ним, когда получала от него именно ТАКУЮ ласку? Пожалуй, тогда, когда они впервые провели ночь вместе. Самка взглянула в глаза льву, надеясь что-то увидеть в них. Он смотрел на нее с добротою и с благодарностью, но все это она видела каждое утро. Но вместе с тем глаза его блестели желанием, которого она никогда прежде не видела. А как известно, быть желанной для особи женского пола все равно, что быть влиятельным для особи мужского. Элика тихо заурчала, чувствуя, как тепло от его щеки мягко разливается по ее морде.
Самка потянулась к уху Люца, с игривым ворчанием ухватила его зубами, нежно и медленно потянув на себя. Она принимала его "приставания" и сама отвечала на них. Потом отпустила, нетерпеливо хлопнула хвостом по земле, высунув язык. Влага осталась от ее языка на губах льва: Элика отвечала нежностью на нежность своеобразным поцелуем. Заерзав по земле, песочная уткнулась носом в грудь самца, вдыхая его запах и наслаждаясь этими драгоценными минутами. Оказывается, ей так недоставало этого. Оказывается, это было то, чего она так долго ждала...
"Быть рядом".
Львица уже не была похожа на невинного ребенка, который глядел на тебя с доверием и чистотою. Она подняла морду, посмотрела на своего возлюбленного и... изменилась. Кошка потянулась, вытягивая лапы и медленно переворачиваясь набок. "Поиграть-то мы с тобой успеем", - с хитрою улыбкою думала Элика, - "а успеешь ли ты взять меня до того, когда нас потеряют дети?". И теперь она с трепетом готова была уже по-настоящему ласкать его и готова была с жаром отдаться ему. Не потому что ей требовалось утешение, она не искала причины на это.
"Просто быть рядом".
***
Гривет сидел смирно, выслушав вопрос, который был адресован ему. Маленький лев сверлил его взглядом, поэтому избежать ответа было затруднительно. Гарри с задумчивостью посмотрел на детеныша, а потом перевел взгляд на выход из пещеры.
- Ну, - тихий и робкий голос мелодично разошелся по всему логову. Мартышку было трудно расположить на пустые разговоры, но малышам это удавалось без особой сложности, -  они берегут вас от смерти, - короткий ответ, после которого примат снова взглянул на Луриана, - моя мать тоже никуда не пускала меня одного, Луис. - Не смотря на то, что Гарри был не глупым представителем своего рода, близнецов Элики он пока различать не научился. Для львят это может показаться странным, ведь сестры и родители в этом трудности пока не испытывали.

Все сестры Луриана были такие разные, но одинаково забавные. Одна была очень зла на него из-за сказанных слов, а у другой блеснули искорки уважения. Но юному львенку все это было уже совершенно не интересно, потому что сначала его переполняла гордость за то, что мать оставила его за главного, а потом внимание переключилось на Гарри, который для львят был по-настоящему чудной.
Луриан проводил маму взглядом, нисколько не сомневаясь, что она вернется обратно. Хотя его переполняло острое желание подняться со своего места и побежать следом, уговорить ее взять малышей на прогулку и показать, что же все-таки происходит за пределами их маленького мира. Но Луриан знал прекрасно, что все его уговоры на песочную не подействуют. Знал он так же, что если Элику бы он и уговорил, то с папой такой проделки не выйдет. Остается только что? Остается только примат, который сидел совсем близко и был прекрасным объектом для того, чтобы исполнить мечту юного дарования.
- Ну, они берегут вас от смерти, - коротко ответил на вопрос львенка гривет и отвернулся в сторону выхода. Луриан изумленно приподнял брови, а потом повернулся к Мирай, желая спросить у нее о том, что такое "смерть". Мама и папа раньше никогда не называли этого слова. Наверно, это был очень страшный зверь, и они боялись напугать детей такими рассказами. "Но я же смелый, - думал Луриан, - мне бы можно было рассказать, я бы не испугался". Впрочем, открыв только рот, малыш вспомнил, что несколькими минутами ранее, он сам получил успех у маленькой самочки и ему совершенно этот успех терять не хотелось. Львенок взглянул на мартышку, короткими шажками желая подойти поближе и тихо спросить, чтобы остальные львята не слышали, но на этом гривет не остановился.
- Моя мать тоже никуда не пускала меня одного, Луис.
А вот тут у львенка наступил настоящий ступор. Он оглянулся по сторонам, но слишком близко Луиса не было, а Гарет смотрел исключительно на него. Что он чудной какой-то - перепутал?
- Я не Луис! - Обиженно выпалил львенок, насупившись, - меня зовут Луриан!

Луис, кажется, немного приободрился. Вот и хорошо!
Серошкурая, увидев просветлевшую мордочку брата, довольно улыбнулась. Она и представить себе не могла, как можно грустить, когда за день тебе предстоит узнать столько интересного, познакомиться с ранее неизвестным зверем, и показать маме с папой, что ты уже совсем большой и самостоятельный? Просто уму не постижимо!
- Давай-ка подними выше нос! Чем больше мы делаем что-то сами, тем сильнее мы становимся похожими на взрослых. Я очень хочу скорее стать старше.  И ты, думаю, тоже, Луис. Я права?- спросила у своего старшего брата Мирай, по-прежнему дружелюбно улыбаясь ему. Но потом, поспешно спохватившись, решила кое-что прибавить к уже сказанному,- Но не нужно проявлять самостоятельность слишком много. Из этого мало что хорошего выйдет.
Рассуждая вслух, девочка то и дело поглядывала на всех, кто сейчас находился в пещере. Ей было крайне необходимо знать  их реакцию на свои слова. Только так можно было понять степень правильности и точности того, что она говорит. И своевременно исправиться в случае чего. С «дезертиром», правда, крупная осечка вышла, но со временем досадных ошибок будет становиться всё меньше и меньше.  Потому что все принцессы обязательно должны быть ужасно красноречивыми.  А голубоглазая считала себя самой настоящей принцессой.
Уже сейчас можно было заметить то, что Мирай, чьи глаза походили на очи её матери, обладала совершенно другим взглядом. Львенка категорически не могла больше трех секунд глядеть в одну и ту же точку во время разговора. Её внимание порой полностью захватывала то одна деталь в чьём-то облике, а в следующее мгновение уже совсем другая. Абсолютно такая же необычная и интересная. Как тут всё время нудно смотреть собеседнику прямо в глаза в течение всей беседы? Много хотите – мало получите, господа мои хорошие!
- Ну, они берегут вас от смерти , моя мать тоже никуда не пускала меня одного, Луис.
Мирай удивленно ахнула и, будучи не в силах удержать равновесие, так и села на землю.  Пораженная  столь неожиданным для неё ответом, серошкурая вопросительно смотрела на  дядю Гарета с раскрытым ртом. Именно так, наверное, повел бы себя среднестатистический зевака, увидев привидение. Широко раскрытые глаза нескладного костлявенького детеныша, казавшиеся ещё больше, чем были на самом деле на маленькой худенькой мордочке, сейчас расширились до такой степени, что стали похожими на блюдца. Наконец, нерешительно встав на все свои четыре лапки, она решилась вставить своё слово.
- А не рановато ли нам ещё помирать? Как такое может быть, если мы пока дети?
Что такое «смерть» малютка знала, но не понимала до конца.  В её сознании это было нечто контролируемое и осознанное. Зверь, не желающий умирать в а данный момент, отойти в мир иной не может вообще. Как-то по-другому, считала голубоглазая, дела обстоять просто не могут. Потому что в этом нет никакого смысла.
Мирай, может быть, и хотелось расспросить дядю Гарета об образе жизни мартышек, да и обо всем, что сейчас происходит в джунглях. Да и за их пределами тоже. Но раз уж назрел такой вопрос, то пока лучше ни на что другое не отвлекаться.
Вдруг, осененная странной мыслью, львенка подошла к Гарри поближе своей характерной забавной походкой и поинтересовалась вслух об одной теме, которая, казалось, не должна тревожить двухмесячную малышку.
- Скажите, дядя Гарет, а на вашей памяти погибали детеныши?

Отредактировано Мирай (24 Дек 2015 19:17:45)

Ох уж эти взрослые… Всему их надо учить! Вот стали бы они заверять детей в том, что уходят по очень важному делу на охоту (да-да, пока ещё мы вам верим, а вот подрастёёём!), если бы Лукас не заплакал – точно бы и слова не обронили! А папа? Стал бы он извиняться и ластиться, если бы Маргери демонстративно не обиделась на него? Нет, конечно. А всё почему? Потому что родителей постоянно надо учить, а мальчишки, в принципе, глупые! Категоричная малышка обиженно хмыкнула и ещё выше задрала нос, да так высоко, что за малым уже не подпрыгивала на попе только чтобы ещё выше голову задрать. Хотя, казалось, ещё немного и этот офигенно важный нос её перевесит и кто-то совсем некрасиво шмякнется и носом и всем прочим в грязь да так, что не отмоется без помощи вот тех самых взрослых, которых ещё учить и учить. И что с этим делать прикажите?
Ну, конечно же, смилостивиться над отцом и сказать своё деловое:
- Прощаю, - да с такой интонацией, будто холоп у княгини руки годами просил, да все богатства мира к её ногам ежесекундно складывал. Едва ли глянула в его сторону через плечо, а после деловито и важно поднялась, вздёрнула вверх хвост с пока ещё скудной, но пушистой кисточкой, и всё с той же задранной головой пошла вглубь логова, покачивая бёдрами. Выглядело в её исполнении это настолько нелепо, что не будь родители так заняты попытками успокоить её брата, да и мыслишками о грядущем уединении, точно бы дружно посмеялись с Маргери.
Малышка ничуть не сомневалась в том, что родители вернутся. Посмели бы они не вернуться! Ишь… Не имея причин для беспокойства, Герри переключила внимание на нового знакомого. Гвивет был ещё той диковинкой для малышей, и Маргери не стала исключением. Она с любопытством рассматривала их мохнатую няньку, которая ещё так странно передвигалась, иногда практически не опираясь на переднюю пару лап. То, что он перепутал близнецов, Герри не посчитала странным, всё же они были похожи.
- Тот, что грязный, - это Луриан, - вот ни разу брата не унизила. Ага. Она пыталась помочь, но тут уж как вышло…
Незнакомое слово, сказанное Гаретом, заставило малышку задуматься. Она не припоминала, чтобы кто-то рассказывал, что такое «смерть». Может, и звучало, но она не интересовалась раньше и, наверное, и сейчас бы не стала, но раз уж пошёл такой разговор, то почему бы и не присоединиться к нему? Маргери подобралась ближе к компании, уселась рядышком с братьями, обвила передние лапы хвостом и с важным тоном вклинилась в разговор:
- Смерть – это такой зверь, - придумывала она на ходу, да рассказывала с таким невозмутимым видом, будто сама искренне верила в то, что говорила. - Он живёт за пределами логова и кушает маленьких и непослушных детей... Вот таких, как Луриан… - малышка перевела взгляд на брата, оценивающе его осмотрела и добавила: - Ты бы ему понравился.

"оу, как не ловко", - с хитрой улыбкой пронеслось в голове молодой львицы, которая заманчиво крутилась перед своим самцом и нагло его подзадоривала. Надо сказать, у нее выходило не плохо, потому что относительное спокойствие на морде Люциана никак не соответствовало его действиям. Его круп, отдающий жаром, елозил вокруг тела молодой самки, а Элика только прищуривалась и тихо урчала, будто бы дразня льва еще больше. Но с такими самцами, как ее супруг, пожалуй, долго вот так вот лежать на боку не выйдет, потому что такие львы не любят долго терпеть.
Влажный язык прошелся по ее морде, отомстил за ухо своего хозяина, а затем скользнул вниз, лизнув самое "сладкое" - шею. Элика почувствовала, что она попала в самые объятия хищника и ей уже никуда не деться.
С самого начала она поняла, что хотел от нее лев. Сомнения устремились прочь, а она собою даже возгордилась. Она только училась понимать любой взгляд своего "сожителя", любое слово училась воспринимать от него правильно. Ей хотелось стать с ним единым целым, потому что она почувствовала прилив нежности и страсти к нему, вот здесь, именно сейчас, ощущая сладкий и неизмеримо полный вкус влюбленности. И как обычно бывает с влюбленными, львица потеряла голову, будто мы заново и в первый раз стремилась почувствовать теперь и физическое единение с другим существом. Не хватало только, чтобы она от него снова детей захотела, ага.
Львица почувствовала, как лапа самца мягко подталкивает ее вперед для того, чтобы она перевернулась и приняла удобное положение для начала любовных утех. Самка хотела игриво клацнуть зубами, потянуть за какие-нибудь интересные места льва, но уже чувствовала, как крепка его хватка.
Медленно и вальяжно хищница перевернулась на живот. Елозив хвостом по полу, отклоняя его то в левое положение, то в правое, она приподняла спину и круп выше, таким образом плотно прижимаясь к груди и горячему паху льва. Никогда в жизни она еще не ощущала такого желания, никогда в жизни не чувствовала себя такой дерзкой и смелой. И самый первый ее раз она забывала: тот раз, когда она была напугана и не знала от кого ждать ей поддержки.
"Не плохо ты меня поддержал в тот раз, надо сказать. До сих пор пожимаешь результаты", - на короткий момент подумала самка и усмехнулась неслышно в усы. Она пуще прежнего заелозила по земле, не то дразня, не то показывая свое желание Люциану, а затем приподняла круп, упираясь им именно вот туда, куда вы подумали.
- Уррррвфх, - выдохнула она что-то похожие, потому что то, что она там ощутила, заставило ее активнее вести себя и тем самым жестами просить самца начать и не останавливаться.

***

- Я не Луис! Меня зовут Луриан!
"Упс", - подумал горе-нянька и будто бы в поисках помощи посмотрел по сторонам. В последний раз он заходил в пещеру и близко видел львят, когда они были еще совсем крошечными и только-только открыли глаза. В остальные дни их взросления гривет только заглядывал в пещеру, предпочитая жить самостоятельнее и теряя время на поиски пищи. Было совершенно не удивительно, что Гарри не имел представления, как можно отличить одного львенка от другого, когда у них даже пятнышки в одинаковых местах расположены. Второй, точь в точь похожий на Луриана, подошел к Гарри, задав ему вопрос. Мартышка отрицательно и растерянно покачала головой.
- Тот, что грязный, - это Луриан, - неожиданно послышался тоненький голосок. Возле Гарри присела самочка, что была похожа сильнее всех на собственную мать, но отличавшаяся несколько аристократичным поведением. Примат с облегчением выдохнул, благодарно кивая Маргери.
- Спасибо, маленькая леди, Вы очень мне помогли, - с улыбкой произнес гривет, переводя взгляд на двух братьев. Детеныш оказался прав: Луриан, тот львенок, что самый первый подошел к нему, казался по сравнению со своим братом грязным и взъерошенным. Если бы он первоначально знал, что один из них имеет страсть к ковырянию в земле, ему было бы куда легче общаться со львятами.
Неожиданно, все львята поголовно заговорили на тему, что такое "смерть". И опять Гарри смутился, окончательно понимая, что из него плохая нянька. Впрочем, то было не удивительно, если учесть тот факт, что он сам был еще почти детенышем, разве что по складу ума и по поведению превосходя своих ровесников.
Вторая самочка, что по окрасу напоминала своего отца, спросила совсем не подходящий вопрос в силу ее возраста. Она смотрела на Гарета умными глазами, отчего тот немного смутился, но с немалым интересом глянул на нее. Кажется, этот слабый и хрупкий львенок компенсирует свои физические качества умственными. Они бы сошлись.
- Погиба-а-али, - задумчиво протянул примат, уставившись в стенку пещеры. Вспоминать об этом ему было не приятно, но поделиться этим с малышами ему казалось необходимым, - я тогда еще маленьким был, может, чуть-чуть старше, чем вы, - мартышка хлюпнула носом, - я и еще пару моих знакомых лазили по лианам над небольшой рекой, где водились крокодилы. И один из детенышей дразнил одного зеленого, показывал ему языки, бил по нему фруктами, что висели на ветках. А потом, когда качнулся особенно сильно, лиана не выдержала веса этого непоседы и он упал вниз, в реку. Мы даже закрыть глаза не успели, как наш друг исчез в захлопнувшейся пасти крокодила.
Гарри быстро-быстро захлопал глазами и немного сжался, становясь похожим на вытянутый меховой комочек.
- Я с тех пор стараюсь быть осторожным и никогда не играю с теми, кто может меня съесть. В том мире, - гривет махнул рукой в сторону выхода из пещеры, - смерть очень легко найти. И это далеко не зверь, - обратился он уже к Маргери, покачав головой, - это гораздо страшнее, но мне не хочется вам подробно об этом рассказывать, - осекся вдруг примат, пожалев о том, что поведал таким маленьким львятам такие страшные вещи. "Ка бы потом ваши родители не оказались крокодилами".

Отредактировано Элика (29 Дек 2015 13:38:48)

Пещера за водопадом——–»>
Легкий стыд все еще не отпускал львицу. Пока они выходили из пещеры и шли следом за Фаером, самка, как истинная представительница прекрасного пола, думала над тем, стоит ли ей обидеться на своего суженого за столь наглые приставания на глазах у всего прайда или не стоит. Но эта мысль вскоре быстро отошла на второй план, потому что вместо нее ступила другая и не менее важная, чем была до этого. Шантэ, во-первых, гадала какими родились ее братья и сестры, есть ли похожие на нее, сколько их и каковы их имена. Она никогда не видела этих новорожденных, но если старшие дети обычно не особо рады младшим своим сиблингам, то принцесса была настоящим исключением: самка уже любила их так, будто сама родила этих львят, будто они были ее детьми. Уж не знаю, с чем это связано, не то с тем, что она безумно привязана к своей собственной семье, а может и потому, что образно говоря, этот второй помет Акеры был как бы символом примирения ее и короля прайда, чего очень желала молодая львица. И если к детям Фаера от другой самки она без исключения относилась довольно плохо и не любила их, то ровно наоборот она относилась к своим родным братьям и сестрам, без исключения обожая абсолютно всех.
Но не только эта мысль ее занимала. Прошла уже не одна неделя с того дня, как Фаер разрешил ей покинуть родные земли. Она обещала Кову пойти вместе с ним, так что пока ее отец будет занят своей женой и ее львятами, стоит ускользнуть поскорее, пока он не приставил к ним обещанную гвардию. У матери же теперь есть новые детеныши, коими она будет заниматься, так что тоска по родной дочери вряд ли будет столь остра, сколь была бы, если бы этих самых львят не было. Шантэ внезапно решила уйти с земель прайда прямо сегодня, так как это было самым наилучшем моментом: нет рядом Фаера аки брутальной няньки, нет его гвардии, а мать занята новыми заботами.
"Сообщу Кову о своем решении, как отнесем львят в пещеру", - решила Шан между делом совершенно не заботясь, что лев даже не думал уходить именно сегодня. Впрочем, в последнее время он не думал вообще, - "ничего, я думаю, что он примет мое предложение. Ему же самому здесь надоело сидеть, ведь верно?", - она взглянула на своего возлюбленного, который шел с ней бок о бок, но не сказала ему не слова - ей сейчас не хотелось говорить, потому что следом за этой мыслью возникла еще одна - тоска тихонько обняла ее сердце, словно мать и отец обнимают своего детеныша в последний раз. Она действительно могла уйти и больше никогда не вернуться...
Неожиданно она увидела, как Фаер весело скатился с горки, по-молодецки встал на четыре лапы как ни в чем не бывало. Шантэ улыбнулась: очень-очень давно, когда она была еще совсем маленькой, отец любил так проказничать с ней. Это ей очень нравилось, особенно, если ей удавалось залезть к нему на спину и уцепиться зубами за гриву. Вот то было веселье, настоящий фурор! И чем больше она вспоминала свое детство, разные веселые моменты, тем сильнее она начинала сомневаться в своем решении уйти.
Львы подошли к логову сравнительно быстро. Первым зашел Фаер, объявив жене о посетителях, затем объясняя молодым, как правильно нести львят (Шан, конечно, была поглощена другими мыслями совершенно, посему почти всю лекцию прослушала). После такой важной процедуры он вышел обратно наружу, неся в зубах маленького львенка, кажется, очень похожего окрасом на мать. Шантэ невольно улыбнулась и вдруг почувствовала нескончаемое воодушевление, потоком нахлынувшее на нее. Ей вдруг представилась, как они будут путешествовать с Кову, узнавать и видеть многое, а затем она придет, когда львята будут уже не такими маленькими. Мать представит ее им, они с восхищением посмотрят, а она начнет повесть о том, что она видела, где была и что делала...
"Нет, я должна идти с Кову. Мы обязательно найдем его мать, а потом вернемся к моим родным все вместе", - думала Шантэ, ожидая подле входа в логова. Она слышала лишь, как Кову старательно копошился и фырчал, а затем вынес в зубах серого львенка так сильно окрасом похожего на нее, на отца. Львица округлила глаза, да будь у нее руки, захлопала бы в ладоши от радости.
Она проводила льва взглядом совсем растерявшись. Сейчас ее мысли были заняты маленькой радостью, да большим предстоящем разговором с матерью, посему она даже не сказала Кову ничего в след. Когда он уже достаточно отошел от пещеры, она сунула морду к матери и улыбнулась.
- Поздравляю вас с папой, мам, - она пролезла внутрь логова настолько, насколько позволяли его размеры, оглядев двух оставшихся львят. Одного понесет она, она сама!
- Я надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь? - Львица ласково заурчала, потираясь мордой о ее шею, - они все такие... хорошие! Мне даже не верится, что я сама когда-то была такой же, - Шан опустила голову вниз, ткнувшись носом в пищащие комки шерсти. Они были крупные, здоровые, очень разные и не все были похожи на нее, братьев или родителей - одна самка была черной, а другая светлой - светлее цветом, чем сама Акера. "А какие будут у них глаза?" - спрашивала саму себя Шантэ, но не могла ответить на вопрос. Ей вдруг снова стало грустно, потому что желание уйти испарилось в одночасье. Она даже не увидит, как они будут расти...
Не то грусть от разлуки с родными сыграла свою роль, а может быть счастье от того, что семья снова едина, как она хотела всегда, но серая вдруг пролила пару скупых слез. При матери можно. При матери всегда и все было позволительно.
- Мам... - она начала обрывисто, отводя глаза в сторону. Как же сказать? - Мам, я хотела спросить у тебя... - маленькая пауза, но она крепилась, - я хотела... папа говорил тебе, наверно... как бы... хотела попросить благословения твоего и сказать тебе, что сегодня я ухожу из прайда, - сказала она на одном дыхании и вдруг тихонько заплакала. Она всем сердцем желала этого, но ей так хотелось взять с собой мать, отца, этих малышей, Реда и дядю Рагнарека, Джексона, всех-всех с собой, чтобы они всегда были вместе. Но, к сожалению, она так же ясно понимала, что это было невозможным.
- fótr drífr hendа,
nótt ganga mikill - она, маленькая Шантэ, вспомнила эту песню. Когда-то, когда она была чуть старше, чем эти львята, она пела эту песню вместе с отцом и матерью. Фаер специально научил Акеру этой колыбельной, чтобы она пела ее своим детям на северном наречии. Самка прильнула к груди матери и тихо запела вместе с нею.
- at skess á svefn?
- svefn þinn ást-vinr
bury björn,
svefn skynda enda þú, lítill...
И почему ей вдруг стало так спокойно на душе? Она подняла голову, посмотрев матери в глаза. Теплый взгляд Акеры сразу же дал понять Шантэ, что ей всегда будут рады здесь...
Они не прощаются, они говорят друг другу "до свидания".
- Передашь папе от меня слова прощания. Пусть не обижается, что я не простилась с ним лично, - торопливо продолжила львица, - я очень вас люблю, - она лизнула самку в губы, а затем подхватила первого попавшегося детеныша и буквально выбежала из логова, чтобы дать волю слезами и не смущать мать своими расстроенными чувствами. Львенок был буйный и громко, много орал, но молодую самку это ничуть не смутило. Она трепетно и аккуратно держала малышку в пасти, будто далеко не в первый раз это делала. Во всем виноваты инстинкты, кои почти отсутствуют у самцов, кстати говоря.
Вышла львица из пещеры в зубах с Каллисто и с крупными слезами на глазах.
——-→>>Пещера за водопадом