По правде говоря, Маслахи сейчас находился в несколько затруднительном положении.
С одной стороны, ему впервые за долгое время было хорошо: жажды не было, в ущелье не пекло, – душно, правда, было, но просто духота переносилась гораздо легче, чем духота с бонусом в виде палящего солнца, – усталость мало-помалу уходила, как и головокружение с тошнотой, а достаточно прохладный источник омыл и остудил раненные лапы. Желудок, правда, всё ещё сводило от голода (и вид лежащей рядом газели только ухудшал ситуацию), но Маслахи уже не выворачивало наизнанку при виде туши, а значит, скоро и поесть можно будет. Всё казалось идеальным.
С другой же стороны, такое большое количество незнакомых львов напрягало юнца. При условии, что он находился на чужой территории, хоть и с разрешения Рагнарека. Вот эта компания, что ниже по течению, ещё какие-то львы, которых песочный не видел, но запах которых ветер доносил до одиночки, какая-то незнакомка наверху ущелья, чьё «Эгегей!» разнеслось эхом по каменному мешку... Жутко, в общем. Того и гляди, сожрут с потрохами, как нарушителя границы, и даже не подавятся.
Вот и получалось, что, вроде, и жизнь прекрасна, и тебе остаётся только расслабиться и получать удовольствие, а вроде, и приходится каждую секунду быть настороже... Сложновато.
Глаза темногривого были прикрыты, зато слух был обострён, и лев старался уловить малейшие звуки, намекающие на опасность для его песочной шкуры. Плеск воды с одной стороны, где отдыхала довольно большая компания львов, приглушённые голоса – с другой, да ещё куча фонового шума вроде журчания воды да копошения мелких грызунов среди камней.
Слух юнца был не настолько тонок, чтобы уловить чьи-то шаги по мягкой земле джунглей, – так что тут, скорее, сработала интуиция, так называемое «шестое чувство», – но, открыв глаза и бросив взгляд наверх, Маслахи увидел львицу, выходившую из зарослей к краю обрыва.
– Эй! Тут кто-нибудь есть?
– Будь осторожнее! – хотелось крикнуть песочному, – ведь львица стояла возле самого края, – но не успел одиночка и рта раскрыть, как незнакомка, звонко чихнув, потеряла равновесие и покатилась вниз вперемешку с камнями и пылью.
Сердце ухнуло куда-то вниз, холодок пробежал по лапам, и глаза расширились от ужаса. Эта часть ущелья была, конечно, не так крута и опасна для спускающихся, как тот участок с высохшим деревом, где поначалу пытался спуститься Маслахи, и всё же даже на этом относительно пологом склоне можно было без труда что-нибудь переломать себе.
Миом вскочив с земли (ох уж бедные его лапы, они когда-нибудь заживут вообще?), Маслахи поспешил к лежавшей в паре метров от него самке. Она не спешила шевелиться, но хотя бы, вроде, дышала. Со страхом обнюхивая светлую, одиночка, вопреки своему нежеланию обращать в такой момент на это внимание, успел поверхностно оценить стройное, даже слегка худощавое от уже ставшего привычным голода, тело самки. Стройные лапы, гибкая спина, милая мордашка... Чем-то она напоминала ту наглую с Гнилой реки, которая приглянулась малышу, только вот эта была светлой. Интересно, когда он вообще начал обращаться внимание на львиц?
– Эй, с тобой всё хорошо? Нигде не болит? Шевелиться можешь? – страх звучал в дрожащем голосе Маслахи, и юнец совсем не пытался этого скрыть. Не хотел бы он стать свидетелем чьей-то смерти! Ему однажды хватило. Спасибо, больше не надо.
– Вам нужна помощь?
Обеспокоенный за состояние львицы, песочный и думать забыл о всей опасности своего положения. Потерявший бдительность Маслахи вздрогнул от внезапно появившегося льва, резко обернулся к темногривому... и чуть было не выложил уютную пещерку из кирпичей. Одиночка был достаточно крупным самцом, и в свои два года уже превышал некоторых старших собратьев. Уже сейчас он был одного роста со многими взрослыми самцами, а уж года через полтора, когда малыш совсем вырастет, вряд ли он сможет встретить кого-то, кто был бы хотя бы одного размера с ним. Маслахи так отвык видеть кого-то крупнее себя, что на первые несколько секунд даже потерял дар речи – не то от испуга, не то от восхищения. И всё же, нервно сглотнув слюну, – сейчас-то он вспомнил, что, по сути, не совсем уж и законно находится на этих землях, – ответил льву, стараясь не смотреть тому в глаза – так сильно ему было неловко:
– Да... Думаю, да... Она... Эта львица...
– Возьми себя в лапы, чёрт возьми!
Одиночка на мгновение замолчал, опустил голову, зажмурил глаза... А через несколько секунд, глубоко вдохнув, поднял взгляд прямо на своего собеседника и ответил более внятно, уже твёрдым голосом:
– Она только что сорвалась с обрыва. Вроде, всё обошлось, но кто знает...
Юнец обернулся через плечо, чтобы вновь посмотреть на светлую, а потом, потупившись куда-то в землю чуть в стороне от лап своего крупного собеседника, вновь обратился к нему. На этот раз, правда, чуть опустив голову и лепеча, как нашкодивший котёнок:
– Рагнарек... Он мой старый знакомый. Он предложил мне передохнуть на ваших землях, «погостить», как он сказал... Но если надо будет, я уйду, – на последней фразе Маслахи вновь посмотрел прямо в глаза Билли.
