Добро пожаловать на форумную ролевую игру по мотивам знаменитого мультфильма "Король Лев".
Наш проект существует вот уже 13 лет. За это время мы фактически полностью обыграли сюжет первой части трилогии, переиначив его на свой собственный лад. Основное отличие от оригинала заключается в том, что Симба потерял отца уже будучи подростком, но не был изгнан из родного королевства, а остался править под регентством своего коварного дяди. Однако в итоге Скар все-таки сумел дорваться до власти, и теперь Симба и его друзья вынуждены скитаться по саванне в поисках верных союзников, которые могут помочь свергнуть жестокого узурпатора...
Кем бы вы ни были — новичком в ролевых играх или вернувшимся после долгого отсутствия ветераном форума — мы рады видеть вас на нашем проекте. Не бойтесь писать в Гостевую или обращаться к администрации по ЛС — мы постараемся ответить на любой ваш вопрос.
[3] Тексты персонажа: {"age":"4,9","agetext":"age_adult","gender":"female","species":"львица","sizecat":"size_miniature","expcat":"exp_good","form":"11","family":"12","bonuses":[],"lots":[{"id":204,"commentary":"Срок годности не ограничен (победа в конкурсе \"Охотник года\"-2013).","count":1},{"id":"212","commentary":"","count":1},{"id":217,"commentary":"","count":1},{"id":301,"commentary":"","count":1},{"id":"311","commentary":"","count":1}],"skills":{"1":{"bought":false},"2":{"bought":false},"4":{"bought":false},"10":{"bought":false},"11":{"bought":false},"13":{"bought":true},"17":{"bought":false},"18":{"bought":false},"19":{"bought":false},"20":{"bought":false},"21":{"bought":false},"22":{"bought":false},"26":{"bought":false},"27":{"bought":false},"37":{"bought":false},"46":{"bought":false},"49":{"bought":false},"50":{"bought":false},"53":{"bought":false},"55":{"bought":false},"65":{"bought":false},"66":{"bought":false},"67":{"bought":false},"68":{"bought":false},"89":{"bought":false},"90":{"bought":false},"513":{"bought":false}},"familiar":{"desc":""}}
[4] Награды:
Широкая и плодородная долина, расположенная вблизи неприступных Северных гор. Здесь очень много рек и озер, а следовательно, это место привлекает к себе многочисленные стада травоядных. Правда, привычных зебр и антилоп гну вы здесь, скорее всего, не увидите, ведь эти земли куда более холодны и суровы. Иногда здесь даже может выпасть снег, но такое случается редко. Так или иначе, здесь гораздо прохладнее, чем в саванне.
1. Любой персонаж, пришедший в данную локацию, получает бонус "+1" к охоте и поиску целебных трав.
Спуск с ледника был долгим - ещё в середине пути группу львов застал рассвет. Ауле, Малихар, Сабури и Кауро стояли на одной из скал, по которым спускались, и смотрели, как в просвете между двумя горами восходит солнце, окрашивая яркими розовыми, оранжевыми и жёлтыми цветами небосвод. Это зрелище было настолько красивым, что Ауле не мог думать ни о чём, кроме него - впервые со смерти Шен он почувствовал покой и радость от нового дня, и не хотел расставаться с этим ощущением. Последние несколько дней, когда трудности были за каждым поворотом, а отношения с сыном накалялись после каждого сказанного слова, для Ауле были очень тяжелы. Он устал от этого - действительно устал. Ему не нравилось нести на себе ответственность за всех, с кем он идёт, не нравилось быть единственным, кто принимает решения - если бы он мог, он бы с удовольствием передал бы бразды руководства кому-то другому. Но он не мог - и ему оставалось только думать о том, что если бы его семья, его спутники его поддерживали, ему бы было куда проще. Но поддержки дождаться было почти невозможно - разве что Сабури постоянно ободряла уставшего Ауле, Кауро же вообще говорила не так уж много и просто чаще всего выполняла просьбы и приказы старшего брата, а Малихар... Малихар был будто отдельно. Это выматывало сильнее, чем любые тяготы дороги, и потому для Ауле были так ценны эти минуты покоя и умиротворения. Временами он смотрел на сына - Мали тоже глядел на рассвет, и Ауле хотелось надеяться, что мальчишка ощущает то же самое, что и он, такое же умиротворение. Ауле знал, что сын тоже устал, и представлял, как ему тяжело - он всегда это делал, чтобы не забываться в своём раздражении после колких реплик молодого льва, и не срываться на него ещё сильнее. Весь пройденный путь был преодолён в большей степени ради Малихара - ради его безопасности, ради того, чтобы он смог спокойно вырасти и повзрослеть на тех землях, где у него могло быть будущее. Ауле порой задумывался, понимал ли сын это, но думы эти всегда заканчивались тяжёлыми мыслями.
В долину они спустились, когда солнце уже поднялось - взглядам львов предстали удивительно зелёные и плодородные земли. Здесь ощущалось множество запахов, в том числе и запахов добычи, и было заметно теплее, чем наверху в горах. Ауле огляделся - он не смотрел на красоты, хотя места эти были очень красивы, а пытался высмотреть травоядных, но вокруг, насколько хватало глаз, лишь простирались изумрудные пастбища. Тогда лев приоткрыл пасть, надеясь на свой нюх - это принесло свои результаты, и вскоре носа коснулись знакомые запахи, вызвавшие урчание в животе. Ауле поморщился - он ничего не ел больше двух дней и был ужасно голоден.
- К северу отсюда стадо антилоп, - сообщил он сёстрам и сыну, оглянувшись. Голос его стал тише и глуше - да, они были далеко, но следовало быть осторожнее, чтобы наверняка никого не спугнуть. - Сабури, Кауро, идите вперёд и обходите его с разных сторон, занимайте удобные позиции. Мы пойдём следом, - Ауле взглянул на Мали. - Будем загонять. Рык - сигнал. На слишком сильных не бросайтесь... Впрочем, не мне вас учить. Сразу после охоты остановимся отдохнуть - здесь вроде бы спокойно.
Дождавшись согласия, Ауле кивнул сёстрам и сыну и, припав к земле, двинулся в сторону, в которой находилось стадо. Эта охота должна была быть удачной.
Соигрокам
Охота у нас, по идее, не состоится из-за нападения Смауга - это я так, на всякий случай уточняю)
—→ Древний ледник Сабури немного сожалела, что они так скоро должны уходить из столь впечатляющего места. Почему-то она была уверена, что подобной красоты в саванне нигде более не встретишь, поэтому, естественно, ей хотелось побыть возле ледника подольше. И даже тот факт, что её язык прилип, стоило львице один раз им коснуться глыбы, её вовсе не пугал, даже наоборот, подогревал интерес. Однако, стоило группе спуститься с ледника и оказаться посреди красивейших просторных лугов, как мысли Сабури сразу же переменились. Её охватил еще больший восторг, чем в прошлый раз, потому что ширина долины, изобилие цветов и запахов, а также свежесть и приятная погода - в этих местах было намного теплее, чем возле ледника, но при этом не так жарко как в обычной саванне, - не могли не радовать. - Красота! - пропела львица, с восхищением оглядывая природы, - Эх, еще бы солнышко светило! Действительно, небо было затянуто серыми облаками, а будь оно ясным, львица была уверена, что долина выглядела бы еще краше как минимум раза в два. Улыбка на лице львицы сияла, Сабури смотрела то на Ауле, то на Малихара, то на свою сестру Кауро, и хоть в их львицах она не видела столь же большой радости, что у нее, это её не смущало. - Наверняка же в этих чудесных местах кто-то живет. - подумала Бури вслух, - Кто бы отказался от такой красоты и плодородия? Естественно, речь шла не о травоядных, которые, судя по многочисленным запахам, здесь точно были, а о каком-нибудь прайде по типу того, в который держала путь их группа. Конечно, сейчас это не имело особого значения, хотя Ауле наверняка бы напрягся, если бы узнал, что они вторглись на чьи-то территории, но Сабури не могла сдержать собственного любопытства. Ей хотелось исследовать долину вдоль и поперек, найти кого-нибудь, кто на время бы приютил их и подсказал дальнейший путь. Не то чтобы она не доверяла Ауле, но лишний раз удостовериться в правильности выбора их направления бы не повредило. - К северу отсюда стадо антилоп, - послышался голос брата, все такой же серьезный и без капли радости, к сожалению Сабури, - Сабури, Кауро, идите вперёд и обходите его с разных сторон, занимайте удобные позиции. К охоте львица всегда относилась с должной ответственностью и вниманием. Это занятие было увлекательным, а главное, очень важным для их небольшой семьи, ведь если все провалится, то придется поголодать. А обычно, когда самцы голодают, они становятся нервными и раздражительными. Лишней ссоры между Ауле и Малихаром уж точно не хотелось. - Так точно, главнокомандующий! - она постаралась сказать это как можно серьезнее, но вышло как всегда: радостно и по-детски, - Пошли, сестренка. Напоследок Сабури развернулась к брату и племяннику и, положив лапу первому на плечо, а второго легонько поцеловав в лоб, мягко и как можно спокойнее пробормотала: - Не ссорьтесь, ладно? Удачи. С этими словами львица вернулась к сестре и аккуратно направилась в сторону стада, скрываясь посреди густой травы. С этого момента львица не издала ни единого лишнего звука:её ша был мягок и осторожен, взгляд сосредоточен и серьезен, а нос стал улавливать каждый запах еще сильнее. Ей было легче от того, что напарницей была Кауро, которая всегда отличалась особой чуткостью и интуицией, по крайней мере в глазах Сабури. Чаще всего даже если ей самой удастся выследить добычу, грамотно загнать её в безысходное положение и как можно быстрее придушить, то большую часть своих подвигов она приписывала сестре, говоря, что без её помощи сама бы не справилась. Сабури гордилась Кауро и очень дорожила ею. Наконец, запах антилоп стал еще четче, равно как и звуки копыт и мычания - они были практически у цели. Сабури аккуратно стала обходить стадо в поисках наиболее подходящей жертвы, но пока что все было тщетно. Взгляд львицы направился в сторон, где должна была находиться Кауро - возможно, ей повезет больше, но Саубури не теряла надежды и продолжала поиски. Она старалась подавить собственное волнение и действовать наиболее хладнокровно и спокойно, а иначе на охоте никак. Стадо может с легкостью почувствовать твое приближение, и тогда уж точно не просто её желудок, а желудки всей её любимой семьи останутся пустыми.
Что-то меняется, а что-то остается прежним. Как и следовало было ожидать, Смаугу требовались покой и одиночество, чтобы постоянно находиться в комфортном состоянии. Каждый заблудший в его земли гость поджигал ярость медведя на раз-два, а, как правило, быстрое самовозгорание было чревато опасными последствиями, в итоге которых мишка мог бы оказаться не победителем, а проигравшим, решившим передавить сразу всех и каждого. В порыве гнева, особенно ему, трудно контролировать себя, а уж сам Смауг с томным наслаждением предавался этому чувству без остатка. И это губило его. Возможно, он был бы умным и грамотным правителем своих земель, но... только когда имел возможность быть спокойным. Замкнутый круг. Трава в этой долине мягко подминалась под тяжелыми медвежьими лапами, и он поймал себя на мысли, что ему нравится здесь. В удивительной, но никому неизвестной местности, закрытой горами, куда никакое существо, казалось бы, само без наводки не дойдет. Морда мишки была опущена, хищные глаза с отрешенным ненавистным взглядом изучали место его пребывания. Здесь всегда было много пищи. Травоядные тут ходили просто диковинными стадами, поэтому сюда он направился в первую очередь. Смауг то и дело поглядывал на долину, а не только себе под лапы, и, как оказалось, не зря: он заметил четыре темные точки в стороне от антилопьих стад. Издалека они смотрелись как блохи на идеально ухоженной шкуре... Хранитель севера зловеще усмехнулся. - Ты смотри... - Нарочито удивленным и печальным тоном начал медведь, ворча себе под нос. - Что в лоб, что по лбу - ну не учатся эти кошачьи гниды на легендах и баста. - Пожаловался он самому себе, по обыкновению резко отозвавшись о самых частых его гостях. В самом деле, не надоело ли им идти на корм Смаугу? Или они настолько глупы, что готовы раз за разом лезть носом в огонь, проверяя правдивость сказаний и легенд о чудовище этих земель? Все так же недобро кривясь, великан зарычал. Сначала резко и голодно, чтобы спугнуть травоядных, а потом звучно и свирепо – как умел только он. Пусть они знают. Пусть боятся. Хранитель севера здесь! Что за чужеземцы сюда поналетели... нет, не так. Что за чужеземцев притащил этот пятнистый кошак, рожу которого перед смертью Смауг даже и вспоминать забыл? Что за пафосный жест с его стороны? Смауг двигался в сторону гостей. Как же сладка даже сама мысль о том, что впереди - кровавая расправа. Она уже в нескольких десятках метров... И с каждым своим гигантским шагом, мишка ускорялся от нетерпения вонзить в нарушителей свои клыки, после того как хорошенечко их перепугает, блеснув своим величием и мощью, как он обожал делать. Вот он уже в мыслях выдирает из каждого кота по вене, наматывая их им на морду и заставляя глодать собственные лапы... Смауг не отпускал пришельцев живыми. - Стоять! Дальше вы сможете только ползти на переломанных культях, выродоки. - Спокойно произнес Хранитель севера, а последнее слово в его устах прозвучало не как ругательство - факт. Он остановился от налетчиков в паре метров, предусмотрительно оставив места для уклонения – будучи сытым, он хотел немного поиграть с котами в увлекательную и последнюю для них игру. Он неторопливо оглядел львов с легкой, но читающейся гримасой омерзения - встретились аристократ и деревенщины... Их кошачьи морды были для Смауга чужими и уродливыми.
— Странный и безумный манья-а-ак, заражен чумой крова-а-авой, - Гнусаво затянул медоед, бредя по льдистой местности. Его голос звучал почти что кощунственно, на фоне пасторального пейзажа и кладбищенской тишины, и противно дребезжал на высоких нотах. А легких, меж тем, Гонф не жалел и орал будь здоров. — Но в походе на восток, он умрет в болоте ржа-а-авом. — тот небольшой водоём совсем не походил на то самое смертоносное болото, а вот наш полосатый друг на роль поехавшего маньяка тянул на крепкую пятерку. Идет, поет, да смеется в придачу, радостный, как дурачок. — Оплести пытаясь ми-и-ир, — медоед издал высокий скулеж, пожалев, что в этих всех ледниках не найдется тех незнакомцев, кто оценил бы его талант. Все птицы разлетелись уже на первом куплете, а других зверей не наблюдалось. А Варг уже знал все его песенки вдоль и поперек… — Паутиной покудла-а-астей. Прокаженный как менги-и-ир, - Сколько запала, сколько огня! Пожалуй, с такой страстью можно вопить только тогда, когда тебе прищемили яйца. — С ненасытной львиной па-а-астью! — Завершил свое маленькое представление наш гордый Гонф Шельма неожиданно низким гортанным рявком, который отдался многочисленным эхом в этом прекрасном, с точки зрения акустики, месте. — Да заткнись ты уже, дурачок! Спасу нет! — Страдальчески рыкнул Варг, не выдержва больше. — Эх, по чем тебе, товарищ, знавать о высоком! — Возмущенно заверещал Гонф, подскочив на месте и воинственно встопорщив загривок. Тут-то голос медоеда потерял кастратскую тонкость, обретя удивительную мощь. Язык - один из инструментов мастера. — Иди лучше делом займись, неугомонный! Разведай обстановку, например, — крикнул плуту Варг, как будто вел диалог с обуявшими его головушку бесами. Но Гонф пошел.
***
Напусканная обида на Варга была велика. Разве мог Принц Воров спустить на тормозах такое пренебрежительное к себе отношение? Ну уж нет, мы это так не оставим! Поэтому медоед чинно остановился, поднял заднюю лапу и помочился на зеленую травку с таким видом, будто делает ей большое одолжение. Будь у него чуть больше подручных материалов и желания, он бы не поленился сделать самый настоящий вольт из валяющихся в некоторых местах костей, чтобы жизнь медом не казалась. Пришлось довольствоваться малым. — Проблемы, полные печали-и-и, в замесы Шельма приноси-и-ил, — вновь затянул медоед, и, закончив свое черное дело, отправился в путь. — И все мокрушники вставали-и-и, когда в пещеру он входи-и-ил... — А направлялся наш герой на поиски не абы кого, а самого Хранителя севера, местного медведя и главную достопримечательность. Поэтому, когда он услышал громкий топот за своей спиной и почуял не менее колоритный рев, на его губах поселилась самодовольная улыбка. Медоед устроился поудобнее и понезаметнее в траве [применен Водный покровитель], повернув рыло к разворачивающемуся действу и озорно ухмыльнулся, одобрительно кивая башкой. — Знал, что краснобрюхий монстр явится глазам в полдень! У-ха-ха! — засмеялся Шельма в своем укрытии, распахивая пасть не хуже пресловутой рептилии. Медведь произвел на Гонфа впечатление. Более чем в три раза больше самого полосатого зверька, он тем не менее не вызвал у Шельмы чувство страха, только симпатию. Маленькому медоеду он показался даже забавным, такой весь пухлый пушистый мишка! Имя ему было Гонф, Принц воров и знатный Шельмец. И это был маленький зверь в огромном мире. Сию минуту он полностью сосредоточился на выслеживании и задаче остаться незамеченным до тех пор, пока не поймет, кем являются эти заблудшие души и что с ними сделается потом. Растительность под лапами предательски норовила зашелестеть, ступать приходилось осторожно, вслушиваясь в любой шорох. Шорохов сильно слышно и не было, а вот речь, неразборчивая все еще из-за расстояния, но явная, долетала до ушей. Но по одной интонации медведя было сразу понятно, что тут к чему. — Вы тут мимо проходили, а мы ребра вам помяли, парам-пам-пам... — комментируя самому себе под нос разыгрывающуюся драму, Гонф был абсолютно счастлив, что не будет скучать в засаде и будет потом что рассказать Варгу. Маленький шпион нервно облизнулся и нахохлился, смотрев на жертв и недовольного хозяина качественно новыми глазами — трезвыми, лукавыми и цепкими. Таких не ожидаешь от комичного певуна. А от шельмеца и лиходея — вполне. Взгляд бегал, а верхние резцы беспокойно закусывали нижнюю губу все то время, пока события накалялись. А наблюдатель нетерпеливо ждал: прижал уши к голове и тихонечко крался поближе, став похожим на настоящую подлую гиену. Полосатую гиену. Со вздыбленной шерстью. Шершавый язык прошелся по пересохшим на воздухе клыкам. Медоед предвкушал, какой рассказ принесет товарищу Варгу.
======) древний ледник Вскоре ледник остался далеко позади, и взору Малихара предстала вполне знакомая и привычная ему картина - роскошная зеленая равнина, где наверняка найдутся стада жирных антилоп. Трава под лапами была мягкая и будто шелковистая, и юный лев не без удовольствия принялся шаркать ногами просто для того, чтобы получше ее прочувствовать. До чего же здорово снова шагать по траве, а не по этим грубым и шершавым камням! До этого Малихар уныло плелся в конце их маленького прайда, а теперь, ускорив шаг, сам не заметил, как оказался рядом с отцом. Он бросил косой взгляд на самца и опустил морду. Через несколько мгновений ему показалось, что тишина стала какой-то слишком уж гнетущей, и Мали, сбавив ход, пристроился к Сабури. Его нос защекотали свежие, ароматные запахи добычи, воды и зелени - прекрасные запахи плодородия и жизни. Малихар раскрыл пасть и вдохнул чистый запах равнины всей грудью. Наконец-то они ушли с этих проклятых гор! "Маме бы здесь понравилось, она обожала бегать..." Вскоре отец тоже притормозил и сообщил о стаде антилоп. "Еда! Наконец-то, я не ел уже прорву времени!" - мигом взбудоражился Малихар. И, пока Ауле раздавал указания тетушкам, он уселся на траву и поискал глазами желанную добычу. Оторвался он от своего занятия только тогда, когда Сабури ласково поцеловала его в лоб (Малихар смущенно заворчал было, но, в конце концов, поддался ее ласке, прижав уши к затылку) и серьезно попросила его не ссориться с отцом. Вернее, обоих попросила не устраивать ссор. Малихар помрачнел, вжал голову в плечи и неловко дернул ухом - не то кивнул, не то хотел огрызнуться, да передумал. Ему не хотелось, чтобы кто-то привлекал внимание к его отношениям с отцом, а еще меньше хотелось, чтобы его пичкали нравоучениями. Хотя слова Сабури не напоминали что-то назидательное и раздражающее. - Да я-то что, - тихо пробурчал он вслед тетушке. Оставшись наедине с отцом, Мали бросил на того выжидательный взгляд. Ауле припал к земле и пополз, согласно своему плану, к наиболее удобной позиции. Малихар последовал за ним, и вскоре щекочущие ноздри запахи стали сильнее. Антилопы приближались - толстые, наверняка сочные. Да они вчетвером мигом завалят себе ужин! Малихар старался двигаться осторожно и тихо, как двигался отец, чтобы никого не спугнуть и не выдать себя, и его усы дрожали от напряжения и усиливающегося чувства голода. Он и не замечал, как сильно хочет есть... Внезапно он кое-что увидел - в тот самый миг, когда собрался залечь в траву и ждать сигнала. Это что-то было громадным, косматым и явно опасным. Малихар застыл при виде этой смертоносной туши, надвигающейся на его семью с неотвратимостью гигантского торнадо. Они же собрались охотиться, только-только подобрались к антилопе, а эта тварь приближается, его когти длиннее целой морды Малихара... Перед Малихаром пронеслись отрывки воспоминаний, где тоже фигурировала недвусмысленная угроза и опасный, страшный враг, вот только львов тогда было пятеро, а не четверо... Сабуро, Кауро! Он перевел взгляд на теть, что были неподалеку и разъяренной молнией прыгнул вперед, к ним, едва Смауг остановился. Он больше не может терять свою семью в этом проклятом всеми богами путешествии! Нет, нет, лучше уж самому умереть, чем и испытывать эту выворачивающую наизнанку боль, эту въевшуюся в тебя горечь... Он зарычал. Нервно и свирепо. В намерениях медведя больше не приходилось сомневаться, особенно после того, как львы услыхали его голос - ровный, до ужаса спокойный рык. И угрозы в самом тоне было не меньше, чем в словах. - Только попробуй, - плюнул он, взбешенный тем, что этот убл*док оказался у них на пути, взбешенный очередной близостью смерти, угрозами и очередной возможной потерей. Медведь был для него все равно что гиена, убившая мать - смертельная опасность, в очередной раз вставшая у них на пути, воплощение зла. А Малихар твердо решил, что в этом путешествии с него смертей довольно. Поэтому он стоял на пути Смауга к львицам.
–-Начало-– Кауро и ее семья стояли на одной из скал, когда их застал рассвет. Рассвет - это новый день, новые чувства, новые приключения. Раньше бы львица обрадовалась наступлению нового дня и помчалась бы будить своих сиблингов или пробежалась бы по территориям, надеясь с кем-нибудь подраться. А потом бы пришла побитая, но довольная, зализывать свои раны. Там бы увидела родителей. Воспоминания начали воспроизводиться в мозгу Кауро, создавая перед глазами самые любимые воспоминания, а потом все оборволось. Их больше нет. Одно предложение, которое в корне все меняет. Больше нет прежней Кауро, она умерла вместе со своими родителями. Львица посмотрела на своего брата. Она даже и представить себе не могла, как тяжело ему, Малихару и Сабури. Больше всего, конечно, было тяжело Ауле, ибо он отвечал за всю семью, искал дорогу. К тому же, лев - единственный, кто знал, как найти прайд Нари. Раньше бы Кауро поборолась за право управлять семейством, и во все не потому, что ей нравится держать в своих лапах бразды правления, а ради того, чтобы заставить конкуренцию. Но сейчас ей было гораздо проще выполнять приказания, быть этакой марионеткой в руках своего брата. Конечно, Кауро знала, что Ауле никогда не сделает ничего плохого ей, а потому доверилась ему и спокойно предавалась своим грустным мыслям, тащась позади группы, лишь иногда отвечая на немногочисленные вопросы, что ей задавали. Кауро сама не замечала, как один пейзаж сменялся другим. Со стороны, может быть, и казалось, что она внимательно рассматривает окружающую семью природу, но на самом деле ее взгляд был пустым, и львица совершенно ничего не запоминала. Иногда в ее мыслях наступало просветление, буквально на пару минут, и она с любовью взглядывала на Ауле, Малихара и Сабури, а потом ее снова накрывали воспоминания, и она уходила в себя. Иногда львица была благодарна Бури, что та разговаривает с ней, подает лапу, спасая из водоворота воспоминаний, но и действия сестры не совершали никакого чуда - Кауро снова тонула в этой темноте. И иногда ей казалось, что выхода оттуда нету, как вдруг прорезал тишину голос Ауле, говорящий о том, что нужно сделать что-то, и тогда львица цеплялась за эту спасительную соломинку, надеясь хоть немного освободиться от грусти и пустоты, царящей внутри. - К северу отсюда стадо антилоп. Вот она, та спасительная соломинка. Кауро начала внимательно слушать своего брата, откинув на задний план навязчивые мысли. - Сабури, Кауро, идите вперёд и обходите его с разных сторон, занимайте удобные позиции. Кауро утвердительно кивнула. Охота - еще одна вещь, которую львица очень любила. Конечно, не больше, чем драки, но все таки любила. И хоть львица сейчас есть не хотела (в последнее время аппетит у нее совсем пропал), она была рада хоть на пару минут забыть обо всем. - Пошли, сестренка. Кауро ничего не ответила и опять кивнула. Да и зачем ей было отвечать? Не пойти с сестрой она просто не могла. Когда Сабури остановилась около брата и племянника и сказала им пару слов, Кауро молча и терпеливо ждала ее. Спешить ей было некуда, а говорить желания не было. И почему она стала такой? Наверное, ее семье было бы куда легче, если бы она оставалась собой, но в ней что-то сломалось. Львица еще не осозновала, что им очень тяжело, может, даже тяжелее, чем ей самой. Сабури вернулась, и тогда они вместе направились к стаду, скрываясь в траве. Только сейчас Кауро заметила, что окружение вокруг них поменялось, а солнце поднялось из-за горизонта. Наслаждаться картиной времени не было, потому что львица вся превратилась вслух, чтобы поскорее выследить эту добычу. Сейчас все отошло на второй план, даже мысль о родителях. Осталась лишь одна цель - добыча. Наконец, запах начал чувствоваться отчетливее, а это значило, что они довольно близко подобрались к стаду. Кауро начала тихо обходить стадо кругом, надеясь найти особь по слабее, ведь каждому охотнику известно, что таких догнать и убить гораздо проще, чем гнаться за здоровой. Ее ты не догонишь, да еще и силы потеряешь. Однако, львица не заметила таких особей, и потому уставилась на Сабури, которая, кажется, тоже не нашла слабую антилопу. Как вдруг краем глаза Кауро заметила какое-то движение у крайней кромки стада. Антилопа была вполне себе здоровой, только вид у нее был какой-то измученный и сразу было видно, что она уступала своим собратьям в силе. Кауро посмотрела на Сабури, которая, в свою очередь, смотрела на сестру, и подала знак, указывая на эту антилопу. Кауро подняла лапу и сделала шаг в ту сторону, как вдруг раздался рык. Нет, даже не рык, а рев разъяренного зверя. Львица остановилась, оцепенев, и уставилась на, разбегающееся в рассыпную, стадо. Кауро повернула голову в сторону, откуда приближалось это нечто. И это действительно было нечто. Большое, злобное нечто, желающее сожрать нарушителей границ. И тут случилось то, чего Кауро не предвидела. Перед ними с сестрой и этим чудовищем возник Малихар. - Стоять! Дальше вы сможете только ползти на переломанных культях, выродоки. - Только попробуй. Первым пострадает Малихар, а Кауро не могла допустить, чтобы кто-то еще погиб на ее глазах. Она может попытаться его спасти, но, может сначала попробовать решить все мирным путем? Нет, сейчас была явная ургоза ее родным, и Кауро была готова показать свои когти. Впервые с тех пор, как погибли их родители. Она была готова драться не на жизнь, а на смерть. Но кинуться в бой не решилась. Львица ждала приказа Ауле. Страх за близких не поборол желание к миру и спокойствию, внутри все боролось. Сейчас ей, как никогда, нужен был приказ брата.
Первая очередь: Варг, Экстремус, Дент, Хекатта, Шенью, Смауг, Эльвейти, Фолгрим
НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ, ИНАЧЕ НА ВАС СЯДЕТ СЛОН!
Вторая очередь: Ауле, Сабури, Малихар, Кауро
● Игроки из разных очередей отписываются независимо друг от друга! ● Игроки, чьи персонажи не упомянуты в очереди, отписываются свободно. ● Отпись упомянутых в очереди ждем не дольше трех суток!
Отыгрыш закрытый, вмешавшиеся без согласования со мной или Эльвейти отправятся в пасть мишке. Боевые действия полностью оговорены, администрация в курсе.
Древний ледник
Когда вся твоя жизнь - это вечное затмение, а ты с нетерпением ждешь восхода своего солнца, тогда приходит понимание, на что нужно надеяться больше всего. Пока ты не скажешь - никто не скажет это вместо тебя. Пока ты не сделаешь - никто за тебя это не сделает. Пока ты мыслишь и идешь вперед - другие следуют твоему примеру. Цель - перед тобой, нужно только протянуть челюсти, чтобы схватить ее. Чтобы солнце показало свои лучи, и ты понял - ты достиг того, чего хотел. Ты ведь - сильный соперник, не так ли? И союзник весьма серьезный и опасный. Любая грань тебя - краеугольный камень, им об него нельзя не порезаться. И лишь потому, что ты привык платить за все. Боль, ненависть, гнев - три вещи, которые у тебя никогда и ни за что не отнять.
Нужно сделать шах и мат в два хода, чтобы не растянулась партия надолго, стоящая много фигур, значит, и крови. Прийти и расставить все точки над "i" по горячим следам. Но это безрассудно! - вопил здравый смысл, зарывшись в опилки в голове. Только не вменится ли Варгу в вину нерасторопность? Это игра на чужие жизни, а не шахматы. Нет часов, никто не скажет "уважаемый, вы в цейтноте, поторапливайтесь". Только "живы" или "мертвы".
- Тепло. – Белый лев щурился на серые тяжелые облака. Такой ветрила вперемешку с суровым северным холодом – далеко не шутка, и потому подобная мысль могла возникнуть лишь у взращенного метелью северянина. Для них – тепло. Дома не может быть иначе.
Подходя к злополучной долине, Варг упрямо глядел прямо перед собой, был слеп и глух к окружающему миру, полностью погружен в себя. И ни разу не оглянулся. Нетрудно догадаться, почему. Процессия довольно быстро одолела путь - между крутобокими горами уже виднелась долина. Как только Варг увидел это место, до него донесся запах, от которого шесть встопорщилась частоколом, а верхняя губа дрогнула, оголяя желтоватые зубы. В воздухе явственно пахло медведем и парой львиных болдырей.
...Старик лежал на порошенной снегом земле, недвижим. Казалось, мароци спал. Лапы, раскинутые в стороны, бессильно впивались в землю когтями. Розово-красное месиво – вот что было на месте головы... Бессмысленный взгляд пустого глаза, валяющегося в отдалении... Безголовый труп изодран в клочья, шкура частично содрана, шея порвана. Шаг в сторону – что-то желтое в яме. Еще одна голова. Скалится в безгубой улыбке мертвеца, у которого выедено полморды. И те же следы клыков... Медвежьих клыков.
– Р-р-р-р, – протяжный клокочущий рык вырывается из клети зубов, когда матерый вспоминает о том, что он видел. Склонив косматую голову, горбатясь горою, он буравит местность перед собой угрюмым и мрачным взглядом старого ворона-могильщика. Безнаказанность. Вот что хуже, неприятнее всего. Как ни в чем не бывало эта погань ползает по земле, пьет, ест, развлекается со своей силенкой... Лев вскинул голову, шаря хмельным, мутным взглядом безумца по Долине горячих сердец. Только ощущение трескающихся костей и рвущейся плоти на зубах могло принести спокойствие... На некоторое время, конечно. На некоторое время...
- Хекатта и Эльвейти. Я не могу подвергать вас серьезной опастности, поэтому… Главным оружием медведя являются его когти на передних лапах, и чтобы избежать их – нужно целиться ему в спину. Сможете организовать? - подбадривающе улыбнулся. – Я буду рядом и постараюсь защитить вас в случае чего. Шенью, - обратился взглядом к названному воину, - тебе и твоему соколу придется попробовать лишить гиганта зрения. – Шень был матерым бойцом, ему не страшно было доверять подобные вещи. Если у них получится лишить медведя глаз – они получат преимущество. - Фолгрим и Дент – в вашем распоряжении задние лапы медведя, постарайтесь лишить его опоры и опрокинуть. Экстремус и Ягода – атакуете по бокам. Я же буду стараться отвлекать Смауга на себя, тем самым обезопасив всех вас. Все поняли? Прощаться не будем - все должны вернуться из боя. Зачистим же наши земли от этого шлака! - победоносно рявкнул Варг, с силой топнув передней левой лапой.
Ветер снова завыл, словно бы поддерживая слова матерого, а тот двинулся вперед, чуть отставая от основного войска. Группа львов, видимо не одержимые идеей расквитаться с центром всеобщего зла, вчетвером преградили Смаугу путь. Две самки и двое самцов: молодой и в расцвете сил, коренастый. Ухмыльнувшись, Варг оценил всю забаву их положения, и лишь пониже опустил голову, медленно делая шаги вперед. - Бегите же, - рокотал он, то и дело дергая верхней губой и показывая челюсти. - Бегите пока не поздно, глупцы!
Исчерченный угольными полосами силуэт, уже не таясь, явился взору медведя. Варг расплылся в улыбке, заметно воспрянув и оживившись, будто увидал старого друга. - Помнишь меня, поганец? Только не говори, что ты меня забыл… Мысль о маньяческом упорстве, с которым убл*док год за годом выслеживал беспомощных зверей, в которых и жрать-то нечего, вызвала в Варге стойкое желание скорее обломать паскуде лапы и оставить смотреть, как воронье склевывает его заживо. Смауг, похоже, побеждал слишком часто, отчего ударившая в его голову моча окончательно лишила его страха и заставила уверовать в собственное бессмертие... Ничего. На каждую рожу, какой бы жирной и зубатой она ни была, найдется своя Фемида с бейсбольной битой. И она будет творить самосуд. С нарочито спокойной ленцой Варг выступил вперед, заслоняя монолитом своей туши проход вперед: - Я пришел сюда поесть оленины и надрать кому-то зад. Но, как мы оба видим, оленей тут нет, – хрустнув шейными позвонками, матерый оголил зубы в улыбке живодера.
Момент столкновения был неизбежен. В последний миг все мышцы матерого на секунду напряглись до предела. Прижав уши к голове и прикрыв глаза, с оглушительным ревом, эхом раскатившимся по темным уголкам севера, грозный великан бросается навстречу своему заклятому врагу. Варг пытается принять весь удар медведя на левое плечо, широко раскрыв пасть и сверкая зубами, намеревается нанести глубокий укус в левую сторону шеи врага. Кровь окропила белый снег, оставляя после себя резкие и рваные следы на морде Варга – медведь дернулся в сторону, позволяя вырвать из себя добрый пучок шерсти вместе с мясом. Зверство, с каким смотрел предводитель на своего врага, наверняка должно было ему сказать, что сегодня - его последний день бытия, и Варг не отступится от своего - он убьет его сегодня. Убьет и не будет сопротивляться своим желаниям.
Выплюнув оторванный кусок шерсти, матерый облизнул окропленные кровью губы и ухмыльнулся. Перед ним сейчас все слилось в одно темное тело – в Смауга. Запорошенный снегом, окровавленный, со страшно исполосованной глиной мордой, Варг напоминал откапавшегося из могилы покойника. Лев снова разевает пасть, надеясь вцепиться в то же место еще раз и сильнее расковырять его. Но словно грузовик, огромная лапа медведя врезалась в Варга на полном ходу. Где-то среди ветвей деревьев послышались громкие крики стаи ворон, взбудораженных грандиозным сражением. Удар оказался ощутимым настолько, что пошатнул равновесие Варга, его тяжелая лапа резво полоснула воздух, а зубастая пасть, словно капкан, захлопнулась в нескольких сантиметрах от широкой и короткой шеи медведя, проваливая попытку повредить ту еще сильнее. Варг почувствовал сильную тупую боль в левом плече. Он не рассчитал свои силы и принял на себя слишком много. Боль в левом плече не стихала, но, по крайней мере, оно не было сильно повреждено, так как лев мог все еще мог им пользоваться… Главное, что у матерого получилось отвлечь внимание мишки от его воинов. Лев угрожающе распахнул пасть и издал низкий, раскатистый рык. Варг не боялся. Ему, как опытному воину, было привычно давить страх еще в зародыше, когда он был не в силах повлиять ни на волю, ни на разум. В прошлом ему доводилось принимать участие далеко не в одной битве, так что и суматохой матерый был знаком не понаслышке. В сумме все это было давало ему определенное превосходство над Смаугом, который, по всей видимости, хоть и сохранил определенные навыки, но к подобному явно не был готов. Белый лев явственно чувствовал волны замешательства, исходившие от него и, если бы не сильный шум, смог бы услышать частый стук сердца. И его, и своего собственного. От адреналина в крови сердце отбивало четкий, ровный, но неприятно-сильный ритм. Держась настороже, лев пронаблюдал за тем, как медведь встает на дыбы, и немешкая метнулся в сторону, уклоняясь от сокрушительного удара. Варг судорожно хватал холодный воздух пастью, как выброшенная на берег рыба, и все не мог надышаться.
● Игроки из разных очередей отписываются независимо друг от друга! ● Игроки, чьи персонажи не упомянуты в очереди, отписываются свободно. ● Отпись упомянутых в очереди ждем не дольше трех суток!
Холодный, пронизывающий до самых сухожилий - резкий ветер то и дело ронял черные пряди гривы в глаза серого хищника. Но тот упрямо шел вперед, различая своего будущего противника среди окружающей среды. Именно этот медведь уничтожил семью Шеня, изодрав когтями и клыками не только их тела, но и душу капского гада. И пусть это произошло столь давно, сейчас внутри Шеня бурлила поистине дьявольским пламенем жажда мести.
Медленно перебирая тяжелыми лапами по холодной почве, серый самец с чего-то решил поднять свои янтарные глаза к небу. Очередной порыв ветра откинул с глаз назойливые пряди, открывая нервному взору серые ряды дождевых туч. В воздухе пахло дождем, как казалось льву, но сейчас его чувства были настолько сконцентрированы на медведе впереди, что по остальным областям могли существенно промахнуться.
Но серые тучи сменились давно позабытым медовым цветом глаз его дочери. Шень вздрогнул и задергал головой, пытаясь скинуть с себя наваждение. Но то было слишком сильным для мимолетного порыва воспоминаний, вскрывая всё больше и больше замков в душе Шенью. Каждое радостное мгновение с женой. От встречи, до появления котят. Слабых, рожденных уже у изгнанников-родителей. Они все должны были умереть, но Предки распорядились иначе, оставив родителям дочку.
А ведь отцом Шень был хреновым. Не терпел активность дочери, откровенно рычал на её попытки игры со своей будущей едой. Она ведь заигрывалась и давала трапезе свалить целой. Шенью никак не хотел признаться себе в их сильном сходстве, на которое все время намекала жена.
И снова вместо меда серость неба, а вместо волнения будущей неизвестности - почти безумная злоба, придавшая грозному телу еще больше сил. Шенью стал тем воином, которым его окрестили Эль и Варг. Он готов был выполнять даже приказы, если те приведут к гибели Смауга. Готов лечь костьми, но удавить убийцу своей семьи и семьи Эльвейти. Лишь бы она сама при этом не пострадала, нахальная львичка.
- Шенью.
Самец замер и поднял выжидающий взгляд на белого льва, вслушиваясь в его голос. Он тоже был на грани безумия. Тоже рвался в бой, желая мести. В какой-то мере эти два матерых гиганта стояли друг друга по чертям в своем внутреннем пруду. Внешнее спокойствие лишь маска для близких, не более того. Свои истинные эмоции они покажут только Смаугу.
- Тебе и твоему соколу придется попробовать лишить гиганта зрения.
- Как скажешь, - дослушивая план хозяина северных земель, Шень утробно выдохнул, размышляя над своей атакой и её значимости в бою.
Конечно, лишить медведя зрения выгодно, но слишком уж странным показался Шеню этот план, что-то дернулось в затылке дурным предзнаменованием, но серый отмел от себя всякий намек на сомнение. Смауг умрет сегодня. Этого хотят все.
И вот он - убийца. Огромный, грозный медведь с безумными глазами уже расчленял каждого льва своим мерзким взглядом, пока все его внимание не перешло к Варгу. Шенью широко оскалился, вдыхая полной грудью запах медвежьей крови, начиная свое наступление. Но ему надо было быть быстрее и может тогда бы Смауг не нанес травму белому самцу. Это окончательно выбесило капского.
Дико зарычав и бросившись лоб в бол к косолапому - Шень позволил Хаябусе в истинно-отвлекающем маневре разодрать медвежьи уши и нос, ускользая следом от его когтистых лап. И вот сам Смауг встает на задние лапы, становясь еще более опасным противником. Но Шень был ослеплен желанием убить бурого безумца, запрыгивая прямо на него самого.
Задние лапы глубоко полосонули по нижним ребрам и брюху косматого, но Шенью этого было так мало. Еще больше крови. Еще больше злобы внутри него..
Серому самцу нужны были медвежьи глаза. И ради них он забрался на самые плечи так и стоявшего на задних лапах медведя, распоров когтями всю его грудную клетку. Давя на его тушу всеми двуустами кило своей массы, Шень яростно замахнулся передней лапой, ударяя ей по медвежьей морде.
Но достался Шеню лишь один глаз противника. Он слишком забылся в своем желании выполнить план, подставившись под удар медведя. Яркой вспышкой в глазах серый ощутил боль уже в своих ребрах, плохо уловив момент своего "полета" в ближайший булыжник.
И только чудо спасло Шенью от перебитого о каменную глыбу позвоночника, оставляя его наслаждаться вспоротой кожей на своих широких боках. Но ведь Смауг на половину ослеплен? Это главное.
Медленно поднявшись на лапы, раненый лев грозно зарычал, снова желая вступить в бой.
Они продолжали преследовать добычу. Варг выбирал, Варг искал, Варг правил этим балом. Хекатта послушно следовала за ним, скользя задумчивым взглядом по фигурам других львов. Кто-то из них, быть может, вдыхает этот воздух в последний раз... Сентиментальность была не присуща львице. Но сейчас, глядя на потенциальных жертв, она задумалась – что они ощущали, чувствуя столь близкое дыхание смерти? Страх, азарт или глубокий, первобытный ужас? Ответа не было.
Лоб в лоб медведя пусть бьют великаны их группки, они, собственно, больше подходят для друг друга. А дело Хекатты – спина зверя. Схватка, которая могла состояться здесь, обещала быть достаточно беспощадной. Противники были массивны, они явно брали грубой физической силой, а не ловкостью и хитростью... Львица не разменивала дыхание на слова. Она лишь косо глянула на Варга, определяя, насколько адекватно его нынешнее состояние. Не задумал ли сложить тут свою буйную головушку? Пока выходило, что нет. С некоторым успокоением переведя дух, львица устремила прямой и равнодушный взгляд на противника, скрываясь из поля зрения медведя за ближайшей растительностью. Оказавшись на своей позиции - за спиной Смауга, львица отталкивается от земли (при этом нечаянно слегка повредив левую заднюю лапу о торчащую корягу), запрыгивая на спину медведя. Хекатта острыми когтями впились в спину Смауга, изо всех сил стараясь при их помощи там же и удерживаться. Открыть кровотечение у огромной медвежьей твари было не так то просто – шерсть у него густая и жесткая, плоть надежно защищена. Львица зарычала, со всего лиха впившись во врага клыками. Удача пока была на ее стороне – Хекатте полилась в пасть горячая медвежья кровь, пол дела было сделано. Нужно было продолжать, дабы эта тварь вся излилась кровью, львица собралась нанести еще атаку зубами… но атакованный со всех сторон медведь дергается назад и встает на дыбы, Хекатта слышит его оглушительный рев, видит льющеюся из него кровь и часть безумной, ослепленной болью и яростью морды. Львица к сожалению не была Человеком-пауком – удерживаться дальше на спине монстра она не могла даже при всем огромном желании, поэтому сорвавшись, Хекатта отлетает на землю, заработав ушиб тела и подставляя себя под удар.
Следовать своим инстинктам, вот что сейчас необходимо - сосредоточится на предстоящем кровопролитии. И пусть Ягода отдает предпочтение дипломатии, война из него не вышибить ни одному медвежьему холую. С ним не о чем разговаривать, со Смаугом можно только силой и ловкостью. Он еще не дошел до разрешения споров при помощи головы. Ягода мельком пробежался по предводителю, кивнул ему в знак того, что понял приказ, и вернул взгляд на их общего противника. Ягода уверенно стоял на земле, всем своим видом выражая свою решимость, указать медведю свое место. Это был один из тех боев, что запоминаются надолго - быть может, одна из самых серьезных, ключевых схваток, что случается за всю жизнь. Такие здоровые, в пять центнеров медведи встречаются редко. Победа над ним могла принести славу и почет, один из тех боев, по которым бродячие скальды - шакалы составляют песни, воспевая их в веках. Возможности уйти от боя теперь уже не было – победа или смерть. Долгое ли издыхание со сломанными ребрами, пропоровшими легкие, переломами лап или же быстрая - тут же, на месте, это было неизвестно. Известно то, что он не отступит. Но не смотря ни на что – Ягода не ставил перед собой цель во что бы то ни стало убить своего противника. Рывок в сторону удался. Прямо перед носом у мишки, пока тот был отвлечен на Варга (идти лоб в лоб с верной смертью удел сорвиголов), Ягода кинулся влево, тем самым избежав возможного сильнейшего удара, что явно снес бы его с места. Черногривому удалось со всей силы полоснуть медведя по боку, но лишь молодой лев собрался бить врага дальше, как сильный удар сбил его. Ягоду отбросило на пол метра в сторону и чудом не сломало задние лапы или не выбило таз.
Наверно так веет смертью. Резко и порывисто, ледяной стрелой пронизывая самое сердце, которое тут же сковывает могильный страх. В ноздри ударяет тошнотворный запах пролитой крови и полусгнившей плоти, разбавленный мокрой, невыносимо вонючей шерстью чудовища. Лапы вдруг отказываются подчиняться — они бредут походкой дряхлого льва, спотыкаясь о каждый камень. Хвост вместо того, чтобы яростно лупить по мускулистым бедрам, висит плетью и лишь безжизненно волочится по земле. Тяжелая голова опускается почти до земли, глаза не в силах смотреть на столь явный путь к погибели. Где твоя отвага, воин? Ведь ты сам пришел за Смертью. Дент снова повел носом и поежился на очередном порыве ветра. Ему не нравилась зловещесть, которая исходила от этой долины, но он упорно шел за Варгом, которого избрал своим вожаком. Кейси пугливо жалась у лап матерого льва, но тоже не желала отставать. Они выполнят свое обещание перед белым, даже ценой своих жизней. Во имя чего? Это был долг перед новой семьей, хотя бы за то,что не прогнали и приняли одноглазого бродягу без всяких проблем, да еще и помогли справиться с болью. Во имя будущего, которое может им открыться в случае победы, во имя надежды в конце-концов. Довольно долго у Дента не было веры в завтрашний день, пока он слонялся с Кейси по обширным территориям земель. Его бросало то в дождь, то в зной, не говоря уже о муках, постоянно осаждающих полумертвый глаз. Дент устал от одиночного кочевничества, от неизвестных дней, которые могли бы стать для льва последними. Но право на отдых нужно было заслужить, доказать свою храбрость в мести Варга невероятных размеров медведю.
Сам он всей массой бросается на заднюю часть справа зверя, пытаясь вложить весь свой немалый вес в удар плечом. Резкая боль тут же отразилась в левой лопатке и нехорошее ощущение, будто ее смяло — лев не думал, что медведь настолько был тяжел. Озлобленная Кейси скакала вокруг внушительной ступни с кинжаловидными когтями, стараясь не попасть под лапу и одновременно укусить. Но шакалу была не по зубам густота медвежьей шерсти — он никак не мог достать до сухожилий и лишь сплевывал свалявшиеся клоки. Оскалившись и глухо рыкнув, Дент решает подбить зверя снизу и, бросившись под брюхо медведя, пытается сомкнуть зубы на его широкой ляжке. Во рту немедленно возник вкус крови, который лишь распалил льва, и Дент еще сильнее сжимает челюсти. Но медведь тоже обладает отличной сноровкой — ему понадобилось лишь одно мгновение, чтобы выдернуть себя из пасти косматого хищника и, изловчившись, прижать льва всей массой тела, намереваясь раздавить Дента. Тот почувствовал, как в мягкий живот вонзились острые камни, безжалостно распарывая кожу, а хребет недобро хрустит под медведем, из последних сил пытаясь не лопнуть под ним. Кровавая пелена застилает глаза льва, он извивается под тушей всеми четырьмя лапами, раздирая грязный мех и царапая кожу медведя в надежде высвободиться. Денту повезло: в какой то момент у него получилось выскользнуть из-под тела убийцы и он, откатившись подальше от разъяренного хищника, снова встает на лапы,не обращая внимания на адскую боль, полоскавшую волнами раненый живот, вывихнутое плечо и продавленную спину. Дент видит,что Смауг поднимается на задних ступнях во весь свой устрашающий рост и, не мешкая, чтобы не упустить еще один шанс сбить зверя, снова таранит его плечом. На этот раз Денту удается маневр — Смауг пошатнулся и рухнул на землю, а сам лев, опасаясь взмахов острых когтей, отпрыгивает от медведя назад.
—–→ Древний ледник. Тяжелой поступью измеряя северные земли, белоснежный шел за новым вожаком к неизбежной боли, а может быть даже смерти. Мы только встретились, а уже все согласились идти на смерть. Неужели он такой великолепный оратор, что задел все струны наших душ? Поет душераздирающие песни войны, - Экстр бросил изучающий взгляд на Варга, который рычал, может быть даже неосознанно, вспоминая прошлое, чтобы ненависть к медведю зажглась с новой силой. Лев окинул взглядом остальных самцов, которые решительно следовали вслед за вожаком. Возможно некоторых я вижу в последний раз, возможно меня больше не увидит Пат, а планы мои так и не претворятся в жизнь. Все может закончиться здесь, на этой ледяной земле под лапами огромного зверя, - холодный воздух немного остудил пыл белоснежного, теперь о безрассудности в бою не могло быть и речи; теперь он четко планировал свои ходы. - Экстремус и Ягода – атакуете по бокам, - грозное рявканье Варга вывело льва из размышлений. Мы что, уже пришли... - кот поднял голову и заметил неподалеку от армии львов силуэт, который с каждым мгновением становился все больше и больше, казалось, что через минуту он закроет своей тенью солнце. И вот, он показался во всей своей жутчайшей красе - красный мех от шеи до брюха создавал иллюзию окрававленной шкуры, будто он принимал кровяные ванны. А что, вполне возможно, я уже наслышан о его безумствах, - Рем был поражен размерами врага, а машина смерти все приближалась. Сами собой в памяти всплывали образы из прошлой жизни. Они были чёрно-белыми, будто пропитанные горем и болью. Первый кадр – Рем с отцом идёт к пещере с тренировки. ————– Лирай улыбнулся и шутливо толкнул своего сына в бок. Рем засмеялся и ответил отцу тем же. Отец мягко потрепал подростка по голове, взъерошив гриву, которая уже давно начала расти. - Ты был молодцом, Экстремус. Я тобой горжусь, - гордо сказал отец, величественно подняв голову. На самом деле, Экстр и сам гордился сегодняшней тренировкой, ведь сегодня он завалил на землю собственного отца. - Спасибо, пап…только скажи честно – ты не поддавался? - еле сдерживая смех, спросил юный лев. Отец засмеялся и театрально схватился за сердце. Лирай остановился, а Рем сел, обвив лапы хвостом и пристально глядя в глаза своему отцу. В это мгновение произошло несколько вещей. Первая – где-то сверху раздалось сдавленное рыдание, а затем оттуда же на подростка полетел огромный валун. Экстремус даже не успел закричать, только увидел в глазах своего отца дикую панику и страх. А потом Лирай, как молния метнулся к нему и оттолкнул. Затем раздался страшный звук, а следом за ним рыдания. Лев поднял голову и увидел Кирти… ————– Следующее воспоминание приносило жуткое удовлетворение. Месть. Хладнокровная и жестокая месть. Рем бежал за львицей всю ночь, не останавливаясь. Ненависть придавала сил, но отбирала разум. Вот, наконец, они достигли пастбища. В одно мгновение белоснежный прижал львицу к дереву, надавив лапой на горло. В ледяных глазах Экстремуса горела жгучая злость. Он не хотел прелюдий и слов, но это выходило против его воли. Он хотел, чтобы Кирти мучилась и просила пощады. А когда она попросит, то Экстр смилостивится над ней и, наконец, убьёт её. Из горла льва доносилось клокотание. - За что? - прорычал Рем, еле сдерживаясь. Кирти даже не думала сопротивляться, и кот медленно выпустил когти, а по мере их увеличения, они впивались в горло львицы. Рем чувствовал биение пульса на шее убийцы, и его это заводило, просыпался охотничий инстинкт. Львица беззвучно зарыдала, ожидая своей участи. Вдруг она стала отчаянно сопротивляться, упёрлась задними лапами в живот льва и попыталась его оттолкнуть. Но в это мгновение Экстремус впился клыками в горло львицы, туда, где билась живая точка пульса. Лев издевался над самкой всю ночь, а потом кинул её ещё живое тело под стадо убегающих буйволов… ————– Экстремус тихо рыкнул, поддавшись эмоциям, но быстро совладал с собой. Воспоминания пробегали в голове не больше тридцати секунд, но за это время Шенью уже успел ринуться в бой. Из-за не прошенного прошлого, возникшего в такой момент, внутри белоснежного вновь загорелась ненависть, а перед глазами встала львица убившая его отца. Из горла вновь донеслось клокотание и Экстремус ринулся вперед, оббегая Шенью и Варга, который отвлекал медведя на себя. В голове звучал барабанный бой, такой, как бывает на рождении наследника престола в прайдах; он забивал собой все мысли, оставляя только ненависть и злость, которые двигали тело белоснежного льва вперед. Через мгновение Рем достиг желанного врага и резко метнулся вбок, уклоняясь от огромной когтистой лапы, которая только царапнула плечо, как тогда показалось Экстру. В этот момент он не чувствовал боли, адреналин бурлил в крови, заставляя двигаться, рвать и кусать. Самец выпустил когти и впился ими в шкуру Смауга, одновременно впиваясь зубами в кожу и стараясь разорвать мышцы. Из-за надреза, темно-коричневая кожа убийцы начала легко отрываться целым пластом, стоило только потянуть ее вниз, а Рем точно знал, как нужно разделывать добычу. Кот схватил зубами обнажившиеся мышцы и резко потянул на себя, мотая головой и стараясь вырвать их из медвежьего тела. Пасть наполнилась соленой кровью, которая стекала по гриве на грудь. Его собственная кровь медленно сочилась из раны на плече, но сейчас самец видел лишь рваную рану Смауга, которую нужно было расширить, лев хотел, чтобы кровь била фонтаном. Белоснежный даже не заметил, как львицы вспорхнули на спину медведя, как был ранен Шенью, но понял, что кому-то удалось подбить задние лапы врага. В этот же момент Рему удалось, наконец, вырвать кусок мяса из правого бока Смауга и посмотреть в сторону смельчака, который не жалея своей шкуры полез под медведя. Этим смельчаком оказался Дент, который после своего подвига явно был не в лучшем состоянии. Экстр выплюнул мясо, уважительно кивнул косматому самцу и не заметил лапы Смауга, которая в это же мгновение сбивает его с лап; эта досадная оплошность не сбивает белоснежного с намеченного плана, он вновь подскакивает к лежащему медведю и впивается в рану, сдирая кожу лоскутами и обнажая окровавленное мясо.
Выдавливая смешок, он внезапно зашелся в задорном, победоносном хохоте, как будто только что объявил шах и мат всей этой шабле. Обдав вставшего у него на пути подростка уничтожающим взглядом, Смауг едва сдержался, дабы не кинуться в его сторону и не заставить заткнуться силой. Да что они тут все, в самом деле?! - Закройся, - пока что все обошлось только хлестким словом, ощеренной пастью и громким раскатистым рыком. Значит, все же не один тот леопард сегодня сюда наведывался, есть еще и другие… Ощущение, что Север действительно пасут и пытаются остановить его, Смауга. А завтра или даже уже к сегодняшнему вечеру этих кобелей расплодится еще больше, и единоличное правление в тишине да спокойствии для мишки будет проблематичным. Следующее мгновение заставило Смауга отвлечься от группы пришельцев. Огромная белая гора надвигалась на него, косматый лев то и дело изрыгал угрозы. Вся эта падальщина мало того, что приходит на чужие земли, буквально выбивая двери в чужом доме, да еще пытаются прижимать хозяев к земле… - Ты что, совсем страх потеряла, подстилка жидовская! - как же все вновь заклокотало в груди; шерсть всклокочилась, лапы расставились и морда обезобразилась беснующимся выражением. Белый лев смотрел медведю в глаза, взгляд его, словно игла, пронзал самого Смауга, и лев, казалось бы, ждал, когда же тот сдастся перед его тяжелым, пожирающим взглядом. Загони хоть сотню тварей, не увидишь, чтобы хоть одна в последнюю минуту сдалась и склонила голову. Хоть у медведя и было так много жертв за своего долгую жизнь, что всех и не счесть, но этого льва он смутно, но припоминал. Он улепетывал со своими прихвостнями из-под самого медвежьего носа в тот день зачистки Севера от мароци, в крике поклявшись однажды вернуться и отомстить. Тогда Смауг лишь посмеялся над этим, решив, что без своих сородичей он не выживет, помрет с голоду или в хватке. А теперь Смауг не без удивления обнаруживает, что тот жив. Подобная ошибка могла стать роковой - врага надо убивать сразу, как только он первый раз оступается и подставляет тебе горло или брюхо. Спускать всю кровь у того из тела, чтобы ноги эту падаль больше не держали. А он оставил этого белого в живых. И может очень скоро пожалеть об этом… Атаковавший лев слишком сильно давил; слишком сильно сжимал своими клыками шею Смауга, доставляя тому кучу боли. Варг занял хорошее положение. Чем сильнее медведь пытался высвободиться, тем больнее ему становилось. Пытаясь вывернуть шею, Смауг мог прочувствовать, как нападавший выдирает из нее кусок. Если бы существовал прибор способный измерить уровень ярости медведя, то сейчас бы он непременно сломался от зашкаливших показателей. Он и так был разъярен, а эти фразы и атака его противника стала последней каплей, убивающей тактическое мышление и инстинктивную осторожность. Смауг со всей дури саданул лапой по белобрысыму, да так неожиданно удачно, что сумел обломать его новую атаку и причинить немалые страдания. В этот удар он вложил все свое оскорбленное негодование, и только поэтому, вероятно, ему почти удалось выбить из стоя такого гигантского льва. Секунда, две, три - это было уже не важно, Смауг чувствовал скорую победу и рвался к ней, как поднятый вепрь к лесу. Но произошло то, к чему он не был готов в силу своей недальновидности, азартности и непробиваемой веры только в собственные силы. На помощь большому белому льву пришли его кошачьи соратники и пернатая тварь, разодравшая когтями уши и нос медведя. Смауг хрипнул, встал на дыбы и метнулся взглядом по растопыренным кожанистым лапам, по скрюченным когтям и раскрытому клюву, мелькающему под ворохом из перьев. Выглядела птица устрашающе, статно, увесисто, но мишка смотрел на нее мрачно, недобро. Видел в своей голове, как она чавкает органами у него под лапами, кричит и визжит, как раздавленная куропатка, как трещат ее кости и ломаются крылья, и как сильные пальцы скручиваются в последний раз. Мысли о птице конкретно так завлекли все внимание медведя, что тот пропустил удар изловчившегося Шенью… и теперь уже единственный красный глаз мерцал тупой звериной яростью еще сильнее, Смауг чуть не зашелся вспенившейся слюной от ядреной смеси досады и злобы. С лязгом захлопнув пасть, он сжал челюсти так, что скрипнули старые зубы. Сколько нынешних мертвецов истекали кровавыми реками благодаря ему, но то, что сейчас теплой жижей стекало у медведя по деснам и уздечке языка - это было что-то другое. Что-то совсем новое, что он раньше почти не испытывал… его собственная кровь. Он мотнул головой и мощным ударом отшвырнул серого обидчика. Медленно повернул морду в сторону и далеко схаркнул сукровицу из крови и слюны. Было слышно, как плевок шлепнулся о землю и остался там пятном, которое быстро потемнело от поднятой пыли. - Черти гребаные, я всех вас вырежу, - глумливо рокотал Смауг, но не так громко - будто сам себя подбадривал. Удар, еще и еще один, с разных сторон. У медведя перехватывает дыхание от страшной боли, опалившей спину вместе с боком и отдавшейся в ляжке – кожа в этом месте, зажатая в пасти Дента, выворачивалась под немыслимым углом, да его прихвостень-шакал пытался покусывать медведя. Смауг одним ловким рывком высвободился из пасти Дента, когти впивались в землю, лапы были напряжены до предела, теперь Дент лежал под ним и медведь со всей дури давил на него. Медведь теперь ненавидел это воспоминание об удирающем белом льве с небольшой свитой, воспоминание о собственном поражении, которое допустил сам, но это не было той причиной, по которой Смауг мог бы отступиться. Этот зверь просто не умеет ломаться и прогибаться под настоящее. Слишком велик для этого. Глухой рык снова наполнил его могучее тело; складывалось впечатление, что он весь состоит из гнева и рева. Кровавый клубок ярости, неподвластный никому и ничему. Смауг давил льва под ним, стараясь стереть в прах, и не было разницы, сколько стремительно убывающих сил для этого надо было выпустить. Он негромко пару раз засмеялся, как будто подавился воздухом. Все-таки адские раны делали свое дело – медведь в один момент упустил свою жертву из-под себя. Дент вырвался, а Смауг же не спеша поднимал свою грузную тушу, и через некоторое время стоял на задних лапах так, как будто и не драл его никто когтями и зубами минуту назад, подпитываясь новой порцией ненависти. Злоба внутри росла в арифметической прогрессии, от нее трясло. Но именно это ощущение так было привычно Смаугу и любимо им - когда ты слеп от гнева, только спишь и видишь, как разрываешь тело неприятеля на клочки, а следом за ним - и его сподвижников. Всех. Всех… Его не пугало количество соперников - иначе он не был бы тем, кем был - но он был просто обязан прожить еще чуть-чуть подольше. Все это начинало смахивать на какую-то вакханалию, смысл происходящего перестал доходить до медведя. Совершая раз за разом попытки отпихнуть от себя его одного белошкурого увальня и понимая, что они никак не венчаются успехом, Смауг сжал зубы. Единственным глазом медведь не замечает летящего на него неубиваемого Дента, равновесия тиран, естественно, не сохраняет и заваливается на бок. В какой-то момент ему кажется, что плешивый беляк выдрал из него натурально кусок мышцы. Ощущения были именно такими, может оно и действительно так было… На лапах медведя червями вылезли вены, а земля с галькой вперемешку под ними казалось бы даже просела под весом. Смауг сбил Экстремуса лапой, но бесплодные попытки потрепать шкуру этой дремучей белобрысой гниды только умножали боль да заставляли раны кровить еще хлеще, на что медведь злился и упорно хлопал пастью, брызгая пеной на чужую шерсть. Тяжело. Борьба изматывала. Он понимал, что проиграл. Но тиран желал во что бы то ни стало утащить с собой хоть кого-нибудь из этой гурьбы, могучая лапа потянулась к одной из самых легких жертв – Хекатте, Смаугу не составило бы труда одним ударом переломить ей позвоночкик…
Она была близка к своей цели как никогда. К завершению своего жизненного пути. Какая незадача, что дышать эти годы ей позволяла лишь жажда мести. Сокрытая когда-то глубоко внутри, сейчас она вырывалась из её пасти безмолвным криком. Львица бежала что есть мочи, не заботясь о том, что может подвернуть лапу, устать или не успеть затормозить. Такие важные, казалось бы, вещи, сейчас отступили на задний план, оставив самку наедине с её решительностью. Северный ветер дул ей прямо в спину, придавая ей особые силы, особую уверенность в себе и своих планах. Это должно было закончиться сейчас, закончиться самым жесточайшим образом, который только можно было представить.
Но даже бег со всех ног не позволил нагнать мелкой самке своих воинов разом. Она лишь задыхалась от долгого бега, оббегая мелкие речушки и озера. Даже великое солнце скрылось за тучами, не желая видеть той кровавой бойни, что случится на этих землях. Тяжелые свинцовые облака были готовы пролиться дождем, но это было обманчивое впечатление. Небесам не по кому будет плакать сегодня. Если все пойдет по плану, если все случится как положено, сегодня окончится эта бессмысленная карусель злобы и мести.
Она лишь успела добежать, а Варг отстранил её прочь, будто для неё месть не была чем-то важным, необходимым как воздух. Она должна была встретиться с этим монстром лицом к лицу, заглянуть в его глаза с такого расстояния, чтобы хорошенько рассмотреть эти алые угольки, погрязшие в беспричинной бесконечной злобе. Чтобы он хорошенько прочувствовал то, что испытали они. Чтобы муки его были не только телесными, но и душевными. Чтобы боль пробиралась глубоко внутрь, цепляясь своими черными когтями за самое сокровенное. А гиена вас подери, было ли в Смауге хоть что-то сокровенное? Хоть что-то в нем осталось, что могло еще функционировать как у живого существа, а не пустой машины для убийств? В этом Эльвейти сильно сомневалась...
- Загляни в самую глубь, туда, куда ты боишься смотреть, - фраза Смоук, раздавшаяся прямо из-под лап кошки, ввела Вей в ступор. Она ведь просила подругу скрыться. Возможно, набрать трав, чтобы помочь остальным после бойни. Но никак не лезть вместе с ней. Собравшись уже открыть рот, чтобы что-то сказать, самка осознала ЧТО именно та имела в виду. В какую глубь смотреть. Где искать ответы.
Сердце львицы пропустило два удара разом. По стуку сердца за каждого, кто был ей дорог. За Варга, что ценой своей белой шкуры рванул напролом. Даже будучи невероятно большим, он по-прежнему оставался меньше медведя. Где-то в желудке каждый раз все перекручивалось, как только Шенью встречался с лапами этого создания. Даже львица и та, Эльвей не вспомнила, знает ли она её имя, ринулась в бой и, споткнувшись, бросилась к спине гиганта. Лев с обезображенной мордой оказался под тяжелой тушей медведя.
Даже израненный, он дрался лучше всех их разом. Нет ничего страшнее загнанного в угол хищника. Смауг, загнанный в угол, размахивал лапами, рычал и наносил такие удары, что попади она хоть под один такой, отправилась бы по радуге незамедлительно.
Как в замедленной съемке она наблюдала, как лапа медведя потянуась к Хекатте. Пора. Собери в кулак свои стальные яйца, девчонка и молись всем богам в которых не веришь, что фортуна, спасающая тебя всю твою сознательную жизнь, не окажется против тебя сейчас...
- NAAAHE - взревела она, ринувшись вперед. Оставалось только удивляться, откуда в таких крошечных легких столько воздуха для поистине безумного крика. Эхом промчавшийся по долине вопль, сделал своё дело - львица привлекла внимание медведя. В один мощный прыжок она приблизилась к нему, смотря в его уцелевший глаз. Почему вдруг чужой диалект? Север - её дом. Но истинная душа львицы - её пустыня. Её синий цветок, её яд, разливающийся в крови. Её язык, почти забытый, утерянный, но он - её!
Помнишь меня, мразь? Моя морда тебя помнит. Шрамы горят невыносимой болью при каждом воспоминании о нашей последней встрече. Надеюсь, тебе уже нечего будет помнить...
Мысли за мгновение проносились в голове. Назревала паника. Дои секунд промедления и она окажется под этой страшной лапой, втоптанная в грязь со сломанным хребтом. Она сама не ожидала от себя этого. Её цель, её задание, как указал Фолгрим - было отвлечение Твари. Варг справлялся на ура, но это было не то, что нужно. Куда более глубокие вещи происходили здесь, не просто бой за Север.
- Sa senit conectos Onda bocca nene Rionti onda boca ne on Barnaunom ponc nit Issintor sies eianepian Digs ne lisantim ne licia Ne rodatim biont utu semnanom sagitiont Seuerim lissatim licia Tim anandognam acolut utanit andognam da bocca diomine
Незнакомое никому из присутствующих наречие, грубое, отрывистое, раздавалось из львицыной глотки. Но никто и пикнуть ей в ответ не посмел. Да убоится всякий, разбудивший Сирену. Глубокий женский голос, казалось, звучал сейчас не в долине, но в голове каждого здесь присутствующего. Даже резкий ритм её песни не сбивал ровного пульса. Смоук, не отступая, вторила голосу хозяйки мягким мурчанием, превращая простой способ отвлечения внимания в самое настоящее колдовство.
Колыбельная, что пела ей мать в пустыне. Эльвей уже и не помнила перевода, зная лишь, что поется там о женском колдовстве. О женском проклятье, что погубит все вокруг.
- Inside se bnanom Inside se brictom In eainom anuana sanander
Слова на первый взгляд не несли ни капли смысла, но Эльвейти повторяла их как завороженная на каждой паузе склоняя голову то в одну, то в другую сторону. Какова ирония, использовать против медведя его же оружие, превращая его в безвольную тряпку, расширившую единый глаз и внимающую её словам. Небеса, его взгляд сейчас был более осмысленным, чем когда-либо еще в его бесполезной кровавой жизни.
Эльвей на мгновение сбилась, скосив глаза в сторону Шенью. Его эта песня тоже тронула. Но не так, как Смауга. Было в его взгляде что-то... обезумевшее. Какое-то страшное осознание сверкало в черных склерах его глаз, заставляя самку шмыгать носом. Так нужно. Так нужно. Её голос срывался, но ни на мгновение она не прекращала своей страшной, завораживающей песни.
- Aia cicena nitianncobueðliðat Iasuolsonponne Antumnos Nepon nesliciata neosuode Neiauodercos nepon su biiontutu Semn Anom adsaxs nadoc suet petidsiont sies peti sagitiontias Seu erim tertio lissatim Is anandogna ictontias
Дело за шаманом. Все, что оставалось теперь Эльвейти - смотреть в глаза, вернее, глаз своего убийцы, и словно обезумевшей повторять одни и те же слова, что врезались всем присутствующим в голову, растворяя адреналин, как уносит бурное течение реки кровь утонувшего бойца.
- Inside se bnanom Inside se brictom Inside se bnanom Eainom anuana sanander!
Молись Селемене, молись, Луна так, как никогда в своей жизни. Чтобы твоя богиня помогла песне женских чар и шаману-шуту исполнить свою страшную расправу над медведем...
- Inside se bnanom Inside se brictom Inside se bnanom Eainom anuana sanander!
Фолгрим угрюмо и свирепо, исподлобья глядел на всеобщего того самого легендарного врага, буравя его глазами. Варг раздал всем боевые позиции и напутственные слова, и двигался к месту битвы пружинящим шагом, не сводя пристального взгляда с чудовища. Вся братия бросилась за предводителем в бой. Зверь, способный растоптать сразу несколько львов был ужасен одним только своим видом. Анархист смотрел на него так, как смотрит просоленный ветром воин на древнее и опасного монстра, ожившую легенду из тьмы веков... Казалось бы, что простым смертным вроде их прайда не под силу убить это чудовище обычными способами, ибо оно на первый взгляд было неуязвимо как скала, чей цвет оно носило и было бессмысленным пытаться прокусить его твердую кожу. Только если с помощью хитрости и потусторонней силы… Только перо молнии или пожар может принести мгновенную погибель этому свирепому зверю. Ожившая скала – вот чем был этот зверь, толстая кожа его напоминала гранит, который невозможно прокусить, а голос его был подобен камнепаду в ущелье. Где-то в глубине души Фолгрим боялся, что его новые друзья падут вот так здесь, в этой долине, умереть от ужасных когтей и клыков этого зверя было не самым лучшем закатом жизни. Чудовище тем временем в хаосе бойни казалось, ничего не замечало, и было увлечено только окружившими его львами, что вовсю драли его, между делом пытаясь спастись от настигающих когтей, клыков и ударов лап. Улыбаясь словно конченый безумец, он пригнул косматую голову, сильно вогнав тупые когти в землю. – Викернес, быстро метнись ко мне, необходима подпитка силами, - тихо окликнул своего бесплотного могущественного спутника шаман – сейчас без него не обойтись. "Приди... Помоги! Приди..." - настаивал лев и вскоре Фолгрим снова ощущал непривычное тепло в груди, отзывающееся в такт биения сердца, ознаменовавшее, что призрачный фамильяр слился воедино с его плотью, даруя небывалую энергию. Сердце начинало биться все быстрее, щекочущее чувство неизвестности и тайны, присыпанное горстью едва чувствующегося страха, заставляли шамана нервничать даже не смотря на его опытность, то и дело оглядываться по сторонам, при этом стараясь сохранять полное спокойствие. Мощный голос Эльвейти заставил чудище замереть каменным изваянием, обратившись в пустоту и окунувшись в ее темные недра. Будто восставший из самых глубин сознания, из самых потаенных уголков черного сердца, этот голос разрезал пустоту и острым кинжалом пронзил все естество как медведя, так и всех присутствующих на поле боя. Все тело медведя напряглось, вытянулось струной, готовой играть под чуткими пальцами, но... Не в силах пошевелиться, Смауг лишь вслушивался в будоражащий воспоминания голос, стараясь проникнуться им, впитать его в себя, окунуться в него с головою, и Фолгрим понял, что пора. Гортанные хрипы шамана по старому сценарию призывали духа из загробного мира, миссией которого было свести с ума медвежьего тирана и разрушить его морально.
Для ГМ
Применяется Вызов и Помощь предков, с призрачным фамильяром - максимальный бонус ко всему необходимому. Есть амулет и бонус от медальки.
[3] Тексты персонажа: {"familiar":[],"form":null,"family":null,"lots":[],"skills":[]}
Многокубов
Призыв духа
4 + 3 = 6
Дух призван, он благосклонен и исполняет просьбу шамана
Фолгрим вселяет духа в Смауга
Бросок Модификатор Бонус
Итог
4 + 1 = 5 0 3
8
50/50, персонаж отчасти выполняет миссию, правда, не так удачно, как хотелось бы, да еще и с возможными легкими увечьями.
Шаман испытывает сильную мигрень и потеряет сознание в следующем посте, но добивается своего. Совместными усилиями он буквально вталкивает духа в тело Смауга
Сопротивление Смауга Духу
Выполняется по градации Леми, где 1-3 – неудача, 4-6 – уклонение
3
Смауг, может, и гора мышц, но против потустороннего мира его когти и зубы не спасут. Дух дезориентировал медведя и спутал все его мысли, заставляя забыть, кто и что он такое.
Мысли сами собой остановили свой ход, оставив работу древнему и надежному голосу инстинкта. Медленно и плавно приближаясь, Фолгрим ни на миг не сводил с чудовища своего пристального и немигающего взгляда. Все вокруг словно замерло и заиневело – он слышал лишь гулкие, оглушительные удары, бронзовым гонгом раздающиеся в голове, и шумное дыхание зверя, с тяжелым свистом вырывающееся из его пасти. Шаман был напряжен, но пасть его все также была открыта в гримасе улыбки-оскала, а в глазах мерцали искры какой-то мрачной и угрюмой веселости. Внутри анархист почти не боялся этого существа. Сейчас. В эту секунду, в этот момент он был словно очарованный пламенем появившегося духа, пламенем, что тянет к опаляющим лепесткам свою длань, забывая о заключенной в них угрозе, восхищенной силой уничтожения, красотой и теплом, гипнотическим танцем света и цвета. Это был своеобразный вызов его характеру – стать рядом и взглянуть глаза в глаза чудовищу. Это было препятствие, которое не давалось ему так уж легко как могло показаться, но которое он хотел преодолеть, чтобы доказать себе что он может не бояться, не сдаваться перед лицом этой новой сокрушительной силы. Он был столь напряжен, производя обряд вселения духа, что почти не дышал, то задерживая дыхание, то дыша тихо, так что оно с еле слышным посвистом вырывалось из его носа. Взгляд Фолгрима скользил по морщинистой серой шкуре и лапам зверя, он смотрел жадно и настороженно, словно пожирая невиданное существо взглядом и все также не прекращая улыбаться. Фолгриму некогда было удивляться поразительному влиянию духа на ум столь большого чудовища, лев был захвачен моментом и слишком напряжен от охватившего его странного возбуждения. Он смог. Преодолеть еще одно препятствие, доказать что... Может, способен рискнуть и передавить горло страху, расширив свои возможности, показав что он способен не бояться этого огромного зверя. Кипучая энергия внутри него, поддерживаемая призрачным фамильяром, распиравшая его изнутри теперь клокочуще заурчала, поддерживая эту мысль, а затем стремительно пошла на убыль из него тела. Наблюдая, как сведенный его ритуалом с катушек медведь страдает и корчится, Фолгрим из последних сил победоносно зарычал [Умение «Громоподобный голос» применено!] – война окончена, они победили древнего тирана! С последним звуком силы полностью покинули тело льва, и Фолгрим погрузился в коматоз.
Храня молчание, Ягода прожигал взглядом действующих лиц этого представления. Он уже не удивлялся и не усмехался - тяжеловесная морда его сохраняла упертое, мрачноватое, типично-ягодовское выражение, которое говорило о понимании всей серьезности действа, что происходит прямо сейчас, организованное Эльвейти и его братом. Ягода ясно как день слышал мощный голос златошкурой самки, ее песнь пробирала до костей, заставляя молодого льва еще раз понять и представить себе масштаб зла, причиненного этим существом, лежащего здесь и сейчас совсем обессиленного, полностью в крови, и, кажется, рассорившегося с рассудком. Медведь корчился в агонии – шутка ли – испытать на себе такой подарок шамана. Вид мучавшейся зверюги заставил Ягоду немного смягчится, и он теперь меньше походил на статую. Превозмогая боль, аккуратно поднялся с земли и тихонько поплелся ближе к побежденному. Заглянул в медвежий глаз, будто пытаясь запомнить этого зверя на долгие годы вперед. Любовался… Всего лишь пары секунд хватило молодому льву, чтобы обдумать одну мысль, после чего Ягода улегся на брюхо, сложив морду на скрещенные передние лапы и все же решил поддаться и вылить наболевшее. Медведь должен лишиться памяти подчистую после такой мощности встряски духом, и теперь из него по-новой можно было вылепить что угодно. Популярно объяснить, что такое хорошо и что такое плохо, запрограммировать как пожелается… Конечно, северный клан - не самая слабая группировка, несмотря на то, что у защитников Севера имелись не самые маленькие параметры, и вместе они только что победили невероятное чудовище, терроризирующее мирных живых существ много лет, и помощь огромного и мощного покровителя в случае чего была бы на вес золота для Севера. - Товарищи, я не хочу настаивать и заставлять вас чувствовать себя не комфортно. Почему бы не дать второй шанс на жизнь, если побежденный не помнит, что было до этого самого момента? После масштабной встряски разума у Смауга нет шансов на возвращение памяти когда-либо, и мы могли бы втолковать ему программу защищать Север. Позорное прислуживание до конца дней было бы ему отличным наказанием, - на морде Ягоды показалась озадаченность, он смотрел куда-то расфокусированным взглядом. Молодой лев был братом могущественного шамана, поэтому волей-неволей был посвящен в подробности некоторых шаманских операций и их последствий. Ягода поднялся на все четыре лапы, готовясь слушать вопросы и предложения.
Никого долго просить не пришлось - соклановцы ринулись на врага сиюсекундно, ни о чем не задумываясь. Надменно подняв морду, смотря на разворачивающиеся события словно надутый от пафоса орел, Варг поймал себя на мысли, что новый клан Северного сияния дал весьма хороший старт. Ни один лев не выказывает своего неподчинения или несогласия, принимая все таким, как есть, принимая Варга таким, каким он был. Никто не знал, все ли выживут, но они дали присягу, значит, любая их попытка воспротивиться собственному решению будет приравниваться к добровольной просьбе вспороть себе брюхо. Зачем терпеть, если можно навалиться гурьбой и покончить с тираном раз и навсегда?
Все происходит, как будто кто-то поочередно, раз за разом сменяет обрывочные кадры, не делая между ними ощутимого перехода. Вот Хекатта теряет равновесие, заваливается на бок и почти полностью переворачивается на живот. И медведь, невзирая на боль, делает неожиданный резкий рывок вперед, прямо к беззащитной львице, у которой нет почти ни единого шанса на спасение: встать достаточно быстро она не сможет, дышит еле-еле, да и отбила себе наверняка многие органы при падении... На несколько мгновений Варг пораженно замер на месте. Нет, Хекатта, только не ты, только не сейчас… Не дожидаясь, пока медведь успеет причинить львице вреда, предводитель напряг все силы, мгновенно оказавшись между Хекаттой и медведем. Варг сомкнул зубы, стойко принимая мощный удар тяжелой лапы Смауга на себя, дабы ни один звук, ни один стон боли не вырвались изо рта, даря врагу повод для ликования. Жизнь ставила Варга и не в такое положение, но он всегда умел устоять на лапах во что бы то ни стало.
- NAAAHE
Безумный крик, голос, будто голос струн, обычно поющих в нутре фортепиано, отвлек Варга от нанесения Смаугу последних, смертельных ударов. Выкрик заставил Варга застыть в изумлении, и только потом перевести на взгляд на источник воистину дикого рева. Эльвейти… Варг только сейчас хватился, что до сей поры его дочурки не было среди остальных бойцов в кровавой битве. Приманив все внимание медведя на себя, вырывающиеся звуки из ее горла неумолимым постоянством следовали к какой-то цели, на непонятном языке, а Варг нетерпеливо ожидал, чем закончится их звон. Звон не заканчивался, звон превращался в мелодию, у которой не было пристанища. Песнь Эльвейти витала во времени, но не могла найти финальные ноты. Вилась близко-близко и не давалась, ускользая от концовки взмахами незримых крыльев. Дрожащий звук сотрясает воздух, и тут же ускользает под потоком следующих далее нот. Мозг в состоянии оборвать происходящее, но оборвать это не закончить, а словно сорвать концерт. Концерт возможно даже дебютанта, заранее жутко нервничающего. Поэтому ничего не прекращается. Варг в поисках решений, с каждым устремляющимся в голову звуком дышать тяжелее.
Пока медведь был отвлечен, предводитель помогает Хекатте подняться и прижимается боком к львице: теперь они смотрят в одну и ту же сторону - на Эльвейти и...Фолгрима? Мигом прошедший по телу импульс мог бы так и закоротить все эти шестеренки, но они как раз были в покое, а вот мелодия продолжала сыпать серыми искрами и прозрачными перьями, чувствуя себя абсолютно свободной. Дышать стало легче. Казалось, теплый бок подруги взял на себя часть сдавливающей горло энергии.
Призванный Фолгримом дух первое время не шевелился, испепеляя медведя взглядом дымящихся глаз. Что ему вообще здесь нужно? Невольно холка дернулась от дрожи, пробежавшей по спине. Расставив передние лапы еще шире, точно пытаясь прирасти намертво к земле, Варг следил за малейшим движением впереди, однако дух оставался непоколебим.
- Чшшш, - прошипел лев, наклоняя голову ниже, что его щека оказалась на уровне носа Хекатты.
Тут дух зашевелился. Вскинув голову, он сделал несколько шагов на встречу им с медведем, и его силуэт стал больше. Желая защитить Хекатту в случае чего, Варг выступил вперед, заслоняя собой львицу. Дух подплыл вплотную к загипнотизированному песней Эльвейти медведю, пасть духа раскрылась, обнажая гнилые клыки, а дым из пустых глазниц стал гуще. Из глотки зверя раздалось булькающее рычание, а сам он воссоединился с телом Смауга, причиняя тому невообразимые страдания и сводя с ума. Варг замер как вкопанный, почти не дыша, не сводя напряжённого взгляда с медведя в агонии, ошарашено переваливаясь с лапы на лапу, устало и тяжело. Раны ослабляли тело, и несмотря на попытки держать себя статно и гордо, любой бы смекнул, что предводителю не так уж и хорошо.
Но следующие слова Ягоды, переварившего все произошедшее, привели Вара поначалу в неподдельный ужас. Этот юнец предложил оставить тирана себе на побегушках, избрав этот способ как более "гуманный" вместо праведной мести медведю. Предводитель сделал шаг назад, качая головой и ошарашенно глядя на черногривого. Перед ним стоял не его соклановец, гордый, справедливый. Перед ним стояла трусливая мразь, решившая, что может распоряжаться жизнью треклятого медведя. Поставить сомнительный факт унижения медведя до конца его дней, выжимая из него все соки, заставляя верно прислуживать, выше сохранности своего клана, каждой отдельной морды. Ведь мало ли что этот шаман с большой дороги мог наколдовать! Вдруг разум вернется к медведю уже через несколько часов и он добьет их всех, когда львы расслабятся? Пфф, да они же просто пешки в большой игре, просто солдаты, пушечное мясо - невелика потеря.
В какой-то момент в мозгу щелкнуло; глаза Варга загорелись праведным огнем, грозящим сжечь эту мразоту, однажды назвавшего себя Ягодой. - Отличным… наказанием? – предводитель стиснул зубы, взъерошился, склонив морду наравне с телом, и подался в сторону юнца. - Наказанием?! - Спокойный тон, который он все это время пытался держать, срывался на истерические нотки. Варг постепенно терял контроль над ситуацией, и чудом казалось то, что берсеркская ярость еще не взяла верх над рассудком.
- Деловой нашелся! - Слова вылетали плевками с интонацией, наполненной отвращением. – Ты не был на здесь тогда, тыне видел своими глазами то месиво, который оставил после себя этот медведь, - теперь уже взревел Варг, задорно взмахнув хвостом и ощерив пасть в нездоровой ухмылке. Предводитель сделал абсолютно бесстрашный шаг вперед, сократив расстояние между собой и Ягодой еще на немного, глаза запылали так, словно одним взглядом превращали того в горстку пепла.
- Это чудовище, что зовется Смаугом, оказалось пустым приговором для ни в чем не повинных душ! Самые везучие пропали без вести! Остальных нашинковал вот этот убл*док! - да, то чем начал восклицать Ягода, буквально за долю секунды разбудило в Варге огромное цунами гнева. - Довольно! - рявкнул он, и устремился грудью прямо на черногривого молокососа, напирая на него грудь в грудь и пытаясь заставить того во-первых, заткнуться, а во-вторых, пасть ниц.
- Закрой рот и не открывай его, пока я не дам тебе на то права, щегол.
Отпрянул на шаг, смотря на оппонента. Весь разгоряченный вид предводителя и перекошенная гневом морда говорили только о том, что Варг был готов в любой момент сорваться с места и раскроить этому подонку череп мощным ударом лапы. Уж особой любви к малознакомым мордам он никогда не питал, так что плакать по содеянному не станет точно. Алые глаза внимательно смотрели на Ягоду, словно пытались дотянуться до его мыслей и узнать его намерения. Хотя, какие намерения могут быть у предателя?
Слышал ли сейчас забывший себя Смауг? Понял ли смысл этих слов? Оценил ли тяжесть за свершенные дела? Варг бы не удивился, если бы тот никак не воспринял эту речь. Теперь предводитель приковал взгляд к медведю, смотрел на него с удовольствием, наслаждался этими... последними мгновениями. Смауг уже не хрипел, лишь сипло дышал, и Варга очень злила его живучесть. В груди зардел столь знакомый огонь, что так часто был явен, когда Варг взрывался жаждой мести. Глаза вновь загорелись ярким живым пламенем; нахлынувший азарт и ожидание расправы будоражили тело вожака изнутри, и было абсолютно очевидно - он изнывал от этого самого ожидания.
- Что ты вспомнишь перед тем, Как покинешь этот мир совсем?.. Может, хоть кого-то ты любил, Или сам любимым был?
Варг скалил клыки в отдаленном подобии безумной улыбки, вопрошающе уставившись на зверя, он стремился встретиться своим взглядом с его глазом. Сложно было разобраться в мыслях этого чудовища, особенно сейчас, после забытия. Варг играл с огнем, расхаживая перед самой его мордой, но знал на что идет. Раскаленная кровь лилась по венам, он слышал только стук собственного сердца, отсчитывающего мгновения. Вряд ли бы это существо ответило хоть на один из вопросов..
- Или помнят мясники Лишь кровавые куски? Или снятся палачам Только жертвы по ночам?
Да, вожак хотел перед смертным приговором тирану заставить задуматься его о светлом и теплом, заставить пожалеть, что медведь избрал кровавый путь своей жизни и покаяться в своих деяниях.
- Ради бога, все возьми, что хочешь!
Медведь лишь безумно, истерично ревел, судорожно пятясь назад, к озеру. Это был закат великого тирана и захватчика... Смауг сломался под тяжестью произносимого Варгом.
- Что ты вспомнишь в смертный час? Может, ты ребенка в детстве спас?
- Умоляю, я не знаю!
- Или будешь вспоминать Песенку, что пела на ночь мать?..
- Я не знаю, умоляю!
- Или помнят мясники Лишь кровавые куски? Или снятся палачам Только жертвы по ночам?
Варг смотрит заклятому врагу в единственный глаз и ехидно щерится, оголяя окровавленные зубы и облизывая их кончиком языка. Ему нравилось издеваться над медведем. Вожак, не моргая, смотрит в глаза Смаугу, выжидая ответ и прекрасно понимая, что тот снова не сможет его дать.
- Ради бога, все возьми, что хочешь!
- Может, вспомнишь детский сон, Где взлетаешь в небо невесом?
- Умоляю, Я не знаю!
- Или цвет любимых глаз Ты припомнишь в свой последний час?
- Я не знаю, умоляю!
- Или помнят мясники Лишь кровавые куски? Или снятся палачам Только жертвы по ночам?
- Кроме жизни, все возьми, что хочешь!
- А вернешь ли мне семью и близких?...
Варг смотрел на медведя очень внимательно, теперь не выражая на морде особых эмоций. Не улыбался издевательски, не усмехался - смотрел строго и сдержанно. Теперь никто не запугает северян великим медведем, который при желании мог превратить каждого в собственную подстилку в логово. Теперь все изменится... Но ни радости, однако, и ни горечи Варг не чувствовал - он исполнял свой долг, о котором поведает своему будущему прайду. Чтобы те услышали, что никакого гнета на великом Севере больше нет.
- А теперь обернись, - кивнул в сторону озера, к которому медведь сам того не замечая почти подполз вплотную. - Твой путь - там.
Теперь морда Варга будто окаменела - ни один мускул не двигался на ней, несмотря на то, что лев был внутренне напряжен, хоть и выглядел относительно расслабленным. Он наконец поднял взгляд на своих воинов, окинув каждого беглым взглядом. Кажется, его приговора уже заждались.
Утро сменилось днем, когда Курт наконец добрался до вершины плато, четко идя по следам своего клана. По пути молодому полукровке повезло не повстречаться ни с медведем, ни с другими агрессивно настроенными обитателями саванны, поэтому утреннее неприятное приключение с птицей было успешно забыто. Очевидно, что большая часть соратников Варга сюда добралась гораздо раньше, потому как дальнейший след вел в сердце долины. Поджав губы, Курт немедленно свернул туда, с прогулочного шага переходя чуть ли не на бег. Не то чтобы он горел желанием встретиться с ужасным Смаугом на расстоянии удара, но разве был выбор? Если они хотят одолеть чудовищного медведя, расквитаться с ним за всё, то нет иного способа сейчас, кроме как разодрать в клочья, как однажды сделал сам Смауг с ни в чем не повинными жителями долины. Настало время медведя платить по счетам. Теперь Курт не обращал столь пристального внимания на траву под своими лапами, не думал о том, что может вляпаться в грязь или поранить подушечки лап о редкие камни, что попадались ему по пути. Мысли мароци занимала только предстоящая битва, которая на самом деле уже шла. Внимательный, острый взгляд прозрачно-васильковых глаз был устремлен вперед, но на горизонте пока не виднелись признаки медведя или крупных кошачьих. Вообще ничего. Как вдруг незнакомое львиное рычание огласило округу. Курт готов был поклясться, что даже ощутил звуковую волну, что рассекла воздух на многие километры вокруг. На какую-то долю секунды он замер, осознавая тот факт, что рычание принадлежало неизвестному самцу. А затем побежал. Этот рык словно подстегнул молодого мароци, Курт припустил вперед со всей доступной себе скоростью, делая быстрый спринтерский старт. Полукровка знал, что так устанет и выдохнется быстрее обычного, может даже быстрее, чем добежит до места назначения, но адреналин, бросившийся в кровь самца, давал ему возможность продлить забег, заставляя сердце работать быстрее. Ещё никогда так в жизни Курт не боялся опоздать. Эмоции порывались то и дело захлестнуть разум, мысли хотели окраситься в мрачные тона, наполнив юную голову картинами ужасающей расправы, снова. Вот тут-то и пригодилась Курту его отчасти холодная и черствая натура, позволяющая мыслить здраво и четко даже в самой страшной ситуации. Он уже видел фигуры своих сородичей, окружившись Смауга, с каждой секундой становясь всё ближе к ним. Но что происходит? Курт прищурился, чтобы видеть дальше и четче, и понял, что увиденное не было мимолетным обманом зрения. Один из львов, Курт его прежде не видел, лежал на земле. В воздухе отчетливо пахло кровью, но казалось, что этот незнакомец просто утомился и уснул, никаких страшных ран или увечий Курт не заметил. Вероятно, Смауг отшвырнул бедолагу своей могучей лапой, отчего тот лишился сознания. Остальные участники боя выглядели местами потрепанно, но все были живы. Однако напряженный взгляд подоспевшего молодого мароци был прикован к чудовищу. Краем уха Курт слышал, как их предводитель — Варг — что-то гневно втолковывает ещё одному незнакомому льву, и из его речи полукровка понял, почему мучитель его сородичей ещё не был растерзан в клочья. У медведя недоставало глаза, тут и там виднелись глубочайшие царапины от кошачьих когтей, местами были выдраны клоки шерсти. Но почему этот зверь ничего не делает, почему не стремится распороть львиные животы своими огромными когтями? И песня Варга, по-своему зловещая, звучащая как роковой приговор, песня, которая буквально вытаскивала из медведя душу, дала Курту понять, что же произошло. Смауг жалобно выл, а вожак северян продолжал вновь и вновь произносить страшные слова, ломая некогда жестокого убийцу. Молодой мароци же, застыв на месте, наблюдал за сим действом, ни на миг не упуская из виду медведя, готовый к неожиданному повороту событий. Курт не ведал, что именно сотворили со Смаугом, а даже если бы знал, то не посмел бы расслабиться. Не сейчас, пока эта тварь жива. И за исполнением последних слов Варга он намеревался пронаблюдать лично. Пока всё не закончится.
Говорят, что последние мгновения жизни растягиваются и становятся Вечностью. Вот так вот, Вечностью с большой буквы. Но нет... Смауг не сразу понял, что именно произошло. Что-то словно взорвалось там, во всем теле, что-то причинило столь сильную боль, что он не выдержал - захрипел. Единственный глаз, смотрящий с пылкой злобой, потух почти мгновенно. Злобу сменило равнодушие, но какое-то мутное. Он не устоял. Лапы подломились, тело медведя с глухим, неприятным звуком приземлилось на истоптанную лапами землю, ставшую уже красной. Пурпурные капли расчертили дорожки: последний путь последнего тирана. Хоть в голове резко стало пусто, сердце еще билось, мозг - мыслил, а сознание барахталось в липкой пучине недоумения и страха. Варг причинил боль, боль куда сильную, чем обычно. Физическое уступило моральному: ненависть и злобу, все ужасное словно выжигали каленым железом, ах, нет, этим же железом пронзили, казалось, горло. Изумлению Смауга словам Варга не было предела, в груди что-то неприятно шелохнулось. - Я... - хрипло прошептал медведь, отступив на шаг. «Я – тот злосчастный зверь, целым кланом истребивший кошек?» - Я... - еще одна попытка что-то сказать застряла у Смауга в горле. «Меня нужно уничтожать так же, как и я уничтожали их родственников, их друзей и семьи». Смауг опустил взгляд и прижал уши. Нет, он безусловно должен был послушаться этого белого льва – в отличие от него самого, потерявшего рассудок и напрочь лишившегося памяти, льву все-таки виднее, что происходит, мозги у него на месте, но для медведя лучшим вариантом мог стать лишь уход. Пусть без жертв, но и без преследования. Он не хотел иметь ничего общего с этими львами, у которых отнял судьбы. Медведь смотрел Варгу в глаза так непонимающе, когда тот подошел к нему вплотную с будоражащей кровь песней, что казалось, сейчас расплачется от обиды и действительно куда-нибудь сбежит. Медведь не мог понять, что месть - это блюдо, которое подают холодным… - Что ты вспомнишь перед тем, Как покинешь этот мир совсем?.. Может, хоть кого-то ты любил, Или сам любимым был? Или помнят мясники Лишь кровавые куски? Или снятся палачам Только жертвы по ночам? Он не верил во все происходящее до последнего; не верил, сопротивлялся уже принятому Варгом решению, надеялся таки на что-то, причитал и слезно просил остановиться и пощадить. - Ради бога, все возьми, что хочешь! - Что ты вспомнишь в смертный час? Может, ты ребенка в детстве спас? - Умоляю, я не знаю! - Или будешь вспоминать Песенку, что пела на ночь мать?.. Воспоминания - вот что было проблемой. Что-то вычеркнуло их из памяти просто так и не давало вспоминать о них. Нельзя вспомнить мордашки первых друзей, заботливый взгляд родителей... Как и все кровавые горы трупов, что Смауг оставлял после себя. А у Варга они буквально стояли перед глазами и каждый раз напоминали о своем существовании, вырезая на сердце все новые и новые шрамы. Легко ли все это забыть и воспринять существо перед собой не в качестве одного из числа этих убийц? А медведь почему не мог в одно мгновение обрести уверенность и расхрабриться? Так, словно еще вчера душил этих кошаков собственными лапами, а с одним и подавно справится? Где его характер палача?.. - Я не знаю, умоляю! -Или помнят мясники Лишь кровавые куски? Или снятся палачам Только жертвы по ночам? - Ради бога, все возьми, что хочешь! - Может, вспомнишь детский сон, Где взлетаешь в небо невесом? - Умоляю, я не знаю! - Или цвет любимых глаз Ты припомнишь в свой последний час? - Я не знаю, умоляю! - Или помнят мясники Лишь кровавые куски? Или снятся палачам Только жертвы по ночам? - Кроме жизни все возьми, что хочешь! Медведь отчаянно ревел, еще больше зажмурившись и запыхтев, едва сдерживая слезы. - А вернешь ли мне семью и близких?... Медведь прекрасно понимал, что момент, который так тянул Варг, настал именно сейчас. Именно Смауг превратился в повинующегося, и каждый из рядом стоящих это признает. Он оказался в ловушке. Он знал, знал и понимал, что назад дороги не будет. Он мог бы кинуться в бой, но знал, что сразится не только с Варгом, но и с кучей его соратников - которые будут драть не за силу, а за друга. Еще один шаг, и вода скрывает лапы Смауга по голень. Он, не моргая, смотрит в глаза северному вожаку. - А теперь обернись, твой путь – там, - медведь только обнаружил, что стоит задними лапами по голень в озере. У Смауга просто стучало в висках, был на этом чертовом распутье, когда со всех сторон - одна и та же дорога… Самое ужасное то, что все эта дорога - и есть страх, который он, бедный, пересилить все еще не мог. Хотел, но что-то не получалось… Ему очень не хватало смелости просто выдохнуть и пойти по ветру - жизнь была крайне дорога медведю. Смауг снова зажмурился, отвернув голову в сторону. Проглотить застрявший в глотке этот детский страх ему было чрезвычайно трудно. Даже несмотря на то, что Варг говорил разумные вещи, с которыми и сам он был солидарен – он преступник, он не достоин жить. Но ступить дальше в воду, пересилить свой страх было почти невозможно. - Я.. не хотел ничьей смерти, я… я… - истеричные всхлипы сотрясали воздух, резкий выпад назад взбудоражил водную гладь, но ничего более бывший тиран Севера не сказал. Озеро орошило лапы всплеском, и Смауг, не глядя, отступал все дальше, постепенно утопая. Говорят, что умирающие видят свет. Он действительно его видел. Ровный, теплый, принимающий очертания тех, кого он когда-либо убивал. И он побежал. Побежал прочь от всех них, не в силах закрыть остекленевшие уже глаза. Боялся отвести взгляд - вдруг тропа, сотканная из света, пропадет? Вдруг ему некуда будет бежать, и силуэты всех его жертв нагонят и разорвут его? И он бежал. И этот момент, представляющийся умирающему медведю прекрасным, внешне был безобразен. Ломалось тело, язык выталкивал воду, заполняющую пасть. Лапы впустую загребали воду, предоставляя возможность Варгу любоваться последними судорожными потугами его заклятого врага. Вот только не знал, да и не мог знать Варг, что бежал в эти последние секунды Смауг именно от своего тяжелого прошлого, полностью раскаявшись. Говорят, что умершие счастливее живых. Быть может, правда...?
Долина горячих сердец встретила Айлу с подобающим таким местам мрачным величием. Здесь пахло... знакомо. Тяжёлый груз воспоминаний таился в огромной долине, где на протяжении многих непрерывных лет обретался клан мароци. Запах злосчастного медведя больно ударил в нос, заскрёб в глотке и проник в мозг, вызывая лёгкий тошнотворный рефлекс. Тем более, что запах этот содержал в себе специфические нотки - Смауг, скорее всего ранен и слаб. Тиран явно в своих делах зашёл слишком далеко, не справился с прелестями одиночной жизни... Северный клан отомстил. На размышления времени не оставалось – львица уже направилась в сторону, откуда шёл запах. Несмотря на всё пробудившееся в нёй любопытство, не стоило сбрасывать опасность со счетов. Кто знает, что ждёт Айлу там, откуда исходит запах? Необходима осторожность - иначе она рискуют сама себя загнать в ловушку. Колыбель цивилизации раскинулась перед львицей, остановившейся возле войнов. Небеса подёрнулись тучами; солнце, едва успевшее выглянуть из-за горизонта, исчезло за массивным пепельным покрывалом. В округе разительно потемнело, обесцветилось, поблекло. Айла дёрнула ушами и повела носом, прикрывая глаза. Запахи нового северного клана скопом кружились на территориях, чётко обозначая предел влияния Варга. Достаточно много; даже удивительно, сколько последователей нашлось у царя с "голубой кровью". Долгим, нечитаемым взглядом Айла буравила Варга и медведя. Все находящиеся здесь верили, всегда верили в белошкурого вожака, в его ум и сообразительность, шли за ним, каким бы абсурдным не казалось очередное решение. Лучше бы сомневались... сомнения порождают вопросы, вопросы - поиски истины, которые редко когда дают саму истину, но чаще - направление к ней.
Удар сердца. Полет. Удар сердца. Хрупкое тело ударяется о землю. Удар сердца. Огромная лапа появилась перед глазами, закрывая собой солнце. Казалось, на секунду воздух замер, все звуки затихли, и как и все вокруг, оставив львицу наедине встречать смерть. Перед глазами со скоростью света хаотично отрывками мелькали картинки. Хекатта не успевала за своими мыслями, но одно было точно ясно - это могло бы быть последнее, о чем она думает и что ощущает. Все могло кончиться в одно мгновение если бы не возникшая перед ней, словно молния, фигура, мигом проломив застывшее время и закрыв собой Хекатту, встав между ней и медведем. Варг, непоколебимый и могучий, подобно скале, мужественно принял на себя удар, не шелохнувшись и даже не вздрогнув от боли. Воздух вновь ожил, накрывая львицу от кончиков когтей до ушей. Недалеко послышался воинственный крик, заставивший медведя из последних усилий развернуть голову и обратить внимание на себя. Хекатта вдохнула побольше воздуха боясь потерять сознание, и благодаря помощи предводителя, поспешила подняться с земли. Теплый бок Варга коснулся бока Хекатты. Сердце в груди продолжало взволнованно биться, то ли от случившегося, то ли от внезапной близости с Варгом. Львица обернулась в сторону матерого. Теперь перед ее глазами он казался не только предводителем. Она наконец смогла разглядеть нечто большее, что до сих пор никак не удавалось разглядеть. Хекатта благодарно зарылась носом в гриву льва и закрыв глаза прислушалась к журчащей по воздуху, подобно реке, песни Эльвейти.
- Чшшш, - прошипел Варг Хекатте, заставив ее обратить внимание на происходящее. Следуя примеру предводителя, львица пригнулась пониже. Глаза молодой львицы округлились, лицезря перед собой нечто совершенно невероятное. Дух полностью поглотил собой душу Смауга, заставив медведя сходить с ума, страдая от невероятной боли. Далее все происходило на столько быстро, что разум Хекатты не успевал ничего улавливать. Заявление Ягоды, разъяренность Варга, неловкие шаги на смерть перепуганного, потерявшего рассудок медведя, озеро, поглощающее в себя все, что осталось от бывшего тирана севера...
Закончилось. Наконец все закончилось. Словно по волшебству, сердце растаяло, подобно огромной ледяной глыбе. Теплая энергия в одно мгновение заполнила молодую львицу полностью, даря ей долгожданное умиротворение. Хекатта наконец смогла смириться с прошлым. Она подняла глаза и взглянула на Варга, который тем временем обратил свой взор на воинов. Львице хотелось броситься к нему, прижаться как можно ближе в знак бесконечной благодарности, но она осталась стоять на месте, с восторгом наблюдая за предводителем.
Знаете, то ощущение чего-то необыкновенного? Вроде бы вы и уже догадываетесь о случившемся, но все-таки продолжаете до конца не верить в происходящее? С Фордом происходило именно это: лев замедлил бег уже в самом сердце собственной территории: чуткий нос позволил безошибочно определить запах Варга и остальных, но еще явственнее он ощущал аромат их крови. Поначалу он испугался: первая мысль была ужасной - он представил свой прайд в луже крови, и уже готов был мстить тому, кто мог снова причинить боль семье. Но... Форд всегда представлял победу над медведем как в живую, но никак не мог быть готов к тому прекрасному зрелищу, которое должен был узреть воочию: Смауг утопал в озере под пристальным и суровым взором отца. Шестипал огляделся, и в нем невольно проснулась ревность - они застали самое прекрасное событие на земле, а он пропустил его, бегая, как шестерка, по поручениям Богов... Однако, Форд встрепенулся, отгоняя посторонние мысли - злиться не хотелось, напротив, хотелось довольно урчать от восторга. Ветер приятно щекотал его кожу сквозь густую шерсть. Но несмотря на то, что воздух уже не казался таким тяжелым, как несколько лет назад, когда он бежал отсюда во весь опор, в страхе за жизнь своей семьи, возвращаться сюда очень хотелось. Бесцеремонно протиснувшись между собравшимися, Шестерошник приблизился к отцу - он выглядел неважно: белоснежная и красивая шерсть свалялась, была грязной и влажной от крови, морда его выражала уставшее и измученное выражение, но глаза... Стэнфорд не видел еще настолько живого взгляда, но он уже знал - в сознании Варга что-то поменялось, и что-то теперь стало для него самым значимым и главным сокровищем в жизни. - Легкого ветра тебе, отец, - мягко и с улыбкой проговорил Форд, заглядывая в глаза белому здоровяку; речь льва была не быстрой, размеренной, будто он разговаривал с детьми, пусть достаточно повзрослевшими. - Я нашел себе ученицу – Найт Энджел, которой спас жизнь. Позволишь ли ты ей остаться с нами под моей внимательной опекой? – Форд представил Варгу малышку, снимая ту со спины. С этими словами, как то и полагалось любому члену прайда, Шестипалый слегка склонил голову перед лидером Севера, но то был кивок наравныx, а не преклонение перед вожаком, о чем говорил задранный кверxу длинный xвост серого льва.
Все мы когда-нибудь умрем. Каждому судьба отмерила своё время и, если тебе суждено погибнуть от когтей врага – ты не утонешь, тебя не затопчет стадо газелей, не поглотит небесное пламя и не настигнет поздняя старость. Если тебе суждено именно это.
Знал ли Шенью, что суждено ему в этот, роковой день встречи с убийцей его семьи? Пожалуй, да. Он с трудом представлял себя выжившим, еще более сложным было представить победу, пусть она и была так желанна ему. Но медведь, что оставил на его боках рваные раны с каждой своей новой атакой на львов-противников преуменьшал оптимизм капского гада. Не тая, он перестал верить в победу Варга и его бойцов. Своими янтарными глазами он видел каждого кто чудом избежал смертельной атаки Смауга. Но случится ли чудо еще раз? Увернется ли тот лев с изуродованной мордой, а успеет ли сам Варг спасти светлошкурую львицу от смертоносной медвежьей лапы? Выживет ли Эль?
Будучи благодарным в душе ее приемному отцу за запрет участвовать в столь кровавой разборке – Шенью продолжал нападать и нападать наравне с другими, получать новые травмы и наносить в ответ свои. Когтями и клыками, превращая толстую шкуру медведя в рваные лоскуты меха и кожи. Он слишком увлекся, едва успев заметить, как мимо пронеслась песочная молния.
- ЭЛЬВЕЙТИ!
Но крик самца затух на фоне песни, что пела сама Эль. Словно переливами волн она захватывала душу Шеня, выворачивая её наизнанку, выгребая из темноты всё больное и давно там похороненное. Всё глубже и глубже. Больнее и больнее, заставляя янтарные глаза слезиться от холодного ветра Севера. Только из-за него. - Что ты делаешь, глупая?
Но песня стихла, оставив Шенью еще больше непонимания. А дальше… Дальше он сам готов был встать рядом с медведем, лишь бы разодрать в клочья того, кто решил сделать по-своему и не убивать Смауга. Действия Фолгрима, слова Ягоды. Оставить? Не убивать? Использовать в своих целях?!
Капский лев уже представлял, как будут хрустеть кости этого мальчишки под напором его мощных челюстей, когти зудели от желания выпотрошить «хитрожопого миротворца» и бросить его внутренности на съедение поморникам. Но видят духи, Варг успел вовремя поставить Ягоду на место и успокоить обезумевшего Шенью, что уже наступал на говорившего. Не зря Шень посчитал его мудрым львом. Не зря.
И то, как наступал правитель Севера на поехавшего крышей медведя, как добивал его словами настолько больно, насколько не смогли сами львы ранить Смауга когтями и клыками. Как вынес ему заслуженный приговор, Шенью встречал молча, провожая медведя долгим, хмурым взглядом, пока убийцу его семьи не поглотила вода. Баланс забрал к себе еще одну душу, насколько бы мрачной она не была.
И только сейчас серый самец ощутил легкость уже своей души. Его жена и дочь наконец отомщены. Отомщен и прайд Варга. Отомщен каждый убитый, чьи кости еще долго будут покрывать Северные земли. Их души, наконец, получили свободу.
Шенью вздохнул полной грудью, чувствуя ранее неизвестное ему спокойствие. И даже раны уже не волновали его, ведь теперь он выполнил то, что должен был сделать давным-давно. Можно было уходить и спокойно доживать свой срок в одиночестве, как изначально и планировал капский лев. Вот только одна песочная причины заставила самца не уйти, а буквально прирасти покрытыми кровью медведя, лапами к земле. Уйти молча будет как минимум низко по отношению к Эль. Она этого не заслужила.
Он медленно подошел к самке, боднув её слегка своим плечом.
- Ну вот, - хрипло заговорил Шенью, стараясь не смотреть в глаза Эльвейти, - месть свершилась. Эти земли снова принадлежат твоему отцу. Тебе. Вашему прайду, - он вяло оглядел морды прибивших, замечая в глазах каждого нескрываемую радость, - надеюсь, это даст тебе возможность почаще улыбаться и радоваться жизни, шилопопная. А мне пора уходить.
Последние слова дались слишком больно, Шень буквально вытолкал их из себя, опуская взгляд к земле. Душевное спокойствие сменилось бурей, но другого выхода Шенью просто не видел.
Топать, топать и топать. Сколько еще? Вольтер уже начал уставать от такой прогулки в суровый северный ветер. В этом отношении лев не особо любил местную погодку. Приходилось работать на холоде, на морозе, стойко проверяя на прочность свое собственное здоровье. Волнение сковывало лапы. Лев понимал, что от него сейчас потребуется, но его мысли были настолько запутаны и разрознены… Вольтер шел неторопливо, обдумывая и взвешивая слова, которые он хотел бы сейчас произнести Варгу. Его уши были отведены назад, хвост типично волочился по земле, на морде ясно просматривалось легкое смущение и озадаченность. Ему было тяжело говорить с высокопоставленными чинами, это было видно невооруженным глазом. Яркий запах крови, шедший из долины, заставил Вольтера задержать дыхание и громко выдохнуть, пытаясь тем самым сбросить напряжение. Каких новостей ждать, сколько погибших от медвежьих лап, лев не знал, предугадать тоже не мог. Еще раз вздохнул, надеясь, что хотя бы какое-то количество мыслей покинет его голову вместе с выдохом, но нет. Голова по-прежнему была тяжела. Нужно было настроиться на предстоящий разговор, а не гадать, каким было внеплановое сражение… Главное – что медведя нигде не было видно. Неужто... север наконец был освобожден? Подойдя поближе к собравшимся войнам, Вольтер постарался улыбнуться, но эта улыбка вышла такой натянутой и ненастоящей, что лев поспешил опустить морду в смущении. Сейчас он не выглядел как настоящий воин. Совсем. - Возьми себя в лапы, Вольт, - приговаривала он себе, прикусив губу. Нахождение перед вожаком заставляло быть сильным и хладнокровным. Как ни крути, нужно было соответствовать своему статусу члена Северного клана. - Варг! - неожиданно для самого себя воскликнул лев, - Этот лев, пришедший со мной – Шерц, и там, в зарослях, у него находится молодая семья, - понизил голос Вольт, изучая боевые ранения вожака. Зрительный контакт, по традиции, устанавливается в конце разговора. - Прошу принять их к нам, без посторонней помощи им не выжить, - Со стороны легко могло показаться, что Вольтер исповедовался настоятелю церкви и ждала помощи. Доля правды в этом была. К Варгу он относился с искренним уважением, его слова никогда не были пусты.
"Этот рык… Я не могу знать, кто покушался на прайд – медведь или какой чужеземец, но раз это произошло, я должна присутствовать там. Нет времени задавать вопросы. Просто делать все, что, что меня..." Мысли потихоньку начали сбиваться, в глазах запрыгали темные пятна. Разум отключался от монотонного движения, но длинные лапы не уставали и продолжали бег. Неизвестно, сколько времени Джордана широким галопом летела по территории Северного прайда с дочерью в зубах, но помнила, что рванула сразу, как только услышала могучий победный рев. Долг раззадорил львицу так, что она не чувствовала своего тела, лишь оббегала препятствия. Очнулась Жора только тогда, когда обнаружила себя в роковой Долине горячих сердец. Новый запах пробудил мозг, и самка остановилась как вкопанная. Вдали уже виднелись фигуры нескольких воинов, но, как это обычно бывает, стоит только остановиться после быстрого бега, как дыхание сбивается и силы мгновенно улетучиваются. Поэтому, потребовалось некоторое время перед тем, как Джордана пришла в себя. Затем она прижала уши и, издав рычащий и усталый звук, тем же галопом кинулась к прайду. - Держимся вместе. Места все еще могут быть опасны. Рявкнула самка Юнитте, выпустив ту из пасти, и стала принюхиваться и прислушиваться. Потрепанными, умотавшимися, но довольными победой мордами встретили Джордану ее новые и старые сопрайдовцы. Она окинула их быстрым взглядом – половина были ей знакомы. И Вольтер был здесь, какая удача. Самка резко выдохнула, дав мышцам расслабиться, а потом сразу же выпрямилась и уставилась на супруга оценивающим взглядом: "здоров. Сильных ранений нет. Отлично... А вот батька-вожак потрепан неплохо". Львица перебывала в постоянном напряжении. Присутствующие не сильно ее волновали - разве что тем, что вряд ли смогут адекватно себя повести, если появятся НЕ присутствующие здесь. Эти территории пока еще не полностью помечены, а сейчас такие вещи странные постоянно происходят, что Жоре не хотелось рисковать. Уверенно и развязно, немного перекатив вес на переднюю лапу, которая была выброшена вперед, самка окончательно приблизилась к главарю, и лишь считанные миллиметры пустоты разделяли их лбы. Глаза сверкнули, легкие уже наполнились для того, чтобы сказать что - то. - Горячо поздравляю, босс, с вновь обретенными территориями. Но у нас осталось одно незаконченное дело: нужно обновить метки. Я возьму на эту задачу, вернусь скоро, - дождавшись блгодушного кивка Варга, львица взглядом приказала Вольтеру следить за их дочерью, пока она отлучится, и направилась в сторону восточного подножья.
