Гельта —-→

Температура вокруг стремительно опускалась. Пустыня есть пустыня. Днём жарища, а ночью - холодрыга. Но холод был лишь на лапу планам Альбиния. Он знал, что из-за холода верблюды по ночам более вялые, и если днём этих быстроногих странников пустыни не догонишь, то ночью появляются шансы. А Альби со Скаду продвигались к цели. Скаду шла впереди, а уже по её следу шел Альби, прячась за дюнами, камнями, барханами и редкими кустами тамариска. Впрочем, эти самые редкие кусты окончательно закончились еще на полпути, зато камни и барханы никуда не делись. След лисицы на песке был прекрасно виден в лунном свете, поэтому Альби мог позволить себе роскошь идти довольно существенно позади, даже порой упуская саму лисицу из виду. И вот, на горизонте появились причудливые скалы видоле. Скаду тоже остановилась, как и подошедший к ней Альби. Теперь и Альби, и Скаду крались, вдвоём скрываясь за дюнами и валунами. На одном из концов видоле кто-то явно был. На секунду высунувшись из-за бархана в свете луны Скаду увидала верблюжьи силуэты, судя по которым несколько дромадеров явно лежали на песке, наверное спали (хотя последнее было лишь догадкой). Пока было сложно сказать, сколько именно их было. Скаду сразу спряталась за бархан и прошептала на ухо Альби то, что она увидела. Альби жестом показал ей, чтобы она следовала за ним, и они отошли подальше в пустыню, чтобы раньше времени не спугнуть дичь. И там они, перешептываясь с уха на ухо, посовещались и выработали план. Они условились, что Альби обогнёт видоле с другой стороны и спрячется посреди скал, постепенно подкрадываясь к добыче. В задачу же Скаду входило отвлекать внимание верблюдов. Расчёт был прост и, одновременно, гениален. Если кто-либо из верблюдов остался на стрёме, Скаду должна была привлечь его внимание. При этом она сама должна была себя при этом вести себя так, как будто верблюды ей абсолютно не интересны. То-есть она должна была демонстративно изобразить убедительные попытки собственной охоты на мышей, тушканчиков и прочую мелкую живность. Расчёт был в следующем. Если часовой услышит шум - он явно среагирует на него. Увидит песчаную лисицу. И успокоиться. Ибо столь мелкий зверек не может представлять никакой угрозы даже для верблюжьего детеныша - слишком он мелок. Ну что она может сделать верблюду? Да ничего! Да и занята она, мышкует, а на верблюдов ей начхать. И, если надо, повторить эту стратегию пару-тройку раз. Тут уж или верблюд-часовой утратит бдительность (вот еще, каждый раз реагировать на такую ерунду как крохотная мышкующая лисица? Зачем? Он же не мышь и не тушканчик, чтобы её бояться), либо даже если бдительности и не утратит, то будет каждый раз отвлекаться на Скаду, а поскольку глаз на затылке у него нет - каждое такое отвлечение внимание на Скаду будет шансом для Альби начать свою атаку из засады. И вот, как и уговаривались, Альби, прячась за дальние барханы, камни и дюны, очень длинной дугой, порой упуская само видоле с горизонта - так он от него отдалялся, обошел скалы с другой стороны, и, стараясь не издавать ни звука, прячась за выступы, камни, скрываясь в тени арок и колонн, он в конце концов затаился за огромным валуном, от которого (стоило бы ему только выйти из-за камня) он мог бы атаковать добычу, когда настанет время. А тем временем, дав своему шефу время на устройство засады, Скаду начала мышковать в предполагаемом поле зрения возможного часового. Собственно, получилась даже смесь и отвлечения внимания, и ужина для самой Скаду, поскольку во время одного из своих прыжков, она таки смогла схватить и для себя небольшого тушканчика-подростка, который, на свою беду, был относительно сонный и не вовремя среагировал на появление лисицы. На свою беду. Ибо он стал лисьим ужином. В великолепном пряжке, зарывшись в итоге путь мордой в песок, но не упустив при этом свою добычу, Скаду словила несчастного грызуна. К шорохам и звукам мышкующей лисицы добавился отчаянный предсмертный писк тушканчика, вскоре сменившийся аппетитным чавканьем. Скаду очень надеялась, что она привлекла внимание дозорного, конечно, при этом, не подавая виду о том, что её вообще интересуют какие-то там верблюды. Мало того, она как бы невзначай сделала несколько шагов в их сторону, демонстративно не обращая внимания на их присутствие и дожевывая несчастного тушканчика. Находясь за валуном, Альби явно слышал где-то вдалеке возню Скаду, а также краем уха уловил даже чей-то тихий (с такого расстояния) писк. Пора действовать! Альби выскочил из-за камня и ринулся в сторону верблюдов. Его целью была одна из самок, находившаяся ближе к нему. Альби ускорился и прыгнул, выпустив когти и разинув пасть, намереваясь прыгнуть на свою потенциальную жертву и также намереваясь сомкнуть свои челюсти на её горле. Рывок. Прыжок. И...

Отредактировано Альбиний (9 Сен 2015 21:38:17)

Верблюды в панике рванули, но Альби успел сделать свой прыжок и вцепиться в шею жертвы, повалив ей на землю. К сожалению, убить одним укусом не получилось - верблюдица была еще жива, но теперь, как думал Альби, она никуда не денется. И если непосредственная жертва пока неприятностей не доставляла, их доставил самец-верблюд, неудачно попытавшийся лягнуть Альбиния. По счастью, лев вовремя заметил его атаку и извернулся, уводя своё тело от удара, но при этом не разжимая челюсти и не отпуская свою добычу. Уж слишком ценной была эта самая добыча, чтобы её отпускать. Поэтому, хотя лев и извернулся, но челюстей не разжал. Правда теперь он был настороже - вдруг самцу-верблюду придёт в голову снова атаковать? Благо, помощь Скаду тут была более чем кстати. Лисица прекрасно знала, как быть в такой ситуации и внимательно следила за самцом верблюда, чтобы, если надо, вовремя предупредить своего хозяина Альби о его возможной новой атаке. А тем временем, остальные верблюды уносились прочь, и рядом с Альби пока остались только та самка, которую он старался задушить, а также еще не убежавший пока верблюд самец. Правда, Альби надеялся, что тот таки решит последовать за своими товарищами в пустыню, подальше от него, и не будет мешать ему додушить добычу. Но и к возможной новой атаке с его стороны Альбиний тоже старался быть готовым - мало ли что? А тем временем, Альби попытался посильнее сжать челюсти, чтобы додушить свою жертву за один присест, для того, чтобы не дожидатся, пока она бы сама задохнулась от его захвата, или, чего доброго, не попыталась бы вырваться.

Верблюд убегал. А вот верблюдица, похоже, своё уже отбегала. Она пока еще была жива, но, как считал Альбиний, это было ненадолго. Слабая попытка верблюдицы вырваться подтвердила его предположение. Там, где он мог бы ожидать резкого удара и рывка, у его добычи получилась какая-то жалкая пародия, которая не принесла Альбинию ни малейшего вреда. Он понимал, что силы оставляют его добычу. И это было ему на руку. Сперва Альби хотел было побыстрее разделаться с дичью, решив было сломать её шею, но передумал. Зачем тратить силы на то, что неумолимое время сделает само? Его жертва и так уже, по сути, задыхалась. Поэтому Альбиний решил не предпринимать никаких действий, а просто-напросто не разжимать челюсти и дождаться того момента, пока силы окончательно не оставят его добычу и та не задохнётся и издохнет. Поэтому Альбиний ничего и не предпринимал - а просто не разжимал челюсти, ожидая смерти верблюдицы. Сейчас его уже начинало волновать другое - он уже начинал прикидывать, сколько времени и сыл у него займёт то, чтобы дотащить тушу к гельте. Да, да, да... добыча была пока еще жива, а Альби уже во всю продумывал, как он организует и осуществит доставку этой самой вкусной, сочной, свежей верблюжатинки в своё и Адрианы логово. Он так и ничего пока и не предпринимал, не разжимая челюсти, и просто-напросто ожидая, как он думал, неминуемой смерти его добычи.

Отредактировано Альбиний (22 Фев 2015 19:34:17)

→ гельта

Идти было досаточно не просто: как-никак, львица у нас была брюхатая, а это влечёт за собой соответствующие изменения в физиологии. Вот и тело её будто становилось тяжелее. Брюхо будто бы перекатывалось из стороны в сторону, но не сильно - срок был ещё не большой, самое худшее оставалось только впереди, но это не страшило львицу. Страшила её мысль о том, что было с её детьми.
Поступая на трон королевы собственного королевства, ей было велено дать клятву на несколько таинств, которые предводительница была обязана соблюдать. Среди них - чтение традиций королевской семьи. Но имеет ли она право отказаться от них сейчас? Она была предводительницей, то бишь одной из них, включая Альбиния, то бишь, по сути королевой. И одна из таких клятв - это обещание умертвить всех детёнышей, которые будут ею рождены, за исключением самого старшего, который мог бы стать самым главным здесь, в пустыне, когда она и Альбиний станут слишком старыми, чтобы осуществлять свою функцию правителя.
Ей не хотелось этого делать. Они ведь были не частью её, которую нужно было отгрызть, но всё равно какими-то слишком родными для того, чтоб как-то о них избавиться.
Подобные мысли на настоящий момент она попыталась отбросить: ещё будет месяца два, чтобы всё как следует обмозговать и обдумать, принять какое-то единое решение - тоже, но почти наверняка она и сейчас знала, как поступит.
Львица уже подходила ближе к тому месту, где, судя по запаху и звукам, предположительно охотился Альбиний. Раздавался его тихий не то рык, не то бурчание, а также в воздухе витал редкий, но едкий запах крови животного, причём не хищного - то был верблюд, его она тоже чувствовала.  А также запах смерти, которая верблюда должна была уже постигнуть.
- Я не сомневалась в твоих силах.
Собственно, сомневался ли он, что она сомневается? Адриана всегда поддерживала Альбиния во всём и не забывала время от времени ему напоминать об этом, может, даже слишком часто говорила нечто подобное. Но ей оно было приятно: в ней присутствовал элемент лёгкой пассивности. Львице самой необходимо было понимать, что она кому-то доверяет больше, чем себе, в кого-то верит больше, чем в себя саму.
Адриана посмотрела на Альбиния гордящемся взглядом. Да, если она и могла себе позволить гордиться не только за себя и своими поступками, то только его. Это странно... Ведь они не были настолько едины душевно, как некоторые парочки влюблённых романтиков, но именно поэтому их отношения были прочнее, чем многие остальные. И это было прекрасно.
Пасть льва, которого завидела Адриана ещё издалека, была плотно сжата на шее верблюда. Львица осторожно, только убедившись, что животное уже мертво и не шевелилось, подошла поближе, остановившись практически вплотную рядом со львом с левой от него стороны.
- Как поступим с ним?
- Разделим тело на куски, вестимо, и отнесём в гельту, но решает тут Альбиний, поэтому Адриана только задала вопрос.

Адриана некоторое время стояла рядом и молча, пока Альбиний не отпустил шею верблюда, когда он был полностью уверен в том, что животное мертво. Копытное испустило последний выдох, и самец отстранился от уже трупа, который во мгновение обмяк и принял соответствующий мёртвому телу вид. Вот так вот просто и не красиво закончилась жизнь этой копытной твари, что аж становилось как-то печально и жалко. Жалко, что не церемоний, ни красивых проводов: просто сдох, затем - сожрали. И всё тут: был ты, не было тебя - не так уж и важно.
Альбиний озвучил ответ на вопрос Адрианы касательно того, как они будут действовать с этим трупом. О, то бишь ответ, оказался не совсем таким, как она ожидала, но и он её устраивал, а не устраивать просто не мог  так решил Альбиний, значит, так и будет. Она собиралась молча сделать так, как сказал он, не выражая того, что считает, что это не самый простой путь.
«Значит, будет так.»
Львица поначалу чуть было не побрезговала такой работой: в конце концов, это же работа, с какой стати беременная фрейлина должна ей выполнять? Но тут взгляд пал на собственные лапы, и таким образом она вновь вспомнила, кем является на данный момент: толком-то не самой значимой особью в округе, которая обязана делать то, что обязана. Говорят, некоторые львицы вообще обязаны сами кормить своих львов, так что ей сильно повезло и в том, что Альбиний не требует от неё чего-то подобного. После того, как вспомнила эту нехитрую вещь, львица нагнулась пониже и ухватила зубами сразу две задние конечности верблюжихи, уже повёрнутой на спину: так будет тащить практичнее. Весь горб этого животного состоял из одного жира, который был не первой ценности в питании, а посему было бы не так жалко, если бы с ним чего случилось, чем с другой частью тела. Ухватившись хорошенько за плоть, клыками львица проткнула саму кожу, вроде и не намеренно, а по естеству, ощуив на губах лёгкий солоноватый привкус крови. А после потянула на себя сначала немного, а после - сильнее, чтобы помогать супругу сдвигивать тушу верблюдихи, направляясь при этом в сторону гельты.

→ гельта

На севере вспыхивает ослепительное багряное зарево, отчего в пустыне на несколько мгновений становится светло как днем. Спустя считанные мгновения земля содрогается, как перепуганная зебра, вода во всех водоёмах начинает ходить ходуном, а с возвышений скатываются камни — как мелкие, так и покрупнее. Поначалу все это происходит в жуткой тишине, но затем с запада доносится дикий, оглушительный грохот, настолько громкий, что он заглушает все и вся. Постепенно интенсивность этого звука начинает затихать, но его отдельные раскаты, глухие и зловещие, время от времени по-прежнему долетают до ушей местных обитателей. Стихает и дрожь земли. Обвалы прекращаются, а, со временем, проходит и волнение на воде. Небо в северной его части заволакивает странными, зловещими тучами, сквозь которое по-прежнему пробивается странное и жуткое зарево — а снизу их озаряют красные огненные всполохи. Кажется, подножье Килиманджаро, а также все его окрестности, охвачены страшным пожаром.

—> Через день скитаний по пустыне после ФБ "Калыханка для душы".

Битва, похороны, упокоение духа — всё это вымотало Кешу настолько, что, по большой части, он и не соображал, куда и сколько ведут его лапы. Казалось, он хотел бы, наоборот, покинуть, наконец, эти безжизненные, безысходные и смертоносные земли, но сам упорно двигался вглубь, несмотря на наступающую ночь, на холод, на снежинки, равным, ровным слоем покрывающие полосатую спину. Раны на шее, оставленные безумцем, уже не кровоточили, но стоило холодным белым льдинкам соскользнуть с шерсти на раненую плоть, как шипение оглашало округу. Иннокентий не сдерживался — какой твари ещё придёт в голову ночью шастать по вымерзающей пустыне.

Когда впереди показались смутные силуэты чего-то, отличного от барханов, идти стало проще — появился ориентир. И когда первая скала-колонна оказалась рядом, гиена привалился к ней, не скрывая от всех, кто был поблизости, болезного стона. Он не считал нужным залечивать пустяковые ранки (клыки, кажется, неглубоко вошли, а потому кровь и не лилась ручьём, и можно было делать вид, что ты сильный и независимый и и так выживешь), но от пребывания в этом месте шерсть дыбом встала лишь чуть позже. Ощущая буквально каждой шерстинкой в отдельности, насколько это место обитаемо бесплотными существами, гиена не сразу поверил в реальность существа из плоти и крови, которое тут всё же было. Старый мандрил, тот самый, что помогал им расшифровывать послания смерти (этот эпизод своей ещё недлинной жизни Кеша даже при всём желании не смог бы забыть), был тут, был... как будто так и надо. Его взгляд прошёлся по крокуту, и он лишь отмахнулся: раны — ерунда. Что это? Где мы?

Рука опустилась к нему на голову, отчего пятнисто-полосатый невольно несколько вжался в плечи, а затем, последовав предложению располагаться, выдвинулся вглубь загадочных столбов. Они казались странными, но не пугали; поражали воображение, но не заставляли кровь стыть в жилах. Место будто было создано для шаманов, хотя и было домом или даже скорее пристанищем для тех, кому уже ничего не надо от плотской жизни.

Выбрав укрытие поудобнее, гиена начал рыться в сумках. Растения выбрал как-то наугад, но удивительно точно, ведь старший шаман его совершенно не поправил. Кеша надломил лепестки лунолика, чтобы его сок начал распространять свой неповторимый, едва осознаваемый запах, и закрыл глаза. Закрыл, чтобы чувствовать, кого он позовёт, в первую очередь сердцем. Ну, или душой, называйте как хотите.

Кажется, первый гость оказался слишком нетерпеливым и прошёл буквально сквозь метиса, заставив того крупно вздрогнуть.  Более опасливые потянулись следом, и затем уже можно было открывать глаза и точно осознавать, что вокруг тебя — натуральная толпа. Но стоило распахнуть веки, как большая часть тут же исчезла, оставив самых "свежих" или наиболее неупокоенных. Среди них Кеша не видел Мгени — видимо, либо не добрался, либо его тот ритуал прошёл совершенно верно и не оставил на земле следа от этого льва. Зато были другие — куда более осязаемые, даже тёмные (несмотря на ночь на дворе-то...).

Одного Кеша узнал. И он его тоже. С оскаленной пастью, с брызжущей с клыков призрачной слюной — мёртвый кружил и кружил, ожидая, что же ему скажет подросток. Убедят ли его слова? Или же он довершит начатое много лет назад и таки прикончит это несуразное существо.

— Я кровью не хочу истечь,

Ждать не хочу,
Не хочу смотреть
На боль и ненависть,

За которые, ощущая ты,

жизни принимаешь следы.

Голос гиены разорвал тонкую пелену округи, будто ножом, отпугнув стайку маленьких любопытных духов. Сперва тихо, а затем громче и громче, он словно бросал вызов своему призрачному рефери — получи! Мы ещё не закончили ту свору, вот, вот тебе мой ответ!

— 

Глубоко внутри твоя душа,

Твоя кровь и твоя же кожа

Омертвели, не чувствуя холода и греха. 

Потому твоя душа решила,

решила, что она — жива. 


Крокут рассматривал все те следы, что оставил сам на тогда ещё теле противника, рассматривал то, как тот изменился... Он был не сильно старше погибшего, но тот выглядел крупнее, сильнее — был нормальным. И потому даже сейчас пытался напугать.

— Мне нужен Рай!

Мне нужен Рай!

Мне нужен Рай сейчас!

С криком метис бросился на духа, намеренно стараясь пройти сквозь него, показать то, насколько он поменялся. Та гиена, что выжила в пожаре, и та, что сейчас стояла пред сонмом неупокоенных душ — совершенно разные, хотя, технически, были одним и тем же существом в разные хронологические отрезки. Тогда и ныне. Ребёнок стал подростком, наивность стала подозрительностью, альтруизм стал прагматизмом. Боязливость стала решительностью, а отрешённость — жёсткостью.

— 
Ты отдаёшь его,

Тот грех, что ты создал, 

зависимым от боли.

Болезнь — их идеал. 

Потому они решили,

решили, что они — живы.

Иннокентий обернулся, чтобы посмотреть на тех, кто ещё следил за его обрядом. Призраки не могут трусить, но могут скрываться. Но, кажется, его песня заставила их замереть, позволив познать поближе. Погибшие от истощения, потерявшиеся, занесённые песками и снегами, убитые, нерождённые — жертвы и убийцы, добычи и охотники. Все они все ещё существовали тут, среди живых, не желая или не имея возможности уйти. Жили, страдая сами и заставляя страдать близких. Кто-то находил в этом садистское удовольствие, даже не стремясь исчезать.


— Я хочу познать правду, 

Мне твоя боль не нужна, 

Я хочу познать правду, 

правду без твоего стыда. 

И мне надо чувствовать,

чувствовать себя живым!



Он не плакал. Нет, слёзы в последнее время появлялись на глазах у Кеши редко, да и не так давно он уже был охвачен паникой и истерикой. Но он становится сильнее с каждым днём и теперь не может позволить себе так легко сдаваться. Тому свидетельство его раны — будь он таким, как был помладше, более несобранным, более дёрганным, более несамостоятельным — давно замотался бы в травы и вёл задушевшую беседу с Леопольдом на тему "как не умереть от укусов других гиен". Теперь же... он не торопился себя спасать, лишь потому что понимал, что не каждый укус смертелен и не каждая рана приводит к гибели. Кровь, сколь не казалась бы ему неправильной вне тела ранее, теперь рассматривалась им в качестве такого же ингредиента, как любая из найденных трав. И, в случае чего, Кеша был бы готов себя ранить.

— Мне нужен Рай!

Мне нужен Рай!

Мне нужен Рай сейчас!

Он рычал, рычал не хуже льва, скалясь и готовясь к обороне. Сколько бы души погибших не были бесплотными на вид, они могли убить — и гиена пятился, намереваясь оставить за спиной камни, а не пространство. Стена стояла пред ним, скрывая обзор, сливаясь в одно пятно, в котором выделялосьс самое тёмное, ровно посередине...

— 
Я ранен был,

почти погиб. 

Узрел тебя,

твой тёмный лик. 

Но мне плевать.

Я лишь хочу всего сейчас.

С последним его криком, с последним звуком Кеша закрыл глаза. Сейчас или никогда!

***

Когда он смог раскрыть веки и сфокусировать зрение, небо посветлело. Он был жив... был один... и, кажется, даже ничуть не бредил. Не оглядываясь, он направился прочь отсюда, оставляя на земле цветы, которые, на первый взгляд, будто бы пролежали тут не один день, будто бы солнце уже не раз опаливала из листья и бутоны, а снег не раз их запорашивал.

Кеша возвращался... домой. Пожалуй, этим словом он был готов назвать земли приютившего его клана. А там, за ними — могила, за которой он должен был ухаживать.

—> Каменистая пустошь (через земли Клана Истока вдоль реки в пустыне и Зимбабве).

—→>> река в пустыне

Я вскоре услышала ответ на свой вопрос насчет черепа. Все оказалось прозаичнее, чем я ожидала. Но я верила, что мой спутник говорил правду. Поиски приключений - действительно могут быть опасными. Но это если лезть на рожон и быть безрассудными. Коими мы с Трупсом (на мой взгляд) не являлись. Я кивнула в знак того, что приняла его объяснения.

- Меня не так легко напугать как могло показаться! - я усмехнулась - просто хочется понимать с кем я нахожусь рядом, чтобы быть готовым.

Наш путь продолжался и впереди я увидела каменные фигуры, похожие на странных зверей.
- Необычное место... - промелькнуло в моей голове.
Ветер явно хорошо здесь поработал.

Сейчас только вставало солнце, поэтому  помощи от этих скал не требовалось. Жара еще не вступила в свои права. Но это была явно не конечная точка нашего путешествия.
Пятнистый вещал о том, как важно чтить предков, что они передали знания о травах. Мне это было чуждо, но я в целях поддержания разговора кивнула.
Я не успела еще что-то добавить перед тем, как гепард проговорил про новый чудный мир и приобнял меня. Я представила на мгновение эти зеленые скалы: там много деревьев, воды. А еще также много всяких животных невиданных. Мне не терпелось это все увидеть. Ведь я не так много, на самом деле, и видела. Если сейчас такие странности, то что будет дальше?!
- Да, это замечательно, что можно себя вылечить и другим помочь. Я не думаю что стоит останавливаться. Мы же еще не ушли от песков. Тут совсем скоро вновь будет жара... - сообщила я. Да, мой друг предложил мне отдохнуть. Но это было не слишком хорошей идеей после его слов о дивном, новом мире. Меня же теперь не остановить...

Тем временем гепард остановился рядом с каменной колонной и все также продолжал настаивать на отдыхе. А также вещал о душах странников.
- Души могут обитать где угодно. Но да, местечко подходящее... - я усмехнулась. Нет, теперь меня разговор этого кота не пугал. Я привыкла к его манере речи. Так что его извинения были лишними. Но я не стала этого говорить.
Мы все же расположились на отдых. На совсем непродолжительное время.
Чуть позже Трупс предложил съесть какие-то плоды. Да, внутри была жидкость, которой можно было утолить жажду. Но запах брожения меня слишком смущал. Я облизнула пересохшие губы и помахала головой.

- Благодарю за угощение, но пожалуй я откажусь. Я лучше дождусь реальной воды. Я еще могу потерпеть. Ты же сам говоришь, что мы почти на месте... - ответила я. Мои глаза блеснули с азартом. Мне не терпелось двинуться в путь. Пяти минут, что я отдохнула, на мой взгляд было достаточно. Возможно, я о многом пожалею совсем скоро. Но мои размышления мне казались вполне логичными. Я всегда стараюсь думать на несколько ходов вперёд. Правда если мой проводник не захочет, то мы не двинемся ни на шаг. Я ведь даже и направления не знаю. А в этих лабиринтах будет слишком легко заблудиться.

Мои слова явно обидели гепарда. Хотя я совершенно этого не желала. Но моя азартность и жажда приключений не оставляла другого выбора. Я закивала в ответ на слова спутника насчёт усталости, реакции и возможных дальнейших сюрпризах. Слишком активно, наверное. Осознала не сразу, что выглядело это не слишком правдоподобно. Будто на отвали. Вздохнула и добавила:

- Просто очень хочется уже посмотреть на эти скалы... Глупо и наивно наверное. Но твои рассказы разожгли во мне неподдельный интерес...
Наивно полагать, что эти слова вызовут хоть долю негодования или сожаления у исследователя. Но я попробовала.

Чуть позже пятнистый убрал фрукт в сумку, не став его есть в одиночестве. У меня возникло сразу же чувство вины. Но я себя остановила, не желая основываться именно на ней. Я решила объяснить свою позицию:
- Мне не нравится его запах, - я поморщила носик - он явно переспел и уже почти испортился. Не хотелось бы маяться с болью в животе
потом... - я смущенно улыбнулась, стараясь как-то сгладить углы. И вновь понимая, что ставлю себя в не особо выгодное положение.

- Конечно, ты не хочешь меня отравить, об этом я и не думала. Я еще прекрасно себя чувствую. Давай немного позже мы отведаем твой десерт, - заключила я.

Да-да, я все же согласилась на этот странный фрукт. Обратного пути нет. То же самое сообщил Трупс, вещая и продолжая укорять меня в моей глупости. Ну да, я юна и безрассудна. Но его слова лишь продолжали поджигать интерес. Мрачные, живописные места, что может быть лучше?
- Но все же там не пески уже, насколько я понимаю. Значит в любом случае легче... - ответила я.

Да, весьма опрометчиво вновь. Но мой опыт не позволял сказать иначе. Меня спасало только то, что со мной замечательный проводник. Главное, чтобы в один прекрасный миг он меня не оставил в одиночестве. Я помотала головой, выбрасывая глупую мысль из головы. Нет, он не такой. Мы все найдем вместе и вернёмся тоже вместе. Сейчас сменим пейзаж на что-то более оптимистичное и отдохнем. Именно так я и решила, последовав за своим спутником. 
——————— Ущелье черных песков

Отредактировано Sandra (26 Июл 2021 17:00:14)