Начало игры

“Как же я ненавижу ветер”, — думал Мэддокс, пробираясь сквозь бушующую пустынную бурю. Песок задувало в нос, в рот, в глаза. Дышать было тяжело, от этого уж очень хотелось куда-то спрятаться. Он уже тысячу раз пожалел о том, что сунулся в пустыню в такое время. Но кто же знал? Когда лев подходил к границе пустыни с севера, было тихо и спокойно. Через час после его выхода в барханы, Мэда начало засыпать песком. Поэтому ему хотелось побыстрее дойти до оазиса, о котором говорили ему другие одиночки. Лев хотел отдохнуть там, а утром продолжить путь.
Но, кажется, он сбился с пути. Он это понял, когда перед ним выросли не прекрасные зеленые деревья оазиса, а булыжники. Стена песчаника высотой с хорошую такую скалу возникла очень резко, буквально в десяти шагах от Мэддокса. Он не заметил ее издалека, потому что песок в воздухе сливался с цветом этой самой скалы. Лев резко остановился, когда заметил сооружение.
— Это еще что?, — задумчиво произнес он, подходя ближе.
Он понюхал стену, но запах ничем не отличался от всей остальной пустыни. Никаких меток, никаких признаков жизни. Мэд пораскинул мозгами и решил обойти камень. Быть может в нем есть какая пещера, где он смог бы переждать бурю, отдохнуть от вечного ветра. Лев пошел направо и почти сразу же уткнулся в два привалившихся друг к другу камня, такой же высоты, как и стена. Они образовывали собой подобие арки, входа в пещеру. Это было отличным вариантом для отдыха, Мэд удовлетворенно кивнул и прошел под сводом. Он ожидал маленького углубления в камнях, достаточного, чтобы укрыться от ветра и солнца. Но то, что он увидел далее поразило даже такого спокойного льва, как Мэддокс.
На него обрушился прохладный, чуть влажный воздух, который нес за собой запахи цветов. Так много цветов, листьев, воды. И это посреди пустыни! Мэд поднял брови, осматривая все эти владения. “И здесь никто не живет?” — еще раз изумился лев, проходя дальше, вздыхая от облегчения, когда его лапы коснулись прохладной травы. Незаселенность этого оазиса была удивительной. Это совсем не тот островок зелени, который описывали ему друзья. В том живут львы и обезьяны, он кишит жизнью, так ему говорили. Здесь же невозможно было уловить ни одного запаха. Только несколько птиц сидело на ветках. Обойдя весь оазис кругом и пометив в некоторых местах (чего добру пропадать), Мэд попил воды и прилег около озера, решив дать себе отдохнуть. Сон пришел к нему очень быстро.

***

Проснулся лев уже ближе к вечеру. Все еще не обнаружив вокруг себя никаких признаков жизни, Мэд решил сходить на разведку. Уходить из этого оазиса раньше утра он не собирался: в пустыне ночью может быть очень холодно, а здесь царил несколько другой микроклимат, ведь камни защищали от ветра. Лев снова прошел под камнями, и на него тут же налетел ветер с песком. “Я нисколько не скучал”, — нахмурился Мэд и пошел вдоль стены.
Насколько он понял изнутри, каменное сооружение было чем-то вроде кольца, не размыкавшегося нигде, кроме ворот. Но все же интересно было, что еще можно найти вокруг. Да и обойти не мешало, так, для проверки на чужаков. В конце концов, ему тут еще ночевать.
Мэддокс дошел, как ему показалось, до противоположной воротам точки и встал передохнуть. Он смотрел по сторонам, пытаясь увидеть или почуять хоть что-то, но ветра были слишком сильные, чтобы заметить прибытие чужаков.

Отредактировано Maddox (25 Авг 2017 03:20:33)

Шакальи скалы

Мужик сказал – бабы сделали. Теффи не имела привычки перечить самцам. Сделав вид, что решение Морох принял самостоятельно, а не из-под пинка двух Нейт, львица засеменила за ним. Вставать, так вставать. Конечно, с нагретого местечка уходить ей совершенно не хотелось, а уж перспектива волочить в зубах одного из детёнышей льва – вообще не радовала. Ну, разве она была рождена для этого? Возиться с чужими спиногрызами? Конечно, Теффи могла фыркнуть, махнуть хвостом и спихнуть всю работу на своего фамильяра – мол, пришла, значит отрабатывай свой хлеб. И пофиг, что ту захудалую мышь она поймала самостоятельно. Теффи в каждом шаге своей спутницы могла видеть свою заслугу и о том безгранично напоминать. Вообще непонятно, что достаточно умная – по крайней мере, точно умнее Теффи, барханная кошка забыла рядом с такой, как она. Из жалости? Опекала, как нерадивого ребёнка, пытаясь уберечь от неразборчивых связей? Гиена знает.

- Теффи, - окликнула её Нейт. – Я не дотащу ни одного из этих детёнышей.

Львица с неохотой остановилась, окинула взглядом барханную кошку и детёныша, который лежал на песке и ждал своей незавидной участи волочиться в зубах левой львицы. Кажется, в голове светлошкурой происходит какой-то мысленный процесс (показалось).

- Ты справишься, - заключила самка и, вильнув хвостом, затрусила бёдрами в сторону Мороха.

- ТЕФФИ!

Львица остановилась. От громкого и рассерженного рявканья кошки она аж вздрогнула. Мурашки пробежали по телу, а шерсть на загривке поднялась дыбом. Ну что за несносная кошка! Ничего ей нельзя доверить, да ещё и ругается на неё так, словно она несмышлёный ребёнок, не способный за собой кучу песком засыпать. Ни капли уважения!

Фыркнув, самка с неохотой подошла к детёнышам, примерилась к тому полудохлому с белой чёлкой. Она припоминала, в каком плачевном состоянии он нашёл их. Учитывая эту особенность, можно сослаться на то, что детёныш за прошедшую ночь благополучно сдохнул, а это значит что? Что работы у Теффи с Бастет станет значительно меньше, исчезнет ещё один голодный рот, а Морох будет опечален потерей своего сына (наверное), а у близняшек появится чудесная возможность утешать его ночь напролёт.

К несчастью Теффи обнаружила, что детёныш вполне себе живой, а потому пришлось, скрипя сердцем, зубами и задом тащить его за остальными. Опыта в обращении с детёнышами у неё практически не было. Не считая того, что пару раз приходилось возиться с младшими братьями и сёстрами, которых в прайде их отца было достаточно много, других детёнышей она отродясь не встречала. Теперь же вынужденно становилась мачехой для этой своры гиена пойми кем рождённых и брошенных детёнышей.

Теффи была достаточно неглупой, чтобы открыто не выказывать своё отношение к детёнышам и необходимости возиться с ними. Она молчала, улыбалась и размахивала бёдрами перед Морохом, показывая, какая она отличная мать и вся из себя – горячая и подтянутая малышка, которую надо брать, пока горяча.

Дорога до предполагаемого логова прошла в тишине. Разговаривать с детёнышем в пасти не получалось, да и вилять задницей – тоже. Её заносило из-за непривычного балласта, который портил ей всю картину. Кое-как с поставленной задачей она справилась и поравнялась с сестрой и Нейт, когда те остановились. Нейт неожиданно ощёрилась и приготовилась к возможному сражению. Теффи, положив детёныша перед собой, осмотрелась, пытаясь понять, что происходит и что делать ей самой. По обе стороны от неё обе Нейт – львица и барханная кошка, шипели и пугали кого-то вздыбленной шерстью. Посмотрев на них откровенно тупым взглядом, Теффи, недолго думая, протянула своё многозначительное: «А-аа!» и тоже заняла боевую стойку, шипя и щёрясь.

—→ Шакальи скалы

Конечно, самочки были не очень довольны тем, что им пришлось тащить мелких, тощих и вонючих детенышей. Ну хорошо, вонючих немного меньше, чем раньше. Прежде, на барханах, они воняли совсем уж ужасающе; оставалось только удивляться тому, как это все окрестные падальщики не сбежались. Может быть, просто испугались Мороха. Или решили, что он сожрет их совершенно самостоятельно.
Теперь то ли львята поотмылись немного, то ли сама Баст попривыкла к исходящему от них душноватому запашку, но она несла одного из них в пасти и не пищала по этому поводу. Хотя недовольна, конечно, была. Ей хотелось немного не это. Скажем так, совершенно не этого.
Но рот-то все равно был занят, так что львица только и могла, что приглушенно бурчать по пути, выражая тем самым свое недовольство. К тому же, если она бросит львенка по пути, Морох будет недоволен... А самка была заинтересована в том, чтобы он был доволен. Чтобы он был чертовски доволен ими обеими, чтобы голова у него кругом шла оттого, какие они прекрасные и милые.
Наконец, лапы принесли их в нужное место. Бастет здесь не очень нравилось, но это было прежде. Сейчас она смотрела на кольцо по-новому, с точки зрения будущей матери и (об этом она даже думала шепотом) королевы собственного прайда. Ну хорошо, одной из королев — она ведь привыкла делить с сестрой все, до последней крошки.
Хотя, скажем честно, в ее головенке было достаточно мозгов, чтобы понимать: лучше уж этим будет заниматься кто-нибудь другой. Ну какая из нее правительница, нет, правда? А вот охотница и спутница жизни получится неплохая. Тупенькая, зато знающая, когда нужно пасть закрыть, а когда поддержать своего господина и повелителя.
Оный повелитель пока что шагал позади остальной группы, присматривая, чтобы никто не отстал и не потерялся. Бастет очень хотелось оглянуться и бросить на Мороха томный взгляд, но висящий в ее пасти львенок изрядно мешал этому. Так что она вздохнула с облегчением, когда они наконец оказались на месте.
— Неплохое место, — промурлыкала львица с таким видом, будто именно она предложила пойти сюда; стена была такой высокой, что надежно закрывала от любого ветра; кое-где она успела искрошиться, но все равно была куда выше львиного роста, — и теплое.
Нет, правда, теплое. Сейчас самке казалось, что песок здесь куда теплее, чем в остальных местах — должно быть, тоже оттого, что ветер не раздувал песчинки.
Зато и далекого Килиманджаро, который, кстати, не при всякой погоде можно было увидеть из пустыни — порой видна была лишь только снежная шапка, возвышавшаяся, казалось, прямо из неба и в небо же уходящая, как этакая насмешка над пунтиком, вынужденным плестись по жаре, — отсюда видно не было. Так что всю красоту Баст проморгала — ну тучи и тучи, ну гроза где-то там на горизонте. Зарницы она и раньше видела, а если уж и ждать чего, то лучше бы дождик покрапал. Глядишь, цветочки на пустошах расцветут, больше животных будет.
Самка запоздало дернула ушами, только теперь заметив, что обе другие львицы как-то напряженно себя ведут. Но поддерживать их не спешила, а вместо этого, вильнув хвостом, вопросительно воззрилась на Мороха — что-то он скажет?

Шакальи скалы >>>

Морох чувствовал себя приятно удивленным — что уже само по себе могло считаться событием если не уникальным, то как минимум очень и очень редким.

Во-первых, те "странные каменные глыбы", о которых упомянула Нейт, оказались не просто хаотичным нагромождением стертых временем камнем, под которым можно было бы худо-бедно спрятаться от дневного пекла, а внушительным скалистым образованием, со стороны больше всего смахивающим на обычное плато. Но Мора интересовала отнюдь не его плоская вершина, нет; взгляд молча хромающего по еще теплому песку с трупом доркаса наперевес самца был прикован к основанию ближайшей к нему стены — пожалуй, это была наилучшая защита от солнца и раскаленных ветров, какую только можно было отыскать на много километров вокруг... Исключая, конечно же, Шакальи скалы, но, по мнению Мороха, они не шибко годились для постоянного проживания. Так что, Нейт предложила им отличную альтернативу, чем заслужила себе несколько жирных плюсов в карму, а также короткий, но до крайности одобрительный взгляд Мороха в спину... и не только в спину.

Во-вторых, двое его оставшихся сыновей, что были вынуждены топать по пустыне самостоятельно, в отличие от свисающих из пастей близняшек Сурмута и Хаста, показывали своему отцу недюжинную выносливость — что Сота, что Трезо вполне бодро вышагивали вперед, пока что еще не стремясь грохнуться на песок без сил... Чего, увы, нельзя было сказать о Джеро и той маленькой красношкурой львенке, что прибилась к их группе накануне: оба безнадежно отставали, причем с каждой минутой все больше и больше, а вскоре и вовсе пропали из виду, оказавшись где-то далеко позади основной процессии, скрытые от их глаз высокими серебристыми барханами. Морох не шибко о них беспокоился: в первую очередь, его интересовало выживание его родных детенышей, и в самую последнюю — чужие львята, тем более, что Джеро был уже вполне зрелым и самостоятельным львом, хоть и подростком. Так или иначе, но Мор не нанимался им в нянечки, да и при всем желании не стал бы замедлять движения: эта ночь выдалась куда прохладнее предыдущей, и любая, даже самая короткая остановка могла стать причиной серьезного заболевания, как для него самого, так и для его нынешних спутников. А так как Морох был предельно заинтересован в том, чтобы все "найденные" им самки, равно как и его собственные сыновья, остались в живых, он довольно быстро сделал свой выбор в их пользу.

В конце концов, Джеро и Ниссе ничего не мешало догнать их чуть позже, ориентируясь на широкую "тропу" из больших и маленьких следов, сотворенную Мором и его новым прайдом.

— Живее, — буркнул он, легонько подпихнув здоровой лапой слегка подотставшего Трезо — малыш, кажется, загляделся на что-то, и Морох поневоле глянул в ту же сторону, что и его отпрыск... И какое-то время шагал с задумчиво повернутой в бок физиономией, наблюдая за впечатляющим разгулом стихии на горизонте. Сперва ему показалось, что это обычная, хотя и очень мощная гроза, но затем он начал серьезно в этом сомневаться: уже больно ярко полыхали молнии, да и цвет у этих облаков был каким-то необычным, насыщенно-фиолетовым. Нахмурившись, лев слегка поправил свисающую с его спины газелью тушу, думая о том, как бы этот ураган... или что бы то ни было, не накрыл собой пустыню. Только этого еще ему не хватало, для полного-то счастья...

— Там кто-то есть, — неожиданно раздавшийся впереди голос одной из охотниц поневоле отвлек самца от его тягостных мыслей и вынудил сосредоточиться на происходящем. Мор остановился, устремив вопросительный взгляд на агрессивно вздыбившую мех Нейт. — Чужак, — ну, разумеется, кто еще это мог быть? Морох раздраженно возвел взгляд к небесам, после чего тяжело сбросил свою ношу на песок — честно говоря, меньше всего на свете ему хотелось сейчас с кем-то там сражаться, но разве у черногривого был какой-то иной выбор? Нет. Так что, Мори без лишних слов выдвинулся вперед, минуя растерянно озирающихся львят и сопровождавших их двойняшек, что, в отличие от боевой и самонадеянной Нейт, совершенно не стремились показывать кому-то там свои жемчужные клычки. Правильно, чего ради весь этот ненужный понт, когда рядом был такой большой и сильный Морох? Не для того они обе возились с его тощей малышней, чтобы прикрывать самца в драках.

Это он должен был их защищать, а не они его.

— Ну, кого там еще гр*баным ветром занесло, — чуть слышно пророкотал Мор себе под нос, хоть и без особого энтузиазма, но тем не менее вполне решительно выходя на авангард. — Ты, может, еще и за меня ему по роже надаешь? Иди присмотри за мясом и детьми, чтобы не разбежались, — ворчливо обратился он к скалящейся Нейт, обходя ее стороной и все больше углубляясь в тень, отбрасываемую высокой каменной стеной. Запах чужака становился все сильнее, а значит, тот был уже совсем близко; пригнувшись, Морох как можно тише покрался вперед, используя беспорядочно разбросанные тут и там валуны в качестве прикрытия. В конце концов, ему удалось рассмотреть силуэт незнакомца, весьма отчетливо вырисовывавшийся на фоне темного ночного неба, и Мори тут же замер, недовольно его разглядывая. Взрослый самец... не шибко крепкий на вид, скорее, даже наоборот — худощавый и поджарый. И он явно уступал ему по размерам, не сильно, но все же. Спрашивается, нахрена прятаться в камнях, точно трусливый шакал, когда можно спокойно выйти к нему навстречу и припугнуть парой-тройкой нелестных фраз? Морох фыркнул себе под нос и, уже не скрываясь, выпрямился в полный свой рост, позволяя обернувшемуся Мэддоксу как следует его разглядеть.

— Местный? — сухо осведомился Мор, не дожидаясь, пока чужак с ним поздоровается, и сам не растрачиваясь на глупые приветствия. — Нет? Ну так и чеши отсюда, — заключил он в итоге, для пущей убедительности слегка сморщив переносицу и наглядно блеснув кромкой желтоватых клыков. Кажется, впервые в жизни Морох не испытывал желания немедленно вступать в драку, а, напротив, с редким для него терпением дожидался, пока незнакомый самец повинуется голосу трезвого рассудка и послушно очистит территорию...

Не дождался.

И вовсе не потому, что Мэддокс вдруг решил показать ему свой боевой характер и ответить оскалом на грубую фразу — удивительно, но нет. Просто внимание обоих львов вдруг резко переключилось на вспыхнувший жутким багряным заревом горизонт: пламя извергающегося вулкана было видно даже на таком огромном расстоянии... А спустя минуту-другую до самцов волной докатился низкий, зловещий гром — будто сотня тысяч молний одновременно ударили в одну точку, расколов напополам мрачную громаду Килиманджаро. Наблюдавший за этим Морох, кажется, напрочь забыл о присутствии чужака рядом, целиком сосредоточенный на происходящем вдали; впрочем, то же самое можно было сказать и о самом Мэддоксе. Какое-то время, оба льва ошалело лицезрели взрыв вулканического кратера, игнорируя небольшие камни, то и дело скатывавшиеся им под лапы откуда-то сверху... а затем Мор вдруг порывисто дернулся в сторону извержения, тут же, впрочем, остановившись и напряженно скрипнув зубами друг о друга. Что он вообще мог с этим поделать? Только стоять здесь и беспомощно наблюдать за страшной гибелью королевства Нари, гадая, смогли ли выжить его родные. Скорее всего, нет, уж больно ярко там полыхало... Но Морох пока что не позволял себе об этом задуматься. В любом случае, ему понадобились бы целые сутки, чтобы сломя голову домчаться до северной окраины пустыни, а затем еще несколько часов на то, чтобы пересечь границы прайда и добраться до его объятого пожаром логова — и что бы это ему дало?

Он был куда нужнее здесь... Пора бы уже смириться с этой мыслью, ты, хромолапый болван.

— Ты, кажется, собирался отсюда драпать, — слегка отрешенно обратился Мор к замершему рядом с ним самцу, напоминая тому о своем присутствии, и намерении беспощадно надрать его костлявую задницу, если он вздумает качать свои никому не интересные права. Взгляд ярко-алых глаз, однако, по-прежнему был надежно прикован к вулкану — в настоящий момент тот интересовал его гораздо больше, чем какой-то там мутный чужак.

Отредактировано Морох (28 Окт 2017 23:26:58)

Лев, конечно, ожидал, что когда-нибудь в этом укромном уголке его найдут. В конце концов, не один же Мэддокс такой удачливый. Но, что так скоро, он точно не предполагал. Самец собирался прожить в этой крепости, пока его оттуда не выгонят более сильные львы. Но группировка, которая появилась буквально из ниоткуда удивила даже такого спокойного льва.
Сначала Мэд даже слегка напугался, потому что к нему вышел довольно крупный лев, что заставило его предположить, что незнакомец старше и сильнее его. Действительно, размеры и внешность Мороха заставляли подумать, что ему уж никак не три года. Но обгорелый самец расслабился, когда увидел, в каком состоянии был этот темный лев. Он был весь покрыт шрамами, сильно хромал при ходьбе, а в его глазах плескалась такая вселенская усталость, что Мэд понял: бить его в данный момент не станут. Лапы не поднимутся, в прямом смысле этого слова.
Лев еще больше расслабился, увидев, с кем путешествует этот незнакомец. С ним было три самки: две настолько одинаковые, что Мэду пришлось пару раз моргнуть, чтобы убедиться, что их вообще двое, а третья больше походила на самца-подростка издалека (в глаза сильно бросалась рыжая челка). И у их лап копошилось такое количество львят, что лев решил даже не считать.
“Компашка что надо”, — ухмыльнулся про себя Мэддокс и сделал шаг вперед, чтобы получше разглядеть главаря этого, не побоюсь этого слова, табора. Лев действительно выглядел внушительно, светлошкурый предположил, что его новому знакомому никак не меньше четырех лет. Он уже хотел открыть рот, чтобы поприветствовать группу львов, но Морох его опередил:
— Местный? — выдал он. — Нет? Ну так и чеши отсюда.
Мэд поднял правую бровь, раздумывая, что бы ответить этому наглому самцу, но его снова перебили. На этот раз это был не темногривый, нет. Случилось что-то невообразимо страшное. Страшнее этого в жизни льва было только одно — пожар.
Небо залило ярким светом, как будто кто-то резко сдернул штору со спящего солнца. Глаза заслезились от вспышки, а грудь сковал какой-то непонятный ужас. За этим последовал оглушительный взрыв. Такого громкого звука Мэддокс никогда не слышал. Он раскрыл пасть от удивления, испугавшись, что его уши не выдержат такой нагрузки. Земля затряслась, с каменной крепости тут и там сыпались камни. Небо все еще было ослепительно ярким. А потом все ушло. Постепенно, но достаточно быстро. Звук затих, небо снова превратилось в ночное, а земля прекратила трястись.
Что-то на севере привлекло внимание льва, он повернул туда голову и ошалело уставился на зарево над горой. Мэддокс никогда не был в этой части саванны, поэтому и Килиманджаро в спокойном виде не видел. Но слышал, ему рассказывали про это спящее чудовище. Но кто знал, что он своими глазами увидит извержение? Над вулканом сверкали молнии в темных облаках, а ниже, у подножья… То, что увидел лев, заставило его сделать два шага назад и на секунду поджать хвост. Хорошо, что Морох был занят рассматриванием вулкана, иначе бы заметил выражение неконтролируемой паники на морде Мэда.
Пожар. Деревья у подножья Килиманджаро полыхали, весь лес был охвачен огнем. Самый большой страх этого молодого льва. В голове чередой картинок замелькали события полуторагодовалой давности: игры с сестрой, запах дыма, яркие всполохи пламени, крики мамы, дикая боль. Хотелось убежать куда подальше, зарыться в листья в том скрытом оазисе, и не выходить, пока все не закончится. Огромным усилием воли Мэддокс заставил себя остаться на месте, и, даже сделал более-менее нормальное выражение морды. Охваченный собственной паникой он не заметил, как Морох попытался побежать туда, к пылающему лесу.
— Ты, кажется, собирался отсюда драпать, — произнес чужак, не отрывая взгляда от Килиманджаро.
Мэд тряхнул головой, приводя себя в порядок и, одновременно, давая отрицательный ответ на фразу льва. Уж что-что, а уходить он никуда не собирается. Он нашел это место, он его пометил. Это его крепость!
“Что если они здесь живут?”, — подумал лев, рассматривая самок. “Чушь какая-то, их запах бы остался, тем более пространство-то замкнутое”. Но зерно сомнения поселилось в душе светлошкурого. Он взвесил все “за” и “против” и решил спросить напрямую:
— Почему я должен драпать из собственного дома?
Он был невозмутим. Простой вопрос, без каких-либо лишних эмоций. Действительно, с каких таких мартышек он должен покидать только что найденное место? Хорошее, с пресным водоемом и мягкой травой? Да, еще и настолько защищенное. Нет уж, его обгорелая задница останется здесь, и точка.
Он еще раз окинул спокойным взглядом самок и львят. И тут его сердце ёкнуло. Они все были такие потрепанные, такие уставшие. Прошедшие немалый путь одиночки. Это Мэддокс уже проходил на своем опыте, сменив несколько мест жительства. Он вздохнул и произнес:
— Я просто пойду внутрь вон того каменного круга, — махнул он своим хвостом без кисточки в сторону стены. — В оазис, который я нашел, в котором и живу. Я-то здесь не чужак.
Он пожал плечами и безэмоционально посмотрел на Мороха. Светлошкурый рассуждал прагматично: если тот сейчас соберется-таки набить ему его обожженную тушку, Мэд убежит. Он был в этом уверен, так как был отдохнувшим и здоровым, когда как темногривый сильно хромал. А, быть может, незнакомец решит попроситься к нему в крепость. Это тоже будет хорошо, ведь за это можно затребовать плату едой, которая, кстати у них была. Да и охотящиеся самки никогда не повредят.

Красивые багряные облака на небе на мгновение привлекли внимание самки, когда ей прошлось посторониться, пропуская льва. Да, теперь он тут босс, пусть первым и идёт. Однако же Нейт порядком разозлилась, получив ехидно-мужицкое замечание вместо Мороха же и побить неизвестного льва. Негромко фыркнув, львица выпрямилась, взмахом головы приведя себя в опрятный вид.

"Мужлан" — подумалось ей, — "Дети, жрачка, роды? Обойдёшься."

Воспитанная отцом-одиночкой, Охотница знала себе цену, знала об опасностях и необходимости уметь себя защищать. Будь ты хоть дюжину раз мамкой, защищать себя надо уметь. Но Нейт умела не только драться — она умела молчать. Поэтому могло показаться, что она выпад самца или проигнорировала, или не услышала. И ведь можно было! Пока Мори вёл свои короткие разговоры, облака на севере всё сгущались, становясь с каждой секундой всё живописнее. И кажется, сейчас настала очередь чужака отвечать, как там, далеко, что-то рвануло. Прижав уши к голове, львица испуганно вскинула голову, несколько сжалась. Она впервые встречалась с подобным в своей короткой жизни, и это не могло не напрягать. Парящий в воздухе сокол спикировал на одну из скал, и все, буквально все на время забыли о своих делах. Но так долго не могло продолжаться — и вот мощный ветер пригнал те багровые тучи сюда, в пустыню, и повалил белый холодный снег. Словив носом снежинку, львица будто вышла из оцепенения, сделала шаг вперёд, поближе к охамевшему Мороху.

И будто предвидела мини-спектакль. То, что пришелец не захочет уходить, было даже несколько очевидно, а вот что младшенький попытается на него напасть — не совсем. Хмыкнув в усы, самка с иронией наблюдала, как отец всячески приструнял своего сыночка, так яростно жаждущего крови. Отличная возможность высказаться, не правда ли?

— Твои дети — твоя ответственность. Я в няньки не нанималась, — негромко произнесла самка, готовясь со всех сторон оказаться виноватой и атакованной, — А надо — надаю ему и по морде, и по тому, что между лап болтается.

> Шакальи скалы

Слова Сурмута так и остались без внимания, но оно вышло даже к лучшему. Висеть безвольным мешком с лапками в чужой пасти было не шибко приятно, однако вскоре после начала их очередного путешествия львёнок снова почувствовал дурноту и усталость, от которой приходилось часто моргать, чтобы не заснуть. Ночной холод пустыни, заставляющий зябко ежиться и поджимать лапки, пробирался глубоко под шерстку и убаюкивал не хуже колыбельной матери. Сурмут мерно покачивался в такт шагам львицы, что несла его, и сонно думал о том, что наконец-то их с братьями жизнь обрела хоть какую-то определенность.

Мороху он верил. Парадоксально, ведь этот косматый лев по-прежнему оставался незнакомцем для братьев, и мог легко лгать им насчет отцовства и защиты. Но Сурмут верил, то ли доверившись своему чутью, то ли просто потому, что лучшего выхода у них сейчас не было. Морох позвал впервые встреченных львят с собой, провел через пустыню, накормил и охранял их сон — и это поднимало его в глазах старшего всадника куда сильнее, нежели возможное кровное родство. Когда Сурмут растерялся, отстал от остальных, этот лев принял на себя заботу о его братьях, чем поселил в душе красноглазого чертовски сильную благодарность. Не будь львёнок настолько уставшим и изможденным, то наверняка высказал бы её в своей привычной немногословной манере. Но сейчас времени на признания и расшаркивания не было, с каждой минутой холод ощущался всё сильнее, и Сурмут уже едва боролся с навязчивой опасной дремотой.

Он в одиночку преодолел пустыню — это покажется невероятным любому, кто хоть раз сам осмеливался бросить вызов горячим пескам, простирающимся далеко за горизонт. Сурмут же тогда был голодным, уставшим и не спал несколько суток, что делало его нахождение вместе с братьями, Морохом и остальными ещё более фантастическим событием. Отдыха у шакальих скал было явно недостаточно; львёнок слабо представлял, куда их группа сейчас направляется, но пообещал себе по прибытии спрятаться в укромный уголок и проспать несколько дней кряду…

Под конец пути он всё же задремал, сдавшись собственной усталости и холоду. Когда Теффи выпустила его из своей пасти, Сурмут моментально широко распахнул глаза, ощутив под брюхом и лапами твёрдую землю. Львёнок усердно помотал головой, желая согнать навязчивую манящую сонливость, и огляделся. Бесконечная пустыня сменилась огромным каменным нагромождением, прежде Сурмуту не доводилось видеть ничего подобного. Повсюду виднелись камни побольше и поменьше, некоторые — настоящие валуны, но это совсем не было похоже на лес у подножия вулкана, где они жили с матерью. Как красноглазый не пытался, зелени он здесь не заметил, а может это в ночи просто не было видно. Что гораздо важнее, Сурмут быстро приметил всех своих братьев и внушительную фигуру Мороха впереди, судьба остальных участников пустынного квеста его не сильно волновала.

Какое-то время Сурмут, временно всё же попрощавшись с перспективой спрятаться ото всех и выспаться, вместе с Хасталиком наблюдал за Морохом, точно так же подмечая движения и повадки старшего льва и где-то на уровне подсознания и инстинктов понимая, почему тот так себя ведет. К объявившемуся незнакомцу красноглазый проявил сдержанный интерес, хорошо приправленный недоверием, но куда больше его взволновал Сота, который конечно же попер следом за Морохом. Чтобы снова с размаху сделать нечто безрассудное и глупое. Сурмут заворчал про себя, нехотя поднимаясь с кое-как нагретого места, как ослепительная вспышка света пронзила пространство, заставляя крепко зажмурить вмиг заслезившиеся глаза и инстинктивно сжаться. Львёнок успел расслышать лишь отчаянное бормотание паука, который судорожно прятался в заметно разросшейся густой белоснежной чёлке, а после оглушительный взрыв заложил ему уши.

Вспышка угасла так же быстро, как и пришла, первым делом Сурмут снова оглядел братьев, убеждаясь, что никто не пострадал, и только потом обратил внимание на вспыхнувшее вдалеке зарево. Львёнок не видел пожаров и не знал, что это такое, но неприятное саднящее чувство охватило его полностью. Там, где-то очень далеко от них разразилось целое светопредставление, и Сурмут не доверял его красочности со стороны. Природа не должна так себя вести, четко говорили его инстинкты. И только свежие воспоминания о бесконечности пустыни успокаивали красноглазого: здесь они в безопасности.

“Почти в безопасности”, — устало заключил Сурмут, переводя взгляд со сверкающего вспышками горизонта на одного из своих младших шебутных братьев. Сота всё-таки решил показать характер, засунув инстинкт самосохранения и разум в особо далекие места, и теперь заслуженно огребал. Настолько заслуженно, что старший всадник даже с места не сдвинулся, сумрачно наблюдая за тем, как того, кого мать справедливо назвала Войной, с размаху впечатывают мордой в песок после неудачной попытки атаковать незнакомого льва. Что? Сурмуту должно возмутиться и не позволять так обращаться со своим родным братом? Помилуйте, если бы не вмешательство Мороха, то он бы сам с чувством выполненного долга шмякнул братца пожевать песка. А раз косматый лев назвался отцом — пускай воспитывает, нечего ему мешать. Сурмут же обратил внимание на львят поблизости, и, как оказалось, не зря.

— Хаст, — вполголоса позвал он, поднявшись на лапы, и нетвердой походкой приблизился к зеленоглазому львёнку. Заглянув в морду последнего, Сурмут только тяжко вздохнул и мягко ткнулся мордой в щеку брата. — Всё хорошо, — отстраняясь, уже тише произнёс красноглазый, с настойчивостью и убеждением, как он всегда делал, когда нужно было подбодрить братьев. Оглянувшись, Сурмут нашел взглядом тщедушную фигуру Трезо, адресуя тому молчаливый вопрос “Как ты?” и легким движением головы приглашая присоединиться к их маленькому семейному кругу. Состояние Хасталика сейчас беспокоило больше всего, охваченный страхом взгляд выдавал того с потрохами, и оставлять это без внимания старший львёнок не собирался.

— Расскажи мне, — после недолгого молчания попросил Сурмут.

Отредактировано Сурмут (29 Дек 2017 17:34:11)

– Ой.. Я такая глупая, – хихикнула Теффи, впервые неосознанно сказав что-то умное.

Поддаваться влиянию Нейт и брать с неё пример – глупый поступок. Теффи отлично знала свои способности. Умение сражаться в них никогда не входило. Честно говоря, единственное, что она могла сделать чужаку, который им всем не понравился, так это хорошенького его трахнуть. Вот, собственно, и все её феноменальные умения. А поскольку давать ему Теффи не собиралась, то она быстро растеряла весь свой мнимый боевой азарт, вновь мурлычаще поютилась рядом с сестрой-близняшкой и позволила Мороху выполнять свои обязанности.

Вот теперь всё правильно.

Самец разбирается с чужаками и защищает своё потомство и своих самок, а самки занимаются едой и детьми. Правда, заниматься ни тем, ни другим Теффи, опять же, не стремилась, а вместо этого взглядом, полным обожания и восхищения, наблюдала за Морохом. На фоне уродливого льва с более скромными размерами он выглядел большим, сильным, грозным и неимоверно волосатым. Теффи так и хотелось игриво зарычать, а попытался бы кто из детишек пристать к ней с вопросами, тётя Теффи отпихнула бы мальца лапой, не справляясь о его состоянии и нуждах, потому что она была занята любованием своего самца. Ладно, не своего, а её и сестры.

– Он странный.

– А, по-моему, он очень горячий, – говорили львицы о разных самцах, но Теффи поняла это, когда ей указали на её оплошность. – А-а… Этот странный тип! – львица с неохотой посмотрела на незнакомца, наклонила голову, словно это как-то помогало лучше рассмотреть самца или ускорить мысленный процесс. Уродливые шрамы покрывали его тело и делали льва отнюдь не привлекательным. Поговаривают, что шрамы украшают самцов и говорят об их боевых подвигах, но отметины на теле этого говорили, кажется, о том, что кто-то его почти удачно зажарил. – Неужели, нельзя это как-то.. прикрыть? – Теффи не понимала, как можно ходить с таким телом и не пытаться его спрятать. Ради целостности психики окружающих, естественно. И эстетики!

Всё шло тихо, гладко и спокойно. Теффи полностью игнорировала детей, которыми не стремилась заниматься. Не умела и пока не планировала учиться. Морох же на неё не смотрит. Нечего тратить время и силы в попытках показать себя офигенной матерью и домохозяйкой. А вот поглазеть на своего мужика, пока он играет мускулами, махает хреном перед носом у другого самца и вообще готовится искупать его в грязи – это всегда вкусно! Зрелище вопреки ожиданиям самки прилетело совершенно с непредсказуемой стороны. Теффи подняла взгляд и удивлённо посмотрела на небо. Световое представление настолько потрясло самку, что она забыла о Морохе и чужаке, тупо вперив взгляд в эту невообразимую картину.

– Что это, Баст..? – шепотом спросила она у сестры, но не надеялась получить от неё ответа. Хотя бы по той причине, что сёстры всегда были неразлучны и навряд ли бы одна из них видела то, что не видела другая, но Бастет же умнее! Вдруг она знает, что это такое завораживающее и… пугающее? Да, именно так.

Изменения продолжались, они поражали с такой ужасающей силой, что перепугали, кажется, абсолютно всех, кто видел происходящее.

Морох дернул косматым, погрызенным ухом в сторону замершего неподалеку самца, нехотя отвлекшись от своих хмурых наблюдений за извергающимся вулканом, а затем и сам повернулся мордой к противнику.

— Потому что иначе я натяну тебе яйца на голову, вот почему, — коротко, но емко пояснил ему Мори. Однако, эта сдержанная угроза тоже не возымела должного эффекта: физиономия Мэддокса оставалась все такой же спокойной и подчеркнуто невозмутимой, а сам он явно не торопился убирать подобру-поздорову, будто нарочно испытывая чужое терпение — которого, к слову, отродясь почти не было. Раздраженный, Морох сделал широкий, размашистый шаг навстречу чужаку, вынуждая того благоразумно отступить назад.

— Ты здесь больше не живешь, — громко, внятно, раздельно произнес черногривый, делая четкий акцент на каждом сказанном им слове. — Эта гора теперь моя, и ты здесь — нежеланный гость. Либо ты прямо сейчас возьмешь хвост в зубы и умотаешь сам, либо я выкину тебя отсюда за шкиряк. Я... понятно... объясняю? — Мор буквально навис над своим оппонентом, едва ли не щекоча его морду усами и сумрачно уставясь в глубину чужих глаз — честно говоря, ему все еще было безумно влом мять этому паршивцу его наглые бока, и он внутренне надеялся на то, что его донельзя грозный вид возымеет должный эффект... Увы, но наивные ожидания Мороха были вдребезги разнесены его же болванистым сыном, вдруг с бешеным ревом прыгнувшим на Мэда вопреки отданному главой семейства приказу смиренно дожидаться его возвращения в компании старших львиц. К счастью для всех (включая бедного, ни в чем не повинного Мэддокса), реакция у Мора была хоть куда, так что он почти сразу же пресек сей жест народной воли, притом довольно-таки суровым образом. Развернувшись мордой к подростку, лев размашисто врезал здоровой лапой по его плечу, да так, что Сота ничком рухнул на мокрый песок, ощутимо ударившись о него всем своим телом. Не дожидаясь, пока львенок встанет, Мор всем своим весом навалился на чужую спину, для пущего эффекта неглубоко вонзив в нее свои огромные черные когти, крепко удерживая, таким образом, задиру на месте. Дождавшись, пока тот проорется, Морох вдруг сам распахнул пасть и со всей мощью своей глотки заревел на "плененного" им юнца, смачно окатив того своим жарким, вонючим дыханием и, кажется, даже слегка оглушив его на одно ухо. Приподнявшись на задних лапах (а заодно сильнее упершись передней в холку своего непокорного отпрыска, так, что тот аж наполовину утоп в песке), Морох отвесил ему несколько тяжелых, смачных затрещин, даже не соизволив полностью спрятать когти — таким образом, помимо здоровенных синяков на полморды, Сота получил еще парочку кровоточащих царапин на щеках, лбу и переносице. Не то, чтобы это можно было назвать серьезными порезами, после которых обязательно остались бы шрамы, Морох бил не так сильно, как это могло показаться со стороны, однако для годовалого подростка это было более чем болезненное наказание. Тем не менее, Сота все же попытался огрызнуться на него в ответ, рявкнув что-то на тему "яжитвойсыыын, почему ты бьешь меня, а не этого мудака". Морох в ответ лишь еще раз крепко шлепнул ему лапой по затылку, прорычав:

— Еще раз сунешь в бой без моего разрешения — прикончу обоих. УСЕК?! — гаркнув последнюю фразу в морду юнца, Мор, наконец, убрал лапу с его спины и одним крепким, смачным поджопником отправил львенка кубарем катиться по песку обратно к львицам, не забыв также грубо рыкнуть на разглагольствующую Нейт: — Не хочешь заниматься детьми — так хотя бы не действуй мне на нервы, женщина, — еще долю секунды полюбовавшись на оскорбленную физиономию самки, Морох снова повернулся к Мэддоксу, намереваясь вернуться к прерванному обмену любезностями... да так и завис с приоткрытой пастью, ошалело уставясь на то место, где только что стоял его соперник. Э?! Куда он делся?! — ...какого... — переведя взгляд чуть выше, Мор успел-таки заметить мелькнувший за ближайшим поворотом безволосый кончик чужого хвоста. Похоже, Мэддокс решил не испытывать судьбу и просто украдкой смыться у него из-под носа... И все бы ничего, да только вот вместо того, чтобы благоразумно умчать назад в пустыню, эта наглая львиная задница решила броситься в обход скалистого плато, как видно, спеша укрыться от Мороха под защитой высоких каменных стен. Едва осознав это, черногривый тотчас взбешенно заревел ему вслед и тяжелой, мохнатой кометой сорвался с места, спеша схватить этого прыткого молодца раньше, чем тот успеет от него спрятаться. — СТОЙ, ПАРШИВЕЦ!! Я ТЕБЯ С КОНЦАМИ В ПЕСОК ЗАРОЮ, убл*док, МАТЬ ТВОЮ!! НЕ СМЕЙ ОТ МЕНЯ УБЕГАТЬ!!!

Наглая фраза обгорелого льва повисла в воздухе тяжелым облаком. Кажется, что вдалеке можно было услышать чей-то испуганный вздох, ибо высказывание Мэддокса было сказано с ну просто неприличным пофигизмом. Да и вообще, по морде молодого льва было сложно понять, что он чувствует и что скажет дальше. Собственно, говорить он ничего не собирался, самец просто хотел чинно удалиться в свой новый дом, покачивая худощавыми бедрами. И даже угроза про причиндалы совершенно не смутила зеленоглазого. За свою жизнь он слышал столько угроз и оскорблений, что выплюнутая Морохом грубая фраза не возымела на Мэда никакого действия.

А вот, когда крупный лев навис над ним, тряся своей не очень-то чистой копной гривы, внутри молодого самца что-то ёкнуло. В конце-концов, он был смелым, но уж отнюдь не дураком и понимал, что у него нет ни единого шанса в бою с Морохом. Он был старше, крупнее и сильнее обожженного. Да и внушительные заживающие раны на плечах говорили о том, что вожак этой компашки побывал хотя бы в одной драке, когда как Мэддоксу посчастливилось избежать помятых боков за свои два с лишним года.

Лев все нависал и нависал над его лбом, и вот уже Мэддокс стал прощаться со своей не очень-то красивой шкуркой, когда в их разговор, как шаровая молния влетело его спасение в виде довольно крепкого подростка. Он, кажется, намеревался умертвить обидчика его отца, судя по его воинственному настрою и смешно наморщенному носу. Уж кого-кого, а молодежи Мэд не боялся. Ему-то он набил бы зад, случись что. Если, конечно, к нападению не присоединится лохматый самец. Вот тогда пиши пропало.

Но ситуация разрешилась как нельзя лучше для подгорелого самца. Морох отвлекся на сына. Он отвернулся, чтобы дать подростку хорошеньких звездюлей. Идея созрела в голове Мэда в течение буквально доли секунды. Почему-то, когда на кону стоит твоя собственная задница, мозг начинает работать намного быстрее. Лев сделал два медленных шага назад, а, когда понял, что взрослый самец на него все еще не смотрит, развернулся и побежал.

О, это был бег не спринтера и даже не марафонца, нет… Это был бег гепарда с горящим хвостом, за которым гонится как минимум стадо носорогов. Лапы Мэддокса еле касались земли в его безумном галопе, а сердце стучало так, что, казалось бы, сейчас вылетит через какое-нибудь ухо. Ему в спину летели какие-то ругательства, но это все было абсолютно не важно сейчас. В этой сумасшедшей спешке лев забыл о самом важном: о том, что в этом кольце есть вход. Он увидел его слишком поздно, уже пролетая мимо, когда было слишком поздно останавливаться.

— Твоюжма-а-ать, — заорал лев, понимая, что придется делать еще один круг, иначе хромой его догонит.

Прибавив ходу, Мэддокс побежал на второй заход. И снова он приблизился к противоположной от входа точке кольца, и снова увидел компашку, в которой определенно кого-то не хватало. Но времени разглядывать их не было, поэтому взгляд льва зацепил лишь очумелые глаза кого-то из львиц. В обычной ситуации обожженный нашел бы ситуацию смешной, но, упаси Айхею, не сейчас. Потому что голос Мороха становился громче, что означало лишь одно: хищник догоняет жертву. Набрав в легкие побольше воздуха, Мэд поднажал в последний раз, теперь держа во внимании стену, чтобы точно не промахнуться.

И вот они, волшебные врата в рай. Ладно, не в рай, а в оазис, но он сейчас и был спасением для молодого самца. Слегка притормозив, чтобы не вписаться в стену, лев завернул под заваленные друг на друга камни и исчез, ловко проскользнув внутрь крепости.

——————————→ Скрытый оазис

Грохот постепенно утихал. Вообще-то решение было не самое лучшее: надо было не на стену лезть, а наоборот, забиваться куда поглубже. Баст хотела бы не видеть всего того, что творилось на горизонте, но выбора не было — увидела.

Казалось, она приросла к стене, пропустив вопрос от сестры (она все равно не услышала бы, потому что к моменту, когда Теффи задала его, Баст уже была на самом гребне). Все ее внимание было приковано к вулкану. Самой горы львица не видела, но грохот и полыхающие огни были видны даже здесь, за много километров от Килиманджаро. Некоторое время спустя (казалось, все остальные и думать забыли об извержении, по крайней мере, Морох вернулся к прерванному занятию, продолжая разбираться с чужаком) свечение поугасло. Похоже, что здесь они были в безопасности.

Окончательно успокаиваясь, Баст послала Мороху преисполненный нежности взгляд. Тот, впрочем, не умел видеть затылком, а потому вряд ли что-то заметил. Все его внимание было сосредоточено на чужаке и на его собственных непокорных детях, которые лезли во все щели, особо не спрашивая разрешения. На хорошенькой мордочке самки на миг появилась недовольная гримаса. Лучше бы, конечно, Морох был вовсе без детей. Они с Теффи могут родить ему новых. Хороших, крепких, непослушных... вот таких же, как эти. Но гораздо, гораздо лучше! Один из "этих" уже попытался наехать на чужака, после чего, получив втык от отца, немедленно затеял безобразную драку с одним из своих братьев, на вид самым тощеньким.

Мэддокс тем временем не спешил вступать в драку. Симпатии львицы, конечно же, были на стороне ее господина и повелителя — пусть она знает его всего ничего, и еще не успела познать его ласки, но все же, как он хорош! Как мощны его лапищи!.. Наверно, одним ударом может буйвола с ног свалить. Да что там буйвола, носорога! Куда уж этому серошкурому доходяге с ним сравниться. На его месте Баст бы бежала, не разбирая дороги.

А он и побежал. Со стены львице было отчетливо видно, как он удаляется от Мороха, торопливо перебирая лапами и поджимая хвост, будто уже чуя на нем смыкающиеся клыки врага. Бежал так, что только пятки сверкали; Морох же был медленнее, чуть прихрамывал, но это его, как ни странно, ничуть не портило. Напротив, глупая самка прониклась к нему еще большей нежностью, не осознавая, что самец делает это не для того, чтобы защитить своих львиц, а лишь из собственной прихоти.

Сейчас бы впору заорать что-нибудь подбадривающее, топоча лапами по стенам... Но вместо этого Баст все-таки попыталась сползти вниз, сперва лапами вперед; затем, сообразив, что вот-вот кувыркнется башкой в песок, она торопливо, чуть было не сорвавшись и оставляя на выщербленных камнях полосы от когтей, подтянулась обратно. Затем попробовала спуститься задом наперед. Это удавалось лучше, по крайней мере, она сползла с гребня и лишь после этого без особой грации, а точнее сказать, как мешок с дерьмом (хоть и очень симпатичный внешне) плюхнулась в песок.

— Кудааа! — разочарованно взвыла она, когда чужак, обнаружив проход в дальней от них части кольца, нырнул в него и был таков.
Такого зрелища лишили... Самка вскочила на напружиненные лапы, готовясь бежать следом. Ее ноздри возбужденно раздувались, а глаза так и горели от любопытства и азарта.
— Пойдем следом? — жадно пожирая глазами последовавшего за противником Мороха, осведомилась она у остальных львиц.

→ За Мэддоксом после Мороха.

Некоторые вещи вообще не меняются с годами. К примеру, дикое и неистощимое бомбалейло Мороха.

С громогласными матюками наворачивая круги у подножья высокого каменного плато, лев как-то даже не задумывался о том, насколько глупо это выглядело со стороны — да и, коли уж на то пошло, плевать ему хотелось на мнение окружающих! Все, что его сейчас интересовало, так это соблазнительно мелькающая где-то далеко впереди, то и дело ускользающая за неровный скалистый поворот, обожженная задница Мэддокса, а все остальное вполне могло бы подождать своей очереди. Впрочем, уже спустя какое-то время, слегка пошатнувшееся здоровье самца все-таки дало о себе знать, и Морох начал заметно отставать от своей молчаливо истерящей жертвы, все сильнее прихрамывая на недавно сломанную лапы; вдобавок, у льва вдруг началась странная, в какой-то степени даже позорная для таких юных лет одышка — а что вы хотите, он ведь так давно слонялся по этой гр***ной пустыне, изредка питаясь какой-то дрянью, а то и вовсе голодая по нескольку дней, отдавая часть добытого им мяса четверке сыновей-троглодитов! Даже последующее знакомство с двумя талантливыми охотницами-близняшками не смогла полностью восстановить его силы, уж больно мало времени прошло с момента их первой встречи. Поэтому, когда Мэд вдруг неожиданно исчез, как сквозь землю провалившись, Мори с укромным облегчением вдарил по тормозам, взрыхлив когтями песок и с растущим недоумением оглядевшись по сторонам.

Куда он делся, мать его за ногу?

— Да бл*ть, — тихо и донельзя мрачно воскликнул Морох, разобравшись, наконец, в ситуации. Взгляд его глубоко запавших глаз полыхнул искренней досадой: он-то пытался отогнать чужака прочь от этих скал, а не загнать его внутрь, тем самым, обеспечив себе дополнительную головотрепку. Впрочем, в создавшейся ситуации определенно имелись свои плюсы... Теперь-то этот г*внюк точно никуда от него не денется, и он сможет спокойно и всей от души намять ему бока за чрезмерную борзость. Мор замер ненадолго на пороге темного узкого прохода, размышляя, что (или кто) может ожидать его внутри, помимо страшно запыхавшегося Мэддокса... Впрочем, уже спустя пару мгновений лев уверенно встряхнул своей черной как смоль, но сейчас, увы, безнадежно посеревшей от пыли и оттого ужасно тяжелой гривой, отбрасывая прочь всякие мелкие сомнения — станет он еще тревожится о подобной ерунде! У него на горбу три уставшие самки и целая ватага полудохлых детенышей, и всем требуется поскорее найти укрытие, а тут, простите, целая здоровенная гора в их распоряжении! Морох молча повел потрепанными ушами, сперва в одну, а потом и в другую сторону, поочередно реагируя на вопросы невзначай приблизившихся к нему львиц, после чего едва заметно усмехнулся, в предвкушении приподняв самый уголок обычно недовольно искривленных губ. — Пойдем, — низко пророкотал он, соглашаясь с заманчивым предложением Баст, и первым двинулся вперед, уводя за собой остальных.

>>> Скрытый оазис

Драка, в которой противник слаб и заведомо проигрывает, обычно называется "избиением" и совершенно не приносит удовлетворения достойным бойцам. Благо, Сота себя таким не считал, поэтому прямо таки смаковал стоны и вой любимого брата. И хотя подросток всего лишь отыгрался на слабейшем, его обида на Мороха отнюдь не прошла. Бурой тучей сев поодаль от основных действующих лиц, бурча что-то обидное и очевидно гадкое себе под нос. Львёнку определённо успело надоесть то, что он либо во всём виноват, либо делает что-то не так. Его бунтарский нрав и нежелание сидеть на месте как-то не оборачивались для него положительными ситуациями. Примерно над этим он и размышлял, когда резкое движение со стороны Трезо и его же пронзительный визг привлекли внимание боевитого львёнка. Он почти по привычке с размаху залепил этому чему-то шевелившемуся лапой по мордам, но вместо морды под длинные когти попал круп Трезо, да и то даже неощутимо. В общем, чёрно-белый арлекин вбежал куда-то в расщелины. И брат его не мог не подорваться.

Остальные братья всё не были так оптимистичны, и, кажется, им даже просто не хватало сил. Впрочем, это было ведь их обычное состояние? Махнув головой, Сота рявкнул в спину брату:

— Стой, куда ты так попёр, сурикат чёрно-полосатый!

И скорее быстрым шагом направился за своим уже порядком поднадоевшим семейством. Не то, чтобы вход в камни казался ему логичным и хорошим решением, но уже начинало холодать да темнеть, а проводить очередную ночь на холоднючем песке как-то не хотелось. Лучше уж все вместе, чем по одиночке да в холоде.

—-→ Скрытый оазис.