->Каменные ступени.

Как Шень и говорил - место было чудесным даже по меркам его придирчивого и ворчливого характера; обтесанные ветром стены и своды уступа, почти что площадка под лапами, на которой может поместиться достаточное количество львов; вода была близко к камням и, будь сейчас не период чумы, Шень бы даже сделал пару глотков.

- Ну как? - спрашивает Шенью и поворачивает морду к Рене, ожидая её реакцию, - может это и не красочный оазис, но место удобное и просторное, только травы натаскать, если боишься отлежать бока, - фыркнул, - но кого я обманываю, ты ведь продолжишь избивать мои бока лапами перед каждым сном, делая из них себе подушку.

Вспоминая каждый такой момент укладывания и каждое свое ворчание - Шенью почувствовал некую легкую и щекотливую обиду. Даже больше несправедливость, ведь Рена и правда может продолжить так откровенно его мять со всех сторон, но сама при этом будет пищать в сторону движения загребущих капских лап. А ведь Шень просто может захотеть пощупать или шерстку там пригладить, например. Вот уж размечтался, зараза матерая. Настолько, что это могла разглядеть и Ренита, загляни она в омуты янтарных глаз.

Но если не львица, так друг родной весь кайф испортит своим резким появлением и совсем неожиданным вопросом.

- А сова твоя где? - интересуется сокол и щелкает клювом; часто моргает и раскрывает большие крылья, словно хочет в них затащить кого-то и устроить обнимашки с последующим убийством обеда ради. Ему лапу в клюв не клади, только жрал бы и гадил в критической близости со своим мохнатым другом, чем откровенно его злил.

- А самому поискать никак? - отвечает Шень вперед Рены и ставит лапу рядом с хвостом сокола, угрюмо на него зыркая, - лети и ищи, заодно и мелких проведай, нечего им под дождем спать, тот куст наверняка уже листья опустил.

Но Хаябуса улетать отказывался, наоборот, взглянул на Шенью взглядом, а-ля "да знаю я твой гадкий план, черный ты извращуга" и снова повернул голову к молодой львице, нарочно испытывая краткость нервов матерого самца рядом с собой.

Оскара бы выдать Рените за лучшую в номинации "Наивняк этого года". Шенью прыснул усы, смотря на эту милую и довольную мордашку. Вот что с неё взять? А дать? Ох, тьфу, да тут явно себя последним извращенцем почувствуешь, стоит только Ренита пару раз похлопать на Шеня своими пушистыми ресничками. Сколько уроков полового созревания не проходили, а всё бес толку, так и продолжает издеваться.

Ему уже думалось, что специально Ренита это делает, но стоило снова приглянуться и на косматую голову матерого льва невидимой тучкой спускалось грустное осознание - ребенок. Даже сейчас она еще ребенок и тронуть такую с намеком на взрослое, значит в следствии снимать её с ближайшего дерева, куда она заберется от матерого извращуги. Эх, грустно быть влюбленным в молодую львичку с наивными таракашками в голове.

- Рена, - Шень состроил морду кирпичом и облизнув пострадавший нос, делая вид, будто не замечает её попыытки пошутить над своим львом, - как думаешь, почему я просил Хаябусу свалить подальше и почему он в итоге свалил, пусть и ворчал себе что-то под клюв?

Тяжелая лапа поднялась и коснулась подбородка Рены, очерчивая выпущенным когтем челюсть; Шенью хотел, что бы она догадалась сама, хотя бы немного поняла, что задумал капский гад и почему настырно, гипнотизируя её голосом и взглядом, пытается завладеть всем вниманием самки. Намываться она тут сейчас решила, ага. Шенью её сам умоет. Вот возьмет и умоет.

Язык льва со всей своей колючестью прошелся по челке Рены, коснулся ушей и спустился к шее, уступая место клыкам для легкого прикуса кожи под мягкой шерсткой. Матерый не привык быть нежным, но сейчас это было необходимо, иначе точно на дерево сиганет или в воде ближней утонет. Минута. Два. Пять. Кажется, матерый и правда занялся гигиеной молодой спутницы, но лишь пока та полностью не перешла от удивления к расслаблению. Тогда только, одним движением передних лап, капский подминает под себя Рены, пока что морда к морде и нахально уже сам фыркает ей в нос.

- Говорил я тебе, никогда не теряй бдительности, - урчит Шенью, янтарным взглядом  прожигая львицу под собой, - и что же мне с тобой делать, трусишка?

Он впервые хотел быть нежным. Впервые хотелось не быть внешне и внутренне кучей мышц, которая способна только на давление и грубость. Не сейчас. Не с Реной. Возможно, когда эта малышка станет чуть более опытной и куда более уверенной, тогда – да. Шень усмехается на её попытку проявить уверенность, показать желание и откровенное ерзанье под столь огромной тушей; он фыркает и на её лапу в своей гриве, словно бы он на самом деле мог разглядеть в том жесте всю готовность львицы. Такая наивная и смешная.

- Потом пытаться выбраться из-под меня будет сложно и физически невозможно, - опасливо урчит лев, движением своей передней лапы переворачивая эту невинную тушку на брюхо, - даю три секунды на размышление.

Три.

Шершавый язык снова касается пушистых темных ушей, поднимая шерсть и заставляя их подергиваться. Опускается ниже и дышит в загривок, старается не только опалить его своим дыханием, но и почувствовать желание Рены не только на слова и действиях, но и легким ароматом в воздухе.

Два.

Наваливается не всей массой, но показывается даже той поливной своего веса, но ребра Рены могут знатно болеть после. И не только ребра да, и не только болеть, кстати. Но самочка не пытается остановить своего льва, продолжает упорствовать в своем решении, что не может не радовать матерого льва. Тот уже не просто дышит, а прикусывает пушистый загривок Рениты, чувствуя жар внизу брюха и то приятное опьянение, что расходилось волнами по всему телу. Дыхание учащается, в глазах то и дело носятся черти, которые уже успели натянуть своих чертовок на свои причиндалы и теперь дразнили этим своего носителя.

Один.

Тот сладковатый аромат достиг ноздрей Шенью еще в начале отчета, но вдохнул он его полной грудью лишь сейчас, упиваясь им, пропитываясь, разе что с ума не сходя. Кажется, Ренита и правда его хотела, а тот уже просто изнемогал от желания обладать этой самочкой всецело.

Ноль.

Он наваливается сильнее в следующее мгновением, кусает крепче за загривок и касается влажного мечта своим возбуждением, стараясь расслабить львицу и успокоить её заметную дрожь. Он потом спросит её причину – боялась ли или тоже горела желанием. Потом. Всё потом. Еще немного ласки и урчания сквозь сжатую пасть и шкурку Рены, а следом Шень толкается внутрь, вжимает свою самку грудью в камень и начинает в ней двигаться, отмечая каждым своим толчком какую-либо попытку «отползти». Горячая, чертовски мокрая и узкая; у льва разве что те самые черти вместе с искрами из глаз не полетели, когда тот начал ускорять свой темп и утробно рычать, пожевывая загривок Рениты. Пусть рычит, пусть дергается, но пыла и желания матерого самца это не уменьшит, раззадорит лишь больше.

Сдерживаться? Пха, разве можно сдержаться, когда под тобой так раскрыто рычит и скалится молодая и горячая самка? Вот Шень и не сдерживался. Двигался в ней, заставлял еще больше млеть и рычать, драть когтями прохладный камень и до забавного неуместно дергать пушистыми ушами.

Фыркнул носом, схватил поудобнее изжеванный загривок и специально сбавил темп; дразнил, двигаясь медленнее, словно хотел мучить дольше это молодое тело, желал услышать голос Рены и её желание вернуть прежний ритм.

- Моя, - отпускает на мгновение темную шкуру и вылизывает эти дергающиеся уши, горячо дышит на них, скалится от сковывающей узости и снова начинает импульсивно вбиваться в податливую самку.

Плевать на время. Для этих двоих оно существовать перестало, пока изнеможённая львица просто не сжала в себе матерого льва и тот, чувствуя еще больший жар внизу, не упал рядом, едва лишь оставив в Рене часть себя.

- Знаешь, - шепчет он весьма лениво, чувствуя пришедшую на смену страсти усталость, - если ты такой горячей будешь всегда, - лев широко ухмыляется и дергает усами, - мне будет грозить инфаркт в самый неожиданный момент. Шикарная смерть, ничего не скажешь.

Но даже не смеется, снова фыркает и загребает львицу к себе под бок, языком проходясь по её челку и правой щеке. Сглаживает поднятую шерсть и успокаивает дрожь. Даже пытается урчать, но тут же обрывает себя и просто гладит Рену тяжелой лапой, когтями легко щекоча её шкурку.

Смотрит внимательно, точно ждет, когда она отойдет от произошедшего и снова смутится или попытается прикинуться камушком. Это ведь Рена и подобные варианты развития событий исключать не стоило даже сейчас.

Шенью же не спал, да и сложно спать, когда львица спустя пятнадцать минут своего тихого сна стала изображать паучка и всеми конечностями принялась цепляться за своего льва. Спасибо, не кусалась и все такое, но спать в такой львиной "кама сутре" было попросту невозможно. Очередной раз укладывая Рену себе под бок и закручивая её активный хвост на её же задних лапах, Шенью решает выйти ближе к воде и оглядеться. Ветер доносил много разных ароматов, а еще нес в себе тепло дневного солнца. Яркий шар наконец поднялся в небе и сейчас согревал всех под собой и вокруг себя; матерому пришлось даже щуриться, смотря на гладь воды. Выпить бы, да нельзя. Болезнь еще показывает себя, наверняка может наступить повтор, если не соблюдать безопасный режим еще какое-то время.

Тут было красиво, что скрывать, самое то для матерого самца и его возможных будущих единомышленников. Но больше всего это место подходит Рените. Самое то, что бы шиложопная львица ползала с плато до уступа и по пути теряла всю свою излишнюю энергию. Так меньше сопротивляться будет. Тхехехехе.

- Эй, любовничек, - Хаябуса появился со стороны вершины плато и сейчас медленно опускался на спину своего друга; любопытный сокол тут же оценил ситуацию и подленько посмеялся к правой крыло, - любитель маленьких львиц на пенсии.

- Молчи уж, твоя жена была тебя на три сезона младше, - не остался в долгу сам Шень, но на морде его улыбки не было, - есть что новое?

- Не особенно, дружок Рены где-то летает, одиночки часто не мелькают, но одна львица явно решила устроить себе привал поблизости.

- Всего-то, - лев отмахнулся хвостом и повернулся мордой вглубь пещеры, собираясь уже вернуться к Рените, но под ребром опасно заворчало дурное предчувствие. Хозяин он этих мест или нет? Из глотки вырвался глухой рык, самец снова повернулся и пошел к выходу из уступа, - хорошо, я проверю.

А Хаябуса лишь пожал крыльями и решил продолжить свой путь на спине льва, потому что снова было лень двигаться в воздухе.

→ Каменные ступени

Как видится, Нехемия не преследовала цели напасть на Меотида незаметно. Она горела желанием просто пристать к братцу и, как обычно, оторвать львенку ухо, а то и два. Ленивый детеныш заведомо уже знал, что сестра готовиться к нападению на него, но он не предполагал, что она настолько нагло упадет на него сверху. Пикнув, Меотид закатил глаза: будучи самцом, он был крупнее Нехемии, но не настолько, чтобы можно было легко сбросить сестричку со своего собственного тела. Зато она была на редкость тяжелой, мягкой и теплой. Полежала бы так спокойно хотя бы несколько минут - послужила бы хорошим покрывалом.

Все-таки схватилась за ухо, козявка! Ну, почему самый обыкновенный вечер не может быть спокойным?

- Ну, что еще? - Заворчал львенок, наклоняя голову вниз и пытаясь высвободить свой слуховой орган. Эта малявка прочно в него вцепилась, надо сказать, - отстань.

Обычно после таких слов Меотид продолжал лежать дальше. Он терпел пытки этой надоедливой самки, но потом, когда она вдоволь наиграется с ним и ей станет скучно, она оставляет своего ленивого братца на несколько часов. Ради этих двух часов спокойствия детеныш был готов терпеть фактически что угодно. Лишь в некоторые редкие моменты, когда небо было затянуто тучами и на облака было смотреть невозможно или когда уже тело затекало и становилось больно даже ходить, он вставал со своего места и поддерживал идеи своей сестры.

Сейчас, когда он поглядывал на улицу, то не видел облаков. Он наблюдал лишь лучи заходящего солнца и белую молочную пелену, мешающую четко видеть, что происходит за пределами уступа.

- Почему моя сестра родилась с косточкой в попе, - совсем тихо проворчал львенок, а затем вздохнул. Теперь ему предстояло придумать схему, как скинуть эту слюнявую козявку со своей спины.

В общем-то, это было не так уж и сложно.

- Ты хочешь драться, да? - Меотид хитро улыбнулся, пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть хотя бы часть мордашки своей сестры, - тогда давай!

Львенок приложил много своих усилий, чтобы упереться лапками в пол и с силой оттолкнуться от него. Его целью было перекатиться на спину; он предполагал, что сможет скинуть Нехемию благодаря такому трюку, если та плохо держится и не будет ожидать от него активных действий.

Отредактировано Меотид (9 Авг 2017 09:36:30)

Рена мирно спала, спрятав морду в лапах. Прохлада пещеры успокаивала, погода была крайне отвратительной в последнее время, сначала дожди, потом солнце, а в итоге духота, что невозможно дыхнуть. Спасало от подобного только пещера, где было всегда прохладно, имелась вода. Правда, темношкурой все же иногда приходилось выходить, чтобы пополнить запасы трав, да и чтобы просто размять кости и затекающие лапы. Она только и делала, что лежала, спала и иногда помогала как лекарь. Вот и сейчас проспала почти весь день.

К сестре Шенью и ее малышам она привыкла быстро. Конечно, сначала относилась с опаской и побаивалась котят, ведь видела тех буквально новорожденных, маленьких и беззащитных, но потом привыкла и полюбила. Да и как иначе? Учитывая, что теперь Ренита была супругой Шеню, малыши являлись и ее племяшками. Они росли буквально на глазах, шустрые и забавные, но уже такие разные. Да и сама Цэрэн окрепла, вся отдаваясь детям. Рена часто наблюдала за ней, смотрела, как шаманка вымывает котят, как ухаживает, как укладывает спать или что-то рассказывает. Училась, запоминала, порой даже помогала. На то были причины, ведь через полтора месяца ей самой предстоит стать мамой. Весьма молодой мамой.

Ее беременность стала неожиданностью для всех, особенно для мужа. Рена прекрасно знала травы, которые бы помогли избавиться от детей, но львица бы лучше сама себя удушила, чем использовала их. Она даже вообразить этого не могла и не желала. Ни. За. Что. Да, молодая; да, неопытная; да, сама еще ребенок, но она хотела этих котят. Уже любила их, полюбила с того момента, как узнала о беременности. Живот рос с каждой неделей, сейчас его уже отчетливо было видно, но внутри никто никаких признаков жизни не подавал. Рениту это очень сильно беспокоило, но о своем страхе она никому не говорила. Шенью и так забот хватает с бандой, докучать своими переживаниями мужу не хотелось.

Окончательно стала просыпаться, когда Шенью лизнул ее в щеку, устраиваясь рядом. Сонно разлепила серые глаза, широко зевая и потирая нос об лапу. Снова зевнула и подняла голову.

- Что? - не сразу поняв слова льва, Рена несколько раз моргнула и посмотрела на округлый живот, словно видела его впервые. Но внутри снова было тихо, как и всегда. Лекарь вздохнула. - А… Нет, не пинаются. Да и рано еще… Кажется.

Она замолчала. Каждый день ждала, что бы котенок (или котята?) начал пинаться, подавать какие-то признаки жизни, даже тихо разговаривала с ним, но в ответ была лишь тишина. Снова посмотрела на Шенью, лизнув его в нос. Нельзя показывать свое волнение, ему и так забот хватает.

- Ты очень устал? Может быть выйдем на воздух, мне размяться нужно, иначе попа скоро прирастет к этой пещере, - Рена встала, потягиваясь. Беременность сделала ее несколько вялой, да и уставать она стала быстро. Да, сейчас она была вялой кочерыжкой, в отличие от двух белых комков. Дети Цэрэн резвились, пока сама она спала, ведь прекрасно знала, что здесь, в пещере, котятам ничего не угрожает. - Пойдем, нам так редко удается побыть наедине в последнее время.

Снова лизнув любимого в нос, темношкурая пошла к выходу, уже предвкушая прохладный вечерний воздух.

— > Водопад Хару

Ренита выглядела измотанной и задумчивой, но Шенью мог понять состояние будущей молодой матери и её явное волнение. Пожав плечами на её задумчивый взгляд, матерый улыбнулся, оголяя клыки. Та еще улыбочка, особенно, когда ты такой большой и косматый, вымотанный патрулем и дерганный из-за судьбы будущих детей.

- Я буду не против того, чтобы твой круп прирос к камню до самых родов, Рена, мне так будет спокойнее, да и остальным тоже, а то такой «перекати шарик» опасен, когда покидает зону дислокации безопасного убежища. Фенрир мне уже сказал, что ты стала есть меньше положенного и всё больше спишь. Не стоит уделять большое время сну, малышка, нашим детям нужна энергия для появления на свет. При всем твоем страхе и нежелании выпускать их из себя – тебе придется родить.

Дернув ухом, когда сонный Роар ушел вместе с берберийцем на патруль, схватив с собой еще и Руби, Шень повернулся к сестре, когда та решила выкупать своих детей, начиная с сына. Кажется, Меотиду было явно лень купаться и тот крайне кисло дергал ушами под материнским языком. Зато Нехемия только и ждала своей очереди, шевеля пухлым крупом у лап Цэрэн. Дети, белосклерые дети… Шень даже думать не хотел, что было бы с ними, родись они с прайде шаманов.

- Я пройдусь с тобой, успею еще поспать, - услышав и жену, и его волнение, матерый пошел за супругой, упруго передвигая лапами по камню в сторону выхода из-под уступа, пока на него очередная новость не успела свалиться. Конечно, банда становилась больше, но вот долгое отсутствие тех же близнецов не могло не волновать. Надо было бы отправить кого на их поиски, пока Рена не начала бить в гонг паники и волнения.

→ Водопад Хару

Если Нехемия искренне не понимала почему Меотида первым решили умыть, то Меотид в свою очередь искренне не понимал почему мама всегда вмешивается именно тогда, когда он готов наподдать сестре за ее выходки. У него почти получилось скинуть белый комочек со своей спины, когда львенок почувствовал клыки на своей холке и спустя доли секунды оказался в полете, лениво болтая лапами в воздухе.

"Женщины", - подумал бы Меотид, если бы знал это слово. Но такого слова малыш не знал, а потому лишь фыркнул и послушно "упал" в мамины лапы, подставив сначала шейку для купания, а потом уже и все остальные части своего тельца. Меотид был из тех котят, что покорно мылись, когда это нужно было; покорно ели; покорно ложились спать, хотя в некоторых случаях львенок был готов во всю играть и резвиться, хотя такие случаи были той еще редкостью.

Пока старший братец во всю наслаждался умываниями, младшая сестренка времени не теряла: она носилась под уступом, пробуя на лапку первое, что встанет у нее на пути. Когда очередь дошла до густой дымки тумана, котенок отскочил в сторону, чтобы найти в матери защиту. Оно немудрено: Меотид сам не совсем был в курсе, что это такое, но многое слышал от взрослых.

- Эх ты, - со вздохом проговорил Меотид, жмурясь от маминого языка, - дядя сказал, что это называется "ту-ман", - слово это львенок проговорил по слогам, а затем вдруг зевнул так широко, словно оно было самым скучным на этой планете, - еще он вроде бы говорил, что это вот белое - туман - совсем не причиняет вреда. Только в нем ничего не видно... и... - котенок запнулся, почесав лапой за ухом. Дальше он заснул, поэтому все, что говорил Шенью, навсегда вылетело из уха ленивого невнимательного ученика.

Меотид нахмурился и посмотрел на мать. Она самая взрослая тут осталась, значит, она непременно объяснит львятам, что это такое и откуда оно взялось...

- Ой... день наступил? - Неуверенно спросил Меотид, зажмурив глаза от внезапной яркой вспышки света. Он чувствовал, как волнуется земля, а затем услышал следом невероятный грохот; настолько сильный, что львенок вздрогнул и инстинктивно прижался к лапе матери. Меотид редко боялся, но сейчас даже он испугался и пытался найти защиту в своей семье. Когда он открыл глаза, наступила такая же полнейшая темнота, какая была до сего времени, но где-то там, далеко на горизонте, небо внезапно окрасилось в ярко-алый цвет, словно вот-вот солнце выглянет из своей постели.

- Что это было? - Спросил малыш, обнимая лапами лапу львицы, - там же дядя и тетя.

Нервно дернув кончиком хвоста малыш окинул взглядом пещеру. Он искал Нехемию, а когда нашел - протянул лапы к ней, желая поскорее убедиться в том, что с ней тоже все в порядке. Пожалуй, уступ теперь не самое лучшее место для того, чтобы оставаться здесь с маленькими детьми. Цэрэн это поняла, а потому первым делом решила уберечь львят и сейчас же отнести их в катакомбы. По-крайней мере, там их не будет пугать алое небо и запах надвигающийся гари.

Отредактировано Меотид (4 Янв 2018 09:08:51)

→ Водопад Хару

Шень шел следом за супругой, то и дело поглядывая на её вздутые бока, точно она не рожать собралась, а целую зебру в себя впихнула. Он сглотнул, понимая, что дети, сколько бы их там не было, вот-вот захотят выйти из мамы и начать жить самостоятельно и дышать уже своим легкими. И вот совсем не спасало осознание того, что Ренита - травница и знает, как себе помочь. Это ведь Ренита! Она каждое утро путает края уступа и чуть ли не попой в водопад ныряет, а тут рожать самой... Вздохнул, кивая волку, чтобы тот остался под уступом и если что, показал новичкам, где хранить добычу, если они притащат часть сюда.

Когда лапа матерого почти коснулась входа в грот, его слуха коснулся такой знакомый и одновременно несвоевременный голос. Диппер. И судя по морде подростка, он так и не нашел сестру, которую отправился искать чуть ли не сутки назад. Измотанный, явно перепуганный пацан, он тоже увидел то зарево и сейчас то и дело пытался разрывался между гориллой и... да, конечно, очередной львицей, которую Шень видит за день впервые на своих землях. Взглянув на осунувшегося подростка так, точно он не самку притащил, а проблему своему боссу на хвост, Шень нахмурился, ожидая вполне себе ожидаемого отчета о судьбе второго близнеца, коего с Диппером рядом не было.

- Вот значит как, - сухо сказал шаман, пока что игнорируя новые лица, разве что рыкнул на Хесуса, когда тот попытался и его хвост потрогать. - Раз нашел гориллу дяди, то и сестру отыскать обязан, - матерый склонился над подростком, вынуждая того сгорбится и опустить голову, смотря себе на передние лапы. - Она ушла в сторону земель Траина, поднимись к нему и выведай у патрульных, видели ли они твою шилохвостую сестру и её ужин на копытах. Уж эту оторву крайне сложно не заметить.

И ведь стоило бы тут же самому пойти к Рене, но новенькая по прежнему стояла на месте и явно ожидала внимания к своей молодой персоне. Шаман позволил себе более пристально оглядеть незнакомку и её сокола, что сидел на ровной спине. Можно было сказать, что львица была самой обычной, едва ли отличалась от многих других, что уже повидал Шень на своем веку, но уж больно нагло и даже уверенно сверкали глаза самки. Матерый усмехнулся краем пасти, обнажая пару дальних клыков и сделал шаг вперед, обойдя Диппера.

- Скажу прямо, моя жена собирается вот-вот родить и мне надо быть рядом, - протянул матерый, внимательно смотря на незнакомку. - Диппер еще какое-то время будет тут, ему надо отдохнуть, а утром он снова отправится за сестрой, вижу, - янтарный взгляд пробежался по шкурке львицы, - вам бы тоже не помешал отдых. Фенрир!

За спиной вожака тут же появился волк, виляя пушистым хвостом и дергая ушами.

- Проследи, чтобы путница отдохнула, когда вернутся охотницы, пусть дадут ей мяса. Уверен, Мазози и Шона найдут забавным тот факт, что за время их отсутствия миловидных львиц в банде прибавилось. И тресни за меня Руби по уху, каким она путем ведет сюда Мафдет, интересно мне знать.

Кивнув той, чьё имя так и не успел узнать, шаман отправился вглубь катакомб, где его уже заждалась супруга.

→ Светлый грот.

—————————--Водопад Хару
Руби тихонько спустилась под уступ, наслаждаясь сгущающейся тишиной. Здесь не было так дымно и не пахло так пронзительно гарью. За спиной раздавалось тяжёлое дыхание Мафдет. Ей, похоже, нелегко пришлось, и Рубинка хотела бы как-то её поддержать, но сильно сомневалась, что гордость кофейной львицы позволит это допустить. В конце концов, они ещё пока совсем незнакомы. Пожалуй, следует какое-то время держать дистанцию.
– Ну, вот мы и пришли. Располагайся, – Руби улыбнулась, – здесь безопасно.

Отойдя чуть в сторонку и пропуская Мафдет вперёд, рыжая повернулась к спустившейся под уступ орлице. Дакота приземлилась на чуть влажный пол, клацнув когтями по камню; в полутьме её глаза, казалось, излучали мягкое золотистое свечение.
– Так кто эти чужаки? – тихо поинтересовалась птица, позаботившись о том, чтобы её слов не расслышала зеленоглазая путница. – Ты с ними уже знакома? Выглядят недружелюбно.
– Да нет, они нормальные, – отозвалась Рубинка, с наслаждением растягиваясь на скале, так как поняла, что поддерживать разговор в положении стоя у неё уже не хватает сил. – Видела бы ты, как я на них набросилась, как только увидела! – львица засмеялась, на мгновение воскресив чувство вселенской неловкости, когда она ударила лапами песчаного льва и тут же поплатилась за это, получив когтями от вражеского беркута.
– Могу себе представить, – хмыкнула Дакота, сложив широкие крылья и устраиваясь рядом.
– Эта бедняга очень устала – голубоглазая понизила голос, махнув хвостом в сторону Мафдет. – Двое львов держатся молодцами. Такие здоровые, особенно белый.
– Похож на Роара, – заметила орлица.
– Нееет, – категорично протянула Руби, а затем мечтательно прикрыла глаза. – Этот... красииивый. И у него такие глаза... – и тут же шутливо толкнула насмешливо клекотчущую Дакоту, чувствуя, как запылали уши. – Нечего смеяться! Я...
– ...запала на него, ага. Принц в белой гриве! Ты, подруга, безнадёжна.

Обиженно отвернувшись, Рубинка уткнулась носом в передние лапы – скорее не от обиды, а потому, что её отчаянно клонило в сон. Без ответной реакции Дакоте тут же надоело подшучивать над собеседницей, и она тоже замолчала, спрятав голову под крыло.

Отредактировано Рубинка (9 Дек 2017 15:30:53)

- Ай, мама! - белая дернулась и вытянувшись, запустила в почву своим аленькие коготки, пытаясь высвободиться из пасти мамы и её попыток спасти от всего на свете. - Маам, ты хвостик с корнем оторвешь!

Но мама была по прежнему мамой и ей определенно виднее, как должно воспитывать своих местами ленивых и местами шиложопых детей. Когда Нехемия оказалась у матери под лапами, она недовольно насупилась и показательно дернула своим светлым носиком в сторону Меотида. Тому хоть бы хны, стоит себе, маму слушает, пельмешка ленивая. Услышав, куда именно мамочка хочет отвести своё потомство, светлая с опаской заглянула в светлый грот, по которому и надо было пройти, чтобы добраться до подземных садов. Вот только именно оттуда во время той страшной вспышки света и посыпались камушки. А вдруг они снова посыпятся? Мама и дядя с тетей Реной то большие, им ничего не будет, в отличие от той же Нехемии и её братца. Получить камушком по черепушке очень не хотелось, ведь мама только отмыла. Шкурка еще испортится, шрам раньше времени появится.

- Не хочу туда, - честно призналась белая, упрямо садясь на жопку, чтобы поднять следом голову к маме и грустно опустить ушки на её очередной суровый, но такой взволнованный взгляд. - Мамочка, ты же сама слышала, как оттуда тетя Рена постынывала! А вдруг на неё камушек упал и ей теперь нужна твоя помощь? Или дядю Шеню засыпало? Мама не улыбайся, нам дядя живой нужен!

Надеясь передать своё волнение мамочке, белая уловила момент, когда Цэрэн заглянула в темноту грота и, резко подпрыгнув на лапы, припустила к границам уступа. Хватит с неё этого места, насиделась. Дядя Шеня сам рассказывал, что в пол года впервые вышел из родной пещеры на встречу новому мира, а племянница его чем хуже?

→ Вершина плато