<... Снежный алтарь

Расмус, суровый и безразличный, двигался в морозном воздухе словно мифический йотун-великан. Он почти не оборачивался на Хеллу, двигался строго прямо, лишь изредка поднимал глаза к вечернему небу. Казалось, что он переговаривался так с самими богами, спрашивая у них совета или благословения на смутное будущее, что предстало пред Ходочьим родом с возвращением блудного принца. Или же он просто задумчиво погружался в собственные думы и сверял правильность своих размышлением с тем, что планировалось по завету асов. Точно знал лишь сам эрилаз.

Остановился и глянул на свою спутницу он лишь раз: пред тем, как их лапы ступили на крутой горный спуск, ведущий в Серебряную долину. Он пропустил Хеллу вперед, кратко ей кивнул, а сам же пристально проследил за тем, как та начала спускаться.
Казалось, обычный жест вежливости. Но внимательный взгляд эрилаза зацепился за то, с какой аккуратностью двигалась самка, как та следила за каждым камней, на который она должна была наступить дальше и как невольно обходила стороной чересчур опасные места.
Следя за этим, Длань Одина лишь улыбнулся целым краем губ, думая что-то сам себе на уме.

***

При в ходе в святилище пропустила его вперед уже сама Хелла. Расмус и здесь не молвил и слова, и из желания оставить племянницу короля в ее собственных раздумьях, и соблюдая же данным им обед молчания. Ступил в пещеру он с правой лапы, прочитав про себя приветственную молитву.

Молчание, воцарившееся между ними, не напрягало правую лапу. Напротив, он расслабленно вздохнул, вслушиваясь в журчание воды и завывание ветра за пределами святилища. И с наслаждением снял с себя тяжелую медвежью шкуру, водрузив ее на камень рядом с собственной постелью. Оставил он лишь маску, надежно скрывающую изуродованную морду.

Так было свободнее и гораздо прохладнее  — Расмус совершенно не привык к теплу.

Он расположился недалеко от алтаря, рассматривая подношения на нем так, словно бы видел их в первый раз. Голубые глаза-льдины пробегали по изгибам черепов и шерстинкам шкур, оглядывали контуры кровавых подтеков.
Неприкосновенный думал, возможно размышлял о том, с какой стороны будет вернее подойти к предстоящему разговору, но в большей степени просто дожидался Ильвы. Та же, к счастью для неловко расположившейся напротив Хеллы, нагнала их буквально через пять минут.

***

Честно сказать, в святилище я бежала. Я не хотела заставлять Тебя ждать, эрилаз. Не хотелось нарушить Твои планы и поставить под сомнение мою верность Тебе.
Так что на пороге пещеры я оказалась изрядно запыханная, с взмокшими от пота лапами. Мне было стыдно появляться пред Тобой в таком виде, так что еще немного времени ушло на то, чтобы отдышаться и привести себя в порядок.

— Приветствую вас вновь, эрилаз Хелла, — я почтенно поклонилась племяннице Морлока. С Твоего же разрешения я вошла в глубь святилища и, так же дождавшись знака, подошла к Тебе ближе. Максимально близко так, чтобы мои уши вновь могли стать проводниками Твоей воли, а мой язык вновь превратился бы в Твой.

— Эрилаз, Длань Одина со скорбью вынужден сказать, что чувствует разочарование. В вас, как в его же ученице. Расмус знает, что пусть большую часть воспитания в вас вложил сам Король ночи, но от того же ему тяжелее. Иной такого высокого ранга, как ваш, не должен прятаться и подслушивать разговоры. Он должен в них сам участвовать.

Я чутко поймала на себе Твой взгляд, поняв, что стоило сменить манеру речи и говорить так, словно бы вы и ведете с Хеллой диалог, а не передавать слова, как на формальных встречах.

— Хелла, сейчас очень темное и непонятное время для Белых Ходоков. В такие времена всем преданным короне зверям надо держаться вместе и быть готовым к тому, чтобы отражать удары неверных. И этим же неверным перегрызать глотки.

Совершенно неясно чем обернется появление Хальварда. Он жив, не смотря на убеждение народа в обратно. И как поведет себя клан, если принцу-предателю взбредет в голову объявится здесь, тоже непонятно. Хелла, — я сделала паузу, посмотрев прямо в глаза львице, — тебе нельзя сейчас проявлять своеволие. Я прекрасно знаю, что ты преданна своему дяде, в этом я даже не сомневаюсь. Ты достойна того, чтобы быть эрилазом, но все же...

Ты же сам уже на этих словах поднялся, глядя на львицу верху вниз.

— Хэдвиг не настолько гнусен, как мог бы его представить сегодняшний поступок. Но я сомневаюсь что ты, столько верная Морлоку, следила за тем из тени... Если только с этим высокомерным мальчишкой тебя что-то не связывает, девочка.

Я обернулась на Тебя, стоило только мне закончить адресованную Хелле реплику. Лицо Твое, холодное и непроницаемое для чужих глаз, желающих добраться до твоего нутра и мыслей, словно не выражало никаких эмоций. Ты только внимательно и тяжело смотрел на второго эрилаза, что сейчас сидела перед Тобой словно нашкодивший ребенок.

Госпожа Хелла явно нервничала и слободушила, по крайней мере делала это в той степени, которая была недопустима для ее ранга. Быть может для обычного вихта ее минутная слабость была более чем позволительна, но такой же суровой, как сам север, племяннице Морлока такое было несвойственно. Это явно говорило о том, что Твои слова зацепили ее за что-то живое и крайне болезненное.

И Ты это понимал.

Взгляд Твой внимательно изучал тело львицы, то, как оно невольно сжалось на Твой вопрос, как едва заметная дрожь прошла по ее спине, проследил он и за медленно опустившимися веками. Ты, казалось, уже все понял. Возможно понял еще тогда, когда вы спускались в долину, а быть может и раньше — я бы нисколько этому не удивилась, проницательность была тебе просто необходима в политических трениях — но только ранее виду Ты не подавал. Но сейчас точно и сама львица понимала, что разговор об ее отношениях с Хэдвигом зашел совершенно не случайно. А потому она начала говорить.

Речь ее длилась несколько минут, но та решимость, с которой эрилаз ее проговорила, словно сжала время и сократила его вдвое. Я никогда не сомневалась в силе веры и духа госпожи Хеллы, но то, с какой готовностью она была способна пожертвовать собственными детьми, меня поразила. Невольно склонив голову после ее признания, в знак искреннего уважения и почтения, я замерла так на пару мгновений.

"Хелла, дочь Хагары и Эльварда, ты действительно достойна того, чтобы называться эрилазом", — подумав это, я обернулась на Тебя. Я начала так же пристально рассматривать Твое лицо, пытаясь понять Твою реакцию, как и Ты сам до этого пытался прочитать глазами мысли своей ученицы. Быть может для стороннего наблюдателя Твой настрой был совершенно неуловим, но для меня было ясно так же, как небо в морозную ночь: Ты не разгневать и не разочарован.

Я вновь подошла к Тебе, начав Слушать.

— Хелла, эрилаз Короны ночи, племянница короля Морлока и дочь брата того, верная служительница Одина и Его асов, поднимись с лап и внемли моему слову, — я заглянула в ледяные глаза истинного белого ходока напротив меня, жестом, таким же, каким показал бы Ты, веля ей подняться. — Словами этими, что прозвучат голосом моего глашатая, я благословляю тебя и прощаю ту вину, что ты на себя взяла. Ты — не предатель и не обманщик, а дети твои, живущие в чреве, не заслуживают смерти. Подойти, — Ты сам поднялся после этого и сделал шаг навстречу Хелле.

Быть может племянница Короля ночи совсем не ожидала такой реакции, и Тебя, Длань Одина, подобное видимо забавило. Я была почти уверена, что ироничная кривая улыбка скрывается за Твоей маской, оставляя Тебя для ученицы таким же холодным и... непостижимым.
Ты мягко, но уверенно взял запястье Хеллы в свои лапы, взглянул в ее глаза, а после, едва шепча молитвы губами, резким движением когтей добыл ее кровь. Алая жидкость потекла ручьем в заранее подставленный черепаший панцирь.

Вряд ли это было для львицы неожиданностью, ведь подобные действия были естественны в моменты таинств у Ходоков. Забрав с собой чашу с кровью, Ты удалился в сторону к рабочей части пещеры, принявшись смешивать микстуру.

— Эрилаз, — обратилась я к будущей  матери, следуя твоим указаниям, — Длань Одина решил отставить формальные разговоры, приступив сразу к изготовлению зелья богини Фригг. Он желает просить у нее покровительства для вас, дабы ваша беременность и роды прошли без последствий и трудностей.

Проследив за тем, как Ты сосредоточенно растирал травы меж камней, я продолжила:

— Вы, скорее всего, в замешательстве и не понимаете почему мой господин так отреагировал. Он велел мне объяснить.
Вы высокопоставленное лицо в клане и взрослая львица, ко всему прочему, и ваша беременность не требует одобрения со стороны Короля Ночи, не смотря на то, что он ваш названный отец.

Хэдвиг же не какой-то упырь или, упаси Один, южанин. Он чистокровный Белый ходок и поэтому опасения о том, что кто-то или сами богу могут не одобрят произошедшее меж вами, пусты. Рождение детенышей со столь чистой кровью, к тому же продолжающих линию королевского рода, это исключительно хорошо.

Я вдохнула, готовясь продолжить свою речь, и пересела на место напротив львицы.

Пусть вы и не сочлись браком с Хэдвигом, но то и не плохо. Напротив, если бы вы заключили союз, не прося разрешения у семьи и Короля в том числе, вы бы нарушили традиции. Поэтому Расмус считает, что все, что случилось, есть благо и только оно. Если кто-то в клане посмеет сказать хоть одно грязное слово о вас или ваших будущих детенышах, Длань Одина обещал самолично поставить мерзавца на место.

Краткий кивок, чтобы разграничить поток речи. Еще один вздох и продолжение.

Что же касается вашего дяди, то он тоже должен принять новость благосклонно. Но если же он возмутиться, из-за того, что желал сочетать вас браком с кем-то, кроме Хэдвига, Расмус и тут постарается сгладить углы. Сколь бы не были важны политические планы, чистота крови и продолжение рода ходоков, особенно сейчас, гораздо важнее. К тому же, вы не обязаны становиться женой Хэдвига, если сами того не желаете.

И ваше переживания по поводу ваших обязанностей: вы действительно приближенный короля, эрилаз, но и самка при этом, и ваша беременность в любом случае, когда бы она не наступила, была бы естественным ходом событий. От вашего временного отсутствия на границах или самом вашем посту клан не потеряет. Напротив, приобретет многим больше. Будьте спокойны и горды.

Ты отстранено работал за своим алхимическим столом, тщательно перемешивая травы до нужного состояния. Госпожа Хелла же была искренне удивлена всему тому потоку речи, что я на нее обрушила и лишь удивленно вздохнула под конец. А после и сказала Тебе:

— Вы не утратили Вашу способность удивлять меня, учитель, — далее же она попросила Тебя в будущем дать имя одному из своих еще нерожденных детей. Я же, не дожидаясь вашей команды, тут же подбежала ближе, дабы Тебе удобнее было передавать через меня Слова.
Обернулись мы к эрилазу почти вместе, ты для того, чтобы собрать недостающие ингредиенты прямо в пещере, я же для того, чтобы ответить ей.

— Расмус с честью примет эту возможность, — я поклонилась племяннице короля, выказывая почтение. — Если Хедвиг так и не станет вашим мужем, то старший эрилаз возьмет на себя церемонию представления детенышей. Он неприменимо будет рядом с вами в день рождения наследников, дабы представить их богам и признать как новых членов клана.

Ты же на этих словам сам обернулся к своей ученице для того, чтобы улыбнуться сквозь маску. Пусть и невидимо, но от того не менее искренне, и склонить голову в кивке. После этого жеста же ты вернулся к поиску нужных тебе трав.

— Длань Одина хочет нанести на ваше тело так же и руны богини Фригг. Надеюсь вы не против, что Расмус взял на себя право объявить таким образом всему клану о ваше беременности. Но это так же и для защиты, все же столь чистокровные детеныши должны быть оберегаемые богами как можно раньше. Сами понимаете...

Когда же нужные травы наконец-то были найдены Ты довольно хмыкнул и вернулся обратно к рабочему столу. Добавив последние ингредиенты и сложив их в конверт из куска шкуры, Ты подцепил его зубами и вернулся к нам Хеллой. Подозвал меня. Начал Говорить.

— Хелла, это зелье подарит тебе защиту богини в момент родов. Храни его бережно все эти три месяца, во льду. А когда придет срок разморозь в логове и добавь в него воды. И зелье будет готово к применению, — ты протянул сверток эрилазу, после чего вновь отошел к камню, на котором работал и вернулся с чашей краски. — Склони голову, девочка. Я вознесу молитву за тебя и твоих детей.

Дождавшись, когда Хелла наклонит голову, Ты возложил ей на лоб свою тяжелую лапу и принялся молиться шепотом. Некоторое время не происходило ничего, но когда Ты обмакнул палец в краску и начал неторопливо оставлять на белоснежной шкуре львицы рунные узоры, в пещеру ворвался легкий прохладный ветерок. Он объял вас двоих, меня же заставляя невольно отшатнуться в благоговении. Богиня ответила. 

После этого Ты поддел голову эрилаза за подбородок, заставляя взглянуть Тебе в глаза. Я было хотела подойти и узнать лично что именно Ты хочешь сказать, но Ты же сам меня остановил. Подобный момент таинства мог проходить и без слов, особенно если Ты сам не можешь их произнести. По-крайней мере именно так я поняла Твой жест.

Ты смотрел в глаза львицы долго и пристально. Возможно будь на ее месте какая-нибудь тщедушная южанка она бы уже давно сжалась под этим тяжелым взглядом. В этот момент Хелла должна была понять какую ответственность она берет на себя, и как мать, которой суждено вырастить достойную смену нынешнему поколению, и как твоя ученица, которая должная была не разочаровать Тебя самого, доверившегося ей.

В завершение этой молчаливой церемонии Ты водрузил на ее шею медальон богини, как заключающий элемент ее благословения.

Все. Ритуал был окончен.

И только после этого Ты подозвал меня кивком, наклонился и вновь сказал Слово:

— Неси эти дары достойно, Хелла дочь Хагары и Эльварда. И не забывай никогда кому именно ты обязана своей силой и статусу, — ты отстранился, забирая ненужную уже чашу из под краски. А я же продолжила. — Старший эрилаз пока останется в святилище, госпожа. Он просил вас, если в общую пещеру вернется Бэрри послать к нему посыльных.

После просьбы северянки подчинённая Расмуса тут же подорвалась с места, поспешив к своему господину, словно понимала его волю без слов. Честно говоря, Хель всегда удивлял тот факт, что эти двое не нуждались в словах, практически всегда предугадывая намерения друг друга. Каково это: видеть кого-то насквозь, точно знать все его мысли, потаённые желания, спрятанные от чужих глаз, догадываться о каждом последующем шаге? Похоже, будущей матери только предстоит научиться этому мастерству, если она хочет продолжать приносить Морлоку пользу и самосовершенствоваться. Хотелось бы после ухода Расмуса в мир иной занять его пост, как его преданная ученица, и стать старшим эрилазом. А одной только физической силы и уважения соратников для такого поста как-то маловато.

Матёрый лев наклонился над своей глашатой, выглядевшей рядом с ним какой-то жалкой снежинкой на фоне с гигантской скалы, и стал неслышно для сидящей поодаль львицы передавать свою волю. Стоило признать, этот краткий миг ожидания решения наставника был для львицы весьма волнителен. На новость о будущих внуках Морлока он отреагировал куда лучше, чем только могла мечтать Хелла, но это не гарантировало, что он так просто согласится принять её знак уважения к своей персоне. Наконец, и белый шакал, и её господин, вновь обратили свой взор к будущей матери. Сначала взор ледяных глаз инстинктивно скользнул к наставнику, но заметив, как тот занят поиском трав, был вынужден вновь обратиться к его верной спутнице. Слова Расмуса, передаваемые устами шакала, словно сбросили с души северянки тяжкий груз, мешавший дышать полной грудью. Его согласие просто не могло не обрадовать её, в конце концов, она проявила ему огромное почтение, позволив назвать не просто одного из своих будущей сыновей или дочерей - внука самого короля Ночи. И ей было несказанно приятно, что он не отверг её знак уважения к своей персоне, тем самым только укрепляя его.  Что до Хедвига – осознав всю ответственность, которая легла на её плечи, львица решила не заключать брак с этим вихтом, пока не будет твёрдо уверена в нём. В его намерениях, его вере и вообще, как в личности в целом. Конечно, если названный отец посоветует ей жениться на отце её будущих детёнышей и родить их в браке, Хель без раздумий беспрекословно повинуется его воле. Однако, если это будет возможно, она хотела подождать минимум до годовалого возраста их общих львят. Во-первых, так она сможет удостовериться в его верности клану, ей и, в первую очередь, в его верности нынешнему Королю Ночи. Как-никак, она не просто какая-то рядовая львица, она – член королевской семьи, а значит, её муж также станет её частью. И если она допустит, чтобы в королевской семье появился какой-то отброс, то это сильно запятнает не только её честь, но и честь Морлока. А одной из её главных задач было как раз не допустить подобного позорного пятна на чести короля.

Второй причиной, как ни странно, были традиции ходоков. Она прекрасно помнила, что по традиции над детёнышами большую власть имеет именно их отец, нежели мать. Конечно, более высокий статус позволял львице выбирать им имена, однако право выбирать, кому жить, а кому стоит отправиться на алтарь, всё-таки оставалось за их отцом. Сейчас Хэдвиг выглядит одним из самых достойных ходоков, если не самым, но кто знает, что творится у него в голове и что он выкинет в самый ответственный момент? Возможно, сейчас её разум одурманен разыгравшимся материнским инстинктом, вопившим, что ей надобно рвать на части каждого, кто желает причинить вред её будущему потомству, но предосторожность никогда не бывает лишней. Она не имеет права допустить смерти хотя бы одного детёныша, потому что в жилах каждого течёт королевская кровь. К тому же, в отличие от той же Нилсин, не испорченная гнилой южной.

Когда глашатая окончила свою краткую речь, Хель повернулась к наставнику и почтительно склонила голову, не сдержав кроткой улыбки. А когда она догадалась по его глазам, что и он улыбается, сердце её запело. Когда последний раз она видела, как он улыбался? Всю свою жизнь хмурая гримаса словно никогда и не покидала его точёной морды. Он хмурился от серьёзности, когда слушал указания своего короля, хмуро поглядывал на проказничающую племянницу Морлока, хмурился от одного только появления Бэрри где-то поблизости. И всё-таки его счастливая морда всё ещё сохранилась в её памяти. Она до сих пор помнит, как во время тренировок, если она особенно блистала успехами, он не мог сдержать горделивой улыбки, способной вмиг ободрить уставшую ученицу и раззадорить её азарт. Одной только этой улыбки хватало, чтобы Хель, уставшая и израненная после очередного спарринга, вскакивала и мчалась покорять новые вершины. Могла ли та юная мечтательница когда-нибудь представить, что больше ей не удастся насладиться таким, казалось бы, совершенно обыденным жестом? Ведь потом в их жизнь ворвалась Нилсин. Спасая её, Расмус лишился былой красоты, став походить скорее на жуткое израненное чудовище, чем на сурового, как север, но прекрасного, как его виды, льва. Теперь его раны скрывала массивная маска, не позволяющая Хелле разглядывать его черты, пытаться угадать его эмоции.

Когда ещё нерождённые детёныши были названы наследниками, что-то глубоко в сердце опасливо кольнуло. Зная характер Бэрри, вряд ли он упустит возможность как следует закрепить своё право на трон с помощью прямых наследников, вне зависимости от желания Нилсин. Морлок сам отдал свою любимицу на растерзание этому зверю, Хелла же не имеет права вмешиваться без прямого приказа названного отца, так что у пташки просто не оставалось выбора. Но стоит также помнить, как Длань Одина относится к своему сыну. Будущий король никогда не был его любимым сыном, для Расмуса он скорее грязнокровый бастард, грязное отребье и просто бельмо на глазу. Он никогда не скрывал своего отношения к Бэрри, и этот факт вкупе с его словами посадил небольшое семя сомнения в сердце северянки. Впрочем, пока она решила не зацикливаться на каждом слове, трезво рассудив, что из-за беременности изменяется не только её тело, но и разум. Говорят, беременные львицы ещё более щепетильные и подозрительные, так что не стоит поддаваться искушению и походить на перепуганную курицу.

“Перестань заострять внимание на мелочах”, – скомандовала самой себе Хель, подходя ближе, чтобы наставнику было удобнее выполнить задуманное. Внимательно выслушав наставление старшего эрилаза, львица снова едва кивнула ему, взяв в зубы переданное ей зелье и положив у своих лап, чтобы точно не забыть его, когда она будет покидать святилище. После, северянка послушно склонила голову, закрыла глаза и принялась слушать его молитву. Его слова эхом отзывались в разуме и навевали приятную лёгкость, а когда прохладный ветер объял её тело, словно ласковая львица, прижимающая к груди своё дитя, Хелла не сдержала негромкого облегчённого выдоха. Богиня ответила. Богиня благословила её нерождённых детей. А это значит, что уже в утробе матери они находятся под защитой. Разве может о чём-либо ещё просить будущая мать?

Расмус убрал тяжёлую лапу со лба своей ученицы, но она не подняла ни глаз, ни головы, пока он сам не дал жест, позволивший ей сделать это. Его лапа коснулась подбородка, приподнимая его и тем самым позволяя львице заглянуть в его глаза. Он ничего не говорил. Да и не мог, чего тут таить. И всё-таки, неизвестно как, но она могла понять, о чём он хотел сказать. Это сложно объяснить, но сейчас его воля чётко читалась в этом серьёзном, сосредоточенном взоре. Скорее всего, сказался тот факт, что она долгое время обучалась у него и научилась практически безошибочно угадывать то, что он намеревался ей сказать. Может быть, не так прекрасно, как Ильва, но для данного ритуала этого хватало с лихвой. И вновь Хелла едва кивнула головой, молчаливо подтверждая, что она понимает, какая ответственность водрузилась на её плечи и чего ожидает от неё Расмус. Наставник повесил на шею медальон богини Фригг, и только после этого львица позволила себе выпрямиться. Теперь она смотрела на Расмуса совсем по-новому. Она вошла в святилище отчаявшейся львицей, готовой лечь на плаху из-за своей минутной слабости и “позора”, а теперь она готова выйти воительницей, с гордостью нёсшей под сердцем продолжение королевского рода.

– Я никогда не забуду то, что Вы и Морлок сделали для меня, учитель, – напоследок ответила львица, после чего позволила Ингрид взгромоздиться на свое плечо и вышла из святилища.

>>>Обледенелый грот