Снова она пришла сюда. В то самое место. В тот самый час. И вновь с ещё не до конца затухшей надеждой. Села и устремила взгляд туда, вдаль, прочь с земель прайда, словно пытаясь разглядеть его, где бы он ни находился. В безумном отчаянии выхватывает взглядом бестелесные тени, скользящие впереди, уповая хотя бы на малейшую возможность, что он появится. И так каждую ночь. Когда она в последний раз высыпалась? Когда хоть день выпадал, чтобы она не думала о нём? Чтобы не боялась собственных соплеменников, которые могут разоблачить её, разоблачить их? Казалось, это тянется бесконечно. Какой-то замкнутый круг. Нужно отпустить, забыть. Но она не может.
Львица медленно садится на землю, сжимая зубы от невыносимой тоски. Будто кто-то сдавливает её сердце ледяными когтями одиночества. О, она так одинока. Так одинока стала после того, как он оставил её. После того как ушёл. Навсегда. Нет, она не верит в это, не желает верить, это невозможно, он не мог бросить её, не мог просто исчезнуть из её жизни. Ничего от него не осталось. И никто не знал о нём, ни единая душа. Забываясь в своих мыслях бессонными часами, когда удавалось спокойно полежать в пещере, она мучительно и безрезультатно старалась выпутаться из завихрений безумия. Ей начинало казаться, что его никогда и не существовало. И ничего не существовало вокруг, только эта боль, всепоглощающая и дурманящая разум, тупая боль где-то в глубинах души. Время шло, и чувство печали, страхи, злость на саму себя, на него, на весь мир сменились пустотой. Кажется, она уже вовсе не жила. Она сгорела изнутри, и лишь слабая, безумная, отчаянная вера ещё поддерживала в львице желание жить. И именно поэтому она неизменно приходила на это самое место, в этот самый час и вглядывалась в тьму, окружающую её, надеясь различить там хоть лучик света. Но его не было.

И вот сейчас бурая вновь ждёт, ждёт непонятно чего, уже не слишком-то веря, что сможет дождаться, но не перестаёт ждать. Ледяной порыв ветра растрепал шерсть и сбил чёлку на глаза. Львица опустила голову, даже не пытаясь поправлять испорченную причёску. Зачем, если никто её не видит? С губ срывается тихий, шелестящий вздох. Эта тишина невыносима. Хочется сказать что-то, крикнуть, завопить что есть мочи, чтобы просто развеять эту гнетущую, давящую тишину. Но некому сказать, некому крикнуть. Никого нет. Это мучительно. И голубоглазая, зажмурившись, чтобы неожиданно ставшие горячими глаза не обронили ни одной слезинки, начинает петь.
- Если я скажу тебе... - голос хриплый, чуть слышный. Так всегда бывает, если заговорить после долгого молчания, - будешь ли ты слушать?
Ты останешься?
Ты останешься здесь навсегда? - минутное молчание, будто львица пытается набраться сил перед следующими словами. - Никогда не уйдёшь?
Медленно поднимает глаза к небу. Надломленный горечью, дрожащий от подступающих слёз голос постепенно набирает силу.
- Никогда не думала, что всё так изменится.
Держи меня крепче.
Прошу, не говори снова,
Что ты должен уйти.
Горячие солёные капельки прочерчивают тёмные дорожки на щеках. Голова безвольно поникла.
- Мучительная мысль.
У меня было всё,
Но я это упустила.
Вновь вскинуть голову, устремив душевный порыв холодным, безучастным звёздам.
- О, эта тишина!
Она так невыносима!
С тех пор, как ты ушёл...
Львица вновь опустила голову, уставившись вперёд и облизнув пересохшие губы.
- В моих мыслях я с тобой навсегда, - голос окреп, слова начинали обретать силу, цвет, музыку.
- До того дня, когда мы снова будем вместе, - она словно пела это ему, глядя на него, представляя его образ, будто он стоит тут, перед ней, и слушает, - Я буду ждать тебя...
Но его нет, и тоска вновь захлёстывает хищницу с головой.
- Если бы я сказала тебе,
Ты бы выслушал.
Ты бы остался.
Ты бы остался здесь навсегда
И никогда бы не ушёл.
Замолчать, прикусив губу с такой силой, что во рту появился солоноватый привкус крови.
- Никогда не повторилось бы то же самое.
Всё время, проведённое вместе,
Было напрасно.
Львица сжала зубы с такой силой, что свело челюсти.
- Потому что тебе пришлось уйти.
Насильно сдержать рыдания. Хотя бы для того, чтобы закончить.
- Самая сладкая мысль -
У меня было всё.
Просто я позволила тебе уйти.
Все мгновения с тобой
Согревают меня
Теперь, когда тебя нет.
С силой отогнала обречённость, разогнала мрак своей песней, словами, исполненными отнюдь не скорбью, а надеждой, ведь надежда сильнее всего на свете.
- В моих мыслях я с тобой навсегда
До того дня, когда мы снова будем вместе, - словно что-то придавало ей силы, забирая негативные эмоции. Будто кто-то помогал ей, защищал от темноты. Голос сошёл на нет, и одними губами она прошептала:
- Я буду ждать тебя...

Бурая просто сидела и улыбалась. На душе стало как-то легче, светлее, что ли. Пустота в душе заполнилась этими простыми словами, этой незамысловатой музыкой, исходившей из глубин сердца, которое начало биться с новой силой, вливая жизнь в свою хозяйку. Она смотрела вперёд, вдаль, и ей казалось, что там, по ту сторону границы реальности и фантазий, он. Стоит и смотрит на неё. И улыбается тоже. Он не видела этого, да глаза ей были и не к чему. Она знала, просто знала, что сегодня, этой ночью, она не одинока.
И тогда львица опустилась на землю, положила голову на лапы и мгновенно уснула. Впервые за несколько месяцев она уснула спокойным сном без кошмарных сновидений, дарующим покой и отдых. И сквозь сон она ощущала его запах, осязала мягкость его пышной гривы под лапами, чувствовала бережные прикосновения языка к макушке и растрёпанной чёлке. И когда она проснулась утром, уже не было ни мрака, ни боли. Она не одна. Всё-таки, она не одна.

Катара больше не приходила в то самое место.