Опасно!
Бровь рыжей поползла куда-то вверх, чуть было не спрятавшись под челкой. К счастью, Артрин все равно лежал с закрытыми глазами, так что не видел ее ужимок. Ни того, как она играет бровями, ни того, как морщит нос и поворачивает голову, искоса глядя на собеседника одним глазом.
Мэриан хотела было пошутить на тему "я смеюсь в лицо опасности", но вместо этого, сморщившись, чихнула так, что отдалось где-то в затылке. И все-таки прекрасно было чувствовать себя живой. Головная боль напоминала ей об этом, пожалуй, даже чаще, чем это было необходимо.
— В прайде опасностей не меньше, — неторопливо и размеренно отозвалась она, — особенно если прайд маленький, и защищать его некому. Тогда какая разница?
Сказать по правде, рыжая немного кривила душой. Просто потому, что жизнь ее в детстве была довольно спокойной — прайд знай себе мирно кочевал по своей небольшой территории, останавливаясь на ночь то там, то сям. Никто из соседей не интересовался ими, никому не нужен был тот небольшой кусок саванны, которым владел ее отец. Мэриан понятия не имела, каково бывает львицам, когда в прайде меняется вожак.
На миг прикрыв глаза, рыжая, кажется, даже умудрилась заснуть. Всего на пару минут она провалилась куда-то глубоко в сон, очнувшись лишь тогда, когда Артрин, негромко рыкнув, поднялся. Самка сонно заморгала и вскинула голову, удивленно глядя на льва, неторопливо восходившего на холм. Торопливо, но бережно она тоже воздела себя на лапы, мимоходом удивившись тому, как быстро приходит в себя. Задремавший было Хорнет расправил крылья, но, убедившись, что вокруг все еще царит ночь, вновь угомонился.
—  Отдохнем еще немного, и выйдем. До озера не так далеко, там я смогу отыскать нам свежего мяса, — проговорил Артрин, обращаясь к своей спутнице, которая, так и не добравшись следом, остановилась у подножья холма, исподлобья глядя на льва.
Самка, понятное дело, не возражала. Муки голода пока еще были вполне терпимыми, но львица не сомневалась — еще несколько часов, и она взвоет от желания немедленно набить брюхо.
— Хорошо, — коротко отозвалась она, раздувая ноздри и принюхиваясь.
Пахло не очень-то хорошо, но, принюхавшись получше, самка поняла, что тиной и грязью вперемешку с кровью и блевотиной воняет именно от нее. Неудивительно, в общем-то: с самого момента падения в водопад она не заботилась о своей гигиене. Всласть извозилась в грязи и мокрой траве; выблевала всю еду, а затем и траву, которую жевала, чтобы хоть как-то заглушить боль в желудке (а заодно и в надежде съесть что-то, что хоть как-то поможет унять головную боль). Перепачкалась в этом всем, и не удосужилась вылизаться. По правде говоря, и не смогла бы: даже сейчас самка едва ли могла дотянуться до собственной задней лапы, не говоря уже о более интимной гигиене.
Впрочем, спустя некоторое время львица смогла различить и другие запахи — воды, зелени и, кажется, каких-то крупных животных. Живот немедленно подвело от голода.
— Ты в порядке? — лев уже спускался к ней.
—  В полном, — соврала рыжая.

Несмотря на искреннее участие, которое рыжегривый испытывал к новой знакомой, последний ее ответ он пропустил мимо ушей. И дело тут было конечно не в невнимательности, совершенно не свойственной одиночке. Нет. Просто до рыжегривого вдруг донесся запах. И к сожалению или к счастью, учуял наш герой вовсе не отбившуюся от табуна зебру, и даже не одинокого старого слона, бредущего навстречу собственной смерти. Тонкий нюх северянина уловил едва ли не противоположный аромат. То был едва заметный, но явно различимый запах льва.
  Артрин обеспокоенно огляделся, но здесь, у подножия холма сложно было разглядеть что либо в саванне. Напряженно втянув воздух еще раз, зеленоглазый окончательно удостоверился  - чутье его не обмануло. Однако переменчивый ветер, несущий с собой к тому же насыщенный после дождя озоном воздух, не оставлял самцу шанса понять - откуда именно следует ждать гостей.
   Поэтому, бросив короткий взгляд на Мэриан, рыжегривый развернулся и в два длинных прыжка метнулся на вершину холма. Безмолвно замерев на новой точке, странник стал медленно оглядывать окрестности. Спустя минуту молчаливого изучения местности, самец наконец с облегчением выдохнул - кажется разум начал играть с ним шутки.
   Эта мысль заставила Артрина неопределенно хмыкнуть, после чего он наконец соизволил разъяснить кошке - что происходит.
    - Мне показалось - кто-то ес... - но тут охотник оборвал себя на полуслове, уставившись при этом куда-то на юг.
    Отчего-то Артрин сначала решил, что виновник его беспокойства находится на этой стороне Мазове. Однако северянин забыл, что все время он вел Мэриан на Северо-Запад, таким образом, что в сторону заката они прошли гораздо дальше, нежели чем прочь от реки. И благодаря этому противоположная от бурного потока сторона была не так уж далеко. И именно там зоркий глаз охотника углядел маленький черный силует, медленно движущийся вдоль течения. Темный окрас незнакомца остро напомнил Артрину о недавней встрече с со страшным красноглазым самцом. Чего говорить, рыжегривый вовсе не хотел бы сейчас видеть этого зверя.
   Замерев на некоторое время у самого берега, черногривый резко развернулся и стал все так же медленно уходить прочь.
    - Лев. Один. Уходит, - глухо процедил зеленоглазый, продолжая неотрывно наблюдать за потенциальным источником опасности, - Здесь слишком опасно, нам следует пройти еще дальше.
   В голосе зеленоглазого звучали необычайные, казалось бы неестественные для него жесткие нотки.

Что ж... вот-вот они тронутся в путь, чтобы наконец уже отыскать стадо и набить опустевшие животы. Чувство голода постепенно становилось все сильнее —  даже усталость и головная боль уже не тревожили Мэриан так сильно, как нарастающая пустота где-то в животе. Впрочем (самка смущенно поджала хвост), вполне возможно, что это вовсе не голод, а несварение желудка после всего, что с ней стряслось. Оставалось надеяться, что все закончится бурчанием в животе —  не хватало еще опозориться на бегу. Или поспешно искать кустики, прервав охоту на середине прыжка. То-то антилопы посмеются.
Сам лев тем временем казался вполне расслабленным... до поры до времени. Вдруг вскинувшись, он в пару прыжков достиг вершины холма, а Мэриан только и успела, что проводить его растерянным взглядом. Она потянула носом воздух, но увы, забитый слизью нос почти не ощущал запахов; впрочем, ей удавалось различить, что пахнет вокруг травой и влагой... но ничего больше. Ах, да, еще от нее запашок. Нет, лучше о нем не думать, иначе, неровен час, вывернет снова — было бы чем.
На несколько тревожных минут, в течение которых все молчали (даже Хорнет, проникшийся серьезностью ситуации, не шевельнул и пером), самец замер, вглядываясь куда-то вдаль. Мэриан блаженно рисовала в воображении стадо антилоп, непременно движущихся в их направлении. Желательно, хромых и слепых, для простоты душевной.
— Мне показалось  — кто-то ес... — не договорив, лев как-то тревожно оглянулся и вновь застыл, сверля взглядом что-то, что самке не было видно.
Недоумение рыжей достигло предела, и она заспешила догнать своего спутника. Впрочем, поднималась она медленно, выбирая, куда поставить лапу и явно опасаясь упасть. Склон был довольно пологий; тем не менее, подъем давался тяжело — но куда лучше, чем вчера, например.
— Лев. Один. Уходит, — сквозь зубы проговорил, наконец, Артрин, будто и не замечая того, что к нему приближается Мэриан; он не отрывал взгляда от чего-то, что находилось за пределами ее видимости.
Вернее, от кого-то.
Наконец, долгий и тернистый путь аж в несколько десятков шагов был преодолен, и рыжая с облегчением усадила свою задницу в траву на вершине холма рядом с самцом. От нее не укрылось, что он не на шутку встревожен, но о причинах тревоги она могла лишь догадываться.
— Здесь слишком опасно, нам следует пройти еще дальше, — негромко продолжил лев.
Самка склонила голову, изумленно разглядывая то его, то крохотный темный силуэт едва ли не на самой границе видимости. Мда. Не антилопа, что ж поделать.
— Почему? — наконец, удивленно осведомилась она, — это всего лишь одинокий лев. Тем более, уходит. Вряд ли мы ему интересны, если он вообще нас заметил.
Ветер, к счастью, дул в их сторону, и, похоже, незнакомец их не видел и не чуял. Пока самка наблюдала за ним, он постепенно удалялся — до тех пор, пока окончательно не скрылся из виду.
Мэриан робко коснулась плеча Артрина — кажется, она впервые прикоснулась к нему — стараясь понять, отчего на морде льва читается тревога и озабоченность.
— Ну вот, он ушел, — почти шепотом заметила она.

На пару минут воцарилось натянутое молчание, во время которого рыжая в недоумении разглядывала Артрина, а тот не менее напряженно разглядывал горизонт. Самка устала первой, переведя взгляд туда же, куда смотрел ее спутник. И... ничего подозрительного там не обнаружила. Черногривый и впрямь ушел — на некоторое время, видимо, поднявшись на гребень холма, он вновь показался в поле зрения, и еще с минуту самка могла различить его фигуру, на расстоянии казавшуюся совсем крохотной. Затем незнакомец вновь скрылся из виду.
Артрин пришел в себя не сразу. Только теперь рыжая сообразила, что у него, скорее всего, была недавно какая-то неприятная встреча. Следующие слова самца только подтвердили это. Мэриан кивнула, принимая его извинения. Собственно говоря, и извиняться-то было не за что, так что она поспешила заверить его в этом. Ну перебдел, с кем не бывает.
— Ничего, — она улыбнулась, — просто пойдем в другую сторону.
Сказать по правде, лучше бы вместо этого льва, кем бы он там ни был, было небольшое стадо каких-нибудь мелких антилоп. Из тех, что не слишком проворны, но и не слишком крупны для того, чтобы стать добычей пары львов. Если они там и были, этот черный наверняка всех распугал. Шел-то он, не прячась, как хозяин территории. Или действительно живет здесь, или просто дофига наглый.
Поднявшись и развернувшись, Артрин принялся спускаться по склону холма, так что рыжей не оставалось ничего иного, как последовать за ним. Спуск давался ей куда легче, чем подъем, даже появилось желание пуститься рысцой, но в кои-то веки самка удержала себя, продолжая двигаться неторопливо и аккуратно, выбирая, куда поставить лапу. После того, как она наконец-то начала чувствовать себя более-менее выздоровевшей, не хватало еще упасть и что-нибудь сломать.
Хорнет на ее спине вновь сонно шевельнулся, расправил крылья и вновь сложил их, оставшись, впрочем, равнодушным к происходящему.
— Конечно, проголодалась, — с энтузиазмом проговорила Мэриан, при упоминании о еде вновь ощутившая, что, если сейчас, немедленно, хоть что-нибудь не съест — попросту начнет жрать землю под лапами.
Остановившись, ее спутник потянул носом, с наслаждением вдохнув прохладный воздух. Кажется, скоро наступит утро; Мэриан ощущала, что стало довольно влажно, хотя дождя не было. Должно быть, утро будет туманным. Это даже хорошо: в тумане травоядные не слишком хорошо видят; что же до хищников, то для них это не проблема. Ее воображение уже рисовало воодушевляющие картины: как испуганные антилопы разбегаются в разные стороны, почуяв льва, как они с Артрином (тут воображение настойчиво подсовывало ей Газбака, напоминая о самце снова и снова, так, что сердце рыжей сжималось от тоски) бросаются в погоню, выбирая самого слабого или раненого... Как слаженно и быстро добивают, а потом наконец-то приступают к трапезе, жадно и торопливо набивая животы.
К слову о животах, если что и было слаженным, так это урчание в них. Львица тихонько фыркнула, услышав это, и прибавила шагу. Она тоже сопела, пытаясь учуять запах травоядных, но нос все еще был забит, и ничего не получалось.

Отвернувшись, львица тайком (хотя и очень шумно) прочистила нос, брезгливо стерев лапой все то, что из него вышло. Прямо как в детстве. Не хватало теперь еще эти козявки в рот потянуть. Утерев затем лапу о траву, она снова повернулась к самцу, делая вид, что ничего такого особенного не делала. Впрочем, его это, кажется, ничуть не пугало. Он и глазом не моргнул. Пробираясь сквозь траву, лев выбирал маршрут полегче, огибая камни и овражки, которые могли стать для самки серьезным препятствием. Нет, она-то, конечно, была вполне способна перешагнуть камни или перепрыгнуть небольшой овраг, но желание покрасоваться частенько было сильнее здравого смысла... словом, Мэриан была способна шмякнуться пузом вниз не потому, что ей до сих пор плохо, а потому, что, желая показать себя этакой ловкой самочкой, которой все нипочем, не рассчитала своих сил.
А сил у нее до сих пор было маловато.
— Хорошо, — рыжая осторожно кивнула, с удовольствием отмечая, что голова почти не болит при этом движении.
Разве что тяжеловата чутка. Мэриан все еще чувствовала себя так, будто ее обложили толстым слоем ваты, сквозь который к ней доносятся звуки и ощущения. Вроде бы все то же самое, но немного приглушенное, слегка замедленное. Оставалось только надеяться на то, что она не будет чересчур сильно тормозить при охоте — иначе ходить ей голодной предстоит еще долго.
Вот так, наверно, и умирают львы. Непрошенная мысль, вдруг прокравшаяся в ее голову, заставила самку вздрогнуть и снова украдкой посмотреть на своего спутника, который невозмутимо шел впереди, не оглядываясь на нее и принюхиваясь в поисках стада. Что, если бы она его не встретила? Конечно, у львицы был Хорнет — с утра он сможет поохотиться и даже принести часть своей добычи Мэриан. Но что ей мелкая птичка? Для того, чтобы прокормить крупную кошку, соколу придется охотиться целыми днями. Так что Артрин, вполне возможно, сам того не зная, буквально спасал ее от неминуемой голодной смерти — или, как минимум, истощения.
Нос тем временем задышал свободнее. Во всяком случае, освободив его от слизи, Мэриан перестала сопеть и наконец-то почувствовала запахи. Много запахов. Так много, что голова в первые моменты пошла кругом. Трудно осознать, как же много всего ты можешь учуять, если ты чувствуешь это каждый день. Однако стоит лишиться этой возможности — и, обретя ее снова, ты будешь радоваться ей как дитя. Львица заулыбалась, заново открывая для себя запахи мокрой травы, львиной шерсти и антилопьего навоза. Да-да, навоза. Даже он сейчас казался ей прекрасным. Обняла бы его, если бы могла.
— Что-то не так? — вполне невинное замечание Артрина не осталось незамеченным.
Рыжая закрутила головой. Уж не встретил ли он очередного подозрительного льва? Но ничего этакого вокруг самка не увидела, а они тем временем поднялись на холм, и перед ними расстелились пастбища — огромные, до самого горизонта, перемежаемые небольшими участками реденького саваннового леса. Отсюда они казались совершенно пустыми, будто вымершими.
—->Дальние пастбища

Отредактировано Marian (6 Авг 2015 10:51:54)

–→ Дальние пастбища

Поесть в очередной раз не удалось, зато фигура какая!
Фигура, надо сказать, была близка к тому, чтобы служить анатомическим пособием. За время, проведенное в одиночестве, Мэриан перебивалась чем придется. Чаще всего это были кролики или другие мелкие звери — те, кого мог помочь добыть сокол. Сама же львица отходила от травмы долго; дольше, чем ожидала. Несмотря на то, что в первые дни после падения она начала чувствовать себя лучше и даже попробовала охотиться, проявлять активность было явно рано... Уже на следующий день самка не смогла подняться, чувствуя тошноту и головную боль, спастись от которой хотелось любым способом — да хоть бы сунуть эту самую голову под задницу слона, чтобы раздавил ее, как переспелый орех.
Словом, прыгать, скакать и радоваться тому, что выжила, было явно рано. Несколько дней по совету Хорнета львица практически не двигалась с места и не вставала. Она не ела; впрочем, и аппетита не было. Каждое движение было болезненным, и от каждой попытки переместиться начинало тошнить с новой силой. Даже вода не задерживалась в ней, тут же извергаясь обратно.
Какое-то время она думала, что умрет.
Но нет. Были ли то травы, которые приносил Хорнет (он не очень хорошо в них разбирался, а те, что знал, не могли ее излечить — лишь приносили небольшое облегчение) или само время залечило ее травму, но в очередное утро Мэриан очнулась слабая, но вполне способная подняться. Хотя ее брюхо прилипало к позвоночнику, а ребра выступали под клочковатой шкурой, рыжая пыталась улыбаться с оптимизмом умалишенного. Может быть, она такой и была — в какой-то мере. Когда осознаешь, что смерть обошла тебя стороной, трудно не сойти с ума от радости.
Но путь к выздоровлению все равно был долог. Чтобы восстановить силы, нужна еда. А чтобы добыть еду, нужны силы. Замкнутый круг, которого не выдерживает большинство раненых хищников. Прежде у Мэриан был Газбак... она не хотела бы показываться ему в таком виде, но вместе с тем нестерпимо хотела его увидеть. Он ведь, наверно, считает ее погибшей — и, наверно, уже прекратил поиски. Хорнет порой облетал окрестности, но не нашел ровным счетом ничего.
Вот без Хорнета она бы точно погибла. Его помощь трудно было переоценить: потеряв на время способность охотиться, Мэриан была вынуждена полагаться на своего пернатого друга. Ну а ему приходилось охотиться с утроенным усердием, чтобы прокормить и себя, и ее — а львы едят куда больше, чем соколы. Конечно, даже при таком раскладе рыжая едва волочила лапы от голода.
На днях ей повезло: наткнулась на мертвую зебру. Почти сутки Мэриан не отходила от нее, пируя, обгладывая кости, жадно пожирая даже то, что обынчо не ела. Затем пара гиен, появившихся поблизости, заставила ее убраться прочь. Рисковать львица не хотела: сил было мало, чтобы связываться с падальщиками.
Запах дичи привел ее к реке, но в этот раз оказался обманчив. Рыжая выругалась сквозь зубы. Манящий и чарующий, принадлежащий кому-то из некрупных газелей запах тянулся издалека, и река не была для него преградой — зато Мэриан не могла пересечь ее при всем своем желании. Мазове была слишком бурной, чтобы даже опытный пловец мог рискнуть. Самке не было известно, живут ли в ней крокодилы, но течение способно справиться с упавшим в воду зверем и без их помощи.
Словом, рыжая приуныла со всей силы. Практически гремя костями — хотя ее внешний вид все же стал лучше, чем прежде — она добрела до реки в надежде найти более-менее пологий спуск, чтобы напиться. Тщетно; камни и хлещущая вода говорили сами за себя. Можно было разве только подойти поближе и облизать влажные валуны — и если бы Мэриан действительно мучила жажда, она наверняка сделала бы это.
Но вместо этого львица замерла: ее ноздрей коснулся еще один запах, и принадлежал он льву. Это не был кто-то из ее знакомых, и, увы, это точно был не Газбак. Однако рыжая все равно пошла навстречу. Она не видела других львов уже недели три, и, сказать по правде, попросту соскучилась по обществу себе подобных. К тому же, этот самец — а самка, принюхавшись, убедилась в том, что это именно самец — мог что-то знать о Газбаке.

Приблизившись, она замерла. Из-за камней ей не было видно льва; может быть, его и вовсе здесь не было, но запах был особенно силен именно тут.
— Привет? — наконец, осторожно позвала она, делая еще несколько шагов вперед.

Некоторое время — бесконечно долгие секунды — Мэриан казалось, что никто не ответит. Может быть, чутье просто обманывает ее, и на самом деле она тут одна, а разговаривает с парой клочков шерсти, оставленных недавно ушедшим львом.
Подождав чуть, самка прижала уши к голове, уже готовясь повернуть восвояси. Через реку она не способна перебраться при всем своем желании, стало быть, искать травоядных придется в другом месте. И лучше всего не терять времени. Живот сам себя не наполнит, и рассчитывать на помощь Хорнета не стоит — он и так делает больше, чем от него требуется.
Но ответ раздался. Хотя голос ответившего был довольно глухим, как будто накануне он вволю нахлебался ледяной воды из Мазове, львице он показался музыкой. Это был львиный голос. Здесь, черт возьми, был ее сородич. Живой, самый настоящий. Ура! Ура ведь?
Рыжая повела мордой, пытаясь понять, где находится ее собеседник. Он был не таким ярким, как она, но все же на фоне валунов она его заметила и поспешно подбежала ближе, улыбаясь во всю пасть. В мозгу львицы не было ни малейшей мысли о том, что это может быть враг — особенно теперь, когда он вполне мирно с ней поздоровался. Как-то так ей везло, что все встреченные ею львы оказывались настроены исключительно миролюбиво; никогда ни один из них не пытался ее обидить. Было ли дело во внешности самки — она ведь была совсем некрупной, а ее большие глаза и милая мордочка у многих вызывали желание позаботиться о ней, или просто так везло — кто знает; почему-то жизнь не спешила лишать ее оптимизма.
Сейчас глазищи у нее были еще больше, правда, смотрелось это уже не мило, а, скорее, жалко. Невооруженным взглядом видно, что еще немного — и львицу будет носить ветром.
Самец, что поприветствовал ее, тоже выглядел странно. Самка приблизилась и с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться. Само собой, улыбка немного увяла. Конечно, Мэриан не хотела его обижать, но шрам, пересекавший его морду, выглядел по-настоящему жутко. Было много шрамов и на теле. Рыжая не в силах была отвести от них взгляд; всякий раз, когда она пыталась это сделать, глаза ее находили новый, доселе незамеченный рубец.
Когда самка, наконец, смогла посмотреть льву в глаза, она умудрилась худо-бедно взять себя в лапы и даже проникнуться жалостью к нему. Вряд ли он хотел, чтобы такое с ним случилось. Ему наверняка пришлось пережить не одну битву, и, может быть, он хороший боец, раз все еще жив. Хотя ни опасным, ни даже взрослым он не казался. Мэриан невольно вспомнила густую гриву Газбака. А у этого незнакомца гривы не было вовсе, только пара полос шерсти — на груди и загривке. Размеры его, тем не менее, говорили о том, что это взрослый самец. Словом, очень странно.
Но рыжая все равно с готовностью присела рядом, отметив, что она чуть ли не в полтора раза мельче его, хоть он и не перевитый мышцами здоровяк.
— Я — Мэриан, — запросто представилась самка; она уселась так, чтобы видеть морду собеседника; вблизи она казалась еще более ужасной, хотя рыжая уже успокоилась и даже улыбалась как ни в чем не бывало, — извини, если помешала тебе. Давно не видела здесь львов. Скоро начну забывать, как разговаривать.
Она усмехнулась и с трудом заставила себя замолкнуть. Слова так и просились на язык. Хотя с Хорнетом тоже можно было побеседовать, все-таки ни один сокол не сравнится с другим львом, так что теперь Мэриан хотелось засыпать незнакомца вопросами.
Еще ей здорово хотелось его обнять — нет, не потому, что она была самкой, а он единственным на всю округу половозрелым самцом. Просто почувствовать рядом другого льва, хотя бы на минуту ощутить себя в безопасности.

Конечно, он почувствовал себя оскорбленным. Ничто не оскорбляет сильнее, чем невовремя проявленная жалость.
— Это не жалость. Это сочувствие, — тем не менее, попыталась пояснить Мэриан.
Но самец уже, казалось, взял себя в лапы. Очень быстро, даже чересчур. Только что его морда, и так обезображенная шрамом, была перекошена от изобилия нахлынувших на него чувств — и тут же его словно выключили, настолько стремительно переменилось его настроение. Глаза стали спокойные, безмятежные... Пожалуй, пугающе безмятежные — рыжая почему-то не сомневалась, что с этой безмятежностью в глазах ее собеседник в сотню раз опаснее, чем когда крушит все вокруг.
Надеюсь, ты убил тех, кто сделал это с тобой, — а вот это уже она вслух не сказала. Ответ мог оказаться вполне ожидаемым, и слышать об этом рыжей совершенно не хотелось. В ее мире, в том, которым она жила и который рисовала себе в мечтах, ничего подобного не было. Нет, она видела травмы, и в ее прайде даже был лев, погибший от ран, полученных на охоте... но копытные наносят совершенно другие раны, более рваные, они раздавливают плоть. Длинные, тонкие, аккуратные порезы, испещрявшие шкуру самца, были оставлены когтями хищников — таких же, как он.
По шкуре львицы, хотела она того или нет, прошла нервная дрожь; на миг встал дыбом загривок, хотя, совладав с собой, она быстро пригладила шерсть. Ей, конечно, хотелось верить, что в ее жизни ничего подобного не случится, хотя, судя по тем сюрпризам, которые уже успела подкинуть ей жизнь, случиться могло всякое.
Что ж, будем надеяться, что обойдется без шрамов на мордашке, — примерно к такому выводу пришла рыжая.
И, как ей это было свойственно, с присущим ей легкомыслием махнула лапой и на это.
Самец представился. Рыжая чуть склонила голову: он и тут ее удивил. Она впервые слышала имя, состоящее сразу из двух слов. Забавно, можно так назвать, а можно и сяк. Впрочем, ни смеяться, ни даже улыбаться на это не стало: неизвестно еще, как он отреагирует на это. Вызывать ярость или гнев собеседника, единственного встреченного ею за ближайшие несколько недель, Мэриан совершенно не хотела. Сейчас она была покладистая — дальше некуда. Соловьем бы запела, только бы он не уходил и продолжал с ней разговаривать.
— Нет нужды извиняться, — спокойно заметила хищница в ответ, — тебе ведь, наверно, хочется избежать излишнего внимания к своей персоне.
Она на некоторое время затихла. Самец опустил голову на передние лапы, будто даже короткий разговор его утомил; но некоторую заинтересованность в его взгляде, казалось, Мэриан уловила. Кроме того, он не спешил ее прогонять — а ведь, судя по его гневной вспышке, за ним не заржавеет.
На миг, отвлекая ее, на ближайший камень упала тень птичьих крыльев, заставив самку задрать голову, провожая Хорнета взглядом. Вечерело; скоро соколу придется спуститься — его глаза бесполезны в темноте. К тому же, даже такая быстрая и сильная птица, как он, может стать добычей более крупной совы.
Еще одна птица появилась в поле зрения самки; полет ее был не такой стремительный, пожалуй, его можно было назвать неуклюжим, если птица вообще может быть неуклюжей. Хорнет моментально изменил направление полета, устремившись за ней; Мэриан с видимым удовольствием проследила за погоней, пока оба не скрылись из виду. Она нервно сглотнула; соколу, кажется, улыбнулась удача, но этой птички хватит как раз на то, чтобы полакомиться самому.
Но ничего; она немного передохнет, поболтает с Кайло, и пойдет дальше — может быть, и на ее долю найдется какой-нибудь зазевавшийся звереныш.
— Ты издалека, верно? — это было сказано не как вопрос, а, скорее, как утверждение; тон самки был легким — мол, на ответе не настаиваю, веду светскую беседу; кроме того, она почти наверняка была уверена, что права: у реки они с Газбаком бывали неоднократно, и следов посторонних львов почти никогда не находили.
Она нервно передернула шкурой, стоило ей снова вспомнить о Газбаке.
— Я давно по округе брожу, — с улыбкой пояснила она, — но эти места довольно пустынны. Почти никого. Разве что мимо кто пройдет.

Странно, но ее слова не разозлили его. Напротив, лев разоткровенничался, да так, что рыжая слушала его, затаив дыхание — чтобы не спугнуть момент. И сразу многое стало ясно. По крайней мере, ровно настолько, насколько Мэриан это было интересно — а ведь, сказать по правде, ей вовсе не было дела до прошлого этого странного парня, и вытаскивать из него признания она не собиралась. Достаточно было и того, что сейчас он был рядом, и она могла говорить с ним и видеть поблизости не просто живое существо, но существо одного с нею вида.
Что ж, по крайней мере, его вспыльчивость можно было объяснить нелегким детством. Или нелегкой жизнью. В общем-то, что угодно и у кого угодно можно свалить на что-то подобное. Самка, впрочем, довольно слабо понимала, как это бывает. Ее детство не было омрачено ничем, кроме, пожалуй, ухода из прайда старшей сестры — рыжая до сих пор пыталась ее разыскать. Ни ссор родителей, ни сражений за территорию. До полутора лет, когда умерла ее мать, Мэриан не знала горя.
Зато теперь уж хлебнула, так хлебнула. Но даже теперь львица не унывала, веря, что все как-нибудь наладится. В конце концов, она ведь не сдохла, верно? Худо-бедно оправилась от травмы, даже начала потихоньку отъедаться. Встретила Кайло. Этак, глядишь, и Газбака разыщет, и потерянную сестру, а под занавес еще и родного отца.
Это, конечно, были слишком радужные мечты. Голодное урчание в пустом желудке хищницы вмиг вернуло ее с небес на землю, дав понять, что рано мечтать, что все сразу свалится в лапы. Возможно, это произойдет — но пройдет немало времени, и приложить придется немало усилий.
Должно быть, Кайло это услышал. А может быть, просто понял по ее виду, в чем она нуждается больше всего — трудно не понять. Во всяком случае, он тут же предложил свою помощь в охоте, ну а Мэриан, конечно, с радостью ее приняла.
— Спасибо! — она так просияла, будто он уже притащил ей слона на блюдечке с золотой каймой, — вообще-то этим я и занималась, пока тебя не встретила. Выслеживала стадо. Но вот незадача, оказалось, что оно по другую сторону реки. А пахнет так, как будто сидит у меня под носом, — рыжая с потешным видом потерла под этим самым носом лапой, будто запах все еще тревожил ее ноздри, — так что придется отыскать новое. Здесь никогда не угадаешь.
На самом деле ей давно пора было вернуться на плато. Туда, на самый верх, где так хорошо было охотиться. Но долгий путь был невыносим; к тому же, хотя львица не хотела себе в этом признаваться, она немного побаивалась высоты. Конечно, упала в водопад она не просто так, а по собственной невнимательности — но теперь, обжегшись на молоке, довольно долго предпочитала дуть на воду и не приближаться к плато. По крайней мере, до недавнего времени, пока не набралась немного сил.
Самка задумчиво глянула на небо. По мере того, как приближалась ночь, на нем появлялись все новые и новые звезды; край у самого горизонта пылал багровым, но света становилось меньше, а Хорнет все еще не вернулся. На его помощь можно было не рассчитывать теперь до утра — Мэриан точно это знала. В темноте дневные птицы видят плохо и предпочитают отсиживаться где-нибудь в кустарнике. Ну а львам, само собой, время суток не помеха. Пожалуй, стремительно спускавшаяся на плато ночь была им даже на руку, а если еще и туман спустится, будет совсем удобно.
— Если отойти немного от реки, — задумчиво проговорила самка; эта задумчивость появилась относительно недавно: прежде она быстро принимала решение и столь же стремительно бросалась его выполнять, — на склон, ведущий вверх, к плато... там можно отыскать стада. Но чаще это крупные животные. В одиночку с ними я не справляюсь.
Она улыбнулась чуть заискивающе: дескать, что поделать, сейчас для меня самое то — кроликов ловить.
— А вот вдвоем — вполне можно, — вполне оптимистично закончила самка, оценивающе глянув на льва и решив, что слабым он не выглядит.

—-→ Пологий склон

Отредактировано Marian (22 Июн 2016 23:56:58)

—————→ Непролазные джунгли
К тому времени, как львица добралась до моря, заморосил не слишком приятный дождь. Она осторожно подошла к краю, усатой хотелось бы сейчас сделать несколько глотков воды, дабы освежить разум. Но бурное течение в купе с крупными камнями, представляет опасность для всех, кто осмелится туда сунуться.
Да чёрт с этой водой, - зеленоглазая больше всего есть хотела. Мунаш вообще в последнее время чувствовала себя шаром, который постепенно надувается, а по истечению трех месяцев с дуется, не оставив следов. Львица с удовольствием сейчас понежилась бы где-нибудь в широких кустах, но здешняя местность не располагала к себе. Из-за дождя земля стала очень сырой и вязкой, хищнице идти довольно трудно, так как лапы постоянно проваливались в грязь. Длинная дорога достаточно утомила медную, мышцы ныли от усталости, однако она продолжала идти. Самка успокаивала себя тем, что когда она выберется отсюда, то устроит небольшой привал.
Иногда её светлую головушку посещали мысли, а стоит ли Мунаш вернуться на север, где впервые увидела снег. Белогривый вряд ли будет рад повторной встречи, а если ещё узнает, что скоро станет папашей.. Издав невеселый смешок, молодая особа вновь вернулась в реальный мир.
Прислушиваясь к журчанию воды, хищница вдруг уловила странные звуки, доносившиеся с деревьев. Приглядевшись, Мунаш замечает шимпанзе, сидящего на ветке и спокойно пожирающего фрукт. Сидел бы этот примат на земле, медянка не раздумывая кинулась бы на него. Несколько мгновений она продолжала буравить голодным взглядом обезьянку, после чего продолжила свой путь. Зеленоглазая поняла, что ей не светит здесь добыть пищу.
————-→ Восточное подножье

>>> Пологий склон >>>

—————

О призраке/не призраке, чей силуэт она мельком увидела ещё на пологом склоне, было забыто почти сразу же. При других обстоятельствах, возможно, гиена ещё поразмышляла бы какое-то время о том, кто же это был на самом деле, но когда ты – старая и, давайте откровенно, почти уже немощная старуха, вынужденная тащить на своём горбу обмякшее тело молодого сородича, то, как бы это помягче сказать... Какие к чёрту мысли о непонятных существах? Тут бы не развалиться по дороге! Да, Мазего, конечно, была помоложе, но всё равно недостаточно крепка, чтобы тащить Изока всю дорогу на себе – она, знаете ли, тоже уже достигла так называемого почтенного возраста. Так, в общем-то, две старухи и улепётывали (хотя уместнее будет сказать «учерепахивали») от львов-бандитов, поочерёдно таща на своём горбу тело молодого и крепко сбитого самца. Какой вообще от них, самцов, был прок?

Гиены решили сделать остановку лишь тогда, когда более или менее поверили в то, что отошли на достаточное расстояние от опасности. Солнце уже частично было пронизано острыми пиками гор, вздымавшихся на западе, и едва только заметив это, Ухуру почувствовала жуткую усталость. Зевнув во всю пасть, самка отряхнулась, сбрасывая со своей шерсти всевозможные пылинки и травинки. «Не моё это всё-таки», – шумно вздохнув, подумала она. Ну её к чёрту, эту жизнь под лучами солнца! Сумерки, мягкий свет луны и тишина – вот когда ей по-настоящему комфортно бродить по земле.

– А? – Мазего, кажется, уже какое-то время обращалась к ней. Ага, сидеть тут и ждать, пока она приведёт помощь. Ясно. Как скажите, только дайте старому телу отдохнуть от такой долгой и тяжёлой дороги. – Подожди! – вдруг подскочив с земли, окликнула Ухуру товарку. – А что с ним делать? Траву, может, дать какую стоит? – старуха, конечно, за свою жизнь выучила «базовый» набор трав, но вот привести сородича в сознание – это уже был какой-то более высокий уровень для неё. Впрочем, Мазего посчитала лишним давать Изоку какие-то лекарства (снова в ней проснулось пренебрежительное отношение к рыжему крокуту или же он и правда мог очнуться сам?..), посоветовав попросту окатить самца водой.

«Водой. Угу. Хорошо. Должно быть, это будет... легко», – не успев оценить сложность своего задания, Ухуру перевела взгляд на реку – сердце гиены тут же ушло куда-то в пятки. Ну, она, конечно, за свою жизнь достаточно налазилась по всяким камням да скалам, но сейчас-то ей было не пять лет! И не восемь! И даже не пятнадцать, чёрт подери! Мазего правда считает, что более старшей самке стоило лезть вниз по скольким и острым камням, подвергая себя опасности свалиться в бурный поток? «Не-е-ет! Нет, нет, нет!» – Ухуру попятилась назад, мысленно отказываясь от этой затеи. Может, удастся привести Изока в порядок и так?

– Изок? – она подошла к сородичу и наклонила морду к самому его уху. Ноль реакции. – Эй, Изок! Слышишь? Давай, очухиваться пора и на кладбище возвращаться, – она ещё какое-то время потыкала его лапой в плечо, пару раз провела языком по щеке; аккуратно прикусив ухо резцами, попыталась растормошить самца. Ничего. Что ж, видимо, всё-таки придётся спускаться...

Порыскав какое-то время по кустам и отыскав кусок коры, которым можно было бы зачерпнуть воду, старуха подошла к самому краю скалистого берега. Конечно, она могла бы зачерпнуть воду пастью, но достаточно ли будет такого количества? А что если он не очнётся, и ей снова придётся спускаться? Нет, давайте она уж лучше принесёт побольше воды, чтобы, если что, хватило на несколько попыток, но спустится вниз лишь единожды! Нервно сглотнув (спускаться очень не хотелось, а что делать?), самка аккуратно поставила одну из передних лап на камень. Найдя равновесие, она также осторожно, не спеша нащупала другой передней лапой следующий камень, и так, медленно, шаг за шагом начала спускаться вниз, к реке, полная надежды, что не поскользнётся, не свалится в ледяную воду, не ударится головой о камни и не будет унесена стремительным потоком куда-то в сторону Земель Гордости. «Хорошо всё будет. Спустишься ты, зачерпнёшь воду и поднимешься обратно. Нечего бояться тебе».

Когда лапа по скользнула по мокрому камню, а мелкая крошка посыпалась вниз, прямо в бурный поток, перед глазами гиены, что называется, промелькнула вся жизнь. Она инстинктивно начала искать соскользнувшей лапой новую опору, и, пожалуй, одно только это спасло Ухуру от того, чтобы расквасить себе нос о скалистый берег, а то и того хуже – улететь прямо вниз, в бурный поток. Перепуганная случившимся, гиена разве что не горной козой поскакала назад – она была в таком шоке, что так и не сообразила, как снова оказалась на ровной поверхности, но, едва осознав это, звездой распласталась по земле, откинув кусок коры в сторону. Нет, ребята, всё-таки эти приключения – не для её старых костей. «Что же делать…»

Шорох хлопающих крыльев и поднятые с земли пыль и травинки заставили старуху поднять голову, чтобы тут же в порыве радости вскочить на лапы: Натт!

– Вы в порядке? – голос юной птахи звучал взволнованно, но оно было и не удивительно, ведь в последний раз совушка видела свою защитницу и её друзей в окружении недоброжелательно настроенных львов!

– Да. Не ведёшь ты помощь с собой? – признаться, Ухуру уже и сама забыла о том, что послала совушку за подмогой – попробуй тут не забыть, когда одно событие настолько стремительно сменяет другое! Но сейчас гиену волновал чуть иной вопрос: а начерта им, собственно, подмога, если опасность исчезла? И без того сама по себе эмоциональная Шензи в последнее время находится уж в совсем отвратном настроении – кто знает, как она отреагирует, если ей скажут, что спасательный отряд погнали к чёрту на куличики зря…

– Ннннннет, – спустя небольшую паузу неуверенно пролепетала птаха, от волнения проговорив букву «н» в своей особой манере. – Я видела вашу главную гиену на большой скале, но она такая… такая…

– Ничего страшного, – поспешила успокоить друга Ухуру, одновременно с этим облегчённо выдохнув. – Знаешь лучше что… Скажи, сможешь ли ты зачерпнуть немного воды из реки этой?

Натт взлетела и, сделав небольшой круг над Мазове, пролетела над головой Ухуру, издав по пути короткое совиное «У-ху!». Видимо, это означало «Да» или, если быть более точным, «Угу», потому что уже в следующий момент совушка скрылась от глаз старухи за скалистым берегом. Её не было достаточно долго для того, чтобы Ухуру, занервничав, направилась в сторону реки – посмотреть, не унесло ли её юную подругу течением. Но уже буквально в следующую секунду Натт вновь появилась в поле зрения гиены и, ещё чуть погодя, уже сидела рядом с ней на земле, этак вопросительно склонив голову: что дальше?

– Вылей на морду Изока её, – указав лапой на всё ещё лежащего без движения крокута, Ухуру и сама приблизилась к соклановцу. – Изок? Изок? – она вновь потрепала беднягу по плечу, но тот всё ещё не приходил в сознание. Да уж, в клюве совушки-подростка много воды не принесёшь… Да и в клюве взрослой птицы тоже. Но пробовать спуститься ещё раз Ухуру совершенно точно не хотела. – Натт, можешь ещё воды принести? – похоже, пернатой проныре это дело не составляло никакого труда – иначе почему она так энергично согласилась на повторный заход? Можно даже сказать, с желанием в глазах!

«Будем надеяться…»