> Облачные степи

Морские волны, совсем недавно принесшие разрушение на берега вместе со штормом, теперь успокоились и неторопливо принялись выносить на берег множество сора, снесённого в воды ранее. Да и сам берег выглядел несколько "потрёпанным".

Серая нарушительница неторопливо кралась, стараясь не создавать лишнего шума. Она более не выглядела утомлённой неудачной охотой и голодной, разве что мокрой от дождя, следа минувшей бури. За время своего пути она сумела перекусить и как следует поваляться в тишине. Своим спасением Полукровка обязана новому пернатому знакомому, низко летевшему за ней следом. Однако, охотница никогда не признается ему об этом вслух, и сероватый сокол-сапсан это знает.

- Ты слишком самоуверенная, если считаешь, что нас не сожрут на завтрак, - буркнул птах.

Килио по своей натуре обычно был неразговорчив, но напряжение, витавшее в воздухе, словно болезнь, не покидала его.

- Ачи...
- Да слышу я. Думаешь, меня это не волнует? Я слишком наглая, чтобы сдох... кхм... помереть вот так.
Просто дождёмся одного из членов прайда здесь, - закончила свою короткую речь кошка, перебирая в голове удачные варианты начала диалога в случае встречи со львами.

Расправив плечи, Ачи выпрямилась и осмотрелась, пытаясь разглядеть кого-нибудь. Через секунду раздался вдох, и ноздри самки защекотало множество ароматов. Самым "особенным" ей показался запах воды. Пахло странно, однако кошка не осмелилась подойти поближе и осмотреть солёную водную гладь, простирающуюся до самого горизонта. Велик риск, что из засады выскочит полноправный владелец этих причудливых и незнакомых Полукровке земель.

Так как пока что ничем подозрительным не пахло, воришка краем глаза заметила подходящее открытое место для ожидания будущих сопрайдовцев (её же не съедят, да?) и, потянувшись, легла, вытянув передние лапы перед собой, а задние поджав. Местечко на песке было мягким и удобным. Исключение - влага. Но кошку это уже не волновало, и так вымокла.

Кил деловито спикировал прямо своей новой подруге на холку, удобно устроился и замолк, наслаждаясь случаем передохнуть и не обращая внимание на нахмурившиеся брови явно более крупной охотницы, на холку которой он покушается.

- Да, кстати, не упоминай о том, что я полукровка. Пусть первое время думают, что я львица, которая ростом не вышла. Я не знаю точно, как Фастар отреагирует на меня, - еле слышно прошептала серая соколу, на что тот кратко кивнул.

Он не особо любил проблемы (которые решал довольно смело, если приходилось), а вот молчать умел. Пожалуй, с другом Ачи повезло.

Но сейчас она думала не о сапсане. В голове её кружились различные мысли о встрече с новым, незнакомым прайдом, который Полукровка при удаче и сдержанности вскоре сможет назвать своим. Она никогда не жила в сплочённых коллективах (жители дебрей и жизнь под их боком нельзя назвать таковыми) и всё воображала о полном обязанностей будущем и новых знакомых. Самая приятная мысль - территории. Не нужно всё время оборачиваться, выискивая местных, словно нарушитель. Это твоя территория, твои земли, за которые можно рвать глотки чужакам.

Отредактировано Атача (27 Июн 2018 13:58:20)

—-→ Пещера целителей

Пробравшись сквозь мокрые от недавней грозы плети растений, закрывавших вход в пещеру, Фалька промокла насквозь. Но это ее не пугало: сейчас на побережье было хоть и ветрено, но довольно тепло и солнечно. Шкура обсохнет быстро.
Приятно было оказаться снаружи после долгого сидения в пещере. Львицу не тяготили каменные стены и потолок; тем не менее, она засиделась на месте, так что, едва удалилась на более-менее приличное расстояние от утесов, где нашли пристанище Авелин и ее товарищи, как пустилась вскачь, тяжело подбрасывая массивные передние лапы и вывалив язык, как собака во время жары. Бежать было тяжело. Фалька еще не до конца оправилась от ран, от быстрых движений вскоре заломило ребра, одна из задних лап норовила подвернуться... Ее хватило метров на двести, а затем самка была вынуждена перейти на шаг. Старость не радость, в общем-то. Хотя самке еще четырех лет не было, ранения и переживания совершенно лишили ее сил.

Но она знала, что восстановится. В свое время она спаслась от оползня; теперь смогла пережить падение в реку. Осталась не только жива, но и почти невредима — что там эти ушибы? Заживут. Может быть, пара ребер и сломана, но сейчас это тоже казалось Фальке ерундой. Главное сейчас — отыскать свою семью, а уж они дадут ей возможность восстановиться, позаботятся о ее пропитании — вряд ли сейчас львица была в состоянии передвигаться достаточно резво, чтобы поймать себе что-нибудь на обед, — и просто будут рядом.

Куда идти — вот какой вопрос ее тревожил. Хотя она упорно отгоняла от себя мысли о страшном сне, который так и всплывал в ее памяти, болезненно четкий и тревожащий до дрожи в коленях, мысли ее снова и снова возвращались к нему. Первое время самка попросту машинально перебирала лапами, пытаясь сообразить, в каком направлении вообще идти. Побережье большое — скитаться по нему можно до умопомрачения. Был бы рядом Октан!.. Насколько все стало бы проще.

Но сейчас сокола не было, и львица изрядно опасалась, что чертов упрямец полез за ней в воду; хотя Октан всегда держался подчеркнуто отстраненно и порой даже по-хамски, в случае опасности он бросался на защиту львов так, будто они были его собственными птенцами — это при том, что даже новорожденный львенок был куда крупнее и сильнее птицы. Фалька не помнила, в какой момент обнаружила его отсутствие. Находился ли он на ее плече, когда она упала в реку? Успел ли взлететь, или его тоже засыпало землей? Вспоминать было тяжело. Память услужливо подсовывала несвязные фрагменты, выхватывая то копыто буйвола, пробегавшего рядом и тоже свалившегося в реку, то бревно, чудом не проломившее кошке голову, то захлестывающую ее с головой холодную речную воду. Странно сказать, об Октане львица беспокоилась едва ли не больше, чем о собственной семье. Плавать Октан, конечно, не умел, но черта с два это помешало бы ему попытаться вытащить из воды упавшую туда Фальку — или его просто задело падающим комом земли и увлекло в реку. Так или иначе, падение в воду для него было равносильно смерти.

Что касается остальных... Хищница здорово надеялась, что у Рудо хватило ума не последовать за ней в бурлящую от оползня реку. Ищут ли они ее до сих пор, или уже оплакали и  теперь пытаются смириться с очередной потерей?
Самка мысленно прикинула карту местности. Октан немного рассказывал ей о том, что окружает Облачные степи, и теперь эта информация пришлась как нельзя кстати. Хотя особой уверенности не было, львица полагала, что относительно недалеко отсюда должно быть устье реки — той самой, что едва ее не погубила. Если пойти вдоль течения, наверняка можно вернуться обратно к рощице, которую Фалька привыкла считать своим временным домом. По крайней мере, попытаться точно стоило.

Но она не успела. Почуяла реку издалека — запах пресной воды был чуть помягче, чем соленой, и хотя он все еще был очень слаб, львица не сомневалась, что идет в нужном направлении. Позади осталась темная полоса леса и нагромождение скал, скрывавших в себе пещеры, в которых нашли укрытие Авелин и остальные. Впереди же...
Впереди были львы. Это совершенно точно были львы, сомнения в этом не было. Близоруко щурясь на солнце, самка чуть сгорбилась, насторожилась, отставив назад напрягшийся как палка хвост, и пошла помедленнее, выверяя каждый шаг. Влажный песок чуть поскрипывал под лапами; четкая цепочка следов, остававшаяся позади, размывалась волнами.

Впереди шел лев. Львицу с такого расстояния можно было с кем-то перепутать, но огромную пушистую гриву видно издалека — ни у одного другого животного такой нет. Сердце Фальки на миг томительно замерло: ей почудилось, что это Рудо; но в следующий миг солнце вызолотило шкуру самца, и львица разочарованно понурилась.

- Эм... да, вроде едят, - Вирро поостерегся наклоняться к крабу слишком близко, чтобы уберечь драгоценный нос от весьма опасных на вид клещей, особенно когда один из них чувствительно ущипнул Фураху. Кажется, он как-то слышал, что под этим крепким панцирем прячется нежное, необычное и вкусное мясо, только его очень мало. - Нужно панцирь разбить, но делать я этого не буду. Не умею и хочу сохранить все пальцы! Может, потом... - он зашагал вперед, не сводя глаз со зверя.

Когда обыщут побережье и выяснят хоть что-то про Фальку - например, от того таинственного незнакомца, что идет впереди, он сможет сосредоточиться на крабах и всем, что с ними связано, и с удовольствием попробует достать свежего мяса. А если вообще повезет наткнуться на доброго местного, тот им покажет, как правильно управляться с этими забавными созданиями. Интересно, а сами-то они чего едят? Траву всякую морскую, как ее там, водоросли? Подул морской ветер, принося с собой соленые запахи и холодя намокшую шерсть. Вирро, чуть склонив голову набок, внимательно всматривался в постепенно приближающегося зверя, отмечая светлый мех и, безусловно, львиное телосложение. Сюда шел лев. Но какой это лев? Солнечные лучи осветили фигуру сильнее, и безгривость доказала, что к ним топает самка. Ура, не боевой патруль, а только львица.

- Сейчас мы получим ответы на наши вопросы, надеюсь, - криво улыбнулся Вирро и зашагнул вперед, держа уши прямо, а голову - высоко поднятой, дабы приближающаяся незнакомка не увидела ни в нем, ни в Фурахе ни малейших признаков угрозы. Наоборот, они два дружелюбных странника, проходящих мимо и отчаянно желающих отыскать одну симпатичную львицу - почти такую же симпатичную, как Фура, но немного в ином ключе, ох, чего это его заносит, наверное, от волнения. Обычно если разговор не задается, можно просто унести лапы, а тут необходима информация.

Погодите. С каждым шагом незнакомка становится все более знакомой. Вирро обернулся к Фурахе с изумленной, радостной улыбкой, но та уже все поняла сама и ускорила шаг. Голубоглазый, не в силах стереть с морды широкой, веселой ухмылки - что за фортуна, госпожа удача, пославшая им Фальку! - поспешил следом, но не слишком резво, чтобы не мешать счастливому воссоединению. В порыве он даже... не то чтобы позабыл, но отодвинул подальше тот факт, что Фалька ничего не знает о судьбе Рудо и что они с Фурахой будут вестниками, приносящими кошмарные вести. После долгих поисков и беспокойств он просто хотел хотя бы на секунду расслабиться, понаблюдать за радостными матерью и дочерью - Фураха не осиротела полностью!

Впрочем, как оказалось, не суждено. Фалька первая подалась назад, разглядывая их чересчур пристально, неприятно даже. Вирро затормозил и оказался рядом с Фурахой на несколько секунд позже и почувствовал, как радость встречи понемногу улетучивается. Конечно же. Конечно же, она сразу почуяла, что не все в порядке. Ох, Фалька, чего тебе стоило прижать Фуру к себе, успокоить, подбодрить? Она столько всего пережила, а воссоединение семьи оказалось намного менее счастливым. Ох. Вирро тяжело вздохнул и, протопав вперед, чуть-чуть коснулся мехом плеча бежевой львицы, отчетливо сознавая, что сейчас просто обязан вступить.

- На Рудо напал носорог, - проговорил он негромко. - Его... он... нет. Носорог его убил.

Как бы ей хотелось избежать этого вопроса... Самка понимала, что это невозможно. Мать должна была узнать правду прямо сейчас, какой бы горькой эта правда ни была.
Она нервно закусила губу, подбирая слова... но не преуспела. Никакие из слов не смогут смягчить горесть потери. Ничто на этом свете не сможет вернуть ее отца.
Вирро заговорил первым, отчего Фур вдруг ощутила огромное облегчение и благодарность. Почему-то ей было легче оттого, что он взял все самое сложное на себя. Она благодарно прижалась к его боку.

Казалось, Фалька им не поверила. Или наоборот, уже обо всем знала, и теперь лишь получила подтверждение этому. Встретив ее вопросительный взгляд, Фураха неловко кашлянула и оглянулась на Вирро, ища его поддержки.
— Он умер, — наконец, подтвердила и она.

Она привыкла видеть свою мать спокойной и умиротворенной. Были моменты — уже давно, вскоре после оползня, унесшего жизни ее брата и сестры,  — когда Фураха наблюдала ее озабоченной и печальной; но стоило ей заметить, что дочь смотрит на нее, как Фалька брала себя в лапы и улыбалась. Печально, но по-доброму, и, как бы ни беспокоилась, какие бы проблемы ни доставляла ей львенка, она почти никогда не повышала голоса.
Тем страшнее было видеть, как морду львицы исказила чудовищная гримаса страдания.
У Фур было время, чтобы смириться с гибелью отца; но для Фальки это было внове, и несколько секунд, пока она переваривала свалившуюся на нее весть, она казалась совершенно растерянной и такой… молодой. Будто бы снова вернулась та тощая девчонка-подросток, которая когда-то осталась совершенно одна в саванне.

— Как это произошло? — наконец, глухо спросила мать, отводя взгляд.
Фур зачастила, стараясь не сбиться и не заплакать снова. За прошедшие дни она пролила немало слез, и по-прежнему не могла спокойно думать о случившемся. Но ей нужно было сохранять спокойствие — хотя бы для того, чтобы не подстегивать переживания остальных.
— Мы были на Южном озере, разыскивали тебя. Носорог. Он выскочил на шум и набросился на меня. Отец оттолкнул меня в сторону, но не успел убежать, — глаза львицы все-таки наполнились крупными слезами, когда мать беспомощно уткнулась в ее плечо; Фур растерянно взглянула на Вирро; она часто делала это в последние дни, ожидая его поддержки, — мы не смогли даже похоронить его. Носорог все время бродил там и искал нас, чтобы убить.

Она, наконец, замолчала, то растерянно глядя на друга, то принимаясь отрешенно разглядывать пустынный берег, как-то смущенно вытирая намокшие щеки.
Спустя несколько очень долгих минут Фалька, наконец, отодвинулась. Сердце Фур снова болезненно сжалось: ей было трудно видеть мать в таком состоянии, но ей нечем было утешить ее. Что может утешить львицу, только что потерявшую добрую половину своей жизни?..
Голос матери тоже изменился, став хриплым, полным слез, хотя щеки ее были сухи. Не удержавшись, Фураха снова потерлась о материнский бок, пытаясь подбодрить ее хотя бы этим. Хотя бы они трое были живы и здоровы — хотя мать, судя по ее виду и поведению, пережила немало.

Но сейчас было не время и не место для того, чтобы расспрашивать ее.
— Хорошо, — с легким удивлением ответила она, в очередной раз привычно взглянув на Вирро, чтобы убедиться, что и он не против, — пойдем.
Только сейчас ей в голову пришло, что она понятия не имела, что они будут делать, когда разыщут Фальку. Надежды на то, что она жива, было не так уж много, и Фур попросту боялась что-то планировать. Вернуться к прежней жизни? Сама львица этого пока что не хотела. Ей не хотелось видеть ни злополучное Южное озеро, ни бывшие когда-то ее домом степи. Но что было у нее, кроме степей?
Ничего.

—-→ Устье реки

Устье реки → Взросление

Что Спайро волновало уже довольно давно, так это куча непонятных следов, что он периодически находил по всему побережью. И ладно эти следы было довольно трудно заметить в джунглях со всей этой зеленью и листвой, то вот на песке все было гораздо очевиднее. Разброс следов был велик: от больших львиных до гораздо более мелких собачьих. Не сказать, что Спайро был гением следопытства, но и времени на берегу океана он точно не терял, посвящая его разного рода исследованиям, в том числе и исследованиям отпечатков чужих лап на песке. Впрочем, выследить кого-то достойного ему так и не удалось.

Спаркс летал где-то неподалеку, будто тоже выискивая некоего незнакомца, однако все, что он смог притащить Спайро - клок темной шерсти, который юный лев и не сразу-то распознал, одарив пернатого друга скептичным взглядом.

- Выкинь это, - со смешком посоветовал Спайро, и тот послушался. По его выражению не было понятно, воспринял ли птиц слова друга всерьез или же просто пожал крыльями, но Спайро не особо задумывался о его чувствах. Не сейчас, когда он вышел на охоту. В столь прекрасную ночь ему вновь не сиделось на месте и уж тем более не спалось - такое время было идеальной порой для оттачивания навыков скрытности и слежки. Тем более что каштановая шкура, что при свете луны отдавала полноценным фиолетовым, позволяла. Кому-то издалека Спайро мог бы показаться движущимся камнем со странными отростками и обросшим золотистой травой. Мда, яркая грива, пожалуй, только все и портила.

Вскоре гигантские следы привели Спайро куда-то. И что более удивительно, они обрывались прямо у входа в море. Бровь подростка приподнялась, и тот логично предположил, что незнакомец решил принять ванную, однако в округе море было тихим и спокойным, и ничья голова не из водной глади не торчала. Казалось бы.

- Спаркс, ты не видел поблизости никаких пловцов?

- Нет, зато там, у берега, похоже не камень.

Спайро мгновенно встрепенулся и взглядом проследил за рванувшим вперед соколом. И правда, уже совсем скоро впереди показался небольшой темный нарост на плоском побережье, и Спайро прибавил ходу.

- Кто здесь? - громко объявил о своем прибытии юный лев, резко затормозив прямо перед незнакомым зверем. Бровы хмурые, морда вытянутая, голова недвусмысленно покачивалась, как бы намекая, что те рожки на голове льва вовсе не для красоты, а вполне могут и будут применены для защиты или нападения, - Ты зачем здесь плавал?

Естественно, Спайро первым делом решил, что перед ним именно тот самый незнакомец, что оставлял на песку следы, и почему-то он сходу был уверен, что перед ним самец, а наглость и резкость в громком голосе Спайро так и намекала на драку. Давно он не находил себе достойного противника.

Нравилось ли Спайро то, как с ним заговорил незнакомец? Ну... он не определился. С одной стороны, юный лев всегда ценил тех, кто может постоять за себя, а с другой, принимать на свою сторону дерзость и наглость, которые зачастую были присущи именно ему, было несколько неприятно. Так что пока нейтрально, хотя он и несколько опешил, когда вместо объяснений эта львица (шок! а ведь перед ним действительно оказался вовсе не самец) начала наезжать на него. Что ж, Спайро у нас не лыком был шит, поэтому распетушился еще сильнее - ирокез на голове встал дыбом, прям как на спине напуганной кошки, грудь он горделиво выпятил, да еще и пару шагов сделал для напыщенной уверенности. Брови и мордашка все такие же сурьёзные, хотя, признаться, юнец так и излучал от себя естественную милоту, а от того не было ничего удивительного в том, что всерьез его строгость никто не воспринимал.

- Нет уж, я вопрос первый задал - ты первый и отвечай! Первая, то есть... - поспешил поправиться подросток и на секунду на его морде промелькнули нотки стыда, но один взмах рогатой головой и Спайро вернул своей морде прежнее выражение, - И если ты здесь легально, то и говори так. Нам чужаки здесь не нужны.

Упорство и уверенность так и сочились из Спайро, вся его энергия излучала дерзкую подростковую напыщенность, а все благодаря тому, что он решил самостоятельно поиграть в патрульного. Когда львенок был младше, обязанности и дела казались ему чем-то скучным и даже занудным, уделом взрослых, так сказать. Сейчас же Спайро вырос, в том числе и морально, а от того он, конечно, все еще нарывается на приключения, но в несколько ином ключе: в попытках больше не бедокурить подросток старается сам решать те проблемы, которые на самом-то деле его особо не касаются. Благо, эта львица ничего об этом не знала.

- И давно ты здесь? Поди объявилась после того, как пляж убрали. Наследила, сама убирать будешь значит. Еще и специально такие огромные наоставляла отпечатки, да?

Однако, стоило Спайро произнести последние слова вслух, как он кое-что осознал. И правда, а почему это те следы были настолько большими? особенно по сравнению с их предполагаемой хозяйкой. Лев заметно задумался, оглянувшись, чтобы проверить отпечатки на песке еще раз. И они все еще вели куда-то в воду, что поражало больше всего. Не плавала, значит... А кто тогда плавал?

Спайро со всем вниманием слушал все, что рассказывала ему незнакомка, а по мере продвижения рассказа, его бровь медленно поднималась ко лбу, из-за чего морда подростка выражала нотки скепсиса и недоверия. Оно и справедливо: у Спайро не было причин полноценно доверять этой самке, особенно учитывая то, как ловко ей удалось перехитрить мальца и заставить думать, будто бы она - он. Однако на первый взгляд все, о чем она говорила было правдой. И имя Фастара сходилось, и про банду все верно. Так что вскоре, стоило кошке переключиться уже на своего пернатого товарища, брови Спайро вернулись в нормальное положение, а мордочка приняла гораздо более дружелюбный и спокойный вид.

- Моего друга зовут Спаркс, твой с ним похожи. Сам я Спайро, а у тебя какое имя?

Дождавшись ответа, Спайро двинулся вдоль берега, головой указывая самке, что она вполне может следовать за ним.

- Значит, ты знаешь Фастара. Хорошо, я отведу тебя к нему. Если ты полезная, то он разрешит остаться. Правда он очень не любит, когда пляж грязный, отпечатков лап это тоже касается. Вот, видишь? - как только компания дошла до того же места, где подросток уже видел чужие следы. И как бы он ни хотел, чтобы отпечатки принадлежали этой незнакомке, но тут уже и она сама призналась, что здесь не бывала.

- Я не удивлю, если скажу, что мы с ним на этом берегу даже не собирались «наследить»?

После этой фразы Спайро опешил, ибо бежать от очевидного больше смысла не было. Он и раньше понял, что следы были слишком большими для такой некрупной кошки, да и мокрой она от океана не была. Теперь же и вовсе все стало понятно, по крайней мере с ней. Однако, кому принадлежали эти следы, все еще оставалось загадкой, которая сильно напрягала льва.

- Нет. Меня скорее удивляет, что кто-то неизвестный мог оставить такие огромные следы. А что самое интересное, - Спайро сделал несколько прыжков вперед, чтобы показать Атачи кое-что еще, - эти следы обрываются тут, будто в воду уходят, - серьезный взгляд Спайро, направленный на хищницу, больше не излучал недоверия в ее сторону, скорее неопределенность всей это ситуацией, которая его явно беспокоила, - Поэтому я и думал, что это ты решила искупаться. Но оказался не прав.

В очередной раз бросив внимательный взгляд на истоптанный песок, Спайро лишь вздохнул, вскоре решив продолжить путь, указывая Атачи, что ей необходимо проследовать за ним. Чем быстрее Фастар узнает об этой неурядице, да и о новенькой тоже, тем лучше будет им всем.

→ Пещера советов

Что изменилось за пол часа шествия "на право", как посчитал это направление Зигфрид, и "на лево" как окрестила их поход Джина? Ничего. Дерево скрылось из виду, а темные тучи стали чуть поближе, уже вполне заметно нависая над джунглями, грозя выползти на пляж и по новой залить дождем уже почти высохшую парочку. Все так же пели птицы, все так же ветер гнал на пустынный берег темные крупные волны с блондинистыми прическами из белой пены на гребнях. Никто не бежал их встречать, спрашивать кто они, откуда, и за каким чертом явились на эту землю.
Зигфрид молчал, и Джина тоже не спешила начинать диалог, понимая, что на душе у льва сейчас творится черти что. Логично, конечно, было предположить, что они не найдут его брата тут же, ступив на берег. Как и не найдуит его спустя сутки, а затем и долгие лунные месяцы, и возможно годы. Наверно, надо было ему как-то намекнуть, но каракалиха молчала. За нее говоил ее желудок, недовольно бурча. Зигфридовский живот отвечал ей короткими, но куда более громкими "фразами", и наконец, лев прервал молчание:
- Никого.
Джина удрученно кивнула, нехотя ответив:
- Да. Как-то не бегут к нам местные встречать с водой в кокосах и свежим мясом.
Черный нехотя кивнул, вздохнув и озвучив неписанную истину: - Надо придумать как поесть.

Признавать то, что вместо учебы языку ему следовало бы учиться охоте, он не хотел. И теперь это, возможно, сыграет роковую роль в их экспедиции. Зигфриду всегда нелегко давались такие признания, особенно теперь, когда на кону, как он считал, стояла не только его жизнь. Джина. Что будет с ней в этом краю? Вернуться назад в одиночку она точно не сможет, об этом не могло быть и речи, а значит, ему придется защищать ее до конца, каким бы ни был этот самый конец...
- Так... сейчас ты меня научить охоте. - останавливаясь у кромки джунглей, там где прибрежный песок уступал место траве, сказал лев.
Каракалиха тоже встала как вкопанная, захлопав ресницами и ошарашенно глядя на льва. Так они и стояли некоторое время: Гордо вытянувшийся Зигфрид, слегка нависающий над мелкой Джиной, полуприсевшей на задние лапы перед ним и хлопающей ресницами, будто перед ней был не лев а сам Ахею. Всю эту картину озвучивал только ветер и шорох волн, накатывающих на берег, да периодические завывания желудков двух хищников.
- Зигфрид! - неконец-то вышла из ступора Джина: - Во первых не научить, а учить. А во вторых... ты вообще в своем уме? У тебя что, кукушка гнездо разломала?! - Джина выпрямилась, и встряхнувшись, прошлась перед львом в одну сторону, а затем обратно, иногда останавливаясь и потрясая в воздухе то правой, то левой лапой: - Как я это сделаю? Как?!
- Ну... тебя же кто-то научить? Научить и ты меня!
- Зигфрид, ты путаешь окончания когда нервничаешь. Расслабься. - пробухтела каракалиха садясь перед ним и слегка закатывая глаза. Тупая затея, что еще сказать? Однако, судя по всему льву это было не объяснить. В такие моменты он становился похож на тех самцов, которым "проще дать, чем отказать".
- Расслабься?! Ньет! Надо собраться. Именно сейчас. - черный шлепнул по траве лапой, тем самым показывая свою решимость начать обучение охоте немедленно и Джине оставалось только вздохнуть, а после закатив глаза направиться в джунгли бурча под нос: - Ох, тяжело же нам будет, Зиги, тяжело...

Парочка достигла прибрежных кустов: редких, побитых просоленными морскими ветрами и посеченных пляжным песком. Зайдя за них Джина попыталась сходу объяснить всю суть охоты. Усевшийся рядом с ней Зигфрид, поджавший передние лапы, был весь во внимании.
- Значит так... для начала найдем какое-нибудь открытое место в джунглях, с густыми кустами. Там спрячешься ты. А пойду в глубь зарослей и найду какую-нибудь зверушку покрупнее. Испугаю и погоню к тебе, и когда она будет пробегать мимо, ты выпрыгнешь из засады...
- Нет! - неожиданно прервал ее лев, резко выпрямляя лапы и глядя на опешившую Джину сверху вниз: - Это же... бесчестно!
- Какое бесчестно Зигфрид?! - тут же взорвалась Джина, почти срываясь на крик: - А умирать от голода честно? Загфрид, это охота! Забудь ты уже свои патрули и бои по чести! Твои любимые львицы из прайда поступают еще хуже!
- Как... - словно не веря своим ушам спросил черный.
Джина поняла что сморозила глупость и тут же решила вывести этот разговор в другое русло: - Э... тебе лучше не знать. Идем искать кусты.
- Нет, но... как так быть? - ошарашенно произнес лев, полднимаясь с травы и следуя за резво рванувшей в джунгли Джиной, на поиски первой в своей жизни засады.

Спустя пятнадцать минут парочка сидела в шикарных густых кустах не далеко от берега. Ветер тут почти не дул, а шума волн так и вовсе не было слышно. Однако вездесущий песок у корней деревьев как бы напоминал о том, что море близко. Перед Зигфридом и Джиной раскинулась большая поляна овальной формы, напоминающая загон, на краю которой как раз и находились кусты в которых притаилась парочка.
- Идеально. Зигфрид, ты быстро схватываешь.
- Да. Я вспомнить как на юбунг мы устраивали хантерхалф аф файде. У меня получалось лучше хорошо.
У Джины задергался глаз.
- Зигфрид. А что еще вы делали на этих учениях? Ну, помимо засад?
Каракалихе было не до смеха. Она вообще перестала понимать, врет ей черный, тупо насмехаясь над ней, или он серьезно настолько непробиваемо туп и уперт в своих жизненных принципах, что напасть на врагов из засады для него норма, а вот добыть себе еду таким образом - уже преступление. Того и гляди начнет заливать о толерантности, и о том, что даже у жертвы должен быть шанс, которого они с Джиной ее лишают, устраивая засаду. И что наверно нужно как-то указать, что в кустах может сидеть охотник. Капец в общем.
- Ну фатерляндцы иные... - глубоко вдохнув и медленно выдохнув произнесла она. Фразу эту услышал Зигфрид и тут же добавил: - Друг отца так сказать. Задорный был лев.
Джине оставалось только вздохнуть, шлепнув себя лапой по лбу и закрыв глаза.
- Короче. Мы на учениях. Сейчас мимо засады пробежит враг в виде... в виде чего-то седобного. Его надо остановить и.. убить? - она вскинула голову на льва, но тот с серьезным видом кивнул. и Джине ничего не оставалось как выйдя из кустов пересечь поляну, бормоча под нос: - Выжвем, найду на старости лет мадрила и заставлю рисовать мои мемуары на коре баобаба...

- Яволь… - пожав плечами фыркнул вслед каракалихе Зигфрид, «запаковываясь» в кусты. Лев улегся в удобную позу из которой мог быстро вскочить и ринуться на предполагаемого противника, внимательно наблюдая за пространством перед ним, которое проглядывалось через небольшие прорехи между листочками. По началу все шло довольно неплохо. Джина тут же шмыгнула куда-то в сторону и спустя некоторое время все шорохи стихли, а на полянке воцарилась тишина. Тишину, впрочем, вскоре разбавила какая-то птица, своим крикливым пением. Становилось жарко, плюс к первой пичуге присоединились ее сородичи, очевидно осознав, что черный лев в кустах тут просто ради декорации, и теперь Зигфрид был слушателем настоящего концерта, в котором отразилась вся бытовая жизнь местных крылатых созданий. В этой громкой, разноголосой песне соединилось все: любовь, и смерть, борьба за гнездо и пищу, ну и масса прочей, ведомой только птицам херни.

А Зигфриду оставалось только вздыхать, ощущая как одинокий луч солнца, найдя отверстие в кронах деревьев и кустов, нестерпимо жжет его черный зад. Но, уйти со своего поста и сменить позицию, дисциплинированный фатерляндец просто не мог, а по этому ему оставалось только тихо вздыхать, и по возможности тихо сопеть, вывалив из пасти свой длинный, лопатообразный язык. Жарко…

А тем временем Дижна, сразу же уйдя в бок от поляны, чтоб не оставить на ней свой запах, который мог бы спугнуть потенциальную добычу, обошла ее кругом и направилась в глубь лесных зарослей, минуя звериные тропы. Надо было сказать, что они тут были и в немалом количестве. Джина как минимум два раза напоролась на метки и они были весьма похожи, что намекало на то, что у территории есть хозяева.

«Ничего! Поедим, и тут же уйдем». – думала она, пробираясь через кусты и осторожно протискиваясь через заросли папоротников, стараясь не наступить на сухую ветку, пряча свое гибкое, кирпичного цвета тело, в кустах. Неожиданно, откуда-то донеслось рычание, заставившее каракалиху припасть на лапы и замереть в кустах, нервно втягивая ноздрями воздух. Судя по звуку, хищник был крупный и был не так уж и далеко.
«Да, как же! Уйдем мы… Зиг точно потащится выяснять у местных по поводу своего ненаглядного братика, и тут то мы по мордасам и отхватим…»
Самка осторожно выскользнула из кустов пытаясь определить направление откуда донесся рык, но деревья и ветер не позволяли с точностью сказать, где был рычавший хищник. По всему получалось что впереди этот неизвестный хищник, а сзади Зигфрид. Джина благоразумно решила пойти направо. Пошла бы она налево, но слева было море, а там только рыбу можно поймать, и то еще не ясно, кто кого поймает.
Она, вспомнила знакомство с огромной рыбехой серого цвета, которая сопровождала их дерево целые сутки, показывая им только свой треугольный плавник. И только тогда, когда она проплыла под ними, каракалиха поняла масштабы этой твари, способной заглотить наверно и ее, и льва одновременно. Джине стало не по себе, и она тихо углубилась во влажный полумрак прибрежных джунглей. Где-то загрохотал гром, заставив ее вздрогнуть, наступив на сухую ветку. Хруст раздавшийся рядом был сравним с пистолетным выстрелом, от которого каракалиха вся сжалась.

«Вот я дура!» - самка уже приготовилась мысленно оросить себя фикалиями, когда заметила что среди листвы медленно сдвинулось что-то коричневое, а затем две пары полосатых ног…  «Здравствуйте! А мы то как раз вас тут искали!» Джина тут же заулыбалась и припав к земле стала медленно огибать добычу, облизываясь и пытаясь понять: а это нечто, пожирающее траву, способно ее испугаться или просто наподдаст ей рогами? В любом случае надо было попробовать напасть на зверюгу и если даже та не испугается, бежать к Зигфриду. Он то навалит этой твари по рогам. Однако, произошло то, что никак не должно было произойти. Когда уже каракалиха приготовилась выскочить «на тропу войны» и издать самый устрашающий из всех возможных рыков, это сделала за нее другая самка.

Львица пронеслась перед офигевшей каракалихой как товарный поезд, разгоняя стадо и… устремляясь в сторону засады Зигфрида. Ошалевшая по началу от такого расклада Джина замерла на месте, но секунду спустя выскочила из кустов и рванула за львицей, пытаясь на ходу оценить степень опасности и того, что сейчас будет. Переорать львицу она и не пыталась, осознавая что все равно не успеет ничего сделать за те считанные секунды которые остались до того момент когда Зигфрид выскочит из кустов и… троица столкнется лбами.

… А в это время на другом конце поляны Зигфрид успел заскучать. Зад он все же сдвинул, нелепо изогнувшись в своем укрытии и наблюдая за безжизненной поляной. Джина куда-то ушла уже наверно минут двадцать назад, но так как часов у льва не было, а считать он не удосужился, ему казалось, что каракалиха ушла чуть ли не сутки назад. Поминутно его обуревали мысли о том, что с Джиной что-то случилось или она заблудилась (а что, с нее станется!), и только выдержка, и слепое следование заранее разработанному плану, не позволяло ему выбраться из кустов и отправиться на ее поиски. Замерев он разглядывал поляну, иногда бросая злобные взгляды на одну особо наглую пичугу, что вилась рядом с ним, прыгая с ветки на ветку, не то планируя атаку на здоровяка, не то прикидывая, насколько рентабельно свить гнездо на него макушке. Тоска…

Неожиданно раздавшийся рев заставил его напрячься, поудобнее подобрать лапы и слегка приподняв зад уставиться на поляну, на которой миг спустя появилось… Зигфрид не сразу узнал это животное, бегущее на него с выпученными глазами и открытым ртом. Одно он мог сказать точно – это можно съесть. А потому подпустив его на достаточное расстояние, лев молча выскочил из кустов прямо наперерез травоядному, внеся в его тщетную попытку убежать море смятения и паники.
Рогов у окапи не было, а потому увидев Зигфрида, она (или он, какая к лешему разница?) отчаянно попыталась затормозить, и избежать столкновения лба с массивной львиной лапой что летела ей в голову.

Хлоп!

А в следующую секунду настала очередь удивляться черному льву, потому что за маленьким коричневым «паровозиком» товарным вагоном неслась довольно крупная львица, увидеть которую он тут никак не ожидал. Ну, а чуть дальше, бежала Джина, чей вопль донесся до него буквально за миг до столкновения с львицей: - Зигфрид, берегись!
А Зигфрид, от неожиданности разом забывший все слова, только и смог сказать: - Э… Гутен морген?

Ну не утро. Ну не доброе.
Сказать что-либо еще Зигфрид не успел, да и не придумал ничего за те мгновенья, оставшиеся до того, как они оказались в объятьях друг друга. Она оказалась ему под стать. Крупная, и того же возраста, как показалось Зигфриду. Всклокоченная и яростная кошка, преследовавшая свою добычу, она была прекрасна по своему, и наверняка, его отец Геральд, сказал бы про нее: «Настоящая валькирия!» А потом прицокнул языком в своей обычной манере. Но, отца тут не было, и Зигфриду, только и оставалось что принять ее в свои объятья, деликатно приобняв, но не удерживая – мало ли что фрау подумает о его поведении? Скажет потом, что он домогался ее в тени прибрежный деревьев, удерживая в крепких объятьях, и намекая на… кхм… не важно.

Фрау, между тем оттолкнула льва, оставив тому на память быстро тускнущие ощущения от разгоряченного охотой, еще не дряблого и сильного тела, и несколько не особо глубоких и не важных царапин, заставивших черного только поморщиться от этого «ласкового» прикосновения. А потом она набросилась на добычу, как и полагалось настоящей охотнице. Ее ярость и то, как она рвала жертву, не смутили Фатерляндца, со спокойной маской наблюдавшего за этой картиной. Лев даже сел на травку в пяти шагах от разворачивающейся обеденной драмы, наблюдая за работой охотницы. Зачем же сильный неотесанный воин будет мешать ей в деле, требующем изящества и гибкости? Неожиданно рядом с ним возникла Джина. Тяжело дышащая каракалиха выскользнула из зелени, глядя то на львицу, то на льва.
- Барбариш! – воскликнула она, глядя как Танари раздирает шею окапи, издающей прощальные сиплые крики. Где-то в кустах послышался топот – сородичи травоядной улепетывали в глубь зарослей, чтоб затаиться там и предоставить львам самим разбираться, драться за еду или есть ее.
- Уберхаупт нихт... - с какой-то странной мечтательностью в голосе произнес Зигфрид, как раз в тот момент, когда львица резко развернулась, явив их взорам заляпанную кровью морду и грудь и ошалело-злобный взгляд. Ее тело было напряжено и изогнуто, будто кошка готовилась к прыжку, но теперь на льва. Джина нервно сглотнула, отступая за спину Зигфриду, и не решаясь задать мучавший ее вопрос: «Она чего, тебе понравилась?!»

Нет, ответил бы Зигфрид через некоторое время, но сейчас он был поражен тому что видел. Какой же у нее был замечательный окрас! Даже кровь не портила ее шерсть кремового цвета, которая кому-то могла показаться грязной, но для Зигфрида, никогда не видевшего льва или львицу, светлее серого цвета, она просто блистала среди зелени, и он невольно залюбовался ей. Однако, мгновенья шли и черный нарушил молчание:
- Прошу меня простить, Фрау, я был думать это добыча могу поймать я. Не заметил вас сразу. – он слегка поклонился, а секундой спустя, из-за его спины донесся громки и звонкий голос Джины:
- Простите мадам, я вас не заметил, тоже нацелившись на эту… э… тварь! Говорит он. – а затем каракалиха боязливо высунулась из-за льва, разглядывая перепачканную в крови, неулыбчивую морду львицы.

«А он мне уже нравится»
Эту фразу Ачи вставляла, наверное, мысленно между каждым ответом или рассуждением будущего желтогривого с пока что лишь немного подросшей шёрсткой на загривке. Говорил подросток понятно и коротко, вёл себя далеко не так неадекватно, как многие в его возрасте, не исключая и саму самку, вообщем, казался таким, каким и хотел казаться.

На мгновение Полукровке пришлось прервать свои размышления и, с секунду подумав и параллельно потянувшись, ответить на уместный вопрос:

— Атача. Но давай без формальностей, сразу Ачи. В моём случае сокращение звучит лучше, не находишь?

Серая никогда не уточняла, какого её матушка выбрала именно это имя, но всякий раз ловила себя на мысли, что сокращённый вариант привлекает своего обладателя куда больше.

Полукровка поднялась с мокрого песка, заставив Килио, что лишь тихо сидел всё это время почти у самого её загривка, легонько покачнуться и усесться понадёжнее. Хищница аккуратно подошла ближе к своему спутнику и молча направилась следом за ним, держась на шаг сзади.

Спайро тем временем чуть поднял ей настроение, дав знать, что решил наконец отвести Ачи к Фастару, и по новой начал размышлять о следах, которые его явно беспокоили, благо, самку он более не подозревал.

По дороге юнец указал ей на ведущие к морю следы и, осмотрев их, обернулся, ожидая, быть может, хоть чего-то от своей новой знакомой. Не сумев выдавить из себя подходящие слова, Полукровка приблизилась и, к счастью, сумела сдержать удивление, но не сдержала лёгкую паническую улыбку.

— Кэп, кажется, вашей банде стоит ожидать максимально крупного гостя... — Ачи на какое-то время даже забыла о том, куда ведут эти следы, отправившись следом за ведущим её Спайро, а когда вспомнила, брови машинально нахмурились. Море. Лев в море.

Самка из принципа не объясняла подобные ситуации духами, призраками и прочей потусторонней силой. Не то что бы она не верила в их существование, вполне готова была принять, например, историю о том, как какой-нибудь шаман ненароком разозлил не самого приветливого духа и заработал сумасшествие, скорее просто не желала объяснять этим каждую хоть немного подозрительно звучащую историю. Но лев в море. Могло же быть адекватное объяснение.

— Предположим, плавать он умел. Ему нужно чем-то дышать, может, он выходил на поверхность. Были ещё следы неподалёку? — в полголоса продолжала рассуждения кошка, обращаясь к желтогривому спутнику. Тот моментально покачал головой, как вдруг остановился и, полностью развернувшись, уставился на показавшийся позади силуэт.

«Как мне везёт на львов-то»

Килио с Ачи синхронно подозрительно покосились на гривастого незнакомца. Пернатый взмыл в небо, а самка поравнялась с подростком. Тот вновь, словно по команде, принял стандартный вид серьёзного патрульного, явно показывая, что этого самца он знать не знает, и уверенными шагами направился к нему.

Полукровка как-то рефлекторно преградила ему дорогу, пытаясь унять это навязчивое чувство беспокойства. Крупный чужак с шансом может оказаться не очень приветливым, и тогда уж ни Ачи, ни её юный сопровождающий до банды не дойдут. Но мелкого любителя лететь к проблемам это явно не останавливало, он хотел уже было обойти самку с недовольным бормотанием, как вдруг незнакомец развернулся и, аккуратно ступая по песку, направился к морю. Пара секунд, и он уже скрылся под толщей воды, оставив после себя лишь небольшую рябь и расходящиеся круги.

Препирающиеся Ачи со Спайро мгновенно остолбенели и проводили взглядом фантастически улизнувшего льва. Первая с ноткой недоверия на морде слегка покачала головой, после чего обернулась к подростку.

Минута, и все четверо, уже осмотрев следы, направились к банде, на этот раз не проронив ни слова.

———> Пещера советов

Одну добычу она уже потеряла по собственной невнимательности, и ошибку повторять не собиралась. Да, со стороны это выглядело крайне невежливо, и Танари отчетливо это понимала, но плевать хотела на то, как ситуация выглядит со стороны. Лев показался ей совершеннейшим тюфяком; на ее вкус, он вел себя уж слишком мягко и предупредительно, будто сам опасался нападения, и мирное поведение было воспринято ею как слабость. Смешно! Она опасалась его, а он — ее. Право же, не стоило. Спокойствие самца изрядно придало Танари и храбрости, и наглости, окончательно убедив ее в том, что ее жратва (ну а как не ее-то? она настигла, она убила — а черношкурый просто не вовремя выскочил) в безопасности.

Странная парочка зачирикала что-то на своем непонятном языке, заставив светлошкурую озадаченно нахмуриться от непривычных умственных усилий. Вроде бы буквы все те же, но речь совершенно непонятна, ни капельки. Оттенок любопытства появился в мрачном взгляде, которым матерая попеременно удостаивала то мелкого кошака, то крупного, силясь понять, о чем же они талдычат. Кто по собственной воле будет таскать с собой нахлебника-каракала? Прокормить взрослого льва ему не под силу, а вот объесть — запросто. Хотя сам Зигфрид явно общался с мелкой кошкой на равных, Танари смотрела косо, не понимая, является ли Джина его подружкой, или так — запас жратвы на черный день? Тогда бы уж мог позаботиться о том, чтобы это был кто-нибудь покрупнее… Вот леопард идеально подойдет. Но выгоды тут особой не найдешь: пока черный день наступит, приживала уже успеет сожрать больше, чем сам весит.
Заметив недружелюбное внимание самки, черный вновь смущенно извинился, отчего мнение о нем у львицы сложилось полное и окончательно. Поглядев уж совсем неприязненно и вроде даже немного брезгливо, матерая медленно воздела себя на лапы, продолжая, впрочем, опираться передними на тушу.

Да уж, пора была прощаться. На поклон льва Танари ответила небрежным кивком свысока и, склонившись над тушей, рывком приподняла ее с земли, намереваясь утащить куда-нибудь в кустарник, где можно будет без помех и в спокойной обстановке хорошенько пожрать.
— М? — неожиданный вопрос застал ее врасплох; матерая злобно ощерилась сквозь шкуру в пасти, но тушу, тем не менее, отпустила, позволив ей упасть наземь, — да. Видела одного. Не знаю его возраста, но он был черный как ночь.
Вновь подхватив свою добычу, она развернулась к собеседникам задницей, яснее ясного давая понять, что разговор окончен — и почесала в ближайшие кусты, ничуть не сомневаясь, что такой благородный пентюх, как этот, даже мысли не допустит о том, чтобы напасть на нее со спины.

Нападения в самом деле не последовало. От души хрустя кустами и распугивая птиц, а заодно и заставив затаившихся неподалеку парочку окапи перебежать подальше — а вдруг львицу не устроит одно животное, и она снова выйдет на охоту? — самка недовольно ворчала. Ветки так и лезли в глаза, туша была тяжелая... Тропа, которую подметил острый глаз — ага, именно что глаз, потому что второй видел гораздо хуже, — была слишком узкой для взрослого льва; ветки смыкались на уровне ее подбородка, заставляя либо пригибать голову, либо совершенно несолидно таранить их лбом. Помятые кусты еще не успели сомкнуться за ее спиной, а львица уже присматривала удобное местечко, где можно будет улечься самой и положить добычу. Тактика ее была проста и примитивна, как у любого хищника: нажраться до отвала, немного поспать, потом нажраться снова. Прихватить оставшееся — если будет не лень, — и преспокойненько пойти дальше, благо живописные места так и располагают к тому, чтобы изучить побережье поближе.

Отчаянный рык черногривого, призывающего самку остановиться, не застал Танари врасплох, но удовольствия, конечно, не принес. Она-то полагала, что их общение закончилось как раз пару минут назад, и теперь они с чистой совестью могут разойтись каждый в свою сторону. Белая поспешно подобралась, дежурно скаля клыки и бросая окапи наземь, предполагая, что раз уж лев так орет, то следом за воплем пожалует сюда и собственной персоной — и не ошиблась, конечно же. Почти не обращая внимания на кустарник, гривастый вломился за ней следом, перегораживая самке тропу. Задрав голову, матерая продемонстрировала ему недружелюбный оскал, так что черный мог полюбоваться всеми ее зубами, находясь в непосредственной близости от них.
— Проваливай!

Утробный рык заставил уже успокоившихся было окапи снова подобраться в панике; небольшая стайка птиц снялась с ближайшего дерева и перелетела подальше. Танари скалила клыки прямо в морду черногривого, и особо задирать голову ей для этого не приходилось: размерами она ничуть ему не уступала.
Хлестнув себя хвостом по боку, она, нещадно ломая кусты, нервно прошлась перед самцом туда и обратно, время от времени бросая яростные взгляды на смущенно поясняющую ситуацию каракалиху. Ноздри львицы раздувались; она была в ярости от бесцеремонности гривастого.
Глухо прорычав, она снова бросила на мелкую кошку гневный взгляд; косноязычные увещевания черногривого она пропускала мимо ушей, тем более, что чем больше лев волновался, тем хуже ему удавалось объяснить, чего ему нужно.
Но Танари и так знала, чего. Конечно же, чтобы не дать ей покоя!

Однако раздражение ее мало-помалу утихало. Не убивать ведь его, придурка, только потому, что он так привязан к своему братцу… Может быть, он еще окажется полезен.
— Ладно, — неохотно проговорила наконец белошкурая, предупреждающе рыкнув на каракалиху и наградив льва обжигающе-яростным взглядом, — будь по твоему... Я помогу отыскать этого твоего льва, а ты поможешь мне отыскать моего.
Дождавшись, пока на морде Зигфрида появится просветленное и благодарное выражение, она бесцеремонно хлопнулась наземь рядом с тушей и вгрызлась в нее всей пастью, так что подсохшая уже было на ее шкуре кровь приобрела новый яркий слой.
— Но сейчас, — наспех прожевав, она на миг подняла на льва глаза, сварливо рыча,— я никуда не пойду. Пока не наемся как следует и не отдохну.

Что-ж, вышло именно так, как он и предполагал – убегать без добычи матерая не стала. Наоборот, она вся напряглась и оскалившись подаваясь ему на встречу, демонстрируя не только свои слегка пожелтевшие клыки, но и готовность драться, если вдруг Зигфриду взбредет в голову навалять ей. Нет, уж мадам, пока вы будете слушать и вести себя подобающе – увольте.
«Проваливай. Да кто бы сомневался!».
Почему-то Зигфриду сразу стал понятен не только смысл этого слова, но и того, чего от него ждала эта львица. Вспомнились слова Джины, которые она любила произносить в подобных ситуациях ввиду своего малого роста.
«А не пошла бы я н*х*р. Ну, да. Ну да…»
Матерая между тем, недовольно скалясь и порыкивая прошлась перед ним пару раз туда-сюда, словно хотела продемонстрировать свой гнев со всех сторон. «Видишь как я зла? Нет? Вот еще с этой стороны посмотри!» Ну и за одно превратить тропу в подобие полянки, окончательно доламывая многострадальные кусты, до которых еще не успела дотянуться тушка Зигфрида. Громкий хруст тонких прутиков заполнил воздух разбавляя какофонию звуков орущих и разлетающихся птиц, его надсадного дыхания, ее порыкивания и конечно же, недовольного бормотания Джины из-за его спины.
Зигфрид смотрел, в пол уха слушая увещевания Джины и наблюдая за тем, как их новая знакомая кипятится, расхаживая перед тушей, бросая на них озлобленные взгляды и платонические на последнюю. Наверняка ей хотелось побыстрее впиться зубами в свежее мясо, а тут на тебе – приходится выслушивать какие-то требования странного льва.

Зигфрид впрочем, ожидал услышать что-то вроде: «А то что? А если я не пойду?» Или что-то еще в этом духе. Какие-то протесты и попытки сохранить свою свободу передвижения, права на добычу и так далее, но, вместо этого, не без удивления он получил согласие. Хотя, нет. Небольшую сделку. Она поможет ему найти брата, а он поможет ей найти какого-то его льва. Объяснений не последовало. То ли это был родственник, то ли возлюбленный, то ли просто какой-то самец, которому матерая давно желала навалять по морде. И, теперь это можно было сделать без особого ущерба для здоровья.
- Согласен. – сухо сказал он, садясь на песок и кивнув. Надо было найти еду, ведь матерая явно не собиралась делиться с ним.
- Согласен, отдыхай.  – бросил он еще одну скупую фразу. Его желудок призывно буркнул и это явно достигло ушей самки, а потому, чтоб ее не нервировать, он отошел от кустов подальше к границе пляжа и кустов, где берег начинал постепенно зарастать травой и прочей растительностью.
Джине же, проводившей льва взглядом, оставалось только вздохнуть и буркнуть: - Ладно, поймаю себе чего-нибудь, я не гордая.
Она уже хотела удалиться в заросли, когда заметила, что лев как-то странно переминается с лапы на лапу.

На его родине берег был не такой. Огромный каменный обрыв выдавался в море, и там, у его подножья волны с шумом накатывались на небольшой галечный пляж. Вниз, к воде никто и никогда не спускался. Да и зачем? Она была соленой и совершенно не вкусной. в этом он сам недавно убедился, хотя никогда не подвергал сомнениям слова шамана, рассказывавшего как-то о том, какова она на вкус. В шторм волны с грохотом бились о каменную стену, и шум этот был слышен даже с границ прайда, хотя от них до моря было еще идти и идти. Несколько раз Зигфрид ходил на берег в шторм, дивясь силе разбушевавшейся стихии, глядя на темные, мрачные горы волн, с пенными барашками на них, и восхищаясь этой силой. Ничто не могло сравниться с ней…
Здесь же берег был другим. Мягкий светлый песок, по которому было приятно ступать, с тихим шелестом, который убаюкивал слух, принимал в свои объятья волны. Они мерно накатывали на него и отступали, словно исчезая в песке, убаюкивая слух, и если бы не голод, лев бы прилег тут, отдыхая и глядя на море. Его спутница не убежит. Нет, она не такая честная .как могло бы показаться, просто туша ее тяжела и убегать с ней от взрослого льва, занятие для конченной идиотки.

Но что это? Правая лапа льва слегка намокла и словно погрузилась в песок. Зигфрид встал и подняв ее стряхнул с нее песок. Пока он это делал, другая его лапа ушла в песок по щиколотку и лев, поставив на песок правую, с недовольством выдернул левую из песка, встряхнув.
- Вас из дас? – удивленно буркнул под нос черный, кое-как оборачиваясь к Джине и Танари. И то удивленно глядя на погружающиеся в песок лапы, то на каракалиху.
- Зигфрид! Беги оттуда! Зигфрид это зыбучие пески!!! Ну что ты стоишь, спасайся!
Осознание того, что он встрял в какую-то передрягу, но не понимает что происходит пришло мгновенно, как и решение – бежать. Тебе говорят бежать, беги. потом в безопасности расспросишь что это была за фигня. И нечего стоять и изображать из себя крутого. Но лев не мог бежать. его лапы по локоть погрузились в песок и продолжали туда уходить и как он не старался. не мог их оттуда вытянуть, напрягая свои мышцы.
- Я… я не могу! – прокричал он в ответ, то глядя себе под ноги, то на Джину: - Как так происходить?! – он надеялся, что может быть местная львица даст ответ на это вопрос. Ну, она то тут постоянно трется и точно должна знать что делать!
Джина в отличии от льва уже сталкивалась с такой опасностью и сейчас металась как до этого металась перед Зигфридом Танари, бегая туда-сюда. Неожиданно каракалиха прыгнула к ней: - Ну что ты стоишь, что ты стоишь! Он же утонет сейчас! – в отчаянии прокричала она: - Ломай ветки и бросай на песок!
после чего она бросилась к поломанным кустам и оторвав несколько уже сломанных до этого Зигфридом и Танари веток, подтащила их к пескам бросив одну на другую и сооружая таким образом «дорожку». Как ни странно, ветки в песок не погрузились.

Зигфрид уже сам начал понимать, в какую проблему вляпался. Ощущения погружения в холодный, мокрый песок было просто отвратительным. Лапы, словно стягивали плотные тугие веревки, утягивая его вниз, обнимая все выше и выше и засасывая куда-то к центру земли. Есть ли у земли центр? Зигфрид не думал. Его объял липкий страх от осознания того, что он может утонуть в твердой (казалось бы!) почве, как в реке, только чудовищно медленно, осознавая каждую секунду неизбежность собственной гибели. Словно огромный питон, открывший свою пасть медленно затягивает его внутрь своего чрева, откуда жадная до чужих жизней пучина отрыгнет только пару пузырьков воздуха из легких незадачливого путника, попавшего в ее сети. Если бы это было возможно, то наверно со лба и по вискам льва потек холодный пот, окропив его голову и спину.
Черный попытался вырвать передние лапы, подавшись назад и чувствуя, как его хвост, и все что находится под ним увязают в холодном, казавшемся липком, песке. В это время подскочила Джина, зачем-то кинув перед ним ветки, и лев интуитивно догадался, что должен как-то опираться на эти хлипкие веточки. Он бы отругал каракалиху за бредовые идеи, но сейчас льву было не до того – надо было пользоваться тем, что есть. Кое-как ему удалось вырвать из песка сначала правую, а затем и левую лапу, и поставить их на выложенные перед ним веточки. И о чудо, они не погружались в песок под его весом!!! Хотя нет. Погружались, но так медленно, что лев даже не заметил этого по началу, пялясь на Джину, словно его только что выпустили из пещеры для душевнобольных.

- Что?! Как так происходить? – ошеломленно объявил он, медленно подошедшей Танари, которая притащила толстую ветку и стоя на траве, протянула ему противоположный конец, сухо и спокойно объявив, что ему следует выбираться медленно. Ее спокойствие и медлительность так поразили Зигфрида, что он ту же заткнулся ухватившись зубами за ветку, потянул ее на себя, перенося вес на передние лапы. Ее обыденный тон, с которым она говорила с ним, придавали льву уверенности в том, что и правда все в порядке и имеет смысл двигаться неспешно, потому что опасность, в принципе, миновала.
- Нет времени объяснять, танцуй… – вздохнула, Джина, глядя на происходящее и встав рядом с матерой львицей, наблюдая за тем, как она медленно вытягивает льва из трясины. Зигфрид задавать вопросов не стал. Крепко держась за палку и переминаясь передними лапами по увязающим в песке веткам, она тащил из песка свои задние конечности, которые жадные лапы зыбучих песков не хотели отдавать. Впрочем, их пришлось. Пучина зыбучих песков разочарованно чавкнула, отпуская его тело, издав напоследок несколько весьма пошлых, утробных звуков и тихонечко забурлив. А Зигфрид, тем временем, от неожиданности, вылетел на траву, прямо под лапы Танари, рухнув рядом с ней и жадно хватая воздух пастью. Он еще не верил, что все произошло так быстро и так просто.
- Спасибо… - прохрипел, наконец, черный, пытаясь отдышаться и подняться на лапы, но сделать это сразу же ему не удалось. Он истратил в этой борьбе остатки сил и теперь у льва слегка кружилась голова от голода и усталости:
- Это было… ни есть просто.
- Не просто. – буркнула Джина, бросив на тушу, лежащую за спиной Танари еще один платонический взгляд, полный желания ее поглотить без остатка. Каракалиха привыкла к тому, что ее кормят, и на охоту не хотела идти до последнего.
- Ладно, отдыхай, только на берег не ходи. –  недовольно фыркнула она, глядя на льва и понимая, что в таком состоянии он даже встать не сможет, если вдруг Танари решит просто уйти от них, утащив с собой всю еду: - Пойду, поймаю пока что-нибудь…