«Ох, если бы вы знали, если бы вы только знали, как приходит лучшее наркотическое опьянение... Как оно не то, чтобы ударяет в голову, а как оно застигает ваши разъярённые жизнью нервишки врасплох, не давая никакой возможности предотвратит неминуемое после первого  «а почему бы и нет?»... Как это приходит незаметно, а вы, даже если ещё не знаете, какого это, всё думаете «ну когда же, ну когда же оно наконец появится-то, это состояние?», и точно так каждый раз, вне зависимости от того, какой это ваш опыт по счёту. Вы, может быть, не знаете, но я знаю: вы боитесь этого не ощутить. Да-да, именно так. Это не какое-то нетерпение, нет, ибо торопить тут нечего: волшебная штучка уже плотно зажата в ваших наверняка дрожащих конечностях, может быть, очень исхудавших, а это уже не ломка, поскольку мало что может быть лучше сладостного и манящего предвкушения, кроме самого опьянения, конечно. Это страах... А после? А что после? Или до? это сладостная и невыносимая тягость в мышцах, такое расслабляющие и ужасно досаждающие ощущение в одно и то же время... Да бестолку распинаться перед тем, кто не ощущал это под своим кожаным покрытием. Вы становитесь настолько жалкими бесхребетными существами, которые более не способны воспринимать этот мир без сторонних допингов. Это звучит так... Так жутко. И так забавно в это же время. Жалость-жалость-жалость-удовольствие. Хотя... Отчего я говорю об этом так, будто не имею к этому никакого отношения?»
- АРНИК!! - взорал птиц со своей ветки в непонятно куда. Он не знал, где находился его маленький друг, поэтому просто позвал. Требовательным криком. Он придёт, и птиц это знал, а если не придёт, то ему же будет как-то хуже.
Резкими и более чем нервными движениями головы Исмарис попытался отбросить от себя подобные мысли, которые плотно въелись в его мозгу. Наверное, это немного глупо, да?
Посреди утренней тишины его голос оказался самым настоящим громом. Вокруг все милые дивные пташки уже тоже отошли ото сна и напевают свои милые песенки, радуются наступающему утру, понимаете ли, а тут такой хрипучий бас на всю окраину всполошил их покой. Какие-то особо маленькие и особо пугливые маленькие пташечки даже покинули свою ветку, вспорхнув с оной с пронзительным писклявым воплем, который Исмар находил просто отвратительным. Услышав его, птиц недовольно стукнул клювом о свисающую рядом небольшую веточку, от чего та ещё долго шаталась и болталась, как... Ну, неважно.
Ястреб переступил с лапы на лапу и снова, ничего не изменив. Покуда он это делал, его когти задевали кору дерева и при этом немного постукивали. Ох, этот звук... От него у Исмара аж глаза закатываются от удовольствия. Ахххррр, как приятно. В жизни есть много приятных вещей.
С нижнего яруса на ветку, где провёл всю ночь наш герой, не сомкнув и одного своего серебристого глаза, приземлился Акрин, принеся за собой лёгкий ветерок от движения крыльев. Выглядел тюк бордро и как-то даже немного весело.
- Звали? - несколько озабочено и будто бы поспешно произнёс он, аж дважды обернувшись назад, как будто за его спинами было что-то невесть приятное. Исмарис, теребя в голове свои последние мысли о приятностях, повернул голову в его сторону.
- Гррхм.., - проскрипел ястреб достаточно задумчиво. У маленьких птенчиков от этого звука пачкается гнездо, но многие уже привыкли. В конце концов, что ещё ожидать от Марси?
Дальнейшую свою речь он начал, немного распушившись и забвенно переведя взор на пространство впереди, вернув голову в исходное положение. Чудеса, истинные чудеса там ему представлялись, но сильно они его потрясали. Бывалый глаз ястреба видел вещи и покрасивее, бесспорно, поскольку странствовал много и ещё больше. Кучные кроны деревьев, похожие на что-то мягкое и живое, шевелились не переставая от роя птиц и животных, которые под ними скрывались. Несколько птиц высокого полёта уже парили в вышине, но Исмарсис не торопился к ним присоединиться. Ему хорошо было и здесь, думая о себе. Нет, и в полёте о себе он конечно же думать будет, но под кронами... Под кронами он чувствовал сея как под самом куполом своей церкви своего имени.
Птиц нервно перестучал когтями по ветке, а затем наконец-то начал.
- Знаешь, Арркни, в жизни есть много приятных вещей.., - начал он свои особенным философским басом, да, именно особенным и философским, после каждого следующего слова он делал выразительные фразы, отчеканивая одно от другого, - Еда, самки, валерьяна, красивые места, красивые предметы, да любая хрень, которая тебе нравится...
На какое-то время он замолк и приподнял крыло, пошевелив им туда-обратно несколько раз, приглашая Аркина подойти поближе. Тот, по-прежнему очень спешно, кстати, подшагал к ястребу и примостился на, как ему казалось, безопасном расстоянии от зверя, которому он не до конца доверял, а если уж и откровенно говоря, побаивался. Несмотря на меры предосторожности, крыло бородача накрыло его спину, а сам он приблизился вплотную ко своему маленькому другу, ощущая его бок своим. Акрин, стоит отметить, забеспокоился: «мало ли, что взбредёт этому старикану в голову» - думал он. Кажется, его небольшие ножки задрожали, но он не придал этому внимания: не в первый раз в конце-то концов. Исмарис вновь завёл речь, всё так же отрешенно глядя в даль далёкую из птиц, утреннего неба и крон деревьев, из нового отметив, что уже больше птиц поднялось в воздух и куда-то там полетело.
- Так много вещей, которые радуют и тебя в этом мире, да? - птиц слегка обернулся в сторону Акрина и продолжил так, - И так много вещей, с помощью которых ты можешь порадовать близкого своего.
В один момент его когти щёлкнули особенно громко, а голова оказалась в миллиметре от головы Акрина. Глазёнки сузились: птиц понятия не имел, зачем он так делает, но зачем-то делал всё время.
- ТАК И ПРИНЕСИ МНЕ ПОЖРАТЬ, БЕСПОЛЕЗНЫЙ СГУСТОК ПЕРЬЕВ! - взорал во второй раз на своего сына-друга Исмарис за это утро, но не особо жалел. К концу его фразы Аркина уже и след простыл.
Птиц ухмыльнулся. Улыбающиеся птицы... Это как-то странно звучит, не так ли?
Тяжело вздохнув, наш герой поднялся в небо. Кажется, пёрышко-другое осталось позади него, но он не принял это во внимание - мол, бывает ж всякое. Ветка после его взлёта в несколько колебаний пришла в норму, оставив на себе несколько царапинок, нанесённых когтями ястреба можно сказать и умышленно.
А Исмарсис уже и думать забыл о произошедшем. В скором времени ему удастся набить брюха, а пока, строго зыркая на всё вокруг, он медленно приближается к источнику своей маленькой радости и жуткого искушения. Незаметно гонимый лёгким ветерком, который сам направлял его пёрышки, а пёрышки уже и всё тело (ну, так хотелось думать птицу, пусть так и думается, кто ему запретит?) и упиваясь своими стремлениями, зверина скрылась из поля зрения перепуганного и уставшего Аркина, которого он  пробудил ото сна, где тюку чудилось, будто бы дни Исмарсиса уже подошли ко сну.