—-→ Вершина плато

Поход через мертвые заросли прошел намного быстрее, чем Луна того ожидала. Скорее всего, это все потому, что они были как никогда близки к окончанию их пути. И Эльвейти, и Шенью, и Луна с Новой говорили по минимуму, интуитивно понимая, что они практически у цели. Ну, возможно Шенью с Эль и просто это знали, но у Луны в данной ситуации работала лишь интуиция.
Наконец, компания вышла к просторной территории, где все было намного свежее и прохладнее, что не могло не придавать сил подуставшему организму. В который раз за долгое путешествие очередное чудо природы поразило Луну? Львица завороженно глядела на огромную скалу, с которой словно стекало, но в то же время будто бы застыло что-то необыкновенное. Небольшие белые хлопья кружили вокруг, а стоило им соприкоснуться с разгоряченными телами львов, как они тут же превращались в мельчайшие частички воды.
Как интересно... - подумала Луна, завороженно глядя на то, как одна из снежинок упала Нове на макушку и тут же исчезла, - Видимо, это место поистине божественно, коли богато на подобное волшебство.
Ни Луна, ни Нова никогда в жизни не бывали нигде севернее этих земель. Снег для обеих кошек казался магическим даром сверху, приветствием их любимой богини. Невозможно было скрыть восторга, который испытывала Луна, когда попала сюда. Она давно не чувствовала себя котенком, которому было настолько радостно, что хотелось бегать за собственным хвостом, чувствуя прохладную белую землю под лапами, распадающуюся в воду.
Но группа здесь не остановилась, потому что Эльвейти, а следом за ней и Шенью прошли еще чуть дальше, туда, где было еще холоднее и красивее. Именно там в данный момент находились сразу несколько львов, все абсолютно разные и по-своему необычные. Первым делом внимание Луны привлек самый крупный из них - белый, как те снежинки гигант, который, казалось, был даже больше черношкурого друга Эль. Он был мощный и грозный, всем своим видом, а особенно строгим серьезным взглядом внушающий лишь уважение. Такому и дерзить-то не особо хотелось... Впрочем, как и остальным собравшимся здесь: такому же белому самцу, двум сильно похожим друг на друга львам с опухшими мордами и черными гривами, льву со странными глазом, на которого и взглянуть, не дернув ни одним мускулом на морде, было невозможно, и даже на вид обычной львице - из-за них всех аура этого место словно внезапно почернела и потяжелела, сжимая каждого из зверей и заставляя их относиться ко всему серьезнее.
Как только Луна оглядела каждую из новых морд, она хотела было представиться, но благо Эльвейти опередила ее и сделала все так, как никогда бы Луна не поступила, но так, как нужно было. Она обратилась к тому самому огромному льву со странными узорами на морде, представив сначала своего давнего друга, а уже потом и Луну с Новой:
- ...Луна и Нова. Их на одинокую гору ведет их Богиня. Примешь ты их под свою опеку и позволишь им остаться в нашем родном краю, чтобы исполнять свой долг?
И тут Луна поняла, что к чему. Этот огромный белый лев - тот самый наставник из давнего рассказа подруги, рассказа, в который Луна изначально не поверила и лишь посмеялась над ним, назвав Эльвейти трусихой. Нет, ей не было сейчас стыдно, да и раскаиваться особо Луна не горела желанием. Но сейчас, особенно после вопроса Эль, адресованного Варгу, Луна поняла, что имеет дело с действительно важной личностью. И если поначалу у темношкурой львицы и было желание хоть как-то оспорить слова Эльвейти, то сейчас ей показалось, что пока что лучше промолчать. Вполне возможно, что Эль сделала это для того, чтобы подбодрить своего лидера или уважить его. Пусть так. Луна подыграет подруге хотя бы здесь, прежде чем покинет их компанию ради более высшей цели.
- Добро пожаловать на север, господа. Я беру ваши жизни под свою ответственность и провозглашаю север и вашим домом тоже. - ответил лев. В ответ Луна ничего не сказала, да и нечего было. Она лишь одарила здешнего предводителя учтивым взглядом, но ни улыбки, ни благодарственного кивка от нее было не дождаться. Возможно, она бы нашла, что ответить, если бы не чувствовала себя столь неуютно в абсолютно незнакомой компании всяких... Экстремусов, Дентом, Фолгримов и... Прочих личностей, которые ей были не омерзительны, но неприятны.
И что теперь? Целая группа, нет... Народу было много, и у всех у них была одна цель: объединиться и победить врага. Этого достаточно, чтобы назвать сборище уже прайдом. Так вот, целый прайд разношерстных львов сидел и ждал чего-то грандиозного, взгляды каждого из присутствующих были направлены на Варга, а тот, в свою очередь, прекрасно понимал, чего от него ждут. Пасть его распахнулась и наполнился ледник мощными словами, которые один за другим складывались в блаженную для ушей каждого зверя здесь песнь - мотивирующую речь перед началом великой бойни. Луне, как львице, пришедшей сюда вовсе не ради медведя, было интересно наблюдать за мордами львов, а особенно за тем, что происходило с эмоциями Эльвейти, а также слушать то, как красноречиво Варг пытается подбодрить своих новых подопечных. И никогда бы Луна не подумала, что его слова могут затронуть и её саму:
- За каждого из вас я не пожалею жизни. Не жалейте и вы! Пусть не за меня. За своего новообретенного  друга, идущего с вами бок о бок. За семью. За то, что дорого…
Именно на этих словах вдруг любопытство спало на нет, а вместо него главной эмоцией стало нечто иное.
Друга? - подумала Луна, внимательно разглядывая необыкновенную Эль.
Семью? - ее взгляд опустился на Нову, что сидела чуть впереди своей подруги и пристально следила за всеми действиями льва Варга.
То, что дорого... - заключила Луна, взглянув вверх, на небо, пытаясь разглядеть лик Лунной богини, позабыв даже, что она не являлась в дневное время.
Он был прав, этот Варг, чертовски прав. Когда Луна только начинала свой путь, она знала, что поход ее состоится во имя Селемены, и благословлен будет каждый шаг, что Луна и Нова совершат на их пути. Но когда ты просто движешься вперед, толком не зная, куда идти, то любая вера начинает угасать. Зачем ты идешь? Ради кого? Этот поход - погибель не только для тебя, Луна, но и для твоей любимой. Вот что думала львица в тот день, когда почувствовала ужасный голод и слабость. Это был день, когда она разочаровалась в богине и долгое время не могла решить, что ей делать. Оставалось лишь бесцельно бежать вперед, но никак не возвращаться на родину с позором. И вот однажды она обрела ту, кто вернула Луне надежду и веру, она не только помогла львице обрести цель вновь, но и выполнить ее. Луна обрела друга в лице Эльвейти. И сейчас ей как никогда нуждалась помощь обеих Луны и Новы в борьбе со страшным зверем, что когда-то сломил львицу, на время лишил ту цели и надежды, точно также как это было с Луной. Сейчас она была твердо уверена, что не оставит новую подругу в беде и отплатит должок, но нет. Эльвейти вновь оказалась на шаг впереди, чем заставила Луну полюбить ее еще сильнее.
— Помолись своей богине. Нас ожидает настоящая бойня. Я не в праве просить вступать тебя в бой. Делай то, что велит Селемена. - все такая же самоуверенная и дерзкая, но в это же время понимающая и заботливая. Эльвейти знала, что львице было необходимо больше всего, и это не могло не растрогать даже такую черствую душу как Луна. Львица не смогла сдержать любящей улыбки.
- Ты хорошая львица, Эльвейти. Я уверена, что Селемена прикроет тебя и твоих близких своим крылом. Да пребудут с вами боги, Эльвейти. Пусть они даруют вам защиту и силу.
Задерживаться не было смысла, все уже двинулись в путь. Лишь недолго Луна глядела вслед убегающим воинам и в глубине души завидовала каждому из них, вспоминая былые деньки на страже Серебряных лесов. Затем ее взгляд плавно переместился на огромную одинокую гору, на вершину которой им и предстояло забраться.
- Путь неблизок, Нова. Поэтому не стоит мешкать. - со вздохом сказала львица, на что пантера отреагировала лишь утвердительным хмыканьем. Они двинулись в путь, аккуратно переступая через каждый камень, скрывающийся под слоем снега. Последний рывок, так сказать.

—-→ Одинокая Скала

Она проделала весьма долгий путь, жара начинала просто сводить с ума, и порой приходилось все чаще и чаще отдыхать, подыскивая тень. Охота тоже с каждым разом проходила все тяжелее – уставшая от долгого пути, Рена не могла бездвижно сидеть в засаде, то и дело дергала то хвостом, то головой, а дичь, само собой, трусливая и зоркая, чуть что – кидалась прочь. Приходилось довольствоваться мелкой живностью. Наверное, разумней всего было бы вернуться в родные, знакомые вдоль и поперек края, но Ренита шла так далеко с одной единственной целью: найти Шенью. А упрямство, как и любопытство, родилось вперед здравого смысла, да и путь проделан был уже очень большой, осталось ведь совсем немного, все бросать и возвращаться было по меньшей мере глупо.

Древний ледник и правда был великолепен. Здесь свежо и прохладно, никакой удушающей жары, никакого солнцепека. Как бы там ни было, красота красотой, а Ренита родилась в более теплых краях, привыкла к более теплой и мягкой почве под ногами, поэтому приняла решение обойти ледник по широкой дуге. Лучше потратить несколько часов на обход, чем заработать насморк. Не то, чтобы самка так вот сильно пеклась о своем здоровье, но предстать перед Шенью с соплями и дрожью в лапах... Как-то совсем не располагает к веселой долгожданной встрече.

Как только под лапами появилась мелкая травка, молодая львица уверенно легким бегом двинулась вперед. Воздух все равно был тяжелый, холодный, раздражал ноздри. В желудке у нее было пусто со вчерашнего дня, поэтому хотелось пройти как можно больше, прежде чем она попытает удачу на охоте, которая, как уже стало ясно, будет скудной. Но острые зубы голода, которые оставили глубокие раны в памяти еще со времен далекого и, кажется, давно забытого детства, сделали свое дело.

Ренита остановилась, чтобы передохнуть, попутно и как бы ненавязчиво пробегая глазами по округе, выискивая что-нибудь копытное и съестное. К сожалению, никого на многие мили не было и в помине. Но ей нужна была еда, хоть какая-нибудь, потому что путь предстоит не близкий, а страх перед голодом был слишком велик. От долгих месяцев жизни с Шенью она почти забыла, что такое голод, забыла, какого это – голодать несколько дней. Оставшись одна, прекрасно поняла, что если не проявит усидчивость и упорство, то никто не принесет ей ляжку буйвола под нос и не скажет: «Ешь, приятного аппетита». Она была уже взрослой, нужно было заботиться о себе самой. Так учил ее Шень.

Мысли об учителе... Нет, он был не просто учителем или наставником, за эти месяцы серый лев стал для нее настоящим отцом. Обучил всему, что знал сам, воспитывал, оберегал. Мысли о приемном отце заставили ее шагать вперед, менее уверенней, но все равно шагать. Не ясно, через сколько поиски увенчаются успехом – быть может, они встретятся через сутки, а, быть может, только через много лун. От последней мысли сердце Рены сжалось от боли и тоски, она быстрее зашевелила лапами.

«Есть хочется...» - все чаще мелькало у нее в голове, а никакое животное так ей и не попалось. Стала подступать безысходность. Но у нее был еще один-единственный шанс обеспечить себя обедом, пусть и скуднее него ничего не могло быть.

Земляные мыши – жирные и сочные, но чертовски резвые, так что поймать их весьма трудно, но еще труднее – найти и выкопать. Они прячутся в норах так глубоко, что придется проявить немало терпения. К счастью, Ренита «охотилась» на сие зверьков едва ли не с рождения, поэтому добилась определенных успехов в их выслеживании и поимке. Сейчас это пригодилось как нельзя кстати, ведь парочка таких мышей притупят голод хотя бы до захода солнца, а там, глядишь, она пересечет ледник и уже найдет что покрупнее.

Первая же нора попалась довольно быстро. Рена, принюхавшись, убеждаясь, что обитатели сие дома на месте, принялась интенсивно копать, роя лапами землю так, что та летела кусками назад. Спасибо предкам за крепкие и сильные лапы. Правда, промерзшая земля не так охотно поддавалась «раскопкам», приходилось тратить больше сил, чем обычно, но запах по меньшей мере трех мышей заставлял Рениту не прекращать копать ни на минуту.

И вот – эврика! – ошалевшая мышь выскочила наружу. Упитанная, с длинным хвостом и грязно-серой скатанной шерстью, своим видом скорее даже походившая больше на крысу, разве что поменьше габаритами. В первую секунду Рена растерялась: кинуться за беглянкой или продолжить копать и настичь оставшихся двоих. Но, видимо, голод переборол здравый смысл, и самка, бросив наполовину разворошенную нору, рванула за мышью. Та, попискивая и петляя, уводила ее подальше от дома.

То ли Рена изрядно подустала за время путешествия, недоедания и плохого сна, то ли мыши в здешних краях были чересчур проворные, но вскоре самка выдохлась, стала притормаживать. В груди у нее пищало, в бо́льшей степени еще и от непривычного, холодного воздуха, львица стала сдавать и совсем скоро поняла, что потеряла свой хвостатый ужин из поля зрения. Резко встав, точно вкопанная, она принюхалась, глазами выискивая серую проныру, но та словно сквозь землю провалилась. Несколько минут безуспешно нюхая носом землю, побродила в округе, но ничего не нашла, даже слабого запаха... Запаха мыши. Зато было много других запахов, чужих, заставляющих шерсть на загривке вставать дыбом от страха. Множество запахов львов, которые прошли здесь не так уж и давно. Невозможно было сказать, был ли среди них Шенью, но Рена решила, что если поблизости нет крови и трупов, значит, волноваться не о чем. Пока. Но от мысли, что где-то совсем не далеко может быть целая группа, или даже прайд незнакомых львов, неизвестно как настроенных, ей становилось дурно... Да тут, собственно, кто угодно струсит.

Правда, мысли о чужих запахах тут же покинули голову юной львицы, возвращая их к более привычной и немаловажной теме – еде. К норе возвращаться было бессмысленно – те мыши уже покинули ее. Пришлось снова тратить время и искать другую норку.

На этот раз времени понадобилось куда больше, но заветное место было найдено у корней небольшого тоненького деревца, на котором не было листьев и вообще не ясно, как оно до сих пор не высохло. Ренита копала не так яро, скорее даже слишком медленно, будто обдумывала каждое свое действие. Спугнуть и упустить ужин во второй раз по своей тупости не было совершенно никакого желания. Грызуны начали попискивать и пытаться глубже уйти в нору.

Наконец, одна из них буквально выпрыгнула из норы, решив спасти свою шкурку, и упала на спину. Рена, не теряя времени, кинулась к ней, уже открыла пасть, дабы цапнуть замешкавшуюся животину, как вдруг... Со всего размаху поцеловалась мордой с землей, как раз за секунду до необычного потока ветра у нее перед носом и волшебным исчезновением обеда из-под этого самого носа.

Слабо визгнув от боли, прижала лапу к носу, глазами ища мышь. Но той нигде не было и в помине, испарилась, исчезла, пуф – и нет.

– Да какого же...

Львица с большим трудом сдержала неприличные слова, резко умолкла. Прямо где-то над ней послышался слабый смешок. Ренита подняла голову и... потеряла челюсть, которая с глухим стуком упала ей под лапы. На сухой голой ветке, довольно щелкая клювом, сидела небольшая африканская ушастая сова, сжимая в когтях...

– Это моя мышь! – закричала Рена, вставая на задние лапы, облокачиваясь передними на ствол. Дерево страшно скрипнуло и чуть-чуть нагнулось под тяжестью самки, однако сова даже не встрепенулась.

– Клювом щелкать меньше нужно, - спокойно высказалась наглая птица, начиная медленно клевать мышь, не сводя ярко-фиолетовых глаз с большой кошки. Ренита аж задохнулась от возмущения.

– Да ты, наверное, собой жутко гордишься: поймал уже пойманную мышь! – зарычала юная львица, виляя хвостом, краем сознания отметив, что, если будет совсем уж туго и мышь отобраться не получится, она сожрет сову. А что? Голод не тетка, пирожка не поднесет. Будет жевать то, что попадется.

– Не лги, ты ее не поймала! – теперь уже возмутилась выбитая из колеи сова, угрожающе зыркнув на львичку. Та, нахмурившись, на секунду растерялась.

– Я ее почти поймала! Верни мне обед, пернатая подушка для дикобраза! – рявкнула Рена, ударив лапами по стволу дерева. Сова, пошатнувшись, захлопала крыльями, но дохлая мышь все еще была крепко зажата у нее в когтях. – Я не ела уже больше суток! Верни, иначе я слопаю тебя!

– Вот же экзальтированный ребенок, - пробурчала сова себе под клюв. Понаблюдав несколько секунд, как львица безуспешно пытается забраться на тонкое деревце, снова и снова съезжая вниз попой и сдирая когтями кору, птица кинула ей ровно на мордаху слегка поклеванную мышь. – Не благодари.

– И не собиралась, – грубо буркнула Ренита, в мгновение ока проглотив мышку, толком даже не прожевав ее. Облизнувшись, она медленно побрела прочь, намереваясь найти и разворошить еще одну нору, чтобы хоть немного удалить голод. Пройдя всего несколько шагов, остановилась и отпрянула – перед ней буквально с неба упали три мышиные тушки, немного поменьше, чем предыдущая, но это все равно была еда.

– Одной тебе явно будет не достаточно, - заметил пернатый, усевшись львице на копчик, хорошенько впившись когтями в шкурку. Рена поморщилась.

– Не нуждаюсь в подачках... - гордо изрекла она, но серый взгляд был намертво прикован к мышам. Голод не тетка... Да, кажется, что-то такое уже было. Сова приглушенно ухнула, видимо, хихикает так. Громко сглотнув горькую слюну, робко обернулась. – Спасибо...

Сова снова ухнула, зажмурившись.

Рена быстро закончила скромную трапезу, но теперь ее желудок прекратил кушать сам себя. Довольно облизываясь, вымывала морду лапой, пока сова рядом вычищала свои маленький коготки.

– И как такую юную львичку занесло на север? Ты явно не из этих краев, - полюбопытствовал пернатый.

– Верно, не из этих, - покорно кивнула головой Рена. - Я ищу здесь близкого льва... Мы расстались примерно месяц назад, и он сказал, что пойдет сюда, на север. Он такой большой, серый, жутко ворчливый. С ним еще сокол.

– Нет, не видел... – ухукнул тот, почесывая лапой голову. Да так быстро, что повылезали маленькие перья. – Но не так давно тут куча львов проходила. Львы, львицы, впервые в жизни видел их в таком количестве. Они все шли в сторону Долины горячих сердец. Скорее всего тот, кого ты ищешь, тоже там. Думаю, тебе стоит проверить.

– Наверное, но... – Ренита повесила уши, - я не знаю, куда идти... Я вообще тут ничего не знаю...

– Чего ты раскисла? Быстро же ты сдаешь со своей позиции, – ничуть не расстроился пернатый, вскарабкиваясь ей на лопатки, а затем усаживаясь на голову. – Давай, поднимайся, я покажу, куда идти. Это не далеко. Меня, кстати, Хаза́р зовут.

– Ренита, - улыбнулась львица, дернув ушами. Не то, чтобы ей нравился наездник на голове, но познакомиться с такой приятной птицей – не лишнее. – Лучше просто Рена. Извини, что слопать тебя хотела, просто...

Вдруг она умолкла, напрягаясь. Словно разом со всех сторон приглушенный, но отчетливый, пробирающий до самых костей, раздался призывающий рык. Он был странным, необычным, даже слегка пугающим, но нутро подсказывало, что бояться тут совершенно нечего. Это не знак угрозы, это знак... Радости?.. Торжества?..

– Что это было?.. – тихо спросил Хазар, перебирая лапами на голове Рениты. Та продолжала вслушиваться в удаляющееся эхо от рыка.

– Не знаю, но... Нужно это выяснить. Я нутром чую, что нам нужно туда!

– Нутром, говоришь... – без особого энтузиазма высказался птиц, но продолжал сидеть на месте, крепко уцепившись лапой за ухо львицы, когда она поднялась и легким бегом направилась вон с Древнего ледника. Улетать, судя по всему, Хазар не собирался. Как там говорится: «Любопытство сгубило сову?»... Или там было про кошку?..

–→ К Долине горячих сердец

Начало игры

Путь через снега был бесконечно долог: на севере ничего не менялось, куда ни посмотри - повсюду бесконечные снег и скалы. До этого момента Мад никогда не задумывался, насколько глубоко в горах находился прайд, в котором он провел последние два года своей жизни. Сейчас стало ясно, что очень - за последние несколько дней лев преодолел два огромных заснеженных перевала, перешел огромные пустынные земли и лишь сейчас понял, что его путь в долину близится к своему завершению - когда он нашел в скалах близ ледника сухую, не продуваемую тысячью ветров пещеру, температура неуловимо изменилась, стало теплее. Это могло означать только одно - уже очень скоро он окажется там, где можно спуститься к подножиям гор, и навсегда оставит позади большую часть своей жизни. Он знал, что это к лучшему - все останется здесь, в горах, в том числе и множество непростительных ошибок, которые он совершил. Особенно одна, роковая, из-за которой он лишился самого дорогого, что у него было - после неё прошло так мало времени, и непрекращающаяся боль в груди от осознания собственной вины и тоски по убитым родным все ещё была куда сильнее той, что вызывали не до конца зажившие раны. Мад не хотел думать об этом, но и не думать тоже не мог - каждый день он раз за разом прокручивал в голове тот миг, когда воины, некогда сражавшиеся с ним бок о бок и называвшие его другом, рвут горло его жене и по приказу короля разрывают на части его маленькую дочь, а он лежит, израненный и почти обездвиженный, и может только проклинать жестокость того, кто делает это, и клясться, что отомстит. Снова и снова, снова и снова, снова и снова это возникало перед его глазами, снова и снова видел он последний взгляд любимой львицы и слышал ужасающие крики дочери. Это была настоящая пытка - худшая из возможных.

Вот и сейчас он снова видел это во сне. Отчаянный крик и звук рвущейся плоти разбудили его, и Мад поднял тяжёлую голову, медленно вырываясь из холодных объятий сна. Некоторое время он смотрел на то, как заходящее солнце окрашивает белый снег в алый, а потом поднялся и вышел из пещеры, собираясь проверить, насколько близко спуск в долину - сойти вниз он собирался наутро, решив, что ночью спускаться по едва прикрытому снегом льду - губительная затея. Не раз и не два он задавался уже вопросом о том, не зря ли вообще куда-то идет и не стоило ли уйти вслед за семьей, но от таких мыслей в груди росла и разгоралась холодная ярость, на некоторое время заглушая боль потери. Нет, он останется жить и однажды, когда король-убийца будет меньше всего ожидать этого, вернется и уничтожит и его самого, и его гвардию - те, кто может так обойтись с невинными, не заслуживают ни жизни, ни легкой смерти.

Холодный ветер ледника пробирался под шерсть и кожу, но льву, что всю жизнь провел средь снегов, это было привычно, пусть холод и бередил старые раны - на теле, не в душе - заставляя их неприятно ныть и отзываться болью на каждый шаг. Не только мысли о потере занимали Мада, но и мысли о том, что ждет его в саванне - неизвестной, жаркой и, в отличие от этих мест, полной жизни. Одно лев знал наверняка - будет легче. Добычи на равнинах гораздо больше, она словно сама идет в лапы, климат гораздо мягче и спокойнее... Привыкшему к лишениям и суровым условиям Маду земли у подножий гор казались райским местом, однако не было больше тех, с кем он хотел это место разделить.

Тяжелый, терпкий и густой запах крови лев почувствовал издалека и нахмурился, повел носом, пытаясь определить его источник. Это не могла быть его собственная кровь, хотя передняя лапа, поврежденная во время недавней короткой охоты, всё ещё болела и кровоточила, заставляя льва слегка прихрамывать - запах был куда сильнее и тяжелее, словно кого-то убили... беспощадно растерзав. Мад остановился на мгновение, принюхался снова. Не мерещилось ли ему? Не сходил ли он с ума от тех воспоминаний, что снова и снова мучили его? Лев нахмурился, опуская голову и приоткрывая пасть, чтобы лучше разобрать запах. Он был явный, отчетливый, тяжелый... Старый. Не меньше нескольких часов прошло с того момента, как эта кровь пролилась.

Источник он обнаружил уже через несколько минут, отыскав меж высоких ледяных широкую заснеженную поляну. Даже сейчас, в вечерних сумерках, на белом снегу были отчетливо видны алые следы - так много, что казалось, будто здесь была настоящая бойня. Однако вся кровь, похоже, принадлежала одному-единственному существу, чье тело было уже слегка припорошено снегом. Мад подошел поближе, чтобы разглядеть тело, и увидел снежно-белую гепардицу, неподвижно лежащую в глубоком снегу. Льдисто-синие глаза безжизненно смотрели прямо перед собой, снежинки ложились на них и не таяли, темно-красная кровь застыла на огромных безобразных ранах на боку кошки. Мад некоторое время рассматривал её, погруженный в глубокую задумчивость, а потом опустил голову, касаясь носом уже почти закоченевших век гепардицы и закрывая их - и лишь в этот момент ощутил второй запах, совсем слабый, детский, и заметил ямку подтаявшего снега под боком умершей. От неё вела цепочка маленьких следов, и Мад проследил за ней взглядом, снова нахмурившись. Обычно ему не было дела до чужих детенышей, однако гепардицу явно растерзал зверь покрупнее льва - и Маду, измученному снами, мыслями и чувством вины, представилось на мгновение, что на месте сына или дочери этой кошки - его маленькая Ньяра... Тряхнув головой и отгоняя от себя жуткие картины, Мад двинулся по следам - наверх, к месту, где прятался детеныш гепарда. Уже очень скоро он нашел это место - следы обрывались возле огромной коряги - корней сухого дерева, очевидно, когда-то сваленного бурей. Запах зетеныша, смешивающийся с запахом крови, стал куда отчетливее, но было и ещё кое-что - запах страха, отчаянного ужаса, что исходил из-под корней. Мад на мгновение обернулся и увидел, что отсюда было очень хорошо видно тело гепардицы, к которому он подходил парой минут ранее. Вздохнув негромко, Мад склонил голову, заглядывая под корягу, и увидел его - маленького гепарда, явно нескольких месяцев от роду, измазанного в крови, трясущегося от страха и закрывшего голову лапами в тщетных попытках спрятаться.

- Не бойся, - негромко сказал Мад хриплым от долгого молчания голосом. - Я не трону тебя. Вылезай отсюда, а то замерзнешь.

Мад, не отводя взгляда, наблюдал за маленьким гепардом. Тот боялся его - дрожал от холода и страха так, что огромные уши ходили ходуном, пытался спрятаться как можно глубже в снег, а голос его звучал настолько тихо и слабо, что лев едва смог разобрать слова отказа. Маду вспомнились страшные раны на теле лежащей позади гепардицы - раз этот мальчишка так боялся, значит, наверняка видел от начала и до конца то, что произошло с его матерью. И как только до сих пор сохранил рассудок? Самому Маду после смерти жены и дочери, столь похожей на смерть матери маленького гепарда, стоило огромных усилий не обезуметь от горя. И сейчас это все еще было тяжело - свежие раны болели, и многое могло в одно мгновение разбередить их и заставить кровоточить. Может быть, детям, подобным этому, по каким-то причинам проще?

- Я не ем гепардов, - голос Мада звучал всё так же низко и хрипло, пока он говорил, разглядывая закрывшего голову лапами котенка. Видно, того научили опасаться всех и каждого, чтобы как можно дольше оставаться в живых. - Тем более детей вроде тебя. Тебе нечего бояться.

Кажется, ему удалось убедить мальчишку - тот очень медленно опустил лапы и столь же медленно поднял взгляд. На Мада уставились два огромных льдисто-голубых глаза, в которых плескался ужас, и лев ещё явственнее ощутил запах страха, исходящий от шкуры детеныша. Тот сомневался, решал, стоит ли довериться незнакомцу и всё же выйти - и это только подтвердило то, что его мать задрал не лев, но другой зверь, не менее опасный. К тому, кто мог быть убийцей гепардицы, котенок бы не вышел, а сейчас размышлял, разглядывая Мада. Тот ждал, не собираясь его торопить и разглядывая покрытую слоем алой крови некогда снежно-белую шерсть мальчишки. Решится он вылезти или нет - придется решать, что с ним делать. Оставить его здесь, возле трупа матери, Мад не мог - знал, что в этом случае детеныш едва ли протянет долго. Судя по тому, что после убийства матери он не побежал за помощью к отцу, отца у него скорее всего нет. Охотиться сам он ещё не может - слишком юн, месяцев пять, едва ли больше. Такой же, какой была его дочь.

Мад смотрел на кровавые узоры на шерсти гепарда, когда тот наконец решился выбраться. Пока он вылезал из-под коряги, лев выпрямился и тряхнул гривой, стряхивая с нее налетевший снег, и переступил лапами. Заметив, что детеныш смотрит куда-то за его спину, Мад на мгновение оглянулся тоже - снег постепенно засыпал тело гепардицы. Если снегопад продолжится, то уже через несколько часов снег полностью укроет её, пряча от хищников и падальщиков. Лев вновь повернулся к маленькому гепарду, всё ещё смотрящему на мать, но не смог разобрать выражения в его глазах. Мальчишка вел себя на удивление стойки - видно, был ещё слишком мал, чтобы в полной мере осознать величину потери.

- Не стану я тебя есть, иди сюда, - Мад качнул головой, подзывая детеныша к себе, и когда тот, наконец, подошел, вновь оглядел его, убеждаясь, что кровь на нем действительно только чужая. - Как тебя зовут?

Котенок представился Илраном, и Мад кивнул, запоминая его имя, а затем, вновь позвав его за собой кивком головы, развернулся и направился к неподвижно лежащему телу гепардицы. Несколько раз пришлось обернуться, чтобы убедиться, что Илран всё же не решил сбежать, но опасения были напрасны - тот смиренно бежал следом, едва поспевая за шагом взрослого льва. Наконец остановившись у тела, Мад взглянул на морду умершей хищницы - с закрытыми глазами и присыпанными снегом ранами она выглядела так, как если бы просто спала. Мад перевел взгляд на Илрана - понимал ли тот, что это не просто сон?

- Прощайся с ней, - голос льва вновь прозвучал негромко и глухо. - Она больше никогда не поднимется. Похороним её - и уйдем.

- Эй, малец, шевели яйцами, ночь близится, - хмуро рычит старший наставник патрульных Северных земель, возвращаясь привычной дорогой до дома, по пути успев поймать одного из новеньких; Лелль крайне умело заплутал дальше той местности, что была отдана ему для патруля, чем не мог не огорчить своего наставника. - Ну, чего ты там трусишь позади? Лорд севера не видел твоего провала, да и была бы причина тебя наказывать. Не ты первый, не ты последний, кто в родных лапах путается.

Насмешки матерого самца наверняка должны были взбесить куда более молодого льва, но тот и правда разве что ушами со стыда не дергал, пока брел за спиной наставника, упираясь взглядом в почву под лапами. Царапая когти о камни и холодную землю, молодой Лелль проклинал себя мысленно и немного вслух, праведно обещая самому себе, что больше не ошибется и не сойдет с того места, куда его отправят на патруль. И вот дернуло же глянуть, что севернее находится на свою голову. А теперь иди и слушай Мтонго и его шуточки.

- Я понял, понял, понял, - покачивая головой, Лелль закатывает глаза и резко выдыхает на рваную челку, что упала ему на правую часть морды; серая грива на фоне бронзового окраса смотрелась крайне забавно и выдавала в молодом самце нечто более южное, чем истинно-северное. - Босс, лучше бы вы ругали.

- Это слишком ожидаемо и скучно, малец, а вот пристыдить насмешками - прямая наводка тебе на косяки, - не без подколов, продолжает наставник, но спустя пару десятков метров и пару минут тишины останавливается, смотря вдаль.

То, что он там увидел, ему не понравилось и рыкнув в сторону молодого, чтобы тот собрался, направился к источнику этого самого недовольства. Конечно, именно в его смену тут должен был появиться чужак, никак иначе. Лелль двигался следом за матерым, нисколько не уступая ему в темпе, но осознанно держась немного позади, пока патрульные не приблизились к незнакомому льву, что вел разговор с малышом гепардом.

Холодный взгляд Мтонго не долго, пристально оглядел незнакомца, особенно не демонстрируя желание поболтать. Границы были закрыты и если с этого пятнистого малыша, что едва ли не рыдал у тела себе подобного взятки гладки, то вот ко льву у матерого пара вопросов уже образовалась. Да и Лелль за спиной не сдержал своего ворчливого рыка.

- Вечер, - сухой кивок, - вы находитесь на территории Северного братства, под управлением Лорда Траина и Леди Шантэ, - монотонно заговорил матерый, не сводя с незнакомца выжидающего взгляда прищуренных карих глаз. - И территории эти закрыты сейчас, - лениво переступив передними лапами, самец едва заметно дернул ухом на дыхание гепарда, - если вам не нужен кров и приют, северный народ просит вас удалиться с этих земель.

Илран всхлипывае, но чувствует на своем затылке дыхание льва и усилием воли сдерживает слезы, поднимает взгляд – расплывающийся, полный с трудом сдерживаемых слез. От них глазам горячо, будто Илран вовсе и не сидит почти на самой вершине ледника, в снегу по грудь, продрогший и ослабший. Но тепло не задерживается надолго – холод не оставляет свою жертву надолго и окутывает ее снова, от чего Илран немного дрожит, и тонкие клыки у него стучат друг об друга, пока ледяной ветер ерошит шерсть.

Мад обещает кров и еду, и это могло бы приободрить, но Илрану почему-то все еще чудовищно страшно, и в льве, своем спасителе и нынешнем защитнике, он видит слабое спасение. Мама учила не говорить с незнакомцами и не доверять им, но Илран меньше всего на свете хочет оставаться здесь, в снегу, рядом со свежей могилой, пусть в ней даже и мама. Незнакомцы все опасны, но Мад – помог, и верить ему хочется, пусть даже и нельзя. Илран уговаривает сам себя – Мад не собирается есть его на обед, помог похоронить (детеныш вздрагивает снова) маму, согревает дыханием и обещает накормить, согреть. Илта уже не сделает этого, а больше никто не поможет.

- Л-ладно, - все же говорит котенок и поднимает взгляд; голос у него по-прежнему дрожит от холода. Озябший Илран придвигается чуть ближе к Маду, чтобы попадать под его дыхание – оно горячее и превращается в пар при каждом выдохе. Тепло быстро пропадает, и маленький гепард хочет урвать побольше, пока холод снова не захватил все вокруг. Снежинки на его носу и голове тают, превращаясь в воду, пропадают в шерсти. Мысли о теплой, темной пещере и чьем-то («Не мамином».) теплом боку немного согревают и влекут. Илран соглашается вопреки всему, чему его учили.

Он слышит голоса вдали и вздрагивает. Его ошарашивает мысль – а вдруг это те, кто убил маму? Он не помнит голоса убийцы и еще слишком мал, чтобы отличать медвежий голос от львиного, для него они похожи – оба низкие, рычащие и страшные. Илран ползет к Маду под живот, но замирает, когда тот делает шаг в сторону и сам закрывает его от пришедших. Подняв взгляд, юный гепард видит нат собой темный живот и косматую гриву, – она еще темнее – которую треплет ветер. В длинной шерсти почти нигде не видно снега, осознание этого отдает теплом. Илран не может думать об этом, слыша чужие голоса. Он наконец-то видит двух львов, куда менее дружелюбных, чем Мад, – когда ты такой маленький, все вокруг кажется враждебным и злым. Ему хочется прижаться к земле и спрятаться в снегу, но он слишком холодный, а потому гепард приподнимается, вытягивает шею, отчего шерсть на ней топорщится перьями, и старается быть готовым снова бежать, если понадобится. Мама говорила, что львы куда чаще нападают, чем проходят мимо.

Мад же спокоен и не боится. Илран старается не бояться тоже, но получается как-то худо, потому что он все еще дрожит от холода. Он хочет быть убедительнее, а потому вытирает все еще стоящие в глазах слезы об лапу и выпрямляется, стараясь быть больше. Его лапы все еще по локоть в снегу, и сейчас котенку как никогда хочется быть старше, больше и страшнее, чтобы никто больше даже не подумал о том, чтобы напасть на него. Или на маму… вдруг эти двое захотят откопать ее и сожрать. Илрана пробирает дрожь, и он невольно прижимается к лапе льва плечом. Становится не так страшно. Львы говорят что-то о приюте, но мысль о их логове пугает, а потому гепард, услышав согласие от Мада, поднимает голову, желая вопросительно взглянуть на своего защитника, но видит перед собой только темные пряди гривы и шмыгает носом, прижимаясь к теплой лапе сильнее. Уходить отсюда, да еще и со львами, так страшно, они ведь едят гепардов, но, с другой стороны, он ведь пойдет с Мадом, а с ним совсем не так страшно.

Поразмыслив, Илран утыкается носом льву в лапу и передергивает плечами. Он голоден и хочет в тепло, и сейчас хочет добраться туда поскорее, совсем не напрягаясь – а ведь через снег так тяжело идти. Пещера Мада наверняка близко, а логово львов – далеко, это котенок знает уже точно, потому как мать показывала ему гигантскую, окруженную облаками скалу вдалеке. Она рассказывала, что там живут львы, а потому т подножья надо держаться подальше, чтобы не оказаться жестоко убитым (в лучшем случае) или же съеденным (в худшем). Туда идти еще полдня, тем более через снег. Проведя так много времени на леднике, гепард забывает, что снег не покрывает всю долину, а потому представляет себе путь куда тяжелее и дольше, чем он есть на самом деле, и думает, что наверняка замерзнет по дороге. И умрет. И станет таким же холодным и неподвижным, как Илта. Только крови не будет, наверное. Ее же не бывает у замерзших насмерть?

Илран поднимает взгляд и снова упирается им в темную, кажущуюся черной шерсть. Где-то на краю сознание вертится вопрос о том, течет ли кровь у замерзших, но котенок молчит, не желая отвлекать льва от разговора. Этому его тоже учила мама. А еще учила не жаловаться, а потому Илран не смеет даже пискнуть о том, насколько устал и как боится совсем замерзнуть в снегах. Он лишь прижимается к теплой лапе сильнее, прислоняется к ней еще и щекой и пытается согреться, внимательно и все еще испуганно глядя на патрульных. С Мадом не страшно. Ни капельки.

=======> Мертвые заросли

Дорога была бесконечной. Маленькой львице казалось, что она бродит уже целую вечность. Только великим королям прошлого известно, как только она еще держалась и продолжала идти. Подушечки на маленьких, детских лапках уже замерзли на столько, что Найт не ощущала боли, наступая на камни или более острые вещи. Она знала только одно, ей было нужно вернуться в долину горячих сердец, где ее ожидал Стенфорд и весь прайд Варга принявший ее к себе. Слишком уж «заигрался» ребенок. Малышка даже не могла допустить мысли о том, что весь путь, проделываемый ею сейчас, не имеет никакого смысла. В месте, в которое она шла ее ничего не ждет, кроме бесконечного снега и скорее всего погибели.

Холодный ветер шевелил темную шкурку, пробирая до костей хрупкое тельце маленькой львицы. Окружающий мороз оставил на голых столбах встречающихся деревьев иней и более толстую кожицу изо льда. Найт надеялась добраться до места до наступления темноты. Кто знает, что она может встретить под покровом ночи? Львы очень сильные существа, но когда ты маленький и не опытный, лев ты, или щенок гиены, ничего хорошего тебя не ждет, без покровительства более зрелого, сильного существа. Говоря о гиенах, их Найт боялась встретить больше других существ. Она пережила довольно много неприятностей, за такой короткий промежуток своей жизни и все еще не забыла, что произошло.

Больше всего сейчас мечталось о теплом боке матери, ее мягкая шкурка, ласковый вылизывающий язык. Ничто не может быть приятнее ласки родной матери. И не было ничего крепче связи матери и ее ребенка.  Как хотелось увидеть ее еще хоть раз. Найт все еще надеялась на то, что это возможно. Жизнь жестока, многое еще предстояло узнать, многому научится. А для начала выжить.

Снег, бесконечный снег вокруг. Вновь устав, львица остановилась, громко плюхнув пятой точкой на мягкий снег. Устало и обеспокоенно она поглядела в обе стороны, прижимая пушистые уши к голове.

- Где же я? – прошептала малышка себе под нос. Можно ли чувствовать себя более потерянно? Было ощущение, что нужное место она уже должна была найти. По ощущение до долины она уже прошла. А может быть и гораздо больше… неужели она потерялась? Львица не хотела в это верить. Она так была уверена, что дорога верная. Испуг подкрался, сжав сердце в безжалостные тиски. В глазах ребенка опять поселился ужас. Что делать? Куда идти? С досадой для себя, она стала осознавать, что действительно потерялась.

- Мама! Папа! Стенфорд! Кто нибудь! – нервно прокричала она в пустоту, но никто не пришел. Вокруг не прозвучало не единого звука, кроме эха тоненького голоска львицы. Растерянно побегав со стороны в сторону, она вновь остановилась. Теперь Найт совершенно не знала куда идти. Время шло, приближаясь к вечеру, а маленькая львица уже давно нечего не ела, от чего тело все больше теряло тепло.

Переведя дух , обуздав очередной наплыв паники, львица без сил лягла прямо там, где стояла, после чего все потемнело и она просто отключилась от бессилия.

Все эти стрессы и отсутствие нормального питания навели очень неприятные сновидения. Если до этого сон помог слегка прийти в себя, то на этот раз малышку преследовали настоящие кошмары. Солнце зашло , ее постепенно накрывало ледяным пухом. Ей снилось как прайд в который она только попала, накрывало снегом. Метель застилала глаза и образ львов, у которых она только нашла свое пристанище, стал расплываться и исчезать.

Разум маленького львенка погрузился во тьму. Где-то в глубине она прокручивала тот сон, или видение, о снежной лавине, уносящей жизни прайда, который едва ли должен был стать ее пристанищем. Эти мысли не покидали голову малышки. Больше не куда было идти, не за что бороться. Ее родной прайд и семья была растерзана той тучей злых гиен, а принявший к себе прайд она, скорее всего, уже не найдет. Даже если все это лишь ее дурной сон, навеянный страхом и голодом, малышка все равно уже не сможет до них дойти. Слишком маленькие лапки, истощение, дикий холод, промораживающий до самого сердца. Ее дыхание было таким слабым, что ее легко можно было спутать с камушком. Если бы не темный цвет шерсти, то из-за прилипающего снега ее и вовсе сложно было бы обнаружить.

Львенка было сложно назвать везучей, если суммировать все происходящее, за такой маленький промежуток времени. Но она все еще была жива. Это можно было считать везением. Найт не чувствовала когда в нее потыкали. Ведь ребенок в буквальном смысле потерял сознание. В этот раз все обошлось без коматозного состояния, что тоже не могло не радовать. Какое-то время темношерстная все так же не подавала признаков жизни. Она не шевелилась, но спустя время стала набирать тепло, дышать более ощутимо, уже меньше смахивая на маленький трупик.

Шерсть Джесси была такой мягкой. Чувствовалось, как бьется сердце большой пятнистой кошки. Во всяком случае, маленькая львица его слышала. От этого звука все тревоги улетучились, теперь малышка просто крепко спала. Она согрелась и шевельнувшись уткнулась розовым носом в бок леопарда. Потом маленькие передние лапки переместились в то же место, куда и нос.

- Мама… - находясь еще в полудреме сонно промямлила малышка. В этот момент ей действительно виделась мама. Ее, скорее всего, уже не было на этом свете, но маленькая львица видела ее как наяву. Перебирая лапками она пыталась следовать за образом мамы. Окружающая тьма постепенно рассевалась, а вдали был виден яркий белый свет. Мама все больше отдалялась, хотя и оглядывалась на малышку, отчаянно старающуюся не отставать.

- Подожди меня мама! Не оставляй меня! Не оставляй меня снова! - перейдя на бег со сбившимся дыханием в след кричала маленькая львица. – Я же только тебя нашла... – странно, взрослая львица будто ждала, что бы Найт не теряла ее из виду полностью. Вдали стали видны еще знакомые образы. Папа? Бабушка? Очень похожи на ее семью. Взрослая львица неожиданно остановилась и развернувшись к малышке тепло улыбнулась. « А дальше тебе со мной нельзя. Рано еще.»  В буквальном смысле услышав в своей голове эти слова в своей голове, львица узнала голос мамы. После чего яркий белый свет стал стремительно разрастаться, заслепив глаза. Сознание ребенка вернулось с небес на землю и она вздрогнув очнулась.

- Мама… - опять пробормотала маленькая львица, все так же упираясь носом и лапками в бок Джесси. Она медленно открыла глаза, не понимая, что происходит и где она находится. Пару раз моргнув, принюхалась, почувствовав новый, незнакомый запах. Чуть отпрянув мордочкой, малышка увидела перед собой пятнистую шерсть. Ее уши удивленно приподнялись, а затем тут же прижались к голове. Медленно повернув голову в сторону, она увидела, кто возле нее лежит. У девчушки пропал дар речи. Не то чтобы от холода язык отморозился. Просто она никогда не видела настолько пятнистых взрослых львов! Вот это действительно было невероятно. Ухоженная, гладкая шерсть, фантастической красоты узор, украшающий изящное тело. Рот маленькой Найт даже приоткрылся от удивления. Главное не потерять челюсть! В такой тундре с такой внешностью ее мог найти только ангел, но эта пятнистая кошка перед ней была вполне реальной, хотя казалась малышке неописуемо красивой.

- Это…это… - напряженно пытаясь выдать из себя хоть слово, невнятно мямлила маленькая львица, не сводя с леопарда глаз. Если та ее не съела, еще и была тут неизвестное количество времени, не дав замерзнуть, пока малышка не пришла в себя, логично сделать вывод, что зла ей не желают.

- Я никогда не видела львов с такой красивой шерстью..! – выдала вдруг мелкая и тут же замерла, как парализованная от собственных слов. Стыдно стало. Она случайно выпалила мысли вслух, почувствовав дикую неловкость.  – В…вы из прайда Варга? – осторожно спросила Найт. Может она действительно из того прайда? Если она не приведение, святой дух или ангел, то возможно местный житель? И если это взрослый, то наверняка знает дорогу! Найт еще никогда так не ошибалась…

Взгляд маленькой львицы сопровождал каждое движение леопарда. Когда та поднялась, в глазах ребенка едва не засияли звезды. Она действительно еще не встречала леопардов. Как то не довелось ей и гепардов встретить за это время. Поэтому все большие кошачьи сородичи были для нее львами... до этого момента. Но в этот день она достигла определенного просветления! Не зря выжила! Теперь она знает, что на свете кроме львов у кошачьих есть семейство леопардов. Последних, ни с чем нельзя перепутать! Кроме узора, который казался маленькой львице особенно привлекательным, сама шерсть самки была очень ухоженной, красивого оттенка. Сомнений быть не могло, она очень хорошо следит за собой.

- Леопардом быть очень здорово. – сделала заключение Найт и глядя на ходящую вокруг нее Джесси, звонко икнула, то ли от восхищения, то ли от смертельного голода. После чего тут же хлопнув себя по рту лапой, скосила к носу голубые глаза.

Даже здешняя непогода не смогла испортить внешнего вида того стройного, величавого, пятнистого существа. Но что такая леди делает в таком месте? О том же можно спросить и саму мелкую львицу.  Как оказалось, спасительница львенка не из знакомого прайда, более того, она наверное одиночка. Путешественница? На вопрос о том, не потерялась ли малышка, та огляделась в одну сторону, потом в другую, хотя и знала ответ.

-Похоже на то…  - придавшись полной неловкости, тихо ответила темношерстная львица, повесив голову и пушистые уши. Найт чувствовала себя очень глупо. Ей не стоило уходить далеко от прайда в который она едва прибилась. Какие черти вообще ее понесли в то место? Мало того что ей пришлось изображать из себя лекаря для сумасшедшего старого льва и его друга раненной антилопы. Так она едва не попала под лавину и теперь окончательно сбилась с дороги. Ищут ли ее? А может все-таки ищут? Найт даже не представляла, что ее уход  хоть и был глупостью, опасностью, но на самом деле стал для нее спасением. Возможно оставшись там в тот день, ее бы тоже похоронило под снегом. Интересно, сколько же она провела в беспамятстве?  Когда ее начинало подкашивать от бессилия, клоня в сон, была уже ночь. На небе были звезды, но благодаря снегу вокруг не было слишком темно. А сейчас уже был день.

Найт немного потопталась на месте, мысленно пытаясь сориентироваться. Но осознав, что это бесполезно, перевела виноватый взгляд (кота в сапогах) на Джесси. Она не вызывала у ребенка ни малейшего опасения, поэтому малышка решила, что можно и поведать коротко о произошедшем.

- В этих землях был правящий ими прайд. Во главе был такой большой белый лев, с черной гривой. Меня туда привел еще один лев. А потом я случайно отбилась, и другой старый лев, перебывающий явно не в себе, обвинил меня в лекарстве и заставил быть лекарем для его друга антилопы! Я упала в колючки и…и…! – на одном дыхании маленькая львица стала тараторить, дабы передать краткий рассказ. Еще ни разу в жизни она не говорила с такой скоростью.

– А потом я бежала обратно и  меня чуть не накрыло этой белой, холодной штукой…снегом! Я бежала, бежала, пока… - она неожиданно замолчала опустив взгляд под лапы, пытаясь вспомнить, что произошло. А ничего особенного то и не было, она просто потеряла сознание. – Наверное потом я просто заснула тут… пока вы не нашли меня мисс….? – Найт неожиданно поняла, что не знает имени своей спасительницы.

- Меня Найт зовут. – робко пробубнила маленькая львица, виновато глядя на леопарда. Она громко села и снег под пятой точкой львенка смачно хрустнул соответствующим звуком. – Я была уверена что знаю дорогу обратно… но похоже я действительно заблудилась… это место не кажется мне знакомым. Может вы знаете куда идти?

Найт все еще не теряла надежды. Все же взрослые более сильные, мудрые и т.д. Они уж точно лучше знают, как решать проблемы, и хотя бы не путают львов с леопардами. Как любому ребенку, маленькой львице хотелось сказать «я взрослая, могу позаботится о себе!» но после последних происшествий стоило признать, прежде чем говорить такие слова, надо немного лучше изучить мир вокруг себя. Пока она умела не так уж и много. Малышке рассказывали о духах, мистике и шаманах, немного о лекарстве, а вот научить охотится забыли! Рано ей было еще да и вряд ли она смогла «заохотить» кого-либо своим то размером и отсутствием навыков.

В животе предательски заурчало. Новая волна неловкости накрыла ребенка, после чего ей стало даже стыдно смотреть леопардихе в глаза. И она понуро уставилась на снег под лапами.

А вот и время историй пришло. Незаметно Джесси вздохнула, села поудобней, приподняв плечи и чуть вжав голову, насколько смогла, и в такой позе вполне может напомнить снегиря, отдыхающего холодной зимой на застывшей голой ветке. Она и цветом похожа. Хвост только другой, пушистый. Его самка прижала к боку, а кончик уместила на передних лапах. Ладно, всё-таки не так уж и сильно она снегиря напоминает. Маскировка не удалась, и в случае, если вдруг потребуется, не удастся точно. Может, разве что издалека. Очень сильно издалека. Невероятно очень издалека.

– От снега убегала... – несколько отстранённо воспроизвела то, что было сказано юной львицей. Джесси немного задумалась, засмотревшись на чёрное небо. Вдруг ей захотелось поймать снежинку на язык, и она это сделала. Развела уши в стороны, и поймала ещё несколько ледяных кристалликов. – Сходила где-то здесь недавно лавина, – леопард опустила взгляд на львёнка, пока не сосредоточившись на ней окончательно, витая всё ещё «где-то там», – возможно, она и погребла под собой твой прайд.

Джесс что-то кольнуло прямо в мозг. Она подумала, глядя на детёныша, сосредотачивая взгляд и мысли на нём. Она подумала, что, возможно, где-то совершила осечку. Ей так показалось.

– Поэтому ты никого и не нашла, и думаешь, что потерялась. И тебя не ищут. Возможно, – невозмутимо добавила Джесси, и стала думать дальше. И она думала, думала... и додумала. Теперь самка уже отчётливо посмотрела на новую знакомую, и ощутила некоторую неловкость. Прикусила язык и свела брови вместе, как делают, когда осознают, что оплошали, сглупили.

– Ой... а... – тут же вновь заговорила леопард, пытаясь сменить тему, которая, скорее всего, расстроит львёнка. – А как, ты сказала, тебя зовут? Найт, да? А я Джесси, очень приятно познакомиться. Знаешь, я тут сама недавно, но куда-нибудь, может, смогу вывести, хотя куда тебе... – Джесси осеклась, виновато хихикнула. – То есть, что я хотела сказать? – Тут самка вспомнила, что слышала урчание живота, причём не своего, в кои-то веки. – О, так ты голодная! Я тоже, – леопард завертела головой по сторонам. – Знаешь, мой друг ушёл на охоту. Правда, не знаю, куда его в итоге занесло, но мы можем поискать его. Хочешь? Поищем где-нибудь здесь?

Джесси встала, перед этим активно завертев хвостом из стороны в сторону, подняв из-за этого действия в воздух не мало снега. Хвостом она замахала не от радости, а от нервов. Плачущих детей ей тут ещё не хватало. Хотя Джесси, конечно, стало жаль Найт. Но себя тоже, совсе-е-еем чуть-чуть.

→ Восточное подножье

Джеймс замер на месте, наблюдая за тем, как крупные хлопья снега тихо плывут по тёмному небу вниз к огромной ледяной горе, из его пасты под впечатлением от увиденного вырвались клубы морозного пара будто он хотел что-то сказать вслух, но в последнюю секунду передумал. - "Так вот ты какой, настоящий север".

- Джеймс, очнись уже! - лев оторвал взгляд от высокой горы впереди и переключился на кота. - Мы обнаружили следы Джесси возле восточного подножья, но их вот-вот может занести снегом если ты и дальше продолжишь пялиться в пустоту.
Зеленоглазый самец с ощущением тревоги моргнул, его определённо что-то беспокоило, однако он не понимал пока что именно. - "Наверное, я просто беспокоюсь за Джесси, как она там, совсем одна или может... эта гора такая странная...".
- Иду, - прибавив темп шага, он успешно догнал Мяута и Мэйбл.

- Если нам нужно найти Джесси, то мы должны думать, как Джесси, - уверенно заявил лев пуская свой нос по ветру, пытаясь вынюхать знакомый запах в заснеженной местности.
- Что, уже хочется покричать на кого-нибудь? - фыркнул в ответ льву Мяут, но вторя напарнику занёс свой носик в поток воздуха и стал принюхиваться. 
Некоторое время кошачьи старательно наблюдали за витающими вокруг запахами, а когда настал момент истины, вдруг оба встревожено обратили друг на друга изумлённые взгляды, почти одновременно выпалив:
- Там!
- Там!

- Мне кажется она... успела... - на бегу в застывший воздух прокричал Джеймс.
- Накричать? - досказал предложение за напарника Мяут. Ему кое-как удавалось поспевать на своих коротеньких лапках за лавандогривым спутником... хотя, какой  у него был выбор? Буквально на пятки коту наступала та молоденькая львичка со странностями, и он мягко говоря ощущал себя, как девушка из фильма ужасов взявшая телефонную трубку. Не удивительно, что на той стороне провода дамочку ждал маньяк, ну, а его тут Мейбл, чтож,  невелика разница, оба на букву "м". "Угораздило же его, угораздило... Да чтоб тебе такая же попалась!"
- Если бы только накричать! Ты же знаешь... Джесси... она... - лев резко затормозил, и следующее его слово вырвалось из пасти скорее под приступом удивления. - Она?

- Джесси! - лев со всех лап бросился к напарнице, и лишь подбежав совсем вплотную из-за спины самки он увидел львёнка, которого очевидно и учуял по дроге. Джесси и ребёнок? Что-то не верится. Это точно не муляж? Джеймс потёр глаза лапой. Не муляж.

- Что за... Джесси!? - голос зеленоглазого прозвучал звонко и возмущённо.
- Только мне стоило подумать о нашем будущем, - лев демонстративно посмотрел на Мэйбл, - ты уже... ты уже... с ребёнком!
Для незнающих всей ситуации, подобное предложение выглядело будто вырезка из сценария мексиканского сериала-мелодрамы, где Хуан вернулся домой после войны, а там его встретила Доротея... но с ребёнком у груди!

Отредактировано James (6 Дек 2017 21:08:03)

В присутствии более взрослой особи было уже не так страшно, хоть и по-прежнему холодно физически. Чернешерстная, в который раз понимала, что не создана, для холодных земель. Как бы эстетически не был красив снег в ее глазах, покрывающий все вокруг мягким полотном, маленькое, детское тельце явно не одобряло таких температур. Было огромное желание забиться под теплое пузо мамы, свернутся в клубочек и заснуть, но перед этим было бы просто отлично поесть как следует. Все это было пока лишь мечтами ребенка, застрявшего в морозных землях.

Сейчас находясь в компании нового существа, открывшего для маленькой Найт новые горизонты в плане видовой принадлежности, она ожидала ответа от пятнистой самки. Правда получив его, не совсем поняла его значение. «Относится к львам…косвенно..». Малышка удивленно несколько раз моргнула в ответ. Что бы это значило? Что бы там ни было, хотелось надеяться на лучшее. Не съедят же они ее, в конце концов, с голоду… а вдруг?

Взгляд Джесси сосредоточился на чем-то вдалеке, заставив Найт сделать тоже самое, обернутся т прищурится, сквозь падающий снег. Там явно что-то было, оно приближалось к ним. Надеяться на травоядное не приходилось. Все конечно могло быть, но чем ближе становились фигуры, тем отчетливее было заметно, что бег сразу нескольких особей был кошачьим. Это был молодой лев, львица еще поменьше и кот. Интересная компания, но судя по тому, что леопард побежала им на встречу, они точно были знакомы. Маленькая львица последовала за Джесси, но не особо спеша.

Опять прилив неловкости, ощущения не в своей среде. Судя по реакции новоприбывшего льва, он не очень был рад видеть маленького ребенка рядом с самкой. Шоколадного цвета, молодая львица, пришедшая вместе с ловандовогривым самцом, показалась Найт очень знакомой. Вот только она не могла собрать мысли вместе, может потому что не отошла до конца от общей ситуации. Она долго блуждала на холоде в одиночестве, будучи очень голодной, пока совсем не потеряла сознание. Это сыграло роль того что малышка не могла понять почему девочка кажется ей такой знакомой.

Найт дала задний ход и спряталась за Джесси, отведя пушистые уши назад. Она надеялась, что самка не даст себя съесть, если вдруг голодный самец надумает выпустить из себя каннибала. Леопард начала довольно сдержанно отвечать льву на его реплику, хотя было даже маленькому ребенку понятно, что она им не довольна. В конце концов, Джесси не сдержавшись, решила навести самцу нагоняй. Выглядело это довольно забавно, хотя черношкурая малышка взволновано поглядела им вслед. Стоит ли вмешаться? А если и вмешаться, разве она сможет повлиять на взрослых? Немного попереминавшись лапками на одном месте, она решила подойти к особям ростом поменьше. Неловко улыбнувшись, она взглядом поприветствовала Мейбл и Мяута.

- П...привет, - хрипло подав голос, поздоровалась Найт, осторожно присев возле молодой львици и кота. – Вы друзья мисс Джесси? – взгляд малышки задержался на Мяуте. У него на голове было какое-то блестящее украшение, необычное на вид, но красивое. Дабы не пялится неприлично на кота, маленькая львица опустила глаза на снег под лапами, а затем непроизвольно на Джесси с Джеймсом. Ух и страшна же в гневе была эта леди. Найт подумала, что это все голод так сказывается на ней, что же еще? Ведь с виду пятнистая создавала образ настоящей леди из высшего общества. Голод это вообще штука, с которой шутить опасно! Даже принцессу превратить в лютого зверя может! Видимо уже, будучи наученным, самец ловко спасался бегством. Оставалось надеяться, что они не бросят мелких тут одних, в порыве жарких выяснений отношений. Даже стужа древнего ледника не была способна остудить сходу пыл Джесси.

Пока лев и леопард нарезали круги, а шоколадного цвета молодая львица молчала, возможно, так же наблюдая за представлением, внимание львенка переключилось обратно на Мяута. Он был таким мягким на вид, а еще казался очень хрупким.

- Любопытно, он такой маленький. Не холодно ли ему? – у кота были маленькие лапки, он не был похож на того, кто привык жить в северных землях. Его шерсть была светло-песочного цвета, на ушах была черная окантовка и длинные усы. Найт изучающее, но не навязчиво разглядывала его. Погрузившись в свои размышления мелкая подошла к коту совсем близко, изучающее пройдясь розовым носом по его уху и загривку, обнюхивая. В последнее время она частенько испытывала дежавю. Было здорово, что в такой глуши она нашла компанию. Пусть довольно необычную, но все тут присутствующие сейчас казались очень хорошими. Даже не смотря на то, что Джесси хотела «сожрать» Джеймса и не скрывала этого.

- Могу я узнать, как твое имя? – довольно тихо произнесла львица, обращаясь к коту. Нельзя же было просто называть его «кот», или «мистер кот». Мяут был самый маленький по размерам, не считая самой Найт. Для нее кот выглядел самым комфортным для общения на данный момент. Малышка не могла определить, какой у кота возраст, ведь он не лев, а беседа с ним не предвещала взгляд снизу вверх, что было зачастую.

Отредактировано Night-Angel (22 Дек 2017 04:18:11)

– УРОЮ!

Если за действом, происходящим здесь и сейчас, наблюдает некто, обладающий хоть сколько-нибудь богатой фантазией, то он может увидеть, как за львом мчится леопард-демон: красная шерсть развевается словно огонь, а из ушей и глаз брызжет лава. Снег тает под разгорячёнными лапами, а мягкие пальцы, в миг будто окаменевшие, с бешеной скоростью разбивают под собой лёд. И если присмотреться, то можно увидеть, как из-под длинношёрстного хвоста на мороз вырывается серый дым, оставаясь позади мчащейся самки длинной и быстро рассеивающейся полосой. Зуб Джеймса даю, это действительно так. Так что никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах, безо всяких исключений, и так далее – не заставляйте леопардов голодать. Особенно красных, тем более если их имя начинается на «Д» и заканчивается на «жесси» – это самая опасная и чёкнутая категория. Как раз сейчас вы можете наблюдать одного из представителей голодных «Джессь» в почти естественных для неё условиях. Если так случилось, что это ваш друг, то не приближайтесь к нему до тех пор, пока какой-нибудь глупец не решит к нему подойти, тогда леопард поест и успокоится. Если он вас всё же заметил, то бегите. Если он уже бежит прямо к вам с подозрительным дружелюбием, напяливающим слюнявчик на шею и позвякивающим вилкой с ножом, или матерясь и грозясь сожрать... снег пухом. Или вода, или земля, но скорее всего желудок, а там темно, сыро, и пахнет неприятно, так что прежде, чем идти к голодному леопарду, подумайте – а оно вам надо? Вот Джеймс не подумал, и...

– Лучше еды только еда-а-а-а!

А ведь, казалось бы, всего лишь какая-то еда, а какой невидимой и невиданной силой она обладает! Даже просто слово «еда» может стать весьма сильным инструментом для, например, манипулирования, главное, чтобы он (инструмент этот) оказался в умелых зубах, лапах, крыльях, да в чём угодно. Но здесь, в сложившейся ситуации, ему явно не место. Или же «едовые» умельцы по другим адресам свои филиалы размещают.

– Ага! – выдохнула Джесси, догнав льва с васильком вместе гривы. Точнее, она просто остановилась возле него, уставшего и оттого упавшего. Она сама уже устала, всё-таки и не ела давно, и ярость, знаете ли, тоже сил отнимает не мало, и поэтому самка дышит тяжело, склонив голову и распахнув пасть, и расставив лапы пошире для большего удобства. В принципе, основную часть своей злости леопард уже выбегала и выругала, но слабину давать нельзя. Надо же показать, кто тут альфа-самец?

– У-у-ух, как я зла! – отдышавшись прошипела Джесси, вскидывая голову и обступая сдавшегося напарника. – Как я зла! – мрачно повторила она, поставив одну лапу на льва и прищурившись, а затем резко распахнув и выпучив глаза. Честно? Она уже потеряла кусок нити своей мысли и просто страху пытается нагнать, поэтому вопрос Мяута, возможно, риторический, можно сказать, спас красношкурую от провала. Или он уже и так заметен?

– Я свою в снегу нашла. Чуть не споткнулась!

А вы когда-нибудь видели молодого, но уже седого льва? Нет? А он есть! И не только есть в качестве существования, но и есть хочет, к слову. Как и было сказано ранее, молодой, крупный самец с песочной шкурой и темной гривой, по краям которой уже появились первые зачатки седины, бежал как раз в сторону группки других львов, попутно о чем-то болтая с самим собой, но чаще оглядывался назад и опускал от волнения свой зад на холод ледника. Нервный, сказали бы вы, но нет. Просто жена у него временно беременна и покуда растет её брюхо - увеличивается седина будущего отца. А ему всего-то два года и десять месяцев.

Взгляд его оливковых глаз был ярким примером осознания собственной глупости и сожаления, что потыкал он прутиком в норку уж слишком рано. Да только теперь обратно не вытыкать и придется принять все последствия бурной молодости, как и седину. Со стороны он наверняка смотрелся комично, пытаясь расковырять ледник, потыкать его палкой, лизнуть в более-менее чистом месте, а самое главное продолжать шептать себе под нос что-то там про сытную рыбку и любимую "курочку". Едва ли это милое прозвище для вполне себе львицы, на самом деле.

- Эй! - слоулев наконец замечает, что он не один и окружающие не являются глюком от волнения. - Ребята, слушайте, а вы...

Он прервался, дабы ближе оглядеть каждого. От льва с двуцветной гривой до той молодой львицы с темной шкурой и небесным взором. На какой-то момент ему показалось, что он явно тут не к месту и прервал компанию не в самый лучший момент. Ему бы развернуться, да удалиться, но нет... Не в этот раз, иначе супруга прибьет, а детям будущим расскажет, какой их отец - м*дак.

- А вы рыбу ловить умеете? - все же закончил бедолага свой вопрос, присаживаясь перед группой с самым потерянным во всем мире видом.