Детенышу явно не понравилось, что его так нагло лишили столь увлекательного действия, как обсасывание материнского носа - ну считай почти что соска, верно? Когда Леони целенаправленно потянула голодного ребенка от собственной белой, искаженной в родовых муках морды, ненаглядная дочурка вновь взбрыкнула всеми четырьмя, с громким "чпок" отлипнув от влажной, обсосанной мочки Леони и опять залилась пронзительным, требовательным писком, морщась и жмурясь, перебирая крохотными лапками в воздухе на манер крохотного белого (почти белого) тупоносого бульдога, у которого отняли его добычу.

Впрочем, она почти сразу успокоилась, едва только мать подтолкнула это пухлощекое и до ужаса визгливое, требовательное создание к своему животу. Львенка перекатилась колобком через голову,  в два оборота, после чего размашисто приземлилась задницей на землю, уперев в каменистую почву передние, дрожащие лапки столбики, а задние раскинув шпагатом в стороны - новорожденному сохранять позу сидя было ой как непросто. Мягкие и вялые лапки дрожали и разъезжались, так и хотелось шлепнуться обратно на пузатое, влажное брюшко и по-пластунски проползти к источнику приятного запаха, затерявшегося где-то в густой шерсти взрослой самки. Но львенку очень не нравился холод, волнами исходивший от камней. Она попыталась приподнять увесистую пятую точку и вовсе деловито, слепо посеменить к материнским соскам, словно ей не несколько минут от роду, а как минимум, несколько недель, но, разумеется, не смогла, неуклюже шлепнувшись тупой и круглой ряхой в бок Леони, раскачиваясь на месте и заваливаясь на обе стороны по очереди, словно ее сдувало ветром. Все обиды и недовольства новорожденная довольно быстро на потом, буквально случайно проехавшись мягкими усами по выглядывающему из пышной шубки львицы розовому соску от которого так головокружительно, невообразимо маняще пахло! Повозив мордой из стороны в сторону и вверх вниз, яростно, активно пытаясь нащупать высунутым языком за что ухватиться и как бы получше взять, самочка с жадным чмоком вцепилась в источник поступления в ее пузо питательного молока, сильно стиснув его беззубыми деснами и уперлась когтистыми культяпками в живот Леони, с хищным урчанием разминая его лапками, стимулируя поступление молока в жадную детскую пасть.
Вот теперь котенок точно вцепился в мамку так, что и клещами не отодрать!

Ее даже не смутило, что рядом с ней приземлилось что-то... знакомое... О да, эта косматая жопень с торчащими иголками густого "полярного" меха была более чем узнаваема. С ней намертво присосавшийся детеныш был знаком со времен, простите, зачатия. Почувствовав радостный тычок сестры в плечо - о, здарова! - самочка лишь сдавленно промычала сквозь прилипшие к соску губы, неопределенно махнув передней лапой, мол, располагайся, в этом молочном баре здесь куча свободных мест, бери любое. Прижавшись боком к родному, шустрому комку с откровенно кошмарных размеров задницей,  пару раз недовольно хрюкнув и пустив из ноздрей молочные пузыри (ее соседка довольно активно завозилась рядом, случайно пихнув и заехав локтем по морде старшей, спасибо, чо уж), новорожденная потихоньку сонно распласталась, расслабленно подергивая придерживающим сосок языком-лопаточкой.
Тихие беседы родителей пролетали мимо ее уха, хотя... когда мать впервые назвала ее имя... длинное, грозное, твердое и с рычащими нотками, малышка заинтересованно дернула огрызками ушей, отведя их назад, словно бы прислушиваясь к мурлыкающему, мягкому голосу Леони. Астрид понимала, что ей нравится, как говорит ее мама. И как вибрировал ее пахнущий молоком, и немного кровью живот. А вот у отца, разумеется, львенка не знала кто этот громила, что сейчас деловито обнюхивал ее сестру, голос казался несколько грубее и глубже. Даже в чем-то пугающе. Снова прошедшийся по ее вихрастой макушке чей-то язык, невольно потянувший кроху прочь от соска, мгновенно "оживил" ее, вынудив опять яростно замахать лапами, отпихивая назойливый, шершавый, наждачный "умывальник". Теперь уже Астрид помешала Ло мирному поглощению пищи, навалившись грудью на чужую морду. А затем и вовсе расположившись поверх сестренки всем своим весом, как на подушке.

«Девочки… Это девочки!» - доперло, наконец, до очарованного собственными детьми Дента, словно жена могла воспроизвести на свет не двух малышек, а каких-нибудь  бесполых пришельцев с далекой планеты Суверен. Подсознательно он ожидал, что один из них наверняка окажется его преемником, который, со временем, должен был превратиться в крепкого и сильного льва (уж Дент бы постарался вырастить из него достойного бойца и охотника), но когда Леони своим вердиктом пресекла все мечты о будущем сыне, тот не почувствовал ни капли разочарования. Он просто склонился над двумя комками,  звучно причмокивающими свои законные соски, с открытым наслаждением вдыхал молочный аромат шкурок обоих котят и просто растворялся в столь головокружительном моменте.

- Астрид… - повторил Дент негромко, с пристальным вниманием рассматривая светлошкурую бунтарку, довольно бойко начаывшую свою новорожденную жизнь. – Мне нравится… О, смотри-ка, Лео, как она задергала ушами, – приподняв единственно уцелевшую бровь в некотором удивлении, самец добродушно усмехнулся.  – Да-да, моя крошка, ты теперь Астрид.

Он так увлекся своими девчонками, что едва заметил столь красноречивую паузу, повисшую между супругами, которую нарушало лишь тихое чмоканье да покряхтывание обеих малышек. Леони выжидательно сверлила глазами новоиспеченного папашу, и тот, нехотя оторвавшись от созерцания детей, приподнял косматую голову, взглянув на львицу с застывшим знаком вопроса на измордованной физиономии: - М-м-м-м...Я тоже должен как-то назвать, да?

По правде говоря, темношкурый хищник не был силен в именах, особенно в девичьих. Он и самок-то встречал всего ничего – по пальцам одной лапы пересчитать можно, куда уж там до запоминания чьих-то астральных имен, которые, в принципе, его никогда не интересовали. «Я не хочу, чтобы моя дочь носила чужое имя, - скорее для самооправдания подумал Дент, с нежностью оглядывая белоснежный комок, который был погребен под пухлой попкой Астрид. – Она достойна самого лучшего и красивого имени, чтобы даже суровые боги обзавидовались!»

- Ло! – вдруг выдал он вместо предполагаемого «лучшего и красивого», точно ноту сфальшивил. – Назовем ее Ло, - заметив выражение морды своей жены (а чего не из одной буквы-то вообще?), Дент понял, что его будут сейчас как минимум глумить за проявленную убогость в собственной фантазии. – Не, ну а что? И на твое имя похоже, и легко запоминается…

Между тем, новоявленная Ло, кое-как откатившись от напористой сестры, ткнулась пушистым боком в переднюю лапу Денту, отчего тот невольно замер, внезапно забоявшись даже даже шелохнуться. Его воспаленный мозг выдал мрачную картинку, как малышка лопается всего лишь от одного неуклюжего движения когтистой граблей льва, разлетаясь на мелкие кусочки по всем стенкам пещеры. Лев даже тряхнул гривастой башкой, прогоняя мутное наваждение прочь из сознания, после чего вновь устремил немного тревожный взгляд на Ло. М-да, папаша из него, конечно… Ну не задавит же он собственную дочь, в самом деле? Аккуратно, стараясь лишний раз не сопеть от перенапряжения, самец склонился к девочке и, неожиданно поддавшись нахлынувшим чувствам, ткнулся в ее мягкое брюшко своим носом, томно прикрыв веки. Он был готов вечно сидеть вот так, неудобно сгорбившись в три погибели, чтобы слушать ее дыхание до одурения, вдыхать аромат, касаться белой шерстки и мысленно благодарить Айхею за то, что дал, наконец, изуродованному страдальцу возможность насладиться собственным счастьем. Правда, сама Ло была категорически против бесконечно валяться перевернувшейся черепашкой в ногах у папки, судя по ее сердитому писку и лихорадочным дрыганьям лапками. Пришлось возвращаться с небес на землю – пока детеныш требует еды и тепла, как-то не до радужных мечт, верно? Поэтому Дент, не сдержав ласковой ухмылки, приоткрыл свою лапищу и, бережно поддев широкой «ладонью» под спинку Ло, чуть приподнял ее над землей. – Какая ты у меня малышка, Ло, - негромко проговорил он, сжимая девичье тельце так, чтобы оно не укатилось, если барышня вновь решит развернуть свою активную деятельность. – Даже чуть меньше батиной лапы, смотри-ка... Ну ничего, ты вырастешь и всем еще покажешь, да? А теперь иди к маме, крошка, набирайся сил, – спустив котенка прямо к сладкому животу Леони, самец незаметно выдохнул. Пусть довольно неуклюже, через пень-колоду, но, кажется, у него начало что-то получаться, да и дети, оказывается, не такие уж и хрустальные. Значит, дальше все будет намного проще, и ему теперь не придется падать в обморок от любой просьбы супруги, касаемо дочерей. Скажем, помочь их вылизать или накормить… Впрочем, кормить девочек мясом еще рановато, а вот Лео… - Ты еще не проголодалась, дорогая? Может быть, тебе организовать свежей крольчатины?

Отредактировано Дент (28 Янв 2018 03:04:36)

Мысленно Дент уже был там, за пределами их теплого и уютного мирка, с твердым намерением добыть для любимой уставшей женушки не то что кролика, а как минимум за стадом слонов спуститься в саванну. Но когда прозвучал отказ, невольно заставивший льва, что называется, замереть в прыжке практически у выхода, тот почувствовал укол разочарования. Эх... А он так хотел продемонстрировать Леони всю боевую готовность теперь уже как новоиспеченного отца семейства, который непременно должен обеспечить свой маленький прайд едой, защитой и теплом... Ну, по крайней мере, от последних двух пунктов жена предпочла не отмахиваться - и то хорошо. Незаметно вздохнув в усы, Дент развернул свой массивный корпус и на мгновение замер, скользнув оценивающим взглядом по телу самки, словно прикидывал степень обессиленности благоверной после родов.

- Ладно, убедила, - хмыкнул лев, невольно залюбовавшись изящными изгибами супруги. - Если ты не голодна, то я и потом могу поохотиться... Или вообще Кейси отправлю, уж она-то точно справится. А насчет свежих мужиков не уверен - один из них довольно сильно потрепался.

Тихо, стараясь не вспугнуть притаившейся в углу мыши, Дент приблизился было к львице, как неожиданно замер на месте, не дойдя до Леони всего лишь пары шагов. Он вдруг увидел собственную супругу в новых, необычайно теплых красках, всю такую томную и заботливую, мурлыкающую двум мохнатым шарикам мелодичную колыбельную. От сего прозрения сердце темношкурого льва стремительно наполнилось  всепоглощающей любовью к это белесой занозе с челкой, как никогда раньше, что Дент понял: он не может позволить себе ее потерять.

- Леони... - хрипло шепнул самец на ухо засыпающей супруги, весь раздираемый от накатившего желания доказать ей свое обожание, доведенное практически до болезненной привязанности. Медленно прошелся шершавым, вмиг пересохшим языком по загривку львицы, прочертив дорожку вдоль слегка обвисшего живота и не забыв одарить лёгкой, едва заметной лаской дочерей. - Не хотелось бы тебя тревожить, но... - тут темношкурый хищник отвлекся от своих кобелиных намеков, чтобы подцепить на когти небольшой кусок крольчатины, еще со вчерашнего ужина заботливо припрятанной в прохладном углу пещеры, и одним порывистым движением протолкнуть мясо аккурат в пасть Леони. - ... тебе все равно нужно поесть, дорогая. Хотя бы ради наших девочек.

И, беззастенчиво глядя прямо в приоткрытые глаза самки, Дент одарил ее нежной, с нотками иронии полуухмылкой, а затем грузно улегся рядом, приобняв жену своей лапой и раскидав густую двухцветную гриву по ее рёбрам.

Еда, защита и тепло - completed.

Барни был тем, кто и предложил эту гениальную идею: кинуться в рассыпную, дабы глупая львица не смогла за ними угнаться. Он наверняка знал, куда именно ускакала основная часть семейства с теми самыми травками, но вот куда убежали остальные, те, кто должен был запутать кошку - понятия не имеил.

Если говорить проще: Барни потерялся.

Он некоторое время бежал вприпрыжку, выкрикивая оскорбления и дразня хищницу, но в конечном итоге слишком увлекся. Когда он оглянулся, то обнаружил себя в окружении мрачных деревьев совсем одного.
Парень некоторое время походил вокруг да около, поискал в округе своих, но так никого и не отыскав, забил на эту затею. В конец концов он мог вернуться в лагерь и один, не заблудится поди.
А пока... А пока можно было и перекусить.

Забравшись на одно единственное плодоносящее дерево в его поле зрения, обезьян принялся копаться в его ветвях и искать фрукт повкуснее. В отличии от поиска товарищей это далось ему гораздо легче, так что скоро, наевшись от пуза, он решил прикорнуть у самой верхушки и уже ближе к обеду двинуться домой.

***

- Хээй, и кто это там возиться ни свет ни заря, Айхею вас натяни! - то, что уже давно утро, Барни не интересовало совсем, так что, не долго думая, он кинул в возмутителя спокойствие косточкой, оставшейся после его ужина. Птица, что все это время копошилась неподалеку улетела, а обезьян перевернулся на другой бок.
И замер.

"Так это же та самая дамочка!" - он хохотнул, тут же подскакивая на свои две. Потерев ладошками, он спрыгнул пониже, дабы львица его разглядела.

- Эй, ты, жопа розовая! - противно улыбнувшись, он тыкнул на кошку пальцем. - Думаешь ты тут одна такая? А знаешь где еще розовые жопы есть? Тут!

Он повернулся к ней задом, показав свою пятую точку. И принялся лихорадочно хохотать, довольный собственной шуткой.

Мартышка сидела на нижней ветке, так что львица при желании могла его и цапнуть, правда Барни этого совсем не заметил. Не до этого было.

Ох уж этот Барни!

Наверное он так увлекся тыканьем пальцем в своей зад (это то, о чем вы подумали, испорченные извращенцы!), что совсем как-то запамятовал о главном. Он вообще-то тут львицу дразнил.
Опомнился он уже в тот момент, когда его нерадивая и, видимо, просто декоративная голова приложилась о ветку дерева. Обидно. А еще более обидно, что после этого на него еще и упал перезревший фрукт с этого дерева, причем ровно на него, никак не задев большую кошку.

-Такая мелкая, а тяжелая как бегемот! - действительно, голова несла только декоративную функцию.
Но вы не обессудьте, он был напуган до смерти. Настолько что, видимо, решил наесться пред тем, как откинуться, а потому принялся слизывать языком с себя мякоть фрукта. Насколько мог дотянуться.

Потом, правда, когти хищницы доходчиво донесли до него всю суть случившейся ситуации, из-за чего он лихорадочно заорал, обплевывая недавно облизанной мякотью шерстью Перл.

- Ой, не убивай меня! Не убивай, знаешь какая у мартышек горькая жопа!

Жопа да жопа, что слов других он больше не знает? Эх ты, Барни.

Градус волнения примата, тем временем, все возрастал. Когда до его ушек донесся голос еще какой-то львицы на него наконец-то накатила паника, и он начала истерично колотить по схватившей его кошке руками и кричать еще громче.

- Отпустите-отпустите! Правда отпустите! Зачем меня есть, меня же на вас обеих будет мало!
Потом подумал и добавил.
- Да даже на одну!

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Барни, дыши! Не теряй сознания, а то тебя правда съедят!
В конце-концов до разума нерадивого наконец-то дошло, что видимо у него есть возможность как-то поторговаться.

- Отпусти меня, о львица! Я тебе что угодно сделаю! Хочешь массаж спины? Или жо... в смысле, твоей красивой попы! Я хорошо массаж делаю, Анджеле нравится!

Очень тоскливо здесь в непроглядной тени, что отбрасывали сплетенные между собой ветки. Астрид не нравилось что в их логове так темно. Пускай даже и папа и мама говорили, что в этом скромном закутке выстланном сухим, терпким на вкус мхом, им с Ло не страшен ни холод ни снег, что буйствовал утопическими для маленьких львят сугробами всего в нескольких метрах, будущая валькирия все равно всей своей маленькой душой желала выбраться отсюда. Теперь даже не просто для того чтобы разведать и изучить этот "прекрасный и новый обширный мир", а чтобы найти пропавшую несколько дней тому назад мать и поесть. Голод и тоска сгоняли детеныша с его теплой подстилки. Астрид еще не понимала почему Леони вдруг исчезла, да и сам Дент толком не мог объяснить своим оголодавшим отпрыскам, что сталось с их родительницей - он и сам не знал что произошло. Наверняка каждую вылазку безрезультатно рыскал по ущельям в поисках пропавшей Леони, хоть и не долго. В отличии от сгинувшей супруги своих малышек Дент не собирался кидать на произвол судьбы и возвращался к ним как можно скорее, едва только в его пасти оказывался суточный паек. Который, к слову, ему приходилось фактически целиком съедать самому.

В животе без конца урчало, в желудке ворочалось что-то до ужаса неприятное, колючее такое, а после крох съеденного свежего мяса львенку так и вовсе мучительно выворачивало наизнанку. Есть надо, инстинкты прекрасно работали даже у такой малышки, но какое же стойкое отвращения голубоглазая самочка испытывала к мясному рациону... Бррр... Вот даже сейчас, свернувшись донельзя сердитым клубочком у входа в убежище, Астрид пробрала голодная, нездоровая отрыжка при мысли о свежем мясе что вот-вот принесет домой отец. Но есть хотелось, что говорится, как из пушки и с этим надо что-то делать. Наверняка за пределами "норы", пускай и холодно-противно, но может Астрид сможет найти что-то повкуснее дурацкого мяса? Папа слишком взрослый, он просто этого не понимает. Заодно может все-таки она найдет маму? Просто отец ищет не там где надо.

Решительно поднявшись с каменистой почвы убежища, разминая затекшие лапки, самочка потопталась на месте, мягко царапая камень коготками, пристально наблюдая за мирно посапывающей в дальнем углу Кейси. Их ушастая нянька очень не вовремя решила вздремнуть, учитывая, что ее воспитанница вдруг загорелась идеей потихонечку улизнуть из убежища. Да, Астрид в курсе, что хрен бы кто ее туда бедную-одинокую пустил, а значит лучше будет если она улизнет потихонечку никому ничего не сообщив. С другой стороны оставлять здесь Ло отдуваться за двоих если отец вернется раньше было бы очень не красиво. Пожалуй стоит уговорить сестру на совместную вылазку. Прокрасться мимо спящего шакала было делом средней сложности, но учитывая что у Астрид пятая точка то и дело заваливалась куда-то в бок, словно перевешивала, а лапы дрожали от слабости и напряжения (тихо, тихо, спалишься, медленнее ступай!), ее походка "пантеры" выглядела весьма неуклюже и смешно. И тем не менее удалось доползти  до сестренки без эксцессов, не потревожив чуткую дремоту воспитательницы.

Приблизившись к белому, бесформенному клубку меха, Астрид аккуратно потыкала ее лапой, а когда Ло наконец подняла голову обратив на старшую свой чудной, жутковатый взор черно-желтых глаз, валькирия порывисто навалилась на нее, глухо, устрашающе зашипев - цыц! Не бузи! Дракона разбудишь! Красноречиво указав хвостом в сторону мило причмокивающей Кейси, которая сонно перевернулась на другой бок, самочка опустилась рядом с Ло на землю, жарко прижавшись к ее боку своим собственным и заговорчески зашептав ей на ухо. - Я хочу выйти поискать маму. Я есть хочу... не хочу мясо, - сморщила мордашку самочка, аж высунув кончик языка от омерзения. - Пошли? Кейси скоро проснется... - прекратив кривляться, Астрид бросила еще один быстрый взгляд на горбатую спину их "тюремщицы", а затем деловито подпихнула мордой сестру под неимоверно пушистую задницу. - Пошли...  Вернемся еще до того как придет папа.

По-пластунски проскребя брюшком Астрид еще раз оглянулась через плечо, убедившись, что Ло не будет занудой и не останется сопеть дальше в обнимку с камнями, а затем решительно спрыгнула с уступа-карниза перед укрытием львиного семейства, уверенно покосолапив куда-то сквозь колючие ветки, раздраженно покачивая растрепанной кисточкой хвоста-сардельки.

———-) Западное подножье

Отредактировано Астрид (29 Авг 2018 16:05:01)

Триумфу Жемчуг не было предела. Конечно, глупо было так сильно радоваться победе над приматом-ворюгой, который только и делал, что задницей вертел вместо защиты - такой себе противник. Но Жемчуг была взбешена настолько, что ее это не волновало в данный момент. Первобытное желание мести охватило ее, и приправлялось оно чувством несправедливости - это ведь все-таки были ее травы, которые она самостоятельно нашла. Жемчуг никогда не была великолепной травницей, она скорее разбиралась в действиях каждой травы и знала, что чему и от чего помогает. Однако куда приложить, в каких дозах и количествах - это все давалось львице невероятно сложно, а от того каждая трава, что самка находила в округе, была невероятно ценной, ведь она предназначалась для обучения. Кто знает, когда бы ей еще повезло найти именно то, что нужно было?

Именно поэтому самка сейчас так гнусно ухмылялась, в голове в деталях продумывая то, как она заставит мартышку поплатиться. Не только за воровство - худшее из преступлений, но и за собственное высокомерие и излишнюю самоуверенность. В последний раз она встречала столь мерзкое сочетание качеств у львов в Родном прайде.

Однако ее триумф был прерван так же быстро, как и начался. Пока Жемчуг упивалась просьбами о пощаде, она пропустила мимо ушей и носа кое-какую важную деталь: Гранат. Именно ее голос вернул Жемчуг в реальность, и хоть ее уши дернулись, а морда изменилась в выражении, стоило ей услышать знакомый низкий голос подруги, взгляда с мартышки он не посмела свести. Он все еще был ее заложником, которого Перл никак не готова была отпустить.

- Гранат, дай мне еще минуту, - резко и отрывисто гаркнула Жемчуг, все еще скалясь на виновника всего этого безумия, как вдруг она услышала голос того, кого она вот уж точно ну никак не ожидала услышать.

- Пёрл!

- СТИВЕН?! - Жемчуг воскликнула настолько громко, что птицы с веток неподалеку улетели с громким шумом крыльев и ворчливым гарканьем. Ее внимание более не было сосредоточено на мартышке, самка не могла удержаться, и сходу рванула к малышу, скорее инстинктивно, чем из каких-либо разумных побуждений. На полпути самка замедлилась и просто пялилась на объявившегося малыша круглыми как полная луна глазами, все еще не в силах поверить в привалившее ей "счастье", - Что ты здесь делаешь?! Ты же был с Грегом и А... - Жемчуг замолчала на полуслове, и в этот момент выражение ее морды резко приобрело оттенок разочарования, из-за чего самка всем своим видом будто кричала "это все объясняет". За этим последовал тяжелый вздох, после чего Жемчуг повернулась к Гранат в поисках моральной поддержки, а затем вновь ко Стивену. Про мартышку она, конечно же, мигом позабыла.

- Стивен, а где Грег и Аметист? Ты ведь не проделал весь этот огромный путь от дома досюда? - интонация Жемчуг была, казалось бы, ласковой, однако сдавленность в тоне ее голоса намекала на пассивную агрессию, которая перестанет быть такой уж пассивной, как только ей на глаза попадется кое-какая беспечная раздолбайка. К счастью, хотя бы Стивен был в полном порядке, от того Жемчуг даже немного успокоилась. Во всей этой ситуации был плюс: по крайней мере сейчас Стивен был в лапах самых ответственных зверей их небольшой команды. Иронично, что подобная мысль принадлежит самке, что устроила полный балаган из-за каких то трав, мартышки, а теперь так и вовсе умудрилась про все это в одночасье позабыть.

- Стивен, а где Грег и Аметист? Ты ведь не проделал весь этот огромный путь от дома досюда?

Кажется, Стивен совсем не уловил напряжения в голосе Жемчуг. А если и уловил, то предпочёл пропустить это мимо ушей. Он лишь мягко потёрся носом о плечо львицы, вдыхая мягкий запах, знакомый с детства и отстранился. После чего, виновато улыбаясь, ответил:

- Ну, мы с ними отправились искать вас, ребята, но пока они ходили на охоту, я отошёл далеко от лагеря и-и-и... случайно заблудился. А потом я вспомнил папины слова о том, что вы с Гранат совсем рядом и решил найти вас сам.

Юный лев теперь чувствовал себя совсем глупо, но он надеялся, что Жемчуг с Гранат поскорее забудут про его опрометчивый поступок. Про то, что он не прикасался к нормальной пище эти пару дней подросток решил разумно промолчать, хотя его живот и жалобно бурлил. Не стоило волновать тётушек ещё больше. По крайней мере, не сейчас. Как только они уйдут куда-то поспокойней, они наверняка сходят на охоту и накормят его свежим мясом. Или может у них уже есть припрятанная тушка. У львёнка чуть слюни не потекли, когда он подумал о еде, но слова Гранат заставили его спуститься с небес на землю. Он устыдился уже просто от тона самки. Она не ругалась и не кричала, но Стивен всё равно чувствовал себя так, будто расстроил её. А он любил Гранат и совсем не хотел разочаровывать её.

Но всё же одно она сказала верно - им следует выбираться отсюда. Это место и вправду щекотало нервы.

=>Вершина плато

Как же страшно хотелось есть.

Следуя примеру своей старшей и до ужаса брутальной сестрицы, пытавшейся, вопреки всему, жевать приносимое Дентом мясо, Ло и сама предпринимала активные попытки усвоить эту необычную (в таком-то юном возрасте!) трапезу, но всякий раз терпела неумолимое фиаско — ее детский, еще не сформировавшийся толком организм наотрез отказывался принимать в себя что-либо за исключением сытного материнского молочка, и если в первый раз малышку просто-напросто стошнило обратно кое-как проглоченным ею куском склизкой, так и не переваренной плоти, предварительно сердобольно размягченным мощными отцовскими челюстями, то теперь ее начинало неудержимо тошнить уже от одного только вида и запаха крови. Ло совершенно не могла заставить себя слопать хотя бы еще один небольшой кусочек, хотя прилежно облизывала и трепала его своими только-только начавшими резаться зубками, Все же, им с Астрид было еще слишком рано есть подобные вещи... Но деваться было некуда. Прошло уже сколько... два? три дня? с момента исчезновения их матери Леони, а для месячного львенка, оставшегося без своего единственного источника пищи, это очень серьезный срок. Ло чувствовала себя страшного ослабленной и уже даже не пыталась вставать со своего места, предпочитая большую часть времени сиротливо жаться в пушистый, зябкий комочек где-то в самом дальнем уголке логова, то и дело засыпая — больше от плохого самочувствия, нежели из реального желания поспать. У нее просто ни на что не оставалось сил... Поэтому, когда Астрид вдруг ни с того, ни с сего пихнула ее лапой, вынуждая продрать свои жутковатые исчерна-желтые зенки, Ло аж недовольно пискнула в ответ — и тут же проснулась окончательно, выпучив глазищи от неожиданности и вопросительно скосив зрачки на грубовато навалившуюся ей на спину сестру. Проследив за ее красноречив взглядом в сторонку, Ло не без труда различила в сгущающейся тьме силуэт их вынужденной нянечки, Кейси, и понимающе кивнула, как бы говоря: "все-все-все, я тебя поняла, можешь отпустить!".

— Что? — тихо, практически шепотом спросила она у деловито хмурящейся Астрид, то и дело косясь на мирно дрыхнущую у выхода шакалиху: только бы не проснулась! Отчего Кейси ни в коем случае не должна была услышать их разговор, Ло не имела ни малейшего понятия, но с охотой подхватила заговорщицкий настрой сестры, воспринимая это как некую игру. Едва узнав о том, что Астрид собралась искать их маму, как Ло немедля вскочила со своего места, страшно взволнованная услышанным. — Я тоже, я тоже! — мяукнула она чуть ли не в полный голос, но тут же спешно заткнула себе пасть обеими когтистыми лапками: вот глупая, опять чуть про Кейси не забыла! — Я тоже мясо не хочу, — теперь уже едва слышно прошелестела Ло в ответ. — Меня от него тошнит. Я к маме хочу... Очень-очень сильно! Я так соскучилась! — и это была истинная правда. Даже если бы Ло не мучил голод, она бы все равно с огромной охотой поддержала авантюру сестры, не видя в ней ровным счетом ничего сомнительного... Ну, кроме того, что им придется в одиночку выйти наружу, туда, где холодно и темно. Ло, как и любой другой ребенок в ее возрасте, боялась темноты, однако пока рядом с ней была Астрид, эти страхи не сильно занимали ее голову. Так что, малышка решительно припала грудкой к земле и не шибко аккуратно поползла вслед за голубоглазой командоршей, минуя расслабленно посапывающую, зябко прикрывшую морду хвостом Кейси.

Та даже ухом не повела... Соня-засоня!

"Вот папа ругаться на нее будет!" — Ло аж сдавленно расхихикалась себе под нос. О том, что им с сестрой в этой ситуации достанется вперед их ушастой няньки, львенок почему-то не задумывался вовсе. Что взять с такой неразумной крохи?

>>> Западное подножье

→ Великая горная цепь

Спуск оказался затеей довольно сложной, но, к счастью, Филиппу удалось не переломать себе все лапы и выбраться из горного хребта вполне себе целым и невредимым. Однако голод его все еще беспокоил, а по дороге Оджомо не встретил ни одно живое существо, которое могло бы сослужить закуской. Пару раз в его голове промелькнула позорная мысль о поедании его спутницы, но стоило только ему подумать о таком, как совесть тут же приводила его разум в порядок.

Невольно Призрак вспоминал свои мысли, когда он смотрел на труп. Неловкий вопрос тогда лев задал сам себе: а может, все-таки съесть? Но и так же как с птицей совесть тут же прерывала его четким и суровым “нет”. Есть себе подобных - увольте. Не такова была львиная доля, совершенно нет. Если однажды Филипп опустится до поедания хищников, то он пустит на ветер заветы матери, что так бережно и заботливо взращивала в нем личность.

По дороге к подножию, Филипп приметил кое-что. Уже потихоньку светало, и он чувствовал, как навстречу вот-вот выйдет утреннее солнце, а от того видимость становилась гораздо лучше. Именно поэтому его взор обратился вдаль, на красивые просторные земли, полные зелени и воды. На какое-то время лев встал, пытаясь вглядеться вдаль и рассмотреть хоть что-то четче, но все что он видел - рай, окруженный горными цепям. Невольно самец сделал пару шагов вперед, все так же не отрывая взгляда от завораживающего пейзажа, в то время как на его морде промелькнула улыбка надежды. Однако настойчивый птичий звон, на этот раз далеко не веселый и даже не загадочный, а очень даже серьезный, спустил льва с небес на землю. Нетрудно было догадаться, что на тех землях его не ждут, и теперь он окончательно убедился, что новая спутница ведет его куда-то не просто так. Быть может, Отец Охоты пока с ним не разговаривает, дает Филиппу передохнуть, но не позволяет тому забывать о своем присутствии. А потому, все что оставалось делать Филиппу - покорно проследовать за птицей сквозь неприветливую чащу, полную сухих и даже мертвых деревьев. Воспоминания о заточении в джунглях вновь подступили, и теперь Оджомо вновь почувствовал всю безвыходность своей ситуации.

→ Вершина плато

Мне показалось, или призрак дожидался нас?..

Трудно следовать за тем, кто не оставляет на снеге следов. Пусть дорогу до Мертвых зарослей я знал прекрасно, но быть уверенным в том, что потусторонний гость направлялся именно туда, я не мог. Но по какой-то причине призрачный силуэт стабильно мелькал впереди, не покидая линию горизонта. Если и терялся где-то впереди, то вновь показывался нам на глаза.

Это все только сильнее подтверждало мои предположения о том, что мы для чего-то ему понадобились. Что-то еще было незаконченно для него в этом мире, что-то, с чем ему могла подсобить только подмога из плоти и крови. Что же именно это было за дело, нам впятером предстояло только узнать.

По итогу дух действительно привел нас к Мертвым зарослям. Более того, он решил затащить нас в их глубину, действительно раз за разом останавливаясь и дожидаясь того, когда мы его нагоним.

— Тут держимся рядом, идем плотную друг за другом. Будьте готовы помочь товарищу, если кого-то попытаются оттащить в заросли сбоку от дороги.

Продираться сквозь плотные ветки было тем еще удовольствием. Для живых. Наш же мертвый проводник проходил через деревья без какого-либо ощутимого сопротивления, двигаясь буквально по прямой.
Я и на родном острове подобные заросли не особо любил. Тут же, на севере, где еще и земля была покрыта тонким слоем гололедицы, приятного было еще меньше. Но все же мне удалось пройти весь путь не оступившись.

Когда же наш отряд вышел на поляну посреди джунглей, я сначала просто огляделся вокруг, пытаясь понять в чем причина остановки, а после и прямо вопрошающе уставился на духа. Тот в ответ тоже посмотрел на меня, а после молвил:

— Помогите им... Освободите их...

Стоило только последнему звуку его голоса растворится в ночном холодном воздухе, как и сам призрак принялся теряться в нем следом, растаяв, словно мираж.
Более ничего примечательного на первый взгляд на этой поляне не было, но раз уже призрак исчез именно тут, значит причина была. И, должно быть, действительно весома.

— Расступитесь и оглядите все пространство. Далеко друг от друга все равно не отходите, но главное постарайтесь найти хоть какую-то зацепку. Ларри, — я обратился к шаману, что тоже выступил из зарослей, — ты чувствуешь что-нибудь?

Я не был экспертом по делу духов и призраков, я знал все только в общих чертах. В тех, которые мне удалось понять во время служения на Острове масок. Все-таки наша община тесно связывала свой быт с потусторонним, тут уже воле-неволей будешь в этом разбираться. Хоты бы как-то.

Но мнение Ларри было тут важнее моего. Только полноценный шаман сможет разобраться в этой истории. И именно по этой причине друид сейчас был тут.

***

Некоторое время ушло на то, чтобы осмотреть поляну. Я надеялся найти хоть что-то: трупы, украшение, следы крови или просто следы, что могли бы принадлежать заплутавшим в зарослям путникам. Кто знает кому именно хотел помочь этот дух? Но ни одного, ни другого или вообще хоть чего-либо тут не было. Ответом на вопрос, для чего именно нас сюда привел призрак, служило целое ничего.

Но ни я, ни мои спутники, наверное, не ожидали того, что произошло дальше.

Вновь налетела непогода. Тот же самый мистический холод и злой снег, что скорее напоминал шторм из мелких острых льдинок, болезненно врезающийся прямо в морды. Я в очередной раз за сегодня нахмурился, пытаясь лапой защитить глаза и открыть хоть какой-то обзор. Но добавившийся сверху ко всему этому туман окончательно отключил мое зрение, превратив в слепого котенка.

— Сомкните ряды, сбиваемся плотнее к друг-другу!

Выполнить этот приказ было в данной ситуации почти невозможно, но все же я попытался на ощупь по земле нашарить союзников поблизости. Помогли по итогу мне уши, что привели таки меня к Бейлу, оказавшемуся неподалеку от меня.

Вскоре же туман начал рассеваться... Точнее собираться в самом центре поляны, сгущаясь еще более, а после превращаясь в силуэт поистине огромного существа. Раздался его громогласный смех, разнесшейся по всей округе гулким эхом.

— Варг! Проклятое ничтожество!

И тут в моей голове сошлось два и два. Прайд Варга, того самого короля, что недолго властвовал в этих землях до Траина. Всех его поданных смело лавиной, но пред этим, как я узнал от коренных северян, они убили жуткое чудовище — медведя Смауга.
Именно его призрак сейчас возник перед нами, сотрясая воздух своими пустыми речами.

Постепенно улеглась и буря, открывая обзор и позволяя мне увидеть остальных членов отряда. Взгляд мой не сходил с силуэта медведя что, казалось, из тумана почти соткал себе полноценную физическую оболочку. Лишь мельтешение призрачных горящих глаз и едва заметно свечение выдавали в нем мертвеца.

И только под конец своей тирады он решился сдвинуться с места. Резко сорвался с места, судя по предыдущим своим словам, да и по направлению, куда несся, собираясь атаковать Ларри.

— Стоять! — я громко рявкнул в ответ, пытаясь привлечь внимание медведя на себя. Но понимая, что это бесполезно, я рывком кинулся к шаману следом, в попытке принять удар, что предназначался ему, на себя.

Тяжелая лапа ударила меня в плечо, откидывая на несколько метров прочь. Было удивительно, что призрак мог атаковать, словно живой. Но мельком оглянув место удара, я не заметил на нем отметин. А вот встреча спины с камнем была более чем реальная, заставив меня глухо зашипеть от боли.

— Попытайтесь его атаковать! Раз уж он смог откинуть меня, может и наши удары для него будут что-то значить.

>>> Долина горячих сердец >>>

—————

Скрытность и тишина – вот были главные критерии движения Фредерика. Но одновременно с ними важен был и хороший обзор: прячась за различными камнями и кустами акаций, подросток старался следовать за группой патрульных и шамана как можно незаметнее для них, имея при этом, однако, лучший – насколько это было возможно – обзор для себя. В первую очередь его, конечно, интересовал призрак рогатого существа. В те редкие моменты, когда юнец улавливал его очертания, не скрытые очередным его (Фредерика) укрытием или телами сопрайдовцев, призрак шёл прямо, не оглядываясь, будто напролом. Стоило же группе пересечь границу мёртвых зарослей, постепенно углубляясь в самое сердце труднопроходимого леса, как подросток заметил, что теперь существо с каждым шагом всё чаще и чаще оглядывалось назад, будто проверяя, продолжают ли львы идти за ним, а иногда и останавливалось, словно поджидало их. И если большая часть отряда то и дело беззвучно ругалась на торчащий из земли корень, который приходилось перешагивать, или свисающую сверху лиану, так и норовящую зацепиться за шею и удушить невнимательного путника, то Фредерик был только рад таким тесным сплетениям ветвей и растений – так у него было больше шансов остаться незамеченным для Мтонго и его львов. Пару раз подросток, конечно, по неосторожности наступил на пару сухих веток, треск которых едва ли не эхом разнёсся по всем зарослям, но при этом он тут же останавливался и замирал – слава Предкам, если кто-то из следовавших за призраком и слышал эти звуки, то идущего за ними подростка не заметил.

Когда же группа патрульных следом за рогатым существом ступила на широкую, окружённую деревьями поляну, Фредерик остановился и постарался спрятаться в густых порослях как можно дальше от поляны – рисковать своим разоблачением ни в коем случае было нельзя. При этом он, правда, попытался занять такую позицию, чтобы видеть как можно больше. Правда, учитывая то, что он спрятался чуть правее той тропы, которой они пришли, в будущем ему время от времени мешал то и дело загораживающий весь вид круп Ларри, а иногда – пятнистое тело Танго. Но сейчас же, когда все только-только ступили на будто специально кем-то расчищенное пространство, подросток видел всё. И слышал тоже прекрасно – произнеся пару фраз, призрак тут же испарился, будто его и не было. И это всё? Хотите сказать, он привёл львов в эту чащобу, чтобы попросить их помочь… неизвестно кому? Класс. Он возмущения Фредерик нахмурил брови, приподнял одну губу и фыркнул, но тут же как можно плотнее прижался к земле, прижав заодно и уши – ему показалось, что он издал слишком громкий звук, а потому постарался сделать всё, чтобы сопрайдовцы хотя бы не увидели его.

Зато секундами позже подросток не пожалел ни о том, что прижался к земле, ни о том, что остался в зарослях, а не раскрыл своё присутствие – находись он в этот момент на поляне, его бы как пить дать сдуло бы внезапно налетевшим порывом ветра. Везение было в том, что тесное сплетение ветвей, листьев и лиан пусть и совсем немного, но всё же сдерживало порывы ледяного ветра и мелкие хлопья снега (которые стоило бы назвать не хлопьями, а ледышками). Всё, казалось, повторяется и происходит то же, что и десятками минут назад в Долине – что, рогатый вернулся?! И всё же одна деталь поменялась. Туман. Если там, на открытом пространстве во время метели можно было увидеть что-то хотя бы на расстоянии вытянутой лапы, пусть и весьма смутно, то теперь Фредерик видел перед собой лишь белую пелену – и ни одного намёка на зелёные поросли мёртвых зарослей, хотя, казалось бы, вот они, прямо около его носа!

Чёрт его знает, сколько это продолжалось – наверное, лишь несколько секунд, хотя они длились неимоверно долго – как туман вдруг начал спадать, собираясь в центре поляны. И не просто собираясь, а создавая какую-то… фигуру? Широко раскрыв глаза и приоткрыв пасть, подросток наблюдал за тем, как постепенно в воздухе появляются очертания головы, лап, тела. Он никогда не видел такого зверя, но был уверен, что четверо взрослых львов и один пятнистый зверь, похожий на льва, смогут без проблем победить это нечто… Если бы не размеры последнего. Образовавшееся существо было не крупных и даже не гигантских размеров – казалось, даже слова «исполинский» будет слишком мало для того, чтобы описание, насколько огромным представал дух в глазах бывшего одиночки. Его шкура (которая, к слову, совсем не выглядела призрачной в отличи от исчезнувшего рогатого существа) была покрыта огромным количеством шрамов – какие-то из них затянулись и были едва видны из-под шерсти, однако большая их часть казалась свежими, будто зверь только-только вышел из боя. Конечно же, победителем, иначе стоял бы он сейчас здесь перед львами?

– Варг! – глубокий гортанный рёв вырвался из глотки исполина, заставив спрятавшихся в зарослях здешних обитателей в спешке покинуть свои жилища и буквально оглушив Фредерика – подростку пришлось не просто прижать уши к голове, но и закрыть их лапами (он всё ещё что есть мочи прижимался к земле), чтобы не оглохнуть, но и после этого в голове раздавался громкий звон, а следующие слова прорвались даже через такую «преграду» в виде прижатых к ушам лап: – Проклятое ничтожество!

Зверь то рычал, то хохотал, то поднимался на задние лапы, то опускался на все четыре – и в эти моменты земля дрожала также, как во время извержения Килиманджаро. Будь Фредерик детёнышем, едва вышедшим из младенческого возраста, он бы тут же – будем честны – обоссался бы от страха, не в силах контролировать свой мочевой пузырь. Но шоколадный был уже довольно большим мальчиком, а потому лишь почувствовал сосущую пустоту где-то внизу живота да налитые свинцом лапы. И подступающие к глазами слёзы, конечно. Будь его воля – он бы сей же час развернулся и помчался бы обратно к Одинокой скале, как ему и наказал Мтонго, по пути тысячу раз проклиная себя за то, что не послушался старшего воина. Вот только от страха подросток не мог даже пошевелиться, а потом лишь продолжал что есть мочи прижиматься к земле и дрожать в надежде, что зверь его не заметит. Ну, а что вы хотели от того, кому не было ещё и двух лет?..

То, что произошло дальше, в дальнейшем Фредерик вспомнит с огромным трудом. Рывок зверя в сторону убежища подростка (то, что целью исполина являлся Ларри, шоколадный, конечно, в тот момент не осознавал), песочная тень Мтонго, буквально пролетевшего над поляной, какие-то крики, рёв, обрывки фраз… Фредерик абсолютно потерялся в пространстве, времени и происходящем и очнулся лишь тогда, когда краем глаза увидел промчавшегося мимо фенека – слева от него, прямо по той тропе, которой они пришли сюда. Сам не понимая, что творит, подросток рванул вперёд, выбегая на поляну и раскрывая своё присутствие:

– ЧАКА, СТОЙ! – но фенек уже совершил свой прыжок, надеясь вцепиться зубами в одну из задних лап зверя. Чёрт его знает, что руководило пустынным лисом – его укус вряд ли как-то повредил бы существу. Но Фредерик осознал, что всё ещё хуже, чем он думал, когда в результате своего порыва оказался всего лишь в полуметре от исполина – вскинув голову, он в страхе заглянул прямо в пустые глазницы чудовища, да так и остался стоять, не в силах пошевелиться и предоставляя призраку шанс прикончить себя одним мощным ударом лапы.

—> Долина горячих сердец

Октавиан ждал подвоха каждую секунду, но "рогоносец" словно специально издевался над ним, просто ведя группу львов за собой к черту на куличики. Его полупрозрачный силуэт постоянно держался где-то на горизонте, не забывая подождать отряд, если он стопорился, но никогда не ждал больше, чем нужно. Пока в конце концов он не забрел в труднопроходимую часть леса.

"Мертвые заросли. И туда идет призрак. Не, это ТОЧНО не ловушка."

Пожалуй в этот момент Октавиан пожалел, что он не такой же призрак: проходить через острые и сухие ветки с его комплекцией было смерти подобно: коряги постоянно мешали идти, веточки так и норовили заскочить в глаза и нос, да и вообще там было холоднее, чем "снаружи". Зато призрак довольно вольготно себя чувствовал в таких условиях, ведь его бестелесность позволяла спокойно пройти там, где туша Октавиана не могла пролезть ни при каких условиях. Рифф же тем временем продолжал парить над лесом, периодически справляясь о том, где находится группа и не далеко ли ушел призрак: слишком уже густые были эти заросли и он не всегда мог уследить за львами.

Но вскоре отряд охотников за приведениями вышел на довольно просторную поляну, на которой "рогоносец" решил-таки остановиться. Дождавшись, когда все окажутся рядом он, наконец, выдал свое послание:

— Помогите им... Освободите их... — и после этих слов он растаял в воздухе.

— Да он серьезно что ли?! А еще более размыто он сказать не мог, ну, там, "апчхи-бульбулы"? — послышался сверху недовольный выкрик Риффа.

Октавиану оставалось лишь в глубине души согласится с соколом. Эту часть природы духов он просто ненавидел: разговоры загадками. Ведь он прекрасно знал, что когда духи не в настроении, то они способны выдать такую сокрушающую речь, что у любого проженного матершиника уши завернутся в трубочку и затолкаются вместе с языком в задницу. Но как только дело доходило до чего-то важного, то в эти моменты у них по какой-то причине срывает крышу в другую сторону и они начинают нести полуосмысленную ахинею. Лев связывал такое поведение с желаниями богов, которые специально хотели попортить кровь "смертным", отчего презрения к первым у Октавиана увеличивалось еще больше.

Мтонго тем временем отдал приказ осмотреть поляну, чем Октавиан немедленно занялся, сразу же направившись в ее противоположную сторону. В голове у него через одну метались разные истории, песенки и байки про призраков, которые оказывались привязанными к месту смерти и не могли так легко уйти оттуда. А фраза "освободите" явно намекала на такой вариант. Черношкурый начал усердно искать кости кого-либо, но без особого успеха.

— Рифф, посмотри сверху может увидишь что-нибудь... Что-нибудь.

Стоило ему только наклонится к земле, чтобы в очередной раз попытаться унюхать хоть что-то, как погода вновь начала портиться. Вновь налетела жесткая метель, вместе с густым и темным туманом.

"Неужто он соизволит дать более дельную подсказку?"

Но не успел лев обрадоваться, что их рогатый друг решил вернуться, как вдруг туман начал концентрироваться в одной точке, собираясь во что-то более массивное, нежели их проводник.

— Эй, что у вас там творится?! — кричал Рифф сверху.

— Сомкните ряды, сбиваемся плотнее к друг-другу! — вторил его крику Мтонго.

Сам Октавиан абсолютно не понимал где и кто находился, а это лишь значило, что ему необходимо полагаться сейчас на свои силы. Туман уже начал обретать более четкую форму, которая с каждой секундой все меньше нравилась черношкурому. Это был исполиный черно-бурый медведь, который немедленно стал угрожать и насмехаться над всеми, и который своей пятой точкой обратился прямиком к Октавиану.

"Ох, чтоб тебя черти продолжали драть."

Октавиан слышал истории про медведя Смауга и про прайд Варга (и даже выучил пару песен про их подвиг), но вот встретить его призрака вживую он не мог ожидать никак. Такую огромную тушу Октавиан в жизни никогда не видел, мало того, туша эта была призрачной, а значит бестелесной. Это лишь означало, что в худшем случае он будет именно бахвалиться и пытаться психологически раздавить группу. Но группа большая, а значит кто-нибудь да сможет изгнать этого толстожопого медведя обратно. Например, Ларри.

Только вот Смауг оказался не лыком шит и без промедления бросился на шамана. Спас Ларри Мтонго, который принял "удар" на себя, отлетев от медведя на пару метров.

"Призрак... Плотный?"

Количество неожиданных поворотов в этот вечер для Октавиана стало превышать допустимую норму. Он справедливо решил, что раз туша может двигать вещи, значит вещи могут двигать тушу. В первую секунду он попытался обратиться к ритму сердца, пытаясь зафиксироваться на медведе.

"Бесполезно, слишком много движений от остальных."

Надеяться на чувство ритма было нельзя, поэтому Октавиан быстро подскочил поближе, намереваясь запрыгнуть на спину мишке и повиснуть на ней, нанося как можно больше ударов. Если только он не пролетит сквозь него и не шлепнется мордой вниз.

— ЭЙ! ЧМОШНИК! Мы на твою могилу поссать пришли! — откуда-то сверху послышался боевой крик Риффа, который нацелился когтями прямиком на затылок Смауга.

— Осторожнее! — только и успел крикнуть Октавиан соколу.

Когда над головой Фредерика вновь прозвучал гортанный хохот чудовища, подросток что было сил вновь прижался к земле и зажмурил глаза, готовый к тому, что этот исполин его вот-вот сожрёт. Ей богу, в эти секунды юнец очень сильно жалел о том, что он не страус и не может спрятать в земле хотя бы свою голову, чтобы не видеть творящегося вокруг безумия. Ещё больше он жалел о том, конечно, что не был сурикатом или кем-то в этом роде – выкопал бы норку да спрятался там, чтобы черно-бурый исполин потерял его из поля своего зрения. Конечно, будь Фредерик храбрым воином – таким как Мтонго, или Октавиан, или Траин, или Люциан, – он бы тут же кинулся на защиту сопрайдовцев – присутствующих здесь и оставшихся там, у Одинокой скалы. Но Фредерик был лишь маленьким начинающем лекарем, который только и умел, что бежать от опасности, а не встречать её лицом к лицу. И как бы сильно самый юный член группы ни не хотел этого, по его морде всё же потекли слёзы. А вы попробуйте находиться в таком возрасте рядом с таким чудовищем!

– Ха! Не так-то просто сражаться с мертвецом? – были последние слова перед тем, как чьи-то зубы сомкнулись на загривке Фредерика.

«Ну всё», – только и успел подумать мальчишка, безвольной тряпкой повиснув в чужой пасти. Но ни через секунду, ни через две, ни через три ничего не произошло – и тогда юнец начал отчаянно бороться за свою жизнь. Нет, он не погибнет от лап этого чудища! Не сегодня! И не сейчас! Всё ещё не разлепляя зажмуренных и заплаканных глаз, он принялся извиваться из стороны в сторону в попытках вырваться из чужой хватки; передние же лапы его молотили воздух над головой, изредка попадая по морде державшего его зверя. Ни к чему хорошему это, увы, не привело – юнец продолжал болтаться в воздухе, а зубы на его загривке, казалось, только сильнее впивались в плоть.

«Почему же ты не жрёшь меня?!»

– Я пленил души всех подчинённых Варга! – вот почему. Только услышав голос исполина где-то в стороне, а не над своей головой, Фредерик осмелился открыть глаза. И, ох, лучше бы он этого не делал… Чудовище стояло в нескольких метрах от юнца и того, кто его держал, и с ним, исполином, происходило что-то непонятное. Мальчишка не сразу понял, что видит, но как только осознал, то что было сил заорал на все Мёртвые заросли (если бы тут ещё осталась какая-то живность, от крика Фредерика она разбежалась бы так же бодро, как и от рёва чудовища ранее) и вновь возобновил попытки выбраться из чужой хватки. Он как безумный вращал зенками из стороны в сторону: вот Ларри, лежащий на земле рядом с камнем; Октавиан, тоже лежащий, но там, где только что стояло чудовище; сам исполин, будто играющий с Мтонго в «гляделки» – командир отряда выглядел очень жутко в таком образе; пятнистые лапы Танго где-то совсем рядышком – видимо, это она его схватила. И Чака. Каким-то чудом безумный взгляд Фреда всё же ухватил тело фенека, лежащего поодаль от общей тусовки – то, что его друг не шевелился, наконец вернуло подростка в этот мир. Он всё ещё продолжал извиваться, но теперь скорее… более осмысленно, чем ранее.

– Пусти меня! – лапы всё ещё беспорядочно били по морде державшей его кошки; время от времени Фредерик упирался в подбородок новой знакомой и как бы отталкивался от него, болезненно растягивая кожу на своём загривке. Да неужели она такая тупая, что не понимает! – Пусти, говорю! МНЕ НУЖНО К ЧАКЕ!

То ли последние слова так подействовали на Танго, то ли она решила наконец переключить своё внимание с Фредерика на Ларри, то ли повлияло что-то ещё – юнца причина, честно говоря, не очень беспокоила. Важным было другое – он отчётливо почувствовал твёрдость земли уже буквально через секунду после своих слов. Сильно не раздумывая по поводу судьбы остальных (ну уж простите, фенек ему пока что был важнее всех присутствующих), начинающий лекарь со всех лап помчался в сторону друга. Слава Предкам, тот был жив! И даже выглядел относительно здоровым, если не считать болезненно раздувшуюся правую переднюю лапу.

– Какая трава нужна? – увы, познания Фредерика в целительстве ещё не были идеальными. Базилик помогает при боли от ушибов – вот и всё, что он выучил за всё это время, когда помог Луису. Ох, самоуверенный мальчишка! Осуществив настолько простое «лечение» он уже возомнил себя способным целителем и последовал семейным традициям, а теперь, когда перед ним лежал по-настоящему больной зверь, он ничего не знал! Но беда была ещё и в том, что Чака, видимо, чуть потерялся в пространстве после падения, потому что только и делал, что охал и не обращал никакого внимания на своего компаньона. – КАКАЯ ТРАВА ТЕБЕ НУЖНА, ЧАКА?! – уже буквально орал малец в ухо лиса, но от того так и не поступило никакой реакции. – Ладно… Ладно, ладно, не шевелись! Я сейчас что-нибудь найду.

Уже не обращая внимание на всё происходящее на поляне, Фредерик метнулся в заросли и, низко-низко наклонившись к земле, так, что его нос едва ли не касался поверхности, принялся взглядом и нюхом искать хоть какие-либо листочки, которые были бы похожи на целебные. Он ещё вернётся к борьбе с призрачным чудовищем, ещё обязательно поможет сопрайдовцам (если, конечно, вновь не впадёт в ступор), но сейчас его первоочередной задаче была помощь Чаке. Сейчас он был в своей среде и чувствовал себя если и не до конца уверенным, то уж по крайней мере заметно лучше, чем в гуще битвы.

Найдя, наконец, то, что вроде как было похоже на базилик, он вернулся к другу и скинул горсть трав тому под лапы. Взяв в пасть примерно половину принесённого, он принялся активно работать челюстями, пережёвывая траву в кашу. Одновременно с этим юнец раздумывал о том, как можно избавиться от атаковавшего их чудища – смотреть в сторону дерущихся он всё ещё не решался. Часть головоломки сошлась – попросив освободить «их», тот рогатый явно имел ввиду всех, кто так устрашающе «вылезал» из призрачного тела исполина… При это чудовище было осязаемым, когда атаковало само, но стоило кому-то напасть в ответ – как плоть вновь становилась призрачной. Может, его стоило атаковать именно в тот момент, когда он касался кого-либо из живых?.. Или им нужна была помощь из потустороннего мира, потому что только призрак мог победить призрака? А что если то рогатое существо могло одолеть чудовище?.. И, если у кого-то из присутствующих получится его призвать…

Когда горьковатый со сладким привкусом сок заполнил пасть Фредерика, от оставил свои мысли и выплюнул кашицу на лапу Чаки, как следует растерев её по всей поверхности опухоли.

– Прости, дружище, но это пока что всё, чем я могу тебе помочь.