–––> Начало игры.

Цапля, мурлыкал про себя Дейо, устроившийся на широкой ветке в полутора десятках своих ростов над землей, и рот его невольно наполнялся вязкой слюной. Цапля-цапля-цапля. Эти ягоды, эти удобные раскидистые ветви просто обязаны привлекать птиц - вот и помет внизу говорил о том, что в скором времени кот как следует наестся после долгого перехода через дикие земли. Путешествие не то чтобы утомило его само по себе - Дейо любил новые края, любил менять одни тропы под лапами на другие - но в первые дни на новом месте требовалось быть особенно осторожным. Постоянное внимание, настороженное вслушивание в окружающий мир требовало сил, которые было бы недурно восполнить.
Но у вкусных мясистых птиц, похоже, были дела в других местах. Дейо, впрочем, совершенно не отчаивался: он не так давно утолил жажду речной водой, солнце приятно грело спину, кора дерева не хранила следов от когтей других хищников, и можно было чутко подремать в ожидании добычи. Ну ладно, за неимением цапли он согласен и на птичку поменьше...
Льва, затаившегося в траве внизу и чуть в стороне, он раньше учуял, чем увидел: светлая шкура зверя терялась в сухой траве. Какое-то время кот наблюдал за ним, не мигая и не выдавая себя, но вскоре жажда с кем-то поговорить пересилила. Как и всегда.
- Жить надоело? - не удержавшись, спросил он - достаточно тихо, чтобы не услышал никто, кроме льва. - На гиппо облизываться... Они же злющие, как осы - если ты можешь представить осу с пол слона размером.

Кот недоверчиво вскинул уши, пытаясь понять, в самом ли деле это услышал - а потом в груди у него зародился смех. Пока гиппо настороженно оглядывал окрестности, Дейо давил в себе хохот, достойный помеси гиены и выпи - последняя реплика льва была настолько неожиданной, что... ох...
Сразу множество вариантов этой эпической охоты возникло у него в голове, и озвучить их хотелось одновременно - и как лев представляет себе эту помощь?.. Пока он будет хватать и утаскивать детеныша, Дейо, гмм, возьмет на себя самцов этого стада? Или, ххех, наоборот? Он представил себя, тянущего бегемотика, эту здоровенную тяжелую тушу (допустим, тот настолько ошарашен, что, ххха, не сопротивляется), ну хотя бы за ухо, в то время как неподалеку кипит бой примерно такой же неравный... Виверрьи потроха, это лучшая хохма за последние недели!
А потом ему в голову пришла занятная идея. Кот представлял себе варианты отвлекающих маневров, в равной степени эффектных и бессмысленных, когда в голове у него возникло это, и на несколько ударов сердца Дейо затих, прикидывая так и этак. Выглядело не слишком просто - не слишком осуществимо, откровенно говоря - но некоторые шансы уже были, что само по себе поражало.
А уж какая могла выйти байка! "Это было незадолго до того, как мы с одним знакомым львом охотились на гиппо..."
- Не вопрос, - отозвался Дейо важно, свешивая с ветки голову и хвост (кончик азартно подрагивал): собеседники и возможные партнеры должны видеть друг друга. - У меня есть пара мыслей. И я поделюсь ими за половину добычи - если у тебя, конечно, не припрятан неподалеку еще один лев.

Начало игры

А что сразу Штейн? Штейн, как истинная жопа с ушами, пригрелся в лучиках рассветного солнца и завалился дрыхнуть в какой-то высокой колючей траве. Каким-то  лишь чудом он не захрапел на все побережье, оповещая о прибытии братьев-одиночек в эти сочные, полные добычи места, а лишь тихо сопел себе в лапы, время от времени пуская пузыри. Но внутренний будильник силен и явно на досуге подрабатывает электрошокером - стоило Дино отойти на максимально допустимое расстояние от брата, как того аж подкинуло на месте. Вскочив на всех четырех лапах, Штейн смачно чавкнул после сна и, толком даже не продрав глаза, направился по следу своего братишки.

Обнаружил самец его у самого побережья, наблюдающего за бегемотами и их выводком, весело плескавшимися в нагревающейся воде. Это на первый взгляд они были такими милыми, мягкими и уютными. Штейн еще с подросткового возраста и уроков охоты помнил, какие у этих махин ноги и челюсти. Если оно тебя сразу пополам не перекусит, переломав все кости, то точно догонит на суше и там уже размажет тонким слоем по землей. А после победно фыркнет и вернется в озеро, притворяясь камешком.

Одного взгляда в сторону Дино хватило, чтобы неприятное чувство опасности засосало под ложечкой, одновременно отдаваясь колким ощущением интереса в кормовой части тела. Этот засранец явно намеревался устроить охоту на бегемотьего детеныша, как они делали это еще в землях прайда Махаона. И об этом переговаривался с кем-то. Ну, хоть не в одиночку...

«Так, стоп. А с кем это он болтает?..»

Костолом начал бешено озираться в поисках источника запахов и звуков. И нашел... Кота. Небольшого такого дикого кота. Приподняв бровь в изумленном выражении морды, Штейн молча повернулся к младшему брату и выжидающе на него взглянул. Он изо всех сил пытался не только не быть ему нянькой, но и не выглядеть нянькой, но сейчас это очень плохо получалось. С косматой, грязной гривой нависая над братом, темношкурый выглядел не иначе, как тот-самый-строгий-старший-брат-который-не-пустит-младшего-вперед-батьки-в-пекло.

Испустив страдальческий вздох, самец поддался собственному чувству поиска приключений, притупив чувство самосохранения и вкрадчиво обратился к наглому кошаку, который тут уже навел свои порядки:

- Тебе бы, хорек, хватило и десятой части нашей добычи. Но если твой план сработает, треть ты честно заслужишь, - не став уточнять, что будет с ним если вдруг план провалится и они каким-то чудом выживут, Штейн огляделся. До другой, более доступной добычи еще топать и топать. А по Дино уже видно было - хочу это и все тут. Юношеский максимализм, мать-перемать. И хоть ты тресни, с места его сейчас не сдвинешь. Благосклонно, вернее даже устало покачав головой, он опустил свой круп на землю и по возможности пригнулся, чтобы косматая грива белым флагом не зияла над прибрежной травой, привлекая внимание травоядных. Только белая кисточка хвоста, полная репейника, нервно подрагивала, отбивая чечетку где-то позади Штейна, выдавая все его внутреннее недовольство и нетерпеливость, смешавшуюся в единое чувство.

Вдалеке обозначился силуэт брата. Отчего-то Дино даже почувствовал облегчение, ведь охота на бегемотов требовала слаженной работы в команде, и увеличение количества охотников снимало большинство животрепещущих вопросов. Даже извечное недовольство о том, что ему-де мешают в жизни самореализовываться, отошло на второй план, не проявилось в виде сердито прижатых ушей, когда Штейн монументальной глыбой надзидания навис над ним.
Все-таки, наводить мурашек и отстаивать права у серого получалось лучше – ровный голос, в меру угрожающих нот… Дино снисходительно скосил глаз на кота, потому как был в этот момент само Повеление, сама Строгость, сама Власть. Ясное дело, что басни о многодетной семье льва со светлой шкурой также нисколечко не взволновали. Льет песок в уши, подлец, да еще как.
- У этой зебры больно копыта когтисты, - пряча, в целом, хорошее настроение «в усы», холодно и надменно дал свой ответ Дино. Мыслями он снова уходил в сожаления о поделенной только на двоих с незнакомцем добычей, и выражении морды Штейна, когда тот бы понял, что младшой способен добывать себе пищу без особых трудов и без него. О, да-а, тогда бы и Дино не пришлось бы принимать недостойную взматерелого льва помощь, и братья бы, как в какой-нибудь легендарной истории, разошлись бы разными тропами. Уже. Наконец…
- Слышишь, хрен, берем тебя в долю! – со смешком гаркнул самец, забавляясь над суровостью и крайне серьезным видом кровника. «И вообще вся идея была моя, моя», - самолюбие расцветало в охотнике одновременно с самоуверенностью, дурманя мозг и нездорово пьяня, - Говори, кот, что будем делать?

Начало игры.

—-→ Откуда-то

Солнце палило вовсю. Львиное семейство с самого утра двигалось на Север, туда, где когда-то познакомились Эвальд и Сури. Но сейчас они шли не чтобы вспомнить, как им было хорошо, а чтобы вступить в прайд для детской и собственной безопасности. Жизнь одиночек полна опасностей, особенно, если те имеют детенышей, а в прайде шансы умереть во много раз уменьшаются.
Через некоторое время Вальди снова обернулся, смотря на серую тройню, которую не так давно принесла ему Сурия. Он улыбнулся при виде львят, хотя за то время, пока они шли, наверное, уже сотню раз, если не больше, успел на них посмотреть. Он был счастлив. Со временем все приходит. Эвальд ждал. Долго ждал, уже полжизни за плечами, но все-таки… Он был счастлив. Лев получил все, что хотел: сначала самку, потом детей, а за этим и беззаботную (даже несмотря на хулиганских мальчишек) жизнь. Хоть парни и частенько доставали отца, но он все равно до жути любил их и заботился об этих проказниках. И, конечно, старался исправить мальчиков, иногда ругая, иногда поучая или просто прося о чем-нибудь. Возможно, они одумаются и будут шалить не так много и маме тоже на нервы перестанут действовать.
- И в кого они такие? – частенько вздыхал про себя новоиспеченный папаша, - надо будет спросить Сури, вдруг у нее из родственников кто-нибудь был таким же? А то непонятно, откуда взялось это чрезмерное хулиганство.
Странно, что Селини была гораздо спокойнее и свою энергию направляла в более мирные затеи, нежели мальчики. Хотя чего здесь странного? Девчонки обычно всегда спокойнее. Но это едва ли уменьшало забот; малышка вечно норовила сбежать от родителей в целях исследовать все и, желательно, первой. Вот у нее гордая моська, когда раньше братьев находит какого-нибудь жука или ящерку.
Все трое были такими разными, но такими любимыми. Отец в сто первый раз оглядел своих сереньких малышей. Дети выглядели уставшими, поэтому Эвальд остановился.
Ну конечно, ведь они шли с самого утра. Дети уж точно либо проголодались, либо хотят пить, либо все сразу. Да что там, ему и самому было жарко, так что попить водички он бы не отказался. А, может быть, даже и окунуться в воду с головой.
Повезло – река была прямо перед ними, только лапу протяни, так что попить или искупаться не составляло трудной задачи, а вот о еде пора было задуматься. Хотя семейство плотно поело перед выходом, детям, да и взрослым тоже, пора было перекусить.
- Вы устали, ребята? Отдохнём? – Произнес Эвальд и подошел к воде. Посмотрел на свое отражение: все та же растрепанная черная грива, то же странное пятно между глазами. Будто бы и не менялось ничего за те почти девять месяцев, что они вместе.
После этого серый коснулся языком поверхности воды и стал пить. Утолив жажду, он вошел в воду и окунулся с головой (от жены привычка осталась, че). Сразу стало хорошо, не жарко. Вынырнув, Эвальд вышел на берег и отряхнулся, специально обрызгав жену, как когда-то это сделала она при их первом совместном купании. Ну а что? Жарко же.
- И пусть только попробует возмутиться, в воду запихну насильно, - мысленно усмехнулся Вальди.

Отредактировано Эвальд (28 Янв 2016 08:25:14)

Лини вздохнула - уже много часов они тащились по этой земле. Селини порядком устала; вокруг не было даже жучков и ящериц, а редко встречаемые муравьи тут же убегали, даже не давая себя схватить. Братья, видимо, опять что-то задумали, но Лини не обращала на них внимания. Она оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть хоть что-то интересное. Но интересного вокруг не было – только трава, которую Сели успела изучить раз сто и понять – она не представляет собой ничего особенного и даже сама по себе не шевелится. Глупая и не интересная трава. А ещё – белые кудрявые облака над головой. И ярко светящееся солнце, которое изредка скрывалось за теми самыми белыми облачками. Селини устала; в ногах странно ныло, а саму цель всей этой прогулки серебристая львёнок не понимала. Если это просто прогулка, то это была очень плохая идея. Зачем тащиться куда-то далеко-далеко, когда вокруг дома вполне есть место погулять? Да ещё здесь не было ничего интересного. Совсем. Отец оглянулся. Селини всегда считала, что смотрит он на них, что бы они не убежали восвояси и не натворили дел. Поэтому и сейчас мысль была точно такая же: присматривает. Хотя где-то рядом шагает мать Селини. Только вот серебристая умудрилась потерять её из виду, что, впрочем, не особо волновало Лини. Львёнок упорно шагала, уже мечтая, когда это закончится. К тому же, во рту пересохло – хотелось пить. А ещё есть. И спать. Точнее даже не спать, а просто валяться на земле, никуда не шагая. Но шагать приходилось, и Лини шагала, как и братцы.
- Вы устали, ребята? Отдохнём? - Селини устала, поэтому она надеялась на то, что сейчас отец с матерью устроят привал. Впереди бурчала река, но самое главное – вода, там была вода! Ох, как Лини хотела броситься туда и пить эту воду, но было какое-то странное подозрение. Что-то не позволяло броситься к реке, визжа и брызгая на братьев водицей, наслаждаясь этим моментом.
- Давайте к папе, – лёгкий тычок в спину дал Селини понять, что к водице не только можно идти, но и нужно. Лини не нашла другого решения, кроме как радостно броситься вперёд. Но её цель – не отцовские лапы, под которыми можно встать, укрыться от солнца в тени и чувствовать себя в безопасности, Лини неслась к воде, в которую уже успел окунуться отец. Лини была несказанно счастлива этой, казалось бы, обычной воде. Вода… Лини несколько секунд задумчиво смотрела на своё колыхающееся отражение. Селини уже несколько раз видела себя в лужах, но сейчас… Сейчас Лини решила немного посмотреть на себя. Серая шёрстка, голубые глаза, светло-серый нос, тёмные отметины… Сели ещё чуть-чуть посмотрела на себя и наконец принялась пить. Вода оказалась совсем не такой прохладной, как Лини ожидала – всё-таки жара, солнце и всё такое, но Лини надеялась на лучшее. Но нет. Впрочем, хоть какая-то вода была, и это радовало. Лини не обращала внимания ни на братцев, ни на разговор родителей, ни на что. Вздыхая, Лини закончила пить и уселась рядом с водой, водя по ней лапой, надеясь выгнать каких-нибудь лягушек или плавающих жучков. Но жучки и лягушки, как назло, не появлялись. Львёнок вновь заскучала, бесцельно водя по воде лапой и разглядывая качающуюся воду, а вместе с ней и своё отражение.

Когда тебе природой дано вечно угрюмое выражение морды, то тут хоть улыбайся, хоть нет, а ничего не изменится. Киллиан от слова «совсем» не напрягался по этому поводу. К тому же, конкретно в данном случае обёртка соответствовала содержанию на все двести и даже больше.
Они проделали большой путь, а для неокрепшего организма детёныша, который в принципе не привык к продолжительным переходам, даже с частыми остановками всё было как-то не так и через задницу. Кил остановился, услышав голос отца, но головы не поднял – смотрел на землю, себе под лапы. В их путешествии он не видел ничего увлекательного и интересного. Хотя, казалось бы, уж тому, кто мир толком не видел и не знает, есть чему удивиться. Однако этот подрастающий субъект мужского пола не стремился ничего для себя нового узнать. Он просто хотел дойти до конечной точки, а там… так далеко он ещё не планировал, да и не собирался. Что толку, если за них всё решают родители? Как скажут мама с папой, так и будет до того времени, пока у него попа не станет настолько большой, что отец уже до неё не дотянется.
- Хочешь, чтобы тебя крокодилы сожрали, мелкая? – с кислой миной бросил Киллиан, притормозив рядом с сестрой; его лапы едва касались кромки воды, чувствуя ими приятную прохладу. Сам он не торопился присоединяться к отцу и составлять ему компанию в купании – ограничился лишь несколькими глотками, чтобы промочить пасть и избавиться от неприятного ощущения сухости. Настроение не располагало к играм с сиблингами, а потому он непринуждённо утолял жажду. Мать с отцом говорили о долгом пути и не забывали постоянно повторять, что вода и еда – это то, чем никогда нельзя пренебрегать, если есть возможность утолить жажду или голод. Объясняли это тем, что в незнакомых местах всегда трудно достать и первое, и второе, а в особенности – воду.
- А слабо заплыть поглубже в реку? Небось, чудищ же водных боишься, а?
Любящие братья, да? Поскольку реплика адресовалась не Киллиану, он только дёрнул ухом, заметив, как его сиблинг что-то там нашёптывает их сестре, но предпочёл промолчать. Не ему же эту реплику адресовали. Кили, конечно, отличался тем, что всегда был заводилой, но отчего-то именно сегодня на него напала хандра, вперемешку с ленью, и отпало всякое желание делать хоть что-либо.
Отойдя от воды на полметра, он улёгся на траву и, подложив лапы под морду, закрыл глаза, с явным намерением подремать и дать отдохнуть уставшим лапам, пока не пришло время снова трусить задницей в неизвестном направлении.

Это был прекрасный день для охоты… Над распухшей от обилия воды Зимбабве, плыли белоснежные облака, загораживая солнце и принося всем кто жил на этой земле, столь редкую прохладу в середине жаркого дня. Дождя больше не ожидалось – эти легкие, белоснежные обрывки ваты, были на небе только украшением, не более того. По берегу реки, еще влажному от вод, что не успели испариться и утечь после дождя, и покрытому покрывалом прущей после дождей зелени, бежала львица. Тонкие, изящные, словно у гепарда, лапы, были вымазаны грязью, чуть ли не до самых ее плеч. Ее изящная морда тоже была испачкана в грязи, что говорило о том, что львица несколько раз падала по дороге, возможно, от того что поскользнулась, а возможно, и от усталости. Ее челка и кисточка хвоста, некогда выкрашенные в ярко оранжевый цвет, вымокли в реке и испачкались, и теперь приобрели своей естественный цвет, приправленный толикой грязи. Взгляд, синих как небо глаз, был полон страха и отчаяния, мечась от разлившийся после дождей реки, к деревьям на холмах, а потом обратно, к реке… В какой-то момент, она отвлекшись, снова запнулась и упала на раскисшую землю, слегка проскользив боком по влажной траве, кувырнулась с берега, словно с горки, съехала на заднице прямо вниз, к самой воде. Силы оставили ее и тяжело дыша, она кое-как поднялась и села, затравленно глядя по сторонам. Она смотрела на реку, холмы, что виднелись вдалеке, и не узнавала ничего.
«Куда… Куда я попала! Что я тут делаю! Что это за место, где так много… много воды?» - мозг ее с трудом подбирал слова, которые казалось бы тонули в подсознании. Терялись где-то в памяти. В памяти? Львица копошилась в ней, пытаясь отыскать хоть что-то, но сейчас ее память напоминала сгоревшую дотла библиотеку, в которой некогда было много книг, полезных и не очень. Веселых и грустных. А теперь – только кучки пепла, которые только напоминали о том, что она, когда то знала, помнила… А она, как несчастный хранитель, чудом избежавший огня, в смятении бродила кругами по развалинам, среди каркасов полок, хватаясь то за один, то за другой клочок воспоминаний, пытаясь их сложить вместе, в одну картину, которая расскажет ей, кто она и как сюда попала, и где же теперь ее дом. Ведь был у нее дом, был! Хороший и уютный, там было весело и безопасно. А кусочки воспоминаний в ее лапах только и делали что продолжали истлевать, буквально на части разваливаясь у нее на глазах. Тяжело вздохнув она поднялась на лапы и шатаясь отошла от воды, поднявшись на берег, на небольшой пригорок.
«Где же я? Куда зашла? И зачем я сюда пришла? Вроде… я вроде шла в любимое место, чтоб добыть там еды!» - львица с отчаянием ухватилась за эту одинокую мысль, похожую на путеводную ниточку, что должна была привести ее обратно, туда, откуда она пришла. Домой. Стараясь понять, что она собиралась съесть, и где она хотела это достать, она стала оглядываться вокруг, но увы! Ничего такого, что могло бы сразу же подсказать ей, зачем она сюда пришла, она не увидела. Перед ней гнала свои темные воды Зимбабве, которую, она и не знала, как назвать – даже не знала что это огромное количество воды, которая куда-то движется, нужно называть рекой. За ее спиной высились зеленые холмы – пограничная зона владений прайда Фаера, ну а справа и слева, полузатопленные берега… Львица принюхалась и увидев рядом с лапами пучок травы, сделала отчаянную попытку – она наклонилась к траве и попыталась сорвать пучок, прожевать. Горький, омерзительный вкус заполнил пасть, и она сплюнула, жмурясь и чуть не плача – значит, не ее она собиралась добыть, и не это ее еда. Так что же? Шагах в трехстах, были видны несколько крупных тварей, покрытых черными полосками. Или они были черными, и их тела покрывали белые полосы? Она не знала. Но подходить к ним боялась – пять более мелких, покрытых пятнами тварей уже прогнали ее, грозясь убить. Она убегала от них по берегу, во весь опор, а они бежали за ней, крича, что обязательно догонят и сожрут… а эти, более крупные, полосатые, уж точно ее не пощадят. Словно услышав ее мысли, отозвался желудок.
В животе у нее громко заурчало и львица пугливо огляделась – очень хотелось есть, а она даже не знала, что можно есть, а что нельзя. «Может быть вот то вот, высокое, большое, что растет шагах в двухстах, там где высятся эти, покрытые зеленым… зеленой…» - львица чуть не разрыдалась. Накатила обида и горечь, почти на весь мир, за то, что она раньше была его частью, все помнила и все умела. Она знала это, знала. А так же то, что рядом всегда был кто-то, большой, сильный, кто мог помочь, и она часто обращалась к нему, спрашивала, или просто просила. А теперь не знала даже, как его зовут, чтоб позвать сейчас, когда он ей нужен больше всего!
«Где же ты? Приди ко мне сейчас, умоляю, помоги! Я не знаю твоего имени, я даже своего имени не знаю. Но знаю, что ты помогал мне, всегда помогал, когда я тебя просила, и никогда не оставлял меня. Так от чего же сейчас…»
Она опустила голову, сутуля плечи и блестящие, крупные капли покатились из ее глаз, чертя на  темно-кремовой шерсти, попачканной у подбородка глиной, темные полосы, а затем, достигнув подбородка, устремляясь к земле, падая на зеленую траву под ее лапами.

Пустошь

Пустоши остались позади, с их вечно палящим солнцем, песком, лезущим, куда не попадя и заставляющем чесаться все тело, будто это не песок какой, а атака полчищ вшей. Откуда-то справа потянуло свежестью, принесенной с разлившейся реки, да и под лапами льва был уже не твердый камень и все тот же надоедливый песок, а свежая зеленая травка. Глядя на нее лев улыбался, поминутно встряхиваясь – дико хотелось влезть в мутные после дождей воды Зимбабве, и ополоснуться там, смыть с себя всю грязь, пыль… но делать это лев не стал. Погружаться здесь в реку? Какое безрассудство! Сожрут же. сразу же. ну если не сразу же, то через какое-то время. Зимбабве славилась своими крокодилами и лезть в нее без надобности лев не спешил. Вот дальше, там где масса мелких притоков и ручейков создают эту величественную водную артерию, перебраться будет можно, но не здесь.
Такэда вдруг понял, что идет обратно, к территориям прайда Фаера, и сердце его болезненно сжалось. Как тесен и крошечен, оказывается, мир, в котором он живет. Вот, хотел умереть, а судьба отвела его в горы и снова заставила почувствовать желание жить. Дала шанс сделать что-то нужное, полезное, верное. А он сбежал. Сбежал, испугавшись того, чего могло и не произойти. И снова судьба тащила его в прайд Фаера, будто там был какой-то магнит. Остановившись, лев внимательно обнюхал себя, обнаружив, что запаха матерой на его теле почти не осталось. Будто и не дрались они, не терлись друг о друга, валясь в объятьях, пусть и не дружеских.
Черный добрался до берега и двинулся вдоль него, напевая старую песню и внимательно глядя по сторонам – встретить патруль как-то не хотелось. Но судьба пока что благоволила черному и обойдя по большой дуге очень странную пару – львицу, которая похоже, плакала, сидя на берегу и другую, наверно ее подругу, что пришла ее утешать, Такэда устремился дальше, оставив их далеко за спиной. А за одно и льва с небольшим выводком львят. Да… кого только не встретишь. Слова сами ложились на язык, и ему только и оставалось, что открывать пасть и выпускать их свободу:
Мечтал, yвидел, устремился,
Спешил, ошибся, не достал,
Разбился вдpебезги, добился,
Пpивык, забыл и потеpял.
Стало как-то легче. Не то подействовал свежий, влажный ветерок, что налетал периодически с реки, не то его решение, наконец-то определившее путь и то что он будет делать в дальнейшем. Казалось бы так просто сказать себе: Все, с завтрашнего дня делаю добро! Но так ли просто сделать? Така вспомнил, как отец рассказывал про то, как к маленькому львенку явился волшебный медоед и сказал, что если львенок сделает три хороших дела, то тот исполнит его самое заветное желание. Кончилось тем, что львенок так и не сделал ничего хорошего. Он так спешил, так старался, что в итоге натворил много бед. А что Такэда? Такэда даже не старался… он, сразу же перешел на темную сторону, даже не удосужившись проверить, есть ли там печеньки, или нет.
Hашёл, поднял, пpотёp и спpятал,
Закpыл, заpыл, пpипоpошил,
Hе дyмал, не гpешил, не лапал,
Потоpопился, затyшил.
Он продолжал петь. Прошлого не вернуть, но некоторые вещи можно исправить. Он вспоминал матерую, сказанные ей слова и ему становилось стыдно. Надо же было так… еще более стыдно ему становилось за сиюминутную слабость, за желание, что испытал к ней. Но в то же время льву хотелось сделать что-то, что поставило его хотя бы в один ряд с другими львами в ее глазах, позволило выбраться из выгребной ямы. Что-ж, если все же и правда до того как истекут минуты ее жизни он вернет к ней хотя бы одну из дочерей… хорошо!
Уехал, yлетел, веpнyлся,
Пpиплыл, пpишёл, пpиковылял,
Устал, пpилёг, завис, очнyлся,
Завыл, залаял, замычал.
Река гибкой змеей уходила на восток, прочь от высохшего русла, к гнилой реке, и дальше к озеру, где все началось. Такэда планировал начать оттуда. Да, он знал, что прошло много времени, да он знал, что все следы истёрты, но все же надеялся, что сможет найти хоть что-то, что позволит понять, как же было дело после его ухода. Но сначала пустошь. Сначала то, что он намеревался исполнить во что бы то ни стало – вернуть могиле неизвестной гиены прежний вид. Пусть тот, кто придет туда после него увидит свежие цветы и поймет – память о том, кто покоится в мертвых землях, жива, не смотря ни на что, даже саму смерть.
Hапился, пpотpезвел, yмылся,
Собpал, слепил, наpисовал,
Смеялся, споpил, вновь напился,
Привык, забыл и потерял.
Разбился вдpебезги, добился,
Пpивык, забыл и потеpял и потерял,
Пpивык, забыл и потеpял.
Пpивык, забыл и потеpял.
Привык, забыл и потерял.
Последние слова песни растворились в воздухе и Такэда остановился, оглядываясь в поисках подходящих цветов. Искать пришлось не долго – вот они, шагах в двадцати у небольшого куста, что шелестел листочками на легком ветру, радуясь тому что засуха закончилась, проливные дожди прошли и жизнь продолжается.
- Извините ребята, но вам придётся послужить высшей цели. – пробормотал он, выдергивая из земли один за другим яркие оранжевые цветы, а затем, осторожно собрав их в кучку, зажал в зубах, развернулся, и…

...и увидел ее. Это была небольшая львица, с прекрасными голубыми глазами. Если считать по размеру, то как раз под стать Такэде - небольшая, с палевым окрасом, слегка испорченным грязью и всклокоченностью некоторой степени, а так же до крайности растерянным видом, будто она что-то потеряла и теперь не могла найти в траве. ее появление было столь неожиданным, что лев замер, неотрывно глядя на кошку и совершенно не представляя, следует ли ему сейчас же уходить или же остаться, быть может, завести с ней разговор, в следствии которого бегать в дальнейшем не придется. Эх, был бы это Урс! Но это был не Урс. Думать о том что белый самец мог так мутировать просто не хотелось. Не успел Такэда и слово сказать, как она подбежала к нему, прося о помощи.
"Хотел делать добрые дела? Получи!" - пробухтели клетки мозга, отвечающие за память. Память не надо было напрягать, чтоб вспомнить его же собственные мысли о том, что мол, надо бы свою жизнь в корне поменять и начать делать дела не портящие карму. Два уже были. Поправить могилу и найти Ишу. Вот третье, от чего бы и нет? помочь незнакомой самке. судя по виду, она и правда, в беде...
"бл*, надо бежать! Бежать надо! Тебя опять принимают за кого-то из семьи Фаера, ты же черный! Черный, Карл!" - вопили клетки отвечающие за логику. Ну, да. вот сейчас он что-нибудь скажет и она поймет что он не из прайда - угадать имя сопрайдовца и попасть во внешность было просто нереально. сказать что он родственник Фаера и ищет его, тоже означало навлечь на себя беду. Оставалось признать себя одиночкой, ведь здесь рядом, граница. но от чего бы не побыть дружелюбным одиночкой?
"Да, ладно, постой, ну, смотри какая симпатичная кошечка! Давай ей поможем, вроде бы не сложно, а потом... ну... может, разок!" - шептали клетки, отвечающие за размножение, и уже натягивали на его морду дежурную, приветственную улыбку, стараясь сделать так, чтоб цветы не выпали из пасти и не провалились в нее, потому что и так и так, лев будет выглядеть странно.
"И все таки она выглядит странно - смотри как жмет уши к башке и по земле стелится. Наверно натворила что-то, точно, преступница! Сейчас сюда явится весь прайд и ее изгонят, а тебя побьют за соучастие!" - продолжали ныть клетки, отвечающие за логику, пока Така распямлялся, осматривая ее, и укладывая цветы на землю так, чтоб только что собранный букет не разсыпался. Да. Странно это было, что прайдовская львица бросается в лапы первому встречному льву и просит о помощи. Он уже видел одну такую, грязную, на берегу, и обошел ее стороной. Такэде показалось, что самка плакала и он обязательно подошел бы к ней, если бы не ее подруга...
"Да ладно, какой в ж... прайд? Просто девочка забыла пидти к маме в срок вот и паникует. Давай не тупи "герой" а то твоему дружку надоело изображать грустный хобот слона. Быстрее, а то кто-нибудь придет и перехватит инициативу".
- Конечно, я вам помогу, Увонго. - проигнорировав все доводы логики сказал Такэда, на что те махнули лапой и буркнув нечто вроде: "Когда по щам получать будешь, нас не зови", удалились. А лев, кивнув на цветы продолжил: - Не могли бы вы взять мои цветы. Это... тоже для моей мамы, я хотел сделать ей сюрприз. - совершенно не раздумывая соврал он, поглядев по сторонам, а затем туда, где гнилая река сливалась с множеством ручьев. До этого места было не далеко, глубина реки там была приемлемая, и часть пути можно было пройти вброд, да и "бревен" там должно было быть поменьше. Что говорить - Такэда сам планировал перейти там, так почему бы не взять симпатичную попутчицу?
- Меня зовут Джеронимо, и я признаться, сам собирался переправляться через реку. Так что мне совершенно ничего не мешает проводить и вас через безопасную переправу. Ну что, идем? - и он неторопясь двинулся по берегу реки к тому самому месту, где русло высохшей реки выходило к реке Зимбабве некрасивым, раскидистым, глиняным языком.
"Наверно, по нему сейчас текут ручьи и глина размокла. Так бвудет до вечера, а может и до середины завтрашнего дня, а потом вода иссякнет и глина высохнет, как и всегда. Уж не оттуда ли выбралась моя новая попутчица?" - подумал она, на ходу повернувшись к ней и поглядев на ее испачканные лапы: "если так, то почему же..."
Додумать до конца как всегда помешали обстоятельства из рода неожиданных.

«Джеро?! Конечно! Да как угодно, с такой то задницей!»
Но, вслух Такэда ничего конечно же не сказал, ответив на ее жеманную улыбку и кокетливый взгляд. своей, лучезарной и многообещающей. До переправы оставалось немного – шагов триста, и лев шел неспешно, легко позволяя самке обгонять себя и наслаждаясь видом ее пушистых окорочков, которые она не стеснялась представить ему во всей красе, ну, якобы, случайно. А может и не случайно вовсе. Ну, по крайней мере, Такэда ничего пока не говорил по этому поводу, прикидывая, а где же на противоположной стороне могут обнаружиться подходящие кусты? Однако, всему хорошему, как и плохому, свойственно кончаться и стоило только парочке войти в воду, как удача повернулась к лесу передом, ну а к Такэде, соответственно, совершенно другим местом.
- О, а вот и больная мама! – пробурчал черногривый, глядя на приближающегося разорённого самца, который явно бежал к ним и лев уже даже успел догадаться, чем он был разозлен: - причем, судя по всему, больная на всю голову. – добавил Така, готовясь услышать в свой адрес много чего лестного, а за одно бочком двигаясь к краю брода, туда, где вода темнела и дно резко уходило в глубину. Он как раз нащупал лапой под водой участок, где дно обрывалось и резко шло вниз, так, что лапами хрен достанешь, да и вообще, наверно, там под водой глубины пять-шесть его ростов, если не больше. Такэда уже был готов реально сделать заплыв на скорость, так как понимал что остановить этот кусок мяса он не сможет. но тот неосторожно влетел в раскисшую глину, завяз в ней и чуть не кувырнувшись, был вынужден остановиться.
- А ну стоять скотина! – бла-бла-бла и все в том же ключе. Самец, надо сказать, обладал такой же темной шкурой, как и все представители прайда Фаера. Забавно было то, что черного он за своего даже из дали не признал, ведь, как понял Такэда, в прайде Фаера вся властвующая верхушка черна с головы до пят.
«Интересно, он так же туп и силен, как и все в этом прайде? А если еще и плавает хорошо, то это тоска…» - подумал Така, глядя по сторонам, словно обращались не к нему. По настоящему, у этого осмотра была вполне себе конкретная цель. Бревна. Не хватало еще Такэде, стоящему в воде, увидеть, что к нему вполне целенаправленно чешет по воде какое-нибудь, странного вида бревно.  По счастью в реке он ничего не обнаружил, а потому остался спокойно стоять на своей позиции, глядя как Увонго уходит к своему ухажёру. Или мужу?
«Любовь зла, полюбишь и гиену» - мелькнуло у него в голове, когда черный услышал, как самец обращается к самке и то что он ей сулил. Такэда нахмурился, в очередной раз сменив выражение своей морды. Ну что-ж, он же Джеро теперь, ему можно.
- Блин, букет… - проводил он взглядом, уплывающие цветы, и с грустью добавил: - Ну вот, теперь придется еще один собирать, а может быть и два.
Кашлянув, он закричал в ответ, перебивая строптивого самца:
- Не удивлён, что она от тебя сбежала! Эй, здоровяк, а тебе никто не говорил, что с самками нужно обращаться по другому? – Такэда усмехнулся, отпихнув от себя несколько цветков, что течением прибило к его боку, не собираясь их снова пытаться сложить в букет. Надо было попробовать остудить суженого Увонго, а то и правда, поколотит ее, а Такэда такого не любил. Ну, разве что самки сами, как матерая, что напала на него в горах, не лезли подраться. В таких ситуациях другого выхода просто не оставалось.
- Нет, что ты, можешь продолжать, оскорблять, бить ее,  - Такэда усмехнулся, махнув лапой в сторону от чего по воде разлетелась россыпь брызг: - но в один из дней, ты просто не сможешь догнать ее, прямо как один из ваших, буквально пол дня назад. 
Он сделал небольшую паузу, снова оглядываясь и оценивая расстояние от льва до того места где стоял и прикидывая, успеет ли прыгнуть в воду, на глубину, прежде чем здоровяк настигнет его. По всему получалось, что прыгнуть он должен успеть раза два, а то и три, а потому, Такэда продолжал: - А ты, Увонго, в другой раз лучше прямо скажи путнику, с которым решишь прогуляться, кхм... к своей больной маме, что тебя может настигнуть твой пораженный ревностью милый. Глядишь, он подерется за твою честь с этим болваном и вправит ему мозги... - вот теперь можно было отступать, вброд или вплавь. Така все ждал, пойдет ли пар из ушей Асгейра или нет?

Продолжая водить лапой по воде и понимать, насколько скучна это... этот... эта... прогулка?.. Что бы это ни было, Лини понимала во всю - она умрёт со скуки, если будет так продолжаться. Вокруг даже не было какой-нибудь живности - ни лягушек, ни стрекоз, ни даже мух. Только они - сама Лини, её братцы, мама и папа - и всё. И это, несомненно, было слишком удручающим и скучным – серебристая львёнок уже успела устать и заскучать настолько, что даже самая интересная в мире вещь вряд ли бы выбила её из состояния самой скучной скуки.
- Хочешь, чтобы тебя крокодилы сожрали, мелкая? - Лини слегка дёрнулась в сторону звука – точнее, в сторону Киллиана и перестала водить лапой по воде. Крокодилы… это слово пугало, пугает и, наверняка, будет пугать Селини – огромные зелёные животные, имеющие острые зубы – это всё, что было известно Лини о крокодилах – и, пожалуй, именно крокодилов бы Сели с удовольствием обошла стороной и изучать не стала бы вообще. Крокодилы… Лини знала совсем немного об них и совершенно не горела желанием оказаться в их пасти. Ответа на вопрос Киллиана, естественно, не последовало – и через несколько секунд львёнок вернулась к вождению лапой по воде. Впрочем, ненадолго.
-А слабо заплыть поглубже в реку? Небось, чудищ же водных боишься, а?.. – Теперь  говорил  Иллиар. Селини бы с удовольствием ответила «слабо», но своя повышенная самооценка не давала львёнку так просто рассказать о своём страхе. Будущая львица лишь недовольно хмыкнула, но всё-таки перестала водить лапой по воде.
- Ты так говоришь, будто самому не слабо, – вдруг ответила Лини, хотя сама она знала – Иллиар ни за что не ответит, что ему слабо, а вот не залезть в воду ума у Илира, наверно, хватит – всё-таки предыдущая фразочка Киллиана про крокодилов заставляла задуматься об кусачих тварях.
- Ну? Кто хочет победить страшного и ужасного водяного монстра? - Селини тут же отвлеклась от воды и уставилась на мать, игриво припавшую на передние лапы. Серебристой заходить в воду почему-то не хотелось – напоминание Киллиана об крокодилах или нежелание мочить свою шерсть заставило львёнка не желать идти в воду, но дабы доказать свою смелость, Лини сделала неуверенный шаг в воду. Вода тут же намочила шерсть и пролезла даже между плотно прижатыми пальцами. Селини бы с радостью вернулась обратно на сушу, но раз уж начала топать в речку, так топай. Сделав ещё несколько шагов, до ушей Лини легко дошло от матери:
- Идите к папе, - Селини злилась бы на мать, если бы уже не любила её всем сердцем. Заставить её намочить лапы для того, чтобы потом сказать «иди к папе»? Лини фыркнула, но ослушаться мать не решилась – настроения не было. Серебристая развернулась и начала выходить из воды, нарочно разбрызгивая воду. Идти пришлось по непонятной грязи, так что ничего удивительного в том, что Лини поскользнулась и чуть не шлёпнулась носом в ту же грязь, не было. Львёнок бы стала красной, как помидор, если бы не была покрыта шерстью – хотя именно упасть у Селини не получилось, и она лишь выполнила "грациозный" пируэт с выпадом вперёд. «Отлично. Прямо вообще, слов нет, как всё идеально!» - метнулась мысль в голове. Селини, стараясь не обращать ни на что внимания, устало плюхнулась на землю. Как же всё это было скучно и глупо по мнению серебристой – и она не желала ничего слышать. Вообще. Сейчас львёнок лишь хотела лежать и просто думать – думать о всём, что случилось и о том, что случится. Или наоборот, о том, что никогда и ни за что не случится. Это, к примеру, летающие львы. Львы никогда не полетят (по крайней мере, как птицы, а вниз со скалы – вполне полетят) – это то, что никогда и ни за что не случится.

Доверие и недоверие. Все это сохранилось в подкорках мозга, в каких-то небольших областях, тайных файлах ее головы. Вот только проводки, что раньше соединяли ее центральный процессор, а именно, мышление с этими областями, которые могли бы помочь львице разобраться в ситуации, доверять Сури или нет, верить каждому ее слову или же считать все сказанное ложью, были увы, отключены. В какой-то мере, она была как чистый лист – пиши не хочу. Вот только проблема – каждое знакомое слово подталкивало ее к очередной ассоциации и заставляло волей или неволей вспомнить какой-то кусочек жизни, отрезок, обрывок. Вот и сейчас, стоило ее собеседнице заикнуться о мясе, как темно-кремовая воскликнула, перебивая ее:
- Помню! Красное такое! – однако, радость ее, как у ребенка, была не долгой. Она, нахмурив брови, поглядела себе под лапы, и тихо добавила: - но не помню, где взять. 
Остальное она выслушала молча, следя за движениями львицы, за тем как та оборачивается к льву, что у нее за спиной и… маленьким. Она точно помнила, что где-то уже видела подобных существ, и их было много. Они всегда были там, куда возвращалась темно-кремовая и встречали ее, но львица не могла ответить, почему и зачем. Но она помнила, что каждый раз, когда они бежали к ней через площадку, она радовалась.
«Площадка! Точно, небольшое открытое пространство, по краям которого росла трава и кусты!» - отчаянно цепляясь за эту информацию, которая совершенно неожиданно всплыла в ее мозгу, как бревно, упавшее с водопада, в итоге поднявшееся к поверхности, не позволяющее утонуть, она тут же решила поведать о том, что вспомнила, собеседнице:
- Да! Помню, какой он, но не знаю, куда идти. Я жила на такой каменной площадке, вокруг которой было много кустов и этих… - она не на долго замолчала, оглядываясь и ища подходящий объект глазами, и наконец найдя его, махнула лапой в сторону ближайшего дерева, что находилось от них шагах в пятидесяти: - этих вот больших. – сделав к Сури пару шагов и оказавшись таким образом почти вплотную к ней, тихо шепнула: - Тоже несъедобные и твердые такие, не ешь их, после них на зубах что-то скрипит и запах из пасти… - темно-кремовая сморщилась: - фу какой. - слегка подавшись назад, она села в полутора шагах от Сури и недоуменно поглядела по сторонам, будто тут же забыла, о чем был их разговор, окинув окрестности удивленным, отрешенным взором, будто она вообще была не с этой планеты и каждое растение, каждый зверь для нее был в диковинку. К счастью, это состояние длилось не долго, и она сбивчиво продолжила, сопроводив свой рассказ неожиданным поворотом головы в сторону Сури и восторженным:
- А! Ги… кто? – темно-кремовая удивленно вскинула брови, глядя на львицу, словно таких зверей в округе никогда и не существовало, и она видела их впервые. А это было не так. Стыдно было признать, что первый раз она пошла просить помощи у них, но какой-то колокольчик, тихий звоночек в ее мозгу не позволил подойти ближе к пятнистым бестиям, заставив просить их о помощи издали. А уж когда они засмеялись, она бросилась прочь, еще сама не осознавая, от чего бежит от них, но точно знала – так надо. Почему-то знала точно – ее хотят убить.
- Эти… ги… Гиены? – неуверенно, переспросила она. слегка склонив на бок голову и глядя в глаза собеседнице. Они казались ей такими добрыми. правдивыми: - Я наверно, с ними не встречалась. Может быть, и видела раньше, но редко. Дома их наверно, нет. – она снова замолчала. Но, вспомнив слова Сури о том, что она не еда, а львице она верила на слово, снова спросила: - Тогда почему они мне говорили, что я – еда? Странные они. – ответы вроде бы кончились и вопросы тоже, а к решению своего вопроса она так и не приблизилась. Спасало ее пожалуй только то, что она не помнила ни про прайд, ни про тех, кто бы мог ее там ждать, а потому не беспокоилась и не рвалась назад так, как могла бы рваться мать, оставившая где-то свое дитя. Темно-кремовая замолчала, думая о том, что даже у этих странных, пятнистых, есть имя, а вот у нее получается, нет. То есть, по началу, она думала, что есть. Львица. Хорошее, годное имя. Но нет, ведь ее собеседница, тоже львица получается. А что-то в голове темно-кремовой, подсказывало ей, что у каждого кто ходит по этой земле, должно быть свое, уникальное название. Имя, то есть. И вот какое у нее имя, она никак не могла вспомнить. И от этого ей становилось до жути обидно. Неожиданно, в голову ей пришла очередная, как ей показалась, здравая мысль:
- О, а как тебя зовут? У тебя же есть имя? – она даже слегка привстала, подавшись вперед, к собеседнице, от нетерпения дергая хвостом так, что тот с шуршанием трепал густую зеленую траву, которую она, страшно теперь даже было думать, пыталась есть. Гадость-то какая!

Дино задумчиво проводил взглядом исчезнувшего в сухой траве кота, и иронично хмыкнул. А затем – рассмеялся. Ему нравилось думать, что он обезоружил простака.
- Привлечь к охоте гиен. Помилуйте духи. Ты это слышал? – улыбка светлошкурого была самой, что ни на есть, победоносной. Лев обернулся вполоборота на брата-собеседника,  - Чего я только не видел, но чтобы такие мелкошары водились с падальщиками-убийцами… Мир сошел с ума. Самцу доставило явное удовольствие созерцать растерянный взгляд хвостатого торговца услугами, когда львы ему отказали. Более того, саванновый кот однозначно правильно оценил не в меру веселое настроение Дино, и поспешил ретироваться. О том, что самец завелся и имеет несдержанный характер, было большими красными буквами написано у того на лбу.
- Ха! – еще раз осклабился Дино, хотя впору было уже забыть и оставить в покое никому, в общем-то, погоды не сделавшего кота. Видимо, лев был бы больше доволен, обнаружив в кустах таки парочку гиен, готовых напасть на такого прекрасного бойца, и день бы прошел не зря. А потом он бы помял и кота. Уххх! Помял б!
Отвлек Дино от удалых настроений тихий всплеск, с которым по реке проплыла одна из самок бегемота, потесненная междусобойной стычкой, и опрометчиво оставила чадо позади. Охотник смотрел, как крохотная, по сравнению с остальными тушами, фигурка спешно пытается грести вслед за матерью, но вместо этого лишь наталкивается на воюющих старших. Рев, удар, сильный накат волны – растерянный детеныш выбирает обойти стадо сбоку, ближе к берегу, дабы нечаянно не попасть под совершенно не предназначенный для него удар…
- Как тебе картина, а? – спросил Дино у Штейна.

Отредактировано Dino (9 Мар 2016 23:15:00)