Сон леопарда в последнее время был чрезвычайно неспокойным. С тех пор, как Сольвейг выбралась из глубоких темных пещер, едва не распрощавшись с жизнью еще на входе, ее то и дело бросало в дрожь от каждого шороха. Лишь только янтарные глаза смыкались, и кошка погружалась в сон, стоило ночной птице шумно спорхнуть с нависающей рядом ветки, или другой мелкой твари неосторожно пройти мимо спящей кошки – Соль тут же подскакивала на месте, как ошпаренная, и до следующего дня не могла уснуть.
Так тянулись день за днем, ночь за ночью, и внутреннее смятение потихоньку начинало разрушать жизнь молодой кошки. Неудача сменяла неудачу на охоте, попытки найти хоть отдаленно напоминающее безопасное место для жизни с треском провалились, и сейчас Сольвейг уныло брела по пустыне под звездным небом, окончательно заблудившись.
Ни зверский ночной холод, ни окружающая ее темнота, ни тем более одиночество и голод никак не способствовали хорошему настроению, и вместо того, чтобы взять себя в лапы и решить, что ей делать, кошка лишь занималась бесполезным самобичеванием.
Вспоминая и анализируя свою жизнь, чем больше Сольвейг вспоминала, тем с большим ужасом осознавала, что с самого детства и до сего момента все, чем она занималась – это лишь постоянное бегство от проблем прочь, без малейшего намека на попытку как-то разрешить их. И это лишь преисполняло леопарда злостью, поскольку не этому ее учили.
- Еще немного, и ты начнешь убивать все живое вокруг исключительно своей аурой неиссякаемой ненависти к самой себе, - флегматично заметила парящая в нескольких метрах над кошкой черная орлица, - оно, возможно, даже к лучшему: тебе давно бы надо что-нибудь сожрать, но может, ты таки вернешься к более традиционным методам охоты?..
- Пока что в радиусе поражения только ты, - злобно огрызнулась Сольвейг и чуть прибавила скорости, чтобы разогреть остывшие мышцы.
- Разве что ты отрастишь себе крылья, котенок, - парировала Линн, - но и тогда шансов будет не так много, как тебе бы хотелось.
Линн была уверена, что орлы являются бесспорными хозяевами неба, и эта ее уверенность сквозила от каждой ее фразы, стоило хоть намекнуть на то, что кто-то способен побить ее в воздухе. Поразмыслив, Соль поймала себя на том, что даже немного завидует этому ее качеству. Когда-то ведь и она была отважной и бросалась навстречу любой опасности. Что изменилось теперь?
- Ты разве не боишься умереть? – тихо спросила ее Соль, не сомневаясь, впрочем, что Линн ее услышит.
- Конечно, боюсь, - на удивление серьезно ответила птица, - пойми, котенок, что страх перед смертью – самая естественная для всего живого эмоция, какие бы убеждения ни исповедовала твоя семья. Нет ничего зазорного в любви к жизни.
Иногда птица бывала на удивление мудрой. Тогда Соль вспоминала, что Линн, на самом деле, гораздо старше, чем Соль когда-либо будет, и повидала на своем птичьем веку немало.
- Любви к жизни? – насмешливо повторила она, - посмотри на меня!
Кошка остановилась, развернувшись на четырех лапах и бросив злобный взгляд на орлицу. Линн, тяжело взмахнув крыльями, приземлилась на песок и спокойно ответила:
- Смотрю.
- И что же ты видишь? – язвительно спросила Соль.
- Заблудившуюся кошку, - пожала плечами птица.
Сольвейг про себя усмехнулась, отмечая, что определение подходит ей, с какой стороны ни посмотри: она стоит посреди пустыни, не зная, куда и зачем ей идти, что делать со своей бессмысленной жизнью, и стоит ли делать что-то вообще.
- И заблудившуюся орлицу? – передразнила кошка.
- Отнюдь. Умея летать, заблудиться крайне сложно, знаешь ли.
- Как жаль, что я не умею летать! – в отчаянии прорычала Соль, рухнув на холодный песок.
«Что она понимает?» - сокрушалась внутри кошка, - «Жить, наверное, очень просто, когда тебя не преследует прошлое? Когда в любой момент ты можешь сорваться, и только небо будет тебе пределом». Если бы Соль с детства не учили контролю эмоций, сейчас она, вероятнее всего, расплакалась бы. Вместо этого она лишь положила голову на вытянутые вперед лапы и глубоко вздохнула, вложив в это движение всю печаль, на которую была способна. 
- Погода не летная, - мягко ответила на это птица, подойдя поближе к Сольвейг и прикрыв огромным крылом лежащего на земле леопарда, - но не всегда же она будет такой. Скоро подует ветер, и погода снова изменится.
- Перемены пугают, - тихо сказала Соль, выглядывая из-под черного крыла сквозь маховые перья Линн.
- Один мой старый знакомый говорил, что ты можешь либо сбежать от них, либо научиться чему-то, - задумчиво ответила ей Линн, вспомнив один не очень приятный эпизод своей длинной жизни и поморщившись, - дурак дураком чаще всего, но иногда выдает на удивление интересные мысли.
- Кого-то это мне напоминает, - впервые за последние дни кошка искренне рассмеялась.
«Я итак всю жизнь только и делаю, что убегаю», - с грустью подумала она, еще раз перебирая в голове события своей жизни.
С самого начала, отчего-то понимая, что брат не справится с возложенной на него ношей, Соль отчаянно пыталась убедить всех, что из нее лидер вышел бы еще хуже, гораздо хуже. Была ли она безответственной, взбалмошной, эгоистичной? Нет. Но если бы члены семьи не видели ее такой, никому не известно, что стало бы с ее братом, если бы Совет решил, что он не подходит на роль Мастера. Вспоминая об этом еще раз, кошка задумалась… как давно образ вечного котенка, не способного взять жизнь в свои лапы, перестала быть игрой и стала стилем жизни?
«Я ведь никогда не была такой на самом деле», - родилась в ее голове мысль, вымученная прокручиванием в голове тех воспоминаний, от которых она хотела избавиться больше всего.
- Не делай такое задумчивое лицо, ты меня пугаешь, - изобразив испуг и прикрыв крыльями глаза, ахнула птица.
- Что мне теперь делать? – ворчливо поинтересовалась Соль скорее у окружающего пространства, чем у Линн. Пространство оказалось молчаливо. Линн этой добродетелью была обделена.
- А что ты хочешь делать?
- Я хочу найти покой, - задумчиво ответила Соль, - заметь, не обрести покой в том смысле, что я хочу ласты склеить, я просто хочу спокойной жизни.
Линн скептически посмотрела на Сольвейг и, вздохнув, ответила:
- Знаешь, было у вас среди красных скал такое место, куда котятам вроде вас всегда запрещали ходить? Там, на одной из скал, были выцарапаны занятные слова. Покой – это…
- Ложь, - продолжила Сольвейг, - есть только Страсть.
- О, так ты была там?
- Конечно, - усмехнулась кошка, - для меня «не ходи» - это почти как приглашение к действию.
- Не напомнишь, что там было дальше? – лениво спросила Линн, - или ты тоже забыла?..
Но Соль не забыла. Одно лишь воспоминание об этом месте наполнило ее сердце беспричинной злостью, прежде всего, на саму себя.
«Покой, как же! Размечталась, наивная дурочка…»
- Покой – это ложь, есть только Страсть. В страсти черпаю я Силу, - прорычала кошка.
И осознала: вот оно! То бешеное чувство, накрывшее ее с головой, когда она ступила на поверхность земли, выкарабкавшись из пещеры. 
- Сила дает мне могущество. Могущество – путь к победе.
Сольвейг толком не понимала, чего конкретно она желает, но если Могущество – это путь к желанному, то именно его она вожделеет всем сердцем.
- Победой мои оковы будут разрушены. Сила освободит меня.
На этой оптимистической ноте нацарапанная предками надпись заканчивалась. Сольвейг никогда не понимала, почему старшие считали, что это место проклято, но в семье существовало предание, что эти слова – сродни магии, и могут затуманить неокрепший разум. Вместо этого в данный момент кошка ощущала эмоциональный подъем, и ясность мысли, прозрачной, как речная вода.
Чуть дальше, на востоке, показались первые лучи восходящего солнца. Сольвейг села и устремила взор янтарных глаз на горизонт. Впервые в жизни она обрела четкий фокус и точно знала, что ей нужно делать. Солнечные лучи мягко освещали пустыню, окрашивая ее в красноватый, как шкура Соль, оттенок, напоминая ей о доме и о потерянной семье.
- Мне не нужен мой старый дом, я не хочу бегать от прошлого всю свою жизнь. Я построю новый дом здесь.
- Прямо в пустыне? – с сомнением покосившись на барханы, уточнила Линн.
- Нет, но посмотри на горный хребет там, вдалеке…
- Выглядит уютненько, - кивнула птица, вновь возвращаясь в родную стихию, и добавила уже сверху, - так, с чего начнем?
- Для начала… неплохо бы пожрать, ты не находишь?
Два необычных путника – кровавого цвета леопард и черная, как ночное небо, орлица, медленно двигались к Южному Кряжу через пустыню…