Если оценивать степень попадания Шеня в беды, то именно сейчас можно ставить десять кокосов из десяти на стол судившему душу усопших львов и тащить самца вперед лапами подальше из леса, куда тот забрел любопытства ради. Серьезно, всего каких-то пару часов назад, пока еще землю поливал холодный дождь, этот кусок серой шкуры лежал себе под ветками широкого дерева, ковыряясь в зубах осколком кости из тушки кабана-бородавочника. Хаябуса сидел чуть выше, на низких и толстых ветках лиственного защитника и с довольным выражением на клювастой морде очищал себя от капель крови и редких ошметков бывшей трапезы. Грязнуля.
А сейчас… Сейчас эта пара в номинации на неудачников-попаданцев всей Африки продолжала идти в глубь мокрого леса, ругаясь себе под нос и клюв на какой-то весьма сомнительный запашок. Пахло тухлятиной. Конкретной такой тухлятиной неопределённого срока давности.
– Как думаешь, - откашлявшись, подал голос Шень, – чем так может вонять?
– Трупами, - кашлял и сокол, щуря глаза в легкой дымке сумеречного леса, - огромным количеством трупов, если быть уж совсем точным. Будто ты этого сам еще не понял.
Лев лишь закатил глаза, мысленно еще раз пожалел, что не сожрал эту курицу при первой встрече и еще более решительно направился к источнику зловония. Как вообще могло скопиться столько тухлого запаха в столь чистом на первый взгляд лесу. Хотя, постойте-ка. Шенью резко остановился и замер, не особенно задумываясь об удобстве друга на своей спине. Лев принюхался вновь, пытаясь сквозь вонь поймать хоть один «живой» запах. Задергал ушами, стараясь поймать звуки движений в лесу. Хоть каких-то звуков, делающих этот лес обитаемым. Но ничего подобного в досягаемости его чувств просто не было, словно в лесу и правда помимо него не было ни одной живой души. Это всколыхнуло льва, вынуждая усилить все свои инстинкты охотника и припасть серым брюхом к земле, запуская смертоносные когти во влажную почву.
– Поднимись над деревьями и огляди местность, - быстро сказал он своему пернатому другу, да тот и сам уже скрылся в «бреши» веток деревьев, - мне это совсем не нравится.
Стоило ли долго ждать Хаябусу, пока сам лев пригнувшись всё шел вперед? Нет, конечно. Он птичка самостоятельная, сам нашел Шеня спустя короткий промежуток времени, смотря на его темную морду кране растерянным взглядом. Словно бы увидел то, что никогда не ожидал увидеть при жизни.
– Там мартышки, севернее от нас, - переминаясь на лапах, заговорил сокол, продолжая внутреннюю борьбу с собственным замешательством от увиденного с неба, - весьма странные мартышки, Шенью. Не стоит туда ходить. Пошли лучше отсюда. Давай хоть раз просто свалим подальше от непоняток, а?
Но потаённая надежда Хаябусы просто треснула и развалилась на куски о морду друга. Шень, выслушав отчет птицы только лишь оскалился, одним лишь этим действом показывая пернатому спутнику какой тот трусливый индюк и что поворачивать тот теперь назад уж точно не станет. Мартышек тот испугался. Вот ведь трус! И лев уверенно выступил на север, продолжая усиленно ловить запахи и звуки, становясь словно одним целым с каждым деревом, травинкой, камушком. Наверное, давно покойная мать сейчас бы гордилась сосредоточенностью сына, которую она не застала при жизни.
Еще каких-то пара прыжков на мощных лапах и лев улавливает звуки возни и еще больше кашляет от смрада, забившего ноздри. Стоило бы ему подумать о скрытности, а не кашлять на весь окружающий его кусок сумеречного леса. Стоило бы обратить внимание на взволнованного сокола, вновь оказавшегося рядом. Но нет! Шенью повел себя крайне глупо, решив раскрыть себя, немедленно выходя к еще более близким источникам звука. Словно бы сами мартышки шли навстречу льву, но двигались они уж больно странно и не по деревьям.
– Мы пожалеем об этом, - выдохнул Хаябуса, заранее щелкая клювом и когтями на посторонние звуки, но смотря своими красными глазами на серого друга, - но я искренне надеюсь, что тебя хорошенько отметелят эти мартышки, Шень.
- Спорим? – вот уже и сам лев хохотнул, окончательно разоблачая своё местонахождение.
- Спорим, - проклекотал в ответ сокол, закрепляя этим их своеобразный спор.
Но явившиеся их взорам оказались не похожими на мартышек от слова совсем. Мало того, что они вывалились из кустов как какие-то кожаные обрубки, так еще и оказались внешне похожими на результат спаривания ящерицы с бабуином. Маленьким таким бабуином-инвалидом, да и ящерица там не красавицей явно была. И да, именно от них так жутко воняло. Каждый их выход сопровождался дозой химической атаки для льва и сокола, которые в шоке просто приросли к земле и веткам под собой, продолжая изучать уродцев дальше, сквозь слезящиеся от зловоний глаза.
Пока один из «мартышек» не оскалился, а второй не облизал свои потрескавшиеся губы, покрытые еще и странного вида наростами. Вот уж жуть жуткая и крайне отрезвляющая любопытный львиный ум на радость Хаябусе. На весьма запоздалую радость, если говорить конкретнее. Но разглядывать дальше эту, поменьше мере дюжину уродцев темная пара не желала совсем, резво делая когти в противоположную от них строну. Да вот только мартышки эти, кажется, имели на льва и сокола уже свои, вонючие планы.

Отредактировано Шенью (12 Янв 2016 14:26:47)

А ведь говорила Шеню его мама, что не надо гулять где попало. Особенно в странном лесу. Особенно в сумерках. Особенно Шеню! Ему вообще гулять противопоказанно, с его везением на кончике хвоста. Но разве тот послушает? Нет, конечно.

- Это какие-то совсем неправильные обезьяны, - с нервным клекотом кричит в своем низком полете Хаябуса, пытаясь не задеть крыльями ветки и стволы деревьев. Всё чаще оглядываясь назад, на преследователей, - нам срочно нужен план, Шенью. Иначе тебя сожрут.

- С собой заберу, курица наглая, - серому великану слова друга не очень понравились, особенно явный намек в них на бегство самого друга подальше от Шеня. А лев еще на зловредную родню ему жаловался в начале дружбы. Душу изливал у водопоя, нажравшись неведомой травки. Но что взять в пернатого гада и хама?

Вот и растрачивал Шень драгоценный для бегства воздух на сокола, обещая самыми грязными эпитетами ему устроить не просто темную, а все пятьдесят оттенков этой темноты, если тот только попробует его кинуть и свалить.
Вот только сейчас не стоило льву отвлекаться на перебранку с птичкой. Не стоило поворачивать морду, не стоило отводить взгляда от тропинки перед собой. Не стоило, мать его, просто даже пасть открывать. Ведь не по лугу же несётся.

И толстая палка, приехавшая Шеню точно в нос как нельзя лучше напомнила самцу о точном его местонахождении, оставив в память о себе царапину и проявившийся почти сразу синяк вместе с россыпью звезд перед глазами. Устроив себе внезапный тормозной путь со всеми последующими ветками в морду и камнями под лапами, невезучий кошак решил оставить все разборки на потом, отправляя Хаябусу на поиски нормального пути отступления с воздуха.

Представители неведомой фауны своей вонью дышали Шенью почти в затылок, догоняя его. Он загривком чувствовал, что станет для них очередной трапезой, если сейчас же не возьмет себя в лапы и не предпримет очередную попытку бегства. Но духи его заберите, это же Шень. И перед его глазами сейчас возвышалась хорошая такая куча камней, превышающая его рост в добрые три раза. Возможное произведение искусства здешних обитателей леса лев оценил по-достоинству, особенно как щепетильно складывали один круглый камень поверх другого. План созрел почти сразу. И неведомые черти были как нельзя близко. Три, два, один!

- Ку-ку мои пипсики, - прорычал лев, со всего размаху заряжая задней лапой по самому нижнему и неустойчивому среди камней, - подавитесь, уроды.

И дальше драть, вслушиваясь в симфонию крушения каменистого сооружения, треска веток и явного охреневания со стороны преследователей.

Зычно матерясь, да вспоминая добрым словом всю вою массивную родню до самого седьмого колена - Шень сейчас как никогда хотел был птичкой и улететь отсюда далеко-далеко. Самой маленькой и проворной птичкой из всех птичек Африки.

Он уже понял всю глупость своего каменного плана, но пути назад не было. Как не было и способов свернуть с кое-как виднеющийся под лапами тропинками, вытоптанной ранними жителями ныне пустого леса. Он несся вперед хлеще всякого слона, увидавшего под своим хоботом мышку. Снося все маленькие деревья, утаптывая кустарники,подвергая существенного уменьшению численности всю встречную растительность вокруг себя.

- Отвалите уже от меня! - кричал могучий кот, провожая грустным взглядом мелькнувшее по правому боку от себя сухое дерево.

А ведь можно было и его в вонючек бросить, да только вонючки эти сейчас сами Шеня готовы были бросить, потом поднять и расчленить на вкусненькие кусочки Капского льва. А Шень еще хотел пожить столько же сколько прожил. Но никак не к маме в гости, нет уж!

- Шень, там овраг впереди, - заголосил сверху Хаябуса, стараясь докричаться до друга, - надо перепрыгнуть!

- Ты издеваешься?!

Но сокол не издевался, а Шень еще больше бесился с его клокочущего смеха в небе. Но стоило ему самому увидеть размеры оврага и ругаться тут же пере хотелось. Собственно, как и становиться летающим львом. Но что опаснее: вонючие шибзики или овраг? Ответ был очевиден и серый самец припустил в сторону края обрыва, молясь и надеясь на удачу, ведь то зверье уже почти дышало своим смрадом ему в хвост.

Мощный прыжок и отталкиваясь всеми лапами от пологого края, серая тучка по имени Шенью целится в прыжке на другую сторону, одновременно ловя себя на забавной мысли - птичкой он все-таки стал.

Отредактировано Шенью (29 Янв 2016 21:40:25)

- САМОЧКА ГИЕНЫ! - проорала птичка-переросток в полете и смачно навернулась вниз.

Шень ничего не видел перед своими глазами в замедленной съемке в момент падения, не успел осмыслить всю сущность бытия или что-то подобное. Но его задница еще долго будет помнить колючие кустарники, острую траву и совсем не мягкое приземление на лапы. И кто говорил, что кошачьи всегда приземляются нормально? Вот совсем не правда.

Не зная, что потереть лапой в первую очередь, брюхо или круп - Шень хмуро взглянул за свою спину, к дальнему теперь краю обрыва. Те вонючки уже успели заметить его и снова орали на своем валирийском хрен пойми что, а самый главный и вовсе за палку схватился. Великолепно.

- Ненавижу этот лес, это место и этот овраг в частности, - разминая больную лапу, взрыкнул Шень. У него еще было пару минут, что бы оценить ситуацию повторно и пытаться понять куда драпать теперь. И где треклятый Хаябуса в самый необходимый для льва момент?

Но звать его времени не было, ведь эта ненормальная кучка уже начала спускаться вниз,  еще больше желая отведать уже отчасти отбитого льва. Сам же лев этого не хотел еще больше, а потому снова помчался... Ну ладно, просто быстро побежал дальше по оврагу, распихивая плечами и боками мешающиеся у него на пути ветки и сухие бревна.

На этот раз он прислушивался к своему носу и слуху, стараясь выбраться из столь скверной ситуации не простым побегом, а чем то более грандиозным. Чтоб вонючки навсегда запомнили, что не каждого они поймать смогут. Вот только бы еще ветер не дул со спины, вновь заставляя глаза слезиться. И именно это сыграло с самцом злую шутку.

Пока от смахивал соленую жидкость с глаз, дергая мордой в разные стороны, его лапы сами понесли хозяина к здешней воде. Но уже отчасти занятой. Крокодилами. С их новорожденным выводком.

- Да вы издеваетесь?! - отметив в свою сторону раскрытые пасти молодых (или нет) родителей, Шень развернулся резко назад, но вонючки были слишком близко и не дали бы самцу место для маневра.

Оставалась вода. Ненавистная вода, которую Шень не любил еще материнского умывания каждый день. Его янтарный взгляд метался между преследователями и крокодилами, вынуждая черепушку с серой жидкостью внутри работать еще более активно и быстро, перегружая давлением подбитое на лапу тело. И черт дернул льва взглянуть наверх.

Точно над ним простиралось широченное по своей кроне дерево. А ровненько над пастью крокодила свисал толстенный хвост питона. Толстый. Крепкий. Хвост. Ох и пожалеет Шень о задуманном.

Поднимая в воздух песок в резком скачке, серый бугай понесся ровно на отца семейства крокодилов игнорируя боль в лапе, рыча и зыркая так, словно бы сожрать его захотел. Возможно, это на зеленого подействовало и тот замер в нерешительности, что бы в следующее мгновение лицезреть темное брюхо капского левушки. Клыкастая пасть разинулась и сомкнулась на хвосте питона в нужной точке, а Шень молился снова. Что бы эта "лиана" не порвалась и отправила его по инерции скачка точно в водичку, а не уронила задницей на крокодилий выводок.

И это фиаско стало для терпения Шеня (если оно вообще было) последней каплей.

Зарычав так, что древние короли со своих далеких звезд попадали от внезапности, мощный самец успел заметить как оттащили от него крокодила те самые вонючки, стоило серому только поднять когтистую лапу для мощного удара. И как они успешно начали пожирать все крокодилье семейство, паникующее и ползающее по песочному берегу с поисках спасительно коряги. Вот вам и вонючие хрен-пойми-кто. Но жалеть зеленых Шень не станет. Не сейчас. Никогда.

Сейчас его интересовал другой противник - питон, который тоже увидел в сером самце свою если не добычу, то точно жертву. Но жертвой тут был и будет всякий, кроме капского гада и его вражеского нрава. Питон успел атаковать первым, сжимая горло Шенью, пусть его отчасти и защищала плотная грива. Но нет... Она сейчас лишь помогала питону душить своего могучего хозяина с пострадавшей лапкой и уязвленным кустарниками задом.

- Хаябуса, иди питона жрать! - рявкнул сквозь хвост питона в своей пасти черногривый в небо, пока у него еще хватало воздуха на рявки и рычание, - быстрее, пернатое!

И что-то грозное блеснуло в небе, с огромной скоростью обрушиваясь вниз, к своей желанной добыче. Острые когти и острый клюв всегда были удачным дуэтом, отнимающим жизни других. И сейчас так должно было случиться, ведь целился сокол точно под горло питона (где оно там?), собираясь прикончить его одной атакой, одновременно с попыткой Шеня откусить питону его проклятый и уже изодранный клыками хвост. Ну и противный же он на вкус.

А ведь Шень не любит воду. Он очень не любит воду, но быть сожранным он любит еще меньше.

Хорошенько глотнув змеиной крови - лев сбросил питона с себя и что есть мочи швырнул его тело в главаря вонючек. Ну, тот просто слишком разорался и начал уже действовать Шеню на мозги своим пискучим голоском. А уж всем хором они вызывали у Шенью просто мигрень Африканского масштаба.

- Пора валить, Шень, - напомнил о себе слегка сытый Хаябуса,  наблюдая с издевкой на своем клюве как мрачнее итак мрачный друг, - придется поплавать, киса.

И киса эта так хорошо огрела сокола тяжелой лапой по темечку, что летать в ближайшем будущем ему просто не светило. А раз не полетать, то придется поплавать вместе с Шенью, который уже схватил недовольного и ошарашенного Хаябусу в пасть и направился на глубину, едва успевая спасать уже свою черепушку от камней с берега. Надо было поторапливаться.

Итак, картина маслом: ненавидящий воду, огромный серый лев крайне активно греб лапами как можно дальше от берега, а в его пасти, матерясь и дергая льва за усы возмущался сокол, не способный даже вывернуться. Не то что крылья расправить. А еще эти Шеньюнские слюни. Мерзость.

Но с каждым гребком мощной лапы вонь отступала от ноздрей Шенью, уступая место легкому аромату тины и водорослей, которые то и дело задевали своими листьями Шеня под водой.

Кажется, опасность миновала, искренне надеялся Шень, решив повернуться в сторону берега. Но неведомые зверушки как и прежде топтались у самой воды, а кое-кто додумался забраться на бревно и начать пинать его от берега. Этого еще не хватало.

Капский гад закатил глаза и всё же выпустил Хаябусу из пасти, рыча на его продолжительную тираду относительно цензурного содержания. Пусть летит.

- Аааам, - набрав в легкие как можно больше воздуха, самец нырнул под воду, уходя на глубину насколько позволит сила и время. Ну ли извечное везение Шенью.

А в воздухе продолжала материться слюнявая птичка.

Отредактировано Шенью (2 Фев 2016 16:35:23)