Так что же действительно было правдой для Громмаша? Вера в нового Короля или своё внутреннее чутье, относительно ситуации в прайде. Брат воспринял слова Паука немного в искаженном варианте, отчего Громмаш недовольно цокнул. Расмус считал, что в клане все спокойно и беспокоиться не о чем, однако у Громмаша серьезно проскакивали икры негодования и беспокойствия между шерстинок. Справиться с вздыбленным загривком шаман смог за считанные секунды, после чего спокойно лапой поправил прядь гривы, ловким движением, откинув её назад.

— Я предостерегаю тебя, Громмаш. Не дай отеческим чувствам влиять на свои поступки и взгляды. Я говорил о поддержке Бэрри в первую очередь из-за того, что я — его эрилаз, а не потому, что он теперь мой сын. Тем временем, моя клятва перед Морлоком о том, что я буду защищать Нилсин, и готовность помогать королю, не взаимоисключают друг-друга. По крайней мере... пока, — это единственное "пока" рушило всю бессмысленную тираду брата о верности и поддержке Короля. Эта мелкая частичка сомнения, выраженная в едином слове,  заставила Громмаша усмехнуться и закусить порванную губу. "Значит брат тоже не до конца уверен в своих словах, а может это просто очередной его хитрый ход" — мысли промелькнули достаточно быстро, не дав смыслу осесть в глубинах памяти и стать почвой для внутренних терзаний и размышлений. По крайней мере, пока что, но шаман дал себе слово, что обязательно вернется к данным размышлениям на досуге. Кстати говоря, о досуге. Громмашу не показалось. Небо хмурилось и ветер поднимался все сильнее. Темный и злобный дух остался в этом мире и видимо не захотел уходить к себе. Белогривый краем глаза заметил, как Расмус слегка нахмурился и шепнул Ильве своё слово.

— Судя по всему, это где-то в Долине, раз мы оба это чувствуем... Будь это где-то дальше, думаю, мы бы не ощутили это так отчетливо. Надо послать патруль, — Громмаш кинул почти осуждающий взгляд на своего брата. Если бы кто-то из клана осмелился на такой взгляд в сторону эрилаза, то стопроцентно его кишки уже украшали бы Святилище - пристанище старшего брата Ледяного Паука. Однако, стоило в который раз напомнить, что Громмаш был засранцем, не имеющим никаких манер к высшим иерархическим цепям клана. Тактичность в разговорах, была вообще не присуща белогривому.

— Я поражаюсь тебе, брат, — наконец-то, сквозь пелену молчания подал голос младший брат,— ТЫ явно хочешь потерять и без того немногочисленные патрули наших собратьев. Дух зол и опасен, он сведет с ума патруль, заставит страдать и, в конце концов, напугает их до смерти. Самые холодные места Хельхейма покажутся им настоящим солнцепеком, по сравнению с темнотой, что поселит дух в их душе. Я пойду сам туда, по крайней мере, мне это по плечу. Пошли, Флоки, надо разобраться, что происходит в Долине, — Громмаш поднялся и направился к выходу из пещеры, кинув через плечо взгляд на брата. Внутренняя чуйка подсказывала младшему, что они еще с Расмусом вернуться к этому разговору, однако не сейчас, и даже не в ближайшее время. Сейчас Громмашу следовало сосредоточиться на встрече с Духом.

—-→ Серебрянная Долина

Попытка отправиться навстречу приключениям с треском провалилась — мама заслонила собой весь мир. Неожиданная ласка вызвала буру эмоций — от негодования, что Йоль пришлось отложить свои планы покорения мира, до восторга и неописуемой нежности, когда тёплый материнский язык прошёлся по белой пушистой шкурке. Все обиды исчезли без следа, осталось только нежность и обожание. Вот оно, то самое, настоящее. Непередаваемое спокойствие нахлынуло на маленькую львицу, унося все остальное. Покой и умиротворение, чувство абсолютной защищенности, ну как такое выразить? И Йоль сделала то, что ей больше всего хотелось в данный момент — она прижалась к материнской морде всем телом и громко, насколько позволяло ее маленькое тельце, замурчала. Низкий (для котёнка, конечно) и вибрирующий звук проходил через все тело, сотрясая его. Вот она, гармония.

Мать устало улеглась на камень, вновь давая своим малышам свободу, и Йоль обернулась, оценивающе глядя на братьев. Обернулась и застыла в немом возмущении. Ее братец, мелкий белобрысый комок шерсти, пытался идти. Он нагло оторвал свое пузико от ледяного пола и, раскачиваясь и то и дело тыкаясь жопкой в пол, пошёл. Первый?! Да как он посмел! Надо показать этому дерзкому пушку кто тут главный. Что за дела вообще, поперёк да в пекло. Стоять, Зорька!

Надувшись, словно лягушка перед громким «ква!», Йоль поднатужилась и попыталась поднять упитанную тушку на лапки. Бум — перестаралась. Задние лапки слишком сильно толкнулась, передние подломились, и маленькая львица, эпично взмахнув жопкой, ткнулась носом в стылый камень. Нет, так дело не пойдёт. Вторая попытка оказалась более продуктивной — шатаясь, словно нализавшийся забродивших фруктов бегемот, самочка поднялась на лапы и гордо пошлепала в сторону. Так-то, знай наших!

Только она хотела обернуться и смерить сиблингов высокомерным взглядом, как вдруг что-то произошло. Задняя часть тела резко стала неподъёмно-тяжелой, лапы тут же разъехались в идеальный поперечный шпагат, а из горла вырвался негодующий мявк. Что за?!

Чуть не свернув себе шею резким поворотом шеи, малышка уставилась на повисшего на ней брата. Ноу коммент... он радостно улыбался и что-то затирал, но понять его кроха пока не могла. Ошарашенная Йоль возмущённо сверкала глазами, даже забыв проучить братца за дерзость. На его хулиганской морде так и искрилось веселье, до ужаса заразительное. Против воли морда маленькой львицы расплылась в такой же хулиганской улыбке. Ну сейчас посмотрим кто кого!

Йоль дёрнула пятой точкой, пытаясь высвободить ее из-под брата, после чего резво перекатилась в сторону и нетвердо встала на лапы. Ну, заяц, берегись! Со всей силой толкнувшись задними лапами, она бросила всю свою тушку на Велика. Придавить, обжевать, защекотать! Веселье волной накрывало самочку, вырываются наружу радостными короткими взвизгами и мявками. Куча-мала, мать ее! Скосив глаза на Хагена, Йоль призывно запищала на одной ноте, мол, давай, бро, присоединяйся!

Начало игры

..От природы являясь натурой изобретательной, я всегда находил, чем себя занять. Это могло быть абсолютно что угодно: начиная от бессмысленных догонялок за хвостом и заканчивая разговорами с собственным внутренним голосом. Будучи совершенно обычным (для Иных) детенышем, я не сталкивался с угнетением, в отличие от упырей. Однако, кое-что все же было, за счет чего на меня могли лишний раз косо посмотреть. И это касалось глухоты. Точнее, глухим было всего одно ухо, но и это доставляло достаточно проблем! Что я успел уяснить за всю свою недолгую жизнь: самое неприятное для любого Ходока — оставаться уязвимым в той или иной мере. И вся левая сторона ощущалась именно так. Уязвимо.

Хотя — готов был поклясться! — Акселя все равно невозможно было сломить. Меня невозможно сломить! Даже если чем-то отличался от остальных... Пусть так. Сага сама говорила: я еще мальчик, а не мужчина. И у меня еще было время всем доказать всё-всё, что нужно.

А пока, как и многие другие дети, я занимался самым главным: повышением уровня досуга.

— Уахаха!!!

Кажется, мой смех слышали все птицы округа. И Акселю совершенно все равно! Аксель очень-очень занят!

Я почти не ощутил неприятную шершавость камней, скатившись вниз на заднице с импровизированной горки. Внутренне я кайфовал, ловил самый что ни на есть драйв — и все это совершенно в одиночку! Вот как! Горку, кстати, сам сделал. На это ушло две недели и собственная гордость зашкаливала, то и дело повторяя: «Ай да Аксел, ай да молодец!» Не зря столько искал и таскал камушки, которые только мог дотащить, засыпал все это дело снегом (даже водой обливал!) и терпеливо ждал, пока оно замерзнет. По итогу кое-где еще имелись пробелы, но я собирался их доработать. А пока что мне есть, куда тратить драгоценное время!

Не успев остыть после прошлого захода, сразу же поспешил полезть обратно. Самое проблематичное — подъем, но он того стоил! Пока что я ни с кем не думал делиться своим творением,  однако было бы глупо с моей стороны исключать, что рано или поздно о нем прознают.

Пару раз чуть не оступившись, наконец, взобрался. Обзор открывался не особо богатый (пока что!), но это никак не помешало увидеть скалы обледенелого грота. Он внушал собою величие и легкую дрожь — настолько большим он был. И меня постигал покров гордости, что такое великое местечко принадлежало моему роду. Роду Белых Ходоков.

Задумавшись об этом, вспомнил о кое-чем еще. Пока мысли формулировались, я таки сел, пару раз поерзал и съехал. В морду врезался холодный ветер, растрепав шерсть, и это ощущение было приятным, но коротким. После очередного замирания сердца к горке я больше не вернулся, сделав пару шагов в сторону привлекших меня скал.

Думал я недолго. И совершенно позабыл, что же еще сегодня нужно было сделать. Все мое существо ломанулось туда. А лапы его только поддержали.

***

Когда Акселя захватывала новая идея — Акселя было проблематично остановить. И вот сейчас он — то есть я! — направлялся прямиком к цели в виде обледенелого грота. Я очень падок на любопытства, тем более, когда дела касались таких интересных вещей!

А заключалось все в одном событии трехмесячной давности. Мне было месяца четыре, когда я услышал разговоры о том, что произошло пополнение. Наша многоуважаемая — и тут я даже произносил без иронии, потому что не уважать таких важных особ считалось кощунственным! — эрилаз окотилась. Это прогремело, казалось, везде. Большие и малые братья и сестры возводили глаза к небу, благодарили божеств за такой дар. А вот видеть-то... никто не видел! Посторонних ни к эрилаз, ни к ее новорожденным котятам не пускали. Не то, что бы я рвался, однако знал наверняка: парочка моих сверстников пробовали посмотреть хотя бы одним глазком. И их вышвыривали, хе. Да, поскольку эти дети — одни из самых важных детей рода, их оберегали вдвойне. По крайней мере, пока что. Беззащитные же, слабые. И наверняка писклявые.

Но поглядеть на этих писклявых было все равно интересно.

Изначально в моих планах не значилось "заходить и приближаться". И уж тем более не значилось как-либо пересекаться с их матерью. Госпожа Хелла виделась мне очень строгой и отстраненной, подходить к ней самостоятельно даже такому храброму ходоку, как я, казалось страшноватым. Пусть и не любил этого признавать. Ходоки моего возраста уже обязаны знать правила поведения с такими высокопоставленными особами, тем более, если не хотели навлечь на себя их праведный гнев. И я не хотел. К тому же, я считал себя не лишенным амбиций, и, как один из старших детенышей своего поколения, видел в себе превосходного пол-.. полк-.. лидера, короче! Несмотря на всю важность-бумажность появившихся львят, они станут частью клана. И таким нужно общаться со старшими. А кто еще лучше подходит на эту роль, как не я?!

Пока что просто посмотрю... Пронаблюдаю... Чуть что — сразу же слиняю!

Так я и думал, пока случайно не застал начавшуюся активную процессию прямо у входа в пещеру.

Отредактировано Аксел (18 Мар 2023 17:17:29)