Регенлейф цокнула языком.
— На счет “личного оскорбления” как-то сомневаюсь, но недоволен точно будет. Хотя, я с ним не знакома, так что тебе виднее, конечно, — пожала она плечами. Но да, Расмус представлял серьезную проблему для их планов с какого ракурса не взгляни. Его сложно обмануть и невозможно не ожидать какой-то расправы в ответ на побег. Не над Нилсин, пожалуй, он слишком уважал внучку Морлока. Сам факт, что он приподнес такой подарок об этом говорил, даром, что Нилсин была ему совсем не рада — это другой совсем вопрос, — лишь очередное свидетельство о том, какой она неправильный Ходок. Но над самим Мтонго или всеми южанами, что живут у подножья точно нависнет угроза. Для профилактики, так сказать.
Обе самки повернулись к Мтонго, когда лев наконец вмешался в их обсуждение со своим мнением по теме. Нилсин нервно закусила губу, когда речь зашла об этой клятой траве. Лейф покачала головой.
— Я не лекарь и не шаман, но думаю даже уменьшенная доза дурмана будет иметь накопительный эффект, который нам совсем не нужен. Просто растянется на дольше. В принципе, как я уже говорила ранее, пока ты еще был не в себе, можно попытаться вообще от него отказаться. Я тайком спущусь к подножью, выловлю там пару мартышек и мы с ними договоримся о том, чтобы смастерить тебе сумочку, — леопард повторила для самца пантомиму, которой ранее демонстрировала Нилсин принцип работы сумок. — Туда сложим побольше дурмана, чтобы воняло до небес, и спрячем в твоей густой гриве. Вопрос только вот в чем, — она сложила лапы и уставилась на Мтонго пронзительным взглядом немигающих голубых глаз, — сможешь ли ты изображать из себя пустышку и послушного раба? Потому что, если нет, то будут проблемы.
Нилсин скривилась, прижимая уши, но в чем-то была даже благодарна Регенлейф за ее прямолинейность. Она сама бы долго мялась и мычала, переминаясь с лапы на лапу, думая, как бы по-дипломатичнее сформулировать этот вопрос, что, на самом деле, просто смешно, если уж подумать. Какая может быть дипломатия в такой ситуации? О какой чести может быть речь? В этих землях есть место только для выживания.
Нилсин съежилась от хлестнувшего ее порыва ветра. За всей этой эмоциональной свистопляской и заговорщическими обсуждениями, она и не заметила как резко испортилась погода. Именно испортилась, потому что это было больше похоже не на игривые шалости Ньерда, но самое настоящее недовольство, выраженное неприятными шлепками; скоп снега прилетел ей прямо в морду, заставляя королеву зажмуриться и встряхнуться. Регенлейф съежилась от причесавшего ее по спине пронзительного холода.
— Уфф, надо закругляться, — пробурчала леопард, — погода портится. Если мне предстоит спускаться в долину, вьюга — самое время.
Нилсин кивнула, соглашаясь с ее выводом, раскрыла было пасть, чтобы как-то поблагодарить ее, пожелать удачи, но все мысли улетучились, как только небо осветилось взявшейся из ниоткуда зарницей. Обе самки встрепенулись, Регенлейф рефлекторно вскочила на лапы на своем камне, вздыбив шерсть, топорща усы, выгнулась дугой, уставившись на внезапно взбесившийся небосвод. Нилсин вжала голову в плечи, уши прилипли к затылку, и львица ошалело смотрела на всплохи света на небе, сопровождаемые, на контрасте — а на контрасте ли? — густой темнотой, разбавляемой лишь все усиляющимся белым снегом. И полной тишиной. После такого явления следовало бы ожидать гром, молнии, это естественный процесс, который Нилсин доводилось наблюдать. Поэтому повисшая вокруг тишина лишь сильнее напрягала, чем если бы они сейчас оглохли от близости к источнику грома.
— Что-то не так, — прошептала Нилсин, оглядываясь по сторонам. Лейф громко выругалась.
— Опять ваша потусторонняя туфта какая-то? — прошипела леопард, спрыгивая с камня и прижимаясь спиной к спине Нилсин. — Небо не должно вести себя так, — она ткнула пальцем в завихрившуюся, все еще безмолвную, воронку практически у них над головами.
Все рассуждения оборвались, когда раздался хруст снега под чьими-то лапами. Нилсин завертела головой, всматриваясь в припорошенные снегом дали, но никого не видела. На секунду, когда только раздались первые шаги, она испугалась, что их поймали: Расмус или Бэрри заметили их и решили прийти, Расмус увидел, что происходит и решил наказать их, устроив это пугающее светопредставление!
Но даже среди снегов не было видно притаившейся фигуры эрилаза или вообще кого-либо. А Нилсин, прожив тут почти всю свою жизнь, уже наловчилась замечать своих соплеменников на фоне белой пелены.
Львица завертелась. На секунду, ей показалось, что она почувствовала чье-то холодное дыхание у себя на загривке, оно вызвало приступ едва сдерживаемой тошноты. Грудная клетка быстро вздымалась от тяжелого, практически панического дыхания Нилсин. Здесь было что-то, и это что-то было невидимо даже для ее глаз относительно сносного шамана.
