Ветер свирепствовал и завывал над горами, принося с собой тысячи и миллионы крохотных колючих снежинок. Ветру не было дела до того, кто находится внизу в долине. У него свои собственные мысли и дела... Чем ниже опускалось солнце, тем сильнее свирепствовала непогода. Сперва, пока теплые лучи светила успевали немного согреть воздух, вниз долетали лишь редкие капли воды вперемешку с крупными красивыми снежными хлопьями. Но теперь, в вечернее время, вода прямо на лету замерзала, и острые крупинки уносились вниз в потоке неистового ветра, укрывая долину тонким белоснежным одеялом. Немного позже выйдет луна, осветив это великолепие, и всем вокруг станет ясно, отчего долина носит столь диковинное название.
Увлеченные обсуждением, наверно, белая львица и желтый лев не сразу обратили внимание на изменения погоды. Ветер спускался с гор медленно, как уставший и обессилевший путник; сперва он сыпал свои снежные запасы где-то наверху, гораздо выше голов разговаривающих... К радости или к сожалению, он надежной пеленой укрыл их от всех посторонних глаз... скрыл и укутал почти так же бережно, как нажравшаяся лиса закапывает остатки своей добычи, чтобы позже раскопать их и вновь попировать.

Первый порыв ветра налетел внезапно, рваный и изменчивый — он спустился вниз резко, ненадолго взмыл на несколько метров вверх, поднимая за собой и снег, и затем снова рухнул, бросив в морду зажмурившейся Нилсин множество снежных иголочек. Почти нежно скользнув между собеседниками (и не забыв хлестнуть леопарда по спине), он изменил направление, и Мтонго тоже получил бодрящий заряд, правда, не в морду, а в щеку и ухо... И, продолжая кружить, будто бы играючи понесся по камням и скалам, окаймляющим обычно безветренную долину.
Еще минута — и напор его усилился. Новая порция снежинок полетела на скалы, щедро распределяясь между всеми присутствующими. На короткое время можно было заметить нечто вроде воронки, спустившей свое узкое рыло вниз, в долину, а верхушкой протянувшееся к низким, сплошь затянувшим небо облакам, откуда неизменно щедро продолжала сыпаться колючая взвесь.

В гробовом молчании всю долину осветило зарницей; небо безмолвно раскололось почти над самыми головами львов, но ожидаемого грома за этим не последовало — лишь новые и новые порции снега, небольшие, но упорные, и в своем упорстве способные похоронить под собой всю долину.
Теперь, когда зарница погасла, оставив в глазах свидетелей этого буйства природы сияющие блики, мешающие видеть, стало неожиданно темно и сумрачно. Еще два или три раза вспыхивал небесный огонь, по-прежнему безмолвно освещая окрестности.
Последняя порция снега закружила в воздухе, когда ветер внезапно утих. В сгустившемся над долиной снежном молчании они опадали на землю. Не буря, но недоброе затишье перед ней... В долине было подозрительно спокойно и даже почти тепло, но стоило только глянуть наверх, и взгляду открывались темные клочковатые тучи, закручивающиеся какой-то уродливой спиралью; сразу становилось понятно, что тишина обманчива, а наверху продолжается буйство природы... Вопрос только в том, насколько быстро все это доберется вниз.

Тишина продлилась недолго. Отчетливый скрип снега под лапами раздался внезапно и был таким оглушительным, будто обладатель этих лап стоял совсем рядом. Оставалось только гадать, как неизвестный сумел подобраться незамеченным так близко. Разве что он использовал ветер и снег как прикрытие? Их обнаружили? Преследовали и теперь настигли?..
Хруст становился громче. И громче. Их преследователь был уже где-то рядом. Кажется, Нилсин уже могла слышать тяжелое жадное дыхание, исторгавшееся из его пасти.

"Помощница" королевы — именно так я решил все-таки обусловиться в звании Регенлейф — предложила план, следуя которому, можно было вообще обойтись без кормления меня волшебными травами. Ситуация не переставала становится все удачливее и удачливее с каждой репликой нашего диалога, но щенячьей радости во мне это не вызывало. Скорее благодарность, пусть и сдержанную —  ведь окончательно расслабляться я не решался.

— Сумка, да, я понимаю, —  я кивнул, — в моем родном прайде делали и не такое снаряжение.

Далее последовал вполне логичный вопрос о моей способности или неспособности изображать из себя такого же послушного болванчика, каким и я и вправду был недавно. На него я ответил чуть ли не сразу, почти на задумываясь:

— Не сомневайтесь. Все, что от меня зависит, я буду выполнять наилучшим образом, —  я сдержал голову от того, чтобы в который раз почтенно не кивнуть Нилсин. Ей-то и официальность моей манеры говорить была не по душе, что было очевидно, а бесконечные кивки и поклоны скорее всего даже раздражали.

"К тому же, судя по всему мой... их эрилаз не только травами поработал над гарантом моей преданности. Чего стоит эта даже мысленная оговорка", — так что, быть может, в экстренные моменты моя бездумная преданность королеве будет совсем не наигранной.

Я бы еще немного подумал над темой своей ментальной целостности и того, насколько сильные изменения я чувствую в себе "до" и "после" ритуалов Расмуса, но от этих размышлений меня оторвала стремительно испортившаяся погода. Сначала холодный ветер вел себя почти что ненавязчиво, буквально редко поддувал и скользил между нами тремя воздушной змеей. Но совсем скоро я почувствовал, как меня стало пробирать буквально до самых костей.

— Дело... Дело не в погоде, — выпалил это в ответ на реплику леопарда, не успев обдумать даже, а в чем, если не в погоде, дело. Ледяной порыв хлестнул меня снежной оплеухой, а потом, во внезапно усилившейся бури блеснула молния. Шерсть на загривке и вдоль хребта у меня мгновенно встала дыбом от необъяснимого предчувствия... чего-то. 

Я попятился назад, задирая голову к небесам, следя за совершенно неестественными буйствами природы. Я мимолетно глянул на Нилсин и только после этого понял, что настолько сильно отступил, что теперь стоял к ней вплотную и неосознанно прикрывал собой от непогоды.

— Ваше Величество, — зрачки мои сначала сузились от инстинктивного ужаса, накатившего от лицезрения грозовой воронки над нашими головами. А потом расширились, когда я вспышкой молнии, но уже мысленной, понял в чем тут может быть дело. — Призрак.

Два и два сложились внутри моего сознания: абсолютно такие же ощущения напали на меня в тот раз, когда мы встретили в патруле сначала только дух Варга, а потом в зарослях и его заклятого врага Смауга.

"Никаких сомнений, это именно оно", —  я заглянул королеве в глаза, словно пытаясь ей объяснить то, насколько и почему я уверен в своей догадке.

Замерзшее озеро——→>>

Теон значит, да?

Имя — это индивидуальность. Пока у существа есть имя, данное им при рождении (или иное, но выбранное лично), оно остается самим собой; остается в сознании, памяти, обладает внутренней целостностью. Может быть, именно поэтому Бэрри лишил своего шакала настоящего имени, дав другое: унизительное и неказистое. Хеке привязался к хозяину, до сих пор видя в нем Закон, а это противное слово — Вонючка — закрепилось в голове, как команда знать свое место. Однако шакал — только первая промежуточная ступень во всех экспериментах Бэрри; нельзя сказать, что лев относится к своему прихвостню, как к пустому месту. Между ними есть четкая иерархия, каждый знает свою роль, но один никогда не переходит границы другого.

Бэрри думает о том, как эти границы сломать; как возвести себя в абсолют в глазах другого зверя. И для этого у него, в идеале, есть два живых подопытных существа: Видар — один путь. Теон (если повезет, конечно) — другой.

Впрочем, король ночи не размышляет об этом четкой последовательной мыслью. Сейчас он руководствуется, скорее, интуицией и зачатками идей и думает о том, как миновать белых братьев и сестер (всё равно они не догадаются подыграть своему королю) и, конечно же, как не вызвать в южанине подозрений и вывести его хоть на какой-нибудь диалог прежде, чем план перейдет в кульминацию.

Неплохо было бы натравить на этого красавчика стаю шакалов, а потом доблестно вытащить из этой передряги. Южане ведь так наивны, потому что искренне считают, что если кто-то их вытягивает за шкирку из слоновьего дерьма, то уж точно своими же лапами не утопит там снова. Есть, правда, маленькая проблема: чтобы провернуть такой план, нужно отлучиться и созвать стаю, а для этого придется оставить Теона без присмотра. Обидно было бы терять такую ценную добычу: вдруг что-то пойдет не так? Впрочем… впрочем, времени было много, ведь ночь заканчивается, близится рассвет, и лев наверняка не имеет ни малейшего понятия о том, насколько большая территория у ходоков. Повод обязательно найдется, но пока можно и нужно поводить чужака за нос еще немного. И Бэрри активно проявляет себя, как самое доброе существо на свете, ненавязчиво помогая самцу преодолевать тяжелые северные дороги. В его состоянии, пожалуй, эта помощь почти неоценима: удар по голове никогда не проходит бесследно.

В пути белый ходок ничего не спрашивает и не рассказывает Теону. Он охотно отвечает на его вопросы, сосредоточенно всматриваясь в горизонт, словно страшась кого-то увидеть. Когда солнце еще не показалось, но его первые лучи, наконец, окрашивают горизонт в светло-синий оттенок, львы все-таки добираются до серебряной долины. Король ночи не хотел вести сюда чужака, и ему совершенно не нравятся зарницы, мелькающие прямо над центром пастбищ, но единственный путь к дороге праха лежит здесь.

— Не к добру это, — наконец, подает голос Бэрри. Его фраза, впрочем, искренняя; он чувствует присутствие духа, но меньше всего на свете хочет с ним встретиться, а потому не углубляется в долину, а бочком-бочком решает обогнуть её и выйти к святилищу. Там остается лишь пересечь пастбище, а оттуда к дороге праха — подать лапой. Петляющий маршрут, к тому же, не дает южанину сориентироваться в местности. — Чей-то дух разгневался, — поясняет Бэрри «спутнику» и морщится, — ты ведь ничего не знаешь о духах, да? Тогда нужно торопиться, пока нам не досталось.

Лев рысцой спешит ретироваться с долины, изображая на морде сильное беспокойство. Здесь почти нет деревьев, и только кусты редкими клочками торчат то по одну сторону пастбища, то по другую. Обогнув их, самец выводит Теона к святилищу — самому священному месту, которое только почитают ходоки.

— Ты не голоден? — спрашивает Бэрри внезапно, оборачиваясь к самцу, — тут нередко остается еда…

——→>>Снежный алтарь

Отредактировано Бэрри (29 Июл 2021 12:06:55)

—————> Замерзшее озеро

Лапы непослушно скользили по уступам, скользким, промёрзшим насквозь камням и колючему снегу. Вьюга не утихала, лишь набирая обороты. Вдалеке, меж отточенных временем скал свирепствовал ветер, напевая тоскливую песнь, от которой сжимались даже самые доблестные сердца.

Твой провожатый походил на белую тень, прорываясь через непогоду стойкой поступью. Остатки теплоты вырывались из его ноздрей с какой-то предельной невозмутимостью, тут же подхватывались порывами и разрывались в клочья. Ты же тёмным призраком жался у его бока, то и дело рискуя свернуть с намеченного пути и рухнуть посреди бескрайней пустыни бездыханным трупом. Нос промёрз настолько, что не различал ни единого запаха, в ушах бушевала буря.

Ты опасливо поглядывал на горизонт, ненароком оглядывался, подмечая детали ландшафта, вслушивался в вой ветра, но ваша увеселительная прогулка продолжала оставаться методичной переправой, только и всего.

Ты переключился на Ходока. Бэрри. Он был на голову крупнее тебя, с массивным туловищем и лёгкими движениями вальяжного кота. Эта вальяжность будто предостерегала. Один из первых вопросов, вспыхнувших в твоей неспокойной душе: как быстро такая громадина способна бежать? «И знать не желаю».

Ощущать себя настолько уязвимым было в новинку. Давненько тебя так не передёргивало от вида, казалось бы, обычного зверя. А впрочем, не ты ли так часто последний месяц размышлял о встрече с Иными? Да, но представлял себе это несколько иначе. Хах. Как же весело слышать хруст собственных догадок под весом действительности. Что же ты не улыбаешься, Теон?

Тебе явно не до смеха. Казалось, ты и вовсе забыл, какого это — смеяться. Тело изнывало от покинувших её лёгкости и непринуждённости. Хотелось пустить остроумную пошутейку, как пасть плотно сжималась, хотелось рвануть вперёд — лапы не гнутся. И ты послушно семенишь за тенью своего провожатого.

Ты осторожно выталкивал из себя краткие вопросы, будто прощупывая трясину. Бэрри охотно отвечал. Но несмотря на его располагающие ответы диалог затухал, не начавшись. Ты отрешённо отворачивался.

Это походило на диалог с машиной. Та выдавала подробный ответ на любой вопрос, но своим ответом ставила точку в разговоре. Не ощущалось незаконченности, желания продолжать и напирать своим дерзким любопытством на разговорчивость собеседника. И ты тактично закусил язык.

Чёртов засранец, что у тебя на уме?

Сквозь прорехи падающего снега ты разглядел зеленоватый проблеск, и сердце с трепетом замерло. Неосознанно, без какой-либо существенной причины, но тебя потянуло к этому зеленеющему оазису. Ты ускорился, как подорванный, не упуская из виду молчаливого Ходока. Из-за белоснежной пелены проступил травяной ковёр, маняще убегающий вдаль. Равнина. Здесь, на севере. Ты мягко улыбнулся, склонив голову на бок, как зачарованный. Зеленца убаюкивала твои утомлённые, ослепшие от холодной белезны глаза. Хотелось опуститься на землю и утонуть в этом ярком хороводе красок.

На горизонте вспыхнула зарница.

Иллюзорная радость в миг исчезла, ты рывком уставился на отяжелевшие облака. Вспышка повторилась. И снова. И снова.

Изогнув бровь, ты обернулся к идущему рядом провожатому. Тот с ноткой тревоги поглядывал на горизонт, его широкие брови нависли над задумчивыми глазами. Неужто он… боится?
— Чей-то дух разгневался, — пояснил Бэрри, поморщив вытесанную из камня морду, — ты ведь ничего не знаешь о духах, да? Тогда нужно торопиться, пока нам не досталось.

Духи, боги. Даже в этом вопросе вы с Ходоком существенно различались: тот просто отмахнулся от сияющих небес и направился прочь, пока ты завороженно поглядывал на горизонт. А впрочем, до местных богов тебе не было дела. В такой глуши, казалось, и твои уже давно о тебе позабыли…

Ты оторвался от завораживающей картины и погнался за Бэрри. Тот спешно повёл тебя в обход, вокруг равнины, и ты с любопытным прищуром прожёг его взглядом. Ненавидит Ходоков, мчит прочь при появлении грозы, боясь наткнуться на духов, не сдирает с тебя шкуру при первой же возможности. «Местный чудак-сумашедший?»

Ты тут же одёргиваешь себя. Опасная шутка, опасная, и может выйти тебе боком. Ты слишком сильно расслабился за это время, подошёл слишком близко, как наглая мышь, позабыв об инстинктах, подходит вплотную к коту. Твои лапы мигом деревенеют от нахлынувшей тревоги: ещё сутки назад ты со страхом и ненавистью думал о встрече с Иными, а тут вдруг совершенно спокойно вздумал усмехаться, когда один из них идёт в шаге от тебя? Какая глуп…

— Ты не голоден? Тут нередко остается еда…

Приглушённый возглас вырвался из пасти, и ты с нескрываемым изумлением приподнял брови, слегка разлипив подсохшие губы. Будь у тебя секунда-другая на манёвр, Ходок бы и не заметил твоей несдержанности, но теперь ваши морды буквально столкнулись, и его крохотные глаза испытующе поглядывали на твои собственные.

За этим любезным приглашением твой метавшийся по углам разум разглядел нечто цепкое и опасное. Куда он тебя завёл? Ты замер, как вкопанный, а после демонстративно, не без риска, отступил на пару шагов. Серые глазки показались тебе такими до жути уродливыми. Шерсть вдоль загривка заплясала в безумном танце.

— Нет, что ты, за меня не беспокойся, — в сердцах ответил ты, даже как-то наивно замотав кудрявой головой. Одна осечка, и тебе придётся бежать, — Мы потеряем слишком много времени, право, не стоит так щедро его тратить.

——————> Снежный алтарь

Отредактировано Theon (26 Июл 2021 11:50:16)

Нилсин едва ли видела куда бежала в этот момент. Глупо и опасно в этих землях, где всегда нужно смотреть под лапы, чтобы не свернуть себе шею, но не то, чтобы разум львицы сейчас был “у руля”. Нет, перед глазами упорно перемежались образы только что увиденного призрака во всей его гротескной, мясистой “красоте”, и ожившей шкуры, что будто стремилась задушить ее в своих объятиях в том обморочном сне, который она видела сразу после получения подарка. 

Где-то на самых задворках сознания тихий голосок лепетал что-то про то, что надо остановиться, пока она не улетела куда-то, где они потом костей ее не соберут, но на фоне всеобъятного ужаса, охватившего Нилсин, у него не было шансов.

Может, так будет даже лучше.

Остановилась прин— Королева только, когда больно ударилась плечом о какую-то скалу, достаточно сильно, чтобы лапы подкосились ни то от усталости, ни то от стресса, или от нехватки кислорода — странно, она так часто дышит, почему, почему ей не хватает воздуха? Будто та шкура действительно обвилась вокруг нее и потихоньку сжимается, не давая вздохнуть.

В глазах все плыло, в голове стоял какой-то звон, все вокруг превратилось в какие-то пятна, но и те будто в панике отступали перед надвигающейся темнотой.

— Нилсин! — пробился сквозь звон чей-то рев; перед глазами замаячило огромное рыжеватое пятно, и львица первым делом отпрянула в ужасе, приняв его за вернувшегося призрака. Но нет, кажется… Кажется голос другой. Цела? Зачем призраку знать цела она или нет? Он был бы рад, наверное, если бы она сейчас свернула себе шею, из-за нее он умер такой жуткой смертью! И поделом ей.

Рыжее пятно прижалось и будто стало обволакивать ее, прижимая к себе. Прямо как та шкура, в попытках ее задушить.

Воздух, воздух. Поему так мало воздуха?!

С каким-то неразборчивым звуком — то ли вскрик, то ли всхлип, то ли вовсе бессознательное мычание — она в панике стала отпихивать навязчивое рыжее пятно, отчасти ожидая, что сейчас еще сильнее запутается в полой шкуре, но нет. Пятно было мягким, но плотным и оно тут же отстранилось, давая Нилсин возможность сильнее вжаться в скалу у себя за спиной.

Может, если она постарается как следует, она сможет в нее врасти, слиться во едино и тогда ничто ее уже не достанет.

— Нилсин! Дыши, медленно! Вдооооох… — голос шел будто откуда-то из далека, но со все сужающимся полем зрения и с тем, как все плыло перед глазами, львица вообще не могла понять каков его источник. Но голос звучал знакомо, с ним были хорошие ассоциации, даже, если она н очень могла сейчас понять какие именно. — Слушай мой голос: вдоооох… выыыыхдооох. Вдооооох… выыыыдох…

Сколько конкретно времени Нилсин провела вжавшись в камень просто пытаясь дышать она не знала. Она не сразу смогла поймать ритм, сделать глубокий вдох будто физически что-то не давало. — Сдай чуть-чуть назад, ей нужно место, не нависай, — донесся тот же голос, но, кажется, обращенный уже не к ней.

В конце-концов ей удалось усилием воли сделать большой, медленный вдох, хоть это было больно, будто вместе с ним что-то лопнуло внутри. Лапы в какой-то момент окончательно подкосились, и львица плюхнулась в снег, но оставалась еще в некотором подобии сознания. Темнота постепенно отступала вместе с ощущением, будто ее кто-то душит, сжимая грудную клетку и не давая сделать нормальный вдох. Образы вокруг начали приобретать четкость, а голова медленно начинала включаться. Голос, который с ней говорил сопоставился с образом Регенлейф, а потом и сама леопардица, размахивающая лапами в такт дыханию Нилсин, словно дирижер оркестра, стала видна на фоне снега. Рыжеватое пятно, которое львица приняла за душившую ее призрачную шкуру, собралось в Мтонго. Нилсин со стоном плюхнулась мордой в снег.

— Простите, — прохрипела она, не поднимая головы. Что смешно, ей, наверное, даже не стыдно за свое поведение. Ей было все равно. У нее уже не осталось гордости, чтобы ее терять и чувствовать стыд перед другими. Зато Мтонго сразу поймет с какой тюфячкой он связался.

— Расскажешь что случилось? — мягко спросила Регенлейф. Ее голос не звучал настойчиво, это больше походило на предложение, не приказ. Будто Нилсин могла бы отказаться. Но им нужны объяснения, после такого-то спектакля, конечно они им нужны. Когда у Нилсин вообще был выбор отказаться от чего либо?

Львица закинула лапу себе на затылок, слегка впиваясь когтями в кожу под густой шерстью. Уже не в первый раз она замечает, как легкая резкая боль помогает сосредоточиться и удержать связь с реальностью.

— Бэрри убил этого льва. Спустил с него шкуру и преподнес ее мне в качестве обручального подарка, когда дедушка объявил о помолвке. “Высшая честь”. “Лучший подарок”. Хах! — надрываясь бормотала она размазывая мордой снег. — Я не хотела этого… Ничего из этого…



Львица тряслась и уже откровенно всхлипывала. 

— А теперь призрак хочет шкуру назад… Конечно хочет! Имеет полное право! Мог бы требовать мою шкуру… и был бы прав! А теперь я должна забрать ее из логова и похоронить. Бэрри будет в ярости, когда заметит пропажу “подарка”… 



Нилсин сотрясали хриплые вздохи.



— Было бы проще, если бы он действительно потребовал мою шкуру, — еле-еле прошептала она.

Отредактировано Nilsin (29 Июн 2021 11:21:28)

Львица нахмурилась, все еще пряча морду под лапами и снегом, но… Вся ситуация из категории “ужасающей” потихоньку переходила в “странную”. Мтонго… пытался ей помочь? Что ж, наверное, это логично, он с ней застрял, ему нужно, чтобы она была жива и здорова.

Но мысли продолжали путаться, метаться по голове, словно куропатки без голов, врезаясь в одну стенку и отлетая в другую.

— “Vættir”, — на автомате начала отвечать Нилсин, будто она вновь была на уроке с бабушкой. — “Вихты” на современном наречии.

Дура, ну и к чему это было? Зачем ему эта информация?

“Онре”? Там внизу тоже знают о духах? Тоже могут с ними контактировать?

— Почему дух вернулся для названия не имеет значения, — дребезжащим голосом продолжила она. Да, это уже хотя бы более или менее по теме. Хотя тоже не имеет особого значения. Но Нилсин потихоньку опустила лапы, открывая заплаканные глаза обеспокоинным взглядам окруживших ее “подданных”.

Помощи у наших шаманов? Львица издала дребезжащий вздох, и нахмурилась еще сильнее, пытаясь заарканить бегающих по черепной коробке безголовых куропаток. Чтобы они наконец перестали глупо долбаться об стенки и начали работать.

Попросить кого-то из наших шаманов. Хеллу? Нет-нет. Она на сносях, в любой момент рожать, последнее, с чем ей сейчас стоит иметь дело — это разъяренный дух. Расмус? Мысль, в целом, наверное, неплохая. Расмус точно поможет. Даже не станет отпускать каких-либо уничижительных комментариев. Не столько из-за обета молчания, но потому что это Расмус. Он холоден, но к Нилсин всегда относился с уважением, которое полагалось ей по статусу. Сложно, правда, сказать, действительно ли он чувствовал к ней это уважение или же просто следовал правилам. Но он всегда защищал ее. Немного обучал, хоть в основном это бремя лежало на бабушке. Если она придет к нему и честно скажет: “дух убитого Вашим сыном льва объявил на меня охоту, и я знаю, что моих сил недостаточно, чтобы его прогнать насовсем”... Скорее всего он даже и не подумает о ней плохо. Уметь признавать свои недостатки и ограничения важно и Расмус это тоже понимает. Нельзя прогрессировать, если не знаешь своих пределов.

— Расмус мог бы… — Нилсин осеклась на середине фразы, посмотрев на Мтонго. Сразу две мысли посетили ее в этот момент одна хуже другой.

Первое — это что Расмус-то ей, конечно, поможет. Но лишний раз пересекать его с Мтонго, особенно сейчас, пока они не решили вопрос с дурманом — опасно. Как минимум. Как максимум — скорее всего неприятно для самого южанина. Ну, больше, чем обычно. Все-таки именно Расмус поймал его, именно Расмус держал его в одурманенном состоянии Один знает сколько. Расмус “подарил” его Нилсин. Положение Мтонго и без того ужасное с какого угла не взгляни. Лишний раз контактировать с Расмусом… от этого будет только хуже.

Вторая мысль, посетившая Нилсин, вела примерно в том же направлении, что и идея украсть шкуру. Расмус поможет ей. Но с его обостренным чувством ответственности… Он наверняка посчитает своим долгом поговорить с Бэрри. Провести какую-нибудь “разъяснительную беседу”. Не отругает его в прямом смысле слова, конечно, их отношения не типичны для родителя и ребенка. Но скорее всего прочтет нотацию на тему шаманизма и духов и опасности, которой он подверг Королеву Ночи. Что совершенно точно не скажется положительно на расположении Бэрри к Нилсин.

Она тряхнула головой.

— Нет, это не очень хорошая идея, — пробурчала она снова уткнувшись взглядом в снег у себя под лапами.

Вторая идея Мтонго звучала… Менее надежно, но безопаснее в том смысле, что не придется вовлекать кого-либо еще. Да, это было хорошо. Только вот…

— Я не знаю южанских обрядов погребения, — тихо произнесла она, подняв взгляд на льва. — Даже если мы найдем труп, что будет непросто, но, наверное, возможно… Как его похоронить? И даже если мы сможем сделать это правильно… Не знаю, сработает ли это, если дух вернулся конкретно с целью заполучить назад утерянное.

— Но можно попробовать, — пожала плечами Регенлейф. — Что мы теряем?

— Спокойного духа? — ответила Нилсин. — Если мы попытаемся его успокоить не тем, что ему нужно я бы сказала, что вероятность того, что он успокоится примерно равна вероятности тому, что он взбесится.

Нилсин со стоном уткнулась назад в снег.

— Я не знаю как лучше, — промычала она.

Лейф тяжело вздохнула и с мордой кирпичом повернулась к Мтонго.

— Расскажи для начала как нам хоронить его. Чтобы у нас хотя бы была вся информация перед тем как окончательно решим.

Отредактировано Nilsin (7 Сен 2021 09:17:24)

— “Vættir”...  “Вихты” на современном наречии, — не смотря на то, что Нилсин едва это прошептала, я все равно услышал. Язык ходоков, тем более какой-то старый его вариант, был очень непривычен уху. И словно бы отталкивал от себя, как что-то инородное и чужое.

"Все-таки, насколько вы обычные звери — просто прайд религиозных фанатиков — а насколько те самые снежные демоны из легенд?.."

Еще в Братстве я всегда скептично относился к мнению, что Ходоки — самые что ни есть монстры, а возможно и не живые вовсе, а какие-то потусторонние сущности. Ведь я уже был в ситуации, когда боязнь и непонимание чужаков заставляли народ придумывать странные байки.
На Острове масок не любили пришельцев с большого берега по двум причинам: мы боялись за сакральные тайны нашего народа и мы понятия не имели какие у них порядки жизни, насколько они отличались от наших. Из-за этого шаманы перед львятами обзывали чужаков так же: демоны.
Уже после уничтожения моего прайда, прожив среди этих "демонов" несколько месяц, я понял — все эти легенды появлялись из-за страха. Звери с большого берега ни чем не отличались от островных. За вычетом каких-то традиций, разве что...

Приду ли я к такому же выводу относительно ходоков?.. Или вот они-то окажутся чем-то совершенно нездешним и потусторонним?..

Тем временем Нилсин продолжала размышлять над тем, какие варианты у нас вообще есть. В какой-то момент она убрала с морды лапу и я убедился в том, что она действительно плакала. По крайней мере некоторое время назад. Чтобы задавить в себе очередной порыв "защитить и успокоить" на этот раз мне понадобилось чуть больше усилий, чем до этого.

Невольно я задумался: а было ли именно это желания продиктовано травами и внушением, или оно было уже искренним?.. Но я отложил эти мысли на потом.

— Если ты все-таки захочешь обратить к... Расмусу, то мы все так же можем спрятать мне в гриву дурман или, если будет так необходимо, я могу принять его... Для дела.

— Нет, это не очень хорошая идея, — я понятливо кивнул, хотя это был ответ не на мое предложение, а в принципе про идею обращения к Расмусу, потому как королева все еще была поглощена своими мыслями.

И где-то на этом моменте рассуждения Нилсин зашли в тупик. Лейф вздохнула и спросила, что конкретно нам надо сделать.

— Нам нужна меллиса и базилик... Возможно, они даже растут тут. Если нет, то можно попробовать выпросить ее у кого-то из лекарей. Насколько я знаю, эти травы используют в травничестве даже чаще, чем в ритуалах. Я жил в нескольких южных прайдах, и хоть молились они разным богам, но ритуал погребения не сильно отличался. Сначала шаманы пели или просто молились, пока для покойника рыли могилу. А потом клали травы на тело и могилу с мертвецом зарывали. Ну, если это было не тело целиком, как я говорил, то тоже самое делали просто с конечностью или костями.

Я посмотрел сначала на Лейф, а потом на Нилсин:

— Если ты боишься разгневать своих богов молитвой, вознесенной к чужим идолам, то помолиться могу я. Мне уже несколько раз приходилось заниматься похоронами... Духи после этого не появлялись.

Повисло недолгое молчание. Надо было решать и тем более уже что-то начинать делать:

— Я думаю, Нилсин, надо попробовать. Если уж разгневаем духа, то тогда можно будет попросить ваших шаманов его успокоить... Возможно, даже получится скрыть твою причастность к его гневу. Прикажешь кому-нибудь, в конце-концов, тебе помочь и не задавать вопросов. Ты же королева. Не думаю, что кто-то посмеется ослушаться.

Найденные травы были добавлены в инвентарь персонажей.