• Начало игры •

Один-Отец!
Я о брате молю,
В руки твои его Судьбу отдаю.

Солнечные лучи ещё касались поверхности земли, отражаясь от снега, который ослеплял своей белизной каждого, кто слишком долго смотрел на него, однако само светило уже начинало клониться к горизонту. Ещё немного времени — и на небосклоне начнут зажигаться первые звёзды, предвестники скорой ночи, царицы на землях Белых Ходоков. Конечно, связь с Богами была сильнее именно поздним вечером — в то время суток, когда на небе уже не видно лучей заходящего солнца, но ночная тьма ещё не режет глаз — однако молиться можно было и в другое время суток. Вопрос тут стоял в другом: услышат ли тебя.

Разумом, Духом его надели,
Волю свою, Светлый, в нём посели,
Твёрдо поставь на Божественный Путь
И прояви в нём Духовную Суть.

С того рокового дня прошло уже больше двух лет. В один отнюдь не прекрасный день их семья просто исчезла. Растворилась. Погибла.

Они жили без забот, горестей и печалей — во всяком случае, так казалось львице — небольшой, любящей друг друга семьёй. Она, её старший брат и их родители. Казалось, эта идиллия будет царить на земле вечно. К сожалению, она была слишком мала, чтобы понять: порой в мире случаются ужасные вещи.

Запах крови и встревоженные взгляды родителей накануне вечером прошли мимо внимания трёхмесячного львёнка. Конечно, она понимала, что что-то здесь не так, но вскоре всё её внимание переключилось на игры с братом, и все тревоги мигом забылись. Впрочем, вернувшись уже буквально на следующее утро: крики, рычание, запах крови. Брат стоял перед ней, пытаясь защитить, но что он мог противопоставить взрослому льву, только что убившему их родителей? Один сильный удар — и живая защита перед ней исчезла.

Чёрт его знает, почему чужак забрал её с собой, а брата оставил в пещере. Итог один: долго они не ушли, и не потому, что львёнок всеми силами старался вырваться из пасти убийцы её родителей, нет. На помощь подоспел другой незнакомец, одолевший злодея и забравший её с собой. Уже через несколько дней она увидит множество львов, с первого взгляда как две капли воды похожих на него: белоснежные или светло-серые, они буквально сливались со снегом, которого было огромное количество на их территории. Идеальная маскировка.

Лишь потом она узнала, что её отец был выходцем Севера, а предводитель Ходоков — её дед.

Доблести дай, Смелость и Благородство,
Радость, Удачу и вынь всё уродство.
Светом своим ты брата окутай,
Все заблужденья, молю я, распутай.

Нилсин, за эти два с лишним года выросшая в молодую статную самку, сидела напротив старого чёрного дерева Гренадил, которое на самом деле было белоснежным — иней, снег и местами тонкая корка льда покрывали ветви старого дерева, которое уже давным давно не цвело. Все кругом твердили ей, и не раз, что её брат погиб, но она отказывалась верить. Внутри юная самка была уверена — Кову жив. Здоров ли, сыт ли, бодр ли — не так уж и важно. Главное, что жив.

Именно брат был той причиной, по которой внучка Морлока каждый день приходила к Гренадилу и молила Богов о спасении брата. Чаще всего, как сегодня, она молилась Одину, верховному богу. Иногда она обращалась к Тору, защитнику всех львов, который мог предостеречь Кову от смертельных опасностей, иногда — к Бальдру, желая брату добра и счастья, а в минуты полного отчаяния — к Фрейе, богине любви, забирающей часть мёртвых воинов у Одина себе.

Но сегодня был один из тех счастливых для неё дней, в которые она особенно сильно чувствовала связь с живым — она явно была уверена, что с живым! — братом.

Пусть станет он львом Слова и Чести
И Человечностью будут известен,
Пусть Благородство и Уваженье
Рядом идут с ним в его продвиженьи.

Глаза закрыты, голова чуть опущена, а сама Нилсин сидит в считанных сантиметрах от корней. Ближе подходить нельзя, Гренадил — древо богов, коих лучше не злить лишний раз, вторгаясь на их территорию. Все мысли направлены к Всеотцу в надежде, что он услышит её молитву и поможет им. Кову — выжить, а ей — отыскать брата.

Благослови на подвиг и Жизнь,
В рати Свои прими брата служить.

Ещё пару секунд посидев в той же позе, Нилсин встала, сделала шаг назад, а затем склонила голову и дотронулась носом до одного из корней в знак почтения Богов. В тот же момент львица поймала себя на мысли, что необходимо будет принести им жертву — не сородича-льва, конечно, юная самка, как и её Боги, не была настолько жестокой и кровожадной, однако небольшая добычи в виде, скажем, бородавочника, была бы отличным жестом в знак уважения Богов.

Нилсин выпрямилась и уже собиралась развернуться и пойти на охоту, как сзади неё раздался хруст снега — звук, извещающий о приближении живого существа. Самка развернулась и нос к носу встретилась с вышедшим на открытую поляну Морлоком.

— Дедушка, — поприветствовала она его улыбкой, лёгким кивком и движение вперёд с целью потереться щекой о густую гриву старшего родственника.

Отредактировано Nilsin (11 Июн 2017 00:13:15)

— Зачем, дедушка? — поприветствовав Морлока, львица сделала шаг назад, с жадным любопытством глядя на старшего родственника.

Бедная, наивная южная пташка. Она ожидала от Короля Ночи любви, заботы и понимания. И он ведь одаривал её этим! Причём сполна. Только вот то, что для Морлока являлось выражением любви, для Нилсин могло оказаться началом будущего… да, пожалуй, ада.

Первые слова длинной речи Морлока юная львица встретила улыбкой и едва заметно выпяченной вперёд грудью, в которой разливалось тепло от слов матёрого льва — ласковое обращение вкупе со словами о том, как она выросла, не могли принести Нилсин ничего, кроме самых положительных и ярких эмоций. При упоминании о её ранних днях среди Белых Ходоков перед глазами молодой львицы поплыли воспоминания — маленькая, напуганная, одинокая, измотанная долгим переходом неизвестно с кем и неизвестно куда, малышка сразу попала под благоволение родного деда.

— Мой век не бесконечен, — уголки губ медленно поползли вниз, а блеск в глазах сменился тревогой. — Когда-нибудь я разделю чертоги Одина вместе с твоим отцом…

— О чём ты говоришь, дедушка?..

Бедное юное дитя. Выросшая и практически всю жизнь прожившая под боком и покровительством Морлока, Нилсин не могла представить свою жизнь без любимого старшего родственника. Конечно, она не осталась бы одна. Её не оставили бы одну. Но, как бы ясно она ни осознавало, что рано или поздно все живущие на земле львы попадут в чертоги Одина, юная львица не могла представить смерть Морлока, свою жизнь и жизнь Белых Ходоков без него.

Поняв же, наконец, к чему клонит Король Ночи, Нилсин почувствовала, как её сердце с каждым словом, произнесённым белогривым львом, начинает биться всё сильнее и быстрее, словно пичуга, запертая в тесной клетке и мечтающая как можно скорее, сию же минуту вырваться на волю. Упоминание Болтона заставило юную самку удивлённо вскинуть брови. а упоминание его сына — приоткрыть от изумления пасть и тяжело выдохнуть, создав в морозном воздухе облачко пара.

Она осознавала, почему Морлок хотел найти ей пару. И, более того, даже была не сильно против. Но… Бэрри? Казалось, своей суровостью и в некоторой мере даже жестокостью (о, бедная Пташка ещё не успела увидеть этого садиста во всей своей красе!) этот лев превосходил каждого члена их теперь уже немногочисленной группы. Они с Нилсин были полной противоположностью и Морлок, должно быть, совсем отчаялся найти ей кого-нибудь более… подходящего.

— Но… — от волнения, охватившего её, Нилсин в буквально смысле потеряла дар речи. Она не хотела перечить любимому дедушке, но и иметь что-то общее с Бэрри тоже не хотела. — Почему именно он, дедушка? Любой из нашей группы достаточно силён, чтобы… защитить меня.

“Я сама готова защитить себя”, — чуть было не сорвалось с её губ. Но стоило ли себя так обманывать?..

Я видел, как одна эмоции на лике моей дорогой внучки сменяет другую. Я знал, что ей будет тяжело это принять. Тяжело даже в мыслях проститься со мной, ведь она уже знает, что такое – боль утраты. В столь юном возрасте, не успев толком познать жизни, она вынужденно познала смерть – стала свидетельницей ужасающих событий, пробудивших в ней тот самый Дар – благословение Одина. Иногда мне казалось, что Бог жесток к нам, ведь он дарует нам что-то, забрав взамен самое дорогое и ценное, что было у нас при жизни. Когда Дар может стать проклятием, а не благодатью. Я боялся, что Нилсин станет его ненавидеть, когда вырастет, и меня вместе с ним – ведь именно я виноват в смерти её отца и брата. Но этого не произошло, моя Пташка слишком добра, а её сердце горячо и трепетно для этих безжалостных мест.

Моя дорогая внучка ещё молода, но взрослая жизнь вот-вот настигнет её. Многие львицы в нашем клане приносили своё первое потомство, едва пережив свою двадцать четвёртую зиму. Нилсин уже далеко шагнула за этот порог, и уже виднелся рассвет её взрослой жизни, а я всё так же вижу в ней смышлёного львёнка, принесённого с юга. Иногда я задавал себе вопрос: каким бы я видел сына Хальварда. Оставался бы он для меня детёнышем, которого необходимо защищать и оберегать, или же я видел бы в нём продолжение себя? Сильного льва, который способен повести Белых ходоков за собой? Ответа я не находил. У меня была только Нилсин.

Я не любил бастарда Расмуса. Этот мальчишка отличался от нас. В нём текла южная кровь, как и в Нилсин, но жестокость, с которой он подходил к любому делу, выглядела в моих глазах отравленным выбросом змеи. И всё же я не мог подобрать своей внучке пару среди чистокровных ходоков из-за её происхождения. Я уже пошёл против собственных правил, когда позволил ей жить. Среди всех нечистокровных ходоков, которые занимали в клане достойную нишу, этот самец был единственным. Я доверял его отцу и надеялся, что Расмус позаботится о моей внучке. Только по этой причине я готов был пойти на этот союз.

Почему именно он… Мы оба знали ответ на этот вопрос, но я боялся озвучить его даже сейчас, когда наш разговор, как мне казалось, могли слышать лишь Боги. Южная кровь, дитя моё, она диктует правила, которые невозможно нарушить ещё больше, чтобы не подвергнуть опасности весь наш род. Я надеялся, что Один будет терпелив к нам, но другие львы, которые непреклонно соблюдали обеты, могут воспротивиться и возжелать пролить нашу кровь. Могу ли я допустить это?

- Я доверяю его отцу, - я старался говорить мягко, огибая острые углы истинной причины, почему именно Бэрри должен стать её мужем. – Если случится так, что моя зима завершится раньше, то он станет достойной заменой мне, - я не стал лгать о том, что вижу в Бэрри хорошего мужа, способного принести счастье моей внучке, но сейчас главная моя цель – заручиться поддержкой сильного Эрилаза и уготовить Нилсин хорошее будущее без угрозы для жизни. – Я надеюсь, что Бэрри пойдёт по стопам своего отца, тогда я буду спокоен, что вручил тебя в крепкие и надёжные лапы.

А если нет… пусть Имир пожрёт весь его род, - подумал я, но не стал говорить этого вслух.

Отредактировано Морлок (11 Сен 2017 21:12:14)

Нилсин была отнюдь не глупа, и все те перечисленные Морлоком причины, по которым она должна была связать своё будущее именно с Бэрри, были для неё более чем очевидны — наличие сильного родственника, способного, случись что, оказать поддержку и имеющего высокий уровень доверия и уважения у Ходоков, давало им определённый плюс. Особенно учитывая факт, не озвученный Морлоком вслух — с какими бы уважением и почтением их группировка ни относилась к своему лидеру, после смерти Морлока лишь немногие будут согласны видеть в качестве вожаков полукровок, в чьих жилах течёт южная кровь.

Да, где-то на задворках сознания Нилсин это прекрасно понимала, отчего и готова была принять свою судьбу, как бы они не хотела её избежать; однако не стоит забывать, что внучка Короля Ночи всё ещё представляла из себя напуганную Пташку - юную львицу, за два с небольшим года так и не привыкшую к жестокой и не знающей пощады стороне жизни Ходоков. Она боялась смерти деда; она страшилась своего будущего с Бэрри; она не могла представить себя на месте лидера, — все эти страхи буквально туманили мозг юной Нилсин, отчего та и не осознавала причин происходящего, хотя прекрасно их понимала.

Она с вниманием слушала Морлока, изредка переступая с лапы на лапу, чтобы не окоченеть от холода (к погоде, в отличии от здешних львов, за эти многие месяцы она больше привыкла, хотя южная кровь давала о себе знать, и Нилсин на таком морозе всё же было несколько холоднее, нежели коренным северянам), когда, не скрывая своего присутствия, из-за плотной стены падающего крупными хлопьями снега вышли две белые тени — Расмус и везде сопровождающая его крупная самка шакала, такая же белоснежная и голубоглазая, как и Ходоки.

Стоило Пташке увидеть матёрого льва, как холод — не тот, что обволакивал их снаружи, а исходящий изнутри, гонимый страхом, — пробежался по её спине. Как сейчас перед её глазами вновь встал тот день, когда, увидев во сне зовущего её Ивара, юная самка направилась за пределы территории Ходоков. Не лучшее её решение — лишь появление Расмуса, отчего-то решившего последовать за ней, уберегло Нилсин от смерти в когтях медведя. Теперь каждый раз при виде льва молодая львица чуть заметно вздрагивала — увы, не только от воспоминаний. Как бы ни была она благодарна старшему Ходоку за своё спасение, Принцесса Ночи за эти несколько месяцев так и не смогла заставить себя без содрогания смотреть на страшную рану, полученную Расмусом. Вернее, у неё не получалось даже просто смотреть на изуродованную морду льва — чаще всего, как и сейчас, хотя рана была прикрыта шкурой медведя, Нилсин просто отводила взгляд в сторону, стараясь избегать лицезрения этого жуткого зрелища. Не добавлял тепла и холодный и безразличный взгляд, направленный в сторону самки.

Извинившись за своего спутника — Пташка перевела взгляд на шакала, удивлённая тем, что слово вновь взяла она, но в ту же секунду вспомнила, что Ходокам, вероятно, больше не суждено услышать голос Расмуса (увы, она ещё не успела привыкнуть к этому), — извинившись, Ильва тут же объяснила присутствующим причину их прихода. Повернув голову в сторону стоящего рядом с Гренадилом Расмуса, Нилсин, как заворожённая, следила за проводимым им ритуалом. Особая связь с Богами уже давно влекла к себе самку, но вместе с тем Пташка оставалась всё такой же напуганной и пока ещё потерянной в этом мире пичужкой — стоило ей увидеть первые капли крови, упавшие на белоснежный покров корней древа и окрасившие снег ярко-красным цветом, как Нилсин невольно вздрогнула. Она не была уверена, что готова приносить жертвы — особенно учитывая то, что в их качестве выступали и сородичи львицы, — и всё же вся эта таинственность ритуалов так и влекла юную самку к себе.

— Один доволен принятым вами решением.

Уже в который раз за эти долгие минуты сердце Нилсин ушло куда-то в пятки, а саму львицу объял целый спектр всевозможных чувств — от вновь нахлынувшего страха перед своим будущим с Бэрри до успокоения и, возможно, даже радости от того, что их благословили сами Боги, а значит, они же и защитят их. Её.

А затем что-то произошло.

Нилсин уже почти не слышала голосов присутствующих — их заглушил поднявшийся ветер, который принёс с собой ещё больше снега, и если до сих пор из-за его (снега) плотной стены Нилсин не могла видеть дальше десятка метров, то теперь она оказалась в самом центре бури и не замечала даже теней стоящих, казалось бы, рядом с ней львов и шакала. Повернувшись несколько раз вокруг свой оси в обе стороны, Нилсин пыталась разглядеть хоть что-нибудь за плотной белоснежной стеной; ветер нещадно трепал её шерсть, а она не могла произнести ни слова — и даже вдохнуть полной грудью.

Самку уже полностью охватила паника, когда она наконец увидела что-то сквозь пелену снега — тень приближалась, вырастая в размерах. Нилсин не знала, бояться ей от приближения неизвестно чего (или кого) или радоваться от того, что она здесь не одна, но какого же было её удивление, когда из стены снега прямо перед ней появился…

— Отец?..

Она потеряла всю свою семью, когда ей было всего несколько месяцев отроду, и большую — скорее даже значительную — часть своей жизнь провела среди Ходоков, которые были, казалось бы, все на одно лицо, белоснежные и голубоглазые. За столько времени да при учёте возраста Нилсин, когда её семья погибла, львица уже не могла чётко вспомнить внешности отца и матери, но сердце подсказывало ей, что этот лев не просто Ходок, а именно Хальвард. Тепло, по-отечески склонившись к дочери, белоснежный самец прикоснулся мочкой носа к её лбу (по телу Пташки тут же разлилось тепло, согревшее её), после чего развернулся и, поглядев несколько секунд на Нилсин из-за плеча, вновь удалился, вскоре такой же тенью растворившись в буре, которая тут же начала затихать.

Уже через несколько секунд всё стало таким же, как и прежде, только теперь три пары глаз неотрывно смотрели на Нилсин.

— Вы видели? — находясь ещё будто во сне тихо спросила Нилсин, впрочем, уже через несколько секунд более чем оживившись. — Отец! Он был здесь! — восторженные глаза обратили свой взор на Морлока. — Хальвард! — похоже, сегодня Боги не только благословили будущий союз Ходоков. — Он появился из снежной бури, — объяснила она присутствующим, к своему страху и восхищению поняв, что это было видение, которое открылось лишь ей, —  и пошёл… — потоптавшись на месте, Нилсин обвела взглядом окружающую их местность, пытаясь определить, в какую сторону ушёл отец. Конечно, это было невозможно, ведь в буре видимость была ужасная — невозможно было разглядеть и собственную вытянутую лапу. Но тут взгляд юной самки зацепил едва уловимое движение на вершине одного из холмов, окружавших поляну. — Туда!

Но стоило ей сделать несколько прыжков по свежему рыхлому снегу, как она поняла, что ошиблась. На вершине холма действительно стоял белоснежный лев, но то был отнюдь не её отец.

Бэрри.

Отредактировано Nilsin (18 Сен 2017 16:52:55)

- Любишь подглядывать, да, хозяин?

Бастард улыбается, когда видит пташку, летящую ему прямо в лапы. Милое летнее дитя: почему именно ей посчастливилось оказаться в самом сердце Белых Ходоков? Почему именно она была удостоена такой злобной участи? Король Ночи, желающий во чтобы то ни стало защитить свою внучку, сам того не зная, отправляет ее на верную гибель. Бедненькая девочка...

Правда, Бэрри понимает, что пока Король Ночи жив, ему придется учтиво обращаться с самкой. Галантным быть учил его отец, поскольку только надев такую маску, можно заслужить поощрения или добиться того, чего нельзя добиться силой или жестокостью. Втереться в доверие - вот что должен уметь каждый бастард.

- Приплелся за свой сучкой? Так иди к ней, - Бэрри был в хорошем настроении сегодня. Бэрри не стал более ничего говорить Хеке, потому что снежная буря утихла, открывая Нилсин морду не отца, а своего будущего супруга и своего будущего Короля Ночи. Самец врезается взглядом в Пташку, делая шаг к ней навстречу. Пора поприветствовать свою новую семью.

Пару ловкими скачками по снегу Бастард достиг своей цели. Он остановился в нескольких метрах от Нилсин, склонив перед внучкой Короля Ночи голову. Улыбка не сходила с обезображенной природой морды Бэрри, который с таким ее выражением был ничуть не красивее оскала Расмуса, но улыбка была не приторно сладкой, а, скорее, улыбкой искренней - победителя.

- Я рад тебя видеть снова, милая Нилсин, - Бастард огибает львицу с одной стороны, вдыхая ноздрями ее запах. Малышка напугана, она хочет к папочке - как жаль, что последний давно уже мертв и ни за что не придет ей на помощь в самый нужный для нее час, - ты напугалась меня? Не бойся, ведь я теперь призван тебя оберегать, - он бы, конечно, хотел прикоснуться зубами к ее нежной шерсти, но не смел этого делать до момента, пока Морлок не обвенчает их. Бэрри пока лишь ласково (?) взглянул на свою будущую супругу, а потом поманил ее хвостом, продвигаясь в сторону стоявших недалеко от него Короля Ночи и Расмуса. Хеке, поджимая уши, сторонился Ходоков: Вонючка знал, что каждый, кто тут стоит, включая самого Бэрри, ему здесь не рад, но когда так близко с тобой шакалья самка - это лучше, чем когда тебе приходится смачивать здоровых самок хозяина. 

Бастард остановился почти возле Гренадила. Склонив голову, Бэрри поприветствовал Короля Ночи как подобает.

- Владыка, - кот дернул гривой, не смея поднимать головы и глаз, - я сочту за честь стать для Вашей внучки другом, братом, мужем и защитником. Я сочту за честь быть Вашим родственником и приемником. Я клянусь, что если мне придется когда-то стать поддержкой юной Нилсин, когда она станет во главе Белых Ходоков - я буду поддерживать ее всеми силами, что у меня есть. Я клянусь перед Гренадилом, что всегда буду относится к Нилсин так, как хотел бы, чтобы относились ко мне. - На последних словах ветер завыл, зашевелив ветки дерева. Одна из них надломилась и упала прямо перед носом Бэрри, но тот фыркнул и не обратил особого внимания на это. Лев верил, что Боги есть, а вот в приметы и в Гренадил он не верил.

Только после того как ответ от Морлока был получен, самец повернулся к Расмусу. С папочкой у льва были своеобразные отношения: оба друг друга ненавидели, но при этом старались держаться вместе, чтобы получить желаемое - одну единственную цель, которая заставляла обоих шагать вперед да еще и рядом друг с другом.

- Папа! - Лев не стал подходить к самцу более чем на пять метров. Он, в принципе, не желал с ним говорить, но игнорировать льва, который проложил для него дорогу, тоже не стоило. Впрочем, Бэрри хотел бы считать, что дорогу проложил почти он сам, а Расмус был лишь косвенным помощником, но увы - это было вовсе не так, чего самец открыто не хотел признавать, - как ты себя чувствуешь? Твои раны еще не зажили? - В маске, изображающей заботливого сына, Бэрри скрывал презрение. Как можно было вообще додуматься пожертвовать собой ради спасения Нилсин? Да будь она хоть самой Королевой Ночи - Эрилаз все равно остался в тени, предложив кандидатуру собственного сына. Это был странный ход с одной стороны, но разумный с другой. Бэрри, впрочем, с любой точки зрения продолжал кривиться, хотя ту приторную манеру речи в его голосе мог уловить лишь его отец и Марид, которой, к счастью (для нее и для Нилсин), рядом не было.

- Как хорошо, что мы все вместе сегодня собрались! - Бэрри знал, что говорил немного невпопад, но тем он отличался. Он умел бесить всех, но при этом вызывал по отношению к себе осторожность и опаску. Умевший выдернуть пафосное словцо, либо же ляпать бессмысленную ахинею - самец всегда выходил из воды сухим. Сейчас, правда, рисоваться было ни к чему - Ходок это понимал, но никак не мог избавиться от своих вредных привычек. Он лишь усмехнулся, снова повернувшись к Гренадилу. Он ведь догадывался, почему с его приходом сейчас воцарилось молчание: каждый сейчас думает о том, что было бы лучше, если бы он не приходил вовсе.

Такова участь кровожадных бастардов.

——–→ Серебреная долина

'Two hundred twenty-two days of light
Will be desired by a night
A moment for the poet's play
Until there's nothing left to say"

Nightwish-Sleeping Sun

Слабость постепенно покидала моё тело, и насыщало жизненной энергией. В глазах появилась вера во спасение, а так же предвкушение новой встречи. Я догадывалась куда ведёт меня Марид. В прайд. Где живут белые львы, такие же как и сама Адрия. Я хотела поскорее на них глянуть. Ведь в своей жизни мне не приходилось встречаться с белыми взрослыми львами. Я представляла их огромными, как снежные скалы, и мудрыми как старцы.
Марид молчала, хоть мне хотелось её расспросить о многом, но не решалась. Пусть я сама все увижу своими голубыми глазами. Я ещё не знала, что меня ждёт встреча не только с членами прайда, но и с самим Королём Ночи, о котором Марид пока не упоминала.

Я  двигалась не спеша, но так же уверенно, как и моя спасительница. Наблюдала  за тем, как двигается белая спутница. Та будто идёт по воздуху, так бесшумно и грациозно. Как при ходьбе напрягаются её мышцы, а шерсть переливает серебристыми оттенками в лунном свете. Я все больше и больше восхищалась Марид, и хотела бы походить на эту молодую охотницу.
Я держалась рядом со львицей, пытаясь не отставать, благо идти пришлось не долго. Когда мы пересекли несколько метров, я почувствовала новые запахи, а вскоре и самих львов. Но больше всего меня  впечатлило могучие дерево, на ветвях которых искрился снег. Я  застыла на месте, забыв о том, что нужно следовать дальше за Марид. Подняв голубые глазки к верху, дабы получше разглядеть дерево со стороны, я почувствовала, как приятный холодок пробежал по спине. На миг, мне почудилось, что это дерево живое. Оно будто двигается, шевеля заснеженными ветками, и разговаривает со мной. Если бы это только видела моя мама... Думала про себя я, чувствуя, как душа наполняется теплотой.

Я  смогла отойти от увиденного, когда Марид позвала меня подойти к ней. Я  послушно кивнула ей, опуская взгляд и ловя глаза львицы. Переступая маленькими лапками по земле, я замечала на себе взгляды белых львов. Я не чувствовала в них опасность, а наоборот защиту. Внешне все были одинаковы, однако внутри них живёт собственный мир, и у каждого он разный. Мне хотелось с каждым познакомится по ближе, но Марид торопила меня к себе, и я отзываясь на её зов, быстро спешила к ней.

Та стояла перед белым львом, который надменно смотрел в сторону Марид. Я чувствовала, как из него исходит  величественная энергетика, которая внушала ужас и восхищение. Я подняла мордашку, дабы лучше рассмотреть этого самца. Марид тем временем оставила меня наедине с этими львами, отойдя куда-то в сторону. Это действие заставило меня нервничать. Неужели она отдала меня на съедение этим львам? Я гнала эти мысли от себя, и все равно верила в лучшее. Король ночи (о котором Бадрия ещё не знала) действительно напоминал мне  скалу. Его белоснежная грива походила на горную лавину, которая спускалась вниз. Я позволила сесть перед белым Владыкой, так как лапы уже уставали быть в неподвижном состоянии. Я молчала, боялась нарушить тишину, тем самым давая взрослым заговорить первыми.

Поток ветра, подхватив часть снега с земли, подул в сторону меня, будто приветствуя. Он покружился вокруг меня, создав лёгкую пургу, а затем растворился в ночной тишине.

Отредактировано Бадрия (2 Дек 2017 13:27:32)

Будь кто другой на его месте, Нилсин совсем не разочаровалась бы в том, что видит перед собой другого Ходока, а не отца. Она уже поняла, что Хальвард был лишь видением, открывшимся ей одной (значило ли это, что Боги выбрали её? отметили? передали ей очень важное послание?), поэтому не сказать, что она сильно удивилась, поняв, что перед нею стоит не давно забытый родственник, а лишь соклановец. Во всяком случае, удивление, если оно и было, не длилось дольше первых пару-тройку секунд… И всё же спускайся к ней сейчас не Бэрри, всё было бы намного проще.

— Моя милая Пташка… — раздался чуть слышный шёпот Короля Ночи, последовавшего вслед за своей внучкой. Какой-то частью сознания она различила в этих словах не только нотки утешения, направленные ей, но и его, Морлока, собственное разочарование. А может, ей лишь показалось… Как бы то ни было, она сейчас совсем не думала о чувствах своего единственного живого родственника — лишь смотрела на неспешно спускающегося Бэрри, будто загипнотизированная.

От одного только пристального взгляда серых глаз по спине бежал холод, а лапы будто прирастали к земле — что уж говорить о тех чувствах, что испытала Пташка, услышав его елейный голос («Милая Нилсин»… Брр!) и заметив, с каким выражением морды он втягивает в себя её запах. Будь её воля — она прямо сейчас убежала бы отсюда и добровольно прыгнула в пасть того медведя, что трофеем теперь покоился на белоснежной шерсти Расмуса. Увы — каким бы южным дитём ни оставалась Нилсин, она прекрасно осознавала, что является наследницей Морлока и будущее Ходоков полностью лежит в её лапах. Она ещё не готова была принять свою судьбу, но и отказаться от неё тоже не могла. Оставалось одно: терпеть присутствие Бэрри и смириться с тем, что уже совсем он станет её мужем. Ведь Боги одобрили их союз, да?..

Она развернулась и проследовала вслед за бастардом в сторону старших львов, но не потому, что тот поманил её взмахом хвоста — в обществе дедушки и даже Расмуса, — этого немногословного гиганта, который навевал страху не меньше, чем его отпрыск, — в компании этих двух матёрых львов она чувствовала себя чуть более, чем обычно, защищённой от чересчур пугающего Бэрри.

— …я сочту за честь стать для Вашей внучки другом, братом, мужем и защитником, — с каждым словом, произносимым её будущем мужем, сердце Нилсин билось всё сильнее. К её великому сожалению, совсем не от любви. — Я сочту за честь быть Вашим родственником и приемником, — вот он, тот момент, когда она желала вечной жизни Морлоку не только потому, что боялась его потерять. — Я клянусь, что если мне придется когда-то стать поддержкой юной Нилсин, когда она станет во главе Белых Ходоков - я буду поддерживать ее всеми силами, что у меня есть, — дыхание сбилось, сердце продолжало гулко звучать в груди, но внешне Нилсин оставалась спокойной. Вернее, страх и переживания, возможно, и отражались на её морде, но она уж точно всеми силами подавляла в себе желание вскочить и убежать прямо сейчас. До сих пор её союз с Бэрри казался чем-то нереальным. Пугающим — да, но находящемся так далеко в будущем, что она не переживала должным образом. Теперь же, когда до их брака оставались едва ли не считанные дни…

— Я клянусь перед Гренадилом, что всегда буду относится к Нилсин так, как хотел бы, чтобы относились ко мне, — одна из ветвей Гренадила надломилась и упала прямо к лапам Бэрри. Была это нелепая случайность или воля Богов? Нилсин, прожившая на Севере большую часть своей жизни, знала, что упавшая ветвь чёрного древа не сулит ничего хорошего, однако Один не мог изменить своё решение за столь короткий промежуток времени. Или?..

Ей хотелось кинуться в объятия Морлока, встать за его широкой спиной и крикнуть что-то вроде «Измени своё решение! Спаси меня!» — но вместо этого она получила лишь одобрение Короля Ночи, не лишённое, впрочем, оттенка неприязни в голосе. Небольшое, но всё же утешение.

А затем внимание всех присутствующих переместилось на новые лица — к дереву приближалась одна из самок (с того расстояния, на котором она пока находилась, Нилсин не могла понять, кто это) вместе с детёнышем. Львица тут же насторожилась — среди их клана не было детей. Однако львёнок, замри он посреди заснеженной пустыни, наверняка бы слился с пейзажем — настолько белоснежно-чистым он был. Откуда же?..

Отметив, что, стоило найдёнышу кинуть взгляд на Гренадил, как он (львёнок) тут же замер, не в силах оторваться от разглядывания священного древа, Нилсин невольно чуть приподняла уголки губ — когда-то давно, несколько лет назад, едва-едва попав к Ходокам и вместе с Морлоком изучая принадлежащие им территории, она точно так же заворожённым взглядом смотрела припорошенное инеем древо. Оно казалось тогда, огромным, могучим, таящим в себе огромную силу. Манящим. Нилсин всегда воодушевлялась, стоило ей увидеть Гренадил ещё издали. Он будто дарил чувство защищённости и… надежды. Именно здесь юная львица каждый день молилась об Иваре. Именно здесь она лучше всего чувствовала связь с Богами. Именно здесь Нилсин чувствовала себя дома.

Ей хотелось вызваться, сказать дедушке, что она готова позаботиться о найдёныше и обучить её всему, что должны знать Ходоки — доброта и забота передались Нилсин вместе с южной кровью матери… Но она боялась произнести хоть слово в присутствии остальных — Бэрри, Расмуса, Марид. Боялась и потому молчала, лишь внимательно вслушиваясь в слова Короля Ночи и ожидая его решения. Как бы ей не хотелось оставаться лишь Принцессой как можно дольше, Морлок был прав — когда-нибудь ей придётся стать королевой, и лучше быть готовой. А для этого надо учиться.

У меня нет доверия к бастарду Расмуса, но я стараюсь не выказывать своё пренебрежение. Я сам нарушил множество запретов Одина и подвёл своего Всеотца, когда узнал о смерти единственного сына. Многое изменилось с того дня, как я перестал неустанно следить за исполнением каждого правила, написанного моими предками, но я стараюсь удержать власть, стараюсь внушать те же страх и уважение, что и раньше, но вижу – ведь глаза мои не слепы, а мозги ещё не ссохлись от старости, что приближается моя весна. Я мог бы отдать власть своей племяннице – Хель, подобрать для неё удачную партию среди молодых ходоков, которые достойны править кланом после моей смерти, но даже здесь я позволяю себе маленькую слабость – я ставлю свою нечистокровную внучку выше любого чистокровного ходока, а ведь долгое время Хель заменяла мне дочь. Она не ослушалась меня, всегда была предана мне. Возможно, она даже рассчитывала на то, что займёт моё место.

Я тряхнул головой, отвлекаясь от этих мыслей. Всё уже решено. Я не изменю своего решения.

Услышав шаги, я поднимаю взгляд. Сын Расмуса – не единственный гость в эту холодную ночь. Оставляя следы на снегу, которые вот-вот вновь припорошит белым колким ковром, идёт львица из клана – Марид, а следом за ней, любопытно рассматривая Гренадил, поспевает детёныш. Белоснежная голубоглазая львица. На моей морде проступает удивление. Я давно не видел детёнышей, которые бы родились и выжили в снегах Краёв вечной зимы. Неужели, Один был благосклонен к нам и вновь позволил явиться новой жизни?

«Чьё ты, дитя?» – шепчу я лишь в мыслях, неотрывно смотря на ребёнка, словно до меня снизошла сама Фрея в львином обличии.

Несколько лет назад на земли Белых ходоков вернулся с юга верноподданный моей королевы. Он шёл уверенно, держался, зная, что за взгляды бросают на него собратья, видя, что он привёл с собой детёныша, поцелованного южным солнцем. Я был свидетелем тому, как в последний раз к Гренадилу подступал ребёнок. Последний детёныш, которого видело наше древо – найденный и выживший. Это была моя внучка. Нилсин.

Я почувствовал гнев и ярость, исходящие от Расмуса, но за своей радостью новой жизни упустил момент, когда настроение моего боевого друга изменилось. Что так разозлило его? Почему он злится при виде этого ребёнка?.. Бэрри? Это детёныш его чёртового бастарда? Какая… прелесть. Привести на помолвку собственного сына свою внучку. Я не успел ничего предпринять в отличие от Расмуса – Марид заговорила, объясняя появление детёныша. Да, теперь я явственно вижу, что она слишком чиста, чтобы быть его дочерью. Тем лучше для него. Для меня. Для всех нас.

– Подойди ближе, дитя, – я обращаюсь к найденному львёнку, не замечая больше никого вокруг себя. Да, от меня не укрывается желание Расмуса принять её в клан и обратить в нашу веру. Я замечаю также напряжение между ним и Бэрри. Вижу живой интерес и отсутствие смелости своей внучки, которая, наверняка, узрела в этом детёныше частичку родственной души, но здесь и сейчас для меня не существует ничего кроме новой жизни, кроме благословения Одина. Иначе, откуда здесь, в суровых снегах и льдах Севера, взяться детёнышу? – Я вижу в тебе Дар. Дремлющий, но достаточно сильный, чтобы в будущем стать шаманом, – я удивительно мягок в общении с детьми, но вряд ли могу располагать к себе. Моё благословение быстро сменяется праведным гневом.

Я делаю глубокий вдох, закрыв глаза. Чувствую запах найденного детёныша. В нём опасный скрежет льда. Колкость морозного воздуха. И бесконечная вьюга, насыпающая снег на наши бесплодные земли. Кем бы ни были родители найдёныша – она часть нашего мира.

Я открываю глаза, внимательно смотрю на детёныша и изрекаю свою волю:

– Сегодня ты станешь частью нашей семьи, ты примешь Одина, будешь Белым ходоком, – я обращаюсь к детёнышу, а следом к остальным: – Расмус, сделай всё необходимое. Пусть Нилсин поможет тебе в проведении ритуала. Ей пора учиться.

Учиться править. Учиться распознавать в других дремлющий Дар и развивать его. Это помогает лучше познать себя, осознать своё истинное место среди Белых ходоков.

Я ничего не говорю о сыне Расмуса, словно его для меня больше не существует, но, повернувшись, чтобы вернуться в своё логово, к жене, и донести до неё радостную весть, я замечаю льва.

– Ах, да, – я вспоминаю, зачем мы здесь собрались. – Заодно проведём обряд помолвки. Надеюсь, ты не забыл, что от тебя требуется, – посмотрев на сына Расмуса чуть меньше свысока, чем обычно, я остановился, чтобы получить ответ от всех, а после спокойно уйти к жене, если этой заснеженной ночью не случится что-то ещё.

Пожалуй уже давно Ярана не бежала куда-то столь стремительно. Внутри львица не раз и не два бранила своего супруга за то, что тот так и не решил позвать ее на столь важное событие. Важное, и по своему неправильное и отвратительное. Она понимала, что когда-нибудь это случиться, но всячески гнала прочь любую мысль о подобном. Для нее Нилли все еще оставалась совсем маленьким львенком, который так испуганно, а вместе с тем еще и восхищенно смотрел на то, что его окружает. Да, прошло уже долгих два года, за кои внучка, как сказали бы на юге, расцвела дивным цветком. Только вот именно на юге, а не здесь, в этих объятых вечным холодом землях, где понятия красоты были слишком… другими. Застывшими в тех далеких уже временах, когда Леди спустилась с гор во второй раз, принося с собой Благословение Зимы, кое многие сочли сущим проклятьем.

Ярана плавно перешла на спокойный шаг и, контролируя каждый свой вздох, двинулась к священному древу. Королеве не пристало появляться перед своим Королем в непристойном виде. И уж тем более перед подданными. Особенно такими. Гордо подняв голову, львица все же невольно остановилась, чтобы, не смея пока подходить близко к древу, вознести молитвы Одину. Сегодня ей особенно сильно понадобиться его помощь, а оттого этим же вечером Ярана принес к корням дорогую жертву. Сознания привычно коснулись хладные когти чего-то до конца не познанного, а после по спине прошлись мурашки. Подобное уже было столь привычным, почти незаметным, хотя на первых порах пугало. Какой же молодой и неопытной она тогда была… Только вот Нилсин, на шею коей сегодня хотят возложить столь непосильную ношу, по сути еще моложе. Пташка, запутавшаяся в системе пещер.

Поднявшаяся буря заставила поднять взгляд к небу. Навострив уши и толком не дыша, львица вслушивалась в шепот ветров, слыша в нем глас Бога. И он резанул ледяными когтями прямо по сердцу. Одобрен. Этот союз был одобрен Ими, а значит уже нельзя противиться воле. Или есть еще шансы? Да. Они обязательно будут, ведь Боги справедливы и не погубят достойных. Несмотря на нечистую кровь, такая, как Нилли достойна лучшей участи, чем медленно гаснуть, находясь в лапах чудовища. Она умна и чиста, ее взгляд помогает замечать порой невиданные вещи в чем-то обыденном. Чего только стоит вспомнить их беседы, после которых стена в пещере покрывается рисунками новых созвездий? Нет. Этот союз лишь погубит ее, а оттого сейчас, рискуя, Ярана сделает все возможное для того, чтобы защитить свою кровиночку.

Продолжив путь, пока снег еще не улегся красивым танцем на землю, самка незаметной тенью подошла совсем близко к алтарю, притаившись. Ее цепкий взгляд скользил по каждому из собравшихся, подмечая важные детали. Морлок, привычно величественный и прекрасный, казался сейчас одновременно задумчивым и злым. Обе эти эмоции были понятны. Помня их разговоры, что длились вот уже несколько лун, Ярана помнила о его недоверии бастарду. Только вот никому, кроме него - сына своего самого верного приближенного, Король не мог доверить свое Сокровище. Ходоки до сих пор смотрят на Нилсину с неприкрытым порой пренебрежением, ведь она в их глазах Ошибка. Ошибка сбежавшего Принца. Ошибка их уже стареющего Короля. Пока далеко не все эти разговоры дошли до ушей Морлока, а заговорщики слишком слабы и трусливы, чтобы идти в открытую, но совсем скоро у львицы уже не будет сил сдерживать их почти в одиночку. За это она ненавидела себя, ведь именно по этой причине Бэрри сегодня должен будет стоять пред священным древом вместе с Пташкой, ожидая, пока Король ночи лично свяжет их союзом. Не сегодня. Не тогда, когда даже Расмус проклинает своего сына. Слишком тонка в этом месте связь между мирами, чтобы не почувствовать такие колебания. Пора.

Грациозно, величественно и обманчиво плавно Ярана явила себя перед присутствующими. Почтительно кивнув эрилазу, спасшему ее внучку, львица холодно посмотрела на Бэрри, одним лишь этим напоминая о том, что следит за каждым его шагом. Задержав взгляд на нем, Королева уже через мгновение совсем иначе посмотрела на Нилсину. В ледяных глазах, будто неспособных на выражение хоть каких-то положительных эмоций, промелькнуло что-то доброе и теплое. Я всегда буду защищать тебя, ведь ты мое сокровище, Нилли. Позволив себе эту секундную слабость, львица подошла к Морлоку и потерлась головой о его бок, садясь после рядом.

- Хладной ночи, мой Король, - сказала Ярана тихо и, кинув взгляд на дитя, посмотрела на прочих, говоря уже громче. - Я рада, что все мы здесь узрели проявление силы Богов. Они благосклонны ко всем нам, явив себя бурей и этим дитя. Так вознесем же наши молитвы о том, что… она станет достойного сего Дара - благословения Ледяной леди. Нилсин, будь внимательна. Сложно найти наставника более достойного в этом деле, чем Расмус.

Пользуясь возникшей паузой, львица, прикрыв глаза, прижалась ближе к Морлоку, снова ощущая себя почти крошечной рядом с таким гигантом. Выждав некоторое время, Ярана, осторожно и по своему нежно куснув и потянув гриву, начала говорить едва слышно.

- Моя Ночь, ты мудр и силен. Твои когти остры, а ум ясен. Ходоки видят в тебе того, за кем они готовы пойти, а Боги благоволят твоим начинаниям. Однако не я же одна заметила ту ветвь ветвь Гренадила, моя ясноглазый? - львица сделала паузу, а после, ласково рыкнув, продолжила, чуть играя своим голосом. - Нилсин уже подросла, но она еще так… по южному невинна. Бэрри же сын Хлада, а оттого не ведая, что творит, он может нанести ей непоправимый вред. Благословив этот союз сегодня мы не сможем разорвать его после, ведь тогда навлечем на себя гнев Высших. Поэтому быть может будет лучше, если пока они просто попробуют узнать друг друга? Вспомни нас, мой Король. Твои очи далеко не сразу заметили меня. Я еще долго буду помнить о том, как ты следил за Валькирой.

Позволив себе коротко посмеяться, Ярана умолкла и прикрыла глаза. Перед глазами вновь пронеслась молодость и то, как когда-то, под этим самым древом, Морлок чуть не связал свою судьбу с другой львицей. Сильная воительница, она до сих пор оставалась отменной охотницей. И все так же пряма и своевольна. Впрочем сейчас это не столь важно. Главное, чтобы ее муж понял еще один намек - она появилась в его жизни далеко не сразу. Может и теперь стоит немного подождать, пока кандидат достойнее не явит себя этому миру.

Отредактировано Ярана (8 Фев 2018 22:33:19)

Я не свожу с Тебя взгляда, пока Ты неотрывно следишь за Морлоком. Кажется, на пару мгновений всего Ты решил сконцентрироваться на том, что по поводу львенка скажет Король, а все остальное отодвинул на потом. Хвост Твой медленно движется из стороны в сторону, выдавая твою заинтересованность в процессе.

Дети быстро растут, Расмус, и Ты это знал. Если правильно воспитать эту малышку, расположить ее к Себе и к Морлоку, а тем более к Нилсин, она сможет стать надежным вассалом. А самое главное преданным.
Да, бесконечно преданным для того, чтоб, возможно, ценой жизни защищать королевскую чету в случае восстания.

Ты не мог перестать думать наперед, не мог не продолжать размышлять о том, к каким волнениям в клане могут привести становление во главе двух грязнокровок. Но бунт можно будет подавить, неверных предать Богам, а порядок восстановить. Более опасным же Тебе казался тот, на чей стороне сегодня Ты выступал.

Мне и самой казалось, что Ты поступал непростительно опрометчиво, подпуская Бэрри так высоко во власти. Но другого выхода, по сути, у Тебя и не было. Только так Ты получал достаточно контроля над ситуацией и максимум власти в клане, и, что более важно, возможность влиять на происходящее.
Но и при этом же Ты сам развязывал Бэрри лапы, давая ему еще больше вариантов для ходов. Повышал шансы на его же предательство.

Он был Твоим бастрадом, а потому Ты знал, что он никогда не остановится. И ему никогда не будет достаточно.

Ты ходишь по очень тонкому льду, эрилаз. Но это все, что Ты мог сделать в ситуации, когда с одной стороны Морлок сам расшатал свое положение в клане, еще когда принял грязнокновную внучку и сделал ее крон-принцессой. А с другой до власти рвался алчущий и, как того и подобает Ходоку, бессердечный Бэрри.
На самом деле, Тебе бы начать гордиться им из-за последнего, Расмус. Хоть и без преданности Королю Ночи и традициям, но во многом Твоего ублюдка можно было бы назвать идеальным ледяным братом.
Расчетливым и холодным, целеустремленным и сильным.

Если бы ваши цели так сильно не расходились, быть может вы были бы хорошими союзниками.

Тем временем же, Король Ночи наконец-то заключил:
- Сегодня ты станешь частью нашей семьи, ты примешь Одина, будешь Белым ходоком, - после этого же он обратился непосредственно к Тебе, из-за чего ты сделал шаг вперед и кивнул.

После, выслушав Твой шепот, я хотела было озвучит Твои слова, но появление Королевы заставило меня замешкаться. Я торопливо поклонилась, упав пред ней ниц, Ты же учтиво склонил голову в ответ на ее приветствие.
Она высказалась по поводу новой посланницы Одина, затем обратилась к Нилсин и, следом, к Морлоку.

Мы оба терпеливо дождались, когда Ее высочество закончит о чем-то говорить своему мужу и, после возникшей паузы, я все же передала Твои слова остальным:
- Эрилаз говорит, что будет рад посвятить этого львенка сегодня же ночью. Прямо сейчас, к сожалению, ритуал уже не провести - над горизонтом уже белеет рассвет, - в подтверждение Твоих слов я гляжу на небо, что постепенно уже пронизывалось пятнами света. - Ночью все члены прайда должны будут собраться, чтоб стать свидетелями принятия Посланника. И да, безусловно, Расмус будет рад обучить всему Нилсин.

После этого голос еще одной сестры прозвучал рядом со священным деревом, заставляя тебя на нее посмотреть. На мгновение Ты недовольно скалишься - это видно даже сквозь твою маску. И киваешь мне на Дриву - другую Посланницу, но уже выросшую. Я тут же понимаю все и без слов, с холодом, какой был бы у Тебя самого, замечая:

- Тебе не стоит забывать свое место, Мороз. Перед тобой Король и Королева Ночи, почему же ты не кланяешься и не приветствуешь их отдельно? К тому же, прямо перед тобой находится старший из эрилазов, - я неодобрительно оскалилась, в точности стараясь передать в своем голосе то же, что было бы в Твоем собственном.

Правда вот ответ ее меня и Тебя интересовали уже мало. Не прошло и нескольких минут, как другом конце Серебрянной долины появились едва заметные фигуры. Ты довольно скоро понял кто это: это были те самые шакалы, которых Ты послал вместе с медведем на разведку в Южные земли.

Они неслись торопливо, не разбирая дороги, сбиваясь с ритма... А значит новости были дурными.
Ты напрягся и, встретившись со мной взглядом, кивнул в их сторону. Я, в извинениях кланяясь монархам, бросилась им навстречу...

Новости, что я узнала у них, Тебе совсем не понравятся, эрилаз...

Велев патрульным подождать чуть в стороне, я сама вернулась к Тебе и передала их слова. Сразу после этого Ты раздал мне кратки реплики для всех присуттвующих, после чего снова подошел прямиком к дереву помолиться. А точнее, насколько я знала Тебя, подумать.

- Король, Расмус хочет доложить вам одну очень важную весть, что принесли патрульные... - я почтительно кивнула, после взгляд переведя на Дриву.

- А тебе стоит взять с собой это новое дитя и провести ее в лагерь. Ты и сама когда то была принята в клан, точно так же как и она, так что вам есть о чем поговорить.

Дав понять ей своим тоном, что это не просьба со стороны Тебя, Расмус, а приказ, я тут же подошла вплотную к Бэрри и прошептала так, чтоб мог услышать только он:
- Иди и сделай то, что следует, убл*док. Докажи, что достоин звания сына эрилаза... И подружку свою с собой забери, лишние морды тут сейчас совершенно не нужны...

Отредактировано Расмус (12 Мар 2018 10:02:42)

/Вступление/

Беспощадный север. Безразличные лица богов смотрят на долину из чертогов Одина и решают судьбы своих детей, подбрасывая им новые испытания и выбирая достойных, чтобы вести их сыновей в новую битву. Хэдвиг не ждал, что старый Король Ночи откажется от грязнокровной внучки. Он понимал, почему ей в женихи сосватали сына Расмуса. Это единственный союз, который возможен для его внучки. Чистокровные ходоки не потерпят рядом с собой самку с южной кровью. Он бы не терпел. Для него она грязная и слабая львица, с мягким взглядом на жизнь. Она не заслуживает находиться среди них. Хэдвига удивляло, что боги наградили самку магическим даром. Правда, что она умеет общаться с духами или Король ночи выдумал эту легенду, чтобы показать, что его кровь сильнее южной? Никто не знает, что из этого правда, а что ложь. Король и королева лично занимаются воспитанием девчонки, не обременяя шаманов клана.

Кто возьмётся обучать грязнокровку?

Хэдвиг не сдержал смеха, когда королева выступила в защиту внучки.

Достойного ходока? Для неё?

Самец покатился от хохота, не стесняясь, что его могут услышать. Он находился на отдалении от алтаря с подветренной стороны. Он слышал всё, что обсуждалось у дерева. С непередаваемым наслаждением лев смотрел на морду Расмуса, как она перекосилась, когда королева решила влезть в помолвку и высказать своё «фе» в адрес жениха. Он услышал, что она сказала или нет? Хэдвиг хотел бы увидеть его реакцию, но он довольствуется малым. Вопрос давно решённый. Не о чем говорить, но, чёрт побери, как это смешно!

Дважды он был незамеченным свидетелем разговора между королем и королевой. Старая Ярана пыталась отговорить мужа от заключения брака, но что с этого? Доводы, которыми она бросалась в пользу расторжения, поначалу вывели Хэдвига из себя. Он мог бы похлопать Морлоку, что тот здраво оценивает положение своей внучки и жизни клана после его смерти. Расмус может прибрать власть к своим лапам, стать новым Королем ночи (вон как славно он отдаёт приказы при живом Короле!), но не его чертов сын и не эта рыжехвостая девка.

Ни Морлок, ни Расмус не входили в список фавора. Хэдвиг считал обоих львов проклятыми и лишёнными благословения Одина. Они связались с южанками, породили бастардов с грязной кровью и пытались объединить их. Морлок, который лично отдавал приказы убивать южан, самок, которые от них понесли, и детёнышей, чтобы это наследие отправилось к Змею и гнило в земле, как недостойное жизни. А тут он примеряет корону на голову своей грязнокровной внучки.

Хэдвиг тряхнул гривой, поднялся, сбрасывая с шерсти налипший снег. Ему не понять этого стремления.

Самец увидел на отдалении Марид и собрался подойти к ней, в привычной манере, пока рядом не объявился без полуночи женатый бастард Расмуса. Думать об этом мерзко до тошноты. Бастард рядом с чистокровной самкой. Насколько она запачкалась, пока играла роль его подстилки? Можно трогать её или у него после одной связи возникнет желание завладеть какой-то южанкой или внучкой короля? Хэдвиг придерживался мнения, что правление кланом нужно передать Хель, как чистой дочери рода, но её лишили права на престол с появлением грязнокровки.

Увидев, как у Гренадила собираются шакалы, а остальных львов разгоняют, чтобы не осталось лишних ушей, Хэдвиг передумывает отправляться за самкой, он подбирается ближе, но старается остаться незамеченным, чтобы услышать, что такого секретного принесли посыльные Расмуса.

Я замечаю, как алтарю приходят ещё две львицы. Обе немного отличаются друг от друга, не только цветом шерсти, но и положением в прайде. Одна из них остаётся в стороне, а другой многие поклоняются, как и тому льву. Я с интересом склоняю голосу на бок, и повернувшись к ней, так же приклоняюсь. Вытянув две лапки вперёд, выгибая спинку, склоняю мордашку над землёй. Чёрная кисточка хвоста дёргается в разные стороны, выдавая мою заинтригованность. Выглядело это весьма нелепо, но я старалась. Львица поприветствовала всех присутствующих, и сказала пару слов про меня. Мне было приятно, что новые члены прайда меня замечают, значит точно не потеряюсь. Подняв лазурный взгляд на главную самку, я доброжелательно ей улыбаюсь, даже когда та отворачивается и уходит к остальным. Меня переполняют эмоции, и хочется побеседовать с каждым. Но это позже, ибо мы отвлеклись.

Я снова поворачиваясь ко льву, который одарил меня холодным, пронзительным взглядом. Его морда была скрыта под бурой шерстью неизвестного для меня животного. Немного прижав уши к затылку, мой взгляд опускается ниже и останавливается на его лапах. Ого, такие мощные. Они наверно с лёгкостью могут нанести сильный удар. От такого становиться не по себе, однако, мне бы хотелось узнать о нём больше. В каждом льве таиться загадка, а в этом великане, наверное, целый ребус. Снова встретившись с ним взглядом, я улыбаюсь, а вот, улыбнулся ли он мне - этого не узнать. Грозный лев, но такой молчаливый. За него говорит...эээ...какое-то другое животное. Видимо помощник. Таковых я раньше не встречала. Самка юркая, совершенно непохожая на льва. Я с любопытном наблюдала за её действиями. Как та крутилась возле льва, пока тот что-то шептал ей на ухо, затем та озвучивала оное вслух. Мне показалось это странным, но не хотелось влезать в разговоры со своими вопросами.

Самка этого здоровяка оповестила о том, что приближается рассвет, и ритуал придётся провести ночью. Пока та тараторила, я запоминала имена. Значит этого льва зовут Расмус, а ту солнечную львицу Нислин. Славно! Значит при следующей встречи можно будет уже не представляться.

Эх, видела бы сейчас меня Найт. Интересно, как она там? Так хочется ей поведать о новом доме. Вот она бы обалдела, если вокруг неё выстроились белые, как слёг, львы. Голова бы закружила от такой белизны и красоты.

Я тихо хихикнула своим мыслям, и кивнула Расмасу на то, что не против провидения ритуала позже. Сомневаюсь, что он это заметил, ну и пусть. Тот отходит вместе со своей спутницей, и я остаюсь одна. Но не надолго. Мимо меня проходит ещё один белый лев, который нам миг останавливается возле меня. Я обращаю внимание на него, но пока не могу распознать намеренья льва. Сейчас для мне каждый интересен по-своему, так что тоже слегка улыбаюсь ему. Какие мысли у этого самца, мне не известны. Надеюсь не самый кровожадные. Хмыкнув, я бы обратилась к нему, но тот удаляется, направляясь к Марид.

Мне хочется пойти за ней, но та не приглашает следовать за ней. Меня это озадачивает, и даже немного расстраивает. Хм, львица просто уходит следом за львом. Может у неё поручение? Да, она не обязана везде возиться со мной. Это задевает меня, но я не держу на самку зла. Всё таки не стоит себя накручивать. У меня будет больше времени изучить всё тут - самостоятельно.

Пожимаю плечами и обращаю внимание на Нислин. Совершенно позабыв о том, что за мной присматривает совершенно другая львица, я позволяю подойти ближе к солнечной особе. Но, на пол пути останавливаюсь, слыша краем уха, как желудок напоминает о том, что голоден. Надеюсь, это никто не слышал, а то выглядело весьма неловко. Что же, навестим львицу в другой раз, а сейчас надо исправить это голодное недоразумение. Я подхожу к львице, которая должна была отвести меня в лагерь и вздыхаю.

- Здравствуй, меня зовут Бадрия, можно просто Адрия, - представилась я, хотела продолжить своё повествование, но меня привлекает знаковый запах, который исходит от львицы. - От тебя приятно пахнёт травами, мне знаком этот запах, - я под впечатлением, и от этого улыбаюсь, на время забывая о голоде.

Когда дедушка сказал, что она должна будет помочь в проведении ритуала, Нилсин невероятно обрадовалась. Львица всегда с энтузиазмом встречала любые возможности узнать побольше о ритуалах и шаманских премудростях, а Расмус в этом плане ничуть не хуже ее бабушки, Яраны. Нилсин полными восторга глазами посмотрела на отца Бэрри, но заметив изуродованную челюсть тут же отвела взгляд. Наверное, она никогда не сможет спокойно смотреть на этого льва. Не после того, что с ним стало по ее вине. Злится ли он на нее? Нилсин не знала и, наверное, никогда не узнает, ведь лев скрывает свою морду и эмоции за маской. Как буквальной, так и фигуральной.

Это занятие будет не из легких. Но она справится.

– Ах, да, – донеслись до Нилсин слова Морлока, произнесенные как бы между делом. – Заодно проведём обряд помолвки. Надеюсь, ты не забыл, что от тебя требуется.



Вся радость от идеи, что у нее будет возможность принять участие в важном ритуале тут же улетучилась, а сердце самочки, казалось, с уханьем упало куда-то в пятки. Еще одно напоминание о реальности грядущей свадьбы. Еще одно доказательство, что все это - взаправду. Нилсин не хотела этого. Больше всего на свете она боялась именно Бэрри, и именно его ей пророчили в мужья дед и сам Один? Жестоко.


Из размышлений ее вырвало появление Яраны. Дорогая, любимая бабушка, Нилсин почтительно склонила перед ней голову, показывая, что услышала и вняла ее наставлениям относительно Расмуса. Она и так это знает, но никогда бы не проявила грубого неуважения, отказавшись от наставления.

Нилс легонько улыбнулась, смотря на, можно сказать, идиллию, что царила в отношениях Яраны и Морлока. Она хотела бы, чтобы ее семья была такой же. Чтобы ее муж был похож на Морлока. Но Бэрри… Бэрри казался ей самым далеким от дедушки существом. Морлок всегда был к ней добр. И хотя Нилсин прекрасно понимала, что, как Король Ночи, он может быть суров и беспощаден, она всегда чувствовала себя в безопасности, оказавшись с ним наедине. Его взгляд, казалось, мог бы растопить даже самые крепкие льды. В то время как серые глаза Бэрри не вызывали у Нилсин ничего кроме страха.

Вот и сейчас. Лев учтиво поклонился ей, сладко улыбнулся, показывая всем видом, какой он вежливый и невинный. И действительно в его действия были более чем уместны и правильны. Все в соответствии с традициями и правилами хорошего тона. Он и правда не выказывал ничего, что могло бы сойти за агрессию или неуважение. Только правильный поклон и пронзающий взгляд серых глаз.

Но почему-то они заставили Нилс оцепенеть и мороз пройти по спине. Она и сама не понимала что именно вызывало в ней такую реакцию, будто инстинкт. Словно попавшись ему на глаза она превращается из львицы в жалкое травоядное.

Когда Бэрри отвернулся, оцепенение, напавшее на Нилсин тут же спало, и она облегченно выдохнула. О, Один, Фрея, боги, как вы хотите соединить их, если она даже не может нормально дышать в его присутствии?

Львица тряхнула головой, пытаясь выгнать из нее эти мысли. Надо отвлечься. И у нее есть для этого идеальное занятие. 

Нилс встала и подошла к новоприбывшей малышке, которая и сама уже направилась к ней. Львица приветливо, даже нежно, улыбнулась ей.

- А меня зовут Нилсин, - сказала она. Ей хотелось добавить “можно просто Нилс”, но воздержалась. Она не была уверена, что остальные, если услышат, одобрят подобное фривольство. И хотя принцессу это не пугало, по крайней мере если речь идет о маленьком львенке, она не хотела бы, чтобы это дало другим Ходокам еще один повод над ней посмеиваться за спиной королевской четы. Нилсин знала что это происходит, понимала, что в глазах некоторых никогда не будет достойной приемницей и внучкой Короля Ночи. Но она будет стараться насколько вообще может, оставаясь при этом собой.

- Спасибо, - тихо ответила Нилс на странный, но все же комплимент львенка. - Я иногда собираю их, всем ведь иногда нужны лекарства. Пойдем со мной? Я провожу тебя в более укромное место. Там ты сможешь отдохнуть и поесть. Ты же наверняка голодная?



Нилсин все так же светло улыбаясь, направилась в сторону грота, уводя с собой малышку Бадрию.

—–→ Обледенелый грот