Становилось не по себе с мыслей о том, как же многое пришлось пережить Нео за все это время. Находясь на волоске от гибели, спасаясь от огня и голода, не зная, куда пойти... И не зная, жив ли кто из тех, кто был дорог... Онийола проникалась рассказом сама, позволяя фантазии додумывать самые разные детали того, как все было.
На его собственном вопросе пришлось задуматься. Она давно отвыкла вспоминать свое далекое прошлое. Но иногда это, все же, приходилось делать.
— Так получилось, — начала она, слегка двигая передние лапы и расслабляя задние для более удобного положения, — что я родилась в пустыне.
Память о повторяющемся сне, не оставившим ее даже на эту ночь, неприятно кольнула внутри. Конечно, она плохо помнила совсем уж раннее детство, но частички воспоминаний о песках, изнывающей жаре и холодных ночах, мягкой шерсти матери и колыбельной... Никогда не стремились оставить ее. И это, видимо, было навсегда. Она должна была помнить хоть что-то, расти с этим "чем-то". Даже самые неприятные эпизоды ценны тем, что они, в первую очередь, учат.
— Я не знала своего отца лично, но мама много о нем рассказывала, — увлажнив губы, Ола выуживала из подсознания отрывки тех самых историй о безграничной любви родителей и ее итоге. — Они были одиночками. Мама родилась и выросла на Севере, папа пришел к Северу с Юга. Еще до моего рождения отец погиб, защищая маму от белых львов.
Онийола смутно, но все же визуализировала в воображении взгляд матери: и в радостях, и в горе, он всегда оставался потерянным, словно у львицы уже давно вырвали часть сердца и души, и лишь иногда к этой изнывающей скорби добавлялись некоторые другие чувства. Встреча с белыми львами оставила на ней отпечаток такой глубины, что тот не смог бы зарасти уже никогда в пределах жизни. Грустно признавать, но смерть для нее с самого начала являлась наилучшим вариантом, и жить она продолжала только для единственной дочери, тайно желая воссоединиться с любимым среди звезд. Каждую ночь, смотря на небо, Йоле хотелось верить, что родители взаправду там: счастливы навсегда, наблюдают за ней. Вместе. Она не знала, что они ей посылали, какие знаки и советы, ведь уже выбрала путь, по которому будет следовать, пока игнорируя любые другие. Вспоминать обо всем не было чем-то печальным, ведь она уже пережила все это.
— Ни сестер, ни братьев у меня не было, и я даже не знаю, хорошо это или плохо. Но, наверное, скорее все-таки хорошо... — в голосе просквозило сомнение. — Кто-то бы в любом случае умер от голода или еще чего-то, выживать было сложно. Мама хотела оказаться подальше от Севера и была согласна даже на жизнь в Пустошах и Пустынях.
Мысли услужливо подкинули, что мама, к тому же, всерьез страдала чем-то вроде паранойи: она настолько волновалась и боялась за своего ребенка, что очень сильно злилась, когда дочь увлекалась играми и отходила от укрытия хотя бы на чуть-чуть. Йоле пришлось рано воспитать в себе "смирение", дабы излишне не выводить мать на эмоции. В какой-то степени, это уберегло ее от детских безрассудств, в ходе которых она могла пораниться или погибнуть. Но с другой стороны, любая составляющая игр важна для детей в качестве получения опыта. В играх дети учатся и познают мир, общаются. Хотя и общаться-то не с кем было.
На морде появилась дрогнувшая улыбка.
— Мама умерла, когда мне было три месяца. Она защищала меня от буйвола и получила заражение крови от нанесенных ран, — вздох выдался донельзя спокойным, почти сонным. — Не помню, сколько вообще времени прошло... Казалось, что вечность. Но меня подобрала одна львица. Она и другая, более матерая, воспитывали львенка. Та девочка была моей ровесницей. Они взяли меня под свою опеку и вырастили, а у меня, наконец, появился друг.
В голове зазвучал собственный звонкий смех, прорывавшийся во время догонялок и прочих развлечений, через которые она и Найта прошли. То было невероятно приятное время. Периодически, как оно у многих бывает, Онийола скучала по детству, скучала по тем ярким краскам и впечатлениям. Скучала по Найте.
На какое-то время воцарилось молчание. Отвлекаясь от лишних мыслей, неизменно просачивающихся к ней в сознание, Они ощутила, что вполне смогла бы заснуть прямо сейчас, если бы захотела. Но пока что ей того не хотелось, вот-вот утро перетечет в день. Интересно, закончится ли дождь к тому моменту? Какая-то часть ее надеялась, что нет, и они успеют пройтись по более открытым участкам Оазиса, ловя падающие капельки. Но а пока что лучше не тратить лишний раз силы и наслаждаться минутами покоя.
Нео не выглядел шибко довольным даже от того, что ему приходилось лежать. Лапа явно не давала ему как следует отдохнуть. Ола улыбнулась ободряюще и несколько сожалеюще, наблюдая за ним. Конгони их обоих изрядно потрепал, лишая той обретенной энергии, полученной от дикдика.
Ее ухо дернулось на некий промелькнувший звук. Онийола, собиравшаяся до этого что-то сказать, на секунды замерла, а после медленно повернула голову по направлению шума.
Его источником оказалась... птица. Небольшая, кажется, то был голубок. Он пока не замечал их, активно пытаясь высушить белые перышки. Видимо, дождь застал его врасплох и ему пришлось экстренно приземлиться на более сухую землю. Львица вдохнула, чувствуя запах мокрого оперения. Хвост дернулся в предвкушении, и самка бесшумно встала, низко-низко прижимаясь к земле. Она понадеялась, что Нео и без лишних слов понял, как не стоит шуметь и, желательно, двигаться.
Какая удача...
Красться тихо, очень тихо... Йола поняла, что задержала дыхание, только когда птица заметила их присутствие. Метнувшись вперед, львица успела лишь задеть ее лапой, и крайне точно: пусть и не смертельно, но когти полоснули по крылу в последний миг, Голубок успел взлететь на ветку дерева с прогоняющим звуком.
Но куда же они теперь уйдут?
Полностью погрузившись в режим охоты, Онийола куда активнее забила хвостом по земле. Раненая и все еще мокрая, добыча не смогла бы деться куда-то далеко. Недолго думая, Ола принялась карабкаться. Повезло, что дерево было не такое уж и высокое, так что падение ничего бы не сделало ее лапам. Птица отчаянно распушила перья, в последних попытках отгоняя от себя хищника. Видно, она уже заметила внизу еще одного льва, потому не спешила спускаться вниз, боясь быть пойманной уже там. Увы, это не сыграло добыче на лапку: даже когда голубок попытался вспорхнуть с раненым крылом, приблизившаяся Йола метким движением перехватила его в полете, спрыгнув на землю уже с ним в пасти. По округе раздался быстро заглушенный крик, и запах крови впитался в нос.
Голова немного закружилась от такого экспериментального прыжка, и Онийола сильнее зажала пойманную тушку в зубах.
Птичье мясо не самое сытное, конечно, но... Хотя бы какое-то. И в этот раз его точно не заберут стервятники. Чем не подарок судьбы?
Подойдя к Нео, Они бросила уже дохлую птицу перед ним. Ее не хватит, чтобы один лев полностью наелся, но на перекус сойдет. Йола рассчитывала, что он съест все, в любом случае и не планировала делить такую внезапную закуску между им и собой. Она сама-то перебьется, не была ведь так уж сильно голодна. А Нео нужно поесть хоть что-нибудь, глядишь, отвлечется от больной лапы.
— Надеюсь, тебе пока этого хватит, — произнесла она, слизывая с пасти кровь. — Приятного аппетита.
И снова улыбнулась так мило и безмятежно, будто не она только что убила другое живое существо.