Расмус не знал точно, что происходит прямо сейчас: все, что он помнил о беспорядочной предыстории происходящего было только скрипом снега и его собственным тяжелым дыханием. Тяжелая медвежья шкура била своими безжизненно висячими лапами по его бокам так, словно бы бывший хозяин его трофея хотел взять реванш. А маска, сползшая со своих креплений, давно уже спала вниз, оголяя его изуродованную морду.

Ему не нужно было понимать зачем он бежит. Сейчас это было так же необходимо, как в праздник Одина необходим кровавый пир из принесенных ему в жертву южан. Он то ли гнал, то ли сам являлся загоняемым, но его роль в нынешнем действии казалась столько же незначительной, как и причина всего происходящего.

Тяжелыми лапами он прорывал нетронутые сугробы, оставляя в них борозды достаточные для того, чтоб за ним следом могло пройти друг за другом целое стадо буйволов. А дыхания его, разгоряченное и быстрое, облаками поднимаемого пара могло бы затянуть туманом всю Серебряную Долину.

- Эрилаз! - голос Ильвы одергивает его. Он слышит его так же четко, как если бы он звучал в его собственной голове. Он не поворачивает морды, но глазами оглядывается. На мгновение ему кажется даже, что послышалось, и уже на самом деле его собственные мысли имеют голос его Глашатая. Но клич повторяется и ему приходится остановить свой, казалось бы, бесцельный бег.

- Я знаю... я знаю, что может помочь! - Расмус не понимает ее. Он не понимает о чем она, ему кажется, словно бы он сейчас просто сторонний наблюдатель, зритель, который не знает чего-то, что знают участники происходящего. - Боги требуют крови посланника Одина. Но... ведь я тоже... Тоже посланница!

Он тяжело дышит и не сводит с нее собственного ледяного взгляда. Их голубые глаза встречаются и он, кажется, видит на уголках волчьих несколько крупных слезинок.
Снег, падавший все это время, внезапно начинает сыпать сильнее. Ветер постепенно усиливается, заставляя снежинки врезаться в их морды.

- Вам... вам не нужно убивать ее, Господин. Я знаю, она единственная кем вы дорожите! - Расмус не понимает о ком говорит Ильва. Не понимает, но знает, что сейчас происходящее ему не подконтрольно. Где-то в глубине его сознания появляется мысль, что это сон. И он тут же понимает, что так и есть.

- Убейте лучше меня! Вы отнимали столько жизней, моя на их фоне будет совсем ничем... Но богов она утолит! И вам не придется убивать того, кого вы любите!

Ветер становился все сильнее. Снег, летевший между ними, почти сливался с белоснежной шкурой Глашатая. Расмусу казалось, что если буря приложит еще немного усилий, волчица окончательно сольется с ней.

- Мне... мне будет только в радость сослужить вам, Эрилаз!.. - кривая улыбка на черный губах была последним, что он смог разглядеть.

Дальше его тяжелые шаги проскрипели по снежному настилу, заставляя его таять в тех местах, где ступала его лапа. Ильва, подошла к нему следом, склонив голову. Улыбка, улыбка бесконечной преданности и покорства не сходила с ее лица. С натугой моргнув, она прогнала слезы, и склонила голову.

Рот Расмуса сам начал шептать молитвы во слову жестким Лордам Севера, взывая к ним и прося принять подношение. Под самый конец горло его наполнилось громогласным ревом, что разнесся по пустоши и после был заглушен укусом. Клыки его впились Ильве под самую челюсть, поднимая Глашатая вверх, обогревая красной кровью ему морду и пропитывая гриву.

Снег рядом с ними окрасился в багрянец. Казалось, даже тот, что падал с неба, тоже был в цвет принесенной богам жертве.
Один забирал своего посланника обратно.

***

Ты проснулся, казалось, гораздо позже того, чем просыпаешься обычно. Я смиренно лежала в углу логова и ждала Твоего пробуждения. На сегодня у нас планировалось много дел, но мне казалось чем-то беспардонным вмешиваться в Твой сон.

Спал ты неспокойно, Расмус. То и дело Ты вздрагивал во сне, тяжело вздыхал и скалился, словно бы все в Твоем сне шло вразрез Твоим желаниям. Я еще никогда не видела Тебя таким.
Всю мою жизнь Ты был эталоном спокойствия, и если не сдержанности, то по крайней мере ее видимости.
Но сейчас, казалось, происходящее по ту сторону завесы было Тебе так противно, что ты не сдерживался.

Интересно... что же снилось тебе, Расмус. Был ли это какой-то вещий сон или кошмар, посланных духами?..

Тем не менее, проснулся Ты, кажется, от звука собственного рева. Ты зарычал так внезапно, что я даже испуганно вздрогнула, не ожидая такого.
Вскочив на лапы, Ты судорожно оглянулся, словно бы пытаясь проверить, действительно ли Тебе снился сон. Взгляд Твой прошел по всему логову, на удивление, обогнув то место, где я дожидалась тебя, стороной.
Ты тяжело вздохнул, мне показалось даже, что прерывисто. И вышел на улицу.

Усевшись на снег перед входом, Ты в каком-то несвойственном тебе смятении смотрел вперед, на встающее над лагерем солнце.
Я, молча, и очень аккуратно подошла к Тебе и робко окликнула. Мне казалось неправильным беспокоить Тебя в таком состоянии, но и при этом же это было столь же необходимо.

Ты вздрогнул, словно бы от неожиданности. Смерил меня оценивающим взглядом, словно бы видя меня впервые, и...

Потрепал лапой по голове.

- Э... Эрилаз?.. - я смутилась, окончательно потеряв понимание происходящего.
Ответом на мое непонимание послужила Твоя кривая улыбка.