В честь какого гиеньего божества Эд решил выйти прогуляться по землям Гордости, он сам забыл через минуту после выхода с кладбища. Чисто на автоматизме шагая по потрескавшейся от жара земле, крокут, забавно (на взгляд стороннего, который близко не знаком с челюстями Эда) покачиваясь, даже не пытался делать вид, что он что-то патрулирует. Хотелось пить и охладиться, а вот где это сделать, он не представлял. Как и не представлял, как он умудрился оказаться возле самых зарослей колючего кустарника, на котором уж точно не было никакой пищи. Или?..

Надо же, богиня Ро'Каш смилостивилась над своим мужским отпрыском и даровала ему такую симпатичную, такую аппетитную и уже мёртвую газелинку! Мелкий детёныш, видимо, свалился с какого-нибудь обрыва сюда, в колючки. Мучался ли он долго или же мгновенно покинул этот мир, гиену не заботило — еда на то и еда, чтобы было плевать, как она оказалась у тебя, особенно если ты падальщик. Вот только магистральной проблемой для самца стала необходимость достать еду из колючего плена.

Он сунулся было напрямую, но стоило колючку коснуться его шкуры, как Эд отпрянул. Как на зло, грифа рядом не было, чтобы припахать того к работе, поэтому крокут начал выдумывать новые пути. Внезапно его немногочисленные умозаключения прервал шелесть крыльев, а затем будто бы нарочито громкий голос.

— Вайли, а у нас тут еда!

Самец насторожился, подобрался и зарычал, чувствуя, как взмахи крыльев холодят спину. Гиена мгновенно обернулся, и секунды хватило, чтобы он взглядом столкнулся с двумя грозными марабу. Аисты щёлкали клювами, обсуждая трупик за спиной гиены, а он даже не успевал что-то вставить.

— Роджер, да тут у н*х охотник!
— Правда? Какой-то он неудачный.
— Ну дык. Сам поймал, а съесть не может!
— Может, поможем? — на этих словах в сторону птиц прилетело грозное "Ррррар!", что даже для них легко идентифицировалось как "нет".
— Не боись, браток, поделим по-братски, да?
— Всё в ажуре, мы тебе, ты нам и супер будет!

Недовольство Эда ситуацией возрастало. Его косые глаза, конечно, позволяли держать птиц в поле зрение, не давая одной обойти себя во время разговора со второй, но они слишком напирали. Пододвинувшись
, Эд собрал глаза в кучку и, глухо рыча, указал на добычу, дескать, доставайте.

Неудивительно, что у птиц всё получилось, и едва трупик шлёпнулся к лапам гиены, он тут же забрызгал её слюной. Однако, презрительно оттряхнув крылья, одна из птиц наступила на газельку.

— Погоди, братец, мы же делим всё по-братски.
— Ага, по степени участия!
— По усилиям!
— Вот ты что сделал, чтоб её добыть? — откровенно наехала одна из птиц, расправив крылья, отчего крокут аж попятился.
— Мы всё сделали, мы достали!
— Вот что ты сделал, чтобы её достать?
— А по-братски — это по справедливости?
— Это по работе!
— А ты ничего не сделал!
— Даже не думал!
— Какое право ты имеешь претендовать?

От таких речей наперебой у Эда голова шла кругом, и, к тому же, птицы не прекращали своего наступления. Кажется, они забыли о тушке, на сей раз стараясь едва ли не клюнуть хищника. Низкое рычание, издаваемое гиеной, сменилось визгом и чем-то вроде аукания, когда клювы в опасной близости проявлялись возле его тела. Более того — хвост крокута явно ощущал на себе колючесть кустарника. Дело пахло тумаками и/или занозами, и ни того, ни другого хищнику не хотелось. Что же делать?

Вообще у Эда в какой-то момент сработал принцип "я дурак, мне всё можно". Естественно, сам же он об этом не догадался, а просто бросился вперёд, хватая одного из аистов за кожистый мешок. Учитывая, что слово брезгливость Эду в принципе никогда не было знакомо, то даже отвратительный вид выроста его не остановил. Разъярившись, он начал трепать и мотать головой во все стороны, тягая птицу, сбивая ей второго падальщика. И если первое время пленный пытался верещать или вырываться, то скоро это прекратилось. Стоило второму нападающему приблизиться к товарищу, как крокут выпустил из пасти одного аиста и лапой ударил по спине второго, кусая на этот раз за шею.

Хруст был совершенно тихий и незаметный, а вот на язык безумной гиене полилась солёная кровь.  Рывок — и голова птички глухо шлёпнулась на землю, подняв пыль. Прокусив (для надёжности!) шею и второму наглецу, гиена облизал забрызганную кровью морду (ну как облизал... скорее размазал по шерсти остатки) и вернулся к газели. Благо, с ней ничего не произошло за время схватки, и её можно было спокойно сожрать, не оставив ничего. Маленькие косточки детёнышей никогда особо не напрягали гиен, а уж Эда так в особенности. Поэтому, быстро покончив с дырявым трупиком, самец уселся и некоторое время созерцал остатки птиц. Вообще их можно было сожрать — и это было первой идеей, посетившей черепушку пятнистого хищника. Затем он решил, что было бы неплохо поделиться — ведь Шензи и Банзай так давно не ели! Но крокут не чувствовал, что он сыт — газелька ему на один зуб буквально оказалась, и теперь голос пересилил дружбу.

Начал от с туши. Потому что мозги — самое вкусное, а лапами удобнее всего перекусывать, если что-то застряло. Единственное, что напрягало Эда, так это дурацкие многочисленные перья, которые были крайне невкусными, щекотили нёбо и порой тянули выблевать всё до того съеденное. Потихоньку, давясь, он отчистил мясо от пера и в относительно короткий миг проглотил сперва одну, а затем и вторую птицу. Затем в ход пошли мозги (птиц, не Эда), и серовато-розовые комки вместе с костями отправились в желудок. Лапы гиена решил всё-таки приберечь друзьям — всё-таки четыре штуки! — не особо заботясь, что четыре на три делиться упорно не хочет.

Подхватит остатки пиршества, забрызганный с лап до кончиков ушей кровью крокут радостно понёсся обратно на кладбище, крепко сжимая в зубах четыре аистиные ножки.

ФБ закончен.