Снег, метель, ветер. Это все не редкое явление в обители Ходоков. Такая погода означает, что боги недовольны. Богам нужна свежая кровь. Громмаш один из ходоков значится на хорошем счету среди шаманов. Хотя его своенравный характер не дает ему общаться с себе подобными. Ходок открывает рот в нескольких случаях, а именно, когда говорит с Королем ночи, говорит с богами и когда ест. Сегодня был важный день. Громмаш еще днем отдал приказ через своего брата патрулировать границы земель ходоков, дабы найти жертву для Одина. Конечно воины чаще всего не в восторге от прихотей шамана, но пререкаться с сильным шаманом, а тем более с Эрилайзом, который по совместительству брат Громмаша, никто в здравом уме среди ходоков был не готов. Громмаш находился вместе с прайдом в общей пещере, когда к нему подошел один из воинов.

  - Громмаш, мы схватили южанина на своих границах, все как вы просили. Он доставлен в ритуальный зал, - на голос собрата Громм даже не отреагировал, он лишь легонько дернул ухом, показывая свое недовольство тем, что воин ходоков его потревожил, но в конце доклада еле заметно кивнул головой, мол, я тебя услышал. Как только воин скрылся среди остального клана, шаман поднялся и, дернув плечами, разминая мышцы, вышел из пещеры.

***
На улице была метель. Ходоки привыкли к такой погоде, поэтому путь Громмаша до ритуального зала много времени не занял. Трудно было только топать по мокрому снегу. Он то и дело лип к лапам, и Адский крик брезгливо отряхивал его. Такая погода удручала шамана. Боги не просто просили, они требовали  свежей крови. Громм даже больше брата был сдвинут на гласе богов. Он всегда слышал их в святилище. Пока Громм шел к пещере краем глаза он заметил дымный силуэт. Падшие войны. Среди них был совсем еще юный Ходок. Громмаш лишь хмыкнул.

" Слабак. Умер таким молодым" - мысли ходока были мимолетны. Свои догадки и мысли шаман не любил озвучивать или разбирать на пазл. Они были и были. Впереди была пещера. Отлично. Громм зашел внутрь и двумя массивными движениями в стороны отряхнул с себя небольшой сугром, образовавшийся во время переходы. Самец дернул голов в сторону, стряхивая с себя остатки снега. Его взору открылась потрясающая картинка. Молодая львичка лежала на импровизированном столе для жертвоприношений. Лапы были связаны, чтобы не убежала.

  - Отлично, хоть раз эти олухи исполнили приказ как надо, - томно произнес Громмаш. Его голос разносился в каждый уголок пещеры, разрезая тишину и заставляя сердце жертвы биться сильнее. Громмаш не спеша подошел к столу и взял двумя пальцами львицу на подбородок. Самочка было бежевого цвета, глаза были словно два изумруда. Шаман, повертев влево и вправо морду львицы, словно оценивая товар. Двузначно хмыкнув Громмаш откинул голову львицы обратно. Жертва издала сдавленный стон, соприкоснувшись с ледяным камнем. Шаман довольно усмехнулся. Он обошел алтарь по кругу, как бы прицениваясь. В конце концов, Громм остановился у задней лапы львицы и достав коготь, прислонил его к бедру самки. Острый край впился в бедро, разрезая шерсть. Шаман надавил на лапу, и коготь вошел в податливую плоть жертвы. Резким движением Громмаш располосовал ногу бедняжке. Темная кровь полилась по бедру самки. Громмаш обмакнул палец в текущую кровь и облизал его. На изуродованной морде шамана расплылась садистская ухмылка. Он улыбается только здесь и только когда приносит кого-то в жертву. Кровь текла на алтарь крупными каплями, образовывая лужу. Окунув правую лапу в образовавшееся пятно крови, Громмаш сделал размашистое движение по своей морде. От раненого левого глаза через нос к щеке теперь был кровавый след. Выглядело это жутковато. Единственный глаз ходока сверкал в темноте, а белоснежная шкура была испачкана кровью. Львица издавала протяжный стон от боли и безысходности.

  - Ну чтож, начнем. Великий Один, сын Бёра и Бёстлы,  всеотец наших земель. Бог войны. Покровитель смиренных рабов твоих, я Громмаш глас твой на этой грешной земле, я воля твоя, твое величие на этих землях, прошу принять эту жертву. Кровь в ее жилах твое вино, мясо на ее костях твоя пища. Твой взор наше благословение, подай же знак всеотец... - Громмаш не успел закончить свою тираду фанатика как его оборвал голос в голове. Это не был глас богов, который шаман слышит во время жертвоприношения, который наставляет на путь истинный. Это был женский голос.

  - Громмаш, я же знаю... вы не жестокий. Прошу вас, умоляю, отпустите меня я дам вам все что захотите, я очень уважаема я на юге. Пойдемте со мной. Уйдем вместе из этого мира вечной зимы. У вас будет столько мяса сколько захотите.  Все самки прайда будут ваши, потомство, власть. Вы будете на равне со мной. Громмаш, прошу вас... -  этот чертов голос заполонял каждую клеточку мозга шамана. Он не мог выкинуть его из головы. Надо было изгнать эту девку. Видимо она тоже была шаманом своего племени, раз смогла пробраться в голову Адского крика. Громм кинул злобный взгляд на самку лежащую на столе. В ее глазах читалась мольба, а в голове шамана вечной Зимы ее голос становился все громче и громче, сводя шамана с ума.

  - Ну пожалуйста, помогите мне... я... - она не успела закончить, шаман зарычал что было мочи. Благо никого из прайда рядом не было.

  - Заткнись мясо! Я Глас Одина! - речь шамана была прервана очередными мольбами о помощи. Громмаш зашатался в разные стороны и тряся головой, стараясь выкинуть голос львицы из своей головы. Ее мольбы были словно назойливая муха, летавшая в жаркий день около морды льва. Избавиться от них было невозможно. Он становились то громче, то тише, то сплетались с мыслями самого шамана.
"АААА!!!! Хватит, хватит!  Расмус брат, где же ты?! Где ты когда ты мне так нужен!" - мысленно взревел Громмаш. Его брат был искусным шаманом и точно знал, как и что делать. Все это время Адский крик мотал гривастой головой из стороны в сторону, терся о стены пещеры, пропитанные кровью в надежде заглушить этот чертов голос. Он не мог даже замахнуться на жертву, дабы прервать ее страдания. Вопли сводили его с ума. Громмаш разлепил глаза, шатаясь он добрел до одной из стен пещеры, на которой находились кровавые следы, материалы, используемые для призыва духов. Громмаш когда-то слышал от Расмуса, еще в детстве, что духи могут защитить шамана, снять с него проклятия, или наоборот наложить его. Но для них нужна жертва. Видимо богам придется немного подождать. Шаман тяжело поднял голову. Он собрал все необходимое для ритуала и закрыл глаза. Сосредоточение было на грани. Громмаш собрал остатки чистого разума. Сложив все необходимые ингредиенты вместе, шатаясь, взял в пасть камень с углублением внутри, служивший шаману подобием чащи. Гром почти подполз к алтарю где львица стонала и молила о помощи. Собрав кровь жертвы в чашу, Громмаш вернулся к ритуалу. В пещеру ворвался сильнейший ветер со снегом. По спине шамана прошли мурашки. Крупная дрожь пробежала от ушей до кончика хвоста. В пещеру из снежной пелены вступил дымчатый молчаливый силуэт. Громмаш сразу же узнал его. Шаман никогда бы не спутал этот силуэт ни с кем. Это был Хемминг, огромный лев, который являлся отцом Громмаша. Адский крик никогда его особо не любил, но сейчас выбирать не приходилось. Голос жертвы снова раздался эхом в голове шамана заставляя скривиться.
Громмаш из последних сил склонил голову приветствуя своего отца.

  - Отец, я никогда тебя не просил, но во имя Богов помоги мне избавиться от нее. Изгони ее мерзкий грязный голос , - Громм кивнул в сторону львицы снова тряхнув головой. Впервые Громмаш будучи во взрослом возрасте оказался беспомощным.  Дух был молчалив и хмур, прям как при жизни. Громмаш разрезал лапу когтем и капнул свою кровь к ингредиентам, связывая себя с духом. На секунду показалось, что шаман сам умер. Хемминг после паузы, осмотрев львицу и посмотрев на выход из пещеры, все же решил помочь сыну. Он не спеша подошел к шаману Ходоков и грозно взглянул на него. Даже после смерти он был непередаваемым  моральным уродом.  Хемминг встал между сыном и львицей. Дух издал что-то похожее на рык. Голова Громмаша будто наполнилась свинцом, в голове загудело, стены как будто зашатались. В одно мгновение пришла мысль, что пещера рушится. Уши заложило, как вдруг все пропало. Вопли львицы шум и гул испарились , будто бы их не было. Неверная на алтаре издала рык боли и отчаяния. Он был сильнее, чем в самом начале. Голос ее дрожал, она заикалась и не могла больше вымолвить ни слова. Видимо Хемминг все таки защитил сына и напугал самку. У шамана ходоков  чуть челюсть не отвалилась. Он посмотрел на отца и наткнулся на суровый призрачный взгляд.

  - Ты позоришь меня Громмаш, сын Хемминга и Ливы. Ты позор моей династии шаманов. Закончи что начал тряпка и больше никогда ко мне не взывай, - Хемминг пошел к выходу и исчез в снежной мгле. Громмаш почувствовал жуткую усталость. Надо было заканчивать, пока защита отца не спала. Громм подошел к львице и закончил страдания бедняжки, вцепившись в ее горло. Мощным рывком он выбрал из горда жертвы кусок, заставляя истекать кровью. Кровь потекла по полу пещеры. Предсмертный умирающий хрип жертвы еще долго звучал в голове шамана. Тело дергалось в предсмертных конвульсиях и в конце обмякло. Громмаш сплюнул ее плоть, вырванную из тела жертвы. Жертвоприношение прошло. Пусть Богам досталось немного, ведь часть забрал его отец, но буря поутихла, а значит все вышло. Громмаш зарычал в снежную пустоту. Сегодня он  остался с двоякими мыслями. С одной стороны он отдал дань богам, а с другой стороны вызвал отца, оставшись в его глазах слабаком, которого провела какая-то грязнокровная шаманка.

  - Ох, Великий Один, всеотец, помоги мне в дальнейшем. Наставь на путь истинный. Поговори со мной. Без твоего мудрого совета я теряюсь в этих лабиринта неправильности, - Громмаш вышел из пещеры. Морду обдал холодный ветер. Шаман закрыл глаза и прислушался к ветру. Теперь в своей голове он слышал лишь Одина. Впрочем как всегда. Усмехнувшись и в глубине души порадовавшись, что все встало на круги своя, Громмаш побрел по снегу к священным землям ходоков. Сейчас он хотел только общения с богами, ведь в сегодняшнем дне надо разобраться.