Дни сменялись ночами, изнуряющая жара сменялась жгучим холодом, барханы сменялись барханами. В голову закрадывались сомнения. Действительно ли он был готов к такому испытанию? Амон отмахивался от этих мыслей как от назойливых мух. Конечно готов. Чтобы обрести знания, обрести силу, нужно чем-то пожертвовать. Это их первое испытание, первое испытание всегда самое сложное. Он набирал побольше воздуха в грудь и продолжал идти дальше.

Паломничество по священным землям само по себе звучит как непростая задача. Конечно, главной целью их путешествия являлась таинственная Гора Шаманов, но были и другие места, о которых ходили слухи и легенды. Существуют ли они на самом деле? Действительно ли они являются центром некой мистической энергии? Амон ни на секунду не сомневался в словах своего наставника, а потому уверенно продолжал путь в указанном им направлении. Приложенные усилия, несомненно, окупятся стократно, если не терять веру, продолжать во что бы то ни стало.

Их путь лежал сквозь самую настоящую пустыню. Где-то здесь, скрытое в песках, таится мистическое видоле с ни на что не похожими каменными изваяниями неизвестного происхождения. По легенде, именно в этом месте собираются души погибших в песках странников, отчего видоле отличается неповторимой и, по слухам, даже тёмной энергией. Для молодых шаманов подобное место представляло особенный интерес, но добраться до него было совсем не просто. Если в начале пути Амон и Нефтис еще иногда болтали, то вскоре уже по много часов двигались в гробовой тишине, чтобы сохранить силы. Только две разномастные фигуры, бредущие сквозь пустыню, и едва различимый шум перекатывающегося песка.

Пейзаж быстро стал практически нестерпимо однообразным. Даже редкие кустики и камни попадались все реже, а затем перестали попадаться вовсе. От одинаковых бескрайних барханов голова начинала кружиться, а глаза теряли фокус. Пару раз Амону казалось, что лапы вот-вот предадут его, и он непременно оступится и завалится на бок… Нет, нельзя было показывать слабость.

Ночью идти было терпимее, чем днем под палящим солнцем, но иногда холод становился настолько сильным, что гулкий ветер пробирал до костей. Одно хорошо — в темноте были видны звезды. Гепард то и дело вздымал голову к небу, чтобы убедиться, что они еще не сбились с пути. Когда ему в очередной раз начало казаться, что он вот-вот свалиться с лап, на горизонте показались какие-то темные силуэты. Что-то живое? Мираж? Из-за очередного песчаного бархана выглянули темные изваяния, столбами возвышающиеся над пустыней. Может это все же воображение играет с ними злую шутку? Амон замер в позе гончей, заворожено разглядывая причудливые фигуры, поймавшие на себе лунный свет. Изумрудные глаза сверкнули в темноте, когда он обернулся, чтобы посмотреть на Нефтис. Она ведь тоже увидела… нет, почувствовала, это место.

— Пришли, — завороженно промолвил гепард, не узнавая собственный голос.

Словно ощутив прилив новых сил, Амон бросился вперед, всем телом и духом направившись в сторону таинственных каменных фигур. Вскоре картина из причудливых арок и столбов открылась перед ними во всей своей мистической красе. Никаких сомнений, это и есть видоле — последнее пристанище неупокоенных душ путников, навеки оставшихся здесь, посреди пустыни. Действительно ли они дошли до него самостоятельно, или это место само открылось им, появилось прямо посреди бесконечных песков, когда они доказали, что способны проделать этот путь? Заметно ли это в темноте, но на морде Амона неожиданно появилась столь редкая для него абсолютно фанатическая улыбка, а изумрудные глаза бешено сверкнули. Наконец-то их старания окупятся!

Вот только... ничего не произошло. Молодой гепард протрусил вдоль каменной стены и обратно, осматриваясь. Еще мгновение назад он чувствовал, точно чувствовал всем своим естеством нечто потустороннее, но оно словно ускользнуло от него. Хотелось ухватиться за это колкое ощущение чего-то большего, но оно исчезло в последний момент — как когда пытаешься вспомнить сон и вот уже практически нащупал эти абстрактные образы, но никак не можешь за них ухватиться. Амон застыл в недоумении и растерянности, навострив уши, словно готовясь хотя бы услышать что-то. Пятнистый хвост нетерпеливо ударил по земле. Духи молчали. Тишина пустыни зловеще гудела.