Вид:
Трансваальский лев

Имя:
Аксел.
«Отец Мира»

Пол:
Самец

Принадлежность:
Белые ходоки

Возраст:
Детёныш – 7 месяцев.

Внешность:

Размер персонажа:
гигант.

— Эм... Привет! — издал свои первые слова белоснежный комок шерсти — да-да, это я! — в пустоту, и ему — то есть, мне — ответило лишь эхо. — Где это я? И... Кто я?

Передо мной предстало озеро. В нем мой — такой маленький! — силуэт выглядел размытым пятном молока. Чем дольше я вглядывался, тем меньше что-либо понимал, но ответ не заставил мою нетерпеливую душу — интересно, что это — слишком долго ждать.

— Ты — почти совершенство, — голос, который не звучал ни как мужской, ни как женский, раздавался... точно не из пустоты; из озера? или вон того ледяного раскидистого дерева? или оно не ледяное, просто здесь слишком мрачно? — Потому что ты — Белый Ходок.

Белый... Вдоль позвоночника прошелся холодок, заставляя мягкую шерсть вставать дыбом. Будто бы это что-то значило, я приподнял то, что стало моей лапой. Она взаправду выглядела чисто-белой, как и три остальных. В изумлении я махнул ей, случайно задев собственный хвост. Боли не последовало, но парочка темновато-серых шерстинок вырвалась из кисточки. Хотя, возможно, они были не такими уж и темными, просто на фоне остального тела казались таковыми?

— Белые Ходоки — представители совершенного вида, — продолжил голос из дерева... или из озера... я еще не определился.

Я осторожно, как в первый раз, заглянул в водную гладь. Прямо из нее на меня, не считая почти бесцветного носа, уставились большие глаза — цвета морозного неба, чистые-пречистые, они переливались на свету теплой радужкой холодного оттенка. Таких я еще никогда не видел, хотя, будем честными, я никогда других не встречал! Как услышав мои мысли, в озере появилось отражение других львов. Огроменных — не то слово! Устрашающих — да еще как! Прекрасных... Они походили на ледяные статуи, которые смотрели то ли на меня, то ли туда же, куда и я, своими светлыми камнями вместо глаз. Поначалу меня застало сильное волнение: я обернулся посмотреть, есть ли кто взаправду за спиной и не обернулись ли они тоже — никого рядом уже не было. Они как призраки. И я в их числе... Должен был быть.

— Тогда почему я — лишь "почти", если я — Ходок?

Нечто тянуло меня снова вперить придирающийся взгляд в воду. Я со всем имеющимся упрямством старался отыскать признаки изъянов, но не находил. Мой перфекционизм не обнаружил никаких особо явных отличий от тех львов, что предстали предо мной несколько секунд назад. Ни одного лишнего пятнышка! Даже бакенбардов как таковых не видно, разве что шерсть на четко выделяющихся скулах чуть топорщится, но ее легко можно будет прилизать. Может быть, дело в мохнатой грудке? Она слегка сероватая, не такая чистая, но ведь разница столь мала! Неужели именно в этом я провинился? Или же... Или же дело в моей голове? Вон, на макушке топорщится странный чубчик в цвет кисточки хвоста и три волосинки выбиваются. Это в нем дело? Он вроде как темнее, чем у тех львов, которых я видел. Но я ведь уверен, что из этого в будущем вырастет густая грива! И где гарант, что она не посветлеет со временем?

Вместо ответа откуда-то слева послышался писк. Протяжный такой, противный, монотонный. С каждым мгновением он становился все громче и громче, действуя на нервы. Я поморщился, ловя острую боль сначала в ухе, а затем и в височной области. Махнул головой раз... Махнул головой два... Вроде бы, проходит. Наверное...

Боль оставила после себя полнейшую тишину. И звуки с той стороны... Отдалились. Очень, очень далеко. Не достать.
И даже просто потереть ухо не помогает. Загинается, только и всего. Зато именно сейчас внимание акцентировалось на кисточках. Да-да, именно кисточках! Пушистых таких, прямо на кончиках ушей густых и заостренных, пушок от них редеет книзу. Внизу он светлее, почти сливается с основной гаммой, но чем выше и гуще — тем ближе к оттенку сероватой грудины. Вон, прямо градиентом переходит!

К сожалению... Мне все еще больно. Я не слышу левым ухом практически... никак? И прикольные — ну вправду же! — кисточки или глаза не спасают.

Характер:

— Я несовершенный Белый Ходок... — признал очевидное, ничего не скажешь.

Но ведь правда... обидно. Вопросы "почему" и "за что" зароились внутри, вгоняя в какую-то... тоску, что ли. Никто не должен ее увидеть. Иначе покажусь всем слабым. Аксел не слабый! Аксел... То есть Я, конечно, я. Периодически думаю и иногда говорю о себе в третьем лице. Не знаю, откуда точно взялась данная привычка, но когда я был значительно младше, постоянно так делал. Сейчас куда реже. Возможно, это как защитный механизм срабатывает... не уверен. И эта неуверенность меня взаправду раздражает. Я не люблю неопределенность, но еще больше не люблю, когда она напрямую касается меня. Как-то так сложилось, что эта самая определенность добивается мною посредством совершенствования.

Люблю это слово.

"Совершенство".

Это то самое слово, под рамки которого я отчаянно не попадаю, но очень хочу этого добиться. И заодно подогнать свое окружение, конечно же! И если взрослые внушают мне благоговейный трепет благодаря тому, что почти все в моих глазах удостаивались звания "совершенства", то ровесники — как по указке гладь воды задребезжала, являя взору надменные, лишенные того самого взрослого опыта, взгляды — и более младшие львята... Ну...

Зато у них есть я! И я их с охотой подтяну.

Разве я не говорил? Я считаю... Точнее, я и есть превосходный лидер! Мне нравится ощущать себя за старшего, за главного. Возможно потому, что я так пытаюсь показать отцу, что достоин его, а возможно потому, что таким вот доминатором... точнее капитаном уродился... Увы, кроме меня — не хочется признавать, но я чувствую! — существуют и другие особы, которые рвутся на первые позиции, но я вполне себе готов биться за место в такой вот своеобразной иерархии! Веры в себя у меня будь здоров, ведь, пусть и еще не совершенный, но я — Белый Ходок!

И нет, я не превозношу себя только из-за того, что так сказало какое-то озеро... или дерево... Это просто общепринятый факт. Я понял это сразу, как увидел тех львов в отражении. Только глупый не признает их превосходства.

— ...На Юге... — прошипел голос, стоило мне подумать об этом. — На Юге столько неверных, сколько не существует Ходоков на свете...

Что ж... Значит, южане очень упертые — пусть и не настолько, как я — и глупые, раз не признают, что Иные — высшая раса... Интересно, почему... Но я диких южанов никогда напрямую не встречал, плохо себе представляю их внешний вид, и спросить нет возможности. Но тем не менее... Почему?

Снова писк в ухе, снова так и тянет замотать головой что есть силы. Я не тупой, я знаю, чем может грозить повышенный интерес к "Запретным Темам". И мне явно не поздоровится, если кто-то... Особенно из взрослых... О нем узнает. А я ни за что не захочу — и не позволю — опустить себя ниже кого бы то ни было.

— Ходок... — продолжил голос, не то стихая, не то уходя куда-то влево и множась в разы. — Следуй за своими предками...

— Я Ходок, — повторил вслух, смотря вниз со всей решимостью, что у меня имелась. — Я Ход-..

Нечто невидимое толкнуло сзади. Не успел среагировать, не успел даже позорно вскрикнуть. Ударился о холодную воду и сразу же пошел ко дну.
Я Ходок... Я...

История:

«На черном фоне оттаявшей земли, всегда заманчивей и ярче белеет оставшийся кусочек снега».

Я — как и многие из нас, думаю — плохо помню сам момент своего рождения. Все было как-то сумбурно, ощущения, звуки и новые запахи перемешались в единую смесь, выдавая моему маленькому, шокированному мозгу всё в куче. Одной сплошной... И белой.
Но было кое-что особое, что я запомнил очень хорошо.

Это тепло.

Я не мог что-либо видеть и говорить, но я мог двигаться и издавать звуки. Слышал чужое и по-настоящему громкое, по сравнению с моим, дыхание. Искал тепло, как и другие бы делали на моем месте, и цеплялся за него всеми конечностями. Я слышал кого-то еще рядом с собой — такого же маленького и беспомощного. Но он... Почти не двигался. И пищал очень, очень тихо в отличие от меня. Я же с самого начала спешил заявить о своем присутствии, пусть мой боевой клич и приглушался маминым телом периодически.

Мама...

Я не помню, какой она была. Но я почему-то помню, что именно она дала мне и моему брату имена. И что именно она... отдала нам свое последнее тепло. Это мое самое-самое первое воспоминание.

Я не сразу понял, что случилось. Продолжал возиться себе, не замечая каких-либо перемен. Мое сознание только-только познакомилось с жизнью, куда ему так быстро осознавать смерть?

Я знал, как меня зовут, и прокручивал это все время, пока бодрствовал.

«Аксел. Я Аксел».

Прокручивал даже тогда, когда на мои писки ко мне впервые подошел Он. Отец.

Его хватка оказалась куда холоднее, чем ветер, с которым столкнулось мое дрожащее тельце при переносе в другое место. Это второе воспоминание. Мороз. Без света. Истина для многих Иных.

Больше я не чувствовал маму. И брата своего тоже. Вагни. Кажется, именно так его звали.

Отца я, кстати, тоже чувствовать надолго перестал. Он больше не брал меня. И когда я открыл глаза и пытался поймать его взгляд, он не смотрел.
Не смотрел даже тогда, когда ко мне со всех сторон обращались и окликали. Наверное, у многих взрослых по умолчанию стоит пунктик на то, что дети — глупы и не могут запомнить свои имена с первых нескольких разов.

Но когда ко мне слева подошла незнакомая львица и я не отозвался на свое имя, то понял, почему они так думали в моем случае.

«Аксел, — это стало моим первым словом, это же было тем, что я повторял раз за разом, чем бы ни занимался, — Аксел, Аксел».

«Ходок, — а вот это стало уже вторым, — Аксел-Ходок».

Основную часть раннего детства я провел с Сагой, от нее же узнал какие-то правила жизни и поведения. Именно у нее меня оставил папа. Не то, что бы она стала моей приемной матерью... Скорее, просто кормилицей, которая лишилась собственных детенышей и которая по року Богов принимала ответственность за чужих. Сага хорошая. Сага умела находить общий язык с детьми. Просто она... не мама.

Что ж, стоило моей персоне достаточно подрасти для того, чтобы самостоятельно выходить из пещеры, как пошло настоящее веселье. Рос я — скажем прямо — как "вольное деревце", сам по себе. То есть, да, меня пытались как-то воспитывать, учить, но в остальном же никто не мог дать того, что смогли бы дать родители. Отец присутствовал в моей жизни чисто формально, что ли.

А вот воспитание было строгим. Как и у всех Белых Ходоков. Учения жизни от взрослых быстро наскучивали мне, но наказания за любой проступок еще как-то сдерживали шкодливую душонку от смертельных ошибок. Я видел взрослых. Все они — потрепаны и изранены. Только вот сами взрослые, кажется, друг в друге не видят того же. Не сказать, что мне нравилось или нравится посещать занятия и подвергаться давлению со стороны, когда душа рвется к свободе, как запертая птица. Пусть иногда там и бывает интересно. Например, нам уже рассказывают о каких-то приемчиках охоты и боя! Зато вот скучные лекции истории и правил поведения... Ме. Когда-нибудь научусь их прогуливать.

Постепенно я учусь производить впечатление. Не без косяков, конечно же. Сага когда-то рассказывала мне, что, даже имея недостатки, у меня еще есть шансы поднять свой статус среди членов клана. Вот, например, как наш Король Ночи. Стал Королем, будучи полукровкой! Мне показалось, что это очень круто и заслуживает уважения. Саге же так не особо казалось, хотя, возможно, я неправильно понял и она Королем по какой-то иной причине недовольна. Я замечал это, даже несмотря на ее попытки скрыть. Сравнительно не так давно прогремело пышное событие — их коронация, Королевы Ночи и того самого Короля, которого невзлюбила моя няня. У нас даже занятия отменили, чтобы повести всех в эпицентр восхвалять правителей — настолько все серьезно! Я даже свадьбу их застал, пусть и совсем мелким был. Пока нынешний Король не проявлял ко мне особого интереса и пока меня это устраивало (будет еще время продемонстрировать свои таланты и уникальности). А вот папа... Отец ничем в этом плане не отличался от Бэрри. Тоже для меня — ледяная крепость, даже более недоступная по ощущениям, чем Его Величество. Я помню ощущения от своей последней короткой встречи с Бэрри, когда тот решил прийти во время урока и посмотреть на нас. Помню те свои эмоции, они до сих пор живы внутри. Смесь детского восхищения могучим правителем, поражения и столь нелюбимой мною неопределенности. Та наросла еще сильнее, как только я заметил вдалеке отца.

Я стараюсь не показывать своих слабостей перед остальными, — обойдутся! — однако мне неприятно. Очень. И обидно. Я видел, что может быть иначе, от этого еще обиднее. Спорно, что лучше: строгость, но участие и внимание, или же полнейшая отстраненность к жизни ребенка. Похоже... мне предстоит это выяснить, не так ли?

Боевой опыт:
Пока что без опыта, но то поправимо!

Цель персонажа в игре:
Доказать и показать, что я чего-то стою. Я — Ходок, я — Аксел, и меня ничто не остановит! Я обязательно вырасту и... и... что?
А это мысль... Может быть, именно когда я вырасту, у меня получится понять, что же не так с теми цветными-то — с южанами?

Связь:
Через Онийолу и телегу (@rilea_li).

[chareditor=]Не удаляйте эту строку![/chareditor]

Отредактировано Аксел (30 Июл 2023 14:46:10)