…пока от головы его не осталось лишь бесформенное месиво осколков и ошмётков в кровавой приправе. Пора бы уже, даже её лапы имели свойство уставать, и сейчас дрожали в каменной позе от туповатой боли мышц и ещё более туповатого наслаждения. Дурость. Так деликатно начать умерщвлять, чтобы сорваться под конец.

Вран не до конца настроилась на подобающий лад и, прежде чем обернуться к своему личному зрителю, разок провела языком по багровой лапе и совсем уж перепачканным губам. На вкус шакал показался не аппетитнее своего товарища, но этого хватило, чтобы от голода и предвкушения зубы заскрипели. Львица сглотнула, задумавшись на секунду, и всё-таки вцепилась в худощавый пёсий бок. Шматок жёсткого мяса пролез в горло, и веки сомкнулись от удовольствия.

Вран очнулась по щелчку и обернулась на немого зрителя. Тот от кошачьего взгляда отполз на локте, сжимая укушенное бедро второй рукой, с пьяными от страха глазами и кровавой пеной у рта. Напугался, трусишка.

Пиратка мягко шагнула к нему, пряча когти, и от шелеста накидки напряжение тишины всё никак не доходило до апогея. Оно и к лучшему. Лапа подтолкнула узорчатый череп с перевязью.

— Долго делал?

Чудной предмет, краше любого из тех, что Вран носила до сих пор. И отделан был неплохо.

У мандрила онемело горло, он сглотнул и тихо что-то выдохнул. Сомневался, а говорить ли вообще, и боялся, что вот-вот умрёт. Раньше ей доставляло удовольствие душить таких существ. Она ломала птичкам крылья и обезглавливала крыс, и если поначалу львенку было только любопытно, что у них там — внутри, то после жадный интерес вызывали только их визги, вопли и хруст костей. Пока однажды ей не затолкали одну такую птичку в глотку.

— Я не голодна, не дрожи так, — львица втянула воздуха: обезьянья кровь затонула в запахе шакальих кишок. Вран облизнулась, затолкала нос в пахучую сумку с травой, подцепила её и приблизилась вплотную к примату, рискуя остаться без глаз. Эти обезьяны совсем дичали от страха.

— Сам себя перевяжешь?

— Мгх. — не зная, что сказать, мандрил замялся снова, но шерсть его уже опустилась. Он мол молод, сероват, худощав в меру, с цветастой мордашкой, сейчас изуродованной гримасой страха. Но эта львица слишком долго кружила вокруг него без резвых рывков, вряд ли собиралась сожрать.

— Ну?

— Я сам. Сам.

Ни черта он сам не смог. Бился, скользя мокрыми руками по укушенной ноге, кое-как размазал Маи-Шасу, нетвердо взялся за повязку, и где-то через три стона пиратке это наскучило — вцепилась в повязку и без лишней дрожи в лапах подсобила с перевязью. Вышло туго и надежно. Теперь её мастер по черепам хотя бы не издохнет раньше положенного.

Мандрил пропыхтел благодарности и попытался привстать, но оступился, и львица на удивление твердо придержала его шеей. Он все это время казался ей дрожащим от переживаний, но стоило им коснуться, и умелец замер целиком.

— Полезай на спину.

Такого подозрительного предложения он стерпеть не смог: склонил голову и опасливо взглянул в бирюзовый глаз. Зрачок скосился на него, и мандрил отвернулся. Сглотнул. Что ж. Он ещё немного помедлил, со страху откровенно пялясь на кошачью спину и… накидку из чьей-то шкуры на крупе, а больше уж медлить не смог, подумал, что сорвется, побежит и ну точно будет прибит. Напружинил руки, втащил себя на львицу и, с её пинка носом, оказался верхом. Верхом на зубастой твари. Стоило выпрямиться, и вместо страха запахло чем-то новым — другого вкуса волнением.

— Так ответишь мне или нет? — пиратка вернулась к первому вопросу, поддев когтем черепушку и подняв её до мандрильей головы. Она все никак не могла оторваться от поделки. Не будь её, может, и не вмешалась бы в шакалью охоту. Мандрил соображал с секунду, и наконец выпалил:

— Долго, конечно, а как иначе? А т-ты чего хочешь?

— Твои лапы, — обернулась на сидящего, вперив в него наигранно хищный взгляд, и, налюбовавшись на вновь струхнувшего зверя, уже прижавшего конечности ближе к груди, испустила слабый смешок, — да не еды ради. Дурак. Сможешь сделать еще что-нибудь, если получишь подходящие кости и шкуры?

— Думаю, смогу… но… но только не один.

— У тебя есть друзья?

— Можно и так сказать… — Задумчиво проговорил страдалец, а потом весь как-то переменился. — К нашему дому я тебя не отведу. Ни за что. Хоть уб-убей.

— Уверен? — встопорщила шерсть эта дрянь, а не кошка.

— Уверен! — через силу выпалил совсем побелевший примат, а после резко вытянулся и чуть руки не сложил в молитве от облегчения — львица согнала фальшь угрозы с морды и благосклонно кивнула.

— Покажи мне, куда вести тебя. Куда угодно, где тебя подберут. — Начала самка, подбирая разбросанные мандрилом побрякушки — от сумки и до последней изрисованной косточки — пока все сокровища не оказались в цепких обезьяньих руках. — Там же через… положим, два дня, на закате, я либо другой посыльный встретит одного из вас. Хочу, чтобы твои товарищи подумали над моим предложением: вас в этих джунглях больше никто никогда не тронет, но взамен вы иногда будете создавать для меня и моих разбойников черепа для защиты, может, кастеты и, если понадобится, помогать с красками и украшениями.

— Тебе нравится? — словно прослушав вообще всё, с надеждой выдавил раненный, поглаживая свой исписанный череп. Он даже не глядел никуда толком.

— Да, и я знаю ещё с десяток львов, которые оценят твои старания.

— Угу.

— Веди. И напомнишь, как звать тебя?

Отредактировано Вран (17 Авг 2023 01:18:01)