— От Вас прок в том, что Вы есть. И, я уверена, Вы проживете еще долго, счастливо и... в спокойствии.
Гиена никогда не обладала какими-то глубокими чувствами. Как бы она ни отличалась от своих сородичей в плане мировоззрения, черты характера, присущие всем гиенам, невозможно было убить в этой самке. Она, как и другие пятнистые, смеялась над подобными фразами кошек, — пусть и не так ярко, как сородичи, — чего уж говорить о том, что падальщица якобы могла сострадать и имела привычку проникнуться чьими-то словами. Три «ха-ха». Это только под старость она стала более мягкой и начала думать о других.
И всё же, старуха начала чувствовать грусть и тяжесть на сердце лишь в последнее время, да и то только от осознания текущего положения. Порой эта тяжесть была… приятной? В общем, слова каракала, пожалуй, были первыми словами в жизни гиены, при которых она ощутила ту же приятную тоску. И пусть сама Ухуру не считала себя какой-то особенной, нужной кому-то под старость лет, но… То, что она сейчас чувствовала, невозможно было передать словами. Она не могла поблагодарить словами Мяу, потому что слова сейчас ничего не значили. Серая просто молча смотрела на свою собеседницу.
— Необычная ты кошка, Мю, — тихо произнесла самка после долго молчания. — Молода ещё, но гораздо умнее других самок твоего возраста, — неизвестно, как слышал слова гиены каракал, но самка говорила искренне.
Впрочем, сентиментальная часть как-то затянулась. Во всяком случае, для падальщины. Хотя, судя по следующей фразе собеседницы, той тоже хотелось перевести разговор в другое русло. А может, она и правда интересовалась семьёй Ухуру — чёрт знает, гиена же не могла читать мысли кошек.
Сын… Сколько она его уже не видела? Одна стая — это одна стая, без сомнения, но она большая. Да и сынок уже не маленький, не прятался больше под родительским крылом. Это и хорошо, конечно, но Ухуру видела его не так часто, как хотелось бы. Увы.
— Три года ему, — всё. Что она могла ответить на первый вопрос одиночки, если слишком давно не видела сына? Не будем уж заикаться о том, сколько они общались. — А ты? — да чего уж там, если разговор зашёл о семьях. — Успела обрести семейное счастье али как?
Ну да, может, где-то вопрос был и не очень тактичен. Но какая, к чёрту, разница? Падальщица доверяла этой кошке, а та, в свою очередь, доверяла серой, если верить её поведению. Да и души у них были близки, что ли… К чему всё скрывать?
Но этот взаимный интерес к семье оказался лишь небольшим отступлением в их разговоре о достаточно печальных вещах. К сожалению.
Первые секунды после слов каракала Ухуру просто молча сидела, вновь переваривая слова своей собеседницы. Вообще, сколько раз она думала о творящемся на землях прайда с того времени, как стая начала там жить? Десятки? Сотни? Тысячи? Казалось, Ухуру уже обдумала эту ситуацию сотни раз, прокляла Скара и Шензи тысячи раз и сожалела о текущем положении миллионы раз. Казалось, нечего уже думать об этой ситуации, всё прокручивалось в голове снова и снова, мысли по этому поводу, если так можно выразиться, затёрлись до дыр… И всё же гиена каждый день находила что-то новое, думала как-то иначе, по-другому смотрела на ситуацию.
Вот и сейчас она молча обдумывала слова каракала в своей голове, собираясь с ответом, пока Мяу не встала и не сделала пару шагов в сторону серой. Ухуру решила бы, что кошка хочет как-то утешить её, что ли, если бы одиночка, в свою очередь, не размяла спину. И правда, не стоит просиживать тут свою задницу.
— Пройдёмся? — поднявшись, гиена побрела куда-то в сторону широких полей.
Серая плелась не спеша — куда, собственно, торопиться? И косточки были уже не те, чтобы бегать. Да и, в конце концов, лучше всего разговаривается именно под такой неторопливый, прогулочный шаг. Ещё долгое время она молчала, пока, наконец, не собралась с мыслями:
— Благодарю за предложение, Мяу, но слишком я привязана к стае моей, чтобы уходить оттуда сейчас, — гиена грустно усмехнулась. — Да и не выдержу я, наверное, перехода этого. На далёкое расстояние, быть может, как-нибудь с трудом и смогу добраться, но через пустыню точно не получиться пройти старухе.
И ещё одна небольшая пауза.
— Не лезу я в отношения льва и матриарха нашего, — слова кошки о том, что скоро всё должно измениться, благополучно были проигнорированы, — и не знаю, зачем им было заключать союз подобный, но… Я слишком предана стае. Возможно, в этом и кроется беда моя. Подчиняюсь я Шензи даже тогда, когда не согласна с ней. Лишь потому, что она — матриарх, а я одна из составляющих клана. Быть может, этот союз и выгоден. Больше пищи перепадает гиенам, и легче патрулировать границы львам. Я не удивилась бы даже, принеси подобное сожитие плоды в мирное время, но сейчас, когда стоит над землями засуха такая… Да и не обладает мозгами большинство моих сородичей, и оттого мародёрствуют они, желая лишь получать, но никак не отдавать.
