начало игры
——-

Долгое и мутроное путешествие по пустыне казалось бесконечным. Альби вспоминал, как тогда, на границе прайда, он думал - куда пойти? Одним вариантом было пойти на север, по стопам кузена, вот только пересекаться с кузеном в данной ситуации ему не очень хотелось. И тогда он, вспоминая про кузена, вспомнил, как пару лет назад тот ходил куда-то в пустыню и не только не сгинул в её песках, но и вернулся оттуда, причем пусть и измотанным, но в хорошем настроении. Вся шерсть в песке, но при этом - довольный как слон. Значит он, во первых, нашел там место, где можно выжить, раз не погиб в пустыне, а во вторых - нашел что-то стоящее, раз был доволен яко слон. Конечно, расспросить кузена не представлялось никакой возможности, но это воспоминание во многом сыграло свою роль, когда Альби выбирал, куда ему податься. И он пошел на юг. Благо, Скаду оказала ему неоценимую помощь в путешествии. И хотя Скаду с рождения жила на границе пустыни и пустоши, не забираясь так далеко в пустыню, тем не менее именно пустыня была для песчаной лисицы родным домом, и в её песках она чувствовала себя как рыба в воде. И Альби понимал, что с таким-то проводником как Скаду он точно не пропадёт. И он оказался прав. В конце-концов, лисица вывела Альби к тому месту, где песчаные дюны постепенно переходили в скалистую местность, по которой грязно-бурым потоком текла река. И Альби, в сопровождении своей спутницы пошел по берегу вниз по течению реки...
—-→ Шакальи скалы

Хотя в паре десятков километров, в саванне, сейчас лил дождь, в пустыне не упало и капли воды. Солнце продолжало жарить, нагревая песок до такой степени, что впору было жарить на нем яичницу. Волны душного, прожаренного воздуха поднимались от земли, обдавая случайного путника жаром.
У реки было немногим легче. Русло было достаточно глубоким, а поток достаточно полноводным, чтобы не пересыхать даже в самую страшную жару, и пески, как ни старались, не могли засыпать эту реку и поглотить ее. Но все же они превратили ее берега в безжизненные пустоши — мало какие растения могли расти на голом песке, а потому берег представлял собой нечто унылое, местами каменный склон, местами пологие дюны, спускавшиеся к воде.
Леопард искал себе укрытия от жары. Даже не столько от жары, сколько от палящего солнца. Когда день за днем тебе припекает макушку, волей-неволей взвоешь. К сожалению, большие кошки не придумали шляп и солнцезащитных очков, поэтому хищнику приходилось терпеть. Черные пятна на его шкуре, казалось, вот-вот раскалятся докрасна.
Порой он спускался к реке и окунал в нее лапы, жадно лакал воду, но все это приносило облегчение лишь на считанные минуты, а оазис был еще слишком далек, и цель казалась недостижимой. Теперь леопард уже жалел, что ушел из саванны. Он покинул ее еще до начала дождя, окончательно убедившись в том, что засуха убила эти места. Знай он теперь, что за его спиной бушует гроза, какой не видели здесь уже несколько лет, он, пожалуй, бегом пустился бы обратно.
Но зверь этого не знал, и потому, стиснув зубы, брел вперед.
Его лапы в очередной раз обсохли, в горло будто песком сыпнули (почему будто? кажется, именно так и было, во всяком случае, сухой пустынный ветер не однажды бросал в морду леопарда песок, заставляя кошку морщиться и фыркать). Хищник медленно свернул с намеченного пути и двинулся к реке, поблескивавшей метрах в тридцати от него.
И что же он увидел? Какой-то незнакомый зверь стоял, склонившись, спиной к нему, и беззастенчиво пил воду с таким видом, будто собирался вылакать всю реку.
— Это моя вода! — обезумев, взвизгнул пятнистый зверь.
Не успев даже толком рассмотреть противника и обнаружить, что тот гораздо крупнее, леопард бросился в атаку со спины.

Фб Doubt & Trust——–»>

Я был в пустыне два раза. Первый: когда по молодости своей забрел туда. Это было еще до встречи с Сарафиной. Я тогда действительно еле выжил, но благо меня нашли опытные львы и помогли выбраться оттуда. Следующий же мой поход случился несколько лет назад. Тогда еще в саванне стояла Великая Засуха, а мне поведали, что в самом сердце пустыря есть место, куда жара добраться не смогла. Странно, будто бы безграничные пески поглотили её. Конечно, я такой возможности упустить не смог, а потому собрался в долгое и опасное путешествие, правда, для этого мне пришлось взять с собой некоторых спутников, поскольку сам бы я вряд ли смог пересечь пустыню.

Я бывал в таких местах всего лишь два раза, но этих двух раз мне хватило сполна, чтобы понять, насколько это опасное место, где вполне легко погибнуть; не важно от чего тебя постигнет смерть - голода, жажды или изнеможения, но выжить там по-настоящему сложно. Солнце печет, нет ни воды, ни еды, нет даже тени, чтобы прилечь и отдохнуть. Только обжигающий песок, такой же желтый, яркий и горячий, как светило на небе, что невольно кажется, будто ты гуляешь прямо по солнцу.

Это не все ужасы и минусы пустыни, но, пожалуй, обо всех и говорить не стоит. Стоит лишь сказать, что мы нашей компанией собрались туда и, надо сказать, отправились на верную пытку.

Я понимал, что трое молодых львов ни разу здесь не были, следовательно, не знали элементарных правил по выживанию в пустыне. Мне приходилось тщательно следить за состоянием здоровья каждого, учить выискивать в песках ящериц и выдавливать из кактусов воду, прятать самые "быстро нагреваемые" части тела и просто не падать духом, когда казалось, что ты таешь под палящим знойным светилом.

"Горячее солнце. Горячий песок
Горячие губы - воды бы глоток
В горячей пустыне не видно следа
Скажи, проводник: Когда же вода?"

Самый настоящий кошмар начался, когда ветер набрал силу и, взмывая ввысь, подхватывал с собой песчинки, не знающих окружающего мира, холодных ветров и дождливых дней. Они послушно следовали за ним, как мы, изнывая от жажды, шли только вперед. И когда ветер разыгрался вовсю, я понял, что мы попали прямо в песчаную бурю, выбраться из которой, значит, иметь невероятное везение за собой.

Я никогда не видел песчаную бурю и уж, тем более, в ней не бывал, но слышал о ней по рассказам. В них это была такая же сильная и ужасная стихия, как водяной поток или горячий огонь. Пекло; задыхаешься и ничего не видишь.

- Неужели так выглядит ад, Айхею? - Проронил я вслух, закашлявшись и пытаясь высмотреть хоть что-нибудь впереди. Я не видел дороги: лишь туман, который тяжелым маревом витал в воздухе. Дышать было невозможно: песок забивал ноздри, легкие, слепил глаза. И если нам с Чумви еще повезло, поскольку наша густая грива немного приостанавливала поток песчаного воздуха и заставляла осесть на волосах, то нашим спутницам приходилось туго, и я видел это.

Но мы шли. Медленно, еле переставляя лапы, падали, но поднимались и вновь шли. И если в выносливости и силе Иши я не сомневался, зная о том, что она выросла одиночкой и выживала сама, приобретя в итоге хорошо развитое крепкое тело, то Нала, прайдовская самка, могла физически не вынести таких испытаний, но сомневался в ней я зря. Она была гораздо упорнее своей матери и глядя на то, как она из последних сил встает и идет дальше, грело мне душу. Я гордился ей, по-настоящему гордился, хотя не понимал этого самопожертвования, жертвуя в тоже время собственной жизнью или здоровьем ради дочери, принимая "жертву" Иши, когда это было не ее дело.

Я все равно не понимал тогда, почему она идет за королем, сбежавшим и до сих пор не вернувшимся.

"Вдруг дерево жизни - таинственный страж
А может быть, это лишь только мираж
А может быть, это усталости бред
И нет оазиса, спасения нет..."

Я переставлял лапы самопроизвольно, опустив голову вниз, чтобы лишняя пыль не попадала в глаза. Постоянно чихая и кашляя, я чувствовал, как силы покидают меня. Я был выносливым для льва своего возраста, но даже в пустыне эта выносливость не помогала мне. Вдруг впереди себя я заметил цветущее дерево с большими пышными кронами, крепкое и здоровое, а если есть зеленое дерево, значит, должна была быть и вода рядом.

Я кричал, что мы пришли и кинулся к дереву, глотая пыль и падая. Казалось, я бежал очень долго, но эта картинка не становилась четче, а напротив, казалась все прозрачнее и будто расплывалась под этим страшным сухим маревом. Я хотел плакать и кричать, совершенно забыв о том, что такое миражи...

Голова шла кругом. Горло резало от сухости, глаза чесались и слезились, нос вечно щекотало, лапы болели так, будто на них танцевал слон. Но мы шли, помогая и поддерживая друг друга, разговаривая и травя байки и порою, мне казалось, что счастливее меня не было на свете.

Совсем скоро мы наткнулись на реку. Она была мелкой и грязной, вода в ней была теплая и противная, но когда язык касался этой влаги, когда она, обжигая, проходит дальше в горло, то так мягко оборачивает его, словно коконом, что служит защитой от острых граней песчинок, оседающих на нем. Здесь мы единогласно приняли решение остаться на привал и поискать добычу покрупнее.

Нала была не глупой львицей, отрезав все попытки и предложения охотиться на источнике. Этим она заслужила неплохую репутацию у местных зверьков, выудив всю полезную информацию. Даже не унимающаяся буря теперь нам была не так страшна, когда было ясно где и как прятаться от нее, а самое главное - как быстрее и безопаснее прийти к оазису. Как мы выяснили, идти осталось недолго, а я вообще предпочитал идти по берегу реки, потому что она должна была брать откуда-то начало или куда-то впадать. И я был уверен, что она тем или иным образом связана с оазисом.

Мы прятались за скалами от песка, умывались в реке, но самым важным было то, что мы больше практически не испытывали жажды и голода. Тогда-то я понял, что все самое сложное было позади.

——-→>>Оазис. Тихая река

===================) Doubt & Trust [Нала, Чумви, Керу, Иша]

Чумви слышал рассказы о пустыне. Об обжигающим лапы песке, о сухом ветре, режущем глаза. И все-таки, несмотря на все мрачные ожидания, пустыня решила показать себя во всей неприветливой красе. Через два дня поднялась буря - отвратительная, швыряющая песок в глаза буря, как раз тогда, когда он едва успел привыкнуть к солнцу, которое жарило спину и горячему воздуху. Грива стала неудобством, а не достоинством, и Чумви не раз с завистью глядел на гладкие шеи Налы и Иши, которые не были оттягщены косматой, тяжелой шерстью, из-за которой еще жарче.
Он беспокоился за Налу, как беспокоился бы за любого друга, который оказался бы рядом с ним в этом сухом, малопригодным для львов месте. Нет дичи, почти нет воды, ветер не приносит облегчения, земля жжется. Но Нала держалась с упорством, не жалуясь и не отставая, и понемногу Чумви уверился, что львица крепкая и сильная, что она не упадет от усталости через несколько метров. Сам он поначалу держался рядом с ней, подсознательно присмативаясь к новым спутникам. Иногда находилось укрытие от бури, и тогда он старался пристроиться к Нале - не потому, что не доверял Керу и Ише, а потому, что попросту не мог вести себя с ними так, как будто знал их всю жизнь, то есть, развязно и легко. Все-таки они еще были чужаками.
Но понемногу Чумви уверился, что Керу - настоящая находка. Что бы они без него делали! Он благодарил небо, что Нала не прогнала его и убедила его самого, что Керу им нужен. Он знал о пустыне куда больше, чем молодые львы, и уж точно никакие рассказы, которые Чумви слышал от других львов, не могли бы заменить знаний льва-одиночки. Их собственные знания о пустыне были пусты, как.... пустыня.
Он никак не мог избавиться от сухого ощущения в горле и скрипа песка на клыках, львы постоянно кашлялись и оплевывались, Чумви чаще с раздражением дергал гривой, вытряхивая из нее песок. Он был везде - в глазах, в носу, между пальцами, из-за чего больнее было шагать.
Проклятый песок! И ничего не видно из-за песочного заслона. Приходилось полагаться на Керу - на его опыт, на его умение выискивать укрытия и воду. Чумви жаловался и проклинал все - но про себя. На виду он был замкнут и мрачен, шагал тяжело, опустив голову и упрямо. И был готов схватить за загривок и помочь подняться тому, кто споткнулся и ткнулся носом в песок.
В этом изматывающем, тяжелом пути Чумви не нашел времени познакомиться и поболтать с другой львицей, Ишей. Он воспринимал ее, как спутницу, но почти ни разу не заговаривал с того момента, как они попали в бурю. Не было времени. Да и не очень он ею интересовался - опять же, не было на то времени и даже мыслей. Не до того.
И вот, наконец, буря, а вместе с ней душное марево спали. Чумви глазам своим не поверил, когда они вышли к реке. Его морда расплылась в широченной улыбке, а лапы едва не пустились в пляс. Он забыл об усталости, о ноющих мыщцах и ринулся к реке. Он рассчитывал на еду - много вкусных запахов витало в воздухе, обещая сытную еду. Нала оказалась против.
- Но я жрать хочу! - возмущенно зарычал Чумви, причем весьма свирепо - косматый, с растрепанной от ветра гривой и сверкающими от голода яркими глазами, что делало его еще более сердитым и недовольным, он навис над Налой которая была непреклонна. Да тьфу ты! Ладно, пусть болтает со своими зерьками. Если бы аргументы подруги не были столь резонны и убеждающи, если бы они имели хоть малейшее понятие, куда идти, Чумви плюнул бы на все и вцепился бы в ближайшего суриката. А так пока пришлось просто окунуть морду в воду и жадно пить, поглядывая на зверье жадным, недовольным глазом.
Впрочем, отрицать полезности задумки Налы он не мог. Просто желудок требовал пищи, но Чумви, к счастью, сумел его усмирить и подавить попытки начать охоту. Вскоре его расположение духа улучшилось - еще бы, вдали от песчаной бури и близко к воде, настрой тоже, и взирал он на зверьков, подававших им информацию куда благосклонее. Вскоре вся компания отправилась дальше.
=====================) оазис, тихая река

>Большие водопады.

Казалось бы, что они ушли ранним утром, а песок уже успел хорошенько нагреться. Ступать по нему было совсем не приятно, ибо он обжигал мягонькие подушечки. На счастье, львицы – Рико не спешил, не несся как ураган, а шел размеренным шагом, прихрамывая на лапу. Он молчал всю дорогу, было слышно только его пыхтение и ворчание.

Что ж, Мафдет бы тоже поворчала на несправедливость жизни, на погоду, на пустыню. Да, хоть на весь мир! Разве это честно, что ее сестра сгинула в этой неприветливой пустоши, а ее оставила одну одинешеньку? Львица конечно всегда могла придумать запасной план, который поможет ей выжить здесь, но сейчас мысли плыли ровно по течению, голова гудела, а перед глазами немного помутнело. Но она не сдавалась и шла: кто знает, что с ней могло случиться в этом треклятом Оазисе, если спутник уйдет без нее? Было бы нехорошо. Ее ничто не держало там, ухватиться было не за кого, а Рико был вторым львом, которого она там встретила. Первым был тот матерый и забавный самец, который только казался пугающим, но на самом деле он дал парочку дельных советов юной самке. По крайней мере, одному из них зеленоглазая последовала: она нашла себе напарника, с которым не так страшно находиться. Не то, чтобы Мафдет его боялась, просто он вел себя откровенно странно. Но, что поделать, если он получил аж две серьезные травмы? За ним глаз да глаз нужен, а то свалится где-нибудь в песках, а его брат даже не узнает об этом. Судя по всему, черногривый совершенно ничего не помнил о своей прошлой жизни, раз бежал от нее как от огня.

Но это не мое дело. Я не могу упрекать его в том, что он бросил своего брата и мать. Разве было бы мне приятно, если бы мне левый чувак тыкал носом, что я не так делаю. Я могу только помочь, но не исправить.

Львица не заметила, как лев резко остановился, так что чуть ли не врезалась в него. Если они собираются здесь кого-то ждать, то можно и передохнуть пару минуток. Что Мафдет и сделала, плюхнувшись жопой на песок. Задние лапы она специально растопырила так, чтобы подушечки не касались горячего песка. Фиг с передними – они потерпят.

– Хорошо, – львица отозвалась простым согласием на утверждение Рико. Да, это было именно утверждение. Она собиралась было опять уйти в свои любимые думы, но лев не позволил ей этого сделать.

– Конечно, хочу. За тобой присматривать нужно, я ж не усну, если ты просто возьмешь и уйдешь один. Если тебе сильно голову припечет, то поминай лихом. А, если лапа подведет? – болтала она много и бессмысленно, но немного упрека в ее словах было. Она на самом деле не хотела стать виновницей чей-либо смерти. И помочь тоже хотела. А вот остаться здесь – в ее планы не входило.

Я что похожа на того, который кидает других в беде? Может я и не жалую ответственность, но стараюсь по пере возможность помогать других. Ну, ради себя конечно же. Было бы глупо, если бы я помогала всем направо и налево.

А еще ее мучил один единственный вопрос – в какую жопу мира их потащит Рико? Она искренне надеялась, что он хорошо знает все эти места или у него есть знакомый, который направит их. Честно говоря, ей совсем не хотелось идти незнамо куда. Львица уже хотела снова вернуться к мыслям о себе любимой, но внезапный шорох по песку не дал ей этого сделать. Львица даже обернулась, чтобы как следует рассмотреть таинственного обладателя этого странного звука. Это был огромный питон. Нет, не так. Огромный питонище. Львица прижала уши, шерсть у нее чутка встала дыбом. Не то, чтобы она боялась змей. Она была просто в панике. Еще бы: столько всего произошло – только змеи им тут не хватало. Такой ведь ее проглотит и не икнет. Сердце внезапно стало так быстро стучать, что казалось, будто оно вот-вот выскочит.

В более глубоком шоке она пребывала, когда змей повернул к ней свою хитрую морду и поздоровался, назвавшись. Картина маслом, под названием «error-error-error», ибо львица уже ждала своей участи, а тут вот какая подстава. Ей оставалось только неуверенно кивнуть – слов для этого совсем не нашлось, словно Мафдет превратилась в рыбу, которая только и может, что открывать рот и беззвучно булькать.

А потом последовала увлекательное кино: у Рико случился приступ, а питон пытался его вразумить. Это выглядело жутко со стороны, самка начала меееедленно сползать из своей сидячей позы в лежачую. Она старалась как бы казаться меньше, словно ее тут совсем нет. Было страшно, очень страшно. Этот Пирс, оказывается, мог гипнотизировать других существ, как поняла она. Это вселяло еще больший ужас в ее и без того перепуганную душу. А что, если он тут прямо над ней начнет экспериментировать? Может, это она сегодня будет думать, что является львицей. А завтра станет лягушкой? Или бабочкой? А может он ей и память сотрет подчистую? Что же тогда будет?

Даже Паник вжался в загривок хозяйке. Ему-то было еще страшнее, ведь он был еще совсем малышом, а таких змеи кушают на завтрак.

Когда же
этот ужас закончится

Мафдет казалось, что ничто не сможет ее удивить. Но Пирс смог. Все это время он успокаивал своего подопечного, что прибавило немного уверенности самке. Конечной точкой – было новое имя для Рико. Это было еще страннее его поведения. Сегодня прямо день неожиданностей!

Ладно бы, если бы про нее все забыли и ушли, ан нет. Зеленоглазый не забыл про нее, он повернулся к ней, что-то произнес и даже попытался улыбнуться. Это было во второй раз? Или у Мафдет дежавю? Как бы то ни было, сейчас она находилась в смехотворной позе, посему поспешила быстро вскочить на лапы и встать по стойке «смирно». А вот, что ему ответить? Всякие ага и угу за ответ не считаются. Львица твердо знала, как разговаривать с Рико, а с Нирнамэ не имела малейшего понятия. Может, у него и личность поменялась?

– Нирнамэ, – произнесла львица, пробуя новое имя на вкус. – Мне нравится. Будем наконец-то знакомы, – зеленоглазая выдала искреннюю улыбку, радуясь, что ему стало лучше. Теперь и в путешествие отправляться можно?

– Ты в порядке? – единственное, что хотелось спросить после этого концерта.

Похоже, что мне сегодня будут сниться кошмары.

Отредактировано Мафдет (7 Май 2017 13:12:37)

Мафдет напоминала маленькую статую: не двигалась, просто стояла и молча наблюдала. О да, наблюдение было неотъемлемой частью ее жизни. Еще в детстве она воздерживалась от драк и споров, стоя в сторонке и считывая эмоции окружающих ее существ. Это сделало львицу сдержанной и довольно-таки уверенной в себе. А еще она могла легко определить – врет ли ей собеседник или нет. Но по сей день одна проблемка все же была – считывание намеков. Вот, хоть ты тресни, но она не поймет, флиртуешь ты с ней или нет. Она даже сама этого не будет замечать, если умудриться с кем-нибудь таким образом пообщаться. Что и говорить – самка была очень загадочной личностью. Она держалась скованно, открываясь лишь единожды. Как правило, такое происходило только тогда, когда ей это было выгодно. Ну, эгоистичная она гадина, что тут поделаешь.

Лев был просто выгодной партией в ее понимании. Во-первых, он самец, а значит куда посильнее ее будет. А остальные аргументы где-то потерялись. Но тут была еще потребность в общении и возможность – высказаться и пожаловаться на этот треклятый мир! Компания рыжего была приятна львице, уж поверьте. Если бы ей было противно, она бы не потащилась на край света с незнакомцем. Однако тут и играла жалость с совестью на нервах Мафдет. Она почему-то вспомнила те золотые времена, когда сестра прибегала к ней вся в ссадинах, а ей приходилось прикладывать «подорожники» к ее ранам, чтобы маман ничего не заподозрила. Как бы банально это не звучало, но вся эта ситуация реально напомнила самке ее прошлое. От того, что лыба растянулась до ушей. Она нашла себе новую цель в жизни! Пусть у нее померла сестра, но Нирнамэ вполне можно мысленно записать в категорию «младший брат». Такой поворот событий ее откровенно радовал. А может она нанюхалась какой-нибудь ядовитой пыли, что к ней в голову такая ересь лезет, а? Но ей нравилась эта мысль – взять кого-то под опеку. Благо, опыт уже имелся.

Но сейчас ей буквально пришлось удерживать улыбку, потому что напарник решил немного «расклеиться». Но она смело держалась, чтобы не пострадала ее драгоценная репутация о замечательной выдержке и устойчивой психике. Хотя, насчет последнего можно поспорить. Много ли существ на Земле разговаривают со своей совестью? Или с вещами? А вот кукушка у самки покачнулась после того случая в пустыне. Но ответ льва ее не удовлетворил (хватит думать о всяких пошлостях, извращенцы).

– Я прослежу, чтобы тебе стало лучше, не переживай, – в тоне не было ничего повелительного. Просто обычно так говорила ее мать, когда дети сильно косячили. Но Мафдет действительно хотелось поставить этого черногривого на лапы! Всем в жизни нужно то, за что можно ухватиться, вот она и нашла этот якорь. Но она не могла допустить дальнейшего расклеивания, посему прильнула к нему чуть ближе, склонив голову набок и сделав такие спокойные глаза, как у психиатра.

– Хэй-хэй, все хорошо. Я все прекрасно понимаю, думаешь, что ты один такой? Тогда скажи мне: много ли ты знаешь львов, которые разговаривают сами с собой? – лучший способ успокоить кого-либо – переключиться на себя или отвлечь шуткой. Но в этом диалоге смех и шутеечки были неуместны. Ей нужно было его просто успокоить. А то мало ли, чего удумает. Подумает еще, что она в нем разочаровалась и теперь только и ждет того момента, когда можно будет слинять в закат. Мафдет даже ободряюще погладила его кисточкой хвоста. Тактильный контакт действует еще лучше, главное, чтобы он не слишком взбудоражился.

Львица задумалась: что лучше всего сказать в этой ситуации?

– Пустоту можно заполнить чем-нибудь новым. Гляди позитивнее: вокруг творится много всякой всячины, которая сможет легко заполнить твою голову. И не важно, что ты ничего не помнишь из своего прошлого. Оно воооон там осталось, а мы идем только вперед. Найди себе цель в жизни и иди к ней, – прозвучало вроде бы очень воодушевляюще? Или у Мафдет было слишком раздутое эго, что ей так казалось. Но стоять на горячем песке было невыносимо больно, а боль в подушечках она уже не могла терпеть, посему начала фыркать и морщиться. На ее счастье – питону надоело наблюдать за сценой «у доктора», потому что он подполз к ним и сказал, куда нужно идти дальше. Это была отличная новость для львицы, ибо это ее и интересовало. Хоть кто-нибудь из них знает путь.

Малыш-Паник сидел у нее на плече, не издав до сих пор ни единого звука. Даже не пикнул. Видимо был слишком напуган, бедняга. Львица прошептала ему пару ласковых слов, чтобы успокоить мышонка. Он тут же перелетел к ней в район груди и прицепился там: солнце было настолько беспощадным, что малютка мог перегреться, если бы остался сидеть у нее на спине.

И они наконец-то двинулись к загнившей реке. Так ее окрестила мысленно Мафдет. А кругом, куда ни глянь – везде был песок. У нее начало складываться ощущение того, что песчинки забились глубоко под когти. Это раздражало. Львица не скрывала своего отвращения: не быть же ей все время милой и пушистой? Пускай привыкают.

Тьфуй, я буду очень рада, когда мы пересечем этот ад.

А затем последовала упоительно-сладостная речь ее спутника. Львица внимательно наблюдала за его мимикой – он был весьма скуп на эмоции, из-за чего было сложно понять его чувства к происходящему. Но самке не нужно было что-либо считывать, ведь все лежало как на ладони. Он устал, смертельно устал. Это было и дураку понятно. А пока он подбирал нужные слова – львица обдумывала то, что должна была рассказать ему. Было бы нечестно, если бы она знала о нем больше, чем он о ней. Нужно делиться.

– Я издалека, как ты уже понял. Я родилась не в прайде, но у нас все было достаточно банально и предсказуемо. Мама, папа, я и моя сестра. Отец исчез, когда мы были совсем еще маленькими. Маме было очень трудно нас выкармливать. А моя сестра.. Понимаешь, мы были очень близки. Я не знаю, как называется такая связь, но мы чувствовали, что происходило с нами обеими. А потом мама заболела, мы заботились о ней, как могли, но болезнь сломила ее. Нам с сестрой было нечего терять, вот мы и отправились искать лучшей жизни. Но, когда мы пересекали пустыню, я потерялась в буре, а когда очнулась, то не нашла ее. Но я не дура, чтобы думать, что все хорошо и радужно. Я больше не чувствую ее. А потом я как-то повстречала матерого такого льва. Он тщетно пытался вдолбить в мою юную голову, что нечего одной, тем более львице – шататься по пустыне. В некотором роде он мне помог, я от него даже узнала о смерти своего отца. Странно, что он вообще потащился в такую даль, – выдержав некоторую фразу, Мафдет произнесла лишь, – Но больше я ничего не чувствую, – львица замолкла. Из глаз даже слезинки не покатились. Она высохла морально, не хотела больше думать о прошлой жизни. По крайней мере, у нее появился шанс – начать все заново.

Она определила Нирнамэ и последовала вперед за Пирсом. Это действо было совсем не правильным, даже не рациональным. Она, кажется, сказала, что больше ничего не чувствует. Но почему тогда в сердце так больно кольнуло?

Ты все сделала правильно. Нельзя показывать остальным, что ты слаба духовно. Они могут этим воспользоваться.

Голос совести эхом отозвался в уставшей голове Мафдет. Меньше всего ей сейчас хотелось вести этот неприятный монолог. Она предпочла уже медленно переставлять лапы и смотреть в песок, позволяя льву вновь нагнать себя. Какой бы сволочью она не была, но самка прекрасно знала, что ему передвигаться значительно тяжелее чем ей.

– Надеюсь, что я тебя не слишком сильно утомила своим упоительным голосом. Но, полагаю, нам будет, о чем еще поговорить, – зеленоглазая выдавила из себя слабую улыбку, чтобы не заставить самца чувствовать себя паршиво.

Ну не болван ли?

Нир тоскливо щурился в небо, гадая, какой же травой накормил его заботливый старший братец с полчаса назад. Всё ведь было хорошо, они сумели выбраться из чертового оазиса, выспавшись (ну или не совсем) и даже пообедав. Пирс снял гипноз — и его черногривый подопечный поиграл в истеричку лишь несколько минут, но быстро пришел в себя. Нет, беда началась, когда Нирка вздумал открыть свой непомерно большой и болтливый рот. Не молчалось, знаете ли. Слепящее солнце, что доставало своим жаром чуть ли не до внутренностей несчастных путников, обжигающий песочек, на котором львы своей походкой словно играли в неуклюжих поддатых танцоров, — идеальная обстановка, чтобы поговорить по душам с едва знакомой львицей. Что? Дождаться, пока их бравая компания перейдёт пустыню, чтобы в каком-нибудь зеленом, уютном уголке, как следует отдохнув, узнать друг друга получше?

Ну что за глупости.

Так думал Нирка, решительно не замечая очевидных минусов своей идеи. Мало спавший, скудно евший, с умытой, но сохранившей следы недавних потасовок мордой, прихрамывающий на истерзанную лапу, он умудрялся черпать энтузиазм буквально из ниоткуда. А внешне и вовсе выглядел как оживший трупак: по виду смертельно устал, но почему-то лыбится, словно настало рождество. И вместо того, чтобы покорно плестись за питоном, сохраняя тишину и всеобщее спокойствие, Нир открывает свою пасть. Поневоле заподозришь, что травы, принесенные Симбой, были скорее дурманящими, чем целебными.

Он знал, что история, которая привела Мафдет в оазис, а потом и выгнала прочь, не будет похожа на веселую песню из мюзикла. Но на волне своего дебильного энтузиазма лев будто напрочь забыл о тактичности и всё же спросил. А Мафдет, то ли не зная, какой эффект нанесет своими словами, то ли просто из вежливости, рассказала всё как есть.
Там не было сцен ужасной резни, предательства или стихийных катастроф. История была одна из тысячи подобных. Неполная семья, что среди львов не редкость, трагедия — но все когда-то умирают. И беспощадная песчаная буря, навсегда разлучившая двух сестер. У Нирки даже зачесался язык “утешить”, что потерявшаяся сестра — не значит мёртвая, тела-то львица не нашла. Но каким-то чудом он заткнулся, так и не успев ляпнуть очередную глупость. Даже приостановился на несколько секунд, с растерянностью глядя на поспешно удаляющийся круп самки. Ещё совсем недавно Мафдет добродушно успокаивала его, гладила(!) мягкой кисточкой хвоста (что было безумно мило, кстати), а сейчас Нир мог ощутить повисшее между ними напряжение.

“Ну кто тянул меня за язык”, — отвесив себе мысленную оплеуху, Нирнамэ неуклюже заспешил догонять львицу. Промелькнувшую было мысль извиниться он быстро отмел, дабы не усугублять ситуацию. Ведь его вины в случившемся не было, извинения будут выглядеть глупо. Не лучший был выбран момент для подобных разговоров, шел бы Нирка молча в пустыне, но теперь уже ничего не попишешь.

Сдув со лба пряди, что от жары начинали слипаться вместе и лезть в глаза, лев осторожно покосился на Мафдет, едва поравнявшись с ней. Кажется, та не была рассержена или расстроена, но Нир не мог не заметить подавленное настроение своей знакомой. Особенно, когда она заговорила снова.

— У тебя чудесный голос, — тихо отозвался Нирнамэ, слегка натянув уголки губ. И мог поклясться, что услышал обреченный вздох от питона впереди, что предпочел бы не слышать, как Нир с каждым словом виртуозно ставит себя в неловкое положение.

Вот только не надо закатывать глаза, приятель. Ты сам снял гипноз.

Заговаривать о чем-либо дальше черногривый не рискнул. Не вот так сразу, чтобы снова не прятать глаза, чувствуя себя последним болваном на свете. И пока Нирнамэ перебирал в голове безопасные темы для разговора, их путешествие неожиданным образом приобрело новое действующее лицо.

— Стоп, — отрывисто скомандовал Пирс, преграждая дальнейший путь обоим львам.

Нирнамэ настороженно замер, прищуренным взором окидывая светлую фигуру впереди. Лев, самец, явно не юного возраста. Высокий, даже слишком, и худощавый — он не казался серьёзным противником, и потому Нир напрягся сильнее. Пирс слишком хорошо обучил черногривого, чтобы вот так просто верить одному лишь внешнему виду. Черт знает, какие сюрпризы таил в себе этот незнакомец, нарисовавшийся посреди бесчисленных барханов.

— Ты его знаешь? — негромко поинтересовался Нир у львицы, заранее будучи уверенным в ответе. Не прерывая зрительного контакта с белым, он без резких движений обошел Мафдет и питона, становясь перед ними. Нир чувствовал себя откровенно паршиво, но если этот самец захочет напасть… Пускай. Черногривый был готов защитить своих спутников, если это потребуется.

— Мы всё же рискнем, — отозвался Нирка, прикинув шансы их компании опередить бурю. Он проклянет себя тысячу раз, а лапа наверняка взвоет от боли, но в оазис он не вернется. К тому же, по словам Пирса, он уже бывал в пустыне прежде, причем не единожды, а Мафдет и вовсе удалось застать песчаную бурю.

“Потеряв в ней сестру”.

— Ты тренировал меня, ты знаешь, что мы успеем, — обратился Нир к питону, но последнего и не нужно было уговаривать: Пирс удостоил подопечного кивком, даже не думая возражать. Но за Мафдет лев решать не мог.

— Север сам до себя не дойдёт. Я не вернусь назад. Буря ещё далеко, мы успеем, — Нирнамэ взглянул на серую самку, надеясь, что та не станет долго раздумывать.

“Ты успеешь. В этот раз буря не заденет тебя”.

Отредактировано Нирнамэ (27 Ноя 2017 19:10:32)

Парочка плюс питон замерли перед Фрозеном, то ли в замешательстве, то ли в раздумье. Змий не сводил с белогривого пристального взгляда, словно бы пытаясь таким образом разобрать намерения матерого. Львы, хоторых чешуйатый видимо вел, тоже замерли в неподвижности ровно до того момента, пока черногривый самец хромая не поскакал вперед.
-Мы всё же рискнем, - отвечает он то ли за всю компанию сразу, то ли за себя и еще кого-то. После говорит уже змее, опрометчиво пологая, что буря смиренно подождет за их спинами, пока они дойдут на другой конец пустыни.
"Молодняк. Егозливый и мнительный", - Кнут не был ворчливым дедушкой, что ворчит на внуков и остальных львов прайда, усудчиво пытаясь всучить каждому свой жизненный опыт. Нет, он был рассудителен и именно эта рассудительность говорила ему: ничерта никуда они не успеют. Особенно если... идут на Север? Так они еще и по прямой собираются идти? Тогда буря их точно похоронит, как пить дать.
-Если небо сейчас ясное, это не значит, что оно будет таким весь день. Погода в пустыне непредсказуема и жестока, и не знающие ее путники - он сделал акцент, как бы намекая - рискуют оставить в ней не только свои жизни, но и жизни близких.
А еще она имеет свойство помутнять рассудок. Это Фрозен знал и поэтому не особо то удивился тому, что львичка за спиной самца залипла. Залипла, к слову, на филейную часть своего спутника, думая, что никто ничего не видит. Белогривый видел, но только лишь от души усмехнулся, вернув взгляд обратно к молодому "лидеру" сей экспедиции.
-К тому же, ты хромаешь. Это не только уменьшает ваши шансы, но еще и создает угрозу того, что при нападении вы потерпите еще одно фиаско. И каким бы крутым ты себя не считал, ситуация твоя действительно оставляет желать лучшего.
"Возможно, будь он здоров, он бы дал отпор встретившимся обитчикам. Но явно не сейчас", - Лузала окинул самца оценивающим взглядом, понимая, что он будет покрепче любого своего ровесника. В отличии от его спутницы, что телосложением была ближе к Фрозеновскому: поджарая и крепколапая. Да, вместе они и могли бы представлять опасность для кого-либо, встреченного на пути, но удрать после не смогли бы. По крайней мере вместе, ибо спустя еще несколько часов ходьбы конечность у черногривого неизбежно заболит еще сильнее.
"Хотелось бы мне посмотреть, насколько ты будешь храбр, когда пасть бури захлопнется, оставляя тебя помирать внутри нее", - сизый опять ухмыльнулся, но на этот раз иронично и покачал головой. Отговаривать и призывать к благоразумию их не было смысла. И возможно он ушел бы, пожелав им всего хорошего и приятного врепяпровождения, если бы не услышал прорезающий жаркий воздух пустыни орлиный клекот.
Задрав морду вверх, матерый увидел знакомый птичий силуэт, что стремительно пикировал прямиком к стоящим посреди песков львам.
-Доброго времени суток, - Златопер усмехнулся, сбавив скорость у самой земли и плавно приземлился на спину своего подопечного. - Я уже тебя заждался, Белоснежка.
"Надо же, эта курица соизволила прилететь сама", - Фроз обернулся, вопросительно уставившись на прилетевшего беркута.
-Ну-ну, не серчай. Яж во благо, прилетел. Буря. Она уже совсем близко, возвратиться обратно на Оазис ты не успеешь.
Ну, как Фрозен и говорил. Погода в пустыне - непредсказуема, опасность оказалась еще ближе, нежели даже сам матерый ожидал. Но паниковать не стоило, ибо Лу слишком хорошо знал здешние места, чтоб впадать в истерику.
-Если вы хорошо это слышали, то советую последовать за мной. Я знаю где можно найти укрытие - на западе есть группа пещер. Там можно переждать. Или, если идти и дальше на запад, и вовсе обойти пустыню стороной.
И он диванулся вперед, не особо задумываясь, идут за ним эти двое, или нет

►Гельта

Отредактировано Frozen (12 Май 2017 14:44:50)

А львица все молчала и молчала. Ей было совершенно нечего сказать. Самцы сами во всем разобрались, словно самки тут вовсе и не было. Между тем, становилось все жарче, даже ветер поднялся. Зеленоглазая все молилась, чтобы их не накрыло. Как бы это парадоксально не звучало – ей все же хотелось жить. Да всему на земле хочется, черт возьми, жить! А она помирать не собиралась, каждый день говоря смерти «не сегодня». Не отдаст она себя костлявой в холодные объятия, во всяком случае – пока. Может, она хочет найти свое место в этом мире? Даже семью, епт. Вот, взять хотя бы Шеня – у него была возможность уйти подальше, он встал и ушел. У него и компания была, как он говорил. А что в тот момент было у Мафдет? Да ничего. Только малыш Паник, но и о нем нужно было заботиться.

Львица была бы и рада побухтеть, как делал это матерый, но здесь это было неуместно. К тому же все вокруг посерьезнели, насупились как индюки, что ей даже тошно стало. Все же львы себя иногда странно ведут. Ей оставалось надеяться, что в этом пекле ее кукушка не покинет. Нирка так выеживался перед этим белым бельмом, что ей хотелось хмыкнуть и закрыться лапой, будто она с ним не знакома. Ладно, были бы тут красивые самочки, но тут была только она одна. И насколько Мафдет знала – к ней никакого романтического интереса желтый не испытывал. И правильно, ей сейчас ни к чему отношения. Ведь это могло бы подпортить их коллегиальные отношения? И тогда львам было бы не ловко в обществе друг друга. А так они ведут себя как два придурка и вполне довольны этим. А потом Мафдет может найдет себе кого-нибудь. Стоило бы задуматься: а нужен ли ей этот «кто-то»? Какой в этом мог быть смысл? Только то, что он помогать в охоте и «пригревать» ее в любое время суток? А львица хорошо знала, какие последствия могут быть у этих «согреваний». И вот «это» ей сейчас было не нужно. Значит и самец не нужен. На том и порешали.

Со стороны она выглядела очень задумчивой, кивала головой самой себе, даже глаза закатывала. Тут даже нормальный сказал бы, что у этой дамочки крыша то поехала. И уехала далеко и надолго! Но к счастью Нирнамэ был не из тех, кто сует свою носопырку во все темные уголки. Да, он улыбался как идиот, но вел себя прилично, пусть и по-дурацки время от времени. Но это последствия гипноза, как уже сама поняла львица.

А вот тот матерый был странным. Он ведь появился так неожиданно и успел приобщить их к своим мерзким делам. Где это слыхано – тащиться за незнакомцем в какую-то там пещеру? А вдруг он их изнасилует? Ключевое слово «их». Не ну, Мафдет не настолько наивна, чтобы не знать о том, что у некоторых бывает влечение к одному полу или даже к нескольким. Она сама ничего не имела против, но этого белыша побаивалась. Но зеленоглазая была храброй чиксой, поэтому не показывала своего страха. Никто не должен знать об этом, а то вдруг она ошиблась и ее засмеют? Неее, такого позора самка бы не выдержала. Репутация наше все, дорогие мои.

Она даже не посмотрела назад, чтобы увидеть ту самую песчаную бурю. Нафиг глазеть на то, что может тебя убить? Нужно делать лапы, пока не поздно. Мафдет даже ускорила шаг, плетясь с невозмутимым видом, будто выполняла сверхсекретную миссию.

Я буду следить за тобой, старче. И глаз не сомкну.

Она была полна решимости. Пусть это и было глупостью, но такова была ее натура – размышлять и строить теории, какими сумасбродными они не были. Львица старалась не отставать от самцов. Не хватало еще и того, чтобы она потерялась опять в этой буре! Честно говоря, львица была не уверена в том, что сможет выжить во второй раз. Она еще не полностью оправилась. Ей и первого раза хватило, повторять сие развлечение не хотелось бы.

>Гельта

На севере вспыхивает ослепительное багряное зарево, отчего в пустыне на несколько мгновений становится светло как днем. Спустя считанные мгновения земля содрогается, как перепуганная зебра, вода во всех водоёмах начинает ходить ходуном, а с возвышений скатываются камни — как мелкие, так и покрупнее. Поначалу все это происходит в жуткой тишине, но затем с запада доносится дикий, оглушительный грохот, настолько громкий, что он заглушает все и вся. Постепенно интенсивность этого звука начинает затихать, но его отдельные раскаты, глухие и зловещие, время от времени по-прежнему долетают до ушей местных обитателей. Стихает и дрожь земли. Обвалы прекращаются, а, со временем, проходит и волнение на воде. Небо в северной его части заволакивает странными, зловещими тучами, сквозь которое по-прежнему пробивается странное и жуткое зарево — а снизу их озаряют красные огненные всполохи. Кажется, подножье Килиманджаро, а также все его окрестности, охвачены страшным пожаром.

Начало игры
—————-

Темно-бурая львица рысцой шла по остывающим камням пустоши. Ее взгляд был пуст, она явно находилась где-то в паутине своих мыслей.

Бесконечные скитания, ландшафты, сменяющиеся один на другой, одиночество – это уже давно привычные вещи для Мартир. Они не вызывают каких-либо эмоций, а принимаются как должное. Истертые подушечки лап повидали уже множество путей, и хоть ни один из них не принес желаемого, львица и сейчас бредет по степям в его поисках. На этот раз судьба завела ее в одно из самых ненавистных мест, а именно в пустыню. Выжженная солнцем, абсолютно безжизненная земля ничуть не манила к себе сердце и душу, и сложно сказать, почему самка решилась не обходить ее. Возможно, какая-то ее часть надеялась на тихую смерть от перегрева и обезвоживания, в то время как другую не покидала мысль о нахождении укромного места жительства, по крайней мере на время. Впрочем, иначе быть не могло: Мартир уже давно не имеет постоянного дома, и это одна из тех вещей, что в ней воспитала банда и которую сложно искоренить. Кочевники постоянно ищут новое место и никогда не засиживаются на одном и том же надолго. В любом случае, предвещалось долгое путешествие и его исход лежит исключительно на плечах самки.

Не прошло и часа, как зелень стала редеть, после чего и вовсе превратилась в каменные угодья. Кошка специально не пошла по территории своего самого первого дома, хоть и могла срезать через него. Каждый раз рядом с ним голова буквально разрывается от картин, рисуемых сознанием, мысли путаются и впоследствии сбиваются в один плотный комок. Она давно не посещала его, и сейчас точно не наилучший момент для этого. Нужно сконцентрироваться на ее первой и самой важной остановке. В памяти еще оставались фрагменты пути к живительному источнику, и оставалось лишь надеяться, что Мартир она не подведет. Засохнуть за считанные минуты пока что не входило в ее планы.

Львица явно выбрала хорошее время, так редко бывающее в пустыне. Идея отправиться к вечеру, предварительно отоспавшись, явно была не самой плохой в ее жизни. Невесомый ветерок едва колыхал пески, и вовсе не казалось, что легкие под завязку наполнены ими, как это обычно бывает. В дали уже виднелась бурая лента вод, оповещая о скорой возможности утолить жажду. Пусть тут она не такая чистая как, к примеру, некогда в Землях Гордости, жаловаться Марти не привыкла и потому, преодолев расстояние, осторожно приблизилась к берегу. Чуть теплая от утопающего в песках солнца жидкость освежала сухую пасть. Хотелось смыть легкую усталость и ненадолго окунуться в воду, но здравый смысл все же взял верх. Если не брать в счет то, что после сего действия кошка будет нести на себе и своих лапах пол пустыни, то ночи кардинально отличаются от дней по температуре. Стоит забыть о купаниях на неопределенный срок. Смысла задерживаться тут более Мартир не видела. На горизонте только-только зажигался закат, но времени и желания любоваться им не было. Но стоило кошке только отвернуться, как начало происходить что-то странное. С минуту назад все вокруг выражало немое спокойствие и только журчание вод нарушало его. Теперь мелкие камешки то и дело невысоко подпрыгивали, а по реке пробегала легкая рябь, делая ее похожей на трясущуюся от страха жертву. ”Что за… Что с ней?”, - промелькнуло в голове кошки при осознании происходящего. Львица не видела подобного ни разу в жизни, и была более, чем ошеломлена. В попытках собраться до ушей донесся грохот откуда-то издалека, и она невольно перевела свой взгляд на небо.

На сероватом вечернем небе, прямо над вулканом, тучи создавали необычный водоворот. Казалось, что все живые души в саванне сейчас устремили свой взор вверх и наблюдают за происходящим. Даже Мартир, которая была не самой трусливой львицей, пробирало до дрожи. Дальнейшие события были словно в тумане. Сильное, резкое содрогание земли и красное зарево, заставляющее щурить глаза. Подкосившиеся лапы, ощущение себя маленьким львенком. Страх, перерастающий в дикую панику. Пятиться назад было бессмысленно, и кошка послушалась внутренних приказов, которые били по вискам. Беги. Теперь все мысли ее были обращены к Айхею, несоизмеримым благодарностям ему, что тот не заставил изменить решения и остаться догорать, как те сухие кусты на склоне Килиманджаро...

→ Защитное кольцо

Отредактировано Мартир (31 Янв 2018 00:22:08)

Каменная крепость >>>

Трезо чувствовал себя опустошенным.

Такое случалось уже далеко не в первый раз в его короткой, но пресыщенной разочарованием жизни — если так подумать, ну что в ней вообще было хорошего? Они с братьями постоянно находились на грани жизни и смерти; их безостановочно швыряло из одной дыры в другую, и не сказать, что это происходило по их собственному желанию; уже один только вид этой чертовой пустыни вызывал неконтролируемые рвотные позывы, вот до чего сильно она им опостылела! Но хуже всего этого были бесконечные предательства, вереницей сыпавшиеся на потрепанные шкуры львят, одно за другим, одно, бл*ть, за другим! И если исчезновение матери они еще как-то пережили (что поделать, тогда они были еще слишком маленькими, чтобы в полной мере осознать ее потерю), как-то привыкнув обходиться без нее, то уже третья по счету пропажа Сурмута реально вышибала почву из-под лап! Еще и те слова, переданные им Сотой, якобы сказанные ему их отцом... В первый момент ни Трезо, ни Хасталик не поверили услышанному, решив, что братец их дурит. Его негативное отношение к Мороху всегда было очевидным, может, он нарочно исказил услышанное или просто что-то неправильно понял? Едва придя в себя после первого шока, Трезо аж возбужденно раскричался на своего донельзя угрюмого сиблинга, утверждая, что тот лгун, врун, лжец, обманщик и вообще полный тупица — за что, естественно, тут же получил отрезвляющий удар лапой по носу, моментально его угомонивший. Ну как "угомонивший"... Трезо просто заткнулся, в угрюмом молчании слизывая языком проступившую на ноздрях кровь, с непривычно кислой физиономией ступая по песку следом за их новоиспеченным "командиром", в приливе дурного настроения даже не обращая внимания на усиливающуюся жару и стремительно нагревающийся песок под лапами.

Он не хотел этому верить... Он отказывался в это верить!

Конечно, их папаша никогда не проявлял особой любви и привязанности к сыновьям. Всегда был таким сухим, таким угрюмым и немногословным... Он почти не разговаривал с ними во время их затяжного путешествия сквозь пустыню, целиком и полностью сосредоточенный на выживании их крохотного семейства. Львята (и Трезо в частности) откровенно его побаивались и не всегда решались обратиться с нему с каким-нибудь вопросом. Хоть Мор оказался весьма строгим отцом и воспитателем, очень быстро отучившим ребят жаловаться или хныкать в его присутствии. Трезо, впрочем, так и остался редкостной писклей, но все-таки даже он держал себя в лапах в присутствии их сурового родителя, на примере вечно огребающего Соты поняв, как именно ему следует себя вести, чтобы не заслужить такую же крепкую взбучку. Хотя и не скажешь тоже, что Морох так уж часто кого-нибудь из них лупил. В основном только Соту. Иногда Трезо, когда тот начинал беситься или сжирал слишком много мяса за раз, не оставляя ничего тихому, вечно болеющему Хасту. И практически ни разу не тронул самого Хасталика. Вроде как и повода серьезного не находилось, да и... попробуй-ка, шлепни такого хиляка — вмиг отдаст душу львиному богу, так и не дойдя до нормальных земель! Ласки со стороны Мороха тем более было мизерное количество, в основном он просто сдержанно притягивал их к себе своей огромной когтистой лапой, устраивая на очередной ночлег — после захода солнца в пустыне становилось ужасно холодно, вот он и делился с малышней своим теплом. В эти моменты Трезо засыпал особенно быстро и крепко, невзирая на мучивший его постоянный голод, доверчиво зарываясь мордашкой в чужую гриву и чувствуя некую... защищенность, что ли. Тот драгоценный семейный уют, столь необходимый детенышу его возраста. Правда, со временем они с братьями стали чаще спать отдельно. Подросли, "заматерели", стали более крепкими и самостоятельными. Да и Мороху было куда проще охотиться под покровом ночи, когда в окрестностях было не так жарко.

Все изменилось с появлением Бастет и Тефнут.

Фактически с самой первой минуты, эти как две капли воды похожие друг на друга самки уверенно взяли их отца "в оборот", поочередно отвлекая на себя внимание черногривого, лишь изредка опуская свои сдержанные, брезгливые взгляды на сопровождавших его детей. Трезо они не то, чтобы не нравились, просто они, ну... были для него чужими. Он привык к их присутствию ради и, в общем-то, не испытывал к ним ни грамма враждебности; а вот двойняшкам, очевидно, не шибко нравилось наличие у Мороха какой-то шумной, прожорливой и вечной болеющей малышни, которую, к тому же, они еще и обязаны были кормить. И их тоже можно было понять: они мечтали завести своих собственных львят, чистеньких, здоровых и аккуратных, не то, что эти грязные, отощавшие подростки, на которых без слез и не взглянешь даже. Еще и довольно-таки невоспитанные. С явным прибамбахом. Трезо, конечно, в силу возраста еще не понимал всех этих нюансов, но дураком тоже не был, и прекрасно ощущал на себе их истинное отношение. Может, это они убедили Мороха, что его сыновья, ну... лишние? Да, чем дольше они шли, тем больше Трезо обмозговывал услышанное, тем больше "пропитывался" им и, как следствие, сам начинал потихоньку этому верить. И тем больше отчаивался, с каждым шагом все сильнее горбясь и свешивая книзу свой ушибленный нос, изредка роняя мелкие красные капли на раскаленный песок у себя под лапами.

Пшш... пшш... пшшш...

— Может, вернемся? — в какой-то момент, на редкость унылым, даже безжизненным голосом обратился Трезо к ступающим впереди братьям, на мгновение подняв на них свой странно потухший, безучастный взгляд. — Пускай себе валит, раз ему так хочется, — не нужно было уточнять имя старшего львенка, чтобы Сота с Хастом поняли, о ком велась речь. И так очевидно, они ведь уже битый час его ищут! — Ушел и ушел... Мы ему не нужны, и он мне тоже больше не нужен. Мне жарко и я голоден, — он с сильным прищуром запрокинул голову к залитым солнечным маревом небесам. Зря они поперлись сюда днем.

А между тем, впереди что-то громко шумело и сверкало ярким, невыносимым для глаз блеском... А еще тянуло заветной влагой. Только сейчас, принюхавшись хорошенько, Трезо осознал, как сильно он хотел пить.

Они что, аж до самой реки дошли? Сами?

———-→>>Скрытый оазис

Большую часть времени ребята брели, окутанные пеленой какой-то тяжелой, липкой тишины. Они почти не говорили друг с другом, не после небольшой , но неприятной перепалки, что случилась практически на выходе из того маленького оазиса. Слова Соты подкосили Трезо достаточно сильно, что тот впал в маленькую истерику, принялся истошно орать в ответ, обвиняя брата во лжи, а это, конечно же, закончилось не самым лучшим образом. Воинственный подросток не стал терпеть оскорблений, а Хасталик просто не успел как-то вмешаться, он как раз раскрыл рот, намереваясь осадить Трезо, когда Сота сделал это за него хорошо поставленной затрещиной. Подросток скривился и поспешил физически влезть между братьями, пресекая дальнейшее членовредительство. С тех пор так и следовал за целеустремленно идущим (куда-то непонятно куда) Сотой, то и дело оглядываясь на прожигающего взглядом землю Трезо. И гадать не надо, что вертелось в голове у брата.

Если честно, Хасталик и сам не знал как относиться к словам Соты. Морох относился к ним… А черт его знает, не то, чтобы у подростка было особо с чем сравнивать, с матерью они пробыли недолго. Бастет с Теффи определенно относились к ним хуже, чем отец, хоть и исподтишка, не смея при нем как-то выражать свою неприязнь. Другое дело, что братья ее все равно прекрасно чувствовали. Но если бы Мороху действительно было на них плевать, то львицы не стали бы так осторожничать, вели бы себя как хотят и говорили бы, что у них на уме. Что какая-то малышня могла им противопоставить, в конце-то концов? Картинка, которую обрисовал им Сота как-то не очень складывалась в голове Хасталика с тем, что он наблюдал самостоятельно, поэтому он не спешил с выводами. И в любом случае, им нужно сейчас сосредоточиться на поисках Сурмута.

Безрезультатных поисках Сурмута.

Хасталик тяжко вздохнул и запрокинул голову наверх, прищурившись, защищая глаза от палящего солнца. Подросток уже давно пыхтел и шел практически волоча язык по земле. Судя по всему, они уже не один час здесь плутают, причем, именно “плутают”, потому что, если честно, Хасталик не уверен, что знает в какой стороне дом. За беспокойством о Сурмуте, Трезо и мыслями об отце он потерял направление, с которого они пришли, а от Трезо с Сотой и подавно не стоило ожидать такой сознательности. Короче говоря, они потерялись. Осознание, которое Хасталик старательно загнал куда поглубже, чтобы не поддаться панике. Нет, куда теплее была мысль о том, что вот они найдут Сурмута, а он уж их выведет назад. Должен же быть хоть какой-то толк от его постоянных отлучек, может, научился определять направление по солнцу и звездам. Все-таки, он их уже находил как-то. Надо было спросить, когда была возможность…

Первым тишину нарушил печальный голос Трезо, и Хасталик обернулся к брату, удивленный его словами. Непрошеная мысль о том, что они определенно потерялись днем посреди пустыни и более сведущий в этих делах Сурмут может быть их единственной надеждой найти дорогу домой, лениво выплыла на передний план сознания, но Хаст быстро прикусил язык, чтобы не озвучивать ее.

— Мы должны держаться вместе, — просипел в ответ подросток, облизывая пересохшие губы, — тебя мы бы не бросили, так как мы можем бросить Сурма?

Но в одном Трезо был прав. Им всем жарко, голодно и нужна вода. Хаст ненадолго отвернулся от брата, прислушиваясь к журчанию, которое уже некоторое время мерещилось ему. Может, оно ему не кажется и тут рядом есть вода?

— По-моему, тут где-то есть водоем. Надо дойти до него и передохнуть, —сказал он вертя головой, поочередно смотря то на одного брата, то на другого.

Как оказалось, мой отдых у воды смог затянуться еще на несколько минут. И это меня только радовало. Я осталась ненадолго в одиночестве, размышляя о том какой будет дальнейший путь. Кого мы можем встретить и вообще будут ли опасности, которые трактовал старый рассказчик. Я прикрыла глаза, наслаждаясь прохладой воды и редкими потоками воздуха. Совершенно забывая о том, зачем и куда мы идем. Я догадывалась, что когда придет время, Трупс меня растормошит.

Так и вышло. Я даже не сразу осознала как быстро вернулся мой спутник и начал кричать, что нужно срочно вставать. Это было слишком резко и неожиданно. Я непонимающе сдвинула брови к переносице, не спешив действовать. Лишь когда пятнистый зарычал, я огляделась и поняла что не так. Правда весьма удивилась. Пески-то оказались зыбучими, и уже пару сантиметров моего тела успели захватить. Я даже немного испугалась, сжав губы в трубочку, видя эту картину. Не сразу сообразив как действовать. Но вскоре собралась с мыслями и решительностью, после чего мне потребовалось немалая сила, чтобы выбраться из этой западни. А точнее просто встать, после чего Трупс меня отпихнул вбок, за что я ему была благодарна. Это длилось всего несколько секунд, а запомнится уж точно надолго...

Вскоре мы оказались на твердой земле и лично я с неким удивлением и страхом смотрела на то место, где был недавно мой отдых. Как однако, бывает непредсказуема природа, а также субстанция под лапами.

- Уже все в порядке... - ответила я - в любом случае ты меня спас, вовремя вернувшись. Благодарю, - я улыбнулась. Я посмотрела на своего спутника в ожидании того, как и куда дальше мы направляемся. Долго ли нам идти вдоль реки и что вообще нас ждет дальше. У моего пятнистого друга упомрачительно получаются рассказы.