Маленький черный нос с широкими ноздрями быстро-быстро шарил по земле, вдыхая свежий запах зеленой травы вместе с каплями росы. Розовый язык время от времени слизывал большие капельки влаги с широких листиков, заставляя темно-коричневый усы довольно подергиваться. Уже порядком засохшая грязь на лапах и хвосте заставила шерсть скататься и превратиться в мерзкие сосульки. Но, увы, вымыть было некому...

Еще каких-то три дня назад жизнь этого львенка была совершенно иной. У него была мама, которая кормила и вымывала их с братом, родная пещера, в которой они родились и которая служила им кровом, чувство безопасности и счастья, которые теперь улетучились, будто семена одуванчиков под порывом сильного ветра. И все изменилось за одно мгновение. Тишина, потом рев, крик матери, вихри пыли, и снова тишина. Побег, дождь, холод, страх и голод. Бесцельные скитания, бессонные ночи.

Любого другого львенка такие события бы просто морально раздавили, но не Деймоса. Куда уж ему! Он скучал по матери, боялся за нее, но знал, что Предки не оставят львицу. Они позаботятся о ней, а ночами она будет присматривать за своими сыновьями, которые сейчас остались совершенно одни. Нельзя точно сказать, то ли врожденный оптимизм не давал малышу опустить лапы, то ли надежда на лучшее, а, быть может, еще что-то, но он вел себя так, как и всегда, хотя ночами его мучили кошмары, от которых он не мог спать. Холод не подступал – они с братом давно научились греть друг друга, поэтому замерзнуть им не грозило. А вот умереть от голода – очень даже.

Желудок громко заурчал.

Деймос поморщился, продолжая шарить носом по земле. Есть, однако, хотелось почти до потери сознания – хоть собственный хвост отгрызи. Где-то сзади плелся Фобос. Вот уж кого-кого, а близнеца потеря матери морально все же придавила. Не раздавила окончательно, но по башке шарахнула знатно.

- Четвертый день начался, - зевнул львенок, почесав нос об траву. Про отсутствие еды и почти полное отсутствие воды он благоразумно промолчал, незачем расстраивать брата. Да и родную пещеру они так и не нашли. Он поднял голову и плюхнулся на задницу, дожидаясь брата. - Облачно. Может быть дождь будет. Или нет. Или, наоборот, жарищааа... Не люблю жару. От нее пить хочется. А когда перепьешь воды – потом по кустам бегаешь, как облупленный. Не-не, лучше пусть будет пасмурно.

Он знал, что несет откровенный бред, но это лучше, чем просто молчать. Брат особо говорить-то и не хотел, поэтому чаще всего приходилось говорить самому с собой. Весело так, оборжаться просто!

- В поле никого не видать, только мы с конем по полю идееем. Вот же заела х*рня, - выругался Деймос, почесав лапой нос. Вот он точно так же, только без поля и без коня. – Фобос, кончай там хандрить, а то я задолбался уже за всех думать!

Есть действительно хотелось просто зверски. И оттого настроение с каждым днем падало все ниже и ниже, как и желание думать, кстати. Но обоняние, будь оно неладно, работало на все сто десять медицинских процентов. Деймос вдруг вскинул голову куда-то в сторону и вверх, улавливая чуткими ноздрями сладковатый и вместе с тем солоноватый запах крови. Совсем слабый, но настолько манящий, что желудок свело болезненными спазмами.

Даже не взглянув на брата, он уверенно скользнул в кусты на запах, пригнувшись к земле и выпятив вверх жопку. А что? Котенка никто никогда не учил охотиться, а сама жопка ложиться к земле по примеру головы никак не желала.

Деймос полз достаточно долго, шея слегка затекла, а жопку припекло ранним солнышком, но разгибаться он не хотел, даже несмотря на то, что к светлому пузику прилипла пара колючек. Кто же выдает себя на охоте? Плевать, что туда, куда он идет, может быть всего лишь груда обглоданных костей и ничего больше, но, честно сказать, львенок был настолько голодным, что не побрезговал бы и костями.

- Псс, братик, - испуганно пискнул он назад, замерев. – У меня две новости: хорошая и плохая. Хорошая: у нас есть возможность стырить кусок ляжки. Плохая: нас самих могут сожрать в процессе.

Сглотнув сладкую слюнку, котенок, так же раком, прости Хоспади, двинулся к спящему огромному (для маленького львенка, естественно, все львы и львицы были огромными) льву, приближаясь к сочной ляжки зебры. Деймос никогда в жизни не видел других львов, но мама всегда говорила держаться подальше от незнакомцев и не разговаривать с ними. Почему – махонький львенок не знал, но был до мозга костей уверен, что, если вдруг что, лев может их сожрать. Эту мысль, собственно, он брату и озвучил.

А тем временем ляжечка все приближалась. И чем ближе, тем сильнее урчал живот Деймоса.

Мясо было сочным и свежем, капало кровью на лапы львенка и загрязняла итак грязную морду. Пара капель попала в нос Фобоса и тот крайне неприлично чихнул, дернулся и проморгался от накативших слез. Потрогал лапой тот самый грязный нос и, пожав плечами, снова окунулся мордой в жрачку, отказываясь отлипать от лапы раньше, чем мяса на ней не останется совсем. Но мясо убывало медленно, а желудок наполнялся быстро. Вскоре, как и родной брат, Фобос уже просто тыкался в мясо и просто лизал его, чувствуя в какой-то мере кайф от столь сытной трапезы. Пока Дейсом не решил пнуть родного и сытого братишку...

Реакция последовала вполне логическая, пусть и медленная. Фобос тихо взрыкнул и, поднявшись на лапы, тут же шлепнулся на Деймоса, фиксируясь лапами с боков брата и начиная грызть его огромные уши, надеясь, что братец поймет свою ошибку и больше не будет поступать столь глупо. Да, раньше бы мама наругала сорванцов за подобное во время обеда, но мамы рядом не было. Был только добрый незнакомец, который не спешил разнять мелких.

- Сейчас тебе на брюхо нажму, - пригрозил Фобос, ощущая свое минутное превосходство, - и тогда поглядим на твои швы, братец.

Серые глаза львенка сперва лишь опасно сверкнули, но в следующее мгновение закатились и, попискивая, Фобос скатился с брата и приложил передние лапы к брюху, начиная откровенно скулить. Видимо, не зря мама их тогда за игры после еды ругала. Желудок словно в узел свернулся и начал болеть непривычно сильно и резко, заставляя львенка всё сильнее сжиматься в клубок.

- Это всё ты виноват! - болезненно пискнул Фобос в сторону брата и ударил его хвостом по носу, - задира вреднючий.

- Это всё ты виноват! Задира вреднючий.

- Я? - откровенно охренел Деймос и, не менее выражение морды, стал наблюдать, как братец корчиться на траве от коликов в пузе. Лично у него ничего нигде не кололо, побаливало слегка, но это просто потому, что он откровенно переел. Теперь его еще и клонило в сон, поэтому двигаться не хотелось вообще.

Светлый львенок лег, поджимая под себя лапы, и широко зевнул, облизывая грязную от крови и грязи морду. Он и вспомнить не мог, чтобы мясо вообще когда-нибудь было таким вкусным и сочным, даже во рту собиралась сладкая слюна, стоило только бело-серым глазам взглянуть на жалкие останки зебры. Пришлось даже побороть себя и не лезть к костям, чтобы обсосать с них остатки мяса. Нет уж. Если он съест еще хоть грамм – его просто стошнит.

- Меня Деймос зовут, - зевая, поудобней устраиваясь на траве, которая вдруг стала необычной и мягкой, как перинный пух, сонно ответил котенок. - А это мой брат Фобос.

А потом львенка понял, что... Его просят встать. И куда-то идти. И что-то делать. Деймос даже морду скривил в духе: «Дядя, вы в своем уме, куда идти, живот к земле же тянет!». Но как-то обижать доброго льва, который накормил зачуханных львят и даже нос не поворотил, было как минимум неуважительно. А мама учила их, что нужно быть вежливыми и уважать других животных, не важно старше они или нет. Да... мама... Деймос слегка повесил уши и нехотя встал. Воспоминания о маме больно сжали сердце, но говорить об этом котенок не хотел. И никогда не захочет.

Как не странно, но узкой речушке он обрадовался почти так же, как и куску мяса. К сожалению, нормально попить почти не получилось. Из-за грязной шерсти на морде вода в пасть попадала с примесью грязи и песка, поэтому Деймос какое-то время фыркал и плевался, а потом, тихо рухнувшись, залез в воду и сел на дно жопой. Теплая вода приятно взъерошивала светлую шерсть, вымывая из нее песок, грязь и засохшую траву. Сытый и уже почти чистый львенок даже заметно повеселел, брызгаясь в брата, который стоял на берегу и пытался «культурно привести себя в порядок».

- Тащи свою костлявую жопку в воду, Фобос! - засмеялся тот, снова брызгая в брата и довольно вслушиваясь в его шипение. - Ну же, давай, не будь занудой!