Орланы, как помнил Симба, не всегда отличались дружелюбием. Как правило, эти пернатые создания вели себя слишком высокомерно, а опасность представляли грандиозную, правда, лишь только для совсем крошечных львят, оставленных без присмотра. К великому счастью, благо уж, сожалеть тут было не о чем, экземпляр, что попался Симбе в этот раз, сломал все стереотипы. Впрочем, в последнее время рыжегривый вообще позабыл о том, что значило это слово, потому что оно рушилось буквально на каждом его шагу.

– Зовите меня Джи, ваша светлость, - ответил ему новоиспеченный шпион с толикой дружелюбия в голосе. Симба кивнул, мол, я все понял (и, к слову, постарался не обращать внимание на обращение "ваша светлость", кое было для молодого короля крайне непривычным), но внезапно одарил пернатого улыбкой. Когда король-изгнанник вообще улыбался в последний раз? Может, тогда, когда нашел ушедшего Рико? Или тогда, когда познакомился с Тимоном и Пумбой, которые открыли для него священную силу «Акуны Мататы»? Симба не помнил. Точнее, сейчас он даже и не думал об этом, но думал о том, как позже обязательно разыщет орлана и каким-нибудь образом с широкой искренней души отблагодарит его. Как и их всех, кто здесь присутствовал.

Впрочем, веселое расположение духа рыжегривого продлилось не столь долго, как хотелось бы. И виною всему снова оказался этот несчастный орлан, что не умел держать язык за клювом, либо же был ненаучен навыкам сострадания и утешения ближнего своего.

– При следующей встрече я расскажу вам, как дела на землях прайда. Не удивлюсь, если гиены Скара уже съели его.

«Ну, спасибо тебе», - сказал бы кто-то на месте льва, но Симба «кем-то» не был. Молодой самец, услышав только далеко не самые сладкие слова «гиены» и «съели», был снова обречен на страдание, что мигом отразилось на его морде. Какая-то странная тупая тоска вперемешку с горечью и страхом овладели его душой, но он ничего не успел ни сказать, ни сделать: Джи взмыл в небо, предварительно уладив последние вопросы с хозяйкой оазиса.

Король-изгнанник попытался было все-таки привести себя в прежнее расположение духа. Мысль о том, что мать его и все друзья, которых он любил и которые были ему дороги – погибли, не давали покоя молодому льву. Фраза «гиены съели львов» звучала смешно сама по себе, но в данном контексте это было вполне реально. Странная меланхолия отягощала душу самца, но Симба сейчас старался бороться с ней, потому что знал, что это было необходимо. И все те звери, что леопард собрала вокруг него, не должны были видеть такую гримасу на его морде, чтобы хотя бы не потерять авторитета среди них. Король он, али кто, в конце концов?

Из слов кошки, самец косвенно «познакомился» с Хейдаром. Однако, времени на то, чтобы поприветствовать льва и поговорить с ним, самка Симбе не дала. Впрочем, рыжегривый сам был этому рад, потому что мысль о больном брате то и дело возвращалась к нему и больно давала пинка для поиска лекарств. Сам король-изгнанник в лекарствах был не сведущ, а потому, полностью полагался на Сольвейг, что уже было для него немалым прогрессом.

Симба пытался поспеть за хозяйкой оазиса, которая, очевидно, в порывах душевной доброты, старалась не тянуть время и поскорее покончить с поиском. Догадки молодого льва подтвердились, когда кошка обернулась к нему и пояснила, что с Рико все в порядке и волноваться тут нечего. Порою, эти чрезмерные разъяснения даже надоедали Симбе, ибо тогда он начинал чувствовать себя каким-то маленьким несмышленым котенком, но это чувство быстро проходило. Он лишь бежал, следуя инструкциям своего провожатого да изредка вскидывая голову вверх, наблюдая за назойливыми мартышками. Те, рано или поздно, узнают его настоящее имя, пусть друзья рыжегривого старательно избегали озвучивать его.

- Помнишь, ты говорила, что мне нужно новое имя? – Спросил лев у Сольвейг, пока они брели к реке, - пусть меня называют Куфу. Воскресший.

К тому времени рыжегривый попал в новое, невиданное до этого дня, место. Хозяйка оазиса объявила, наконец, что они пришли.

—–→>>Тихая Река

Наблюдая больше за окрестностями, нежели за львёнком, что мерно переваливался из стороны в сторону под тяжестью раздувшегося от выпитой воды пуза, светлошкурая лениво прикидывала: а куда ж ей, даме сугубо холостой и вольной, в долгосрочной-то перспективе девать это аппетитное приобретение? Допустим, покамест детёныш представлялся знахарке исполнительным и кротким малым, и указания её на диво исполнял без всяких там принцевых капризов – что ж, если не вырастить, то хоть воспитать его должным образом родители удосужились, спасибо и на том от лица хрупких каннибальских нервишек. Можно было даже ожидать, что присутствие не иначе как чудом спасённого малыша по крайней мере в ближайшее время не покажется Вуду обузой…

Ну да первому впечатлению от манер перепуганного и изможденного дитя цена невелика. Завеса мягких улыбок, скрывавшая апатичный ход мыслей полосатой ренегатки, начала таять под дождём напоённых подозрениями вопросов мальчонки касаемо Слаттерн (полившимся вопреки тому, что Вуду всё же дала себе труд попытаться эти нежелательные вербальные осадки предупредить). "Аххх. Ну вот и понеслось." – зашевелилось лёгкое, отдающее голодом раздражение…

– Она точно нас не покусает?

…отдающее? Вперившая очи в незримый за стенами поросли и камней горизонт Вуду дернула бровью, прислушиваясь ко всем своим внутренним околокулинарным ощущениям. Отдающее! Да ну не, аж под фантомной ложечкой засосало! "И на что я только подписываюсь? Конечно, он будет упираться и вопрошать не меньше, чем Драниру с Гиеррой. Коне-е-е-ечно. У всех троих это от папаши. Зуб даю."

В конце концов, не выдержала душа поэта тревожных детских взглядов, метаемых то в кобру, то на львицу.

– Да не укусит она тебя, не укусит. – Безмятежно изрекла самка тоном, что смеялся над любыми страхами, подмигнула и тихонько, утомленно вздохнула, терпеливо ожидая, пока Тарту как следует обработает свои стертые подушечки сочной целебной листвой (а внутренне уже чуть ли не матерясь. От слова "материнство"). – Делать уважающей себя змее больше нечего, по-твоему? Она – наша.

В более пространные объяснения шаманка вдаваться не стала, как не стала и убеждать в чём-то львёнка мрачно молчащая кобра. Кобра безэмоционально пучила на пополнение в отряде свои холодные бусинки да мельтешила раздвоенным языком, а Вуду только поражалась про себя: "Да тут же каждый третий разгуливает со змеями, и это было мэйнстримом ещё когда я была с тебя ростом. Неужто остались прайды, где водить дружбу с рептилиями не в моде?" С другой стороны, Самди, может, и ведомо, что за порядки устраивал Сэйтан в своих землях, а вот ей он пока о том не докладывал. Да и какая теперь разница: Ночь издох, прайд его, скорее всего, то же… Ну ладно, план на ближайшее время у шаманки имелся, и увы, участием в весёлых авантюрах ей пока придется манкировать. А что делать со свалившимся ей на голову мальцом – забота для грядущих дней, не для этого. Одно ясно: оставлять его при себе на том лишь основании, что он немножко брат её дочерям – бред шакалий. "И ведь даже не задумалась, не выйдет ли с ним как с... как в прошлый раз".

Все эти размышления оставляли странно неприятный привкус в её пасти, и исправить его кем-нибудь, попутно закрыв все гнетущие темы разом, было бы очень кстати – так подумалось ей как бы между прочим.

– Сейчас отдохнешь, хотя долгой сиесты и не обещаю. – Заверила бурого малыша каннибалка, с чуть слышным кряхтением подныривая под брюхом у львёнка и выпрямляясь, чтобы тот оказался на её спине: от её глаз не укрылось, как его шатает на ровном месте, а для путешествий в челюстях кошки Тарту уж точно был староват. Но даже заполненного жидкостью до краев – та, наверное, едва не лилась у него из ушей – Вуду могла нести его на себе без особого труда. В который раз целительнице довелось порадоваться своей редкой для самок крепости и стати... Но из этого не следовало, что она рассчитывала тащить найдёныша на собственном горбу шибко далеко: всего лишь до того самого обретающегося где-то неподалеку знакомца, сопровождением которого хотела заручиться. Ломиться в одного через пустыню с измотанным мальчишкой на загривке ей виделось крайним, пожалуй, слегка рискованным вариантом; воду, пищу, а, вероятно, и отдых они теперь увидят лишь по ту сторону песков. Не раньше. – Располагайся. И держись.

Сегодня, кажется, был её день – Тарту вроде бы сам сообразил прикрывать голову и не скатывался на своем надутом брюхе со спины матёрой чаще абсолютно неизбежного, Слаттерн на шее оставалась столь же ответственной пассажиркой, как и всегда, а черногривый самец не успел загулять далеко, и поиски ренегатки не затянулись. Учуяв его сильный, относительно свежий запах, львица поддала ходу, окончательно переставая стремиться как-то таить своё присутствие от посторонних, риск встретить которых, пусть и эфемерный, но – был. Сейчас её недостойно шумные перемещения выдавал уже не лёгкий шелест потревоженной торопливой, чуть шаркающей, но всё ещё уверенной поступью травы, а отчётливым шлейфом сопровождающий каждый скачок треск ветвей, не выносящих столкновения с пробирающейся через буйные заросли напрямик массивной самкой и её ношей – однако поднятый топот был последним, что могло сейчас внушить хищнице опасения.

Вуду вынырнула из-за неприятно густого полога кустов на тесную прогалину, плавно останавливаясь перед Хейдаром и не забывая мудро соблюсти уважительное расстояние – ещё не хватало пополнить ряды превентивно пристукнутых.

– Тарту, это Хейдар. Хейдар, это Тарту. Теперь он будет жить с нами… – А вопросы уважительного расстояния в контексте своей безопасности всегда волновали её несравненно выше душевного здоровья окружающих. Давать пояснения, кто из них будет жить с кем, Вуду тоже сочла излишним. Делом куда более значимым ей виделось дать себе передышку и сесть отдышаться, тем самым позволив львёнку скатиться по образованной ею диагонали на траву.

– …правда, сейчас здесь не лучшее место для детёнышей. – Присовокупила она к вываленным чуть ранее сюрпризам намёк, весело сощуренными прорезями и без того узких глаз поглядывая на льва – подумаешь, большое дело, ребенка из разведки в подоле, тьфу, на хребтяке приволокла. На вид бессовестно улыбающаяся самка так-таки лучилась необъяснимым довольством; увенчанный белой кисточкой хвост ненавязчиво обвился вокруг сиротки, малость подталкивая дезориентированного последними событиями бедолагу ближе к раздувающемуся после кросса влажному боку шаманки. Затыкая шлепком лапы поверх сразу нескольких колец змеиной шеи успевший обозначиться лишь шипением комментарий Слаттерн – загадочную реплику, очень сходную с резко оборвавшимся "…ссссказссс-" – шаманка даже не моргнула.

– Хочу вытащить его отсюда. Как считаешь, заговорит твой крылатый спутник зубы Сольвейг в наше отсутствие?

Веки непреодолимо слипались, и Тарту становилось уже по-настоящему тяжело вслушиваться в обманчиво-ласковое мурлыканье приютившей его самки. Теперь уже даже присутствие рядом угрюмой Слаттерн не сильно его тревожило — усталость была гораздо сильнее страха, и вполне возможно, что в конечном итоге львенок просто-напросто вырубился бы прямиком под лапами у Вуду, позорно уткнувшись мордой в песок, но... Шаманка на дала этому случиться, ловко взгромоздив бедного, исстрадавшегося малыша к себе на спину. Тарту испугаться-то толком не успел, внезапно обнаружив себя в добром метре над землей, неловко вцепившимся когтями в гладкий мех своей хитро улыбавшейся спасительницы, вероятно, причинив ей немало дискомфорта своими действиями — но львицу это ни капельки не смутило. Повинуясь ее команде, Тарту покрепче обхватил лапами чужие бока, не без опаски покосившись на кольцами свернувшуюся поверх шеи Вуду змею, мысленно задаваясь вопросом, сколько же она весила. Наверное, ренегатке было ох как непросто тащить на себе всю эту компанию; тем не менее, Вуду вполне уверенно зашагала вперед, и тут уж Тарту волей-неволей пришлось удержаться от любых расспросов — теперь все его немногие оставшиеся силы уходили на то, чтобы не потерять равновесия и не сползти со спины львицы. Ему пришлось также на время зажмурить свои покрасневшие глазенки, дабы уберечь их от коварно бьющей по физиономии густой тропической листвы... да так благополучно и задремал на своем живом "насесте", доверчиво прильнув щекой к загривку каннибалки. Очнулся малыш лишь когда Вуду присела неподалеку от своего давнего знакомого — и то, неуклюже соскользнув вниз по ее плавно изогнувшемуся хребту, Тарту остался с донельзя сонным видом сидеть на том месте, куда его "уронили", заметно качаясь из стороны в сторону и, кажется, едва справляясь с желанием улечься спать дальше, целиком проигнорировав дальнейший разговор между Вуду и Хейдаром.

Как же страшно хотелось спать...

Благополучно пропустив мимо ушей доброжелательную реплику незнакомца, Тарту откровенно заторможено повернул голову в его сторону, реагируя исключительно на звучание низкого мужского голоса... Впрочем, ничего, кроме сильно расплывчатого темного пятна львенок перед собой так и не увидел — зрение по-прежнему отказывалось работать как надо, особенно в зеленоватом, неясном сумраке джунглей. Здесь, на прогалине, конечно, было чуточку посветлее, но Тарту все равно не смог рассмотреть Хейдара как следует. Донельзя сонно клипнув глазами, малыш покладисто придвинулся (или, правильнее сказать, подпихнулся, едва держа равновесие) поближе к жарком боку шаманки и еще пару минут сидел молча, почти ничего не соображая в наплыве страшной, неконтролируемой усталости... Но вот чужак вдруг резко переместился вперед, в одно мгновение сократив дистанцию между собой и беспрестанно клюющим носом Тарту, фактически, заполнив собой весь размытый обзор львенка и заставив его-таки сфокусировать взгляд на усатой зеленоглазой морде — и тут же всю сонливость как лапой смахнуло! Вытаращив зенки и широко разинув пасть, Тарту буквально обмер пред энергично "атаковавшим" его самцом, кажется, только сейчас сообразив, с кем он на самом деле имеет дело. Со взрослым, мать его, львом! И покуда Хейдар суетливо тыкал его своей огромной лапой в живот, кажется, откровенно забавляясь над тем, как под тонким слоем мяса и шерсти с характерным урчанием переливается вся наспех выпитая Тарту вода, последний, в свою очередь, ошарашенно взирал на незнакомца в ответ, примерно с таким же видом, с каким он получасом ранее пялился на безобидную (ха-ха) молчунью-Слаттерн. Вот только если в тот момент львенком управляли исключительно его врожденные инстинкты, в один голос кричавшие, что змея — это плохо, змея может удушить или укусить, змей следует остерегаться! — то прямо сейчас дела обстояли гораздо, гораздо хуже... А все потому, что Хейдар был самцом. Тарту все еще очень хорошо помнил о том, как несколько таких вот больших, косматых львов безо всякого проблеска жалости прикончили нескольких новорожденных кузенов львенка — такое, знаете ли, не забывается! Кошмарнейшие воспоминания об устроенной ими кровавой бане моментально всплыли перед глазами львенка, проплыв чередой жесточайших вьетнамских флэшбэков, и тут уж никто не смог бы упрекнуть львенка в ответном, ммм... равнодушии, если это можно было так назвать, по отношению к безобидным шалостям ни о чем не подозревавшего Хейдара. По факту, Тарту вообще целиком выпал из реальности, с остекленевшим взглядом наблюдая за действиями чужаками, никак не реагируя на его игривую щекотку и, кажется, вообще его не видя и не слыша. Так продолжалось едва ли не с добрую минуту... А затем Тарту вдруг резко отпрыгнул назад, точно осой в жопу ужаленный, ошпарив Хейдара поистине неадекватным, досмерти напуганным взглядом — и, ни слова не сказав, с невесть откуда взявшимися в его изнуренном теле силами рванул наутек. Вполне возможно, что Вуду и ее приятель громко кричали что-то ему вслед, уговаривая малыша остановиться и немедленно вернуться назад, но Тарту их не слышал. Он вообще ничего не соображал в данный момент, пребывая в каком-то совершенно невменяемом состоянии, и просто слепо (буквально) несся куда-то в одном ему известном направлении, то и дело цепляя боками ветви густо разросшихся кустов, зарабатывая, тем самым, глубокие кровоточащие царапины... Но даже это не смогло  его замедлить.

Это было чудовищной, непростительной глупостью с его стороны... Он не должен был так сильно пугаться и тем более убегать из-под чужого надзора — но Тарту ничего не мог с собой поделать.

Он сам не понимал, что он творит.

"Мама... мамочка!" — слезы непрекращающимся потоком срывались с его щек, не успевая толком смочить шерсти, а обожженные, с таким трудом подлеченные шаманкой лапы горели невыносимой болью, от которой хотелось взвыть в полный голос — но Тарту продолжал бездумно мчаться вперед, прижав уши к черепу и опасаясь не то, что остановиться, даже просто оглянуться назад, проверяя, нет ли за ним преследования. Еще какое-то время, львенок продолжал из-за всех сил бежать вперед, пока, наконец, не стал потихоньку выдыхаться. Тогда его бег замедлился, а затем и вовсе перешел на спотыкающийся, дрожащий шаг; тяжело, хрипло отдуваясь, малыш не глядучи трусил дальше — его аж потряхивало от перенесенного им волнения. — "Мама...?" — он внезапно вспомнил о том, что его мать уже целые сутки как мертва. И тут на него обрушилось леденящее кровь осознание: он убежал от без спроса, убежал так далеко, на сколько только хватило его иссякающих детских силенок, и теперь понятия не имел о том, где он находится... А ведь Вуду была единственной, кто смог бы помочь ему в такой непростой ситуации! Она ведь хотела его спасти! Почему, ну почему он так поступил?! Ужаснувшись собственному проступку, Тарту резко встал как вкопанный посреди незнакомых ему зарослей и порывисто обернулся назад, тщетно силясь высмотреть силуэт львицы в отдалении.

Пожалуйста... пускай она окажется где-нибудь неподалеку! Пускай сумеет найти его и вернуть назад... Хоть с руганью, хоть с проклятьями, но отнесет его обратно и снова успокаивающе прижмет к своей мягкой и пушистой груди — он ведь совсем не хотел от нее убегать!

— Вуду, — не особо надеясь на ответ, тихо позвал Тарту свою златошкурую спасительницу, из-за всех сил напрягая глаза и слух... Но лес молчал, и это было в разы страшнее Хейдара и Слаттерн вместе взятых. — Вуду! Вуду, прости меня! — все еще не желая сдаваться, уже куда громче закричал львенок, делая шаг назад. Откуда же он сюда прибежал? Надо было пойти обратно! Охваченный вполне естественным страхом и раскаянием, Тарту сделал еще несколько неуверенных шагов в первом попавшемся направлении, отчего-то показавшемся ему верным. — Я больше не буду так делать! Вуду, где ты? Вуду! Ву... — он вскрикнул, оборвав на полуслове свой отчаянный, плачущий зов, ощутив, как земля совершенно неожиданно уходит у него из-под ног. Эпично кувыркнувшись через свою бестолковую голову, Тарту с испуганным писком покатился куда-то на заднице по неожиданно скользкому, мшистому склону — и откуда здесь только взялась эта импровизированная горка! Львенок попытался затормозить передними лапами, игнорируя страшную боль в ожогах, но, естественно, ни капельки в этом не преуспел, скорость его "падения" только увеличивалась с каждой новой секундой, а спустя еще пару мгновений деревья вдруг резко расступились стороной, и Тарту, коротко завопив от ужаса, вылетел прямиком к краю обрывистого скалистого утеса!

Ну все... кажется, это был конец.

— Помогите!! — громко закричал Тарту, в последний момент успев-таки зацепиться лапой за какую-то торчащую из-под земли корягу. От этого отчаянного рывка, тело львенка стремительно развернуло на 180 градусов, так что в пропасть малыш ухнул уже не лицом, а задницей — что его в итоге и спасло, так как извернувшийся ужом Тарту намертво вонзил когти в голый каменный карниз, так и повиснув на нем переспелым тропическим фруктом, бестолково суча задними лапами в воздухе.

— Помогите мне! Пожалуйста... Кто-нибудь, НА ПОМОЩЬ!!

Ах, как же великолепно пахла эта свежеубиенная импала. Она на зависть другим была при жирке, и Мван планировал отлично подкрепиться на три дня вперёд. Этой тушки ему хватит и вправду надолго, ещё и можно будет оставить на потом. Но сперва стоило утащить подальше — вокруг всегда присутствовало множество нахлебников, делиться с которыми было бы не с лапы юному хищнику. И во этот безживотный пятачок в скалах казался таким тихим, приятным местом.

Чёрта с два. Началось всё с чьих-то неистовых криков и воплей, а также ответных криков. Кажется, кому-то нужна была помощь, и кто-то её оказывал. Хмыкнув, гепард поспешил удалиться, вот только как бы тот не крутился, голоса не становились тише. Психанув и выбравшись ровненько сквозь кусты, Ван уткнулся в хвост волку. Который стоял над львёнком, что-то жалобно трепещущим про еду. Даже не про еду, про съедание!

— Я тебя съем! — с энтузиазмом и неким маниакальным смехом разрушил идиллию пятнистый кот, — Потом подавлюсь и умру. А ты, — он буквально ткнул в волка лапой, — умрёшь от смеха или печали, глядя на мою смерть. Всё, бинго, все умрут и все будут счастливы.

Блистая клыками, гепард отшёл, дабы лучше обозреть новую компанию. Вообще они казались ему непривычно-беззащитными и неопасными — не поэтому ли он, не струсив, выперся прямо к ним на поклон, задёшево продавая плохие шутки про смерть? В какой момент он перестал опасаться за жизнь и вот так смело, с добычей-то за спиной, заводить разговоры?

Это всё от голода, вот точно. Надо было сперва поесть, потом спрятать, а потом выходить. Но теперь поздно. Если только никто не почует его вкуснейшей импалы и не начнёт приставать, то можно всуе и не упоминать.

- За случайно, - начал было пыхтя ворчать Мичи, но бросив беглый взгляд на трясущегося львенка решил не заканчивать свое предложение. Малыш и так напуган до полусмерти, нечего еще своими нотациями его добивать. - Неважно, - тяжело выдохнул волк.

А теперь что? Вот он его спас, а дальше? По хорошему, надо бы найти его родителей, не бросать же львенка одного. Опять навернется, и какой смысл тогда было его спасать? Однако идей, где могли бы быть непоседливые взрослые, профукавшие собственного детеныша у Мичи не было. Что закономерно, учитывая что они тут совсем недавно. Сам малыш вряд ли вообще знает, где они сейчас, не говоря уж о том, где он был.

К слову о птичках. Львенок звал некую Вуду. Вряд ли мать, матерей по именам не зовут. Ну, по крайней мере, нормальные звери, а не психованые короли-изгнанники. Сестра, может? В любом случае надо найти кого-нибудь. И, как неприятно не было это признавать, быстрее всего будет спросить у кого-нибудь из местных. Ну или условно местных. Как их психованый король-изгнанник. По идеи, если тут тусуются еще какие-то львы, он должен о них знать. Волк скривился от одной мысли о необходимости вести беседу с Симбой. Слишком ему не по себе от этого самца. Хотя, может, ему и не нужно разговаривать с львом напрямую. Достаточно найти его прихвостней - бородавочника и суриката. Этот вариант был Мичи гораздо больше по душе.

Но все по порядку. Сначала немного успокоим львенка, узнаем его имя, спросим о родителях, больше из вежливости, чем реальной надежды, что потерявшийся детеныш сможет сказать что-то путное. Повезет, если имя свое вспомнит.

И, конечно же, как всякий толковый план, он обрушился не успев еще даже прийти в исполнение.

В качестве разрушителя послужил возникший из ниоткуда гепард очень эксцентричной наружности и с дурным чувством юмора, которого он, однако же, совершенно не стеснялся, а даже наоборот, активно выставлял на показ. Мичи выразительно вскинул левую бровь вынужденно выслушивая словесный поток струившийся из пасти хищника. К сожалению волк физически не мог ничего сделать, чтобы заставить гепарда заткнуться. Скривившись, он отпихнул от себя уткнувшуюся ему почти в нос лапу.

- Головой треснулся? - сухо спросил волк. Ответа он, впрочем, не собирался дожидаться, тут и так все понятно, а повернулся к спасенному львенку… Чтобы обнаружить того в обмороке.

Приплыли.

- Мо-ло-дец! - Мичи совершенно не скрывал своего недовольства. Вот какой шакал этого гепарда за язык дернул, а? - Посмотри что ты натворил.

Ну и что прикажите теперь делать? Сам Мичи его не утащит. Разве что покатит кубарем, но это было бы нехорошо с его стороны. Тут бросать тоже не дело. Надо как-то привести в чувство, а для этого неплохо бы раздобыть воды. И опять же он утыкается в ту же проблему, что ему, волку, да еще и довольно мелкому среди своих сородичей, ни в жизть не утащить его. Зато кое-кто другой может. Он повернулся к виновнику его проблемы.

- Так, остряк-самоучка. Ты парня напугал до состояния обморока, тебе его и тащить. Поможешь мне донести его до реки.

Это был даже не вопрос, на самом деле. Мичи не собирался терпеть возражений по этому поводу, он всегда настаивал на том, что тот, кто кашу заварил, и должен ее расхлебывать. Ответственность и все такое. Вот пусть и отвечает за свой длинный язык.

Отредактировано Нала (2 Окт 2018 22:26:47)

Когда виновник всех его бед развернулся, явно намереваясь с чистой совестью отвалить не разгребая последствий своей выходки, Мичи приготовился цапнуть его за хвост и повиснуть на нем, пока тот не сдастся. Уже и пасть открыл и пару отборных ругательств подобрал. Но не потребовалось. Гепард быстро передумал и с деланными охами и ахами принялся затаскивать львенка себе на спину. 


“Дерганый какой,” подумал Мичи, наблюдая за процессом. Ему никогда еще не приходилось общаться с гепардами, если честно. В его родных предгорьях они просто не водятся. Слишком скалистая местность. Но, казалось бы, гепарды - такие же кошки, как и львы. Все такие плавные, размеренные. Даром, что бегают быстрее всех остальных. Но то ли он в целом ошибался в своем восприятие гепардов, то ли этот конкретный кадр просто… такой.

- Попробую утащть твою газель, - проворчал волк и сунулся в кусты, из которых и объявился гепард. Там действительно валялась небольшая газелька, очень молодая, судя по всему, еще даже не выросшая окончательно. Утянет, наверное. Его собратья, да и он сам, конечно, охотятся на копытных травоядных, однако обычно не заморачиваются с тем, чтобы таскать целые туши туда-сюда. Жрут на месте. А если и приходится нести что-то подобное, то делают это всем скопом. Взрослую особь он бы не утащил сам. Так что этому гепарду крупно повезло, что его добыча оказалась сравнительно маленькой. Иначе пришлось бы ему самому возвращаться за ней с реки.

- За мной, - сказал Мичи, схватил мертвую тушу за шею, и выдвинулся в сторону, где, как ему казалось, была река. Та самая, возле которой они вчера разделились по приходу из пустыни.

——→>> Тихая река

Отредактировано Нала (16 Окт 2018 11:38:40)

–→ Пустоши

Настроение, конечно, было ни к черту.
Ну да, он наконец дошел до таинственного оазиса, о котором ему вскользь и неохотно обмолвились встреченные по дороге шакалы.
Даже не сдох. Хотя и чудом: раза три или четыре... ох, да чего греха таить, чуть не каждую минуту Нео испытывать жгучее желание бросить все к чертовой матери, развернуться и уйти обратно в саванну.
Вот только куда идти? Дома у него больше не было. Обивать пороги чужих территорий, просясь в прайд? Пф, не дождетесь.
Да еще и с Сиарой разошлись. Хорошо бы отмотать все назад, найти общий язык и никуда не расходиться, ведь вдвоем гораздо легче... да и веселее.  Как-то глупо все вышло, но теперь уже поздно что-то менять, и черногривый шлепал большую часть пути один, злясь на себя, на нее, да на кого угодно. Пару раз удалось отвести душу в стычке с падальщиками, но, кажется, молва бежала быстрее, чем он сам, и уже через несколько дней те стали обходить его стороной. Кому же захочется связываться с таким букой?

А ему нравилось быть букой. И боль от расставания, и почти заглохшую было тоску о погибшей семье и прайда он выплескивал в своем поведении, пиная попадавшиеся на берегу реки камешки, задирая встречных незнакомцев и охотясь с такой злобой, словно последний раз ел десятки дней назад. Отощал, конечно, потому что в пустыне особо не разожрешься. Несколькими новыми шрамами обзавелся, ну да и черт с ними — кому они мешают?

Теперь он, наконец, покинул негостеприимные барханы, грозившие ему смертью от жара и голода. Перед молодым львом распростерся во всей своей красе Оазис — такой желанный, такой благополучный, идеальный. Тьфу, мерзость, да и только. Нео привычно сварливо скривился, топорща усы, мол, эка невидаль: какой-то зеленый клочок земли; да он вообще существует только благодаря счастливому случаю: одна-две хороших песчаных бури сметут его с лица земли, и поминай, как звали. Впрочем, сердце его все же начало постепенно оттаивать. Место казалось благополучным. Тихим. Дружелюбным.
Спустя некоторое время морда льва разгладилась. Он расслабился, полакал прохладной водички из ручья. Вдохнул полной грудью, сполна прочувствовав все местные ароматы. Мммм... сочные фрукты, нотка какой-то пряной травы, много влаги и животных, зато хищников почти не ощущается. Ладно, ладно. Может быть, не так уж все тут и плохо. Он поохотится на незнакомую ему доселе дичь, увидит новые места, попробует какие-нибудь фрукты, что не найти в саванне. Обычно львы предпочитают только мясо, но Нео иногда пробовал какие-нибудь плоды — чисто из интереса. Не сказать, чтобы ему это нравилось: он не очень понимал их вкус, но зато как приятно и сладко они пахли! Почти как свежее мясо. Отдых под деревьями придаст ему сил, и может быть... может быть, терзающие его переживания постепенно отступят.

Примерно с такими мыслями Нео наконец вошел в Оазис, ступая мягко и тихо. Около суток он провел почти у самого края пустыни, там, где крошечный ручеек, вытекавший из зеленого леса, бесследно терялся промеж камней, уходя под землю. Лев был зверски голоден, но отдых был нужен ему больше, и почти все это время он проспал, не поленившись забраться на одно из деревьев, достаточно шершавое и раскидистое для того, чтобы такой крупный хищник смог с ним совладать. Свесив переднюю лапу и хвост, он дрых, дрых и дрых, игнорируя урчание в пустом желудке, пока, наконец, голод не разбудил его окончательно.
Что ж, теперь он чувствует себя значительно свежее, хотя жрать хочется безумно.
Он поднялся, неспешно привел себя в порядок, действуя почти машинально, как и каждое утро своей привычной жизни — далекой жизни в прайде, которого больше не существовало. Из леса тянуло влагой и животными; там было темно и уютно, и Нео беспечно углубился в чащу, двигаясь тихо и неторопливо. Света луны вполне хватало, чтобы ориентироваться, и лев не сомневался: вскоре его ждет сытный ужин.

Но нет, все-таки он был слишком беспечен. В животе урчало, он рыскал по джунглям час или два, а животные, кажется, даже не собирались попадаться на его пути. Конечно, было полно и птиц, и обезьян — сейчас, когда ночь заканчивалась, они уже возились на ветвях, вот только Нео был слишком крупным и неповоротливым, чтобы бесшумно залезть на дерево. Он уже снова начал злиться, и был готов вновь улечься спать до самого утра — авось при свете дня повезет больше, — как шорохи впереди заставили его насторожить уши и пригнуться.
Ему даже делать почти ничего не пришлось. После неудачных пары часов, похоже, ему все-таки улыбнулась удача. Какой-то некрупный зверек, вроде мелкой газели, выскочил прямиком на тропинку, по которой двигался лев. Травоядное так отчаянно топотало своими крошечными ножками... И прежде, чем Нео разглядел и услышал, что следом за ним бежит кто-то еще, он сделал рывок навстречу, схватил, рванул, и дикдик обвис в его пасти, мертвый и безвольный.
Только тут самец обнаружил, что он здесь не один — и, уронив свою добычу наземь, придавил ее когтистой лапой, вздергивая верхнюю губу в оскале и готовясь встретить конкурента.

Несколько секунд Нео так и торчал посреди тропы с дохлым животным у своих ног, с оскалом на морде, набычившись и ожидая нападения. В самом деле, кому понравится, что его добычу уводят прямо из-под носа? А это, кажется, было именно так — зачем же еще вылетать за ним пулей. Да и на морде ее теперь было написано искреннее изумление: как так, бежала-старалась, и на тебе, все впустую.
Теперь, правда, самец постепенно понял, что перед ним львица, и вроде как даже не особо агрессивная. Кажется, она не собиралась устраивать ему головомойку за то, что он посягнул на "ее" (впрочем, черногривый считал, что пока ты не запустил когти в свою добычу — нечего считать ее своей) дикдика. Немалое облегчение! после того, как в пустыне он пару раз попал в схожую ситуацию и был вынужден разгонять вконец охамевших шакалов рычанием и оплеухами (а потом пришли гиены и отогнали уже его, кусая за задницу и потешаясь над его кульбитами), наконец, кажется, он встретил кого-то адекватного. Просто львица. Просто стоит ждет, что же он будет делать. Она казалась немного напряженной, но как раз это совершенно не удивляло: будешь тут расслабленным, когда на тебя рычат.

Так что первым делом черногривый перестал скалиться и рычать. Он вообще-то умеет в вежливость, нужно только вспомнить, как это бывает. Ему не очень-то нужна была компания, с другой стороны, он уже давненько не видел себе подобных, а с разного рода шакалами и гиенами общаться брезговал. Порой даже такому буке, как Нео, хочется немного общения. Да и стоит ли начинать свое пребывание в оазисе с ссоры? Это как раз всегда успеется.
Так что он еще и убрал лапу с тушки, втянув когти и принимая максимально миролюбивый вид. Заводить беседу самка не спешила, так что лев взял инициативу на себя.

— Привет, — как можно более вежливо и мягко проговорил он, чуть склоняя голову и продолжая с любопытством и даже жадностью рассматривать незнакомку; сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз видел другого льва? Наверно, несколько недель, — я не собираюсь нападать, просто не ожидал увидеть другого льва, — извиняться за это Нео не собирался, как и за пойманного дикдика: кто первый успел, того и тапки… тем более, что он по-прежнему был дико голоден, и даже сейчас, пока он разыгрывал из себя безукоризненно вежливого льва, в его желудке урчало.
— Меня зовут Нео, — представился он, — скажи, ты одна здесь? Или эти земли принадлежат какому-то прайду?
Скажи, что одна, скажи, что одна. Только прайда здесь для полного счастья и не хватало. Присоединяться к кому-то Нео пока что не горел желанием… а если не быть частью прайда, тебя, скорее всего, быстренько выставят в пустыню, греться на солнышке.

Пока львица собиралась с ответом, черногривый наконец сделал то, что собирался все это время... А именно, склонившись (глаза его настороженно поблескивали в полумраке: спускать глаз с незнакомки он и не собирался — а ну как она бросится сейчас, пока он жадно впился в тушку дикдика, и его клыки по самые десны увязли в свежем, мягком, еще теплом мясе?..), принялся жрать. Голод терзал его беспощадно, и первые куски самец практически не жевал, просто драл и глотал, глотал, глотал безумно вкусную мякоть.
Нападения не последовало, и он чуть расслабился. Нет, стыдно ему не было. После того, как пошастаешь по пустыне и отощаешь до прилипшего к позвоночнику животу, такие мелочи уже не смущают. И этого "онажедевочка" тоже не надо. Кто поймал, тот и жрет. Впрочем, сейчас, утолив первый самый болезненный голод, самец вскинул морду, снова изучающе вперившись в львицу.
— Присоединяйся — "щедро" уступил он наполовину обглоданную тушку и даже вежливо подвинулся, позволяя занять удобное место. Было бы, что там доедать... Впрочем, на заморить червячка хватит — а потом Нео намеревался хорошенько прочесать местные леса на предмет сожрать кого покрупнее.

Толком не оторвавшись от туши, продолжая отрывать мелкие волокна мяса и сразу же их заглатывая, Нео чуть заметно поморщился и кивнул. Надо же, какая болтушка. Вроде и приятно услышать чей-то голос — не визгливый говорок шакалов, не перемежаемую хохотом речь гиен, а нормальный, чуть мурлычущий львиный голос. И в то же время немного раздражает: уж очень много слов. Но не просить же ее заткнуться. Обидится еще, сбежит, придется с собственным отражением беседовать.
— Как, говоришь, тебя зовут? — будто бы невзначай уточнил лев: при всем изобилии вопросов самка даже и не подумала представиться.
Зато тушку, которую он добыл, уплетала очень даже с аппетитом, явно тоже голодная. Когда только успевала вопросы задавать?

Черногривый оторвался от еды и сел, вылизывая запачканную кровью подушечку лапы.
— Я пришел издалека, — по порядку начал он отвечать, — через пустыню и еще дальше, от Килиманджаро, это такая большая гора на севере. Я одиночка и путешествую, река в пустыне привела меня сюда.
Оп, и кончился рассказ. Особо-то докладывать о себе нечего. О чем еще ему сказать? О прайде, в котором раньше жил, и которого больше нет?. Хотя боль утраты уже не грызла его, да и все прошлые обиды казались уже такими глупыми и смешными... Подумать только, когда-то его всерьез волновало то, что его отец собирался передать власть над прайдом не ему, первенцу, а какому-то мелкому щеглу, рожденному от пришлой львицы, с которой у отца случилась интрижка. Почему-то льву нестерпимо захотелось вывалить все это кучей на львицу — потому, что она совсем незнакома ему, и ему будет плевать, станет ли она осуждать его, смеяться или жалеть. Он сам себя давно уже не осуждал и не жалел — лишь где-то в глубине души тосковал по отцу и по словам, которые не сказал ему тогда и уже никогда не сможет высказать. Нет ни обиды, ни злости: было и было. Давно уже прошло. К лучшему, что сложилось именно так, что он, переживая обиду, захотел немного побродить в одиночестве, чтобы привыкнуть к своему новому статусу — не случилось так, он был бы мертв, как и остальные из его прайда.

Самец резко тряхнул головой. Он старался не лезть в прошлое и не пережевывать угасающие воспоминания, но почему-то сейчас, когда он заговорил с львицей, они так и перли в голову.
— Ты серьезно, что ли? — он поспешил сменить тему, пока пауза не затянулась слишком уж сильно, — где же ты жила? У тебя не было друзей твоего возраста?
Он, конечно, обратил внимание на ее последние слова: они показались немного странными, но в душу Нео лезть не хотел. Наверняка и у нее полно не очень приятных воспоминаний: стоит только глянуть на тот ее глаз, что скрыт челкой. Черногривый почти сразу приметил, что его блеск какой-то другой, не такой, как у второго глаза — тот был красивого зеленого оттенка, светлее, чем у самого Нео; но понял, почему, не сразу. Лишь когда самка пару раз тряхнула головой, на миг открыв глаз полностью, он догадался, что это следствие травмы. Что ж, захочет — сама расскажет. Конечно, если они не разойдутся в разные стороны прямо сейчас. Кажется, им больше нечего делать здесь вместе: тушка-то уже почти обглодана.
Если только она не захочет продлить это знакомство еще немного. Черногривый разрывался между желанием остаться в блаженном одиночестве и необходимостью общаться с себе подобными. Он совсем ее не знает, она странная, болтливая, и вместе с тем явно не доверяет ему... но она тоже лев. И потом, они могли бы попробовать охотиться вместе. Вдвоем им будет куда проще добыть какого-нибудь большого зверя. Есть ли только они здесь? Зебры, может? Или антилопы какие-нибудь? Да неважно, кто. Лишь бы травоядный.

Вообще-то она была даже симпатичной. Как... как самка. Нео, правда, отметил этот факт весьма отстраненно: хотя он, вне всяких сомнений, уже пребывал в том возрасте, когда львы не только интересуются противоположным полом, но и вовсю заводят отношения (а одна из самок в бывшем прайде Нео успела к его возрасту даже обзавестись собственным потомством), после расставания с Сиарой и долгого путешествия через пустыню ему было вроде как не до того. Если у тебя живот прилипает к позвоночнику, львица — это последнее, о чем ты будешь думать. Даже если она писаная красавица. Сначала пожрем, а потом уж разберемся.

Пустыни, равнины... короткое описание, что дала Онийола, не давало никакого представления о том, где же она жила. Если вулканов в окрестностях было не так уж и много (а взорвавшийся — всего один!), то уж степей и пустынь хоть пруд пруди. Она могла быть откуда угодно, но видимо, и впрямь пришла издалека, если не знает о том, что случилось с Килиманджаро. Интересно, что занесло ее сюда?.. Дорога-то неблизкая, через пустыню идти не один день, а если пути не знаешь — можно и месяцами плутать. 
— Что ж, вот он я, — лев улыбнулся, чувствуя себя немного неловко: как экспонат в музее; он с трудом подавил желание съежиться или сгорбиться под внимательным взглядом львицы, — ну а я вырос в прайде, —  в свою очередь немного разоткровенничался он, — в большом прайде. И у нас были львы и львицы всех возрастов, от львят до стариков. У меня были братья и сестры. И у нас была большая территория, такая большая, что можно весь день ходить.
Да уж, территория прайда и впрямь была прекрасна. Стоит закрыть глаза — и перед внутренним взглядом все всплывает такое же яркое, словно Нео был там вчера. Великолепные водопады, заросшие зеленью терассы, озера и полный дичи саванновый лес... Сколько же времени прошло с момента извержения? Сказать по правде, лев не знал, он просто не считал дни — а те летели и складывались в недели и месяцы. 

— Рад знакомству, — наконец, она тоже назвала свое имя; и проговорив это, самец действительно ощутил, что рад. Пусть он совсем ее не знает, черт возьми, как же это оказалось приятно — встретить здесь сородича.
Что ж... Вроде как беседа подошла к концу. Может, предложить ей остаться? Поговорить еще немного? Со временем неловкость, которую они оба испытывают, пройдет, и они смогут нормально побеседовать. Пожалуй, Нео был бы не против рассказать ей немного о тех местах где побывал, если только она в ответ расскажет о своих путешествиях.

И тут она такая берет и скрывается в зарослях, лишь сказав напоследок, что не против, дескать, если он пойдет следом.
Зашибись. Черногривый так и сел, с трудом подобрав отвисшую челюсть. Сцена "как заинтриговать идиота". Только кисточка хвоста и мелькнула в листве. Так что, идти за ней или не стоит? В целом-то, кажется, оно того стоило. По крайней мере, серая показалась ему такой же независимой одиночкой, как и он сам. Возможно, они поладят. В случае чего, разбежаться ведь можно в любой момент, а пока они могут исследовать оазис вдвоем — и охотиться будет проще, и если вдруг тут есть гиены или другие львы, защититься вдвоем тоже будет легче.
Размышления заняли едва ли пару секунд. Ветви кустарника еще слабо колыхались там, где только что прошла Онийола, а Нео уже ломился следом, не особо заботясь о том, чтобы остаться неуслышанным. 

— Эй, подожди, — окликнул он на ходу, но снова увидел лишь мелькнувшую впереди кисточку хвоста. Ну что за вредная самка... Недовольно ворча, Нео ускорил шаг, чтобы не отстать.

——>Малые Водопады

Отредактировано Falco (28 Авг 2022 11:21:20)