Жарко. Пустынно. Почти ни одной души. Вернее сказать, какие-то души были, но Макхамба не обращала на них внимания. Она специально ушла подальше от любых хищников, которые могли перемолвиться с ней словечком. На душе - паршиво. Узкая, изящная для гиеньего рода морда смотрела вниз, на покрытую сухой травой землю и, кажется, печальный взор даже различал трещинки. Макхамба едва ли замечала сталкивающиеся в воздухе запахи. Они ее тоже мало волновали - будь то мелкий зверь, годившийся на закуску или что-то покрупнее.

Итак, что делать? Как быть? Попытаться надо. Надо. Это Макхамба себе твердила, изредка от тревоги и беспокойства принимаясь мотать из стороны в сторону хвостом-метелкой. Круглые широкие уши так же нервно шевелились, когда она представляла, что именно хочет попытаться сделать. Еще ни разу ведь не пыталась, а тут! Что могут сделать духи, если шаман неопытный? В лучшем случае - просто не придут. А в худшем.... Макхамба наслушалась историй о том, что делают с неумехами случайно вызванные сильные и свирепые духи. Могут так запудрить мозги, что сам понесешься к обрыву и спрыгнешь с него. Хотя... некоторое время назад ей было так паршиво, что она и впрямь хотела спрыгнуть, но жажда жизни, сильная и упрямая штука, сидящая почти в любом существе, переселила. Все, что хотелось Макхамбе теперь - увидеть еще раз его и поделиться своими чувствами. Чтобы он знал, что погиб не одиноким и нелюбимым. Смерть в саванне часто следует за тобой по пятам, и никогда не знаешь, отчего умреш - от слоновьих ли ног, от крокодильих ли зубов или просто от болезни. Котта сорвался с обрыва и погиб мгновенно, переломав шею. Макхамба стиснула зубы - это же она тогда отправилась с ним на охоту. Хотела сказать, что он ей небезраличен и что она очень хочет видеть его своим супругом. Котта всегда был таким милым, добрым и отважным....Макхамба никогда не смущалась самцов, а с ним вот всегда чувствовала себя как-то иначе.

Она должна попытаться. Должна. Вдруг впереди, в жаркой дымке марева, она увидела фигуру. Поначалу Макхамба не придала ей особого значения, а когда поняла, кого именно видит и кто перед ней, душа ее возликовала впервые за долгие часы. Это гиен, молодой гиен, собрат! Что лучше - он тоже шаман. Макхамба знала, как их определять, шамана всегда окружает особый ореол. Она не собиралась его прогонять, как должна, наверное, всякая добрая гиена, завидев нарушителя, но, чтобы не спугнуть, продолжала шествовать спокойно, шагом, высоко подняв уши и стараясь казаться как можно более расслабленной - пусть видит, что она не враг. Сработало - гиен остался на месте, и при ближайшем рассмотрении оказался моложе, чем она предполагала. Ее кольнуло сомнение, но попытка не пытка?

- Ты шаман же, да? - быстро сказала Макхамба. - Я не причиню тебе вреда, обещаю. У меня просьба. Ты умеешь вызывать духов? Не так давно умер тот.... тот кто мне был небезраличен, да только он об этом не знал, - она не хотела вываливать на него всю свою историю, но вместе с тем понимала - как можно рассчитывать на такое серьезное одолжение, если она честно не скажет, для чего ей нужен такой опасный ритуал?

- Если ты можешь, пожалуйста, помоги мне с ним поговорить. Я еще слишком неопытная шаманка, я не могу. А ты?.. Ты можешь? - она вскинула уши в волнении, когда гиен кивнул. Он был так погружен в себя и казался таким отрешенным, что Макхамба не могла с уверенностью сказать, что он именно согласился ей помочь, поэтому решила повторить.

- Ты поможешь?.. - тихо спросила она. - Я... я могу поймать тебе что-нибудь в благодарность. Обычно нарушители здесь изгоняются, но, если ты голоден, я накормлю тебя. Проведу по землям, если нужно, - это опасно, но Макхамба была готова пойти на любые риски. - Ты поможешь?

Макхамба всматривалась в мордашку молодого гиена с немым отчаянием. Его правом было отказать в вызове духа для незнакомой особы, к тому же, из чужого совершенно клана, и Макхамба, быть может, поддавшись отчаянию и гневу, цапнула бы беднягу за ухо в приступе. Слишком тяжело на душе, слишком близок шанс увидеть его - и вдруг отбирают! Юнец глядел на нее слишком уж долго, Макхамба начала терять надежду, отчего мех на загривке поднимался от наплыва неприятных чувств.... как вдруг он согласился. Да, не очень уверенно, да, явно с долей сомнения, но согласился! Макхамба расцвела на глазах - уши выпрямились, глаза засверкали, хвост пушистый метелкой поднялся.

- Спасибо! - Макхамба наклонилась и опустила голову перед незнакомцем, что, учитывая ее габариты и габариты Иннокентия, смотрелось впечатляюще. Как гора склонилась перед холмом. - Я отплачу тебе сполна. Ты сегодня вечером будешь сыт, это я тебе обещаю!

Даже если матриарх не одобрит, она не могла ничем не отблагодарить доброго пятныша, согласившегося на столь опасное дело ради нее, незнакомой гиены. Макхамба поймает ему добычу, если он согласится подождать. Когда он поинтересовался, что же случилось, настроение гиены заметно увяло.

- Он должен был стать моим партнером, - проговорила она, смотря в землю. Так легче, нежели в сочувствующие глаза. - Я почти сказала ему, но решила подождать, пока он поохотиться, а во время охоты он забылся и не заметил обрыва....Его звали Коттой, он был чуть-чуть ниже меня ростом и темнее шкурой. Глаза ярко-зеленые, хвост угольно-черный, - она умолкла. Котта встал перед нею как живой, и у Макхамбы будто застряло что-то в горле. Она едва замечала шакала, крутившегося у молодого шамана - видно, его знакомый и помощник, вон как переглядываются, а большего ей знать и не нужно было.

Пятныш начал приготовления, и его деловитый вид отвлек Макхамбу от невеселых мыслей. Когда он, закончив, обратился к ней, гиена невольно вскинула голову и неуверенно шмякнула хвостом о землю. Она пыталась, уже пыталась, да только не вышло ничего, и сейчас она боялась очередного провала. Глупое, нелепое чувство будто твердило ей, что если она приложит к этому лапы - все пропало. Но ведь с ней теперь этот гиен, и сила двух шаманов могущественнее силы одного шамана? Поэтому Макхамба, поколебавшись, кивнула и шагнула вперед.

- Хорошо, - сказала она и стала рядом с ним. - Сделаем это вместе.

Собранный метисом амулет явно придал ему сил, и Иннокентий и в самом деле был готов связаться и миром потусторонних сил. Подростку было спокойнее понимать, что его... просительница, скажем так, также шаман, пусть и менее опытный. Тут Кеша хмыкнул — вот уж кто-то, а он вряд ли мог похвастаться внушительным опытом в сфере общения с духами: святых мест практически не посещал, богов не знает, добро от зла не отличает (разве есть в этом смысл, когда единственная цель — выжить?), влиянием на других не балуется — ну что с него взять? Но его же попросили о помощи, а пятнисто-полосатый просто не привык отказывать, если просимое в его силах. В конце концов, обещание покормить тоже звучало неплохо. Да и возможность не получить по шее за нарушение границ.

Буйное воображение подростка живо изобразило в мыслях гиену: привычная покатая спина, длинные нескладные лапы, тяжёлая челюсть и вполне обычная (не в пример ему самому) окраска. Вероятнее всего этот образ легко усилится при помощи самки, и всё пойдёт как нельзя лучше. Метис будто и в самом деле почувствовал, что призрак вот-вот появится при приближении Макхамбы: возможно, дело в силе любви?

На миг закрыв глаза, гиена постарался позвать Котту, но невербально, вкладывая в свой мысленный призыв все внутренние силы и знания. Из уст Иннокентия вылетело лишь что-то, похожее на "Приди?!", сказанное тихим слабым шепотом.

И... оно сработало? Почувствовав холодные порывы ветра (слабого, но ощутимого!), Инк огляделся, судорожна ища его причину. Облако из чего-то, похожего на пыль, стало обретать более чёткие очертания, и вскоре перед гиенами стояла ещё одна. Кеша тут же ретировался в сторону — не хотел мешать двум влюблённым объясняться.

— Неужели можно так любить, чтобы не бояться обратиться к незнакомцу с такой личной просьбой? — спросил у товарища метис, с небольшого отдаления наблюдая за объясняющейся парой. Очень бурно объясняющейся, стоит заметить, насколько бурно можно общаться с духом. Иннокентию не была понятна мотивация влюблённых, что этой пары, что львиной, предыдущей, где дух просил товарища присмотреть за своей дамой, а потому не мог покинуть свет.

— Я понимаю, если бы это были... родители, — запнувшись, продолжил пятнистый, — Но разве можно любить кого-то сильнее, чем мать или отец — своих детей?

— Не всегда они любят, — уклончиво и двусмысленно вставил Леопольд, растерянно взмахивая хвостом, — Можно потерять их слишком рано, чтобы привязаться. И тогда чувство любви переходит на того, кто остался.

— Ты любил, Леопольд? — глядя куда-то вбок, отвлечённо спросил крокут, даже не подозревая, что это не совсем тактичный вопрос. Покраснев (благо, сего не видно), шакал отвернул морду, оставив протеже без ответа, а тот будто и не заметил тишины. Самка вроде бы договорилась со своим погибшим партнёром, и Кеша, видя, в каком состоянии та осталась, решил всё-таки сбежать. До того учтиво уточнив:

— Могу ещё как-нибудь тебе помочь?

Не хотелось бы попасть в зубы расплаканной и явно разочарованной своей жизнью Макхмабе. Она явно была не совсем в адеквате, и метис боялся что-либо сделать не так.