Люциан не просто так спросил о том, как давно его дочь находится без матери. Все это сказывалось на ее физическом и моральном состоянии. Львица была немного зажатой и, возможно, замкнутой в себе. Он и сам был таким, когда лишился обоих родителей и прайда, в котором родился. Ему никто не был нужен, потому что одному было легче. Легче в моральном плане, но не выживании. В конечном итоге он стал тем, кем является сейчас. Нелюдимость у него осталась, как и молчаливость, просто привык ко всему этому, меняясь только на глазах у своей семьи и приближенных к этому. Моральную сторону дочери он сможет подправить. В этом будет немного легче только из-за того, что он сам прошел что-то подобное в своей жизни. Ему некому было помочь тогда, но есть, кому помочь ей и сейчас.
Он сделал акцент в первую очередь на моральную сторону, поскольку физическое состояние было исправить несколько легче и на это потребовалось бы куда меньше времени. В любом случае, нужно будет найти какой-то водоем, а затем и что-то съедобное. А перед всем этим нужно разобраться с некоторыми нововведениями.
- Со мной все в порядке, - синеглазый радостно улыбнулся, когда к нему подошла любимая вместе с сыном. Приобнял одной лапой детеныша, потершись мордой о Рен. Все же он был рад, что с ними все в порядке и ничто не случилось за то время, пока его не было с ними. В отличие от своей спутницы, Люц не стал ругать сына за его проделки. Гилу бы и так не шибко досталось от отца, но теперь не было даже укоризненного взгляда в связи с тем, что одна новость сгладилась другой.
Маленький островок счастья, когда понимаешь, что самое дорогое находится рядом с тобой, и никто не посмеет посягнуться на него. Он наслаждался тем, что его любимая и сын были рядом с ним, но хорошего никогда не бывает много. Лев не видел ничего плохого в той новости, которую он собирался до них донести, но это не избавило его от развития тех событий, о которых он подразумевал.
Кальмирен и Гилдерой отстранились от него, как от чужого. Оставив на лапе и груди теплый след и запах, который уносило с собой время. Люциан опустил лапу, в которой еще мгновение назад, ютился его сын. Сейчас было больно. Как часть оторвали от него дикие хищники и стали рвать прямо на его глазах, не позволяя собрать все ошметки воедино, чтобы снова почувствовать себя полноценным. Огромная челюсть, которая сдавливает тебя так, что больно сделать новый глоток воздуха. Его всегда выдавали глаза.
Он бы хотел, чтобы это тепло его любимой и сына не отстранялись от него, но не, если бы ему задали вопрос, желает ли он забрать свои слова назад, которые бы не допустили такой отстраненности, он бы сказал: нет.
Для Гила и Рен он выступал в роли предателя, который гадко вонзил нож в спину, а при этом был самым дорогим для них. В их реакции не было ничего удивительного, что-то такое он и предполагал.
- Нет, Гил, я не шучу, - Люц перевел взгляд сначала на сына, а затем на возлюбленную. - Рен...Если бы я не любил вас с Гилом...Меня бы сейчас здесь не было, - он понимал, что львица сейчас может подумать, будто бы он может запросто уйти к другой, раз у него есть дочь, о которой он ей не рассказал. Понимал, что ей больно, но ведь не хотел причинять ей боль. Кому угодно, но только не своей семье. Люциан сделал шаг в сторону львицы, желая убрать между ними выросшую стену. Разбить, растоптать, но только снова почувствовать ее ласку и тепло. - Я не знал о том, что у меня есть дочь до этого дня. Фэй нашла меня сама...Джера...Ее мать умерла. У нее нет никого кроме меня, - он говорил тише, пытаясь заглянуть в глаза к Кальмирен. Он не стал рассказывать всю историю от начала и до самого конца, упомянув лишь самое главное. Если Рен захочет - он расскажет ей все, но вряд ли она возжелает узнавать что-то об его отношениях с другой львицей.
Когда сын подал голос, Люциан отвлекся от львицы и заметно переменился в эмоциях.
- Гилдерой! - лев повысил голос и нахмурился. Он понимал, что сын еще маленький и он не в духе от того, что он стал неожиданно не единственным ребенком в семье, но это не означает, что нужно парировать подобными фразами.
Фэй молчала все это время, боясь помешать их разговору и сказать что-то не то. Ей и так было нелегко, а тут еще подобные высказывания в ее адрес. Естественно он заступился за нее, в какой-то степени уравняв ее и сына по степени важности для себя, сделал из них равных, а не пытался показать сыну, что теперь ему придется смириться с тем, что все внимание и любовь будет отходить ей, а ему перепадать только пинки.
