Львица начала оправдываться, чем еще больше насмешила Алю. Та хитро улыбнулась и слегка дернула хвостом от непонимания и некого недовольствия.
А я еще думала, что меня опять пошлют куда подальше... А эта...терпит все мои слова и готова похоже продолжать меня слушать...странная она... - размышляла она, смотря на свою собеседницу. Альбиноска наклонила голову слегка набок, будто так можно было глубже и лучше рассмотреть кошку.
Кстати синеглазая представилась и протянула лапу в честь знакомства. Львенка непонимающе взглянула на этот жест и лишь кивнула в ответ. Для нее личное пространство - это святое, а дотрагиваться до кого-то через несколько минут с начала знакомства так это совсем чуждо и непонятно. Улыбка с мордочки немного сползла, но быть совершенно серьезной не получалось.
Я вот тебя не пойму... - все же начала говорить свои мысли вслух Пальмира - зачем ты меня терпишь? Почему не пошлешь куда подальше или мозги на правильное место не поставишь? - усмехнувшись над всем происходящим она продолжила - неужели у тебя нет нормальных друзей, с кем ты можешь пообщаться? - юная особа говорила прямо как есть. Она и не думала, что та может уйти после таких слов. Тогда для нее все положительное в этой львице рассеится словно дым. Но ответ на этот вопрос достаточно сильно ее интересовал.
Сейчас хищница перевела ненадолго взгляд в другую сторону, она понимала, что горло достаточно быстро пересыхает и скоро придется искать источник воды. Поэтому нужно было думать куда пойти, чтобы было не очень далеко и там была вода. Облизав пересохшие губы, она вновь взглянула на новую знакомую.
Прайдовская? - немного не в тему спросила кошка, этот вопрос вообще мало интересовал ее. Просто было важно узнать это по той причине, нашла ли она неприятности на свой пушистый зад. Ведь если это одиночка, то львенку могут приписать к ней и попытаться выгнать с территорий прайда. А ее это совершенно не устраивало, она любила сама ходить там, где ей вздумается.

Львица почти сразу начала отвечать на вопросы, Аля ее слушала в пол уха, сама продолжая думать как поступить дальше. Быть может лучше вернуться в пещеру и подождать пока солнце совсем скроется. Или может пойти поискать воду, дабы еще была возможность разговаривать.
Из ответа синеглазой, кошка поняла, что друзей у нее немного и она тоже из прайда, на территории которого они находились. Что ж, это хорошо, что она познакомилась с еще один участником "семьи", в которую она попала. Правда чем закончится их общение Пальмира пока не знала, да и не хотела об этом думать.
Из своих мыслей ее выбил вопрос собеседницы: - А у тебя-то есть друзья? - янтароглазая вернула свой взор в сторону спутницы, слабо улыбнувшись. Ответ не оставил долго себя ждать:
- Я предпочитаю одиночество, так что могу обходиться и без друзей - ее голос был беззаботным и даже немного веселым. Ее совершенно устраивала такая жизнь. Хотя скорее всего с ней просто не могли найти общий язык, либо кого-то не устраивал цвет ее шерсти. А ей было все равно. Но вот то, что во рту практически пересохло ей не нравилось. Мог начаться кашель, если горло совсем пересохнет. Поэтому львенка решила найти источник питья.
- Я планирую найти настоящую воду. Если хочешь, можешь пойти со мной - проговорила она. Да, эта львица казалось уже ее спутницей, как минимум до ночи, пока она не вернется к пещерам или не останется где-то ночевать. Именно поэтому альбиноска и предложила ей пойти с ней.

Отредактировано Пальмира (21 Янв 2013 12:09:43)

Аля уже без особого интереса следила за львицей, ее главной целью стало найти воду. Собеседница же решила ответить ей насчет одиночества. Скорее всего, она хотела показать львенке, что и та бывает букой. Но почему-то она в это совершенно не верила. Ей казалось, что пусть даже у синеглазой будет плохое настроение, к ней все равно можно будет подойти и поговорить, просто с другого бока. А вот к альбиноске лучше вообще не прикасаться, точнее лезть-то к ней можно, только вы просто потеряете время, так как она будет вас просто игнорировать. Так что можно считать, что с этой львицей они совершенно разные.
Следующая фраза ее спутницы заставила юную особу усмехнуться. Такое чувство будто делает мне одолжение... - подумала она и приподняла взгляд к небу. Солнце неумолимо быстро садилось и поэтому стоило поторопиться. Нужно прекратить эти бесполезные разговоры до того момента, как они дойдут до воды. Так и горлу будет легче и времени затратиться меньше.
Янтароглазая встала и потянулась, так как внутри уже все неприятно болело от однообразного положения.
Вот сейчас мышцы, то и разогреются и поработают - подумала кошка и улыбнулась.
Идем! - только и сказала она. Пальмира припоминала одно озеро, которое находилось не так далеко от Зубери, именно к нему она и хотела прийти. А для этого львенка решила идти вдоль реки. Шаг постепенно перешел на рысцу. Она догадывалась, что Калуина в любом случае будет бежать с ней вровень, а то и перегонять. Поэтому даже и не удосужилась проследить пошла ли она за ней.

—–>северное озеро

Отредактировано Пальмира (23 Янв 2013 13:09:18)

Так всегда бывает, когда неприятного слишком много. Душа сама себя сжигает. Происходит пересыщение. Ты уже не чувствуешь ничего, кроме тупой усталости. Слишком привык, хотя понимаю, как могут звучать мои слова со стороны. Но привыкнуть можно ко всему. Я уже хорошо знал это отвратительное состояние, странную смесь бессилия и апатии с панической тревогой, когда смертельная усталость давит на рёбра с неистовой жестокостью и беспощадностью.
Шаг за шагом. Не знание цели моих странствий меня томило, я шел. Меня мучил голод. А жажда, желание пить, были томительно несносны.Сделав несколько вялых телодвижений, я впал в такую тоску, что мне вспомнилось всё, что произошло со мной за мою жизнь. Боль, страх, ужас, всё смешалось. Я вспомнил всё. Мне стало больно, дико больно. Моя душа молила о том, что бы я перестал думать о своих мучениях. Мать. Отец. Их я уже никогда не увижу. Как же досадно становится, когда желание их вспомнить, вспомнить их очертания, сталкивается с провалами в памяти. Смутность всех воспоминаний - это ужасно. Я не мог вспомнить лица, но я знал, они были. Были в моей жизни. Любили меня. Наверно. Но их не вернуть. Где они, что с ними. Мне бы было намного приятней жить с надеждой, что они живы, чем с осознанием реальности, что их может уже и не быть в этом мире. Пропавший. Пропавший для всех. Кто я? Лишь одинокий и никому ненужный несчастный, который должен томиться в своих воспоминаниях. Зачем эта жизнь если в ней нету никакого намёка на смысл? Зачем? Я задавлся этим вопросом вновь и вновь. Нельзя ни к кому привязываться и любить. Любить? Да, как же я мог забыть. Любви не бывает. Её нет в этом мире. Вымышленное чувство, которое может дать только боль и страдание и ничего более. Подняв голову вверх я оглянулся.Вокруг меня было пустынно. Солнце. Беспощадное солнце. Оно зажигает в душе смертных желание радостей и, наконец, подавлявает их проклятьем — создавать, в поте лица, преходящие вещи и снова разрушать их.  Солнце - это лишь жёлтое пятно. Могущее пятно, делающее жизнь, как счастливой, так и безжизненной. Жара. Мне хотелось тепла, а я лишь получал безумную жару взамен, которая лишь дразнила мою жажду. Немного вдалеке я увидел очертания реки. Мои глаза загорелись. Вода, подумал я. Собрав последние силы я быстрыми шагами начал приближаться к источнику надежды. Но добравшись моему удивлению не было предела. Увиденное повергло меня в ужас. Воды нет. Река пересохшая. В панике мои глаза заметались. Опустив голову от негодования я увидел перед собой маленькую грязную лужицу. Её размеры меня не смущали. Главное - там была вода. Мутная. Грязная. Но вода. Я с жадностью начал пить. Моя шерсть приняла тёмный окрас от грязи. Моя белая шерсть. Жизнь меня пыталась задавить, заставляя насыщаться таким способом. Она меня унижала, мучила. Но я не сломаюсь никогда. Напившись, я без сил свалился. Отдых. Отбросив все свои мысли и раздумия в сторону, я закрыл глаза.

- Блин, чертово солнце, все пожгло - пробормотала худая, как скелет, всклокоченная самка , у которой на голове вместо порядочного гиеньего ирокеза красовалась гладко бритая шея. В этой небольшой группе, она была самой старшей. Вернее сказать старой. Зато и самой злой и упертой, одного взгляда на ее уродливую пасть со свернутыми на бок и в то же время выпирающими вперед челюстями, хватало на то, чтобы подобрать юбки и двинуть от этой дамочки куда подальше. Правда ее сын, рослый, жилистый, молодой гиен бурой масти, бегущий справа от матери, был настроен куда более оптимистично.
- Да ладно тебе ма, ворчать! Вон, к речке бежим! Ща как в воду по брюхо да залезем, да ой всем хорошо будет! - Радостно улыбнулся он... и получил от мамашки смачный подзатыльник.- Э! Мам! Прекрати! Мне уже не пять месяцев!- Возмутился обиженным тоном бурый, отскочив от греха подальше и поджав хвост. Что может быть тяжелее материнской оплеухи?
- Заткнись болван! - Огрызнулась старшая самка. Не слишком то любезно по отношению к своему сынишке.- Ни жратвы ни воды нет в округе уже давно! И когда твой птичий мозг начнет это осознавать, недоумок?!
- Мама...- Раздался низкий, густой бас с другого боку старой гиены. Это была тоже самка, крупная, коренастая, серо-бурая, с исполосованной шрамами широкой мордой и такими же здоровенными челюстями-капканами, как у мамули. Очевидное уродство похоже семейное. Но в отличие от брата, она молчала, напряженно вглядываясь вперед.
- Что солнышко? - Неожиданно лучезарно улыбнулась старшая, с немым обожанием глядя на молодую копию себя.
- Если ты голоден.. можно ли есть львов прайда, коли они по одиночке ходят? - Напряженный взгляд молодой гиены сверлил худосочную задницу кошки, маячившую впереди. Чем ближе троица подходила к руслу, тем четче становился силуэт львицы, стоящей у края.  Вот чем плохо порой бывает иметь светлую шкуру...
- Сейчас посмотрим дорогая, если ты хочешь кушать...
- Я тоже хочу кушать! - вякнул самец.
- Заткнись, - рыкнула старая и снова с шоколадной улыбкой повернулась к угрюмой дочери,- Мы и льва завалим, и антилопу...ах ты моя бедняжка...
Серо-бурая продолжала молчать, никак не реагируя на сюсюканья... привыкла уже....
- Так.. светлошкурая, слушай, мы сейчас....- Басом начала было  главная самка с напыщенным видом приготовившись известить ту о скорой смерти.. но тут ее взгляд уперся в беленькое тельце молодого льва на земле... Ну...этот вариант таки лучше, чем убивать с голодухи прайдовскую худышку! У львят до годовалого возраста мяско то сочное...- Мы сейчас ликвидируем сие тело... А ты развернешься и почешешь отсюда, пока я добрая. И посмей только пасть раскрыть кому... превращу в шашлык для крокодилов!
- Нет тела - нет дела.- Гоготнул гиен.

>>Джунгли
Когда граница меж соседствующими прайдами была пройдена, Кадзуко заметил, что растительность постепенно желтела и жухла, почва словно деревенела и воздух становился жарче. Каждый вдох отдавался неприятным першением в горле, а шальные порывы ветра трепали его грязную гриву. Благо, та с последнего приема ванны  скаталась, да и засохшая кровь выступала в роли лака для волос, и не мешала обзору. Тот, к слову, был не ахти: единственным источником света являлся налившийся багрянцем полумесяц, от которого кровь в жилах стыла.
Стараясь не обращать внимания на плохой знак и всячески убеждая себя в том, что все пройдет спокойно, лев рысцой передвигался по территориям некогда родного прайда, ставшим ему вторым домом, и вынюхивал следы Нааси. На бескрайних лугах они уже давно примешались с другими, и Зуко, не обладавшему способностями следопыта, было затруднительно идти по запутанной цепочке практически выветренных запахов.
Посему он сбился с правильного пути и просто блуждал в надежде все-таки найти своего младшего друга по несчастью.
Но, когда очередной порыв ветра принес с собой запах гиены, Зуко, почувствовав иронию жизни, сощурился и припал к земле. Пригляделся: две коренастые и крепкие особи пятнистых зараз стояли по бокам сухой и скелетообразной туши, непонятно, как она вообще на лапах еще держалась. Глаза наблюдавшего за сей картиной со стороны вспыхнули недобрым блеском и азартом охотника, и лев бесшумно прополз вперед и скрылся за редким кустом. Уже будучи под защитой этого скромного убежища, черногривый заметил прайдную самочку и лежавшего сзади нее львенка, видимо, ее сына или брата.
И, судя по наглым мордам трех гиен, они были настроены напасть... Кад почувствовал, как по свежим шрамам от гиеньих зубов и когтей пробежал холодок, и от этого стало не по себе. Тут уж хочешь-не хочешь, а появятся вопросы: "Почему судьба подкидывает ему подобные ситуации?", "Неужели, хочет его смерти?", "Но, с другой стороны, если бы она посчитала нужным убить Када, он бы умер от потери крови, или нет?"
Вот и этот хищник, топорща усы, решал, что ему делать. Если он развернется и уйдет от греха подальше, наверняка эти трое загрызут и Элику, и Донни, и тогда Када будет распирать совесть. Хищник сам не заметил, как принялся анализировать трех падальщиков и решать, на кого из них напасть в первую очередь. Самец и самка по бокам внушали серьезную угрозу, та же, что по середке - на первый взгляд не представляла опасности, но, судя по их позам, была самой главной. Если главная, значит, упертая и жестокая. Из своей последней встречи с гиенами Кадзуко усвоил одну истину: гиенам нельзя доверять, какими бы правдивыми они ни казались, поэтому вариант с переговорами и внушения страха тут же отпадал.
Наконец, собравшись с последними силами и смирившись с возможным поражением, Кадзуко выскочил из-за куста и молнией понесся навстречу пятнистым падальщикам. Если те и заметят его до столкновения, то скорее всего оторопеют перед столь крупным телом, несущимся без оглядки, как паровоз. Казалось, еще чуть-чуть и дым из ноздрей повалит. Лев бесшумно и достаточно быстро преодолел расстояние, лежавшее между ними и с разбега прыгнул на худосочную самку, метя острыми зубами в ее шею. Он планировал вытолкнуть ее подальше от остальных гиен и вцепиться в горло, чтобы безжалостно задушить, но неужели ему ничего не помешает?..

- Какого хре....- Было начала хриплым басом "мать", медленно разворачиваясь в сторону пыхтящего как носорог самца, несущегося прямо на них... И они оба кувырком покатились по сухой траве, чудом не угодив вниз, в реку. Вот уж тогда бы крокодилам было бы счастье - пир горой! Хотя худосочная костлявая туша гиены не самый шикарный улов, однако, какая-никакая, а еда.
- Хррррррр...- Брыкаясь всеми четырьмя лапами, полупридушенная серая, пыталась отпихнуть от себя сбрендившего льва. Какой позор! Подохнуть в лапах чужака? она яростно щелкала челюстями-капканами, пытаясь хоть как-то ухватить здоровяка, ну хоть за что-нибудь! За ухо, за нос, роли не играет!- Пустхи пр...прхидурхок...- Но лишь обслюнявила темную гриву самца...
Ее сын и дочь, некоторое время ошарашенно глядели на то, как какой-то незнакомец-одиночка, методично душит их мать.  И в конце - концов, серо-бурая  осклабилась, подобрав складки на носу и оттопырив нижнюю губу,- Слышь ты, убл*док, немедленно отпусти мою МАТЬ!- Рявкнула во весь голос она, и обе гиены сорвались с места, бросившись на спину "спасителя". Однако не слишком удачно.. Самка запнулась об откляченную в броске лапу брата, и вместо того, чтобы вцепиться льву в гриву, бухнулась с размаху ему в бок... Оба шлепнулись на траву, а старуха, с помутневшим взглядом, лужей слюны вокруг пасти, лежала чуть поодаль, нервно дергая задней лапой....
Молодая самка, откатившись на приличное расстояние от Кадзуко, тут же как бешеная вскочила на ноги, ревя как стадо буйволов. -  Гримг! Сожри эту дуру с белой крысой, а я разделаюсь с этим огрызком меха! - Она щелкнула клыками, едва не прикусив язык. Самка была крупная. Конечно меньше чем лев, а вот зато челюсти у нее, казались куда  крупнее. Порой уродство в жизни пригождалось.
Самец, молча кивнув предоставил сестре разобраться со львом. Во всяком случае, через минуту он к ней присоединиться! И будет у них пир горой! как только маму в чувство приведут, конечно... - нука кис-кис...- злобно улыбнулся он, рысью направившись к Элике и подростку.

Отредактировано Мастер Игры (16 Мар 2013 23:08:06)

Отступать было уже совсем поздно и Элика это прекрасно понимала. Она была не из тех, кто часто предпочитает впускать в дело когти и зубы, но этот случай был уже другим. Спокойная и тихая львица превращалась внешне в озлобленную кошку, которая готова была свернуть голову этому наглому самцу. Если львица была одной из тех, кто избегал всяческих стычек, это не значит, что она не знает себе цену и силу. Она прекрасно помнит как валились антилопы, когда она прыгала на них сверху и применяла в ход клыки. Она помнила, как рассказывал ей отец о том, что благодаря своей силе он не раз спасал себе жизнь. Даже сейчас она была свидетельницей того, как лев одним ударом впечатал гиену в землю. Поэтому, львица если в душе и была совершенно против таких решений проблем, она хотя бы делала вид злой хищницы, чтобы устрашить гиен. Странно, что они вообще не струсили, когда предводителя вырубили...
- нука кис-кис... - Львица оскалилась и закрыла львенка своим телом. Она бы предпочла отразить удар, нежели нападать, но... понимая, что медлить нежелательно, в этот раз оттолкнувшись лапами от земли, самка прыгнула на гиену, намереваясь вцепиться ему в шею клыками, али хотя бы просто лапами придавить его к земле.

Презрительно сузив глаза, Зуко прижимал крупную голову гиены к земле. Он косился на нее сверху вниз, с остервенелым удовольствием наблюдая ее неудачные попытки вырваться. Тут он почувствовал, как под лапой что-то хрустнуло и - гиена обмякла. Хмурый, Кад выждал пару секунд, прежде чем оставить еще одно выведенное из строя тело, и затем, убедившись, что она больше не встанет, неторопливо повернулся к третьему падальщику.
Тот, к слову, успел отбежать к лежащей без чувств матери, и теперь, дрожащий и представлявший из себя жалкое зрелище, тихонько скулил. Несколько помятая после двух бессонных ночей морда льва повернулась в сторону Элики и львенка: самка, видимо, отделалась порванным ухом, а малыш как был, так и остался цел и невредим. Черногривый коротко кивнул Элике, мол, не волнуйся, все под контролем, а затем перевел взгляд на оставшегося противника.
Взгляд Зуко не предвещал ничего хорошего. Он сделал пару шагов навстречу самцу, размышляя, припугнуть того или убить...
Наконец, когда между ними осталось расстояние в пару-тройку метров, Кадзуко остановился и пристально вгляделся в крокута: у того все на морде написано было. Весь его страх, мелочность и подлость (естественно, как казалось тогда предвзятому судье) светились в маленьких черных глазках, бегавших от двух родных к взрослому льву.
- Гримг, - ухмыляясь, проворковал Кад. Сейчас его чувство мести было удовлетворено, однако скрытое в недрах сознания нечто просило продолжения банкета. - Чего же ты весь дрожишь? Испугался взрослого льва, который расстроил всё веселье?..
Кадзуко, будучи первый раз в такой ситуации, естественно, не знал, как подобает вести себя победителю, поэтому вдоволь злорадствовал над проигравшим. Сейчас он, и никто другой, не имел права говорить. Всё, что засиделось в его душе после нападения патруля гиен, рвалось наружу. Еще с минуту лев, не сводя глаз с крокута, размышлял о том, как поступить, и в конце-концов, сказал:
- Еще раз захочешь кого-нибудь хоть пальцем тронуть - я узнаю. Приду и сверну тебе шею, понял?
И разразился басистым, угрожающим рыком. Резко выпрыгнул в сторону Гримга, осклабившись, чтобы тот отбежал подальше, и наклонился к горлу матерой гиены: нельзя было рисковать и оставлять этих чудовищ живыми. Прикусив и подождав, пока пульс прекратится, Кадзуко проделал то же самое и со второй гиеной.
- Останешься здесь или пойдешь со мной в безопасное место? - бросил он через плечо Элике.

–→ Река Зимбабве

- Я бы, допустим, повела себя по-другому - не стала бы бунтовать против законов короля и тут же брызгать слюнями, а смирилась бы, а то нарвалась бы на проблему, а вы ведь сами понимаете, что некоторые проблемы ох как трудно решаются, и, к тому же, я знавала одного льва, который однажды так сильно нарвался, что его изгнали из прайда, правда, не из нашего, но всё‐таки изгнали, а я не представляю, как бы ему жилось в одиночку, хоть я и люблю одиночество, но всё равно не представляю, это ведь ТАААК сложно - еду добывать, место для ночлега искать, все дела, и вы, наверное, можете подтвердить, - слова лились одним сплошным потоком. Чёрт знает, как Лина умудрилась так нетипично для себя разболтаться, и, тем более, когда она успевала вдыхать порцию воздуха между словами, чтобы не задохнуться. Львёнка шла, зажмурив глаза, чтобы было удобнее вдыхать, и лишь иногда поглядывала себе под лапы, чтобы не споткнуться. На морде самочки мождно было прочитать всё - от искреннего ребячьего недоумения до гнева. Сейчас, когда Кивумби её разговорила, она не сдерживала эмоций, копившихся в ней с того давнего момента, как она так же задушевно общалась с кем-то. Да она, в принципе, так задушевно вообще ни с кем не общалась - не с кем было. - Можете ведь? - прикрыв устремившиеся в землю глаза и улыбаясь, спросила она. Лина ждала её ответа долго - тишина продолжалась ещё дольше. Тёмная шкурой ощутила напряжение, охватившее воздух. Ещё пара секунд молчания заставили её изрядно заволноваться. - Да ведь?.. - наконец, мелкая додумалась открыть глаза и осмотреться. Львёнка помотала головой в разные стороны. Остановилась, проморгалась, помотала головой ещё раз. Крепко зажмурилась, с широко распахнутыми глазами провернулась вокруг своей оси. "О, нет..."
Лина замерла, мелко задрожав, сипло выдохнув. Кивумби нигде нет! "Что теперь делать? О, боже... Где она?!" Львёнка мигом запаниковала и сорвалась с места, начав заглядывать в каждый куст, под каждый камень, в каждую трещинку - повсюду... Она даже попыталась посмотреть в русле высохшей реки, но, только склонив голову над глубокой расщелиной, потеряла равновесие и спешно отошла обратно. Ну, конечно, как будто она там пряталась. Но не могла же она так жестоко пошутить над ней после всего этого! Ли просто не могла поверить в это.
- Кивумби! - высунув морду из очередного куста, крикнула юница. - Кивумби-и-и! - её обычно очень тихий голосок чуть ли не срывался от напряжения, связки готовы были порваться... но её крики о помощи так и оставались без ответа, только поддразнивая вопиющую эхом. Тёмная замолкла, так и не закрыв рот, изогнутый уголками книзу. Брови сами собой поползли вверх, сложившись домиком, Ли начала часто вдыхать и сопеть. Ещё чуть-чуть - и она расплачется. Из глаз покатились крупные слёзы, губы скривились, сдерживая очередной крик. "Ну не могла же она... Потеряться... Как же так? Она же не специально!" - львёнка напрасно пыталась себя успокоить, она никак не могла избавиться от мысли, что Кивумби нарочно её бросила. Значит, всё это время она врала, она только делала вид, что ей с ней нравится, а потом вот так вот и кинула... Что Лина сделала не так? Она же всегда была вежливой, не было даже намёка на конфликт с матёрой!
- Я так и знала, что никому нельзя доверять! Кто просил меня с ней идти-и... - тихонько воскликнула Ли, в конце сорвавшись на хныканье. Медленным шагом она направилась куда‐то, кажется, в сторону дома... Отлично, она ещё и заблудилась! Теперь юница даже не сдерживала плача, задыхающегося и отчаянного, как детский рёв. Хоть она и не контролировала свои мысли, Ли как‐то умудрилась вспомнить, что ни в коем случае нельзя убегать, когда потерялся. Лина легла там же, где и стояла, свернувшись в тугой клубок и уткнувшись носом в лапы. Была бы здесь Рита - она бы точно помогла и не бросила бы. Если бы только темношкурая знала, что у Кивумби даже в мыслях не было её бросать, а всё это было недоразумением...

>>Бескрайние луга
Не доходя до скалы, рыжий проказник решил обойти ее стороной - ему ни к чему возможные разборки с мамой. Не сейчас, когда его шерсть отчетливо попахивает гиенами. Пускай запах выветрится, а может, удастся найти воду, чтобы искупаться, и только тогда лев соизволит вернуться. Да, Ева может отчитать его за долгую прогулку, но, в конце-концов, и отец, и старшие браться часто пропадали на патрулировании границ, и им это спускалось с лап. Тем более, у Герона уже начала расти грива, красноречиво подчеркивая его мужественность и взрослость, и он понимал, что нельзя больше позволять матери ругать его, словно ребенка. Он уже взрослый и имеет полное право ходить, где вздумается! Иначе, как он узнает жизнь?
Примерно такие протестные мысли посещали вихрастую голову Герона, шедшего неизвестно куда неизвестно зачем - куда, как говорится, глаза глядят. Он сам не заметил, как стал держаться русла высохшей реки - кажется, Нгуву называл ее Зубери - и вышел на открытую площадку. Лишь изредка встречались редкие кусты, в которых прятались мелкие пичужки. Рон уже не развлекался распугиванием мелких пернатых, как в детстве, но знал, что при необходимости они могут послужить более-менее годной пищей.
Тут его зоркий взгляд зацепился за нечто мохнатое и темное - не кто иной, как львица, свернувшаяся в клубок! Естественно, то, что делала посреди саванны одинокая львица, вызвало немалый интерес у Герона, и тот неосмотрительно приблизился к ней, решив для себя, что она не опасна (гиены гораздо страшнее, верно?). Подойдя на совсем близкое расстояние, Герон отметил, что самка совсем еще юна. Может быть, она ненамного его старше, потому что они с Героном были примерно одинакового размера, да вот только телосложения их значительно отличались: в то время как Герон наращивал мышечную массу и становился крупнее, Лина параллельно с ростом приобретала плавные, мягкие контуры, привлекавшие взгляд.
Тут лев понял, что с ней что-то не так: львица плакала. Интересно, отчего же? Что могло случиться?..
- Простите? - аккуратно произнес он, слегка наклонив голову и не решаясь нарушить ее личное пространство. - У вас что-то случилось? Я могу помочь?

Молодая львица была полностью погружена в себя, не реагируя ни на что вокруг. Тихие вдохи и выдохи едва колыхали шерсть на лапе Лины, из зажмуренных глаз катились слёзы... Ей было по-настоящему плохо. Ни с чем подобным она раньше не сталкивалась, будучи маленькой неопытной львёнкой. Она даже не выходила за порог без разрешения, чего уж говорить о том, что она заблудилась! Только сейчас до тёмной дошло, что она сама виновата. Надо было раньше что-нибудь делать, изучать мир, как все нормальные львята, сбегать из дома с ними, чтобы приобрести хоть немного опыта... Так нет же, она же боялась познакомиться даже с львятами старше её на месяц! Да и в том, что она заблудилась, была только её вина - нечего было болтать, как попугай, надо было смотреть, куда идёшь. Но ведь тогда надо было быть скромнее, чтобы не болтать, а Лина хотела совсем другого - стать раскованнее... Впрочем, сейчас это уже нельзя было исправить, Кивумби сейчас чёрт знает где, а другие взрослые могли сделать с ней всё, что угодно. И, к тому же, она сама себя жалела и заставляла рыдать, чего не осознавала. Из-за этих невесёлых мыслей, глупых парадоксов, напрягавших и без того несоображающий мозг, самобичеваний Лине становилось только грустнее.
Но вдруг где-то сзади послышался тихий шорох, отвлёкший внимание львички. Хоть она и не перестала плакать, типичное кошачье любопытство мигом перебороло осторожность Лины, и темношкурая чуть развернула уши к звуку, пытаясь уловить его. Поднимать голову и смотреть она не спешила, так как боялась, что этот кто-то увидит её заплаканную мордаху. Не в таком же виде ей представать перед незнакомцами!
Таинственный кто-то подходил ближе, шурша травой. В душе Лины зарождались одновременно и страх, и любопытство, страх пока пересиливал.
- Простите? - некто (по голосу можно было догадаться, что это юноша) наклонил свою голову к голове Лины, дохнув ей прямо в ухо. Юница вздрогнула и поморщилась, не поднимая головы. - У вас что-то случилось? Я могу помочь? Лин не спешила отвечать. А вдруг ему нужно было это в корыстных целях? Хотя, вряд ли. Просто у темношкурой была извечная, так скажем, паранойя - то-то он сделает, это-то он скажет, ещё и посмеётся...
- Нет-нет, ничего, - пробормотала Лина в лапу, всхлипнув напоследок. Ну, да, ничего не случилось - мокрые следы от слёз на щеках, красные глаза, взъерошенная шерсть на загривке, да-да, всё нормально. Она просто не хотела признаваться ни ему, ни себе. - Простите, - зеленоглазая медленно встала, намереваясь уйти. Впрочем, взгляд на него она так и не обратила, так как стеснялась даже смотреть на него. Неспешными, скованными шагами она удалялась от львёнка, хотя что-то и держало её здесь. Вдруг он поможет?

Встав на полпути как вкопанная, она решила всё-таки дослушать, что он скажет. Или встанет на пути, преградив ей дорогу. Хоть что-нибудь сделает, чтобы привлечь внимание! "Хотя, какое уж тут внимание, кто может заговорить с такой дурой, как я..." - усердно пыталась заглушить любопытство Лина, всячески ругая себя, но, увы, не получилось - инстинкты не подавить. Страх и смущение постепенно отступали, замещаясь интересом, но не таким низким и грязным, какой был у девчонок, специально ищущих себе парня, а робким, стыдливым.
- Меня Герон зовут, - зычно крикнул он вслед юнице. Ли ничего не ответила. В воздухе повисла тишина. Наконец, сзади послышались лёгкие, как будто не его, а её шаги.
Внезапно перед мордой Лины возник сам львёнок - буро-рыжий, с ехидной ухмылкой, нагло вперивший в неё взгляд. Темношкурая испуганно отшатнулась и издала короткий визг. Успокоившись, отдышавшись, она отошла чуть-чуть назад, хоть и знала, что он младше неё и ничего сделать не сможет. Всё-таки было немного страшно - не каждый же раз ей так грубо преграждают дорогу. Что ж, радуйся, Ли, твоя мечта сбылась. Чёрт, а ведь он застал её в таком неподобающем виде - зарёванную, лохматую, уставшую...
- Да ладно тебе, ты что, торопишься куда-то? Не уходи! - с каким-то давлением проговорил Герон, так, что львёнке аж страшно стало. Он говорил, как какой-нибудь заправский маньяк, будто бы ему что-то от неё надо. Впрочем, так оно и было. Зеленоглазая всё ещё неловко молчала, не смея произнести и слова - так сильно она напугалась.
- Пожалуйста, останься, - уже гораздо мягче произнёс Герон, видимо, поняв свою ошибку. До Лины дошло, что теперь он от неё так просто не отстанет, хотя, она и не хотела, чтобы он уходил.
- Лина, - наконец, осмелилась представиться львёнка.

Имя бурой эхом повисло в воздухе. Герон лишь одобрительно улыбнулся, а дальше оба замолчали. Ли замялась - что делать дальше? Что сказать, чтобы не разозлить Герона? Мысли никак не приходили в голову темношкурой. Опыта общения с другими у неё практически не было, она стеснялась даже поприветствовать собеседника. А вот Герон - нет. И даже Кивумби. Как же она хотела быть такой же, как остальные львы - раскованной и общительной! Но, увы, даже простая вежливость очень сковывала её. Неужели для этого нужно быть невоспитанной... - А почему ты тут была одна? - наконец, подал голос рыжий, отвлеча Лину от раздумий. Чуть вздрогнув, она устремила взгляд в небо, словно надеясь увидеть там ответ и неопределённо что‐то замычала. Говорить про Кивумби она ему точно не будет, застыдит ещё!.. А врать она не умела. - Ну-у, эм-м... Я не знаю, - негромко пробормотала Лина. Не знаю - универсальный ответ на все вопросы! Но она и правда не знала, почему она оказалась здесь одна... Она же не видела, куда, как, зачем и почему она шла, тем более, где тогда была старшая спутница. - Я просто шла, и потом оказалась здесь... Вдруг Герон начал медленно припадать к земле, отклячивая зад и хмуро глядя на Ли. Зеленоглазая с открытым ртом остановилась на середине фразы и удивлённо проследила за действиями львёнка. "Я что‐то не так сделала? Он хочет напасть на меня?" - запаниковала было Лин, но вовремя поняла, что никто ни на кого не нападает. Тогда что он делает? - Прости, но что ты делаешь? - озвучила свои мысли юница. Голос её прозвучал недоумённо и слабо. "Игра? Он играет?.. Со мной?!" -изумлёнными глазами она смотрела на вилявшего задом Герона. В голове не укладывалось. - То есть... Зачем ты это делаешь? - молодая львица пыталась показаться серьёзнее, но почему‐то получалось только неестественнее. Её так и подначивало присоединиться к нему, но она не могла. Да, играть она совершенно не умела, благо в детстве она была слишком замкнутой, чтобы начать возню с другими. Ну, в глубоком детстве - это да, но она этого не помнила... В любом случае, играть она хотела, но не могла.