Маслахи почувствовал себя ещё большим глупцом, когда вместо ответа на его вопрос львица лишь прищурила глаза — вкупе с её странным взглядом до сего момента этот прищур создавал напряжённую атмосферу (во всяком случае, для одиночки), и песочный лишь поёжился, чувствуя себя неловко.
— Ты совсем ничего не помнишь? — в ответ темногривый лишь покачал головой, проигнорировав следующую фразу незнакомки, но взяв её на заметку. В другой ситуации он, конечно, оценил бы шутку молодой самки и, вероятнее всего, даже пошутил бы в ответ, но сейчас он был слишком озадачен и сбит с толку, чтобы реагировать на такое.
Буквально в следующий же миг выражение морды голубоглазой изменилось — губы надуты, брови чуть нахмурены, а голос так и был полон обиды (кто ж знал, что наигранной):
— Это что же, ты не помнишь как ты мне серенады тут пел и обещал слона для меня завалить?! — Маслахи едва сдержался, чтобы не открыть пасть от удивления и обошёлся лишь приподнятой бровью и полным удивления взглядом. Нет, теоретически он, конечно, мог такое сотворить. Превратив всё в шутку, естественно... Но это всё равно не желало укладываться в голове молодого льва.
Ливень тем временем утихать не собирался, и вода уже ручьями текла по шерсти одиночки. Он отряхнулся, освободив себя, казалось, от целой тонны воды, но буквально через пару секунд снова промок насквозь — грива прилипла к телу и стала невероятно тяжёлой, некоторые капли уже начали проникать под шерсть, а пронизывающий ветер дул с такой силой, что уже совсем скоро льву стало несколько прохладно (и это если говорить мягко). Решив, что это не лучшее место для разбора отношений, самец сделал пару шагов по направлению к незнакомке, оставив между ними, тем не менее, расстояние.
— Может, поговорим в более сухом и тёплом месте? — шум дождя закладывал уши, поэтому Маслахи, можно сказать, кричал — не слишком громко, конечно, но так, чтобы львица могла его услышать. — Только давай не в этой пещере, — взгляд молодого льва упал на след, оставленный Шарпей. Находиться в вонючей пещере во время головной боли ему не очень хотелось. — Я немножко отдохну, а потом поймаю тебе хоть десять слонов, если хочешь. Договорились?

Львица встала на месте как вкопанная, а её взгляд изучающе прошёлся по телу Маслахи. В ответ на это лев лишь переступил с лапы на лапу, чувствуя себя несколько неловко, а затем слегка приосанился, чуть выпятив грудь — не так, как мгновениями ранее, конечно, но всё равно стараясь показать себя в лучшем свете. И вряд ли он делал это осознано — то, скорее, был рефлекс на изучающий взгляд Ванессы. Ну, знаете, все эти природные инстинкты в духе "сумеешь понравится самке — повысишь шансы зачать себе потомство".
А серая на одном месте сидеть не собиралась — резко подскочив с земли, она буквально одним прыжком преодолела разделяющее их расстояние и едва не врезалась в Маслахи. Она, конечно, приземлилась рядом, лишь чуть заметно задев его гриву, но молодой лев всё равно инстинктивно отклонился в сторону, стараясь избежать столкновения.
— Ну смотри, я запомнила твои слова про слонов, — и, игриво ткнув лапой в бок одиночки, направилась куда-то в сторону. Правда, тут же остановилась, о чём-то задумавшись. А пока в голове Ванессы крутились мысли о том, что не стоит вести незнакомца вглубь родного прайда, Маслахи размышлял о другом. О том, например, что ему весьма и весьма нравится этот подросток, а первое впечатление, как известно, наиболее правильное. Она была общительной, не стеснённой в своих действиях, а самое главное — жизнерадостной и, похоже, с неплохим чувством юмора. Головная боль будто ушла на второй план, а все недавно произошедшие события и вовсе забылись (хотя не исключено, что лишь на время) — одиночке хотелось пробыть в компании этой незнакомки как можно дольше и, к его счастью, такой шанс пока что был.
— Слушай, давай я поведу, — размышления обоих львов длились всего несколько секунд, но и за это время оба успели почти насквозь вымокнуть под ливнем. Маслахи коротко кивнул в ответ серой, давая своё согласие. — Просто сейчас мы на территории прайда Нари, и я хочу вывести нас поближе к границе.
Стоило Ванессе произнести последнюю фразу, как песочный тут же выпрямился и напрягся; лёгкая улыбка, до сих пор бывшая на его морде от мыслей о львице, тут же исчезла, брови чуть нахмурились, а взгляд стал задумчивым. Маслахи простоял так ещё пару секунд, наблюдая за тем, как незнакомка уходит вперёд, а затем двинулся следом за ней, догнав буквально в два прыжка и подставив плечо, когда серая поскользнулась на грязи, едва не упав.
— Говоришь, мы находимся на территории какого-то прайда? — это была не самая лучшая новость. Маслахи избегал чужих территорий не только потому, что это было весьма опасно для одиночек (даже для одиночек его размеров), но и потому, что в принципе не любил нарушать границы и старался обходить территории прайдов стороной. — Я знаю о прайде Скара, он на другой стороне реки... Но об этом прайде слышу впервые. Как его называют? Нари? Давно он тут появился?
И это хорошо ещё, что песочный наткнулся на львицу, которая не выказывала агрессии, вела себя вполне дружелюбно и вроде как не отказывалась от оказания помощи. Она ведь могла, например, просто пройти мимо, позвать патрульных, не спрашивая, что случилось, а вместо этого она вела его ближе к границам, желая найти укрытие от дождя... А что бы было, если бы он наткнулся на самцов прайда или, не приведи Айхею, на самого короля?..

>>> Terra Incognita >>> Долина горячих сердец >>>

Отредактировано Маслахи (25 Май 2016 15:53:44)

—Река Зубери—
Мторо промолчал после неуверенного ответа Уджанджи. Ну и пускай. Может, он не поймет, но Уджандж посчитала, что лучше сказать правду, да и чего скрывать, тем более от лучшего друга.
Когда кого-то теряешь, то начинаешь ценить что было между вами. Ты начинаешь дорожить и жалеть всеми воспоминаниями. Хочешь всем сердцем, чтобы он вернулся с того света и был всегда рядом с тобой. Чтобы любимые никогда не умирали и, не покидали нас. Жаль, что это не так.
Уджанджа возбужденно наблюдала, как Мторо жадно поглощал речную воду. Гепард может голодать, может быть смертельно ранен, но невозможно прожить без воды, тем более, если она чистая и прохладная. Уджанджа осмотрелась вокруг, наблюдая за стаей птиц: небольшие, пестрые, живущие только в Саванновом лесу и известны тем, что чудесно поют и даже очаровательно воркуют между собой. Значит, мы почти дошли, - подумала Уджандж, попытавшись услышать их пение. Мторо довольно облизывался, напившись воды и спокойно сел рядом с самкой. Взглядом Удж поняла, что гепард ждет, пока она утолит жажду. Каждый глоток живой воды возвращал ее в прошлое. Предводитель семейства обучал малышку навыкам охоты, а вечная спутница жизни насильно вымывала ее. Жаль, что счастье длилось не долго.
После утоление жажды Уджанджа поднялась, повернув голову в сторону величественной горы Килиманджаро. Как мы доберемся туда, то нужно будет найти пищу и логово. К вечеру, думаю, успеем, - размышляла гепардша, восторженно идя домой, не замечая никого на свете.
→Саванновый лес

Дальние пастбища——-→>>

Ну, на радостях я, конечно, не бежал. То есть, я был счастлив, что снова увижусь с ней, но это чувство как-то омрачалось…
Что-то мне предсказывало, что ждет меня по приходу нечто «интересное». Не то во мне проснулось какое-то шестое чувство, не то я уже привык получать от Сарафины только плохие новости, но с каждым моим шагом я ощущал, как лапы мои становятся ватными. Все-таки, пока я бежал в предвкушении наконец-то получить хоть какую-то ласку или приятные новости, то старался толком ни о чем не думать, ибо как показала мне практика – думать сравнительно вредно, особенно, перед важной встречей.
Вообще-то бежать было не далеко, поэтому, я не очень сильно устал. Однако, не успел я ступить на границы прайда Скара, как мне на глаза подвернулась гиена, явно глотающая слюни при виде куска мяса у меня во рту. Пятнистая решила, что возьмет меня хитростью, а потому как-то скользко обошла меня с разных сторон, пока я, замедлив шаг, шел к своей цели, а потом и вовсе остановила меня, заговорив сравнительно скрипучим голоском.
- Я не скажу, что видел тебя, если ты поделишься со мной, - а у самого глаза горели, как у нечистой силы, обезумевшей от голода. Я отрицательно качнул головой и показал клыки. Тогда незнакомец выпрямился, нервно захохотал, и тело его как-то истерички затряслось, как будто ему перегрызли глотку и он бьется в конвульсиях.
«Да я погляжу тут все потихоньку с ума сходят», - подумалось мне, а на моей морде явно появилась гримаса омерзения, потому что крокут вдруг перестал смеяться.
- ОТДАЙ, - выпалил он скрипуче-визгливым голосом, клацнув челюстью. Я аккуратно положил мясо на землю, наблюдая за гиеной почти не мигая.
- Забирай, - пожав плечами, сказал я, но сам даже ни на метр не отошел от него.
Мое слово звучало, очевидно, для падальщика, как команда «взять». Он высунул слюнявый язык, стремглав оказавшись возле заветной добычи, но я отдавать ему, конечно, тяжело найденную антилопу не намеревался. Гиена даже не успела вцепиться зубами в окровавленное мясо, как я легко откинул дрожащее от злобы и голода тело в сторону. Самец упал на сравнительно высокую поверхность, по-видимому, больно ударившись головой. Как я это понял? Он просто не встал.
На войне были все средства хороши. Мне было противно так поступать, но я знал, что на этих землях делают точно такие же, как он, с местными львицами. И от этого мне становилось еще противнее.
Подобрав припасенный мною кусок мяса, я отправился дальше. Я уже торопился, поскольку по небу смог определить, что день тихо и осторожно подходит к концу. К тому же, мне не хотелось надолго оставлять Ишу одну в неведение. Но оказавшись вроде бы у той реки, о которой мне говорила возлюбленная, я не заметил здесь ни души, а потому уже пустился бежать, пока не расслышал знакомый голос, зовущий меня.
Я обернулся. Львица сидела в жесткой траве. Какой-то приступ радости настиг меня: она пришла, она звала меня, наконец-то мы одни! Я даже не заметил, в каком она состоянии, потому что переполненный чувствами, я кинулся к ней и, повалив на землю, навис над нею. Она уткнулась мне в гриву, я старался прижаться к ней как можно плотнее, лаская ее всевозможными способами: потерся о ее щеку, лизнул пару раз, как бы целуя. Но в очередной раз, проведя языком по ее щекам, я почувствовал привкус соли. «Ну что опять?» - В очередной раз подумалось мне устало.
Она сказала о какой-то дочери. Я непонимающе смотрел на нее, она говорила мне о львице, называя ее моей дочерью. Нет, я помню, что она упоминала о своих детях, но она никогда не говорила мне, что это были и мои дети. Точнее, моя дочь. Да еще и таким прямым текстом.
- Что ты такое говоришь? – Конечно же, ничего лучше я сказать не мог. Над нами внезапно нависла немая пауза. И я, снова и снова прокручивал в голове ее слова: дочь, опасность, беда. И наоборот.

И как вы думаете, как я себя чувствовал? Мне уже пошел восьмой год, а я только сейчас узнаю о том, что у меня есть взрослая дочь. К тому же, ее зовут Налой. Нет, ну в этом ничего плохого нет, но я даже не знал и ее имени. 
- А ты не могла мне сказать раньше? – Раздраженно вдруг спросил я, выпрямляясь и отходя от самки на несколько шагов назад. Как-то слово «в опасности» я автоматически опустил. На первом плане у меня сейчас крутилось только одно: наличие, мать Айхею за лапу, дочери.
О беременности своей самки я хотел узнать иначе. Я представлял, как бы мне жали лапу и поздравляли друзья и родственники, как счастливая женушка весело улыбалась и показывала в качестве доказательства наличие пуза, а потом, как бы невзначай, я бы любовался своими малышами, которые были бы похожи на меня хотя бы немного. А теперь, где гарантия, что это самая «дочь» была моей настоящей дочерью? Нет, конечно, у нас с Сарафиной была ночь любви, но это было так давно, что мне казалось сейчас, что если бы у меня и была дочь, то она была бы не младше меня самого.
«Это просто абсурд».
Будь сейчас рядом Иша, она бы сейчас залилась истеричным хохотом. Я же просто мрачнел, "бледнел", озарялся улыбкой, а потом снова мрачнел. Я даже не знал, как реагировать на такое заявление. И только когда Сарафина уже зарычала, пытаясь поймать мои мысли и вернуть их в реальность, я взглянул на нее, выдохнув.
- Что произошло?

Один вопрос, а какой длинной был на него ответ! Мне казалось, что одно мое слово было для нее неким «стартом», который позволил ей заговорить с такой быстротой, что я не успевал понимать все сказанное, а только лишь медленно удивлялся от происходящего. Впрочем, удивление мое как-то слишком быстро переросло в пренебрежение и брезгливость, когда моя леди упомянула о гиенах.
«Чертовы падальщики, они тебе жизни не дают, а ты возишься с ними», - фыркал я, чего нельзя было не заметить. Сарафина поспешила мне пояснить всю ситуацию, но доверия у меня от этого нисколько не прибавилось. Тогда, конечно же, вход пошли женские уговоры и один убедительный факт «она же твоя дочь», против которого я не мог пойти.
Ладно, - мрачно отозвался я, поднимаясь с насиженного места. Коль нужно проверить, то проверим, я уже привык мотаться из одного места в другое, помотаюсь еще, - я пойду и посмотрю, что там.
Я, конечно, был настолько недоволен поворотом событий, что даже не заметил, как яркая надежда вспыхнула в глазах Сарафины. Очевидно, я остался для нее единственным светлым лучиком в ее жизни, единственным помощником и крепким плечом, но я был в этот момент слеп из-за своего недовольства. Я уже под старость лет устал изрядно мотаться из прайда в прайд, из дома в дом. Я устал жить в напряжении, готовясь к любому удару гиен или патрульных, потому что не мог позволить себе уйти далеко на нейтральные территории, где, по крайней мере, я мог бы свободно спать и есть, не боясь, что мне перегрызут глотку за голову прайдовской антилопы.  Я сейчас ждал только одного от нее, ждал, что в последний раз, наконец, я приду, и она либо скажет мне, что меня не любит и прогонит прочь от себя, либо согреет теплотой и любовью, которая, я чувствовал всем сердцем, уже давно потухла, оставляя после себя тлеющий уголек. Я был готов уже на любой поворот событий, но я хотел, наконец, определиться, а раз на это не способна была она, то уже готов был это сделать я сам.
Но в который раз случилось страшное происшествие, которое снова помешало нам объясниться. И будь на месте Налы кто-то другой, в порыве своего гнева и злости я бы непременно плюнул и ушел, но то была не просто львица, а моя дочь со слов Сарафины. Я, как добросовестный отец, желал взглянуть хоть одним глазком на эту самку, увидеть в ней черты себя самого (да и где-то выше я уже рассуждал, почему же я готов был поверить песочной о том, что я ее биологический отец), а потому, конечно, не раздумывая, собирался направиться в это ущелье.
- Пойдем, сейчас же, - послышался ее голос. Я притормозил.
- Нет, ты останешься здесь,- твердо сказал я ей, потому что знал: она сейчас будет только обузой для меня. Самка взглянула на меня с какой-то душевной печалью, явно не ожидая, что я так отреагирую. Я понимал, что ее материнское сердце желало убедиться в том, что ее дочь в порядке, но в данной ситуации нужно было непременно мыслить здраво, а потому, я остановил ее, пытаясь вкрадчиво все пояснить.
Но не успел я раскрыть рот, как львица, еле-еле сдерживаясь слезы, отрицательно замотала головой.
«Бедная», - подумалось мне, и какая-то жалость настойчиво заскребла внутри, но я вынес это и был непреклонен в своем решении.
- Я сказал, что ты останешься здесь. Ты все равно не сможешь драться и отстанешь от меня, - говорил я, конечно, исключительно правду, взглядом окидывая между телом самку с лап до головы. Она была худая, слабая и явно голодная, похоже, не спавшая сутки. Я повернул морду в сторону куска мяса, которое приволок для нее и кивнул, желая, чтобы она непременно поела, - я принес тебе еды. Съешь, а потом иди на скалу и найди несколько львиц. Одна ты слишком слаба и ничего полезного сделать не сможешь.
Мне стало стыдно. За то, что злился на нее, за то, что так обходился к ней. Судя по ее состоянию, она явно пережила больше несчастий, чем перенес я, но делать было нечего и назад нельзя было ничего вернуть. Я зажмурил глаза, пытаясь успокоить вдруг откуда-то возникшие чувства в душе, а потом подошел к расстроенной самке, но согласившейся с моими словами; я мягко коснулся ее щеки.
- Я обязательно найду нашу дочь, - шепнул я ей на ухо, и какая-то нежность к ней снова прилипла к моему сердцу.
Я почувствовал, как она ловит мое дыхание, стараясь будто запомнить, наполняясь им и упиваясь еще и еще. Я отпрянул от нее, последний раз посмотрев в ее прекрасные зеленые глаза, а потом резко развернулся, пытаясь бежать как можно быстрее. Я хотел ее лизнуть, хотел прижаться к ней, но знал, что мы многое с ней потеряли, что наши отношения, если они и будут, нужно отстраивать заново. А пока… пока я должен вызволить нашу дочь из беды, неважно, правда, каким способом она туда попала. И, наверное, не так оно и было важно, моя ли она в действительности…
Любовь все-таки бывает крепка.
Преодолев еще какое-то количество пути, я вдруг вспомнил, что Иша может меня потерять. У реки меня не будет, а сам я не знаю даже, когда вернусь к ней и вернусь ли вообще. Нужно было каким-нибудь способом передать ей сообщение, причем, чем быстрее, тем лучше, но при этом ее нужно было сначала найти. Вдруг она  по каким-то своим соображениям направилась куда-то? Я судорожно искал глазами любую живую душу, что могла бы мне помочь.
Первой на глаза попалась птичка. Я даже не знал, что это была за порода: обычная яркая маленькая птичка, которая каким-то случайным образом пролетала мимо меня. Я вежливо окликнул ее, даже не надеясь, в принципе, что она отзовется, но, видимо, в коем-то веке мне повезло. Она остановилась, вопросила, что мне нужно, а я, запыхавшись, начал ей торопливо объяснять.
- Ты летаешь… ты знаешь много мест, - переводя дыхания и глотая воздух лепетал я, - посмотри на дальних территориях, посмотри у прайда Фаера. Найти молодую львицу, ее зовут Иша… Она рыжая, почти рыжая, с яркими янтарными глазами. Скажи ей, что Керу бежит в ущелье, случилась беда. Скажи ей, что если она захочет, то может найти меня там. Прошу тебя, милая птичка, помоги мне!
Пернатая что-то тихо прощебетала и, вспорхнув, полетела дальше. Я не надеялся, что она исполнит мою просьбу, но всем сердцем желал этого. Впрочем, больше возможности у меня не предвиделось: на своем пути я больше не встретил ни одной живой души, что, впрочем, не удивительно для здешних мест.

——→>>Великое Ущелье

Отредактировано Керу (28 Май 2016 17:57:38)

На востоке вспыхивает ослепительное багряное зарево, отчего в саванне на несколько мгновений становится светло как днем. Спустя считанные мгновения земля содрогается, как перепуганная зебра, вода во всех водоёмах начинает ходить ходуном, а с возвышений скатываются камни — как мелкие, так и покрупнее. Поначалу все это происходит в жуткой тишине, но затем с запада доносится дикий, оглушительный грохот, настолько громкий, что он заглушает все и вся. Постепенно интенсивность этого звука начинает затихать, но его отдельные раскаты, глухие и зловещие, время от времени по-прежнему долетают до ушей местных обитателей. Стихает и дрожь земли. Обвалы прекращаются. Небо по ту сторону реки Зубери заволакивает странными, зловещими тучами, сквозь которое по-прежнему пробивается странное и жуткое зарево — а снизу их озаряют красные огненные всполохи. Кажется, подножье вулкана Килиманджаро, а также все его окрестности, охвачены страшным пожаром. Вода в самой реке также ведет себя неспокойно: бурлит и нагревается, исходя густым белым паром, что мешает рассмотреть происходящее на восточном берегу.

——→ Каменная поляна

Такита неслась сломя голову, разве что тормозя только на резких поворотах и перед образовавшимися расщелинами. Пару раз и перед ними не тормозила, чего уж, а просто перемахивала, если трещина казалась не очень большой. Слабоумие и отвага. Этим одним и живы до сих пор, пожалуй. Эхе, которому в жизни не перепрыгнуть ни через одну из этих щелей, уже давно вцепился зубами в хвост самки и повис на нем, словно клещ. Хорошо, что веса в нем всего-то килограмм с копейками, даже меньше, чем в трясущемся у нее в зубах львенке. Хвост поболит, может немного кровить будет в месте, где сжались челюсти лиса, да чай не отвалится.

Один раз Такита обернулась. На спуске, еще недалеко от поляны, проверить бегут ли за ней ее спутники и не потеряли ли она ее. Бегут. Не потеряли. Это и то, что большой серый самец замыкал процессию - было единственным, что она заметила перед тем, как ей пришлось уворачиваться от очередного камня и снова бежать. Бежать, бежать, бежать. Львица не знала никого из них, но они ее спасли, а следовательно - она в долгу и должна как минимум успешно вывести их из эпицентра этой катастрофы, а для этого неплохо было бы и самой выжить. Да и даже не спаси они ее - она бы все равно не могла бы их бросить. В таком-то положении? Сейчас она бы и злейшего врага не бросила! Просто посмортите что творится вокруг!

Все полыхало. Словно сама жизнь вдруг вспыхнула, и стала скукоживаться и рассыпаться на кусочки в ярко-рыжем пламени. Кто-то, быть может, сказал бы, что от огня вокруг стало светло, словно днем, но Такита бы с ним поспорила. Ни один, даже самый жаркий день, не шпарит так, как это делают обжигающие языки пламени, окружившие, подстегивающие бегущих львов (и гиен) со всех сторон. И никогда, никогда даже самое зловредное солнце не имеет такого ужасающего оттенка оранжевого, который не несет ничего, кроме смерти.

Такита этого, конечно, не знала, но на самом деле, им несказанно повезло, что они бежали вниз. Чем ниже местность, тем меньше там дыма, таковы уж законы физики. По мере спуска к реке, дышать становилось не то, чтобы легче, - на таких-то скоростях, - но хотя бы не так опасно. Но львица ничего не замечала, кроме дороги прямо у нее под лапами.

Она даже не сразу заметила, как где-то сзади с оглушительным треском рухнуло дерево. Осознание происходящего доходило с большой задержкой, просто потому, что Такита до сих пор не верила, что подобное могло с ними произойти. Почему? Да потому что они ничего не сделали такого, чтобы заслужить этот ад.

Запоздало обернувшись, Такита увидела уже результат произошедшего, и сердце львицы упало куда-то в пятки. Хотя казалось бы, оно уже и так там, куда уж ниже. Дерево, чей зловещий треск Такита слышала чуть ранее, упало прямехонько на серого самца, серьезно опалив бедняге шкуру и возможно что-то повредив. Она по инерции сделал несколько шагов в их сторону, чтобы как-то помочь, но матерая самка, его подруга, была уже там и помогала тому выбраться из этой смертельно опасной ловушки. Она бы им только помешала. Тем более, что рот у нее все равно занят львенком, она даже ветки придержать не сможет.

Айхею, только бы они смогли найти кого-нибудь со знанием искусства врачевания. Иначе они все погибнут даже, если выберутся из самого пожара. От травм и ран. Эхекатль неплохо знает свое дело. Но он один и маленький. А помощь нужна будет им всем и, наверняка, не только им. Она надеялась, что кто-то из прайда выжил и, быть может, тоже прячется где-то там, на берегу реки.

Только, когда самец вылез из-под дерева, Такита заметила, что бежавших с ними рядом гиен было не видать. Час от часу нелегче. Наверное, их отделило упавшее дерево. Такита немного потомозила, но скрепя сердце, была вынуждена признать, что им она тоже не поможет. Ей надо выбраться отсюда и помочь сделать тоже самое оставшимся с ней двум “гостям”. Дождавшись, когда они подойдут к ней, - кажется самце несказанно повезло, он не только жив, но вполне в состоянии идти дальше, - Такита вновь развернулась и кинулась в сторону реки. Только бы они выбрались. Только бы они добрались до этой грешной реки.

Она видела только то, что прямо перед ней: пламя, от которого необходимо уворачиваться, камни и трещины, между которыми приходилось лавировать. И просвет. Когда полыхающие деревья стали редеть, заменяясь травой и редкими, низенькими кустиками. Никогда еще львица так не радовалась отсутствию растительности на берегу реки. Впервые это показалось скорее благом, чем недостатком: здесь пожар, хоть и продолжался, но был значительно меньше.

Рявкнув с набитым ртом что-то вроде “еще чуть-чуть!” Такита прибавила ходу. Река уже виднелась на горизонте, и словно придавала сил вселяя надежду на спасение. Найти бы еще где ее перейти - вообще идеально было бы.

Словно в ответ на ее мысли раздался громкий и на удивление знакомый рык, Такита аж затормозила от неожиданности. Львица посмотрела в сторону, откуда донесся звук и увидела вдали маленькую, всклокоченную, красную фигуру львицы. Ну, конечно же Шайена! Кто еще у них при такой-то комплекции имеет такую глотку? Но, честно говоря, Таките было абсолютно наплевать на сварливую натуру старшей самки. Главное живая! Чего еще надо ото льва?

Не задумываясь, она кивнула своим спутникам в сторону, где маячила Шай и сама помчалась туда, на ходу замечая небольшое, но столпотворение других, уже незнакомых ей львов. Но ей богу, ей было все равно. Если бы рот не был занят Фусом, она, наверное, орала бы во всю глотку: “СЛАВА АЙХЕЮ, ЖИВЫЕ!”

Что было еще лучше, чем выжившие во всем этом огненном хаосе? Лучше было только бревно, которое красовалось прямо за спиной Шай. Большое, крепкое - именно то, что им сейчас надо было. Только вот почему они сами до сих пор не перешли? Ни Шай, ни белая самка, ни эти два самца (один, кстати, казался подозрительно знакомым).

Ответ не заставил себя долго ждать. И он был ужасающим.

Шайена встретила беженцев страшным в данной ситуации вопросом: видели ли они Шеру и Юви, двух из ее детей. Все, что Такита могла сделать - это отрицательно помотать головой. Во всем этом хаосе? Конечно, они никого не видели. На секунду львица вспомнила размазанные под огромными валунами останки своих сопрайдовцев. Но она не приглядывалась, нет, наоборот. Еще будучи на поляне Такита старалась даже мельком не смотреть на эти гротескные картины, которые рисовала смерть. Увы, она не могла дать ответа взволнованной матери и хоть как-то ее успокоить. Только с сожалением смотреть на взволнованную львицу. Во всей этой суматохе Такита даже не заметила, как зубы Эхе, все это время судорожно сжимавшие ее хвост, наконец разжилась с небольшим стоном со стороны лиса.

Но Шайена не была бы Шайеной, если бы не принялась сразу же гнать их взашей, не оставляя места пререканиям. Подгоняемая, Такита на трясущихся от усталости, страха и немного от боли лапах, залезла на бревно. Это было, надо сказать, ничуть не менее нервно, чем все, что было до этого. Да, дерево довольно широкое, но и вода под ней вела себя каким-то поразительным образом, львица еще никогда такого не видела. И это было не менее страшно, чем ревущий позади пожар. Что-то - то ли интуиция, то ли инстинкты, - подсказывали самке, что им ни в коем случае нельзя падать, поэтому она старательно держала равновесие, аккуратно переставляя лапы, следуя за каким-то подростком. Два незнакомца, бежавшие все это время с ней, шли следом, а Эхе тихо шел чуть-чуть впереди. Благо, его размеры позволяли ему идти по этому бревну вообще ни о чем не беспокоясь.

Никогда еще Такита не чувствовала такое облегчение, как когда ее лапы оказались на земле, на другом берегу реки. Ни-ког-да. Только после этого самка наконец оторвала свой пристальный взгляд от собственных лап, чтобы увидеть целую кучу знакомых морд. Здесь был почти весь оставшийся в прайде Нари выводок Шайены. Здесь же была и Клио, раненая, но живая. И Вакати! Бедный-бедный Вакати, на него страшно было смотреть. Но ни Нари, ни Ари, ни и остальных детей королевской четы было не видать, что определенно не радовало. И еще пара незнакомых ребят, включая того подростка, который шел прямо перед ними.

Такита молча посадила Фуса на землю, и сама со стоном плюхнулась на нее в изнеможение. На что-то большее у нее просто не было сил.

Отредактировано Такита (8 Янв 2018 15:34:51)

—→ Каменная поляна (через Саванновый лес).

Какие же всё-таки гиены противные. Килем в виде этакой благодарности пропустил их вперёд, чтобы они успели спасти свои пятнистые тела, а на него натуральным образом начхали! Подавив порыв недовольства, самец, в последний раз окинув взглядом то, что осталось от поляны, последовал за цепочкой из гиен и львов, замыкая оную.

Бежать было чертовски трудно. Жар от огня, горечь дыма, постоянные полупрыжки, с помощью которых лев преодолевал кряжистые корни, падшие тела (им по пути попадались и уже не успевшие спастись животные) и тела, двигающиеся в панике, что охватила все окружающие земли. Жгло глаза, першило горло, подрумянивало (в прямом смысле) кожу и коптило шкуру. Хромой, несмотря на кажущуюся теоретическую неуклюжесть, весьма удачно преодолевал этот путь, замыкая шествие, как бы контролируя, чтобы все участники спасательной операции не застряли где-нибудь и не отстали. В их компанию то и дело примешивались иные звери, птицы, спасающие собственные жизни из всепожирающего огня, но всё это не могло сбить сконцентрированного на своей цели самца. Добраться до берегов (очевидно, туда вела их самая младшая самка) реки, если надо — за шкирак вытащить и перекинуть туда любого, кто забоится переплыть её сам, буквально выпнуть — так думал Хромой, наперёд мечтая о спасении.

За спинами бегущих товарищей (конечно, к гиенам это относилось в меньшей степени, но что поделать) матёрый едва замечал силуэт местной львицы, а потому скорее держался бегущей впереди Сараби. Так было легче — он ведь чувствовал, где она — и так было просто проще в те моменты, когда кот не видел порой ничего дальше собственного носа. В ночи и огне шкура королевы была видна куда ярче, чем шкуры падальщиков или тело маячившей в относительном всё же отдалении самочки. Только бы не потерять кого по пути, только бы не свернуть не туда — Килем вполне реально боялся, что что-то случится и их провожатая заплутает, запаникует или попросту исчезнет, случайно оставив неместных хищников погибать в огне.

Шум, который с завидным постоянством то нарастал, то стихал, уже стал настолько привычным, что никто, наверно, не обратил бы на очередной хруст внимания — деревья вокруг ломались, тлели и трещали непрестанно, — но что-то в этот раз было по-другому. На миг поднявший голову лев заметил, как одно на самом деле огромное, просто гигантское дерево, остатки листвы которого пылали открытым пламенем, а ствол будто горел изнутри (языки огня были видны через уже успевшие сгореть части ствола) опасно наклонилось именно в их сторону. Килем не был уверен, что в этом хаосе, в этом пылающем филиале жерла вулкана его кто-то да услышит, но сейчас его интересовала лишь одна жизнь, которая была в непосредственной опасности, исходящей от этого дерева.

— Сара... — попытался было рявкнуть самец, но закашлялся, едва ли не проглотив кусочек угля, который оторвался от какого-то деревца намного помельче. — САРАБИ! — лев вложил все свои силы в этот рёв, который в мирное время, пожалуй, мог бы принести ему множество неприятностей. Но сейчас, когда хотелось попросту не сдохнуть и сберечь самых дорогих тебе существ, не было времени размышлять над последствиями, да и над нынешними решениями тоже. Резко свернув с прямой тропы, Хромой наскоком оказался на камне, так удачно лежавшем тут, неподалёку. Его плоская поверхность, обдавшая жаром подушечки кошачьих лап, позволила тому метнуться вперёд, опережая, кажется, гиен, а, главное — опережая проклятое дерево, которое падало. Слишком быстро падало. Слишком быстро падало на неё. В свой усиленный прыжок самец вложил все силы, которые мог найти в своём теле, всю ту ярость, всю ту тревогу, которые раньше заставляли его проявлять какие-то эмоции. Он не задумывался, как всё произойдёт — и очевидно потому всё произошло наихудшим образом. Серый видел, как сокращается расстояние между землёй и стволом гигантского дерева, как с каждым мгновением возможность спасти львицу буквально таяла на глазах, рушилась, как доселе рушились пещеры и деревья. И сейчас он не мог ошибиться, не мог опоздать.

Кот налетел на изгнанницу собственных земель грудью, попросту пихнув, сбив с лап. Вероятно, она после такого толчка сильно ушиблась, но об этом Хромой подумать не успел. Он играл (если в данном случае этот глагол применим) с природой в кошки-мышки, играл, поставив на кон жизнь Сараби. И совершенно забыл (или не забыл, а сознательно проигнорировал) тот факт, что, упустив одну добычу, хищник, даже такой непознанный, непонятный, как судьба, сразу же выбирает себе другую. Он понял это лишь спустя, когда ощутил на своей спине невообразимую тяжесть, смешанную с тысячей болей, усиленную тысячами огней. Мир мгновенно окрасился в оранжевые — цвет огня? — алые — кровь? — чёрные — пепел? — цвета. Самец, оглушённый, ослеплённый, лишённый возможности соображать и чувствовать, оказался прямо под одной из огромных пылающих веток, что так крепко вонзились в землю после падения. Кот оказался в ловушке, из которой, возможно, и мог бы выбраться, если бы не сильнейший удар по спине, который попросту лишил его возможности даже дышать. Хотя, по сути, и её-то не было. Мелкие ветки, которые закрывали ему (чисто в теории) обзор, торчали своими обугленными концами во все стороны, грозя не хуже дикобразьих игл пронзить любого, кто двинулся бы в этом месте.

Тишина. Лев решил, что умирать вот так — это даже совсем не страшно. Он находился в каком-то непонятном месте, которое явно не было пылающим лесом, в котором не было ничего и никого материального. Перед его глазами (зрячими!) возникали образы родителей. Вернее, он как второй раз в жизни видел их тела, погребённые под каменными глыбами. Тогда Килем решил, что они страдали и мучались. Сейчас матёрый понял, что быстрая смерть — самая благодатная. Где-то там он видел и Сараби — Сараби своей жизни, которая была жива и здорова и счастлива...

Из нетр сознания его выдернул вопль, в котором мгновенно обретший возможность чувствовать Хромой узнал голос львицы. Боги, она его искала! Дура же ты царственная, беги, беги отсюда!

Правда, вместо столь гневного посыла он выдавил из себя лишь стон. Кот пытался что-то делать, что-то понять из её слов, что-то ответить, но не мог — любая попытка двигаться была обречена на провал, и лев сам не понимал почему. Он двигал лапами, приказывал телу ползти хотя бы вперёд, но оно его не слушалось, и адски, просто адски болело. Решив, что он как на коготь продет насквозь какой-нибудь веткой, гривастый хотел хотя бы глянуть, насколько она толстая и сможет ли он переломить деревяшку, когда нормальный запах львиного тела ( матёрый сам не понял, что привык к запаху горящей плоти — собственной горящей плоти) оказался совершенно рядом. Королева пыталась приподнять державшие его ветки, и, видят предки, ей это удавалось. А ему двигаться — нет. Разряды боли пронзали голову, что-то там громко било, будто слон шёл по мозгам, и отдавалось эхом "ты не сможешь".

Смогу.

"Тебе не больно, Килем!" — собрал лев силы в передних лапах, решив попросту вытолкнуть себя из-под дерева, — "ТЕБЕ НЕ БОЛЬНО!!!"

Вместе с собственным телом самец извлёк из себя рык, полный такого гнева, что, казалось, он содрогнул облака. По крайней мере, так показалось самому матёрому, которому попросту было сейчас плевать на всех и вся, кроме пути и продвижению по нему вместе с львицей. Благо, где-то впереди замаячило вполне чётко тело провожатой, и тот наполовину горелый кусок мяса, что минутой назад был львом по имени Килем, направился к нему, стараясь всё-таки бежать, а не идти. Нельзя, нельзя было тормозить, ни минуты, ни мгновения потерять. После того, как самец почувствовал, что вполне ощущает все свои четыре лапы, он кинул беглый взгляд назад. И увидел остатки своей спины. Огромные плеши, прилипшие к кровавым подтёкам остатки его гривы (той самой, что росла на спине, такая красивая полоска!), багровые набухающие прямо на глазах части собственной кожи. И, чёрт возьми, самый настоящий огонёк на хвосте! Останавливаться для тушения и спасения кисточки времени не было, да и не этим был сейчас обеспокоен лев, скрежечущий клыками в почти успешных попытках не издавать звуков и одновременно двигаться вперёд.

Они потратили чёртову уйму времени под этим деревом. Они потеряли гиен (и не то, чтобы это сильно волновало самца, который априори в силу своей снобистости не любил пятнистых). Они... выжили?

Берег реки оказался совершенно близко, прямо под лапами. Пара среагировала на рык, почти неслышимый в общей какофонии пылающего леса. А ведь Хромой совершенно не заметил, как поредели остатки деревьев, как стало куда пустыннее и холоднее (относительно открытого огня). Отхаркнув слюну напополам с пеплом, поморгав глазами, чтобы хоть как-то начать видеть, лев поднял свои красные (а ведь когда-то они были голубыми! Увы, сейчас казалось, что даже радужка сменила цвет на багрово-алый) глаза, узнавая в силуэтах возле бревна дочь Скара, ту самую, из-за которой изгнали Сараби. Шней-? Шайа-? ... А плевать! Самец не среагировал на вопрос, попросту не поняв, о ком идёт речь, но как вкопанный остановился возле самого самодельного моста, обдавая окружающих жаром реально поджаренного льва. Он не собирался следовать прямо за их молодой "попутчицей".

— Если оно меня не выдержит? — хрипло, рвано, выплёвывая слова (и не факт, что без частей собственных лёгких) спросил самец, обращаясь к Сараби в первую очередь. — Иди первой!

Нет, она... невыносима! Наплевав на себя (и окружающих), королева пыталась заставить Хромого первым ступить на бревно. О, нет, он не боялся за себя — за неё и тех, кто будет после его:

— Пошла впер... — попытался рявкнуть кот, когда его попросту... обозвали! Оторопев, Килем с выражением реального охренения выслушал всё, что пыталась ему донести бывшая правительница, и... повиновался, чёрт возьми! Он уступил! Как мелкий львёнок, обруганный своей матерью, он бесшумно (насколько мог) скользнул, едва ли не пригибаясь, чтобы избежать гневных и решительных взглядов самки, на мост, впился в него когтями и острожно, чтобы, не дай предки, оно не хрустнуло под ним, перешёл. Лишь теперь он увидел, что от кисточки хвоста осталась купка волос, которая не превышала чёлки полугодовалого детёныша. Фыркнув — о чём бы ещё беспокоиться после побега из адского пламени, как не о собственных волосах? — Хромой поддержал плечом сходящую с бревна самку, сделав два шага... и рухнул вместе с ней на землю, зарываясь носом в землю. Подняв морду, чтобы нормально вдохнуть, он скосил глаза, заметив на Сараби великое множество мелких ран и ссадин. Правда, прокомментировать последствия своих геройств он не успел — горячий шершавый язык коснулся тела где-то там, где теперь уже не было кожи. Лев едва ли не подавился стоном, извергнув из себя ещё порцию слюны с пеплом.

— Я омерзителен на вкус, — сделал вывод кот чуть позже, когда наконец-то смог говорить. Он чувствовал, как пахнет его в прямом смысле жаренная плоть, и ему было в два раза противней, что Сараби касалась этой отвратительной субстанции своим языком. Но, пожалуй, это было лучшим ответом на вопрос, полный беспокойства. О нём беспокойства, между прочим!

— Ты ранена? — в свою очередь поинтересовался самец, полуприкрытыми глазами осматривая кучу этобережных львов. — Не мне одному, — заметил Килем, отрицательно мотая головой, — Я потерплю, гляди!

Кивком серый указал на одного из львят, морда которого была залита кровью. Он увидел и ещё одного, который бездвижно лежал, едва-едва дыша. Лев понадеялся, что тот выживет, не видя его ран, но предполагал сразу худшее. Многие и многие тут присутствующие были не в лучшем состоянии, и как никто Хромой понимал, что он-то в состоянии куда-то передвинуться в отличии от других. Только дайте немного полежать.

Он был готов сам ринуться на помощь, если вдруг кому-то что-то понадобиться, вернуться обратно на тот берег, переплыть на самом деле кипящую (и как он раньше этого не видел) реку, но, похоже, сейчас от него этого не требовалось. Только сейчас его начало накрывать ощущением собственной спины, только сейчас кот чувствовал, где именно заканчивалась спина и начиналось мясо. О, боги, Сараби, не смотри на это. И вообще никто не смотрите.

Дикие пещеры >>> Саванновый лес >>> Восточный берег реки Зубери >>>

Если бы в дальнейшем у Клио спросили, как это они с Хофу и Вакати умудрились втроем, безо всякой посторонней помощи, миновать охваченные пожаром заросли у основания громыхающего вулкана и едва ли не вслепую отыскать дорогу к реке, притом каким-то чудом избежав новых травм и ожогов, то львица при всем желании не смогла бы ответить на этот вопрос. Она пребывала в состоянии глубокого, всеобъемлющего шока, фактически бездумно следуя по пятам у старшего подростка, интуитивно доверив ему поиск верного пути — а что еще ей оставалось делать? Клио никогда бы не смогла выбраться из этого Ада самостоятельно. И уж тем более протащить на себе раненного Вака... На такое был способен только по-настоящему крепкий, сильный, выносливый самец. Им с братом просто фантастически повезло, что в трудную минуту рядом с ними оказался такой лев, как Хофу. Без него они бы оба погибли еще в первые полчаса извержения, что уж говорить о том, чтобы куда-то там пойти сквозь ярко пылающий саванновый лес! Удушливый и едкий дым настойчиво лез в глаза, мешая смотреть; он проникал в ноздри и пасть, даже в те моменты, когда Клио из отчаяния задерживала дыхание, боясь, что вот-вот потеряет сознание. То и дело маргивая слезы, беспрестанно надкусывая нижнюю губу от боли и нервного перенапряжения, хромая, тем не менее, старалась не отставать от их брутального поводыря, время от времени доверчиво прижимаясь к его боку своим собственным, ощутимо дрожащим от наполнявшего львицу страха... Да что уж там, панического ужаса! Она чувствовала себя беспомощным, слабым детенышем, совершенно беззащитным пред властью разбушевавшейся стихии, и если бы Хофу вдруг пропал из поля ее зрения — хотя бы даже на пару-тройку мгновений, просто отойдя куда-нибудь за дерево или куст, — она бы неминуемо впала в истерику. Лишь единожды Клио соизволила включить голову и более-менее трезвым взглядом уставиться на рухнувшего с чужой спины Вакати, испугавшись, что ее брат мог еще больше покалечиться от такого падения. Вскрикнув, самка тотчас подскочила к бедному подростку, желая убедиться, что с ним все в порядке... и в который раз ощутила резко подступающую к горлу волну тошноты, при виде его жутко изогнутой, кровоточащей лапы. Однако, выскочивший откуда-то из гущи тлеющих листьев зверек, совершенно ей незнакомый, мигом заставил ее отвлечься, переведя недоумевающий взор на его крохотную и глазастую мордочку — а ты кто такой?

— Совсем ополоумели, — тревожно воскликнул он, вскользь глянув на застывших рядом с ним львов и схватившись лапками за бессознательную морду Вака, а затем и вовсе с беспокойством склонившись над его сломанной конечностью. — Кто ж так раненных переносит?! Уронили! Поломали до конца! Недотепы, а ну-ка, дайте помогу, — на глазах у изумленной парочки, существо (честно говоря, Клио понятия не имела, что это за зверь такой — похожий на мартышку, с огромными глазами и длинным полосатым хвостом) деловито подхватило травмированную лапу подростка, бережно удерживая ту на весу, пока Хофу в спешке "грузил" бедолагу обратно к себе на спину. Клио тоже не оставалась в стороне от происходящего: наплевав на пришельца, она неуклюже обежала льва стороной и, приподнявшись, уцепилась за взъерошенный затылок брата, помогая уложить того на чужие плечи. Наконец, разобравшись с этой проблемой, молодежь не сговариваясь рванула дальше, не забыв прихватить с собой и этого чудаковатого лемура (а точнее, тот сам вскочил на круп старшего самца, для надежности покрепче вцепившись лапами в чужую шерсть) — ну, не прогонять же его, в самом деле? Так и побежали вчетвером, спеша поскорее убраться из этого кошмарного места, пока не сгорели в нем живьем. Прояснившийся было рассудок Клио вновь заполнился откровенно паническими мыслями, и весь оставшийся путь до реки прошел для нее в густом тумане... буквально.

Кажется, Зубери тоже горела... только по-своему. Без огня и искр, но зато с громкими ревом, шипением, плеском; от ее сильно нагревшейся поверхности огромными клубами валил густой и едкий пар. Видимость упала почти до нуля, хотя Хофу все еще как-то умудрялся вести компанию дальше, упрямо отыскивая путь среди камней и упавших деревьев. Тут-то Клио и начала безнадежно отставать, ежесекундно запинаясь обо все подряд. Она даже несколько раз упала, заработав себе новый букет ссадин и гематом, но не издала при этом ни единого звука, всякий раз молча поднимаясь с земли и продолжая нестись вслед за Хофу — честно говоря, сейчас она больше всего на свете боялась не дурацких ушибов, а остаться одной. Это было гораздо, гораздо страшнее!

— Куда...? — только и смогла выдохнуть она, завидев, как резко и непредсказуемо дернулся ее спутник. Кажется, он прислушивался к чему-то... Приподняв уши, Клио и сама расслышала громкое, призывное рычание его матери — о, этот голос она узнала бы из тысячи других! Главным образом, потому, что так вопить умела лишь одна Шайена. Ее появление было подобно яркому лучу берегового маяка в самый разгар шторма, и само собой, что львы немедленно поспешили ей навстречу. Пристроившись у друга на хвосте, самочка начала аккуратно спускаться вниз по крутой каменной насыпи, молясь про себя, чтобы дурная лапа не подвела ее в такой ответственный момент — не хватало ей еще сбить с лап медленно спускающегося перед ней Хофу с Ваком и лемуром наперевес. На ее счастье, в этот раз она споткнулась всего один раз, и то, уже у самого подножья, когда падать было уже совсем не страшно.

— Тетя Шай! Вы живы! — не веря собственным глазам, хрипло выкрикнула Клио, подбежав к старшей львице. — Я так рада вас... — она послушно умолкла, напоровшись на отчасти раздраженный ответ самки, но не стала обижаться: и впрямь, нашла время для болтовни. — Извините, — тихонько пискнула она в ответ, прежде, чем вскарабкаться на бревно следом за ушедшими на другую сторону сверстниками. Тем не менее, душа ее пела: значит, братья и сестры Хофу тоже смогли выжить! Ну, разве не чудесная новость? Правда, всю радость бедняжки как ветром сдуло, лишь стоило ей опустить взгляд на бурлящий речной поток — честно говоря, Клио серьезно сомневалась в том, что ей удастся перейти через него на другой берег. С такой-то лапой... "Я должна попытаться," — нервно сглотнув, Клио с преувеличенной осторожностью улеглась брюхом на шершавый древесный ствол и медленно, точно черепашка, поползла вперед, благоразумно решив, что так у нее будет меньше шансов запнуться о какой-нибудь коварный сучок или скрытую от глаз неровность. Взгляд самки при этом был намертво прикован к противоположному концу моста, несмотря на то, что последний до поры, до времени оставался скрыт от нее за плотной завесой тумана. — "Я смогу... это ведь совсем просто, главное только не смотреть вниз", —  уговаривала она саму себя, полностью сосредоточившись на своем нехитром деле. Как ни странно, но этот самогипноз сработал: Клио удалось без каких-либо приключений миновать опасный участок, ни разу даже не пошатнувшись (ага, попробуй-ка, потеряй равновесие, прильнув жопой к горизонтальной поверхности!). Затруднение возникло лишь в самом конце, когда ей пришлось пробираться в тесный зазор промеж сломанных ветвей — тогда-то она и полетела кубарем на землю, при том едва не кувыркнувшись через голову. Однако, львица почти сразу же вскочила на лапы и развернулась мордой к аккуратно ступающему следом за ней Хофу, тревожно взирая в его усталую, перепачканную морду.

— Давай... давай, все хорошо, ты справишься, — дрожащим голосом подбодрила она самца, как если бы от ее слов тот мог почувствовать себя увереннее. — Осторожно, там ветка торчит, не споткнись как я, — убедившись, что Хофу аккуратно перешагнул проблемный сук, Клио тут же неуклюже попятилась назад, давая ему необходимое пространство... а затем снова бросилась к спустившемуся с бревна приятелю, даже и не зная, что она хочет сделать — наверное, как-то помочь ему спустить Вакати на землю... для начала. Откуда-то сбоку к молодым львам подскочил еще один высокий рыжегривый самец, и Клио невольно испуганно шарахнулась от него в сторонку: она и забыла, что здесь был кто-то еще. Кто-то живой... и из их прайда. — Ньек! — вскрикнула она, едва узнав в перепачканном сажей "чужаке" своего кузена. — Ты жив! — на радостях, она едва не бросилась льву на шею, но его встречный вопрос заставил ее опомниться и вновь суетливо закружиться вокруг Хофу. — Он лапу сломал, — несчастным голосом объяснила она, не отрывая взгляда от своего младшего братишки. — И мы случайно уронили его, пока несли... — на этих словах, Клио едва не расплакалась, как маленькая. Хотя, нет... все-таки расплакалась. Опять. Тем не менее, она тут же решительно утерла слезы лапой — не время для соплей! Нужно было как-то помочь Ваку, остановить его кровотечение... — Тут есть лекарь?! — крикнула она в толпу, беспомощно озирая присутствующих, в то время как Хофу уже аккуратно сгружал Вакати на жесткую, запорошенную пеплом траву. Разумеется, никто не откликнулся — а может, просто банально не успел, так как в этот момент на берег начали прибывать новые беженцы. Заметив среди них Такиту, Клио замерла на секунду, не веря собственному счастью, и практически сразу же бросилась к юной травницы, притом чуть было не  перекатившись через ее спину. — Такита... Такита, ты тоже здесь! Слава Айхею! — хромая, всхлипнув, потерлась носом о ее грязную, взлохмаченную шею. — Такита, Вак ранен! Серьезно ранен! Пожалуйста, ему нужно помочь, и как можно скорее! — вскочив на лапы, Клио суетливо потянула львицу за собой, вынуждая ее встать. — Он сломал лапу, и кость порвала ему кожу... Он истекает кровью, и я понятия не имею, как ее остановить! Что нужно сделать, чтобы она перестала течь? Скажи, я помогу!

Восточный берег реки Зубери >>>

Когда Мьяхи вдруг подстреленной блохой ломанулся прочь с этого многострадального бревна, с идеально круглыми, как две голубые ракушки, глазами перелетев через спины и головы старших братьев, а попутно также едва не сдернув бедолагу Дхани в реку, Лайам и сам чуть было не грохнулся в воду. Панически дернув зажатым в челюстях Ракха хвостом, кажется, едва не оставив у того в зубах всю свою кисточку целиком, подросток из-за всех сил вцепился когтями в почерневшую древесную кору, мысленно призывая на подмогу все известные ему божественные силы, включая великую Епттваюмать, лишь бы только они помогли ему удержать равновесие. Его внутренняя шкала боязни высоты в тот момент подскочила до самой высокой отметки, едва не треснув изнутри, так что Лайам даже сдавленно пискнул под ледяной волной окатившего его ужаса, точь-в-точь как новорожденный котенок. Оставалось лишь надеяться на то, что Ракхелим и Дхани не услыхали этого позорного мявка... Худо-бедно удержавшись на своем месте (и, кажется, словив при этом миниатюрный сердечный приступ), Лайам с облегчением перевел дух и запоздало крикнул вслед мощно упестафавшему в туман братишке, не особо, впрочем, рассчитывая на ответ:

— Мьяхи!! Вернись!... — ну, да, конечно, так он и полез обратно на этот чертов мост! Раздраженно вздохнув, Лайам вновь поднялся на лапы и коротко оглянулся на оставшихся позади него ребят, проверяя, не свалился ли кто-нибудь из них в воду. К счастью, обошлось. — Ладно... идем дальше, — согласился он с Дхани, теперь уже и сам решительно топая вперед — на сей раз куда быстрее, подгоняемый беспокойством за дуреху-брата. Мало ли, во что еще он там вляпается, без их присмотра... Торопливо перебирая всеми четырьмя конечностями, теперь уже фактически не глядя вниз, на бурлящий, исходящий густым паром речной поток, Лайам вполне себе шустро добрался до противоположного конца бревна и первым спрыгнул вниз, с упоением ощутив под собой надежную земную твердь. — Наконец-то, — не удержавшись, выдохнул он себе под нос.... И тут же начал активно озираться по сторонам, ища взглядом знакомую рыжую шкуру. — Мьяхи! Мьяхи, где ты? Мьяхи!! — едва отыскав мелко вздрагивающего от испуга подростка, Лайам тут же бросился к нему. — Ты как? В норме? Ты нас чуть всех с бревна не уронил! Не отбегай больше так далеко, ладно? — ухватив брата зубами за шкирку, Лайам настойчиво, точно гиперзаботливый отец, потянул его обратно к своим, предусмотрительно усадив Мьяхи как можно дальше от раздраженно зыркающего на всех Ракхелима. Только убедившись в том, что все трое, включая Дхани, находятся в непосредственной близости от него, Лайам, наконец, успокоился и наспех обвел взглядом затянутый дымкой берег, разумеется, совершенно ему незнакомый. Ну... по-крайней мере, здесь ничего не горело и не рушилось, и дышать было чуть-чуть легче, уже неплохо, да? Сглотнув, Лайам с опаской оглянулся назад и несколько долгих мгновений рассматривал жуткое багряное пятно в небесах — пылающий кратер вулкана, хорошо различимый даже сквозь толщу темных серных облаков.

"Что же это такое было?" — растерянно спросил Лайам самого себя, чувствуя себя отчасти загипнотизированным этим страшным, но величественным зрелищем. — "Почему гора... взорвалась?" — он опустил глаза на спустившуюся с бревна Сехмет, мысленно обрадовавшись ее появлению: чем меньше его родственников оставалось там, по другую сторону реки, тем спокойнее он себя чувствовал. Интересно, как долго им придется ожидать возвращения Хофу и Шеру... и сможет ли Юви отыскать свою семью в таком пожаре? А они точно вернутся?

— Сех... а где мама? — тихо спросил львенок у старшей сестры. Честно говоря, он до сих пор не мог поверить в то, что Шайена снова была здесь, вместе с ними... Да что уж там, все происходящее казалось ему одним затянувшимся, кошмарным сновидением, из которого он все никак не мог выбраться. Лайам даже зажмурился посильнее, надеясь, что это поможет ему очнуться, но, когда он снова открыл глаза, перед ним возникли все те же испуганные, чумазые и окровавленные физиономии сиблингов. И не только сиблингов: на берегу появлялись все новые и новые беженцы — в некоторых из них он с облегчением узнавал кого-то из их старых соплеменников, как и его семейство, чудом спасшихся из огня и камнепада, другие же морды были совершенно ему незнакомы. Какое-то время, Лайам с тревогой всматривался в силуэты спускавшихся по бревну львов... а затем вдруг подскочил, как в задницу ужаленный, и первым бросился навстречу вышедшему из тумана Хофу — тот едва успел выпрямиться, после того, как с осторожностью уложил раненного Вакати на землю, а Лайам уже с разбегу влетел ему в гриву, крепко, почти до удушения стиснув лапами косматую шею взрослого самца.

— Хофу! — радостно выдохнул он куда-то в чужой мех, не веря собственному счастью. Никакой обиды и в помине не было: главное, что брат вернулся живой и невредимый. Он даже не мог заставить себя отлипнуть от бедного, устало пошатывающегося льва, лишь с еще большей силой вжимаясь в его грудь, едва ли не прячась в нее мордой... Однако, уже спустя несколько секунд, подросток резко попятился назад, с откровенным испугом уставясь в темно-зеленые глаза старшего. — А где Шеру? Он все еще там? — у него аж голос охрип от волнения. И что насчет Юви? Почему о ней никто никого не спрашивал? Молча переведя взгляд на тесно обступивших Вака львиц, Лайам какое-то время с широко распахнутыми глазами наблюдал за раздачей суетливых указаний (принеси то, принеси это, и еще вон то обязательно захвати), а затем, будто спохватившись, обернулся к  Ракхелиму — его глаз выглядел, мягко говоря, ужасно... Но Такита казалась такой занятой, да и Вакати, очевидно, требовалась срочная помощь. Видимо, ребятам не оставалось ничего иного, кроме как терпеливо дождаться, пока львица закончит с вправлением чужого перелома и сама подойдет к их семейству. Может, стоило пока тоже спуститься вниз и набрать немного воды из нагретой пожаром реки? Или спросить, какие травы им нужны... Или же лучше остаться здесь и подбодрить истекающего кровью Ракха — правда, тот так рьяно огрызался, что у Лайама возникали вполне справедливые опасения, что брат просто-напросто пошлет его в задницу со всеми его дурацкими утешениями.

"Так что же мне делать?"

Пока он тщетно собирался с мыслями, на бревне снова показался чей-то высокий, темный и жутко всклокоченный силуэт — честно говоря, Лайам даже не сразу понял, что именно с ним не так, уж больно странными и несуразными казались его контуры. Но затем, приглядевшись, подросток догадался, что это просто один лев тащит на себе другого. Прежде, чем юнец успел как следует их рассмотреть, пришелец спрыгнул на землю и, пьяно шатаясь, сделал несколько шагов навстречу опасливо притихшим сородичам... да так и лег прямо вместе со своей бессознательной ношей на плечах, как видно, больше уже не находя в себе сил двигаться дальше.

— Хах... хааах... чокааак? — протянул он до боли знакомым, хрипловатым голосом, кое-как сфокусировав взгляд на родных. Тут-то Лайама и осенило.

— ШЕРУ!! — он сломя голову рванул навстречу второму своему брату, но так и не решился повиснуть у того на шею — благо, ту надежно прикрывала свесившаяся вниз мордашка Мэй. Львенок во все глаза уставился на их нянечку и подругу, раннее такую яркую, солнечную и рыжую, а ныне с головы и до самого кончика хвоста густо вымазанную сажей. — Она... она жива? — тихо спросил он у Шеру, с опаской потянувшись носом к щеке бедной самочки.

— Жива, — лаконично откликнулась подошедшая к ним Шайена. Осторожно уложив Олафа рядом с его хозяйкой, львица вновь подняла голову и молча оглядела свое разношерстное потомство, явно желая убедиться в том, что все ее оставшиеся детеныши находятся здесь, на безопасном берегу, и никто из них не валяется при смерти. Взгляд ее поочередно скользнул по каждой усатой и глазастой морде, придирчиво рассматривая заработанные львятами ссадины и порезы, в конечном итоге, остановившись на израненной щеке Ракхелима. Ни слова не говоря, Бастардка сделала широкий шаг вперед и одним махом сгребла в объятия всю четверку младших сыновей, с такой силой прижав их к своей тощей груди, что у Лайама аж дыхание перехватило. Тем не менее, он с тихим, неуверенным смехом обнял мать в ответ — впервые за долгие месяцы разлуки, честно говоря, показавшиеся ему целой вечностью.

— Мама, — неуверенно пробормотал он, не зная даже, как толком к ней обращаться. Вместо ответа, Шайена размашисто провела языком по их обросшим, лопоухим макушкам, окончательно их растрепав. Лайам неловко рассмеялся, вроде как тщетно силясь вырваться из ее цепкой хватки, но, на деле, совсем этого не желая.

— Ракхелим, — темная вдруг сама выпустила их из объятий, сосредоточив все свое внимание на одном из братьев. Не обратив ни малейшего внимания на оказываемое львенком яростное сопротивление, львица решительно прижала его лапой к земле, принявшись быстро и проворно очищать его рану языком. Лайам просто ничего не мог с собой поделать: радостная улыбка, кажется, намертво прилипла к его физиономии, пока он наблюдал за безнадежной борьбой Ракха с утробно ворчащей на него Шайеной.

Однако... кое-что по-прежнему не давало ему покоя.

— Сех, — он украдкой повернулся к стоявшей рядом с ним львица, вопросительно глянув на нее снизу. — Юви все еще нет. Она... с ней ведь все будет в порядке?

Отредактировано Лайам (4 Фев 2018 01:29:21)

Когда к нему подошли, Килем даже поленился скосить глаза, чтобы хотя бы немного идентифицировать подошедшего. Единственное, что точно мог сказать хромой, так это то, что возле него стояла кошка, а не одна из этих странных гиен, которые старались всячески разрушить килемовские стереотипы. И всё же стоило льву услышать этот высокий молодой голос, как он без ошибки определил его обладательницу — ту самую самку, что вместе с Сараби завалило камнями в пещере. А ведь он даже её имени и не знал. Зачем? Если ты спасаешь чью-то шкуру, какая разница, как шкуру зовут, абы живая осталась.

Кошка заговорила, и лев в ответ на её слова промолчал, хотя в мыслях совершенно явно хотел, чтобы от него просто отстали. Тлеющим бревном он лежал и был рад, что вокруг него не происходит ничего, что Сараби жива, почти невредима и даже что-то копошится рядом (видимо, выговариваясь или осматриваясь в поисках страждущих помощи), но вот каких-либо действий в отношении себя он не хотел. Правда, кто будет спрашивать Хромого? Перед ним вместе с сопровождающими инструкциями положили лист какого-то растения, и Килем, таки обречённо взглянув на бывшую королеву, шепнул той: "Теперь я как козёл траву ем". После этого он попытался было вставить пару слов в ответ целительнице (очевидно, самка знала своё дело), но успел немного:

— Займись другими, им нужнеееееааааААА!

Кажется, за своей попыткой пошутить он совершенно упустил предупреждение о начале врачебных действий, за что и поплатился. Последнее сказанное им слово попросту превратилось в смесь шипения и немого рычания, а когти вновь вспороли землю подле. Килему не впервой было терпеть измывательства над собственным телом, но вот обжигаться так обширно ему не удавалось. Одними губами беззвучно проклиная весь свет, самец то и дело жмурился и раскрывал глаза, сжимал зубы и царапал почву. Естественно, он старался как можно меньше показывать, что испытывает, но когда почти вся твоя спина представляет собой наглядное пособие для борьбы с ожогами, получается это как-то не так, как хотелось бы. К тому же у Хромого просто не хватало сил, а потому он перестал сдерживать себя и через силу лишь издавал какие-то звуки, схожие на сдавленный скулёж попеременно с вздохами.

Услышав, что экзекуция закончилась, но ожидается вторая часть, самец попытался повернуть голову, чтобы хоть немного осмотреть окрестности. Попытка успехом не увенчалась, и он, попросту уронив голову на землю, позвал свой Мираж:

— Слушай, давай вы меня добьёте, а? Пользы больше будет.

Самец ожидал, что сейчас Сараби будет на него злится, может, не пожалеет и даст по затылку — она не фанат таких шуточек, но это был единственный ему известный действующий способ отвлечься от долгого и болезненного излечения.  И уж лучше так, чем стонать и плакать, нагоняя страх на младших окружающих. Даже тот факт, что он, по всей видимости, самый старший в этой спасательной компании, и то заставлял Килема "держать марку", не позволяя себе показать боль. И вообще таков закон саванны, который хромой вывел сам для себя: либо все знают, что тебе больно, и ты труп, либо ты терпишь и а тебя не обращают внимания. Кстати о внимании...

Лев всё-таки немного перевалился на бок, что позволило ему увидеть большинство присутствующих. О, старые знакомые!

————>пылающий саванновый лес ———-→ Восточный берег реки Зубери

Это было больно...

Темношкурый чувствовал себя мягко говоря, препаршиво, хоть и казался на удивление спокоен, мрачно склонив голову вниз и пафосно капая свежей кровью себе под лапы. Голова болела... болела так, словно ему череп пытались расколоть целые стада хищных страусов, да еще хорошенько протоптались по его израненной шкуре вдоль и поперек. Глубокие царапины теперь красовались не только на его плече, боку и разделялистрелой тяжело опущенное веко того глаза, что занавешивала пропитавшаяся грязью и черной сажей челка, но и переносица ныне сияла свежей царапиной, оставленной теперь уже когтями Бастардки. Воспалившиеся края, в которые забилась грязь чесались, кровь то и дело собиралась на их краях, подсыхая корочкой, которая почти сразу же отваливалась пуская свежую багровую полосу уползающую к бодбородку. Его мутило от головной боли, запаха собственной крове, подгоревшего мяса и сернистых газов, что щедро, душным облаком обволакивало склоны Килиманджаро в пепле, выплесках магмы и горной пыли потрескавшихся пород. Шатало, как новорожденного теленка антилопы - он в жизни еще не был столь изможден и истощен... морально и физически.

Шайена, стоящая у этого бревна подобно кондуктору, который не спрашивает билета к спасению... У нее явно все было хорошо, и он был бесконечно рад за нее, но... Маро видел вину и страх в глубине ярких, ядовито-салатовых глаз, он понимал ее опасения, и все же чувствовал себя до крайности паршиво, и дело тут вовсе не во множестве увечий что он получил за столь короткое время. Упрямая, глупая самка. Он всего лишь хотел ей помочь - в итоге, кажется, лишь навредил себе по своей же собственной глупости. Зачем он так старался, ради чего, если она всеми своими силами пыталась показать, что ей совершенно не нужна была его дурацкая помощь? Она раз за разом бросалась в огонь, раз за разом настойчиво отталкивала его. Темный еще раз молчаливо оглядел съежившуюся красную, подкопченную, взъерошенную фигурку львицы, опасливо опустившей свои потрепанные уши."Я устал за тебя бороться", - он вообще устал бороться за что-либо. Даже за себя. Если бы не гиены, если бы не Судья, который рыскал вокруг его валяющегося там... в огне бессознательного тела, скорее всего Ро бы окончательно сдался. Сгорел как спичка, как и многие, которых поглотило сегодня пламя, разбили и сплющили множественные обвалы и сварила в себе безжалостная, изрыгаемая недрами красная, как сама кровь лава.

Он просто стоял и молчал, разглядывая ее некогда белую, сейчас потемневшую, всю в саже клочкастую морду, с застывшим во взгляде, отчетливым вопросом, на который он и не ждал ответа.

Почему?

Почему ты так с ним поступаешь?

Судья на его плече, нервозно встрепенулся, помявшись в густой, спутанной и грязной гриве воспитанника, очевидно, намереваясь разрушить воцарившуюся тишину (если эти вопли умирающих на фоне, гул сотрясающейся в приступе надменного смеха над всеми смертными горы и треск горящих веток тишиной) громким возгласом и подстегнуть замерших в драме львов поскорее убраться с опасных земель, да тихо вздохнувший лекарь его опередил - Маро плавно, слегка пьяно покачиваясь отступил назад, оставляя Шайену в покое и намеренно прерывая этот немой, длительный зрительный контакт.

Он просто развернулся к ней спиной и направился к бревну, без каких-либо лишних комментарий, привстав на задних, подрагивающих лапах, и мягко трогая передними изборозденную чужими когтями ребристую поверхность поваленного бревна. После чего довольно неуклюже запрыгнул наверх - при этом задняя лапа травника слегка соскользнула в сторонку, опасно зависнув на агрессивно бурлящей рекой. Темный спокойно, равнодушно поставил ее обратно на древесную поверхность, в то время как Судья вихрем взлетел над ним, тревожно хлопая крыльями над низко опущенной головой темношкурого, едва ощутимо цепляясь кончиками когтей за спутанные рыжие прядки пышной "короны" самца у него на загривке. Не то что бы это спасло травника от падения в кипящий котел, в случае падения, но по крайней мере сулило какую-то... поддержку что ли. Во всяком случае дальнейший путь по бревну Маро преодолел без приключений, слава Предкам, а то бы еще его обваренную тушу из глубин вытаскивать... Грузно спрыгнув вниз, темный бегло осмотрелся по сторонам...

Настоящий лагерь беженцев, по другому и не назовешь.

Все бегали, суетились, кто-то на фоне похныкивал, очевидно, детеныши, здесь так же пахло кровью, отчаянием и страхом, но тут были относительно целые сопрайдовцы, пришлые и другие звери. Которым чертовски... чертовски повезло выжить в творящимся у него за спиной Аду.

Молча понаблюдав с минуту за тем, как вдоль нестройных рядов с травами наперевес бегает светлошкурая, присыпанная горной пылью молодая самка, лев медленно отошел в сторону, мрачной, черной громадой направляясь в сторону от основного потока беженцев, оказавшись на возвышении над заходящейся пеной рекой. - Ты куда? - филин спикировал следом за медленно взбирающимся на пригорок самцом, возмущенно уставившись в исцарапанную львиную задницу. Ро тяжело улегся на более-менее целый бок, свесив отекшие конечности за край своего жухлого островка, мрачно наблюдая за развернувшейся трагедией вдалеке - едва ли отсюда можно было что-то разглядеть, дым почти полностью захватил в свой плен всю территорию, изредка разрежаясь красными всполохами огня. - Стой... тебе нужна помощь. Ты не узнал ее? Там была Такита, помощница Хайко. Поднимайся ленивая скотина и топай к ней, чего ты ждешь! - Судья навернул круг над всклокоченной макушкой самца, недовольно подстегивая того к лекарю. Нет, ну в самом деле, ты себя видел?

- Там много раненных сопрайдовцев, у нее есть дела поважнее, - немного помолчав, хрипло ответил на суетливое перепархивание филина Ро, мрачно скосив на него единственный целый глаз. Разумеется он узнал Такиту. А так же некоторых подростков из уничтоженного сей природной катастрофой прайда, с которыми "имел честь" познакомиться до того, как отправился на поиски красношкурой Бастардки. Он бы и сам на самом деле присоединился к юной травнице, оказав помощь тем, кто пострадал в паническом отступлении за реку, но конкретно сейчас он ни на что не годен, самому бы не подохнуть. Бывший лекарь отвернулся, с донельзя угрюмым выражением исполосованной морды.

Судья некоторое время молча, не без укора взирал на приунывшего воспитанника... а затем вредно встряхнулся, расправив большие, черные с седыми вкраплениями крылья, взлетев в воздух и зависнув над печальным собранием мерно взмахивая своими черно-пестрыми опахалами.

- Граждане калеки, - зычным голосом обратился к копошащимся внизу львам пернатый, в очередной раз с силой взмахнув крыльями, привлекая к себе внимание. - Фенеки, совы, змеи, гиены, львы и прочие создания - поспешите обработать свои раны, подобрать подпеченные задницы и вперед на выход! Пожар идет дальше, и лучше вам тут не задерживаться. Река не безопасный этап вашего спасения, - пернатый спикировал прямиком к суетящейся Таките и ее невольной желтоглазой помощнице, подняв вокруг себя пыль подобно миниатюрному вертолету.

- Здорово девочки, погожий денек, - "поприветствовал" самок филин. - Нам надо всем по шустрому сваливать.

- Согласна с мешком перьев, - простужено откликнулась откуда-то со стороны серая, взъерошенная гиена, во всю пытаясь растолкать развалившегося в позе морской звезды Линга. - У кого-нибудь есть здесь жратва? Этот паршивец проснется только с куском чего-нибудь в глотке. Я его на своем горбу переть не собираюсь...

Отредактировано Маро (5 Фев 2018 19:12:05)

–→ Восточный берег реки Зубери

"— И вот мы здесь. А могли бы быть в другом месте, смекаешь?
— Ой, отстань..."

Игнус чувствовал себя неважно. Голова раскалывалась на части уже не от гари, а от притока свежего воздуха, что был ему так необходим. Горло неприятно першило, так что Игнус опустил морду вниз и смачно откашлялся. Отдышавшись как следует, Игнус повертел головой, стряхнув с гривы пепел. После сих нехитрых процедур лев почувствовал себя получше, хотя его все равно слегка пошатывало. Затем Игнус постарался уследить за пареньком, которого протащил через бревно. Тот все еще находился неподалеку от него и озирался по сторонам.

— Не убегай никуда далеко, хорошо? — сиплым голосом произнес Игнус.

"— Оууу, Игнус заботливый папочка-лапочка," — притворно умилялся Пирос.
"— Уймись наконец."

Игнус осмотрелся теперь сам. Увидев Эрису, он поплелся к ней. Рядом с ней стояла Сунита. Они о чем-то говорили, но Игнус не слышал этого.

"По крайней мере она перебралась."

Дойдя до львиц, Игнус постарался показать, что "вот он я, живой". Эриса одарила его приветливой улыбкой, на что Игнус неуклюже кивнул, а Сунита - взглядом с толикой надменности. Игнус проигнорировал сей недружественный порыв: нечего сейчас разводить скандалы на пустом месте. Тем более, что ему еще придется объяснять им обоим про Пироса, а это и без взаимных ругательств будет непросто.

Позади что-то шлепнулось и рвануло к их группе с радостными криками про Айхею и про бинго-бонго... Игнус не успел повернуть головы на шум, как Сара влетела в Эрису:

— Эрисааа!

"Мать моя львица, будь у меня сердце, то оно бы сейчас остановилось, НЕЛЬЗЯ ТАК ПУГАТЬ, ЖЕНЩИНА!"

Эриса с не менее офигевшей мордой чем у Игнуса каким-то чудом устояла на лапах от такого яркого проявления чувств. После Сара пустилась в оживленный танец, крутясь вокруг своей оси словно ребенок.

— И тебя сегодня боги любят, Игнус! Нас всех!

Игнус бросил свой взгляд в сторону вулкана.

— Если бы всё было так... Зачем же?.. — так и не закончил свою мысль Игнус. — По крайней мере мы оттуда выбрались.

Новые беженцы все прибывали, среди них была и та маленькая львица, что встретила их возле бревна на той стороне. Сунита уже ушла встречать их, а Игнус издалека посмотрел на прибежище спасшихся. Зрелище было неутешительное: кто-то сломал лапу, кому-то повредило глаз, многие неслабо "подгорели". Туда-сюда бегала львица светло-желтого окраса - ее звали Такитой со слов Суниты - вместе с фенеком она помогала раненым. Игнус быстро осмотрел себя: новых ожогов на себе он не обнаружил. Его взгляд застыл на старой подпалине на лапе.

"— Ну, теперь ты сможешь легко влиться в их коллектив. Отличий между твоей мордой и их будет минимальным.
— Это нихрена не смешно, Пирос. Ты не знаешь, насколько больно получать боль от огня.
— Не думаю, что это страшнее, чем получить по морде когтистой лапой.
— Тогда заткнись, раз не знаешь. Это гораздо хуже, ведь ему ты не можешь дать отпор."

Игнус в конце концов отвернулся в сторону от раненых и обратил свой взор на Сару с Эрисой. Тут он почувствовал, что усталость берет свое и лапы уже еле держат его.

— Теперь можно хоть немного передохнуть, — лев прилег на землю, выставив лапы вперед. — Как вас самих сюда занесло?

Приятное ощущение расслабленности растеклось по лапам. Голова перестала гудеть, нос вновь стал ощущать вменяемые запахи, вместо запаха жженой земли и мяса, а глаза прекратили слезиться. Игнус даже слегка зажмурился от удовольствия.

"Отдыхай, когда есть возможность - первое правило путешественника."

После Игнус повертел головой, пытаясь найти подростка, который все еще был рядом:

— К слову, а как тебя зовут? Ты разве не из их прайда? — Игнус догадывался, что ответ на последний вопрос будет отрицательным, стоило лишь взглянуть на львенка - тот явно последнее время плохо питался, в отличии от остальных беженцев, что были в прайде.

"— Самый главный вопрос сейчас: куда идти? Я понимаю, что в группе у нас больше шансов на выживание, но если вскоре раненые не встанут на лапы, то они станут кормом для гиен.
— Тогда нужно будет понять, выжил ли правитель прайда. И если да, то узнать от него его план действий. Но потом. Сейчас нужно немного отдохнуть."

Отредактировано Игнус (13 Фев 2018 20:03:40)

———→ Восточный берег реки Зубери

Оказавшись на столь желаемой им земной тверди, едва не присосавшись к земле-матушке пламенным поцелуем, рыжий взъерошенным клубком откатился от бревна прочь, с размаху усевшись на костлявую жопу и неистово вращая незабудковыми глазищами по сторонам в поисках... чего-то.Впрочем это "что-то" подросток явно не находил, но зато его блуждающий взгляд то и дело натыкался на знакомые ему морды, и от этого становилось немножко, да спокойнее. Ньекунду, который обратился к мартышкой крутящему башкой по сторонам подростку был встречен полубезумным ответным взглядом - живы это сильно сказано, приятель! Правда всклокоченный рыжик быстро переключил свое внимание на Лайама, заслышав тревожный мявк старшего брата со стороны остервенело клокочущей реки, в половину заглушающей все звуки вообще. Конопатый порывисто повернул свою мятоусую, взлохмаченную морду на панический оклик... и едва не столкнулся с приблизившимся Лайамом лбами, удивленно, нервозно качнувшись куда-то назад и едва не опрокинувшись на спину в мятую, жухлую, грязную траву. - Звиняюсь бро, - пробормотал тревожно дернувший окарябанным носом львенок, утерев его тыльной стороной лапы и рассеянно прислушиваясь к справедливым упрекам их доморощенного лидера - да, да,да, он и сам знает, что не следовало так срываться с этого дурацкого "моста", ну прости, ну нервы сдали, что поделать. Остальные то нормально перебрались?

Однако прежде чем Мьяхи открыл пасть, чтобы озвучить свой тревожный вопрос (хрен ли в этом дыму что разглядишь, от того и жуть как страшно!), старший безапеляционно схватил призаткнувшегося и выпучившего зенки рыжего за шкирку, настойчиво потянув эту опешившую тушу, которая, простите, была ничуть не меньше его самого, куда-то в сторону. Но конопушка не сопротивлялся, и сам спешно захромав, припадая всем весом на передние лапы вперед, выискивая братьев. Где и послушно уселся в том месте, куда его усадили - насупленный, взъерошенный, подпаленный и вусмерть перепуганный. Еще раз проведя тыльной стороной мелко дрожащей когтистой конечности под носом, рыжий угрюмо обернулся на остальных, столкнувшись взглядом с не менее мрачной, исцарапанной и искусанной Сехмет (и когда успела то?), которая голодным тигром в клетке бродила взад-вперед рядом с младшими сиблингами, а затем устало свесил голову на грудь, уныло опустив большие, круглые уши. Ну и что им теперь делать?

Впрочем этот вопрос витал в воздухе над головами у всех, подобно этому вонючему облаку гари, тяжелым туманом обволакивающим просторные земли. Хотел ты, значит, выбраться за пределы родной берлоги, да? Мечтал о приключениях и опасностях, а? Получи! Получи, рыжий, сполна и давай сверху еще присыпем, чтобы больше душа избавления от скуки больше НИКОГДА не просила! Он отрешенно вслушивался в чужие голоса, со всех сторон то тревожно, то жалобно бормочущие слова неверия в происходящее, и... он устал. Серьезно, этот сверхэнергичный ком рыжего меха в крапинку просто устал, и уже не хотел ни в чем разбираться. Хотелось спать. Он надышался чертова дыма, грудную клетку то и дело спирало от зверского кашля, глаза слезились и в соответствии с этим львенок то и дело с шумом шмыгал, словно маленькая слабохарактерная плакса. Задняя лапа без конца ныла и ее болезненно тянуло в поврежденных от удара сухожилиях, о чем подросток не забывал ни на секунду, но начинал банально свыкаться с этой мерзкой болью.Ему было банально некогда заниматься лишними раздумьями и разглядыванием чужих морд появляющихся на этом берегу.

С тихим шипением вытянув перед собой поврежденную конечность, потягивая ее вверх изящной балеринкой, растопырив пальцы, Мьяхи критично осмотрел припухшую лапу - полено какое-то.

- Хофу? - неожиданно обрадованный возглас Лайма, прямо рядышком с ним, незамедлительно заставил притихшего, задумчиво оценивающего степень собственных повреждений конопушку незамедлительно бодро вздрогнуть и аж привстать на месте, аналогично старшему, возбужденно изогнув хвост кольцом. Хофу? Хофу вернулся?! Заметив старшего, чья массивная, бурая фигура выплыла из тумана, рыжий аналогично с Лайамом и глухо, сердито взрыкнувшей Сех устремился к нему навстречу, однако, уступив место счастливым обнимашкам на этот раз серошкурому братишке - стертые подушечки пальцев и укол боли в перекрученный сустав не позволили заулыбавшемуся во всю пасть львенку пробежать резвой прытью. Ну да его отношение к вернувшемуся бурому и без того было более чем прозрачно. Слава Ахейю он здесь. Он остановился... в отличии от Сехмет, которая поспешила к брату с грозным видом, пользуясь тем, что "щит" в виде Вакати и отбежавшей на помощь Таките Клио пал, на ходу занося карающую длань, которую не замедлила опустить на братский затылок, едва только "Лимон" отлип от пушистой груди старшего в потерянном семействе. Ауч...

Наверное та же участь постигла бы и буквально свалившегося с окутанного паром бревна Шеру, прущего на себе бессознательно свисающую мордой на бок бедолагу Мэй, да видимо бурошкурая пожалела взъерошенного, запыхавшегося, вывалившего язык и фактически самого бездыханного черного самца, лишь смерив его убийственным и осуждающим взглядом.

Ну... почти все в сборе?

Мьяхи повернул патлатую голову к приблизившейся к своему разноцветному потомству Шайене. Все же хорошо, что она, наконец, вернулась. Только сейчас рыжик понял, как на самом деле сильно скучал по ней. И по ее грубоватым ласкам тоже - Мьяхи со сдержанным мурлыканьем охотно подставил присыпанную пеплом макушку под материнский язык, слепо ткнувшись мордахой в ее жесткую, теперь кажущуюся такой... маленькой что ли, грудь. Жаль, что почти все внимание Шай почти сразу же отошло искореженной морде брезгливо сморщившегося Ракха. Ого... Рыжий настороженно наблюдал за тем, как зло отпихивается от Бастардки красношкурый львенок. Ракхи явно злился на нее... всей своей маленькой, злобной, желтоглазой сущностью злился, и не сложно догадаться почему. Хорошо, Такита отвлекла его от ожесточенной драки с гиперзаботливой новообретенной матерью, а то не миновать громких ссор, это же Ракхи, у которого второе имя - "Я ВАМ ВСЕМ ЖОПУ НА ГЛАЗ НАТЯНУ!".

Молча проводив взглядом сумрачно удаляющийся силуэт, рыжий вдруг с любопытством приметил каких-то странных, непривычно пахнущих зверей, которые перекочевали вместе с остальными. Ого... какие зубищи. А какие смешные прически - у Шеру похожая грива, торчком стоит! А почему они горбатые такие? Шугнувшись неожиданно обратившей на него внимание одной особи, хрипло выдохнувшей особи, конопушка спешно спрятался за плечом Шайены. Ну то поделать - они еще никогда не видели гиен. Он снова тяжело бухнулся на крестец, взмахнув кисточкой, оттопырив больную лапу в сторону, нагнувшись, и проведя языком по ноющему участку. - Маааа-ам, - плаксиво обратился рыжий к львице, демонстративно потянув к Шай свой вывих. Ты знаешь, что делать.

пылающий саванновый лес —-) Восточный берег реки Зубери —-) Западный берег реки Зубери

Ее нервы были раскалены до предела примерно в той же степени, как и горячая земля, вздрагивающая под лапами. Вернувшаяся нежданно-негаданно мать, буквально свалившаяся на них со спин буйных, перепуганных стад, это, конечно, было хорошо, но голову мрачной, как целый десяток туч львицы польностью занимало то, что ее братья затерялись где-то в полыхающей саванне. Что Хофу, что Шеру могли навсегда пропасть в этом голодном зеве всепожирающего огня, а она ничего не могла с этим поделать! "Ладно, хорошая, ладно, - молчаливо обращалась к самой себе Сехмет, как-то очень отвлеченно прислушиваясь к благодарному бормотанию рыжегривого, чей избитый бок она услужливо подпирала собственным исцарапанным, подкопченным плечом. - Справимся, главное не хоронить этих оболтусов раньше времени!" - она едва заметно вздрогнула, раздраженно хлестнув себя кисточкой хвоста по бедру и быстро, с надеждой зыркнула себе за плечо - а ну вдруг чем черт не шутит? Может вот прямо сейчас, сквозь клубы дыма, разгоняя его своими широкими плечами мимо их маленькой (серьезно?) процессии пролетит Хофу собственной персоной. Возможно обожженный, уставший, наглотавшийся гари и пыли, но живой! А следом и Шеру, материализуется из дымки подобно косматому, зеленоглазому монстру, присоединившись к процессии удирающих от извержения собратьев. И как она себе позволила их отпустить в этот Ад? Конечно ей было жаль и Клио, и Мэй, и она бы была эгоисткой если бы сказала "да пусть помирают, подумаешь! главное наша семья!". Сложно разделить грань искреннего беспокойства за родных, когда каждая жилка, каждый узелок и связка в ее напряженном теле аж дрожали сами по себе, словно самка была в разгаре страстной охоты, благодаря которой кровь в венах закипала, от желания вернуть и сберечь тех, кто был ей дороже всего... и эгоизмом, в котором она смотрит свысока на все, что "проплывает" мимо, будь это друг или какой ее соплеменник.

Ахейю видит, как это было сложно!

Сейчас главной ее целью было обеспечить безопасность самым младшим в их цветастой команде. Ракхелим едва не лишился глаза, Мьяхи прилично хромал. Юные и неопытные они больше всего нуждались в защите старших, которую им могли дать старшая сестра, да мать. Тут бурая невольно скосила глаза на обожженную, покрытую тонким слоем подсохшей кровавой корочки всегда такую добродушно-наивную морду Ньекунду. Нда... Племянник короля выглядел так, что ему самому нужна была поддержка и защита, словно львенку, куда уж ему мелочь доверять. - Держись... - Сех навострила взлохмаченные уши, услышав бодрый, хрипатый голосище Шайены откуда-то за пригорком, сквозь белесый туман поднимающийся, очевидно от реки. Проигнорировав нарочито бодрый голос Ньекунду, темная застыла рядом с матерью, напряженно рыская взглядом вдоль бурлящего берега. Бревно для достойной переправы без риска шлепнуться в воду нашлось довольно быстро, так что даже далеко ходить не пришлось. Это хорошо... хорошо...

Пока красношкурая охотница и избитый, израненный Ньек о чем-то тихо переговаривались стоя у громадных, раскинувшихся во все стороны осыпающихся землей корней поваленного "полена", а младшая четверка толпилась у края бревна, с опаской поглядывая на кипящую вниз по склону воду, белую, похожую на бурлящее молоко, Сехмет отошла в сторону, запрыгнув на небольшой пригорок, и сурком привстав на задних лапах из-за всех сил вытягивая шею. Ну же. Шеру, Хофу! Где вы там, ребята?! Проводив ушедшего вперед по переправе самца тяжелым взглядом, а затем напряженно пронаблюдав за неуклюжей переправой братишек, вся подобравшись и готовая в любой момент спрыгнуть со своего холма и ринуться ватаге на выручку, вытягивая их за хвосты из бурлящей клоаки рукава Зубери, бурая уж было решительно волчком развернулась на месте да решительно потрусила обратно в пекло, не выдержав сковывающей ее сердце тревоги... и чуть не шлепнулась пребольно подбородком о камни, мелкой галькой усеивающие склоны на подступе к реке, когда суровая материнская лапа пришпилила ее встрепанный хвост! Ауч! Грозно обернувшись с пылающими изумрудными глазищами, почти один в один скопировав смурное выражение морды Бастардки, Сех вновь села задницей на землю. - Там! - ткнула лапой в сторону алого марева бурая, словно бы возмущаясь на весьма ну... очевидный вопрос родительницы. Дескать, ну а где еще, как ты думаешь!? Глубоко вздохнув (что далось ей с трудом, этот проклятый прогорклый воздух забил все легкие), словно бы пытаясь познать дзен, аж зажмурившись на секунду, темная вновь повернула голову к застывшей рядышком Шайене. - Хофу остался на поляне, рванул спасать Клио. Шеру по пути сюда подорвался за Мэй. Юви... - она дрогнула ушами, растерянно прижав их к черепу. - Я ее вот уже несколько дней не видела. Возможно она успела уйти далеко от всего... этого. Да и Тода давно не видно, - пронаблюдав с секунду-другую, как хмурится старшая самка, впитывая в себя всю эту довольно сумбурную информацию, Сех вновь оторвала копчик от нагретой почвы и решительно отряхнулась, спрыгивая вниз. - Присмотри за младшими, я пойду поищу их... ЭЙ! ЭЙ!!!! - глухой, непроизвольный рявк вырвавшийся из могучей глотки старшей (теперь то) дочери Шайены огласил все побережье, когда недовольная решением своей "малышки" суровая мать нахраписто впилась в дочерний загривок, не позволив той и прыжка сделать! Куды Зорька прешь!

- МАМА! МАМА ОТПУСТИ МЕНЯ! НЕМЕДЛЕННО! - зарычала упрямица, расставив все четыре лапы столбами-подпорками, не позволяя себя уволочь... слишком далеко от намеченного ею пути. Вообще то это было даже больно, ведь чем больше Сехмет протестовала и выворачивала голову в капкане челюстей Бастардки, тем больше последние сжимались, едва ли не продырявив шкуру юной охотницы насквозь! - ШЕРУ И ХОФУ ЗАСТРЯЛИ В ЭТОМ ДЕР*МЕ, Я НЕ МОГУ ИХ ТАМ ТАК БРОСИТЬ! - а в ответ на это ей прилетела одна родительская оплеуха, оставив кровоточащий след от когтей на морде... а затем и другая. Рассвирепевшая Сех аж зубами клацнула, словно намеревалась откусить родной матери ее нахальную конечность, а после и сама с чувством с толком ответила Шайене тем же, бесцеремонно пихнув ее лапой в живот - пусти старая ты кошелка! Наверное жаркую схватку дочки-матери, а так же сопровождающий ее раскатистый рев было слышно по всем охваченным пожаром просторам вплоть до самого рокочущего, плюющегося потоками лавы Килиманджаро! Ох...

Сех так не бесилась наверное с...

Никогда.

Да, пожалуй, никогда.

Кое-какером оказавшись затащенной на бревно, оставив на деревянной поверхности несколько глубоких следов от собственных зло выпущенных наружу когтей, заслужившая еще несколько смачных шлепков по пятой точке и впалым бокам Сехмет взъерошенной вороной, пьяно покачиваясь, застыла на бревне, взирая на окрысившуюся мать сверху вниз. Добилась таки своего! - ПОШЛА н*х*Й! - огрызнулась с басистым ревом в ответ на вполне себе нормальные, сдержанные наставления Бастардки бурошкурая, пребольно хлестнув себя хвостом по искусанным, исцарапанным бедрам, прежде чем молча развернуться и набыченно двинуться на ту сторону, следом за исчезнувшим в клубах тумана Ньеком и братьями. Ух как она внутренне рокотала! Ни в сказке сказать - ни пером описать!

Ни на кого не глядя, с перекошенной от гнева, обычно такой спокойной и невозмутимой мордой, бешено зыркая глазами, вся исцарапанная похлеще, чем в процессе бегства от задравшего ее до печенок извержения, Сехмет проковыляла ближе к братьям, где и, пометавшись туда-сюда, наворачивая бесцельные круги, уселась неподалеку, все столь же раздраженно прижимая уши к потерявшей парочку клоков шерсти черепушке. - Она в порядке, - скупо отозвалась охотница на робкий вопрос приблизившегося к ней Лайама. По бревну шли все новые и новые жертвы терпящие бедствие... и... внезапно Хофу!

Этот засранец Хофу, которого она так бешено порывалась спасать, в компании целехонькой Клио и еще кем-то из детенышей, которого брат гордым победителем-суперменом тащил в зубах! Сех аж пасть приоткрыла от охватившего ее изумления, забыв едко отозваться на радостный вскрик Ньекунду, дескать, смотри кого нелегкая занесла... но быстро подобралась, вместе с рванувшими радостными ураганчиками подростками поспешив к старшему братишке навстречу, успешно проигнорировав мелькнувших где-то сбоку Клио и Такиту, что-то кудахтающих про травы и лечение. Должно быть хищно сверкающие изумруды глазищ сморщившейся в гневе бурошкурой говорили сами за себя - Хофу лучше было поскорее втянуть голову в плечи, подставив свой мягкий, пушистый гривастый затылок, который мог бы безболезненно принять на себя  щедрую, размашистую оплеуху озверевшей сестрички, неосознанно копирующей их мамашу. - ДУРАЧИНА! - басовато проревела в морду охреневшего самца темная, аж обдав его брызнувшими слюнями. А затем, оставив Хофу потирать с горестной миной ушибленное местечко, Сехмет, развернувшись, выбрасывая лапы вперед чеканя шаг сердитым солдафоном, направилась обратно к родным... где чуть не была сметена запыхавшемся в беге бедолагой-Шеру, что чуть не помер прямо посреди полянки, распластавшись под тушей бессознательной Мэй. Ну слава Ахейю! Не смотря на всю свою радость при виде вернувшихся "блудных сыновей Шайены", Сех все еще была в ярости... за их безрассудный, отчаянный поступок. Молча глянув на темношкурого самца самым что ни на есть изничтожающим и многообещающим взглядом (а с вами молодой человек, я разберусь позже!), воздержавшись от желания хлопнуть Шеру по его худощавой хвостатой заднице, чей ракурс был в самый раз для надирания чужих "булок", бурая повернула голову к Лайаму... который, как обычно задавал больше всех вопросов.

Дернув ушами, украдкой наблюдая за тем, как взъерошенная Шайена вылизывает свое потомство, Сехмет глубоко, тяжело вздохнула, на мгновение смежив усталые, воспаленные веки. - Я не знаю Лайам... - неожиданно протянув лапу, втянув когти, снова такую мягкую и по-сестрински нежную, самка аккуратно взъерошила черную челку подростка. - Не знаю, малыш... - уже куда тише, спокойнее добавила она, вновь устремив взгляд на тонущий в дыму, мраке и пламени родной дом. Некогда родной дом, где она выросла, и который теперь вынужденно придется покинуть. Видимо... навсегда. Юви сильная, внимательная, она не могла вот так просто сгинуть в пожаре. Просто не могла. - Я надеюсь, что с нею все хорошо. Передохни с мамой, - она подтолкнула юнца мордой под ребра ближе к матери. - Нам скоро придется... уходить... - повернув одно ухо в сторону бревна, Сехмет выпрямилась, удивленно воззрившись на своего рыжегривого приятеля, заслышав его отчаянный, зазывающий рык, перекрывающий собой треск горящих деревьев, стоны зверей по ту сторону и бурление водоворота ниже. - Иди... - коротко бросила Сехмет подростку, а сама осторожно, ступая мягко и крадучись, словно боясь спугнуть газель, приблизилась к напряженно застывшему у кромки побережья Ньекунду. - Эй... Ньек, - негромко позвала она изваянием замершего самца, присаживаясь рядом и разглядывая его изуродованную переносицу. Сильно же ему, в самом то деле, досталось. - Ты как? - дождавшись, пока лев к ней обернется, тяжело склонив лобастую голову вниз, бурошкурая неожиданно аккуратно и безо всякого смущения прошлась языком по его нестерпимо горячей ране, даже не дождавшись его ответа. Вижу, что плохо, да, отвечать не обязательно. - Я все понимаю, но ты не сможешь сейчас туда пойти. Акасиро была вроде как далеко, когда начался этот ужас. Мы можем пойти ее поискать, потом, когда все уляжется. Если она сама к нам не придет. Сейчас нам стоит позаботиться о себе, - она заглянула ему в глаза. - Сиди здесь в общем... Тебе нужно чем-то обработать рану. Я сейчас вернусь.

Спрыгнув с карниза на котором торчал в режиме Хатико Ньекунду, тактично обойдя суетящихся вокруг раненных Клио и Такиту, заметив в толпе обеспокоенную мордашку Суниты и с усталой ухмылкой кивнув юной подруге, мол, рада тебя видеть, бурошкурая задумчиво застыла перед небольшими зарослями подвявшей растительности, всколыхнув ее хвостом... а затем уверенно подхватила знакомое по виду растение в зубы, вырвав его с корнем, и потрусила обратно, на ходу смачно пережевывая его, роняя вязкие, склеенные слюной комки на землю, на манер эдакой трапезничающей зебры, с непередаваемым выражением на морде приблизилась к терпеливо дожидающемуся ее Ньекунду. Бесцеремонно захватив его лапой за затылок, самка деловито наклонила охреневше хлопающего зенками песочного, морщась и периодически сплевывая принявшись возить языком по его кошмарной ране, размазывая липкую, лечебную кашицу по всей вытянувшейся морде самца.

Отредактировано Сехмет (18 Мар 2018 02:19:05)