Такита не была шаманом, и разговор с Вакати у неё не задался. Зато выручил её маленький друг/наставник — фенек со сложным даже для не заикающегося льва обладал обширными знаниями потустороннего и по полочкам разложил, что почему и как. Будь Вакати в состоянии получше, чем при смерти, он обязательно бы завалил знающего фенека вопросами, но на последнем ответе глаза подростка сами начали закрываться, а он в силу вежливости просто не мог перебить Эхе. Благо, тот и сам заметил, как себя чувствует принц (а принц ли? Если королевства нет), и отошёл. А лев постарался уснуть...

И лишь он смежил веки, как перед закрытыми глазами ярким всполохом встал силуэт — кажется, брата? — и Вакати едва вспомнил как дышать. Боль, метафорическая, душевная, нахлынула с новой силой, и сейчас он силился держать глаза немного открытыми, чтобы не окунуться обратно в влажную вязкую темноту, где призраки родных одним своим существованием резали его сильнее клыков и когтей. В таком, полустрадающем, полуживом состоянии его приветствовала матёрая самка. Кажется, это была та самая, которую привели в прайд незадолго до... до...

Она была измотана, ранена, но пришла к нему, вероятно, заметив, как он остался один (лемур не в счёт; Рейммс что-то медитативно выделывал руками, лишь изредка поглаживая подростка, если тот слишком резво пытался шевелиться). Она представилась, и Вакати постарался заглянуть в её такие тёплые и большие глаза. Ей... правда интересно, как он себя чувствует?

— Н-н-н-н-никак-к-к-к-к, — честно признался он, — Н-н-н-н-н-но луч-ч-ч-ч-чше, ч-ч-ч-ч-чем он-н-н-н-ни, — кивнул он на горы погибших, что громоздились неподалёку, — Я д-д-д-д-духов в-в-в-в-в-вижу, — после паузы без обиняков, просто и напрямую сказал он, — В-в-в-в-вы м-м-м-м-м-мне вер-р-р-р-р-рите?

Может, призраки и духи — всего лишь сказки для таких, как он, павших духом, чтобы успокоить и убедить, что они не психи? Но нет. Его... поняли? Приняли? Слова самки и вправду вселили в подростка надежду, что он не столь бесполезен, как может сам себе казаться. Разве после травм не восстанавливались? Разве тем, кто не мог охотиться или драться, не находилось дел в прайде?

— А к-к-к-кто б-б-б-б-был тот-т-т-т-т л-л-л-л-лев? — спросил Вакати, но не успел — самка, сморённая произошедшим, уже уснула. А он не мог. От мысли, что он вновь увидит тот чудовищный образ, бросало в дрожь, и он нервно заозирался в поисках Такиты и её партнёра. Их не было, и с каждой секундой уверенность в Вакати только росла. Они ушли — потому что у них есть дела, они спасают жизни. А зачем он тут? Зачем ему быть тут, если он него вряд ли даже в будущем что-то будет?

— Н-н-н-надо у-у-у-уход-д-д-д-дить, — тихонько сказал он, и лемур, ни слова не сказав против, кивнул. Он помог подняться своему невольному товарищу, не позволяя даже чуть-чуть двигать лапой. Да и всё приспособление, сооружение лекарской компанией, держала конечность столь твёрдо, что и возможности-то не было особо. Поэтому пришлось ковылять на трёх-с-лемуром лапах. Идти прочь, прочь от нормальных, чтобы им не надо было с ним возиться.

—> Долина ветров / Серая долина.

—–) Западный берег реки Зубери

Всю дорогу Мьяхи не слишком вежливо тяжело наваливался на Суниту, к сожалению даже не пошевелив шариками в голове, что бедняжке Сун-Сун может быть как-то тяжело фактически переть на своих плечах его рыжую зажравшуюся тушку, или она сама смертельно устала и не хотела бы сломать свои лапки спичками, сломавшись под весом подростка. Увы, детка, твой товарищ ну такое себе в плане настоящего "джентельмена". К тому же слегка хромающий Мьяхич был донельзя увлечен своей собственной притихшей ношей, кажется совсем позабыв о своей спутнице. Наверное это была своеобразная защитная реакция юнца. Ну знаете... сосредоточится на чем-то милом, отгоняя окружающую его безнадежно мрачную обстановку. На пушистых котиках. Иногда прям так и хотелось сказать спасибо львиному богу за невообразимо легкий, незацикленный характер конопушки, иначе тут со всем происходящим такая впечатлительная душа, как Мьяхи, запросто могла бы вообще свихнуться!

Ну ты там держись плюшк, не падай, он тебя крепко держит.

Хотя кот болтающийся в крепких клыках голубоглазого как-то не шибко стремился вырваться на свободу и усвистать от греха подальше, пока не дай бог тебя не сожрали здоровые гривастые "кузены". Кажется котенок был обессилен, устал... да и вообще тупо смирился со своей горькой судьбинушкой, скрестив лапки на груди и готовясь с честью помереть, когда его "спаситель" устроиться, наконец, на привал. Семья этого комка шерсти уж давно как обратилась, скорее всего, в пепел. После извержения, нору некстати облюбовавших себе пустынную тропинку кочующих барханных котов благополучно засыпало, а потом оставшийся бедняга еще долго плутал пытаясь избежать смерти под копытами буйного стада и от образовавшегося пожара. Вся песочно-золотистая шерсть потемнела, почернела, и из некогда пушистой няши этот ком горелого меха превратился в глазастого чертенка из Преисподней.  Ужасно милого, и одновременно жесть какого противного.

То и дело пытаясь скосить глаза куда-то перед собой и вниз, дабы еще раз (очередной) посмотреть на раскачивающийся маятником темный хвост котенка, Мьяхи чуть было не отстал от основной группы, и если бы не отчаянно старающаяся Сун, этот балбес давно бы и сам оказался, простите за каламбур, в хвосте процессии. Это вообще счастье, что за ними не рванула шлейфом толпа голодных гиен. Тогда бы этому дуралею с его манерой лениво развесить уши и ничего вокруг себя не замечать, точно бы досталось по первое число.

К счастью переход в принципе обошелся без происшествий, и если бы Суни не схватила за загривок задумавшегося приятеля, помогая тому пересечь сердито булькающую речушку, тем самым спустив отрешенного Мьяхи на землю - давай "просыпайся", ты вообще... забыл уже, что произошло?! Рыжий отчасти обиженно, насуплено покосился на деловито разглядывающую его самку, а затем мягко и аккуратно опустил на землю притихший в его зубах грязный комок. Не... К сожалению память у нашего дуралея НЕ НАСТОЛЬКО короткая. Да и... сложно игнорировать все это... Ну, это - смрад разлагающихся в воде тел, черную от пепла землю превратившуюся в мерзкую холодную жижу, витающую в воздухе коллективную депрессию, ужас, страх. Кому угодно загляни в глаза и ты обязательно увидишь в них навеки застывшую картину случившегося местного "Везувия" и потоки испепеляющей лавы, убегающие по его склонам вниз и превращающиеся в итоге в слезы, скопившиеся в уголках глаз. И все равно ему было сложно смириться, сложно понять, что значит смерть и как вообще ее воспринимать.

Тяжко вздохнув, рыжий опустил морду вниз и подпихнул под куцую попку котенка перед собой. - Спасибо, Сун, - вежливо поблагодарил юную львицу подросток, покосившись на иронично усмехающегося Ракха, благоразумно решив, что отвечать на этот подкол не стоит. Да и... честно говоря совсем не хотелось. - Пошли пухляш. Осторожно, тут полно  злюк, которые могут тебя обидеть. Так что держись старины Мьяхи, он знает, что делает! Тебя как зовут? - расплылся в обнадеживающей ухмылке подросток, следуя по пятам за медленно семенящим котом и прикрывая его собственной тенью.

- Кланк, - тихо и не очень уверенно отозвался котенок, неуклюже перебирая маленькими, пухлыми лапками. Какой же он милый, прям... аж сердце щемит! Пришлось снова взять этот ползущий еле-еле кулек в зубы, а то так бы и застряли с ним на "пороге". Он не сразу услышал братский бухтеж на тему "ну ты что, так же ведь неправильно!" у себя над ухом, с искренним умилением и нежностью проведя носом по встопорщенной шерстке уложенного на местечко посуше и поспокойнее Кланки. Не бойся малыш. - Пф, - фыркнул в усы рыжий, поднимая голову и отчасти раздраженно зыркнув на Лайама сквозь намокшие пряди челки. Учить его щас вздумал! Не очень-то к месту, между прочим! Не находишь? - А надо было его типа оставить, да? Чтобы он в уголек превратился? - да ну его, в самом деле! Вредно показав во взъерошенный затылок брата длинный, розовый язык, рыжий бездарь развернулся к нему спиной и уселся на горячую землю задницей, подгребя мелко дрожащего кота к себе поближе и сосредоточенно дергая ухом, вслушиваясь в разъяснительные речи матери. Да... кстати о гиенах. Он ведь никогда прежде их не видел!

Покрутив головой по сторонам, теперь уже куда более оживленно, в поисках пятнистой парочки, конопатый с удивлением (и глубоко затаенным страхом, ведь как много рассказывали про этих зубастых жутиков которые жрут по ночам непослушных львят!) уставился на быстро приближающегося к ним Линга. На всякий пожарный не поднимаясь прочертив пятой точкой по земле глубокую полосу, незаметно придвигаясь ближе к своим родным, Мьяхи, тем не менее, с искренним любопытством уставился на расшаркивающегося перед насторожившейся Шай Грида. Вернее даже не на него самого... а на его пасть. Легендарную пасть гиен. - Ага... здрасте, - покуда крокут говорил, у тянущего нос вперед конопушки возникало непреодолимое желание бесстрашно заглянуть пятнистому падальщику в глотку, но, он, естественно, худо-бедно сдерживал свое любопытство. Ыыыы... какая-я. - Ам.... типа чо? Как-как? - озадаченно причмокнул младший, озадаченно подняв взгляд чуть выше. Язык, которым выражался темношкурый Линг был... прикольным. И странным, настолько, что Мьяхи вообще ничего из сказанного не понял. А затем так и вовсе подпрыгнул на месте вытаращив в пустоту два лазурных лупарика, искренне испугавшись неожиданным воплям Лайама прямо над ухом!

Господи!

Мьяхи даже толком то и не успел допереть мозгом, что вообще случилось, как к барахтающейся на мелководье Клио (там вода едва покрывает лапки, что случилось то, объясните?!) бурой торпедой пролетел мимо эффектно встряхивая гривой сначала Хофу, затем Лайам и Дхани... и лишь только после этого рыжий сообразил тоже поспешить на помощь попавшей в беду подруге! При этом не забыв предусмотрительно запихнуть не сопротивляющегося Кланка в щель между камнями - типа сиди здесь, я сейчас вернусь, уно моменто.

Когда он уже подбежал к остальным, Клио была благополучно спасена (и все же он нихрена не понял от чего, но спасена - и это главное!) - Ну ты как, жива-здорова? Все ништяк? - заботливо поинтересовался у обморочно хлопающей ресницами подруги рыжий, с уважением и некоторой ехидцей кося одним глазом на слегка притомившегося Хофу. Еще одни тили-тесто, будто сюсюкающихся Шеру с Мэй им не хватало. - Больше не тони, - широко улыбнулся он огорченной Клио, аж призажмурившись, а затем почти моментально спрятал свою обнадеживающую и откровенно дурацкую лыбу, проводив Ракха донельзя раздраженным и, чего уж, разочарованным взглядом. Мама, можно ему палку в спину кинуть??? Какой же Ракхелим, черт возьми, сухарь!!! А в это время там, где осталась их мать разворачивалась другая трагедия, и прижимающему уши Мьяхи совершенно не нравилось, как начинает орать толпа собравшихся вокруг копытных. И чего они такие злые то? Они же... смерти избежали! Радоваться, как бы, надо.

- Никогда не думал, что зебры могут быть такими сердитыми, - тихо прошептал он задумчиво застывшему рядом Дхани, невольно повинуясь приказу старшего брата оставаться на месте. Не очень то и хотелось, знаете ли, сталкиваться с этими гигантами. В виде свежего мяса они были для рыжего гораздо... горааааздо привлекательнее! Правда не стоило забывать и про бедного Кланка! А то остался там... дожидаться своего рыжего спасителя, брошенный и одинокий! Мьяхи припал на грудь, задрав взлохмаченную кисточку хвоста к темному небу. - Эй! Пст! Малыш! Давай сюда! - негромко позвал он сиротливо жмущийся у валунов ушастый комок. - Вот так, - удовлетворенно проурчал конопуха, едва только прихрамывающий, поджимающий облезлую метелку хвостика Кланки с оглядкой до него, наконец, добрел. А затем, заслышав требовательный зов брата, невозмутимо потопал к нему навстречу со своей новой "плюшевой игрушкой", подхватив ту с земли. В отличии от Лайама, рыжий  вообщемне горел желанием участвовать в выгребных работах (фу!), а вполне себе с удовольствием завалился рядом с "названным лидером", добродушно прижимая к себе тихонько вздыхающего Кланка. И правда... давайте спать, гудящей от впечатлений, вопросов, тревог и любопытства голове рыжешкурого требовалась скорейшая перезарядка. Так что едва только косматая щека подростка коснулась теплого братского плеча... Мьяхи моментально заснул, широко открыв рот и бессовестно захрапев на всю округу, свесив с языка вязкую ниточку слюны, которая вот-вот упадет кому-нибудь на лапы!

А что вы от него хотите?

Он устал!

——– персонаж спит —–

Вершина плато===========>

Мирай покидала земли братства, а потом и земли горных баргестов, являвшихся их союзниками, с опущенной головой. Мысли о новом, безопасном доме, конечно, грели её душу, но не могли загладить чувство вины, так внезапно вспыхнувшее в её сердце. А не предает ли Мирай своих товарищей? Ведь пока она отправляется на юг, где тепло и безопасно, они будут продолжать сражаться с холодом и Белой Смертью. Что если пока она продолжит обучаться новому, встретит свою любовь, заведёт собственную семью, они будут погибать один за другим, да так быстро, что не успеют оплакать одного, как пропадут или погибнут ещё двое? За то время, пока они шли, Мирай несколько раз оборачивалась назад с тоской и одновременно с надеждой в глазах. А вдруг сейчас их окликнут одумавшиеся Луриан и Анника? Вдруг к ним присоединится кто-то ещё? Но чем дальше они уходили, тем слабее горел огонь надежды в синих глазах. Они уже ушли от земель братства так далеко, что Мирай с трудом могла различить одинокую скалу, когда-то ставшую ей домом, а к их небольшой процессии так никто и не присоединился. Только любимая матушка с её верным другом Гарри, старший брат, младшая сестрёнка, сопровождаемая её молодым товарищем Мблили и Мирай – такая хрупкая и беззащитная. Вначале пути она жалась боком к брату в надежде согреться, всё-таки за годы жизни в братстве она так и не обзавелась шикарной тёплой шубкой в отличие от остальных сиблингов из-за того, что вылазила из чертога реже, чем годовалые юнцы. Чем дальше были суровые земли братства, тем теплее становился воздух, а здесь он и вовсе был совсем непривычно душный, пропахший горелым деревом и мясом. Мирай, наконец, совсем “отлипла” от брата, перестала дрожать и оглядываться, вместо этого начав с удивлением пялиться дымящийся вдалеке вулкан, а также кучу раненных животных, разместившихся на берегах озера. Боги, как же много здесь было зверей! Начиная от маленьких мышек, сурикатов и птичек и заканчивая слонами, жирафами и другими громадными животными, которых Мирай уже так давно не видела. Разве что в своих снах она иногда замечала расплывчатые силуэты гигантов, но со временем почти забыла, как они выглядят, и потому их фигуры были для неё столь размытыми, что она перестала обращать на них внимание.

– Эния, а ты ведь никогда ещё не видела слонов, верно? – наклонившись поближе к сестре, тихонечко спросила львица, кивая в сторону слонов, столпившихся около кромки воды. Похоже, их также очень заинтересовали животные, лежащие на противоположном берегу. Во время своего путешествия на север Мирай и Луису повезло увидеть животных равнин, а вот Эния родилась в горах, где слоны физически находиться не могут. Наверное, здорово видеть их впервые во взрослом возрасте, когда уже вряд ли забудешь их внешность и те непередаваемые ощущения удивления и восторга от первой встречи. Синеглазой львице хотелось, чтобы сестра не обращала внимания на измученные морды раненых, их слёзы и тела погибших, над которыми они их проливали, вот и пыталась сделать всё возможное, чтобы отвлечь её. Пусть противоположный берег далеко, но некоторым животным всё-таки каким-то образом удалось пересечь реку Мазове и сдерживать свои эмоции после такого подвига им явно было не под силу.

– Они большие и могут не заметить тебя. Держись поближе к брату и маме, хорошо? Можешь встать посередине, чтобы тебя точно-точно не раздавили ни слоны, ни другие животные, – львица ободряюще улыбнулась сестре и легонько боднула её в голову в приступе нежности, тем самым отмечая, что она тоже рядом. Она не знает, что сейчас чувствует Эния, потому что во время путешествия Мирай она была младше, рядом были оба родителя, сестра и брат, да и их уход не был спровоцирован чьей-то смертью. Они просто искали новый дом, а не пытались убежать от неизбежной, как ей кажется, гибели. Сама Мирай встала с другой стороны от матери, считая, что она достаточно взрослая, чтобы её так оберегали, и старалась не отставать от своего семейства. Пару раз между ними втискивались слишком уж наглые животные, решившие, что обходить небольшую семью это не их царское дело, но Мирай быстро нагоняла своих и особо не обращала на эти мелочи внимания. Ей казалось, что чтобы потерять своих светлошкурых родственников среди пыльных шкур здешних зверей нужно ещё постараться. Но, похоже, наша крошка обладает такой неописуемой “удачей”, что ей даже стараться не пришлось.

Сначала она совсем чуть-чуть отстала, находясь от Элики на расстоянии меньше, чем её хвост, потом между ней и матерью решил пройти какой-то уж слишком распоясавшийся буйвол, а затем перед небольшой львицей решило прошествовать целое стадо антилоп. Будь она побольше, посмелее и менее воспитанной, то непременно рыкнула на всех и поторопилась нагонять семью, но Мирай была воспитана иначе. Несмотря на то, что у неё есть клыки и когти, а значит припугнуть уставших травоядных, для неё не такая уж непосильная задача, она терпеливо пропускала тех, кому было невтерпеж проскочить перед ней, просто глазами выискивая семейство и следуя за ними. Ничего страшного, она их нагонит. Нагонит ведь?...

– Ой, простите. Эммм… можно пройти? Ой, прошу прощения! Вам сильно больно? Я не специально, честное слово, – рассыпаясь в извинениях каждый раз, стоило ей нечаянно столкнуться с каким-то травоядным или наступить на хвост отдыхающего, Мирай неловко протискивалась через ряды всякого зверья. Со временем она начала идти опустив голову, чтобы случайно не растоптать какого-нибудь мелкого зверька. И когда, наконец, она преодолела полчище спящих и отдыхающих у берега, то подняв голову не обнаружила впереди ни бежевой шёрстки Элики, ни лимонного хохолка Луиса, ни песочного комочка-Энии. Она стояла одна, посреди раненных животных, растянувшихся около берегов и взволнованно наблюдавших за судьбой тех, кто не смог пересечь Мазове. Мирай не позволила себе поддаться панике, и прежде попыталась поспрашивать у местных, не видели ли они её небольшое семейство, так сильно выделяющееся среди обгорелых, раненых и измученных выживших после пожара. Она подходила к каждому, кто ещё не упал без сил и был в сознании, подробно описывала внешность своих родственников, но в лучшем случае получала вежливый отказ. В худшем – гневные крики отчаявшихся от горя зверей, приказывающих “наглой львице” убираться и не мешать оплакивать погибших, а также обсуждать сегодняшнее пробуждение вулкана. 

– ЙЕЙ, ЛЬВИЦА!  Осторожнее! – после нескольких минут тщетных поисков Мирай потихоньку начала поддаваться панике и не сразу заметила расплавившегося на земле шакала, которому по неосторожности чуть не отдавила хвост.

– Ой! – взвизгнула она, отскочив от бедолаги, – простите-простите. Ещё раз прошу прощения, если мешаю Вашему отдыху, но Вы случайно не видели компанию из трёх львов? Ну, точнее двух львиц и молодого льва. Одной львице на вид не дашь больше двух-трёх, вторая ещё подросток. Обе бежевые и голубоглазые. А лев мой ровесник, разве что выглядит постарше и ростом побольше. У него грива золотистая, глаза…

– Голубые? – перебил шакал, щуря правый глаз, и, когда Мирай с надеждой в глазах кивнула ему, продолжил:

– Семья? Это семья львицы?

– Да, это моя семья. Мне очень-очень нужно найти их. Пожалуйста, мне нужна помощь, – самка присела, чтобы было удобнее разговаривать с мелким зверьком. Шакал сначала задумчиво скосил глаза в сторону, будто пытался решить для самого себя, надо ли ввязываться в это, и достойна ли какая-то левая львица его царской помощи. Потом он расплылся в кривой улыбке, хитро прищурил глаза и снова повернулся к собеседнице, деловито показывая ей правую лапу,  чтобы она как следует смогла разглядеть на его мокрой шкуре царапины.

– Кайхавира чуть не раздавил камушек. Большой такой камушек. Кайхавир так бежал, так бежал, что забыл смотреть на дорогу и упал. Рана Кайхавира не серьёзная, но она болит. Если бы не добрый буйвол, который донёс Кайхавира, Кайхавир бы не смог здесь оказаться и сгорел. Если львица найдёт для Кайхавира одно растение, Кайхавир поможет львице найти семью. Идёт?

Мирай на несколько секунд замешкалась, взволнованно оглядевшись по сторонам в надежде всё-таки заметить своих родных. Терять время на поиски растений для этого странного, с ног до головы мокрого и грязного шакала ей хотелось в последнюю очередь. Её матушка и брат наверняка уже голову потеряли, если заметили её пропажу! Но… разве у неё был другой выбор? В одиночку, да с характером Мирай найти родных в этой толпе будет непросто. К тому же, в сопровождении даже такого маленького зверька ей будет не так страшно на незнакомых землях.

– Хорошо… как выглядит эта трава? Где можно её найти?

Шакал снова расплылся в улыбке, довольный собой. А как тут не радоваться своей удаче? Какая-то львица готова добровольно помочь ему, так что не придётся горбатить спину, прочёсывая берег в поисках трав. Он устроился поудобнее и начал описывать юной слушательнице базилик, постоянно приговаривая, чтоб она ни с чем его не спутала. Позже он добавил, что неплохо ей найти ещё и валериану, будто знал, что чем дольше тянет время, тем сильнее заставляет львицу беспокоиться. Когда он закончил, самка поторопилась прочёсывать берег неподалёку, надеясь отыскать названные растения. Будет лучше, если она справится с его заданием как можно раньше и они пойдут вместе искать Элику, Луиса и Энию. А ещё лучше будет прямо в процессе поиска тарв наткнуться на родичей или хотя бы их следы, конечно.

Мирай несказанно повезло найти травы довольно быстро, так ещё и не отходя от шакала слишком далеко. Ей на территории братства-то не хватало смелости ходить без сопровождения, а по незнакомым землям, да ещё и когда на противоположном берегу столько погорельцев, блуждать в одиночестве было страшно вдвойне. Вдруг какому-то буйволу покажется, что она мешается под ногами и неплохо бы неуклюжую хищницу вздёрнуть на рога? А может здесь бродит одинокий лев, который может воспользоваться беззащитностью юной самочки? Львица с трудом отгоняла от себя мрачные мысли, спеша к дремлющему шакалу с травами в пасти. Она положила их возле него и робко тронула лапкой, чтобы он проснулся и начал давать своей робкой спасительнице следующие указания. Зверёк скомандовал разжевать львице базилик и полученную кашицу наложить на его царапины, да причём делать это не спеша, чтобы не выплевать часть кашицы на землю. Он бы и сам, наверное, справился с такой задачей, если бы ранки не были так близко к локтю. А может, если бы не был таким наглым, чтобы заставлять спешащую самку ещё и разжевать ему растение и осторожно наложить на ранки. Мирай послушно сложила валериану и вторую порцию базилика возле грязного зверька и начала жевать растение, продолжая осматривать берег в попытке отыскать семью. На счастье синеглазки базилик оказался не таким мерзким, как она представляла изначально. Просто непривычный вкус, который вполне возможно стерпеть. Она иногда помогала лекарям лечить поранившихся на охоте или во время патрулирования, так что терпеть неприятный вкус во время превращения растения в кашеобразную жижу для Мирай было не впервой. Закончив разжёвывать, самка начала осторожно накладывать кашицу на царапины шакала, искоса поглядывая на дымящиеся земли возле Килиманджаро.

– Что… что здесь произошло? Там столько раненых, почти у всех, кто смог пересечь ту реку, серьёзные ожоги. Если там был пожар, то откуда? Вроде бы молний не было. Ну, по крайней мере, я не видела,  – негромко проговорила львица, продолжая вмазывать кашицу. Шакал громко хохотнул от этой фразы, вводя серебристую львицу в ступор. Что смешного он нашёл в её словах?

– Глупая львица, ехехе. Глупая, глупая, глупая! Пожары бывают не только от молний, ударивших в сухое дерево и траву. Посмотри туда, – шакал протянул здоровую лапу в сторону дымящегося Килиманджаро, – вулкан сегодня разбушевался. Тихая ночь спокойная была, а потом БАМБАДУММТЩХХХ! Бедный Кайхавир так перепугался, что даже перестал дичь выслеживать. Бедный-бедный голодный Кайхавир… Ооо, а милый барханный котик не смог переплыть реку, не смог. Не нашёл доброго буйвола. Бедный-бедный котик, бедный-бедный голодный Кайхавир...

Наглая шакалья морда вмиг стала такой жалкой и потерянной, что у Мирай больно кольнуло сердце. А она как-то даже не подумала о том, что чувствует этот крохотный по сравнению с ней зверёк, все её мысли были только о том, как бы поскорее отыскать мать, брата и младшую сестру и она слепо не видела, что сложившаяся ситуация, в общем-то, ему также не по вкусу. Он ведь тоже тут совсем один, тоже маленький и наверняка тоже не может дать большим зверям, коих тут полно, отпор. Если бы вовремя не подоспела Мирай, этому шакалу пришлось бы корячиться в попытках достать до раны или вовсе пустить всё на самотёк. Непроизвольно львица начала сравнивать мелкого грязного шакала с собой, заметив, что несмотря на принадлежность к разным видам и разным характерам, некоторое сходство между ними всё-таки есть. Он тоже был невелик ростом и даже на фоне неё, такой хрупкой и маленькой по сравнению со своими сородичами, выглядел почти безобидным. Раз он так легко смог описать растение и знал, как его применять, значит, он также любитель травничества, только в отличие от Мирай он в своё время не сидел в сторонке, а изучал это дело. И, самое главное, этот шакал тоже не мог помочь самому себе, хотя, наверное, как и Мирай мечтал справляться со своими проблемами самостоятельно. Львица резко отвернулась, чтобы не видеть его подавленный вид, но вместо этого увидела зрелище ещё хуже: проплывающий вдалеке труп какого-то зверя, которого тут же начали вылавливать погорельцы с того берега. Глядя на это жуткое зрелище сердце кровью обливается. А она так надеялась, что зелёные травы и тёплый воздух взбодрят её и помогут отвлечься от гибели отца и брата… И в итоге снова окунулась в ужасную обстановку прощания с родными. На этот раз, хотя бы не с её родными.

Отредактировано Мирай (1 Апр 2019 20:26:29)

Неизвестно, сколько времени успели проспать Лайам и его братья — несколько часов или же минут двадцать от силы; по его личным ощущениям, этого в любом случае катастрофически не хватило для полноценного отдыха. Поэтому ничего удивительного в том, что Ракху пришлось так долго его тормошить — как бы он ни старался, черногривый самец пробуждался до ужаса медленно и неохотно, хотя обычно это сам Лайам первым вскакивал с земли и начинал бодро расталкивать сладко дрыхнущих сиблингов. Верный признак страшной, невообразимой усталости, да и мозги отчаянно требовали передышки, учитывая, сквозь какой Ад львятам пришлось пройти накануне... Взбудораженный рассудок юнца нуждался в серьезной "перезагрузке", но какое там! Как говорится, "и покой нам только снился!"... Сперва Лайам из-за всех сил старался игнорировать настойчивую тряску, жмуря глаза и неглядучи отпихивая брата прочь — честно говоря, в первые минуты он думал, что это Мьяхи приспичило сходить в кусты посреди ночи, и он как обычно будил первого попавшегося ему под лапу брата, чтобы тот составил ему компанию. Темно же, страшно! И это при том, что старина-Мьяхи уже несколько месяцев так не делал. Ну, или делал, но заметно реже, стараясь все-таки перебарывать свои глупые детские страхи. Как бы то ни было, прямо сейчас Лайам точно никуда не хотел с ним переться. А потому, недовольно зарыпев, в какой-то момент просто рывком перекатился на другой бок, все же на полмилиметра приоткрыв один глаз... и вдруг с удивлением обнаружил донельзя сонную морду Мьяхи прямо у себя перед носом. Это окончательно его разбудило, и львенок изумленно поднял встрепанную голову над общей кучкой тихонько посапывающих тел, только сейчас сообразив, что причиной его неприлично раннего пробуждения был вовсе не рыжий пройдоха, а их мрачный братец-Ракхелим.

— Что... что? — в конечном итоге, хрипло отозвался Лайам на шумный бухтеж желтоглазого самца, не без труда силясь различить его коренастый, крепко сбитый силуэт в темноте. Вокруг только-только начинало светать, и весь прайд, включая их родных, еще крепко спал. — В чем дело, Ракх? Что стряслось? — подросток, не удержавшись, зевнул во всю ширину пасти, с трудом пытаясь сделать это потише, чтобы не дай бог не разбудить кого-нибудь из старших. Однако прежде, чем Ракхелим успел хоть что-нибудь ему объяснить, Лайам уже и сам расслышал странный, жалобный плач, раздающийся где-то в стороне, совсем недалеко от места их привала — а едва расслышав, тотчас резко выбросил одну лапу в сторону только-только приоткрывшего пасть для ответа Ракха, прижав когтистый палец к мочке чужого носа, мол, а ну-ка, помолчи немного! Ты что, не слышишь, как кто-то зовет на помощь??? Сидишь тут, пинаешься, в то время как кому-то срочно требуется подмога!

— Шшш! Слышите это? — не дожидаясь ответа друзей, Лайам первым вскочил с земли и перепрыгнул через спину лежавшего рядышком Дхани, попутно хорошенько потряся его лапой за плечо. Вставайте, ну же! Скорей! — За мной, — деловито прошептал самец, покравшись вперед сквозь заросли сухой, частично выжженной травы, бесшумно (ну, почти) подбираясь к источнику странных звуков. Все-таки, ему еще не хватало сноровки и опыта, чтобы двигаться по-настоящему тихо, как и подобало истинному охотнику... Но, Лайам старался. А вот его младшие братцы старались недостаточно сильно, так что вся его маскировка безнадежно рушилась под гнетом многочисленных шорохов, шепотков и приглушенной ругани, то и дело раздававшейся из-за спины недовольно хмурившегося подростка — ну что ты будешь с ними делать? Неужели нельзя было вести себя потише?! Ну хотя бы самую малость!

— Да тихо вы, — не удержавшись, сердито шикнул Лайам на своих товарищей, — мы почти у цели! Помолчите немного! — худо-бедно наведя порядок в команде, наградив их напоследок гневным взглядом поверх собственного плеча, львенок тихонько пополз дальше, вплотную подбираясь к какому-то большому и разросшемуся кусту, за которым, по его предположениям, сейчас хныкал и выл их "таинственный незнакомец"... чтобы затем с осторожностью взглянуть на плаксу поверх тугого переплетения веток, сперва даже не разобравшись, где тот находится — уж больно хорошо маленький дикобраз сливался с окружавшей его местностью. Может, за счет иголок, а может, просто потому, что он был с головы до лап вымазан в саже — кто его знает? Лайам никогда прежде не видел таких удивительных, необычно выглядящих существ, даже в той шумной толпе беженцев, что сопровождала их всю дорогу от вулкана к озеру, и невольно расплылся в широкой, отчасти даже умиленной улыбке: какой он... забавный! И такой заплаканный. Ему явно требовалась их помощь. Его, Лайама, помощь.

— Привет, — тихонько поздоровался с малышом подросток, обходя куст и становясь рядом с колючим крохой, вполне дружелюбно взирая на него с высоты своего роста. — Я Лайам... а это, — он оглянулся на тесно обступивших его с обеих сторон братьев, — Ракхелим, Дхани и Мьяхи. Не бойся, мы тебя не обидим. Как тебя зовут?

Сон был как раз тем, чего не хватало черногривому. Они все так устали и измучились, что впору было бы проспать пару недель, чтобы как следует восстановить силы.
Но этого времени, конечно, у подростка не было. Он спал беспокойно, подергивая лапами, мыча, всхлипывая. Сны его не были разнообразны: то он убегал от вулкана, то падал в огненную расщелину, то видел, как туда падает кто-то из его братьев или мать... Над ним кружила сова, мерно взмахивая пылающими крыльями; река, как живое существо, раздувалась и вылезала из берегов... Переворачиваясь на другой бок, Дхани на время успокаивался, чувствуя теплые бока братьев, но затем снова проваливался в новый кошмар — ничуть не лучше прежнего.

Так что появление Ракха пришлось как нельзя кстати. Сперва тряска и лихорадочный шепот вплелись в очередной виток кошмара. Дхани обнаружил себя на горящем бревне высоко над бушующей рекой; огонь подступал со всех сторон, языки пламени облизывали усы черногривого, обжигали подушечки лап... Посреди всего этого кто-то неразборчиво шептал, то ли подзывая к себе, то ли указывая направление для побега, но разобрать слова лев не мог, и от этого становилось еще страшнее.
Судорожно вздохнув, он распахнул глаза и с облегчением увидел прямо над собой морду Лайама, теребившего подростка за плечо. Небо над головами львов постепенно светлело, похоже утро было уже близко.
— Че случилось-то? — спросонья черногривый ничего не понял, но с готовностью перевернулся, утер слюни с морды и, пихнув просыпавшегося Мьяхи, поспешил за Лайамом. Несмотря на тяжелую спросонья голову и резкое пробуждение, он был рад тому, что череда кошмаров прекратилась. Все что угодно было лучше, чем это.
— Шшшш, — черный, обернувшись и мотнув лохматой копной шерсти на голове, прижал палец к сомкнутым губам, подсказывая рыжешкурому братцу, что следует быть потише. Припав грудью к земле и стараясь не особо оттопыривать зад, он принялся красться за Лайамом, чувствуя себя при этом, натурально, великим охотником.

Ну, почти. Вряд ли можно было что-то наохотить в этих обгорелых зарослях. Пускай огонь сюда не добрался, но сажи и потухших углей было более чем достаточно... Не будь Дхани сплошь темно-серым, стало бы видно, что он перемазан с ног до головы. Все здесь были такими. Сказать по правде, подросток и забыл уже, когда он был другим. Кажется, очень давно, в какой-то другой жизни — более счастливой, чем сейчас. Конечно, тогда с ними не было матери, зато была сытая и спокойная жизнь в прайде, игры с друзьями... Большей части этих друзей Дхани не видел с момента извержения; было огромной удачей то, что четверым братьям удалось уцелеть.
Вот бы теперь уйти отсюда в какое-нибудь местечко почище.

Размышляя примерно таким вот образом, подросток, тем временем, тащил свое серое брюхо по слою пепла и обгоревшей травы, подбираясь к неизвестному, причитавшему в кустах.
Вот Лайам с любопытством взглянул поверх куста, и тут же, бросив на братьев короткий взгляд — безопасно, мол, — обошел ветки сбоку, показываясь на глаза плаксе. Дхани же обогнул куст с другой стороны, действуя почти инстинктивно. Не то, чтобы он хотел охотиться... нет, вовсе нет, как и говорил брат, они не причинили бы неизвестному существу вреда — но вдруг оно испугается и побежит... Кто-то ведь должен был преградить ему путь.

Такой маленький и... колючий. Подросток чуть свысока глянул на съежившегося дикобраза; тот был повернут к нему встопорщенным задом.

– М-мы можем чем-нибудь им помочь? – едва дрожащим голосом поинтересовалась львица, не в силах оторвать взгляд от происходящего. Шакал снова прищурил глаз, с подозрением уставившись в большие синие глаза, печально глядящие на этот кавардак. Но ничего, кроме сопереживания, в них не увидел. Похоже, эта маленькая львица смогла чем-то заинтересовать его. Мирай точно не отличалась красотой, по меркам шакалов уж точно, и на доброго призрака, у которого есть минутка-другая для помощи другим тоже не походила. Возможно, Кайхавира зацепило то, что она в панике искала семью, но при этом успевала думать о бедах совершенно чужих ей зверей. К тому же, Мирай вмазывала кашицу в раны шакала осторожно, хоть это и требовало больше времени, будто перед ней не незнакомый наглый зверёк, а её сопрайдовец, которому она не хочет причинить боли своими неаккуратными движениями.

– А у глупой маленькой львицы доброе сердце. Но глупая маленькая львица не может им помочь, не может. Львица ведь не может заставить тучи и дым уйти, не может! Лучшим решением для львицы будет уйти и не мешать зверям плакать над могилами.

“Не мешать плакать над могилами…” – мысленно повторила она слова зверька, после чего едва закусила губу. Перед глазами встал образ Киллиана после гибели его матери. То, как он навис над серебристой подругой, как смотрел и с какой болью кричал на неё – всё это снова всплыло в её памяти, заставив львицу вновь ощутить боль и страх, которые она пережила в тот день. Шакал прав, ей не стоило мешать ему оплакивать Сури. Зря она тогда полезла его утешать, ведь этим она только сильнее разворошила его чувства, и он просто не смог сдержать порыв эмоций. Потерять мать и остаться круглой сиротой без опекунов, братьев и сестёр – это ли не худшее наказание судьбы?

– Боги, они наверняка так сильно напугались... Я… я не могу больше сидеть с тобой, прости. Можешь спрятаться от непогоды на Каменных ступенях, вон там. Мне пора продолжить поиски, – выдохнула львица, поднимаясь. Она уже перестала надеяться, что шакал выполнит своё обещание и отправится искать вместе с самкой её семейство. В конце концов, это же не благородный член братства, который обязан ей помогать. А чтобы послать к чертям несмелую самку и сбежать, много храбрости не требуется. Однако, неожиданно для неё шакал поднялся и чуть хромая на поцарапанную лапу, потопал рядышком.

– Пойдём, маленькая львица.

– Мирай… моё имя – Мирай, – мягко улыбаясь, представилась самка, радуясь новой компании.

– А имя Кайхавира – Кайхавир. Еееей, слущай, а это не семья Мирай? – шакал кивнул в сторону бежевой львицы, обеспокоенно расспрашивавшей местных, сопровождаемая молодым львом и детёнышем. В этой компании серебристая безошибочно узнала своих родных, тут же подскочила и громко окликнула сначала мать, потом Луиса и Энию. И стоило им обернуться, как она тут же сорвалась с места, помчавшись к ним и не заметив, что шакал отправился вслед за ней. Не так быстро и грациозно, правда, ему мешала неприятная боль в лапе, да и остановился он чуть вдали от семейства, с опаской глядя на Луиса.

– М… мама! Мама, прости, что отбилась. Со мной всё в порядке, – делая паузы для одышки, тараторила старшая дочь, в приступе нежности ласково бодая Элику в щёку, – теперь от тебя ни на шаг.

===========>Дальние пастбища

–→ Вершина плато

Их последнее - о, как хотелось бы верить, что последнее! - путешествие через северные земли было окутано ледяным безмолвием. Маленькое, разбитое семейство хранило полное траурное молчание, до того каждый его член был погружён в собственные скорбные размышления. Любому из них показалось бы сейчас кощунственным изливать свою боль на другого, а потому оставалось лишь раз за разом ворошить собственные старые скорби и переживания, будучи бесплодно замкнутыми в этом круге. Кто-то терзался о старых друзьях и ополоумевших родственниках, оставшихся на мрачном, бесприютном Севере, испытывать и дальше богов и свою судьбу, покуда он сам отправляется на поиски лучшей, безопасной жизни на тёплом Юге, вдали от всех этих ужасов и опасностей. Кто-то прямо сейчас решился наконец осмыслить прошлое, честно поговорив с собой о давно не дававших покоя вопросах, сейчас, когда к какому бы решению не удалось прийти, всё одно ничего не случится и не изменится, а значит, можно быть предельно смелым на неожиданные откровения. А кто-то был Луис. Луис сейчас ни о чём не думал и ни о ком не переживал. Последние силы покинули его ещё во время грандиозной истерики в великом чертоге, сейчас подростка хватало только на то, чтобы тупо смотреть на мерно поднимающиеся и опускающиеся в такт движению материнские плечи и механически, не прилагая сознательного усилия, ковылять за ней следом, потому что так было надо. Надо... Что ему действительно сейчас было надо, так это провалиться в забытье, упасть прямо посреди дороги лицом в снег и уснуть, спать долго, тяжело, без сновидений, проспать целый день, нет, два дня, чтобы встать с новыми силами и свежей головой, чтобы весь пережитый им кошмар начал восприниматься как что-то далёкое и нереальное, как то, что было когда-то и с кем-то, но не с ним.

Первое время немного морально поддерживала сестрёнка Мирай, прильнувшая к его боку, что златогривый безропотно ей позволил. Тепло чужого тела давало движение мысли о том, что он не один, что, быть может, всё ещё будет хорошо, раз, в конце концов, рядом с ним ещё остались близкие львы, которые любят его, несмотря ни на что, любят, несмотря на всю его ничтожность и бесполезность. Может, благодаря им, всё ещё наладится? Хотя... разве может наладиться смерть? Кем нужно быть, чтобы провернуть такое?

Наконец, дети, ведомые Эликой в новый, лучший мир, спустились с гор, с чудовищных снежных гор, с этого, как казалось теперь, настоящего ада на земле, и всё затем, чтобы попасть... Сюда? То место, куда они пришли, совсем не было похоже на детские воспоминания - густые джунгли, толстые раскидистые деревья со свисающими по их ветвям и стволам кудрявыми лианами, влажный, чуть сыроватый воздух и множество мелких зверьков и насекомых, шевелящихся в необъятной траве под лапами, где всё это? Ну хорошо, не вся же саванна должна быть покрыта джунглями, но тогда где же бескрайние зелёные луга, чистые поля без конца и края до самого горизонта, места настолько открытые, что можно было разглядеть пару пасущихся вдалеке стад травоядных? Что изменилось с тех пор? Куда они пришли? Почему жаркий воздух здесь наполнен вонючей гарью, как будто после пожара? Это можно было бы списать на то, что долго проживая в северных краях, начинаешь отвыкать от менее чистого южного воздуха, но... Нет, здесь определённо творится что-то недоброе.

И догадки Луиса скоро подтвердились - стоило лишь взойти на холм, с которого открывалась чуть более полная панорама окрестных земель, как его взору предстало ужасающее зрелище - кричащее, воющее, галдящее на все лады столпотворение испуганных, находящихся в полном смятении животных. Хищники, травоядные, все сбились в одну плотную кучу, очевидно, сплочённые каким-то страшным несчастьем, затронувшем их всех. Многие были ранены, кто-то пытался стойко терпеть боль, не умея или не желая облегчить свои страдания, кто-то пытался зализывать себя, кто искал целебные травы. Одни разводили бурную деятельность, кричали, звали кого-то, другие (таких было немного), преисполненные апатии, забивались по углам и печально стояли, опустив понурые головы, наверняка не в силах пережить боль утраты, большинство же деловито суетилось, решая какие-то свои мелкие проблемы, и весь этот беспокойный хор голосов в сумме давал просто чудовищный гвалт - последствие какой-то страшной катастрофы, которая, очевидно, произошла в этих краях.

Горькая усмешка пронзила сердце Луи. Зря он, выходит, так ожесточённо наговаривал на демон-север. Вот они уже оставили его далеко позади, и что, стало ли меньше боли, смерти, страданий и опасностей? Нет, и это беспокойное стадо тому подтверждение. Итак, никакого дивного нового мира не существует, он остался далеко позади, в детстве, дальше всё будет только хуже.

- Луис, ты в порядке? - спросила Элика, обеспокоенная за своих детей, после того как они все вместе пересекли стадо отупевших от напряжения и усталости антилоп, не обращающих внимания на то, что, вообще-то, они топчут опасных хищников.

- Да. - Лев как-то криво полуулыбнулся одним уголком губ, попытавшись создать хоть маленькую видимость правдивости своих слов. Нет, он не в порядке, он был совсем не в порядке, но маму расстраивать нельзя, маме тоже тяжело и больно не меньше, чем ему.

- Мирай?

Ответа не последовало. Луис оглянулся в сторону, где предполагал увидеть свою сестру, и вдруг резкий импульс прошёл по его телу - Мирай рядом с ним не было. Как? Почему? Как давно он не замечает её отсутствия? Они же шли бок о бок, что случилось? Резкий крик матери, не замедлившей осознать происходящее, окончательно вырвал его из полусомнабулического состояния. Стоило только подумать о том, что боль утраты высосала из тебя все силы и теперь ты не способен вообще ни на что, как оказалось, что это далеко не так - для беспомощности и обиды всегда есть в сердце потаённый уголок.

Златогривый прижал уши к голове и широко раскрыл глаза от ужаса. Это он виноват в том, что Мирай потерялась?! Но ведь он же ничего не сделал! Вот именно, ничего не сделал. Кто ещё в чертоге пообещал самому себе, что теперь, как единственный оставшийся мужчина в семье, возьмёт всю ответственность на себя и будет неусыпно заботиться о матери и двух младших сёстрах? Кто облажался почти сразу же, спустя каких-то пару часов? Кто не способен о самом себе позаботиться, а? Конечно, Элика тут же осознала свою ошибку и поправилась, но было уже поздно - у Луиса снова началась дикая паника, грозящая перерасти в полноценную истерику. Опять заработала старая схема. Всё-таки есть вещи вечные под этим солнцем.

На поиски пропавшей было решено отправиться в несколько унизительном для Луи положении - ему, здоровому лбу, пришлось взять за хвост маленькую Энию и послушно идти за ней, державшейся, в свою очередь, за хвост матери. Что ж, по крайней мере, так они хотя бы гарантированно не потеряются в своих судорожных метаниях от одного потенциального свидетеля местонахождения его сестры до другого. А что до унижения, то подросток находился в полной уверенности, что это заслужил, что это было его персональным наказанием за непростительную безответственность. В следующий раз подумает и будет... более собранным и ответственным? Да, это ведь так и работает?

"О боги, Мирай, ну где же ты?"

Найдена сестрица была случайно, с помощью пролетавшей мимо птицы, сообшивщей им о том, что потерявшаяся львица всё ещё сидит на берегу озера и возится с ранами какого-то шакала. Так оно, по итогу, и оказалось. После того, как всё семейство, неуклюжей гусеницей заспешившее к воде, снова воссоединилось, чему способствовали примирительные объятия матери и дочери, было решено продолжить путь, двинувшись дальше от этих беспокойных земель. Рядом зачем-то крутился шакал, которому помогла Мирай, с некоторой опаской поглядывая на льва и не подходя чрезмерно близко, на расстояние удара когтистой лапой, но светлошкурый не обращал на него никакого внимания. Луис неуверенно переминался с лапы на лапу, размышляя, следует ли ему что-то сказать сестре или нет, какую-нибудь формальную глупость вроде "Хорошо, что ты нашлась" или "Не делай так больше", но не нашёл в себе достаточно смелости и просто отвернулся в сторону, сгорая от стыда и вины из-за того, что он никчёмный брат, ничтожный глава семьи и просто ненужный лев. Остаток дороги он провёл, пытаясь быть серьёзным и сосредоточенным, не отрывая взгляда от двух младших львиц (кажется, претензии матери он воспринял слишком буквально), впрочем, это помогло ему немного заглушить душевную рану от понесённой утраты, заставив сфокусировать приоритет на живых больше, чем на мертвецах, как было до этого. Жизнь победила, процесс принятия начался.

–→ Дальние пастбища

Отредактировано Луис (13 Апр 2019 18:33:49)

В отличии от своих братьев, рыжему-конопатому едва ли вообще что-то снилось.

Его сон был наполнен бескрайней всепоглощающей, и от того невообразимо спокойной пустотой, которая давно утопила в себе все переживания подростка по поводу случившегося. Но нельзя было сказать, что спал рыжий тихо и безмятежно, словно львенок в люльке из теплых лап матушки. Подросток ерзал, ворочался, храпел, закидывая голову на плечо соседа и отчаянно сучил лапами в воздухе. Даже странно, как его еще не растолкали, потому что терпеть этот богатырский храп и нервозное поскуливание может не каждый! Особенно сильно досталось Сехмет, которой пару раз прилетело широкой пяткой младшего брата по мочке носа. Бедная, сонная львица с раздраженным бухтежом отползла куда подальше, где и одиноко свернулась калачиком на более-менее сухом участке, зябко поджав лапы и раздраженно закрыв морду взъерошенной кисточкой хвоста. Ну окееей, Мьяхич не сильно то и расстроился, вольготно закинув задние лапы на чью-то спину и расположившись средь мирно сопящих братских тел, точно эдакий царек поперек трона в подушках, прижимая к своему брюху выпучившего в панике зенки Кланка.

А когда его "трон" начал стремительно рушиться, потерявший свою  опору  подросток аж звучно прищелкнул зубами едва не откусив себе язык, шлепнувшись на голую, очень холодную землю. Ну эй!

Не открывая глаз, юный самец медленно поднял голову над землей, чавкая и шлепая языком по носу, пытаясь понять, почему он сейчас упал, нужно ли вставать и что вообще произошло. - Э? - он коротко икнул, не в силах разлепить налитые свинцом веки. А затем размашисто клюнул мордой взрыхленную почву, невольно подхватив зубами спутанный зеленый пучок трав, который теперь свисал у него с подбородка роскошной бородой Лешего. Спасибо Дхани за такую красоту и дополнительную растительность у него на усатой морде!

С отвращением выплюнув все, что попало ему на язык, моментально проснувшийся юнец с неподдельным возмущением воззрился на старшего брата, гневно вытаращив на него чуть покрасневшие с недосыпу и стрессу голубые глазищи, и хотел было громко высказать свое возмущение и вывалить на серую маковку тонну справедливых претензий (ты, черт возьми, в курсе ведь, как они все вымотались за вчерашний день! у тебя блин за спиной пепелище и дурацкий Килиманджаро теперь похожий на брошенный серый муравейник!), да так и осекся на полуслове, мигом захлопнув выпачканную в травяном соке пасть, настороженно подняв большие, косматые уши. Ась? Это еще что за звуки?! Тем не менее сердито пихнув плечом костлявую задницу Дхани, немножечко да напомнив серому, что не стоит его ТАК будить, Мьяхи послушно посеменил следом за остальными, углядев в сумраке столь же немаркую, почти сливающуюся с тенями шкуру Лайама. Брутальный багрянец Ракха тоже маячком болтался где-то впереди, что безгранично удивило даже не думающего спрятать голову в жухлых зарослях конопушку.  Даже  Ракхи решился на вылазку предпочтя здоровый (и беспробудный что хоть пушку к уху подноси) сон  загадочному похныкиванию!

Не смотря на коллективное шиканье рыжий топал в хвосте процессии как слон, может громче, так что оставалось только дивится,  как только все не проснулись от хруста веточек, шуршания травинок и перекатывания повсюду здесь разбросанной речной гальки под лапами младшего сына Шайены! А уж когда из темноты вырисовался силуэт крошки-дикобраза, с его длинными, полосатыми, "пышными" иглами во все стороны, лежащими на нем колючей шапкой, Мьяхич так и вовсе с громогласным "АВВВВВВ!" резко раздвинул в стороны столпившихся перед хнычущим малышом сиблингов, буквально ворвавшись в этот тесный круг, впритык к утирающему сопли дикобразенку. У него всегда была слабость к маленьким, плачущим пупсикам-комочкам, которых так и хотелось потискать. И рыжий непременно бы это сделал, если бы не иголки!

- Какой ты лапочка! - на одном дыхании выпалил самец, припав на грудь, расставив согнутые локти в стороны и едва не ткнувшись мордой во влажный носик-пуговку. Кланк, болтающийся неприкаянным попутчиком где-то под худым брюхом подростка, осторожно  выглянул сбоку, удивленно похлопав ресницами и скорчив недоуменную, немного грустную,  до крайности чумазую и смешную мину. А он больше нет...? Не лапочка? Естественно Мьяхи не обратил на это внимание, воодушевленно отклячив задницу, при этом едва не пихнув копчиком Ракхелима в подбородок, мерцающими "незабудками" уставившись на усатую моську бедняги-дикобраза. - Такой маленький! Потерялся малыш? Чего плачешь? Скажи старине Мьяхи, он решит все твои проблемы!

Поглощенный рыданием, которое уже превратилось в икание и всхлипывания, а также грустными мыслями, малыш не услышал приближающихся громких шагов и поднял голову только тогда, когда заросли, в которых он нашел убежище, вдруг раздвинулись, и перед ним появился страшный, ужасный незнакомец. Малыш замер от ужаса, чувствуя, как дрожат поджилки. Сразу появились еще трое - его окружили, окружили! Правда, когда серый незнакомец заговорил, голос его звучал вполне мягко и дружелюбно, это чуточку успокоило дикобразика, может быть, эти и не враги. И все бы обошлось, да внезапно появилась страшная, скалящаяся рыжая морда! Большая, ужасная, она бросилась прямо к нему, чтобы съесть на месте! Дикобразик застыл от испуга, с небывалым ужасом уставившись на огромный нос незнакомца и почти не замечая, что выражение его глаз доброе и милое, а вовсе не кровожадное. Серый страшила его просто отвлекал, а рыжий сейчас хочет съесть!

Не помогло и то, что его взгляд нечаянно упал на Ракха, который показался ему злобным-презлобным. Наверняка он сейчас вырвет ему иголки по одной, а потом эти ужасные великаны, хохоча, съедят его нежное мясо! Эта мысль вогнала дикобразика, который и без того напугался излишне широко громкого и слишком быстро метнувшегося к нему Мьяхи (что уж говорить о Ракхе, его физиономия и вовсе вогнала малыша в панику), в такой страх, что он не сразу понял, что говорил рыжий подросток. Да и, собственно, и ждать не стал, пока тот договорит.

Лучшая защита - нападение, и придя в себя, дикобразик вспомнил, что он тоже не лыком шит, у него отличное оружие есть. При первых звуках громогласного голоса Мьяхи он быстро свернулся и щелкнул одной из иголок по ближайшей страшной морде. Несколько мучительных мгновений он ждал тычков и попыток его развернуть - так всегда хищники делают, чтобы дикобраза съесть, мама говорила, что, когда он подрастет, он сможет их иголками лучше бить. Но потом понемногу осознал, что, кажется, есть его не собираются. Эти страшилы наоборот предлагали ему помощь! Серый не врал, и рыжий тоже. Ой, как нехорошо получилось! Дикабразик развернулся и огромными, слезящимися глазами посмотрел на подростков. Сейчас, когда он слегка успокоился, то увидел, что это просто львы-подростки, крупные по сравнению с ним, но все-таки подростки. И вроде бы даже участливые. У... участливые... Дикобразику никто помочь не хотел, а они сами предлагают! Он чуть не разревелся снова, на этот раз от благодарности и стыда, что едва не ударил их иголками. А еще, кажется, он не запомнил их имен.

- Пр-правда? Ты поможешь? Вы меня не съедите? - икающим голосом спросил дикобразик, осматривая морду Мьяхи. Ох, как он сумел перепутать улыбку с оскалом? Спрашивая, не съедят ли его, он в основном смотрел на страшного красного подростка. - М-моя мама на реке застряла. Там островок, я ее видел, она жива, она точно там! Но все, кого я прошу помочь, г-говорят, что там никого нет, что мама умерла. Но она там, я т-точно знаю! Поможете? Правда-правда? Я не ум-умею плавать, мама тоже не умеет, мы плохо в воде... - он всхлипнул и зарыл носик в передние лапы. - Я виноват во всем, я убежал, испугался птицы страшной... А потом, когда вернулся, река уже разлилась, и мама не может ко мне придти. Лайам, Мьяхи, Дхани, - он старательно перечислил имена и откровенно споткнулся на Ракхелиме. - Р... Рахелим. Рахекелим. Ракхелим, - впору снова испугаться, но дикобразик уже понял, что даже если красный разозлился, другие его в обиду не дадут.

Но никто не пришел. Игнусу оставалось лишь изредка вертеть головой, наблюдая за действием (или скорее бездействием) вокруг. Кто-то обессиленно падал на землю и готовился ко сну, кто-то уже храпел во все доступные для этого щели, кто-то же занимался своими ранами или ранами своих товарищей или родственников. Все вокруг казалось Игнусу одновременно очень знакомым и крайне чуждым. Он определенно видел это раньше: прайд, который заботится о своих. Прайд, который не смотря ни на что пытается защитить всех тех, кто является его частью. Игнус рос в таких же условиях, когда все стояли друг за друга горой, когда что бы ни случилось, ты все равно получишь толику заботы. Но он никогда не чувствовал себя частью всего этого. После того, как Игнус выжил в пожарище и появился Пирос, он больше не мог принадлежать прайду или чему-либо. Цель была важнее, Игнус видел в этом свое предназначение. Что же до всего остального: это было не особо важно. Никто вокруг не понимал почему Игнус делает это, никто не мог видеть мир его глазами и не пытался понять. И это его вполне устраивало. Конечно, было больно прощаться со всеми, когда Игнус решил покинуть прайд. Но эта боль быстро утихла, чтобы на ее место встал азарт исследования, мотивация двигаться дальше, желание во что бы то ни стало добраться до Источника Вечного Огня. И с ним всегда был тот, кто мог его поддержать в этом начинании, тот, кто мыслил теми же категориями, теми же идеями, что и сам Игнус. И Игнуса это более чем устраивало.

И вот вновь ему надо вновь влиться в то, от чего он отказался ради своей цели. И какая ирония: ему необходимо это сделать, чтобы достичь ее. Вновь стать частью чего-то большего. Все ради того, чтобы использовать их знания себе во благо. Игнус все еще сомневался в правильности выбранного пути. Он знал, что когда придет время, то ему придется покинуть и их. Но что если это произойдет в тот момент, когда он будет им особенно нужен? Или же он сам привяжется к ним сильнее, чем к родному прайду? Игнусу не хотелось думать об этом, но окружение вокруг не давало ему отвлечься. Поэтому Игнус бросил еще один взгляд на затухающий вулкан.

"— Мы доберемся туда, я уверен. Что бы не случилось, мы окажемся там," — внезапно сказал Пирос.

Игнус не знал, что ответить ему на это. Но зато он вновь почувствовал себя увереннее. Его любознательная натура вновь зашевелилась в нем, вся тревога мгновенно ушла прочь, он вновь почувствовал, что делает все правильно. Это чувство успокоило его.

"— Да, Пирос. Мы сделаем это."

За всеми этими размышлениями он не сразу заметил, что возле него улеглась Сунита, которая старательно не поднимала свой взгляд на льва. Игнус заметил, что она волновалась, но виду не подал.

"— Так-так, кто это у нас? Девочку замучила совесть?"

— Прости, что накричала на тебя, когда ты побежал спасать ещё одну одиночку, — так и не подняв на него глаза, произнесла Сунита.

"— Ну, вот ничего себе, у нас тут царская особа соизволила извиниться! Но между прочим она права.
— С чего это вдруг?
— Ты действительно убитый на голову со своим героизмом. Кто вообще бы поперся в гребанный пожар, чтобы спасти незнакомца?"

— И… спасибо. Что спас. Вряд ли бы мой прайд смог найти меня прежде, чем я превратилась в пепел, — более тише продолжила львица.

"— Извинения приняты, иди гуляй. Скажи ей это Игнус."

Игнус внимательно посмотрел на Суниту и, кивнув, ответил:

— Извинения приняты. Ид... Кхм, идиотский это был поступок или нет, но я должен был его сделать. Я не мог оставить ни тебя, ни кого-либо еще сгорать заживо в том аду. Даже если это незнакомый лев или львица, — Игнус показательно повернул лапу в сторону Сары.

"— Не заставляй меня шутить на эту тему."
"— А я очень сильно старался дать тебе этот повод."

Немного помявшись, Сунита попросила Игнуса помочь ей с очисткой реки. Игнус глянул в сторону берега: по тому месту, где они недавно шли, уже вовсю плыли обгоревшие и обваренные трупы животных всех мастей: как и крупных хищников, так и мелких травоядных. Зрелище было как минимум неприятное. Но правда была в словах львицы: такое количество трупов может запросто отравить их единственный на данный момент источник питья на очень долгое время. Некоторые львы уже начали самостоятельно очищать реку от тел.

"— Наглость. Вопиющая наглость. Мне нравится. Так, поднимай свой зад и иди работать," — скомандовал Пирос.
"— С чего ты резко встал на ее сторону и теперь хочешь всем помогать?
— Потому что наш план мне все еще нравится, но он предполагает дружбу с местными, а она - более чем местная. Если подружишься с ней, подружишься с остальными. Вперед, действуй."

"В конце концов, я буду в выигрыше со всех сторон."

— Хорошо. Посмотрим, как пойдет дело. Будем надеяться, что их на самом деле меньше, чем кажется.

Поднявшись на лапы, Игнус поплелся в сторону реки и, зайдя в нее, начал двигать туши прямиком к Суните, чтобы та уже в свою очередь оттаскивала их подальше от реки. Дело было нетрудное, но неприятное: некоторые раны на телах не поддавались описанию и каждый раз Игнуса передергивало, когда он замечал среди них какого-нибудь льва. Единственное, что его успокаивало, так это то, что именно он оттаскивает их на берег, а не они его.

Сон уставшей самки был неспокоен, как, впрочем, и всегда. Крепко и умиротворенно Сараби не спала с той последней ночи, когда ее дети были рядом. С момента пропажи сыновей и без того чуткая львица стала просыпаться от каждого шороха и писка. Первые месяцы после страшной утраты она вскакивала ночью и вглядывалась в темноту проема пещеры, ожидая увидеть родной силуэт, но каждый раз ошибалась.

Так почему же именно этой ночью бывшая королева ничего не услышала? Почему не заметила пропажи хромого львенка? Уставшее от стресса, бега и дыма тело просто сдалось и принудительно выключилось так, что, даже все неприятные сны, что преследовали Сараби, не заставили матерую проснуться и вовремя увидеть, как ее новый знакомый уходит в рассвет со своим лемуром.

Но сильные легкие Шайены разбудят даже мертвого, что уж говорить об уставшей львице. Сараби перепугалась не на шутку, подумав, как минимум, о нападении гиен или повторном извержении. Отвыкла она от этой громогласной львицы, уж в одной пещере они не спали очень давно. Подскочив на лапы и едва разлепив глаза, бывшая королева в два прыжка оказалась около вопящей красношкурой и уставилась  на нее ошалевшим взглядом, пытаясь вслушаться в ее крики и понять, о чем они. С неба капал мелкий дождь, а озеро затянуло густым туманом настолько, что другого берег будто потонул в молочной пене. Никаких извержений, как, впрочем, и гиен, Сараби не заметила. А бормочущая зебра внесла ясность лишь о лекаре, что вчера залечивала всем раны, а сегодня исчезла.

— Шайена, что случилось? — не очень убедительно скрывая усталость произнесла самка. — Какая ситуация? Объясни.

Ясность внесла одна из старших дочерей Шайены, имени которой матерая пока не запомнила. Она стала тормошить брата, говоря о том, что пропали “младшие”. В голове всплыл образ четырех разноцветных и разнокалиберных пацанят возраста того, с кем Сараби общалась прямо перед сном. Кстати, а он-то где? В голове начала складываться картинка: пятеро подростков исчезли всего лишь за несколько часов сна взрослых. Окончательно проснувшаяся матерая вздохнула и посмотрела в глаза шумной самке.

— Так, — тоном, не требующим отлагательств, начала она. — Паникой ты их не найдешь, без меня знаешь. Нужно организовать поиски. Если их украли, то это не прошло бы мимо нас, бесшумно увести пятерых подростков невозможно. Тем более твоих детей, с их-то голосами. Давай посмотрим: в той стороне река, которую они вброд не перейдут. Остается восточное направление. Попроси самых "целых" отправиться на их поиски в ту долину, а другие две группы пойти вдоль реки.

Она оглядела всех беженцев и подумала, что большинство ей совсем не знакомы. А значит патрули составлять придется им самим. Сараби на секунду почувствовала себя совсем чужой в этой компании, но потом отмела эти мысли. Шайена этой ночью просила ее остаться, говорила о нужности и важности. Это было приятно: быть кому-то нужной.

— Еще я думаю, что нам нужно найти новое жилище, — выдала она после того, как Шайена раздала указания. — Берег озера не лучшее место для… — Сараби замешкалась, не зная, как назвать их сборище. — …всех нас. Нам нужно место, где можно спрятаться от непогоды. Я могу поискать его с кем-нибудь.

Да, она была напориста. Самка взяла все в свои лапы и стала давать советы. Может быть где-то в другом месте и в другое время кто-то и воспринял бы ее, как назойливую. Но не здесь. Растерянные и разбитые, беженцы сейчас нуждались в сильном и решительном лидере. Кто-то должен был “ткнуть” их в нужном направлении. Кто, как не королева? Пускай и бывшая.

Лайам пошатнулся и неловко переступил лапами, спеша вернуть себе на миг утраченное равновесие, когда шумный ураганчик по имени "Мьяхи" вдруг радостно протолкнулся вперед, грубовато распихивая старших братьев плечами... а затем и вовсе проворно отскочил назад, уклоняясь от разъяренно выпяченных в их сторону длинных и наверняка очень острых дикобразьих игл — никому из присутствующих здесь не хотелось случайно напороться на них рожей! Похоже, что этот малыш не на шутку перепугался.

— Тихо, спокойно, мы не кусаемся! — торопливо воскликнул Лайам, на всякий случай держась на безопасном отдалении от этого маленького клубка ярости. — Мы всего лишь хотим тебе помочь... да, ребята? — на этих словах, львенок нарочито строго оглядел своих разношерстных спутников, словно бы говоря своим видом: а ну-ка, срочно поддержите меня! А чтобы бешеный энтузиазм Мьяхи не смущал их бедного "ежика", зеленоглазый решительно наступил лапой на чужой хвост и даже чутка потянул горе-шутника обратно, намекая тому слегка поунять свой восторг. Небось уже и сам понял, что слегонца переборщил с эмоциями. К счастью, дикобраз уже очень скоро вышел из боевого режима, жалобно воззрившись на львят снизу вверх, и громко шмыгая носом поведал им свою печальную историю. Лайам по ходу рассказа машинально перевел взгляд на окутанную туманом реку и какое-то время пристально, из-за всех сил напрягая зрение всматривался в клубящуюся молочную дымку, тщетно силясь разглядеть в ней... ну, хоть что-нибудь! Силуэт либо тень, желательно, подвижную, чтобы случайно не спутать ее с деревом или кустом. Кажется, ему даже удалось рассмотреть очертания островка, о котором говорил их новый знакомый, но Лайам не мог быть уверенным в этом на все сто процентов. Итак, что они имели? Якобы застрявшую посреди реки маму-дикобразиху, неизвестно, живую или мертвую, а также ее маленького, заплаканного сынишку, очевидно, обреченного на смерть, если привлеченные его плачем хищники не сообразят, как вернуть бедолагу в заботливые лапы его родительницы. Само собой, Лайам не собирался вот так вот слепо бросаться на спасение несчастной — сперва-наперво ему нужно было как следует все обдумать. — Перестань, Ракх, — с досадой шикнул подросток на своего хамоватого братца, напряженно дернув при этом хвостом и продолжая усиленно размышлять над ситуацией. Смогут ли они вчетвером добраться до нужного им места? Река в этом месте была не очень глубокой, а течение — умеренным, но все же...

— Ты ведь про тот остров говоришь, да? — на всякий случай уточнил Лайам у малыша, ткнув лапой в сторону предположительного островка. — Ты точно уверен, что твоя мама там? Ты хорошо ее разглядел? — он еще немного пощурил глаза, тщетно борясь с плохой видимостью... а затем, набрав побольше воздуха в грудь, вдруг зарычал, силясь дозваться таким образом до потерянной дикобразицы: если она все еще была жива и находилась в сознании, она могла бы откликнуться на его зов... Хорошо, что они с братьями отошли достаточно далеко от спящего прайда, иначе бы его рык наверняка разбудил всех, кто не помер за ночь!  Хотя не сказать, что звучал он сколь-нибудь убедительно — все же, Лайам только-только учился издавать настоящий мужицкий рев, и сейчас его голос куда больше напоминал протяжный, хриплый мяв. Как бы то ни было, этот звук был достаточно громким, чтобы многократным эхом прокатиться по округе, отражаясь от дальних берегов реки. Стараясь не подать виду, как сильно его, на самом деле, смущает свой собственный недо-рык, Лайам выждал секунду-другую и крикнул уже нормальным голосом: — Эй! Там есть кто живой? Э-ээй! Откликнитесь!

Маро слегка удивился тому, что львица неожиданно, преодолевая собственное так характерное для нее "бубубу я сама, мне норм", придвинулась к его массивному, темному боку ближе. Настолько, что Ро фактически мог пересчитать  локтем ее выпирающие ребра, кхм... А затем Шай утомленно уложила свою худую, грязную, растрепанную морду ему на лапу, с настолько измученным видом, что просто обнять и плакать. Маро с философской миной молча посмотрел на распластавшуюся перед ним сонно закатившую глаза львицу, а затем молча пододвинул морду еще ближе к нахмуренной самке, буквально тычась носом в ее худую скулу с растрепанными баками. Такая самостоятельная, резкая, громкая и устрашающая, она все еще являлась самкой, при том довольно хрупкой и вымотанной, нуждающейся в поддержке, тепле и защите... наверное... Вообще он не был уверен в том, что его присутствие так уж нужно этой угрюмой львице с целой толпой личных защитников - взрослых львиц-дочерей и громил-самцов, приходящихся ей сыновьями.  Но то, как она жалась к нему, как старательно  (а может и нет, все на чистых инстинктах) пыталась казаться хрупкой и незащищенной - ну разве он мог это игнорировать? Разве мог ее бросить вот в такой момент, когда он может и не нужен ей как лекарь, но очень нужен рядом как... друг? Хотелось бы верить.

Темношкурый тяжело, душно вздохнул, всколыхнув растрепанные кисточки на косматых, здоровенных ушах Шайены, а затем и сам прикрыл веки,  бдительно вслушиваясь в окружение... и в размеренное дыхание Бастардки рядом. В этом было что-то прямо таки умиротворяющее. Судья, еще немного пометавшийся над полями черной гирькой устроился на каком-то одиноком деревце с иссушенными, кривыми ветками, низко склонившимися к земле. Нахохлившись, филин напоследок обвел собрание калек и некалек, но объединено-погорельцев своими  лупоглазыми глазищами, а затем вновь превратился в клубочек перьев, спрятавшись в оперении прям с головой. Старику тоже требовался отдых!

И стариков нельзя будить столь истеричными воплями двух баб-паникерш! Так, простите, и инфаркт схлопотать можно!!!

Судья переспелой грушей, бешено размахивая крыльями низринулся на землю, с глухим стуком заработав себе шишку на лобастой башке. Оказалось, что материться пернатый умел не хуже, чем добрый десяток Шайен, благо опыта у него было побольше чем у красношкурой львицы.

Маро же, тихо-мирно себе пытающийся вот уже минут десять продрать глаза, пока Клио скакала вокруг сонно бурчащей Шайены, резко поднялся с нагретой им же земли, пьяно пошатываясь и широко расставив столпоподобные лапищи - да сэр, есть сэр, так точно... сэр! Никак иначе на командирские вопли красношкурой, кажется, реагировать вообще было нельзя! Ух... как же она разозлилась. Самец далеко не сразу понял, в чем собственно дело, напоследок оглушительно, с глухим рыком зевнув и потянувшись, и лишь после этого осторожной трусцой направился к гневно мечущейся "подруге". Осторожно приблизившись к Шай со спины, пока та на повышенных тонах "беседовала" с зеброй,  травник ловко увернулся от пролетевшей у него прямо перед мордой черной кисточкой хвоста львицы. Размахалась то...  Потерев переносицу лапой, Маро со вздохом уселся рядом, молча оглядев их не особо стройные ряды потерпевших, не спеша влезать в чужие разговоры. Выслушал он и Сараби, приблизившуюся к разъяренной Бастардке, ровным, невозмутимым голосом успокаивая последнюю и раздавая четкие, короткие указания всей встревоженной толпе. Лекарь с уважением скосил глаза на матерую, подобравшуюся точно бравый, бывалый воин львицу. На самом деле Скар, пожалуй, многое потерял, изгнав бывшую королеву со своих земель. Судя по тому, как прекрасно управлялась Сараби с толпой безумно напуганных погорельцев. Вряд ли старый черногривый самец способен проявлять  такую же стойкость и харизму убеждения, коей обладала песочная львица. Затем к "беседе" присоединился светлый, красующийся в половину обожженной морды рыжегривый самец.

Значит пропали  младшие дети Шайены и юный наследник Нари, Вакати, которого ушла искать Такита. Лев повернул морду в сторону потухшего, но все такого же "грязного", припорошенного пеплом Килиманджаро, виднеющегося вдалеке. - Неплохо бы проверить, может еще кто-то выжил, - тихо напомнил он, качнув пышной, грязной шевелюрой. - Но нам лучше не отлучаться. У вас очень хорошо получается руководить группой, дамы, - вежливо улыбнулся он самкам. - А я останусь чтобы помочь новоприбывшим пострадавшим. Раз Такиты пока здесь нет.

- Они у тебя совсем сосунки что ли, подруга, чтобы не в состоянии вернуться самостоятельно? - раздался хриплый, простуженный басок откуда-то сбоку - это к местному собранию "управляющих" приблизилась заспанная, взъерошенная Небула, устрашающе зевая во всю свою клыкастую пасть в которой, казалось, мог бы поместиться целый слон. Чавкая  и облизываясь, крокута беспардонно шлепнулась рядом со львами, воодушевленно почесав задней лапой за ухом под удивленные взгляды присутствующих. -  Мне делать все равно нех*р, так что так и быть, выручу тебя в очередной раз, - она криво усмехнулась мрачной, как туча красношкурой самке. Ну чо ты накуксенная такая. - Найду твоих спиногрызов.

- Мне кажется это не слишком разумно, доверять поиски молодняка гиене... гиенам, - Ро бросил быстрый взгляд на  аналогично  сонно причмокивающего Линга. Не то чтобы травник явил на усатой морде пренебрежение и отвращение ко всему роду гиеньему, но... это вполне разумные опасения, с учетом обстоятельств.

- Ты боишься, что я их сожру? - Небула осклабилась, демонстрируя ровный ряд своих крепких, желтоватых зубов с чуть выпирающими вперед толстыми клыками. Лучшая улыбка, что вы видели в своей жизни! - Скажу честно, твои жирные бока выглядят аппетитнее четверки тощежопых подростков. Я не настолько тупая, чтобы идти против целой толпы львов в одну харю, сожрав чьих-то драгоценных детенышей.  Я помочь хочу, а не отношения с вами портить... чертовы расисты...

Отредактировано Маро (29 Май 2019 19:19:34)