Тимон возвратился в своё племя, залез под землю с большой палкой и начал медленно и методично избивать ею своих соплеменников приговаривая:
- Ну что, сейчас я вам всем принесу "Хакуну Матату"
Соплеменники пытались убежать, спрятаться, но "Хакуна Матата" находила их везде. Особенно доставалось дяде Максу. Так продолжалось весь день  , но Тимон совсем не чувствовал усталости. Наконец начало смеркаться и выжившие члены его племени начали падать на колени и провозглашать его своим Императором. Тогда Тимон повелел учредить Императорскую гвардию при его дворце, а дядю Макса назначить Шутом пожизненно.
    И тут  он проснулся. Поначалу, он даже не понял где он и почему нет рядом Императорской гвардии.
- Черт, а желание почти сбылось. Я сделал что то значительное, правда во сне. Я принес своему племени "Хакуну Матату" Жаль что это было только во сне. Очень жаль. Единственное, в моем сне не было мамы. Ну и к лучшему. Вряд ли она возгордилась бы его глубокофилосовским учением. - подумал Тимон.
Взглядом он поискал своих ночных знакомых и Пумбу. Пумбы опять  не было рядом. Отсутствие львов не сильно расстроило Тимона, в отличии от отсутствия Пумбы.
- Чертов кабан опять куда то пропал. На чем я теперь буду доносить "Хакуну Матату" до всех страждущих?
подумал Тимон.
   Солнце светило немилосердно и Тимону пришла мысль поискать Пумбу, а заодно и скрыться от жары в Тропическом Лесу.
————————→ Тропический лес.

*тут должно быть что-то пафосное, символизирующее начало*

И все-таки, что может быть страшнее смерти? Может быть, лишиться родных? Лишиться собственного ребенка, который даже не увидел белый свет?
Может быть, может быть...
Тонрак жил последнее время в тесном, темном мирке вместе со своими многочисленными братьями и сестрами. Не проехать, не пройти и даже не проползти! Что за народ, а? Конечно, живя в этом мире, являющимся лоном матери невозможно не расти.
Вот и Тонрак, почувствовав, что становится тесновато, стал распихивать братьев и сестер непослушными пока что лапками. Наш герой был по-слабее, нежели другие его братья и сестры. Да и не такой крупный... Ну, в общем, почувствовав, что вокруг стало не так тесно: его брат и сестра уже отправились исследовать новый мир, Тонрак незамедлительно отправился за ними, отпихивая оставшихся родственничков. И вот, наконец, он смог выйти на сей свет... Не скажу, что его рождение прошло гладко. Малыш чуть не встал матери поперек лона, обрекая и себя и еще не рожденных братьев и сестру на верную смерть... Будем надеяться, что Туара умолчит об этом инциденте... Ну, авторитет, сами понимаете... Так вот.
Шлепнулся он... нет, не на Шазиа, а на холодный, каменистый и неровный пол норы, так скажем. Инстинкты подсказывали, что нужно сделать вдох, но, увы, не удалось. Пузырь, в котором он находился, был уже порван, так что оставалось дождаться, пока Туара слижет с него остатки этого самого пузыря и малыш сможет вздохнуть.
Здравствуй мир, черт возьми!

ВНЕЗАПНО начало.

Холод.
Именно это было самый первым ощущением, испытанным новорожденным светлошкурым львенком, неожиданно свалившимся прямиком на головы Фарида и Тонрака вскоре после того, как эти двое появились на свет. Громогласно пискнув — а вернее, хлюпнув забитым носом, — их маленькая сестричка кубарем скатилась на землю и немедленно забултыхала всеми четырьмя конечностями, не осознавая, не понимая, что именно вытолкнуло ее из такого теплого и уютного материнского лона. Прошло немало времени, прежде чем малышка осознала: мало того, что вокруг стало до ужаса просторно, так теперь она еще и начинала задыхаться. От пуповины, ранее полностью обеспечивавшей жизнедеятельность крохотного организма, теперь не было ни малейшего толку; очевидно, что маленькой Алире отныне приходилось выживать самостоятельно. Не то, чтобы она сполна осознала эту простую истину, все-таки, ее детский мозг еще не был в состоянии полноценно мыслить и выстраивать сложные логические цепочки. Однако инстинкты подталкивали ее к тому, чтобы поскорее сбросить с себя липкую, мокрую оболочку и вздохнуть полной грудью. Естественно, у нее это не получалось. Разозлившись на свою первую неудачу, новорожденная самочка забилась с удвоенной силой, и совсем скоро облепивший ее пузырь лопнул, не сдержав поистине огненного напора. Правда, ноздрей это не прочистило, увы, и Алира в панике забулькала на всю округу, зовя маму на помощь.

Вот до чего доводит излишняя самоуверенность! Пасть юного гиппопотама захлопнулась впустую, и он с досадой уставился вслед отплывающему Себеку — это ж надо было так промахнуться. Впрочем, крокодил как будто бы засомневался в своих силах... Подросток заметно приободрился, видя, как его противник почти исчезает в мутно-зеленых водах реки. Расплывшись в торжествующей ухмылке, бегемот в очередной раз оттолкнулся лапами  и всплыл на поверхность, шумно выпустив из себя нагретый воздух вперемешку с облаком водяных брызг. Все-таки, ему требовалось сделать небольшой глоток кислорода, чтобы вновь опуститься на речное дно и продолжить свой путь... Однако в тот самый момент, когда он приготовился нырнуть обратно, в одну из его толстых ножищ совершенно внезапно вонзился частокол острых, чуть загнутых зубов. Сильнейшая боль ослепила подростка и вынудила его издать громогласный рев, эхом прокатившийся по округе. Разъярившись, он шумно погрузился под воду и несколько раз дернулся, силясь высвободить раненную конечность из пасти Себека. И как только это глупое бревно умудрилось подкрасться к нему так незаметно!...
— ПУСТИ, — естественно, под поверхностью его голос был едва-едва слышен, но морду крокодила при этом обдало целой бурей воздушных пузырьков, что уже само по себе было красноречивее любых слов: ты попал, зеленый, серьезно попал! Ударив ступнями по песчаному дну, бегемот резко подался назад, увлекая Себека за собой и одновременно пытаясь вырвать ногу из зубастого капкана. Не самая мудрая тактика, учитывая, что его рана и так уже была серьезно разодрана.

Тишина. Тепло. Уют. Наверное, это было самым лучшим и самым главным для детеныша. Он находился ближе всех к маминому большому сердцу, быстрее всех получал всякую полезную пищу, и, соответственно, быстрее всех рос. Ну, сейчас детки от друг друга не сильно отличались по размерам, но все-таки в утробе Кимуа был побольше всех. А учитывая то, что львенок чаще всего находился спиной к родне как бы со словами "Меня ваши игры не касаются", его никто и не пытался доставать. Большой роскошью оказалось и то, что вот такое глубокое нахождение гарантировало ему неприкосновенность - все тычки, достававшиеся братьям и сестрам, до него не доходили, останавливаясь на более старшей сестричке. Это место было верхом мечтаний (если они были у комка шерсти!). Ему никто не мешал, он спокойно спал и развивался. Казалось, вот она - идеальная жизнь! Он настолько привык к ней, к этой постоянной темноте и тесноте. Но, знаете ли, как самому крупному из них, ему хотелось места как-то побольше. Но он не решался, да и не мог, на самом деле, высказать своего желания. Но когда уютный дом аж на восьмерых (хотя кто же мог их считать?) детей решил, что они уже достаточно выросли, чтобы оставаться в маме, первым это понял именно Кимуа и, если честно, даже слегка испугался. Стенки их дома начали сжиматься начиная от Кимуа, хотя самого его лишь бултыхали. Но когда места стало больше, он смог позволить себе помахать лапками в пространстве и с удовлетворением и пониманием того, что все вокруг вновь хорошо, дотронуться до сестры. Вот тут ждало его еще одно разочарование - от легкого притрагивания сестра удалилась от Кимуа. С непониманием он еще несколько раз подергал лапкой вокруг и успокоился. Наконец-то он мог развалиться, лечь так, как бы ему было удобно, и никто не мешал. Он уже почти вновь уснул, когда пришел и его черед. Казалось, мир сжался в одну точку и давит на Кимуа, стараясь раздавить. Пуповина опасно обернулась вокруг шеи еще нерожденного львенка. А мир все уменьшался и уменьшался, и, кажется, ничего не могло быть хуже чем...
Холод. Пронзающий холод и такой же страх. Но не дольше секунды. За эту секунду Кимуа успел почувствовать, что мир вернулся в свои привычные размеры, даже стал намного больше. Почувствовал себя - каждую лапку, ухо, убедился даже в наличии хвоста, о существовании которого даже не имел понятия! Но лишь на секунду.
Потом наступило оно - нечто. Мир потерял неприятный холод, но вместе с тем котенок перестал ощущать свои части тела. Но это было лучше, чем пронзающий, колющий холод, поэтому детеныш не задумался  (да и незачем!) над причинами такой перемены. Разве  что окружение стало еще более темным, чем было...
Львенок родился. Но он не пытался вдохнуть воздух в свои маленькие легкие. Ему не мешали кровь и слизь в носу. Он не пищал от холода, неожиданности и паники. Он не мог.
Среди пищащих и дрожащих пушисто-мокрых комков один из них не подавал признаков жизни. Ему не нужен был воздух.
Львенок был без сознания и не дышал.

Львица с тяжелым дыханием привалилась раздувшейся бочиной к холодной, влажной стенке норы, вцепившись когтями в мочалку старых корней, свешивающихся со стенок, едва не выдрав их, дернувшись от очередного, болезненного толчка внизу живота и тем самым едва не похоронив себя под сводами этой богом забытой пещерки. Кто ее тогда отсюда выкапывать то будет?! Спокойно, успокойся, дыши глубже, постарайся себе не навредить и... мощный рев прокатился по крохотному скрытому от посторонних глаз убежищу... и не привлечь своими истошными воплями любителя полакомиться ослабленной родами львицей и новорожденными котятами. Злобно пыхтя, самка сглотнула и уложила голову между распластанных по земляному полу лап, прикрыв нервно дергающимися веками  слезящиеся от боли глаза, и вытянулась в струнку, приподняв острые лопатки вверх. А вот и первый... с каждым болезненным сокращением Туара морщилась, шумно выдыхая сквозь ноздри поднимая облачка пыли, и старалась... не реветь трубным басом, хотя давалось ей подобное спокойствие с преогромнейшим трудом. Выпустив когти, с еще одним натужным рыком, светлошкувая почувствовала, что вот... наконец... - Один... - простонала львица, устало уронив голову на пол и смежив веки... на секунду, всего секунду передышки. Это удивило светлую, в некоторой степени, достаточно глубоко, ведь интервал между рождением первого и второго, показался ей слишком коротким, она даже не успела развернуться к своему первенцу, как уже рядом с ним с глухим шлепком очутился второй. Неловко перекинув свой живот на другую сторону, чтобы не лежать на просыревшей земле, самка только было приподнялась, потянув морду к двум крошечным, перепачканным в грязи и пыли облепившей пленку комочкам у ее задних лап, как тут-же с глухим ревом откинулась обратно, дернувшись всем телом и породив на свет, еще одного малыша. А тяжело вздымающийся и опускающийся бок, как-то сильно меньше не стал. И это уже начало серьезно беспокоить самку. Как она думала, последний, четвертый, будет вовсе не последним! Ерзающая в груди паника резко подскочила до предела, когда четвертый ком плюхнулся в общую копошащуюся пирамиду, а пятый уже был где-то на подходе! Решительно приподнявшись, царапая пол, львица каким-то чудом сложилась едва-ли не пополам, и прихватив зубами каждый ерзающий "мешочек с сюрпризом" по очереди, подволокла ближе к груди, продолжая яростно содрогаться всем телом. Живые... вполне здоровые... Материнский язык в два счета утер мордочку самому грязному, очевидно, самому первому ребенку с темной, бурой шерсткой. Повторив процедуру с оставшимися тремя, уже слыша тоненький, требовательный писк "новоприбывшего" у своего хвоста, Туара уделив немного времени осмотру новорожденных, обнаружила, что вся четверка сильно походит на Тесву. Ох навалять бы этому папаше, да как следует, что наградил ее такой... таким множественным счастьем. Ага, найдешь его теперь. Шестеро.. неужели их шестеро? Нет, конечно она безусловно уже очень любила и дорожила каждым из них, но о таком количестве естественно никогда не помышляла! Нет... Она ошиблась. Семеро?! Сердце ухнуло где-то в груди, когда львица с широко распахнутыми глазами смотрела на еще добрую четверку львят. Восемь...
Восемь детенышей!
Минута ступора, с которым она рассматривала пока еще не вылизанных малышей. Но большего она не могла себе позволить, поэтому наплевав на все, семь-восемь, уже без разницы, она одним широким жестом лапы прижала их к себе, принявшись энергично разлизывать разноцветные мордашки.
Самый последний из новорожденных, безжизненно послушно перекатившийся к материнской груди вместе с сестрами и братом, не подавал никаких признаков жизни. О нет. Нет! Нет, нет, только не снова! Ей было это знакомо - мертворожденными были ее первенцы, и ни за что, Туара не хотела бы видеть снова своего ребенка, пускай даже всего одного, мертвым. Здравый рассудок говорил новоиспеченной мамочке, что восьмерым просто не будет хватать на всех молока, да и вообще такую ораву прокормить будет очень не просто, и логичнее всего, если она не станет трястись над трупиком, ведь уже семь - гораздо больше, чем обычно рождается у львиц. Подобная аномалия редка, но случается, и часто детеныши не доживают даже до месячного возраста... Но не здесь, в Оазисе. В конце концов, она уже не одна!
Отпихнув остальных к соскам, Туара уложила детеныша на передние лапы перед собой, и осторожно, нежно принялась массировать языком круглый животик, и запрокинутую вверх розовоносую мордашку с чуть приоткрытым ртом. Давай милый... давай, оживай! Не пугай мамочку! Кинув быстрый взгляд на остальных, вполне себе деловито рассаживающихся в два рядочка, каждому по личной "соске", и вновь ожесточенно занялась последним. Жесткий массаж усиленно растирал нежное брюшко и мордашку новорожденного до тех пор, пока тот не издал нечто наподобие слабого хрюканья, шлепнув розовыми лапками по морде матери, тычавшемуся в нежное, до этого неподвижное тельце. - Ах ты мой хороший, - ласково промурлыкала львица, успокоенно жмурясь и счастливо потерлась кончиком темного носа о светлое брюшко, - Зачем так напугал маму, тихоня?- Еще раз пройдясь по взъерошенной, темной шерсти, самка аккуратно перевернула его на спину и придвинула к остальной кучке. Обессиленно уронив голову рядом, Туара с бесконечно усталым взглядом смотрела на восемь мелко дрожащих от напряжения хвостиков в два ряда.
Счастье то... ох уж... им не хватит молока.
  Абсолютно сухой, наждачный язык прилип к небу. Нужно будет спуститься к реке и немного выпить воды. Но прежде ей нужно передохнуть, потому что, светлая была в этом уверена, если она сейчас решит встать, то непременно рухнет мешком обратно.

Первые секунды жизни мохнатого комка шерсти прошли… как-то скомкано. В принципе, это было более-менее ожидаемо, так как львёнок вообще не понимал что происходит и что надо делать. То есть вообще не понятно, потому что такому никто не учит.
Вот, например: ты только родился и, ещё даже не успев что-нибудь осознать, получаешь по макушке другим львёнком, таким же, по-видимому, как и ты. И вот что делать в такой ситуации? Не знаете? А Тади тем более не знал. Впрочем, по своеобразной привычке, он просто попытался оттолкнуть от себя мохнатый комок шерсти, которые был, на деле, одним из его братьев. Впрочем, на поверку, это оказалось сложнее после рождения… Вообще, требовалось достаточно значительное время, что бы понять, как жить вне уютной утробы, в которой, не смотря на тесноту, было теплее и сытнее.

Всё то, что происходило со львёнком, тянулось невыносимо долго… В принципе, львёнку это было не особо принципиально, ведь он даже не знал, что такое время, а хотя бы интуитивно воспринимать промежутки времени ему ещё было рано. А что вы хотите от новорождённого? Что он начнёт с первых секунд жизни воспринимать мир как полноценный взрослый? Не-ет, до этого момемнта пройдёт ещё очень много времени, и до этого ему ещё надо дожить. Согласитесь, весьма нетривиальная задача при учёте того, что их доблестная орава едва вылезших из Туары комков шерсти не умела пока ровным счётом ничего…

Впрочем, нет, что-то они умели. Хотя бы чувствовать. Пока что, правда, это им абсолютно ничего не давало, так как понимать эту информацию они пока были неспособны. Поэтому когда кто-то схватил Тади за место, что ближе попалось, львёнок понял, что он ничего не понимает и, на всякий случай, перестал рыпаться. То, что в будущем от бо́льшей части таких захватов ему лучше будет спасаться, сейчас он не даже не подозревал, да и зачем?...
Сейчас львёнок не особо понимал, что с ним делают. Вот, его, наконец, отчистили от жижи, и он смог вдохнуть… Что ж, ещё один плюсик в список того, что новорождённый всё-таки умел делать. Впрочем, знаете, он не особо возмущался, если бы ему вообще не пришлось ничего делать (как раньше, под чутким присмотром материнского живота), но тут он ничего не решал, увы. К тому же, дыхание как-то получалось как-то само, рефлеторно, так что никакой сверхзаслуги тут, вроде бы, не наблюдалось…
Ах, да. Как же я мог забыть про самое поразительное умение всех львят на земле: постоянно чего-то хотеть. Тут мелкие мохнатые комки шерсти были на высоте, причём им всегда удавалось комбинировать ограниченное число потребностей: есть, спать и находить на своё подхвостное место приключений. Согласитесь, поразительное умение. И Тади внезапно обнаружил, что в этом плане не является исключением: ему страшно хотелось есть, но… Как и где?! Требовательно попищав, Тади попытался хоть что-нибудь понять, впрочем, теперь он продолжал надеяться, что что-то большое и доброе поможет ему решить эту проблему…

И не ошибся. Хотя, конечно, это было несколько грубее, чем помощь в первом вздохе, потому что вместе с Тади кубарем покатились, видимо, ещё несколько таких же львят. Точнее львёнок ничего не мог подумать про своих соседей, но, скорее всего, это всё те же типы, что пинали его ещё буквально пару минут назад. Не упустив возможности толкнуть кого-то, Тади кубарем прикатился во что-то мягкое… И тут дышалось по-другому, потому что воздух пах по особенному сладко… И тут снова сработали какие-то природные инстинкты, потому что сам львёнок даже не догадывался, что тут надо делать. Но всё-таки Тади всё-таки сумел мордочкой нащупать заветный источник пищи на животе матери и начать жадно утолять своё желание есть… И его вообще не волновало ничего окружающее: даже копошащиеся братья и сёстры были благополучно им проигнорированы, ибо кушать хочется…

Наевшись всласть, львёнок почти сразу продолжил свои хотелки… Но на этот раз он захотел спать. И вот тут никаких вопросов по процессу не возникло. Так что львёнок, эгоистично решив не париться с выбором места, тут же, на месте, сладко засопел, прижавшись головой к этому большому, тёплому и доброму существу по имени мама…

Мать вашу... вернее, мать НАШУ. Имейте совесть, дети! Тонрак тут лежит, задыхается... А на него оп! - приземляется еще один братишка... И только Фарид скатился с многострадальной головушки Тонрака, как на них упала еще одна сестра... М-да уж.. Только чья-то тяжелая лапа сгребла их в охапку, прошлась языком по носу темного малыша и освободила носовые проходы от слизи. Какое облегчение! А, нет, нифига подобного...
Суховатый воздух пещеры прорезал легкие, когда малыш сделал свой первый вдох. Ах, черт побери, когда эти мучения закончатся?
Но что это? Что это за прекрасный запах? Надо найти...
Ай! Э-э-э-эй, совсем офигел, что ли? А ну-ка, отведай силушки богатырской! И Тонрак со всей своей младенческой силой пнул Тади, который за секунду до этого пнул самого Тонрака. Так и началось их соперничество... Нет, ну серьезно, должно же оно с чего-то начаться, верно? Но, оставил на потом обсуждение филосовских тем и вернемся к нашему маленькому волосатому чудовищу.
Та-а-ак вот... Тонрак учуял прекрасный запах и приполз к его источнику - материнскому соску. И темный начал свою первую трапезу в этом огромном, неизведанном мире...
Насытившись, волосатый отпустил сосок и с мокрой от молока пастью улегся спать. На спине то ли Шазиа, то ли Фарида...
Малышу снились сны... не такие, какие мы с вами привыкли видеть, а насыщенные множеством запахов, что пробивались из реального мира сюда, в царство Морфея...

Похоже, Икси и сам не заметил, как уснул под мирную беседу друзей. Сон его и небыл шибко особенным: какие-то неясные, размытые картины из детства, мутные образы, яркие силуэты... всё кружилось в танце ярких красок и не оставляло ровно никакого осадка на душе - ни радости, ни грусти, но вдруг картины стали чётче, он услышал грохот камней (на самом деле это было ничто иное как плеск воды от движений Уэйда), перед Икси вновь представилось ущелье - самец замер, боясь шевельнуться. Сейчас он, Икси, знал - несколько десятков секунд разделяют его сейчас и тот миг, когда случится обвал и беда не минует двух воюющих львов: Бегите оттуда! - хотел крикнуть лев, но вдруг кошмар оборвался...
...Звонкий щелчок огромных челюстей выбил красногривого из царства Морфея. Икси резко вскочил, испуганно озираясь по сторонам. С задержкой в две секунды Икси заметил перед собой зубастую рептилию и, взвизгнув, отскочил метра на два. Природный страх оказаться так близко к потенциальному убийце был сильнее разума, потому, ещё не успев толком разобраться что да как и от того окончательно запутавшись, Икси замер на месте в оборонительной позиции с неуверенным оскалом смешанным с недоумением на морде. Только теперь до рыжего начало медленно доходить что да как: Крокодил! - это прозвучало не без нотки удивления: Крокодил стоял рядом со мной и не съел меня?! - Все стереотипы на счёт рептилий вмиг порушились: А как же "Не успеешь моргнуть, как крокодил тебя сцапает"? - вспомнилась ему чья-то реплика из детства. Икси, не встречавшийся до того с крокодилами вот так, морда к морде, было невдомёк, что крокодилы, как и львы, бывают разные.

Теперь Икси было уже не до вечерних знакомых - всё его внимание было поглощено новым, ээ, собеседником (?) в лице крокодила. Не доверяя новому знакомому, Икси не смел даже подумать о сокращении расстояния между собой и рептилией, кроме того, лев по прежнему оставался готовым отскочить подальше в сторону, если речной хищник всёже вздумает на него накинуться - красногривый понимал, что даже на суше такому огромному зверю будет сложно противостоять. Однако всякие признаки враждебности сами собой ушли, оставив место всё тому же удивлению, которое, в свою очередь, притеснило любопытство.
Крокодил опустился на землю, подав голос:
Ага. А ты - лев! - пародируя интонацию красногривого, крокодил расхохотался, при этом выглядел он столь забавно, что и Икси улыбнулся, издав добрый смешок, а зелёный продолжал:
Ну крокодил, никогда не видел что ли? Расслабься и не кричи, не суетись... если бы я хотел тебя съесть, то уже бы съел, логично?
Логично, - кивнув, протянул рыжий, будто смакуя это слово. Почему-то, льву захотелось послушать совет крокодила - он сел там же где и стоял, по прежнему не найдя в себе смелость приблизиться к новому знакомому.
Я Уэйд, многие животные зовут меня Дедпулом. Я хранитель этой реки и этих границ А теперь и ты представься...

Меня зовут Икси, - представился одноглазый: Не знал, что у этой реки есть хозяева... - задумчиво продолжил он: Скоро год, как живу здесь - впервые встретился с этакой новостью, - будто сам с собой разговаривая, рыжий задумался: Скажи, Уэйд, кто тут обосновался? Усмехнувшись, Икс добавил:
А то глупо не знать чьи границы я случайно нарушил.

Уэйд прожил на этой грешной земле достаточно времени, чтобы набрать столько опыта, что он знает как себя вести и что говорить, пожалуй, в любой ситуации. Он был мудрым крокодилом и уж он то знал как себя вести, чтобы лев не сбежал. Например, лёг он неспроста, ведь это явный признак того, что из этой позиции атаковать ему крайне неудобно. А ещё он знал, как глупо и смешно выглядит, когда так вертит хвостом и пастью из стороны в сторону, словно гиена или шакал, радостно виляющий хвостом и трясущий головой. Хотя двигать такими огромными и мощными частями своего тела ему было не просто, но он тратил на это силы, потому что именно на таких мелочах и строится его задумка. Ну и конечно же он уже знал каким тоном какие слова говорить, чтобы лев не убежал, не испугался и даже ответил ему. Он знал что нужно сказать, в каком порядке и зачем. Он ведь не сказал льву просто, что он его не съест, будто тот должен поверить ему на слово. Он построил короткую логическую цепочку, чтобы лев и сам дошёл до этого и сам поверил и осознал всё сказанное, словно дошёл до этого всего самостоятельно.
Всё шло именно так, как крокодил и планировал. Так что он ничуть не был удивлён, когда рыжий лев всё же неуверенно, но кивнул ему, согласившись. Дедпул даже улыбнулся ему, не размыкая страшных челюстей и чуть сощурил глаза, чтобы по его мимике было понятно, что он именно улыбается. Этот самец подал голос, а этой уже первый признак того, что собеседник пошёл на контакт. выслушав внимательно Уэйда, он так же вежливо представился. Крокодил не забыл кивнуть в знак того, что ему это знакомство весьма приятно. мелочь, а весьма важная.
- У каждой земли есть свой властитель. как сокол властвует в небе, так ты властвуешь на земле, так я - властвую в водной стихии, - снова по-философски заумно ответил Уэйд, поднимая глаза к небесам, где как раз пролетал сокол, издавая протяжный крик, по которому его всегда можно было узнать, даже если зрение крокодила не позволяло определить движущийся в небе крылатый объект. Это тоже, знаете ли, те знания, что приходят с опытом.
- Ох, что ж, я расскажу тебе. Не так давно сюда пришла семья. Хм... не знаю как назвать, но, право, чудная. там и львы есть и гиены и ещё много разных зверей. И живут они в мире и согласии, словно прайд, клан или стадо - как одна семья, как одно целое. Не так давно я встретил предводителя их, тут, у этой реки. Это гиен по имени Оззборн, хотя все зовут его просто Оззи. Он собрал их вместе и является вожаком. Он и меня принял в свою семью, хотя я крокодил. Я не думал, что найду себе семью когда-нибудь, тем более такую, но я безумно рад этому, - крокодил заулыбался, задумчиво глядя прямо перед собой сквозь пространство и время, вспоминая как впервые, не так давно, встретил Оззи. И их разговор, конечно же. Но из воспоминаний пришлось выплыть. Уэйд проморгался, несколько раз закрыв и открыв вертикальные веки своих жёлтых глаз и повернул морду на Икси. Снова на его морде появилась эта запредельно широкая нелепая улыбка.
- Не волнуйся, это доброе племя и оно тебя не обидит. Оно принимает всех, кто захочет стать частью этой семьи и не обижает чужаков, если те не желают зла. А я... вижу что ты не плохой, Икси - огненный лев из джунглей, - почти промурлыкал утробно урчащим низким голосом Уэйд, прикрывая глаза так, словно бы заснул. Но через минуту, долгую минуту. он снова открыл их.

С каждой минутой Икси всё больше и больше проникался доверием к Уэйду. Выло видно по интонации и по улыбке, что крокодил весьма дружелюбен, а мудрость многого им сказаного завораживала доверчивый ум красногривого. Хотя философское размышление вызвало в голове самца много спорных моментов: Как это земля принадлежит мне? Там где живёт прайд или клан - их территория, а остальное разве не свободная земля? - но из продолжения мысли Икси вывел соколиный крик. Икси сперва подумал, что это Лонас, ведь они разошлись уже больше суток назад и должны были вскоре встретиься, но, проследив несколько секунд за полётом сокола, лев понял, чтог это абсолютно чужая птица. Но что было важнее - следующие слова Дедпула:
Не так давно сюда пришла семья...
Икси навострив уши внимательно слушал, о чём говорил крокодил. Параллельно в его голове множились вопросы: Львы и гиены могут жить одной семьёй? И другие звери?! Хм... Интересно, какие. Для Икси, пережившего немало зла от гиен, эта новость была прямо-таки шокирующей, а сама встреча с Уэйдом превратилась в некий серийный разрыв шаблонов. Однако подсознательно Икси безспорно принимал всё, сказанное крокодилом, ведь всё было объяснено и подтверждено на железобетонной основе, как казалось льву. Рыжий с удвоенным интересом слушал каждое слово рептилии, воспринимая их и проводя через свою призму видения мира, удостоверяясь, что они и для него самого во многом верны. И он принял в свою семью даже крокодила! Наверное этот Оззборн хороший и смелый парень, раз все вот так вот просто примкнули к нему. Да и Уэйд, к которому Икси уже успел привязаться некоего рода симпатией, сам сказал, что рад был присоединится к этому прайдоклану!
Мечтательная улыбка крокодила, наверняка придавшегося приятным воспоминаниям, сподвигнула льва на небольшой для всего мира, но огромный для него самого шаг: Икси медленно встал и аккуратно сделал пару шагов ближе к Дедпулу, и снова сел. Так обычно делают дети, заинтригованные паузой в фантастических рассказах своих умудрённых прародителей: придвигаются поближе к рассказчику, будто желая получше расслышать очередную историю.
Когда крокодил вновь открыл глаза, Икси невольно дёрнулся, чтобы убежать, но усидел, при этом засмущавшись из-за своего поступка; а крокодил, казалось, улыбнулся ещё шире такой, частично детской выходке, и продолжил своё повествование:
Не волнуйся, это доброе племя и оно тебя не обидит..., - Икси вновь внимательно слушал. Взгляд его был пропитан неким счастьем, красногривому мгновенно захотелось вот прямо сейчас взять и рвануть к этой семье, дабы запискаться в участники, но останавливал его тот факт, что рыжий не знал, где она обосновалась.
А я... вижу что ты не плохой, Икси - огненный лев из джунглей.
Всё! Прайдоклан Оззи, ещё один кандидат в рядовых львов оформлен. Однако Икси всё же стоило взвесить некоторые детали: Если я останусь с ними, не видать мне тихих деньков в одиночестве... А разве я им был рад? Вспомнить хоть пару последних дней! Нет, нет и ещё раз нет! Одиночкая жизнь не для меня! - Только вообразив себе огромную дружную семью, Икси невольно довольно заурчал. Да. Точно. Он попробует. Он попробует вступить в эту семью, и плевать, что во главе стоит гиена, ведь не все они должны быть одинаково плохи! Это было как с крокодилами - из каждого правила есть исключение.
Знаешь, - подал голос Икси, обращая внимание Дедпула на себя: Я тут подумал, и... В общем... - Парень явно не знал как правильнее высказать свою мысль: В общем, я хотел бы вступить в вашу семью!

Неизвестность продолжала быть жуткой и пугающей, но к ней постепенно начало добавляться что-то новое. До ушей львёнка сквозь плотную оболочку пузыря начали доноситься смутные глухие звуки. Он ещё не различал их, не пытался анализировать. Он продолжал находиться к неком забытье, тихо лёжа и не шевелясь. Может быть, если он не выдаст себя, его не заметят. Не заметят и не станут трогать, не станут причинять боль. И пока его стратегия казалась весьма и весьма действенной.
Кажется, прошло довольно много времени, и Кристиан почувствовал, что замерзает. Влага, окружающая его, остыла и как будто даже загустела. Мерзко. Детёныш начал было волноваться; эти изменения пугали его. Что-то уже давно пошло не так, и с каждой минутой дело становилось всё хуже и хуже. Но на самом деле настоящие испытания ещё даже не начинались.
Неизвестность вдруг заметила его. Заметила и атаковала. Она ударила его, ударила изо всех сил сверху. Кристиан жалобно и сдавленно пискнул, но этим лишь ещё больше разозлил её. Неизвестность разъярилась, как бешеный зверь. Она схватила его. Она полностью завладела им. Она потащила его куда-то, и в этот момент пузырь лопнул, извергнув поток жидкости, в коей наш герой, собственно, и находился всю свою коротенькую жизнь. И в этот момент он понял, что всё, испытанное им ранее, было мелочью по сравнению с настоящими ощущениями. Неприятный озноб сменился ледяным холодом. Вокруг всё давило - жёсткое, мягкое, холодное, тёплое, мокрое, шершавое. И отовсюду на крошечные пушистые ушки разом навалились звуки. В нос ударили запахи. Даже во рту ощущался странный солоноватый привкус. Всё это было просто чудовищно. Львёнка обуяла паника, и он судорожно засучил лапами, силясь вырваться из этого ужаса. Вот только куда? Ужас был повсюду. Он пах, давил, шумел. Невыносимо. Не в силах больше терпеть этот кошмар Кристиан выпрямился на дрожащих неуклюжих передних лапках, благодаря неимоверным усилиям оказавшись на вершине своеобразной кучи из детёнышей Туары, вскинул голову, разинул пасть и издал протяжный, жалобный, исполненный страха и боли крик. Это была мольба к Всевышнему, крик души, совокупность всех тех ужасов, которые выпали на долю новорожденного малыша, не готового к новой жизни, потому что жизнь вся эта - сплошное испытание, но сию истину узнать ему ещё лишь предстояло.
Однако вопль его оказался лишь пронзительным, чуть слышным писком - первым вздохом крохи. Лёгкие раскрылись, впуская холодный колючий воздух. Кристиан дышал. Он существовал. Жил. Каждое мгновение, каждую секунду жил. Вопреки всему.
А затем он вдруг осознал, что боль исчезла. Её больше не было. Будто не было никогда. По мордочке его прошёлся тёплый язык матери, очищая от слизи и крови. Уделив ему, как, впрочем, и всем остальным, лишь одну восьмую внимания, Туара подтолкнула сына к собственному боку. В нос с новой силой ударил некий запах. Странный, вроде бы знакомый, а вроде и нет. Он интриговал львёнка. А помимо того, у малыша было чёткое ощущение, что там, там, откуда пахнет, будет что-то хорошее. Что ж, выбирать между всё той же неизвестностью, которая лишь на мгновение отступила, гонимая львицей-матерью, и манящим ароматом не приходилось, и Кристиан, будь он в состоянии пожимать плечами, непременно бы совершил сей жест, после чего направился к источнику запаха, коим оказался материнский бок.
Награда за все мучения была поистине достойной, и кроха, наконец, успокоился, позволив своему хрупкому тельцу расслабиться и вытянуться рядом с братьями и сёстрами.
Он погрузился в сон почти мгновенно, прекрасно сознавая, что здесь он точно в безопасности. Неизвестность его больше не страшит.

Однако не долго же ей пришлось валяться на ком-то кверху пузом, судорожно похрюкивая, втягивая в себя душный, но холодный, как казалось мокрой малышке, воздух, и ее довольно "жестко" перевернули брюшком вниз, отчего Вейн звонко шлепнулась, столкнувшись с куда менее мягким земляным покровом протоптанной пещеры и недовольно пискнула - эй! Полегче! Ага, сейчас ее как-будто кто-то слушал! Ее снова что-то задело, большое, широкое, да и, похоже, не только ее одну! Ощутив еще чей-то склизкий, взъерошенный бочок, прижавшись к нему плечом, перекатываясь, по дороге уже фактически потеряв всю свою защитную оболочку, бултыхая в воздухе маленькими лапками, светлая довольно быстро переместилась с влажного участка у задних лап матери, к ее широкой груди, буквально уткнувшись мамуле в область подмышки и оказавшись в общей куче где-то под увесистым телом более старшего брата. Конечно, в компании оно как-то всегда теплее, вот и сейчас, прикрывающие ее мягкое брюшко от ветра со стороны входа в темную нору братско-сестринские крошечные комки шерсти, грели и отгораживали Вейн, что было само-по себе приятно, если бы не было так дико тесно, прямо как в те дни, еще в материнской утробе, набитой малышней как сардинами в маленькую баночку для консервов. Но длилась эта куча-мала из хвостов, лап и глупых мелких голов совсем не долго. По-одному, быстро, сухой, наждачный язык Туары прошелся по вздрагивающим от холода львятам, снимая с них пленку и слизь, впрочем с Вейн уже и снимать то было нечего, мелкая копошилась на сильных, кажущихся по сравнению с крохой немыслимо огромными лапах взрослой самки, ерзая на одном месте и по-боевому, слепо размахивая всеми пятью конечностями(включая толстенькую "палочку" с зачатками кисточки, которая в будущем должна иметь гордое название - "хвост"), всем своим видом показывая, что умывания ей не по душе. Хорошо они длились недолго, и мать прекратила терзать пузико, незрячую тупоносую моську и круглую попу дочери, подтолкнув ее к покрытому короткой шерстью, тяжело вздымающемуся животу, опять, вместе со всей своей разноцветной ватагой, в которой двумя светлыми пятнами красовались только Вейн, да Алира. Буквально ткнув дитятко в сосок розовым носом, Туара тут же отвлеклась на другого ребенка, предоставив своим детям самим разбираться с новой возникшей перед ними проблемой - дележом сосков! Не часто у львов появляется такое многочисленное потомство, и, конечно, сытость каждого из детенышей зависела только от его умения толкаться, пихаться, быть сильным и настойчивым! И Вейн поняла это сразу, едва только у нее прямо перед сосредоточенно тыкающейся в шерсть мордочкой нагло увели сосок!
Громогласный писк пролетел над головами ее родни, мол, что такое, мама, пойди и дай мне есть!
Но мать была занята другим, более важным делом, чем совать в голодно раскрытый рот еду, и поэтому, по деловому поставив дрожащие лапки на соседние головы своей бооольшой братии, мелкая наклонилась и тараном пробилась сквозь живую стену к заветной цели, буквально налетев на "сокровище" и тут же вцепилась в него беззубым ртом намертво присосавшись! Смотрелось это далеко не так быстро и не так эпично, как хотелось бы, но главное, Вейн добилась своего, повиснув на соске и тут же утомленно в наваливающемся полусне, выпустив большой, влажный пузырь из левой ноздри.
  Спи сладенькая, ты заслужила.

Львица тихо вздохнула, устало глядя из полуприкрытых век на восемь крошечных, круглых мордашек, суетливо тыкающихся в ее заметно сдувшийся живот. Их влажные, розовые носики яростно разрывали в обилии шерсти на материнском брюхе желанный источник молока, и тут же присасывались, почти намертво, не желая уступить друг-другу один единственный на каждого сосок. Хорошо, что Туара додумалась все-таки немного поесть и выспаться до этого, так что у нее хватило сил вынести сию утомительную, болезненную процедуру рождения аж восьми котят, и не потерять при этом ни одного, даже последний, хотя, как ни странно, достаточно крупный маленький богатырь, едва не задохнувшийся, ее стараниями остался в живых. Поразительное везение. Но ей по-настоящему повезет, если вся эта ватага выживет. Это проблема... большая проблема... Она не расчитывала на такое количество детенышей. Выкормить такую ораву? Это будет не просто... Помимо тревог по поводу здоровья своих малышей, нехватки молока, светлая все еще продолжала беспокоиться и о своей старшей троице. В полутемной пещере прекрасно было видно сквозь "окошко" входа яркое, полуденное солнце освещающее поляну перед рекой. Подняв голову, Туара с нескрываемой тревогой поймала глазами трепещущий, тонкий луч, проникающий в нору. Главное, чтобы с детьми все было в порядке. Эта маленькая компания любит находить себе неприятности, или же неприятности любят находить их. Приучить к ответственности трех подростков, задача не из легких... Самка вздрогнула, когда кто-то из мирно посапывающих у ее задних лап разноцветных комков дернулся во сне и громко, по-детски всхрапнул. Нервозные темно-серые глаза мигом метнулись к малышу... Она говорила о трех непослушных детишках? А одиннадцать не хотите? Сурово сдвинув тонкие брови на переносице, самка свободно вытянула перед собой до селе скрюченные и поджатые передние лапы, и шумно вздохнула, прикрыв глаза, держа голову прямо. Обязанности на ее женских плечах лежали немалые, с тех пор, как Оззи покинул их семью. Уйдя в очередной "рыцарский" поход, крокут оставил светлую львицу одну решать насущные проблемы, вроде охоты, обеспечения их большой, разношерстной семейки едой, были затруднительны в ее положении, ведь раньше Туара была основной охотницей, а сейчас, кормящая мать, которой самой требовалась ежедневно большая порция мяса. Тулио, Мигелю и Арбелле, придется охотится самим... Тиара... Тристан, Рэго с Ханоком, все они хорошие охотники, им можно доверить "направлять" молодежь во время охоты. Ватага Тиары должна быть под присмотром... Ох, пока что Туара накрепко застряла здесь со своим приплодом, так что руководить она будет еще очень и очень не скоро. Хорошо бы, чтобы мальчики и Арби вернулись все-таки проведать мать, да поскорее. Не хотелось бы при возвращении на водопады обнаружить пару-тройку обглоданных костей... Светлая не слишком доверяла Рэго, и достаточно тревожилась за молодую львицу-гостью и ее потомство, полагаясь лишь на их защиту со стороны Тристана. Сероглазая еще сильнее нахмурилась. Ответственность... Самая большая проблема в ней, это чувство ответственности за всех, кого она вокруг себя собрала. А ведь сейчас было бы лучше думать за себя и за свое потомство, включительно со старшими ребятами.
Словно бы почувствовав напряжение родной мамы, мелочь расположившаяся на мягкой подушке светлого живота Туары нервно заелозила. Самка с тихим кряхтением приподнялась на локтях, потянувшись мордой к живой пирамиде, и обдала их теплым дыханием, - Ну-ну, тише... Не толкайтесь так, - в некотором отчаянии забормотала она, пытаясь аккуратно "разделить" столпотворение образовавшееся у ее впалого брюха. Почти получилось... почти.. Неловко опрокинув одного на пятнистую спинку, отчего тот неожиданно громко для только что родившегося мальца басовито взвизгнул(очевидно то был Кимуа судя по голосищу), Туара уж совсем растерялась. Ну что тут скажешь - опыта с новорожденными у нее не было никакого. Зато нежности и желания, хоть отбавляй, но конечно этого будет мало. Две светлые девочки каким-то образом оказались у нее за спиной, пока Туара была занята переворачиванием сына, и бедной матери пришлось сопя и отдуваясь изворачиваться, чтобы не встать, а перевалить писклявых девчонок на их законное местечко перед двумя свободными сосками, и чтобы при всем этом не разбудить трех темных львят развалившихся в безмятежности на одной из ее лап. В общем прошло не мало времени, прежде чем ей удалось утихомирить всю эту кучу. Вымотавшись, прислонившись щекой к плоской земляной стене, львица медленно провела сухим, жестким языком по губам.... Познаешь тут все радости материнства... Только мелкие угомонились и снова свернулись пушистыми клубочками рядышком, львица напрягла мышцы и осторожно, аккуратно приподнялась с пола... тут-же два, или три громких писка заставили Туару вновь низко склониться к ковру маленьких тел. - Шшшшшш... - нежно шепнула она на крошечное круглое ушко. Шершавый, жесткий язык привычно прошелся по уже подсохшим спинкам, - Ла-ла-лу.... ла-ла-лу, - мягкий нос ткнулся в лобик Тонрака поднявшего свою мордашку на нежный мамин голос, - ... о долгожданный странник, спи... - Туара ненавязчиво слегка нажала носом на макушку сына, дабы тот опустил головку вниз, -... а я песню спою... - Она уже наконец приняла сидячее положение, продолжая ласково, успокаивающе мурлыкать колыбельную своим маленьким ангелочкам, - Ла-ла-лу... ла-ла-лу, ты родной и желанный, - поднявшись с места, отчего затекшие мышцы приятно пробило легким холодком, светлая повела плечами и стала  очень и очень медленно, очень и очень аккуратно, лапой, подтаскивать расслабленных львят в одну кучку поплотнее, для тепла, - Я с тобой словно в раю. - Поправив каждого, образовав гнездо из меха и сопящих мосек Самка с умилением улыбнулась краешками губ, - Ла-ла-лу... ла-ла-лу, мой прекрасный ангел, глазки закрой и усни, - продолжала полушепотом напевать Туара, делая короткие шаги в сторону выхода, - Ла-ла-лу... ла-ла-лу, дар небес долгожданный... - Светлая развернулась спиной, стараясь тихо и по возможности бесшумно покинуть убежище... Совсем не на долго. - Ла-ла-лу, - она обернулась, - ... ла-ла-лу, - Уже оказавшись на свежем воздухе вздохнув полной грудью, она еще раз тревожно посмотрела на зияющую дыру в холме и одними губами на выдохе закончив колыбельную, трусцой направилась по склону вниз, к задорно поблескивающей прозрачной водной глади... - ... ла-ла-лу...*

Максимум, что могла себе позволить сероглазая - пять минут, стоя по грудь в прохладной речке, с наслаждением остужая в сладковатой на вкус воде свой воспаленный язык... Несколько минут отдыха и покоя, смыть с себя слой грязи и крови, расплывшимися пятнами украшающими бока светлой, нарисовав на шкуре целую карту. вздрагивающие потрепанные уши были отведены назад - погрузив морду в поток, Туара ни на секунду не ослабляла своего внимания, готовая в любой момент сорваться к укромной пещерке, даром, что она находилась прямо за спиной на пригорке, не так уж и далеко. Следовало бы побояться и крокодилов, наверняка они не откажутся отведать льявтинки. Не стоит задерживаться здесь надолго... Она уже развернулась и прыжками достигла берега, склонив голову к земле и нервозно пару раз проведя языком по своему влажному плечу.